Текст книги "100 великих тайн из жизни растений"

«Древесные змеи» аборигенов

В непроходимых лесах Венесуэлы, Бразилии и Колумбии с незапамятных времен аборигены, учиняя локальные пожары, добывают удивительные негорючие лианы, называемые «растение снов». «Существует поверье, что эти древесные змеи вождя злых духов, светясь нежным желтым светом, по ночам приманивают заплутавшихся путников, мгновенно обвивают их, душат и своими пряными ароматическими выделениями пропитывают, превращая в диковинку, под стать древнему комару в янтаре», – писал в 1916 году профессор Колумбийского университета (США) Роберт Паперны.

От него же научная общественность узнала, что жители лесов настолько боятся коварных лиан, что строго придерживаются табу – прятать новорожденных в специальных затемненных хижинах, когда жрецы приносят в поселки листья вьющихся убийц.

Впрочем, яд, в зависимости от дозы, может стать лекарством. Поэтому для лечения соплеменников жрецы долго выпаривают опасные листья, добавляя в полученный отвар смолу, соскобленную с мумий. После вторичного кипячения получается желе с приторным запахом дикой розы. Крошечного комочка достаточно, чтобы отравить человека. Но если тот же комочек растворить в тридцати литрах воды, то можно одолеть, как убедился Паперны, многие, даже неизлечимые, болезни. Причем отвар, который называют «вино мертвого человека», жрец обязан пить вместе с больным, чтобы, совершив совместное путешествие в царство мертвых, передать им болезнь, помочь выздоровевшему вернуться к соплеменникам либо, если больной пожелает, попросить дозволения оставить его там. Паперны, около трех лет проживший среди индейцев, дабы узнать, что же ощущает сделавший глоток вина мертвого человека, пошел на хитрость, притворившись умирающим. Симпатизирующий ему жрец, не мешкая, приготовил желе, но разбавил его не водой, а виски, изрядный запас которого был у американца. Четверть кружки он влил в рот Паперны, меньшую дозу выпил сам. В результате мнимый больной погрузился в мир галлюцинаций, неотличимых от реальности.

Индейские жрецы, готовящие снадобье

Вот как описывает ученый свои впечатления в книге «Виски с трупным привкусом», изданной в Вашингтоне в 1924 году: «Едва сделав глоток, я почувствовал пронизывающий холод, мгновенно сменившийся приятным теплом. Тут же обнаружил, что лежу на кукурузном поле, откуда хорошо просматриваются хижины нашего поселка. Я ждал галлюцинаций, а их все не было, как не было жреца – зачинщика рискованного опыта. Полежав немного и поняв, что сырая земля может навредить здоровью, я встал и пошел. Шел с великим трудом, кое-как переставляя будто налитые свинцом ноги. Обнаружил очевидное: в месте, где нахожусь, сила тяжести по сравнению с привычной больше в два-три раза. Дышать тоже весьма затруднительно – кислорода явно не хватает… Тут что-то сверкнуло и врезалось в землю. Я увидел клинообразный, относительно небольшой на вид, чугунный объект с круглым лазом, крышка которого была гостеприимно откинута. Я проник в его жерло, сразу почувствовав приятную легкость во всех членах. Там я увидел точно такой же объект. Проник и в него. Подобных проникновений насчитал с десяток. Но появился страх, да такой, что я истошно закричал. Меня успокоил человек, обнаженный, с серебристой кожей. Когда он тронул мою руку, я узнал в нем покойного моего среднего брата Стивена. Взяв за плечи, он развернул меня на 180°. Велел внимательно смотреть и внимательно слушать… Я поразился.

Крохотный объем вместил не менее 500 «серебряных людей». Все они были безлики, или, вернее, в безликости неотличимые друг от друга. Стивен сказал: «Они вернутся на землю вместе с тобой и будут в твоем окружении до твоего последнего часа, до момента перехода…» Как я оказался в хижине, непонятно. В углу дремал жрец. Я растормошил его. Он, пробудившись, спросил: все ли я запомнил? Клянусь Небесами, вернувшись домой, я стал встречать тех, кто мне привиделся во время удивительного опыта. У них были теперь разные лица, разные характеры, разные занятия. Но они определенно были сущностями из мира моих грез, порожденного вином мертвого человека. Беспокоит, и немало, что разум мой стал весьма импульсивным, неустойчивым, напоминающим маятник с переменчивой амплитудой колебаний – от чего-то сонного, не дающего ясно мыслить и адекватно воспринимать до всезнающего, продуцирующего навязчивые красочные картины прошлого и будущего…»

