Текст книги "Практикум реального колдовства. Азбука ведьм"

Избавиться от бессонницы

Хорошим хозяевам домовой реально помогает не только по собственной инициативе. К нему можно обращаться и с конкретными просьбами. Например, для избавления от бессонницы можно сделать для него специальную прикормочку повкуснее. Скажем, кусочек колбаски или кусочек свежевыпеченного пирожка. Положите все это на блюдце, поставьте под кровать и ложитесь спать. Затем, если вы не знаете, как он выглядит на самом деле, представьте его в приятном для вас облике и обязательно добрым малым. Одновременно серьезно, без тени улыбки, произносите: «Тук-тук, чок-чок, домовой, повернись на другой бочок». И спокойно спите всю ночь. Поутру не забудьте кормежку выбросить, только сами не ешьте, как бы это ни было вкусно. Но можно отдать еду зверюшкам или птичкам.

Но вообще, следует помнить: еда для домового не должна стоять больше одной ночи, уж лучше ничего не ставьте, чем оставите для него вчерашнюю еду. Это для домового оскорбление. Вы же сами не кушаете вечером остатки вчерашнего ужина.

Кстати, вопреки некоторым представлениям, домовой питается вовсе не плюшками и молочком, не селедкой и водочкой, а нашей энергетикой, но не как вампир – лишнего себе не возьмет. И то эта энергия выделяется из нас только тогда, когда мы думаем о домовом, вспоминаем его, ставим ему в укромное место закуску. Вот это последнее действо, эта забота, как раз и выделяет из нас эту самую большую энергетику. Вот откуда взялась традиция прикармливать домового. Если мы этого не делаем, домовой хиреет, и он становится слаб, чтобы нам чем-то помочь, но вот подножку он подставить нам может, ибо для этого домовой берет силы из темного мира, где черной энергии в избытке. Помните же, друзья, о нем. Дружите с ним!

Как вызвать домового (убрать беду из дома)?

Первый способ

Для этой операции надо пригласить домой колдуна, знахаря или экстрасенса. Но можно попробовать обойтись и своими силами – за колдуна может быть ваш муж – иногда получается.

Для начала колдуну необходимо найти домового. Обычно для этого он ладонью правой руки сканирует пол и углы квартиры, пока находит теплое место над полом или в ином месте. Затем колдун размещает хозяина дома около этого места спиной к солнцу, а его ладонь ставит над этим теплым местом. Сам же встает между домовым и хозяином встречь солнцу и набирает энергию от его лучей вскинутой вверх правой рукой. Затем опускает руку и направляет полученную энергию из своих пальцев в пальцы правой же руки пациента, для чего располагает свою ладонь так, чтобы она кончиками пальцев почти упиралась в кончики пальцев ладони хозяина, но не касаясь их. Как можно отчетливее колдун мысленно визуалирует этот переток энергии, который и подтягивает под ладонь хозяина домового.

Через некоторое время колдун говорит: «Руку вы опустить теперь не можете, она лежит на голове домового. Гладьте ее, она сама будет гладить. А рука ваша не опустится, как ни старайтесь!»

Если все сделано правильно, как хозяин дома ни будет стараться, рука его не сможет опуститься. Он будет ощущать лохматую голову домового, его об этом можно даже спросить, и он расскажет вам о своих ощущениях.

Затем колдун протягивает руку к самому домовому и говорит: «Твое мое со мной!»

После этого он хватает нечто, что можно вполне ощутить, и сразу прячет руку в карман. Теперь там спрятана беда. Она уходит из дома вместе с колдуном, и пациент может теперь опустить руки.

На улице беду следует из кармана выбросить, чтобы не занести к себе домой или к кому другому.

Рис. 2. Схема вызова домового

Второй способ

Этот способ попроще, в нем могут принять участие любые два жильца квартиры, и применяется он в том случае, если есть необходимость о чем-либо посоветоваться с домовым. Его мне показала одна знахарка из небольшого сибирского городка Чулым.

Для этого берутся шесть новых незаточенных карандашей – по три каждым участником. Затем они садятся за стол друг против друга и складывают карандаши буквой «П», удерживая их в таком положении в местах стыка перекладин большим и указательным пальцами рук. Затем участники сдвигают основания «букв» так, чтобы они соприкоснулись друг с другом, образовав замкнутый контур.

Затем один из участников действа говорит: «Хозяюшко-батюшко, ответь, пожалуйста, на такой-то вопрос. Если ответишь положительно, то подними карандаши вверх, если отрицательно – опусти вниз».

Через некоторое время после этого, помимо вашей воли, карандашные буквы «П» начнут двигаться с ощутимой силой вверх или вниз. Если это произойдет, значит, домовой отвечает вам, а со временем у вас будут складываться уже ответы готовыми картинками в голове.

Если карандаши останутся неподвижны, значит, в вашем доме сиротски пусто и в нем нет вашего помощника и защитника. Такой дом легко будет подвержен грабежам, пожарам и другим напастям.

Дьявол. договор с дьяволом

Дьявол, как высшая нечисть, по силе равная Богу, и когда-то бывший его первым и самым могущественным ангелом – Люцифером, в некий момент восстал против своего господина и был низринут с Небес со своей черной братией. И с тех пор незадачливый революционер стал главным противником Бога и исчадием зла. Он имеет несколько главных воплощений и в соответствии с этим несколько имен. Вот главные из них: Сатана, Люцифер, Асмодей, Бафомет, Вельзевул, Левиафан и Астарот. Впрочем, это неудивительно, ведь у Бога, к примеру, девяносто девять имен и одно сотое, никому неведомое. А согласно легенде, тот, кто узнает это последнее имя Бога, будет как Он.

В противостоянии Бога и дьявола никогда не будет победы ни одной из противоборствующих сил, ибо победа одной из сторон взаимоисключает существование другой. Нет света без тьмы, ибо это уже не будет свет, как нет и добра без зла, ибо это уже не будет добро, а обыденность, которой надлежит дать новое имя.

Таким образом, дьявол и Бог – равные и достойные друг друга противники, каждый из которых имеет своих приверженцев как среди высших сил, так и людского племени.

Те, кто идет служить темным силам, служат дьяволу. Однако реально редко кто из людей контактировал с ним напрямую – много чести! Обычно это делали более низкие по рангу злые духи. Человек должен был родиться под особой звездой, чтобы на него в какой-то момент мог обратить внимание сам дьявол. Такие случаи – единичны в истории. И самый последний пример тому – Адольф Гитлер, который получил от дьявола посвящение во дворце Хоффбург у Копья Судьбы, которым центурион Кассий Лонгин две тысячи лет назад пробил сердце Христа во время его распятия. Вот как рассказал свою историю сам фюрер в своей книге «Майн кампф»:

Группа остановилась точно напротив того места, где я находился, и гид показал на старый наконечник копья. Вот тогда-то я и услышал слова, которые вскоре изменили мою жизнь: «С этим копьем связана легенда, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмет судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла. В Средние века некоторые германские императоры владели этим копьем и верили в легенду. Однако за последние пять столетий никто не испытывает доверия к этим сказкам, если не считать Наполеона, потребовавшего себе это Копье перед битвой при Аустерлице. Потом Копье Судьбы им было забыто, а через несколько лет после разгрома наполеоновских войск наконечник Копья был тайно вывезен из Нюрнберга и спрятан в Вене.

Рассказ экскурсовода произвел на Гитлера огромное впечатление. Как завороженный, он приблизился к витрине, чтобы рассмотреть Копье вблизи. Почерневший от времени железный наконечник покоился на ложе из красного бархата, длинное и тонкое острие поддерживали металлические подпорки. Далее, там же, Гитлер так описал этот поворотный эпизод в своей судьбе:

В ту же секунду я понял, что наступил знаменательный момент в моей жизни. Долгие минуты я стоял, рассматривая Копье, совершенно забыв обо всем, что происходило вокруг. Казалось, что Копье хранит какую-то тайну, от меня ускользавшую, однако мной владело такое чувство, будто я знаю что-то о ней, но не в состоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя откровения; оно открыло такое прозрение в идеи мира, что человеческое воображение казалось более реальным, чем реальность материального мира. Что за безумие овладело моим разумом и родило бурю в моем сердце?..