В 1927 году прочитавший книгу Паперны бельгийский ботаник и физиолог итальянского происхождения Джулиано Паста решил во что бы то ни стало вывезти в Европу и досконально изучить листья и древесину загадочного растения. Немалых трудов стоило ему войти в доверие к вождю индейского племени. «Успех полный, – пишет он, – мне показали заросли лиан, которые оплели мумифицированные человеческие останки – сдается мне, жертвоприношения этого племени. Мумии пахли розами и чем-то горьким, но приятным. Мне разрешили взять с собою немного вишневого цвета смолы, немного пористой, как губка, зеленой древесины, немного листьев, напоминающих табачные. Почему-то, когда аборигены готовили отвар, они запрещали мне смотреть на котел. Но я видел, как они растворяли желе в соке забродившей кукурузы, делали по глотку и падали замертво.

Меня несказанно удивило то, что, пробудившись, эти люди в деталях описывали заветные уголки моего любимого Милана, рисовали на песке автомобили, аэропланы, напевали популярные неаполитанские мелодии. Но ведь всего этого, в глуши, они отродясь не могли видеть на киноэкране или слышать в записях на граммофонных пластинках, как я вначале предположил…»

Судя по всему, ботаник тоже попробовал отвар. Вернувшись из Южной Америки, Джулиано Паста выделил из листьев растения, названного им Baanisteria caapi, алкалоид банистерин, к изучению свойств которого на животных приступил в Берлинской академической клинике доктор Лео Левин. Ему удалось установить, что банистерин аналогичен другому алкалоиду, гармину, извлекаемому из сицилийской руты и еще древними греками применяемому для кратковременного «пребывания» в загробном мире. Что касается смолы – продукта мумий и лиан, то главный разоблачитель феномена НЛО профессор астрономии Гарвардского университета Доналд Мензел так отзывался о ней: «Это наркотик, разрушающий святое – мозг человека – столь же безжалостно, как атомная бомба испепелила Хиросиму. Наркотик рождает галлюциногенные НЛО: отхлебнешь – увидишь и черта!»

Так ли? Серьезные научные подходы к непростой проблеме позволяют предположить, что алкалоид банистерин – безусловное зло, – воздействуя на мозг человека, разрушает связи времен, провоцирует мыслительные сшибки. Стоит ли удивляться тому, что человек обретает болезненную способность видеть невидимое, но, вероятно, существующее на самом деле.

Инжир, поддержавший войско Александра

Возможно, Александр Македонский не стал бы великим полководцем, если бы не знал одного очень важного секрета, который был связан с плодами замечательного растения, произраставшего на родине покорителя Ойкумены. Растение называлось смоковницей, фиговым деревом, или инжиром, а его плоды – винными ягодами, фигами, или, как и само дерево, инжиром.

Отправляясь в самый дальний в истории Древнего мира поход, каждый воин Александра Великого имел при себе щит, меч или пику и… привязанный к поясу мешочек с сушеным инжиром.

Полководец знал, что после тяжелых переходов и боев уставшим, изможденным, обессилевшим воинам достаточно съесть несколько винных ягод и запить родниковой водой – и силы к ним вернутся. Знал он также, что смоченная кашица из размельченных плодов инжира быстро заживляет раны. А еще винные ягоды помогают при отравлениях и, наконец, ему было известно, что инжиром можно лечить заболевания сердца, легких, печени, желудка.

Так, благодаря полководческому искусству, мужеству воинов и плодам фигового дерева Александр сохранил армию, одержал ряд блестящих побед и завоевал «полмира».

Фиговое дерево входит в семейство тропических и субтропических растений, среди которых всем известная шелковица (тутовник), знаменитое хлебное дерево и прославленный А. С. Пушкиным ядовитый анчар. А ближайшие родственники инжира – обычные домашние фикусы.

Как и все фикусы, инжир является каучуконосом. Если его ветку надрезать, из нее выделяется липкий млечный сок, в котором свыше 10 % природного каучука. Того самого, из которого делают подошвы для туфель, прыгающие мячики и шины. Правда, 10 % для производства каучука маловато, поэтому в промышленности используют другое дерево-каучуконос – бразильскую гевею.

Родина смоковницы – страны Средиземноморья, где она встречается в диком виде, как у нас орешник или лесная малина. При этом фиговое дерево настолько неприхотливо, что способно расти в самых неподходящих и неожиданных местах: на обочине шоссе, у обрыва скалы, на крыше дома, между камнями стены. И не просто расти, а еще и приносить каждый год обильный урожай.

Только что сорванные с дерева нежные, сочные, ароматные плоды изумительно вкусны. Они напоминают легкий вкус молодого вина, откуда и произошло название «винная ягода». К сожалению, отведать это великолепие удается немногим, поскольку винные ягоды быстро теряют свои вкусовые свойства. Но если свежие винные ягоды долго хранить невозможно, то использовать содержащиеся в плодах инжира ценные для организма вещества люди научились давно: население Греции, Турции, Ирана и других стран, где выращивают инжир, сушит его на солнышке и в таком виде снабжает им весь мир.

Прежде чем начнут наливаться плоды, фиговое дерево цветет. Однако в том смысле, как мы понимаем слово «цветы», их никто не видел. Просто весной в пазухах листьев появляются полые зеленые шарики с маленьким отверстием на верхушке. Каждый шарик и есть цветок, или, правильнее сказать, соцветие.

Гравюра 1885 года, изображающая инжир

Затем у одних деревьев в шариках развиваются только тычинки с пыльцой (мужские соцветия), у других – только пестики (соцветия женские). При этом плоды образуются, естественно, только на деревьях с женскими соцветиями.

Если же где-то случайно выросли только «мужские» деревья, а «женских» поблизости нет, то какими бы мощными и красивыми ни были смоковницы, винных ягод на них не появится. Но даже если «мужские» и «женские» деревья растут рядом, то и здесь не все так просто. Отверстия на вершинах шариков-соцветий предназначены для крошечных ос бластофаг. Насекомые залезают через отверстия в соцветия и откладывают там яйца. Перелетая с соцветия на соцветие, осы опыляют цветки инжира. Бластофаги – единственные опылители смоковниц, и если ос нет, то…

В конце XIX века американские фермеры решили выращивать инжир в Калифорнии и выбрали для этого прекрасный турецкий сорт «смирнский». Фиговые деревья в благодатном климате Нового Света выросли на славу, но прошел год, два, три, а урожая не было. В конце концов догадались, в чем дело, и срочно выписали из Турции бластофаг. С тех пор любители винных ягод наслаждаются не только турецким, но и калифорнийским «смирнским» инжиром.

Папирус – «дар реки» Древнего Египта

В Эрмитаже бережно хранятся куски коричневых свитков со странными письменами, похожими на рисунки. Они обнаружены в Египте в древнейших могилах фараонов и знатных людей. В гробах-саркофагах всегда находили свитки странной «бумаги», перевязанные шнурками. Многие из них, некоторые длиной до 40 метров и шириной 1 метр, пролежали свыше 5 тысяч лет.

Кто писал эти странные письмена на длинных свитках? В те далекие времена это делали писцы, которые пользовались большим почетом. На желтых хрустящих свитках через тысячелетия дошли до нас красивые гимны, посвященные солнцу, страшные сказки и рассказы.

Эти свитки сохранили и поучение учителя школьнику: «И ястреба нужно учить вить гнездо, и сокола приходится обучать полету! Я сделаю из тебя человека, дрянной мальчишка, знай это».

Египетские свитки с письменами называются папирусом. В переводе с египетского языка папирус означает: «дар реки».

Папирус сыграл огромную роль в развитии письменности и культуры

Папирус – это растение, росшее еще в давние времена на болотистых берегах Нила. Его разводили как культурное растение вблизи Мемфиса, Фив и других городов. Сейчас папирус встречается только в верховьях Нила, на озере Чад и в бассейнах Нигера и Конго, то есть в тропиках Африки.

В местах, где растет папирус, берега реки образуют темно-зеленые стены в три и даже пять метров высотой, тянущиеся непрерывно.

Зеленая стена состоит из прямых трехгранных стеблей толщиной с руку. На вершине такого стебля свешивается в стороны густой пучок или зонтик длинных и узких листьев.

Иногда среди зеленых зонтиков с листьями появляется стебель с более высоким зонтиком соцветий в виде опахала серого цвета, состоящих из сложных колосков, в которых цветки прикрыты чешуйками.

Цветки с тремя тычинками, с одним трехраздельным пестиком напоминают цветки распространенного у нас на болоте растения осоки, имеющей тоже трехгранный стебель.

Папирус и осока, оказывается, из одного семейства осоковых. Плоды папируса, как и у злаков, – зерновки. Интересны у папируса корни, которые частью плавают в воде, как подводный колеблющийся лес белых стеблей. Часть корней и толстое деревянистое корневище укореняются в болотистых берегах, укрепляя их и способствуя накоплению ила.

Корневища папируса, вкусом напоминающие миндаль, душисты и питательны. Египтяне ели их сырыми и поджаренными. Эти корневища являются главной пищей гиппопотамов, которые вместе с исчезновением папируса в низовьях Нила переселились в верховья его.