Гитлер стоял в мистическом трансе перед Копьем Лонгина, и только напоминание экскурсовода о том, что музей закрывается, заставило его очнуться и покинуть зал. Ночью Гитлер не сомкнул глаз, а ранним утром снова пришел к Хофф бургскому дворцу. Когда музей открылся, он вбежал в зал и погрузился в созерцание Копья Лонгина. В этот день произошло то, что Гитлер назвал «посвящением в сущность Копья Судьбы». Вот как он описывает в «Майн кампф» событие, ставшее поворотным в его жизни:

Воздух стал таким удушливым, что я едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывается перед глазами. Я стоял один, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека – опасный и возвышенный разум, бесстрашное и жесткое лицо. С почтительной опаской я предложил ему свою душу, чтобы она стала инструментом его воли.

Вот так Адольф Гитлер, будущий вождь Третьего рейха, стал пособником дьявола на земле.

Во всех же остальных случаях злой дух помельче масштабом, выступающий от имени дьявола, обычно совращает свою жертву, вступает с ней в союз и закрепляет с ее согласия свою связь с нею договором. Тем самым он помогает жертве и дает ей колдовскую силу, посредством которой она, как добровольная союзница дьявола, причиняет вред людям и творит иные мерзости. Либо злой дух овладевает жертвой без ее ведома и помимо ее воли, вселяясь в тело жертвы, действуя через нее, говоря ее устами и пользуясь ею для своих богохульственных и пагубных целей. После этого у человека и проявляется бесоодержимость.

Договор с дьяволом

В давние времена, а иногда и поныне люди для вступления в сношения с дьяволом заключали с ним особый договор, который подписывался кровью и был основой их колдовства. Это означало, что подписавшийся ею несет ответственность за взятые на себя в договоре обязательства собственной жизнью, синонимом которой и является кровь. То есть гарантом обязательств подписавшейся стороны является его жизнь, или, как это трактует современное гражданское законодательство, право на жизнь. Таким образом, этот акт крови означает, что подписавшийся неофит в качестве залога своих обязательств передает право на свою жизнь другой стороне.

Зачастую подписание договора сопровождалось разными неприятными процедурами с принесением кровавых жертв, в том числе человеческих, всевозможными оргиями, где имел место и групповой секс, богохульство и прочее подобное.

Ниже в подробном переводе я привожу один из таких договоров, напечатанный в книге De la vocation des magicians et magiciennes – «О призвании колдунов и колдуний», – изданной в Париже в 1623 году. Этот договор был заключен патером Людовиком (Лоисом) Гофриди. Вот этот текст слово в слово:

Я, патер Лоис, отрекаюсь от всех и каждого, духовных и телесных благ, какие мне могли бы быть даны и ниспосланы от Бога, от Девы и от всех святых, а в особенности от моего покровителя Иоанна Крестителя и от святых апостолов Петра и Павла, и от святого Франциска. Тебе же, Люцифер, коего я вижу и лицезрею перед собою, я отдаю себя со всеми добрыми делами, которые я буду творить, за исключением благодати Святых Тайн, из сострадания к тем, кому я буду оные преподавать, и сего ради я все сие подписываю кровью и свидетельствую.

По признанию людей, контактировавших с дьяволом, к коим я могу причислить и себя, какой бы образ он ни принял на себя, его всегда выдает сиплый, очень громкий голос с примесью устрашающих и зловещих звуков, аж дух со страху захватывает. Овладев человеком, сатана обычно налагал на него свою печать, то есть отмечал свою добычу каким-нибудь особенным знаком, грубо говоря, особого вида родимым пятном.

На Руси в старину вызов злого духа проходил обычно проще. Для этого было достаточно снять с шеи крест и спрятать его под правую пятку или положить икону на землю вниз лицом и встать на нее ногами, чтобы затем в таком положении говорить богохульные клятвы, произносить заклинания и выслушивать все руководящие наставления сатаны. Лучшим временем для этого, конечно, считается глубокая полночь, наиболее удобным местом – перекрестки дорог как излюбленное место нечистой силы. Удобны также для сделок с чертом были бани, к которым приставлены особые духи – банники. При заключении договора иные черти доверяли клятве на слово, другие просили расписаться кровью, а иные велели кувыркаться через пни или воткнутые в землю ножи.

Некогда в молодости, по глупости и неопытности, я сам пытался заключить договор с дьяволом для решения одной своей проблемы. Для этого сначала я раздобыл дореволюционного издания книжку в обложке, обтянутую стриженой шкурой волка, называемую «Служебник дьявола». Там, кроме всевозможных способов чародейства и заклинаний, часть из которых я привожу в данной книге, был описан и способ вызова нечистого, и текст самого договора.

Вообще же «Служебник дьявола» был составной частью «Красной книги Аппина», которая действительно существовала еще столетие назад. Рассказывали, что она была похищена у дьявола с помощью хитрости. Книга представляла собой манускрипт, содержащий большое количество магических рун и инкантаций. Последний раз ею владели Стюарты из Инвернхэйла, после чего о ней больше не слышал никто. Странный том, как о нем рассказывают, делал своего владельца обладателем темных энергий и неординарных возможностей. И эта книга столь наполнена была оккультными силами, что читающий ее должен был надеть на голову специальный железный обруч – диадему, иначе, листая ее страницы, он понес бы немалый ущерб.

Так вот, изучив нужную мне тему в «Служебнике дьявола», я тщательно приготовился к обряду посвящения. Кстати, это отняло у меня немало времени, даже не один месяц! Ведь, кроме всего прочего, мне пришлось достать старинное атаме, добыть козлиной мочи и заказать мастеру по художественной ковке специальную диадему с нанесенными на нее рунами, взятыми мной из «Служебника».

Когда все было готово, я выполнил этот обряд. Его я привожу ниже, и он взят сокращенным отрывком из моего романа «Избранник ада».

…Итак, в десятом часу вечера, в пятницу, тринадцатого октября, я начал подготовку к вызову дьявола и первым делом выставил на свой рабочий стол пузырек с козлиной мочой.

Но для начала, чтобы было понятно, как развивались события в эту ночь, я опишу свою комнату, где производилось столь примечательное действо.

Она была отдельной, и вход в нее лежал через дверь из другой комнаты – общей, поскольку квартира наша состояла из двух смежных комнат. При входе, справа от двери, располагалось окно, к которому впритык стоял двухтумбовый стол из светлого дерева с черным бархатным верхом. Здесь я занимался. На столе располагалась чернильница из серого, с белыми прожилками, мрамора и с полочками под перьевые ручки. Эта чернильница стояла на столе скорее для украшения, чем для дела, – уже много лет я писал шариковыми ручками. Поэтому бачок для заливки чернил был пуст и чисто вымыт, но на полочке чернильницы лежала деревянная школьная ручка с металлическим пером – эта ручка мне сегодня понадобится.

Еще на столе была такая же мраморная пепельница, а также бронзовая зажигалка, инкрустированная в подставку, выполненную из лакированного дерева. Напротив стола стоял стул с сиденьем из коричневого кожзама, а слева от стола находилась четырехногая подставка, с радиоприемником «Чайка» на ней и настольными часами в деревянном корпусе на самом приемнике. Далее, напротив входной двери и чуть левее – у стены, располагался старинный румынский дубовый шифоньер с большим зеркалом, занимавшим полностью одну из его дверок. Еще левее, вдоль стены, противоположенной окну, стояла моя кровать – из бука, тоже румынская и темно-коричневой полировки. К изголовью кровати, примыкая к стене, в которой располагалась дверь в комнату, гнездилась, такого же цвета и полировки, прикроватная тумбочка с ночником – мерцающей под живой огонь лампочкой, вставленной в бронзовый канделябр.

Для начала я сделал пантакль – на черной тряпице, размером с развернутую газету «Правда», я начертил мелом пятиконечную звезду, которую заключил в тороид. В самой звезде изобразил козлячью бородатую и ушастую мордень – то бишь самого Бафомета, князя Ада. Внутри центрального круга, в межлучьях пентаграммы – в промежутке между рогами и ушами Бафомета, – я написал латинскими буквами имя SAMAEL – Ангел Смерти, или, по другой версии, Ангел Загробного Суда, то есть сам сатана. А на противоположенной стороне Печати Мендеса, словом, перепрыгивающим через козлиную бороду, имя – LILITH – имя первой жены Адама, отвергнутой им и ставшей после того наперсницей дьявола и злым демоном – Духом Ночи и повелительницей долины Содом в его вотчине – Зазеркалье, где дьявол играет роль Бога. Внутри же тороида, над каждым лучом пятиконечной звезды, я вписал магические руны и там же, над именем Ангела Смерти, вписал свое имя – NIKOLAY, в нижней же его части, в качестве своей конечной цели имя своей возлюбленной – SOFIA. Затем пантакль постелил посреди комнаты как раз напротив зеркала шифоньера.