Трехгранные стебли папируса как водного и болотного растения имеют воздухоносные сосуды и крупные межклетники, наполненные воздухом. Они легки и не тонут в воде.

В древности стебли папируса связывали пучками и делали из них двухместные челноки для ловли рыбы и птиц. Ими конопатили крупные суда. Из стеблей же плели циновки, корзины. Из коры делали сандалии, а из волокна – ткани, ценившиеся выше льняных.

Самое же главное – из растения папируса делали род бумаги, называемый «папирус». Из срезанных стеблей папируса выделяли сердцевину, разделяя ее на тонкие длинные полосы. Эти полосы укладывали тесными рядами на гладкую доску и смачивали водой. На первый ряд расстилали другой ряд, но уже поперек. Скоблили, разглаживали, клали под пресс и высушивали на солнце. К полученной полосе подклеивали другие полосы. Для того чтобы чернила лучше держались, папирус окунали в клейстер и опять высушивали.

В результате такого труда получался плотный, слегка желтоватый папирус, в течение многих веков заменявший бумагу и сохранивший в таинственных письменах мысли и чувства людей, давным-давно живших в Египте, Палестине, Греции и Риме.

Людям, живущим в северном городе в XXI века, кажется не таким уж далеким Древний Египет. На берегу Невы «у нас под снегом сфинксы». Нетленные свитки древнего папируса бережно хранятся в Эрмитаже. А на наших окнах – живой папирус с берегов Нила, замечает профессор Н. Верзилин.

Воплощение лингама

Один из питомцев флоры, приобщившихся к «небесной» жизни, – курупита. Своеобразие этому растению – типичному обитателю многих стран Юго-Восточной Азии – придают крупные цветки и необычные, сферической формы плоды.

Название дерева – курупита гвианская (Couroupita guianensis) – вроде бы однозначно указывает на то, что его родина – северо-восток Южной Америки. Но с другой стороны, данная порода издавна встречается в Южной Азии. Что это, «осколки» некогда единого ареала вида? Или растение всё же перевезли через океан? Если да, то в какой период? Точного ответа на эти вопросы пока нет.

Цветки у курупиты появляются прямо на стволе или на толстых ветвях. Такое явление ботаники называют каулифлорией. (Кстати, эта особенность цветения присуща и одному из обитателей русского леса – невысокому кустарнику волчье лыко.) Бутоны большие, желтовато-оранжевые, внутренняя поверхность лепестков оранжево-красная. Многочисленные тычинки и пестики красиво расположены на немного вытянутом «ложе», похожем на ладью. Соцветия у курупиты необычайно длинные – порой они достигают 1–2 метров; крупные цветки, гроздьями свешивающиеся с дерева, опыляются в ночное время летучими мышами, которые высасывают из них нектар.

Плоды курупиты – почти идеально круглой формы орехи-шары диаметром 15–25 сантиметров – напоминают старинные пушечные ядра. Растение так и называют – Cannon-ball Tree («дерево пушечных ядер»). Плоды созревают 8–9 месяцев, а потом опадают. Нежная мякоть спелых орехов беловатая, на воздухе начинает голубеть. Она съедобна, но обладает не слишком приятным запахом. Хотя серьёзных травм людей живыми ядрами не зафиксировано, однако это дерево 20–25-метровой высоты всё же не рекомендуют сажать вдоль пешеходных дорог.

В общем, курупита – достойная внимания ботаническая диковина Индии, но почему же здесь ей поклоняются как святыне? Дело в том, что многочисленные рыльца её пестика похожи на щупальца морской звезды, или актинии. В индуизме эта часть цветка ассоциируется с многоголовой священной коброй, которая, как гласит легенда, закрывала медитирующего Будду от козней бога зла Мары.

Курупита гвианская

К тому же в Индии плоды курупиты считаются воплощением важного символа индуизма – лингама – полусферы или короткой стелы со сферическим навершием. Лингам связан с богом Шивой, с плодородием и в бытовом восприятии имеет эротический подтекст. Не случайно в храмы с лингамами идут бездетные женщины, молящие богов о даровании потомства. В Индии и Юго-Восточной Азии существуют тысячи лингамов. Только на дне реки Тангабхадра у её истока их вырезаны сотни. Струящаяся по ним вода становится священной. В просвещённом сознании лингам не просто эротический знак. Это воплощение космоса и, возможно, сохранившееся в истории представление об энергетических установках пришельцев.