Далее я принес из кухни самое большое блюдо, какое только смог найти. Затем из ящика стола вытащил все остальные, приготовленные мной заранее причиндалы для моего оккультного действа: железную диадему, комплект церковных свечей, тюбик алой масляной краски, кисточку, тетрадку, кусок воска, красную шерстяную нитку с иголкой и пять маленьких бронзовых подсвечников, предназначенных для небольших, узких церковных свечей. Из другого ящика я достал завернутый в тряпицу старинный кинжал для магических действий – атаме.

Все остальные предметы предстоящего ритуала, в том числе чистый носовой платок и шматок ваты, уже находились на столе. Подсвечники я расставил в вершинах звезды на пантакле, установил в них свечи и зажег их, после чего потушил люстру, погрузив комнату в мерцающий свет свечей. Они почему-то горели неровно, с сухим треском, выпуская извивающиеся, как змеи, столбики черного удушливого дыма. Может быть, в другой раз я бы этого не почувствовал, но моему ритуалу предшествовал шестидневный пост, как и было указано в «Служебнике дьявола», посему все мои чувства – и обоняние, и осязание, и слух, и все остальные – были предельно обострены.

Затем кисточкой по наружному контуру блюда я стал вписывать все буквы русского алфавита. Потом из воска вылепил рогатый и копытистый вольт дьявола. На его груди я выцарапал иглой, раскаленной в пламени свечи, имя LUCIFER – Светоносный. Затем окропил восковое тельце Люцифера, но, конечно, не святой водой, а козлиной мочой, вызвав в голове легкое головокружение от распространившегося в помещении смрада. Тем самым я произвел как бы крещение вольта, только сатанинским образом. Потом положил его на середину тарелки, которую, в свою очередь, поместил в центр пентаграммы.

Из тетради я вырвал чистый лист, сел за стол и стал писать Заклинание Вызова Главного Духа из Царства Тьмы.

Свет, излучаемый свечами на полу, доставал до поверхности стола лишь в виде колышущихся отблесков, отсвечивавших от стен, было темновато, чтобы что-то читать, но писать все же было можно. И я, стараясь избежать грамматических и иных ошибок, что могло привести к непредсказуемым последствиям, принялся старательно выводить слова и буквы.

Мои обостренные постом чувства воспринимали окружающее неадекватно: мне мерещились ползущие по стенам зловещие тени, я слышал какой-то скрип и постукивания, которые, казалось, исходили отовсюду: от стола, стен и особенно сильно – из шифоньера. В воздухе стояла некая наэлектризованная напряженность, которая обычно предшествует грозе, и он стал колебаться, искажая очертания окружающих предметов. Мало того, в комнате вдруг как-то похолодало, и мне стало зябко, словно какой-то невидимый насос откачивал из помещения тепло.

И только сейчас я понял, насколько все происходящее было серьезно, но, увы, необратимо – маховик был уже запущен. Я не мог его остановить, словно азартный игрок, проигрывающий все большие и большие суммы в рулетку, который уже не в силах остановиться, ибо ему жалко проигранных денег, и он лелеет мечту вернуть их обратно и лишь потом уйти – если, конечно, удастся, ибо ясно, что после этого захочется еще и что-то выиграть. Хотя и понимаешь, что существует во стократ большая вероятность того, что все спустишь, вплоть до последних штанов, но ты продолжаешь играть и катишься вместе с неудержимой лавиной в пропасть, не в силах ей противостоять, с минимальными шансами остаться в живых. Было такое чувство, будто впереди тебя ждала первая брачная ночь, в то время как сам ты совсем не знаешь, как и что с женщиной надо делать, да к тому же еще и не умеешь. И тебе страшно, но… надо! Ведь ты назвался груздем и надо полезать в кузов…

Наконец договор был составлен. Вот он:

«ДОГОВОР

Я, Николай Север, сим заключаю Договор с Великим Люцифугом Рофокалем в том, что обязуюсь передать ему свою бессмертную душу навечно и стать навсегда его рабом ровно через двадцать лет, в тот же день и час, как противная сторона – Люцифуг Рофокаль – выполнит мою просьбу, изложенную в этом Договоре.

Просьба заключается в том, чтобы я ………… (изложение просьбы).

Настоящий Договор вступает в силу с момента исполнения моего желания.

Подписи сторон:

Николай Север – Люцифуг Рофокаль – 13 октября 1969 года».