Кофейное сокровище

На трехмачтовом французском корабле капитан де Клие вез из Парижа сокровище. Он был доволен, хотя беспокойство лишало его сна: довезет ли он в целости свои ценности до острова Мартиника?

Пираты напали на корабль, обстреляв его из пушек, но абордажа всё же удалось избежать, поставив паруса на всех реях. Ушли от пиратов, а уже новое бедствие подстерегало корабль. Ветер крепчал и крепчал, и вдруг разразился ужасный шторм. Океан трепал корабль, как скорлупу кокосового ореха, и далеко отбрасывал от намеченного пути.

Судно вышло наконец из шторма, но со сломанными мачтами, обвисшими снастями и реями, с клочьями парусов.

Путешествие очень затянулось, и запасы пресной воды стали иссякать. По приказу капитана корабля стали выдавать воду небольшими порциями, да и этой порцией капитану де Клие приходилось делиться.

«Пей, пей, но только сохрани свою жизнь. Доживи до конца пути. Там будет много жирной земли и сколько хочешь воды», – говорил капитан, облизывая сухие, растрескавшиеся губы, и выливал последние капли воды в деревянный ящик с землей.

В ящике был черенок кофейного дерева. С большими предосторожностями отрезали его от единственного кофейного деревца в Парижском ботаническом саду, куда оно попало тоже с приключениями.

На островах Батавии и Ява росли целые плантации этих деревьев, зорко охраняемые голландцами. Но однажды несколько деревьев тайно отправили в Амстердам. В пути французы ухитрились похитить одно деревце для ботанического сада. Теперь капитан де Клие вез черенок этого растения на остров Мартиника.

Капитан довез драгоценный черенок редкого дерева. Это было в 1723 году. Через два года выросшее деревце зацвело белыми, такими же, как у жасмина, но более крупными цветками и дало ягоды, сначала зеленые, которые затем покраснели и, наконец, стали лиловыми. С куста получили около килограмма кофейных зерен. В каждой ягодке, величиной с вишню, было два зернышка кофе. Несколько лет спустя от этого дерева развели целые плантации не только на Мартинике, но и в Гваделупе и Сан-Доминго. Капитану де Клие после его смерти поставили памятник в благодарность за содействие разведению кофе, обогатившему французские острова.

В Европе впервые узнали о кофе от итальянского врача Проспера Альпинуса, который сопровождал венецианское посольство в Египет, откуда и привез в 1591 году рассказы о кофе. Он же дал первое описание кофе как медицинского средства: «В одном из египетских садов видел я дерево, приносящее семена, всем здесь известные и весьма распространенные: из них арабы и египтяне приготовляют любимый свой напиток, который все пьют вместо вина и в гостиницах продают так же, как у нас вино, а называют его кофе. Семена его привозят из счастливой Аравии. Деревце похоже на бересклет, но только листья толще, жестче и вечно зелены. Настой пьют для укрепления желудка».

Капитан де Клие поливает саженец кофейного дерева

В египетских кофейнях рассказывали арабскую легенду о том, как в «Ефиопии» один пастух заметил, что козы, поевшие ягод с кофейного куста, не спят, а всю ночь резвятся. Он рассказал об этом мулле, который решил на себе испытать действие этих ягод, чтобы не засыпать в мечети. Пастух оказался прав.

Растет кофейное дерево в диком виде в Абиссинии и в стране Каффа. Лучший кофе со всей Аравии доставляли в порт Мокка, откуда его развозили на кораблях по всему миру.

Распространению кофе содействовали кофейни, впервые появившиеся в Османской империи при Сулеймане Великолепном. В Европе первая кофейня была открыта спустя век в Лондоне в 1652 году, и через несколько лет там насчитывалось уже три тысячи кофеен. Кофейни стали излюбленным местом сборищ. Люди различных профессий и политических партий посещали определенные кофейни. Разыскивая кого-либо, спрашивали не где живет этот человек, а какую кофейню он посещает. В кофейнях узнавали последние новости (тогда газет не было), обсуждали вопросы политики, литературы, искусства. Там давали советы врачи, адвокаты и заключали торговые сделки. Женщины не посещали кофейни. Первые фонари, освещающие улицы, были поставлены у дверей кофеен.

Кофейное деревце (Coffea arabica) из семейства мареновых, происходящее из тропической Африки, является хорошим комнатным растением. С давних пор выращивают любители аравийский и либерийский виды кофе.

Кофе – вечнозеленый кустарник с продолговатыми кожистыми листьями до 15 сантиметров длиной, свисающими вниз с горизонтально распростертых веток.

В хороших условиях кофе цветет почти круглый год белыми цветками, диаметром 2 сантиметра.