Затем я стал ждать боя настенных часов. Тем не менее часы пробили неожиданно, и их удары показались набатом судьбы. Пора! И я стал чиркать зажигалкой. С последним ударом часов я зажег свечу, взял со стола атаме и сделал им надрез на запястье левой руки, как и требовал ритуал. Струйка крови растеклась по запястью и рубиновыми капельками стала падать на заранее подставленный носовой платок, чтобы не испачкать стол и не набрызгать на пол. Я обмакнул в ранку перо ручки и в неровных свечных сумерках вывел на договоре свою подпись. Теперь осталось заполучить подпись самого дьявола.

Залепив рану ватой и обвязав запястье платком, я взял в правую руку шерстяную нитку с иголкой, вошел в круг и встал там лицом к зеркалу так, что тарелка с алфавитом оказалась у моих ног. Затем, воздев руки к небу и подняв вверх глаза, мысленно взирая на ночное звездное небо, я трижды прочел заговор вызова дьявола. После чего, накаляя иглу в пламени свечи, я, раскаленным ее концом, стал покалывать восковое тельце дьявола в пупок. Воск плавился в точке соприкосновения с горячим металлом иглы и шипел, словно новорожденная змейка. Наконец, после нескольких таких издевательств над вольтом, игла пришла в движение и указала на первые буквы. Я прочел: «Не мучь меня».

– Кто ты – дьявол? – спросил я, с легкой дрожью в голосе, и снова прижег иголкой пупок вольта.

Игла заходила более уверенно, дав ответ: «Я Федя – мелкий бес».

– Ты мне не нужен, я ищу вашего владыку. «Подожди», – запрыгала игла по буквам.

Я стоял молча в тревожном ожидании еще несколько минут – пока все шло так, как и было прописано в «Служебнике». В астральной дыре, прорубленной вольтом в Царство Тьмы, на раскаленную иглу, словно на крючок в проруби, попалась пока мелкая рыбешка – некий бесенок Федя, и сейчас он, по внутренней иерархии ада, по цепочке, передаст весть обо мне на самую ее вершину. Но вот, в конце концов, игла опять двинулась: «Кто просит свидания с Повелителем Мира?»

– Я Николай Север. А кто ты? – отвечал я, не узнавая своего голоса: казалось, за меня говорил кто-то другой и не дома, а где-то среди горных ущелий, когда отчетливо слышится многократное эхо.

В тот же миг те легкие шумы – скрипы, постукивания, которые я слышал раньше, многократно усилились, превратившись в грохот, топот и треск. Теперь в квартире бурлила странная какофония звуков: там был еще и свист, сладострастные вопли, рычания, взрывы жуткого смеха, вразнобой врывались рулады каких-то музыкальных инструментов. Но, несмотря на этот хаотический шум и гам, отчетливо прослушивался голос, похожий на скрип проржавевших дверных петель, открывавшихся где-то в глубоком зиндане:

– Я Баал-берита, писарь Верховной Канцелярии Великого Люцифуга Рофокаля. Ты все продумал, ты точно решил продать свою душу нашему Повелителю? У тебя еще остался шанс оставить все по-прежнему…

Я повернулся на голос и в раме зеркала весьма смутно различил сухонького, прямого старика в длинном плаще мышиного цвета с капюшоном.

– Да, я все продумал и все решил окончательно, даже не уговаривайте, уважаемый Баал-берита, – ответил я решительно, словно уже опрометчиво летел бескрылый в бездну.

– Ну что ж, раз ты решил, тогда приступай… До скорого!

И голос Баал-бериты исчез где-то в потусторонней глубине зеркала.

Я взял со стола атаме и засунул его за пояс. Подошел к зеркалу, поднес обе руки к вискам и сделал ими знак «киш» – знак козла, который обычно показывают на рок-концертах рокеры и безбашенные юнцы, не представляя, что тем самым допускают в свою душу совершенно безвозмездно нечистого – во всяком случае, если и не его самого, то его младшую душесосущую братию. Потом вынул из-за пояса кинжал и начертил им на зеркале шифоньера, во всю его площадь, четыре накладывающихся друг на друга магических знака, открывающие вход в Зазеркалье.

Зеркало ответило мне легким, едва уловимым гулом нарастающей вибрации, будто с той его стороны к нему приставили бесшумную бормашинку. Потом наступила могильная тишина, и мне показалось, что со стороны зеркала повеяло легкой ветреной прохладой, отчего свечи, все одновременно, трепыхнулись испуганными огоньками, наклоненными в одну сторону. А в самом зеркале мое отображение сильно исказилось, и я с трудом узнавал себя, впрочем, возможно, на мое изображение повлияла огненная пляска свечей.

Наступил решающий момент: я водрузил на голову диадему, расположив ее так, чтобы глаз в треугольнике обруча совпал с моим третьим глазом. В этот момент у меня подо лбом забился живой шарик, стремящийся выпрыгнуть из головы наружу. И этот шарик бился яростно и больно, будто молот по наковальне, молотил он по лобной кости изнутри в такт внезапно разбушевавшемуся, учащенно забившемуся сердцу. Наконец, как из пушки, шарик с воем ядра выстрелил из межбровья, и я очутился в астральном пространстве.

И тотчас вокруг себя я увидел отвратительный спектакль. И происходил он не только в моей комнате, но даже и за ее пределами – даже за стенами дома. Ибо стены стали для меня как бы прозрачными. То, что оказалось в комнате и творилось вокруг, напоминало шабаш ведьм, причем это нисколько не мешало мирно спать моим соседям по дому, которых я тоже лицезрел в своих кроватях. В окружающем пространстве – и рядом со мной, и вверху над головой, и внизу под ногами – пританцовывали и хватали меня за руки черношерстные бесы с огненными глазами, дышащие горячим паром, исходящим из синегубых, слюнявых ртов. Нагие женщины, молодые и старые, безобразные и прекрасные, чернокудрые и седые, с распущенными волосами, кружились вокруг, пытаясь вовлечь меня в безумную пляску.

А на моей кровати, свесив с нее копыта и привалившись спиной к стене, словно человек, сидел седобородый черный козел. Между его ног, словно красная коряга, топорщилось его козлиное достоинство, приведенное в рабочее положение, на которое время от времени присаживались то одна, то другая мечущиеся вокруг меня фурии и, подвывая от страсти, совершали с ним соитие. В ощеренной странной улыбкой пасти поблескивали волчьи зубы. Бесстрастно удовлетворяя своих товарок, словно автомат по розливу пива, он одновременно благостно кивал мне рогатой головой и подмигивал, словно давешнему приятелю.

Не гнушался козел и остальными бесами, насаживавшимися на его корень угольными задками, как помидоры на шампур.

Впрочем, плотским утехам тут предавались буквально все: и ведьмы с бесами, и бесы с бесами, и ведьмы с ведьмами. Кое-кто тут хорошо или плохо, но играл на разнообразных музыкальных инструментах еще доэлектрической эпохи: на лютнях, свирелях, скрипках, рожках, окаринах, наях и даже на рыбьей чешуе и еще кое на чем, чего я раньше не видывал. Иногда разношерстые музыканты наигрывали нечто слаженное, понятное даже моему, далеко не музыкальному уху, а иногда выдавали черт знает что, совсем не похожее на музыку.

Но сказать правду, во всей этой жуткой галиматье, творившейся вокруг, меня ничего особо не пугало, все мои страхи перегорели еще до этого, когда я готовился к сему действу и мысленно пережил неоднократно нечто подобное сейчас происходящему. Посему я не чувствовал себя здесь несчастным, наложившим с перепугу в штаны философом Хомой в деревенской церкви при отпевании ночью упокоенной им панночки. Скорее, мне было просто все любопытно. Впрочем, честно говоря, некая неприятная дрожь в коленках все же присутствовала…

Еще одна из фурий не принимала в оргии никакого участия. Прекрасная нагая чертовка – с ливнем волнистых рыжих волос до пояса и серыми, хрустальной чистоты, глазами, с точеным телом совершенных пропорций и полными белыми грудями, упруго возвышающимися так, словно их подпирал лифчик, – стояла прямо передо мной и благосклонно протягивала мне правую руку, как протягивает ее королева своему вассалу для поцелуя. Ее глаза пылали адской похотью, которая прожигала меня насквозь, разрывая мои брюки взрывным желанием женской плоти. Из ее лона сочился и струился меж ног телесный сок ожидающего сладострастия.

За другую ее руку держался какой-то ушастый, узкогрудый и худой, тоже рыжий, мелкокудрый мальчик лет шести, недетское лицо которого выражало затаенную злобу, казалось бы, на весь мир, а глаза сверкали холодным огнем. Их обоих я не узнал, их я просто знал невесть откуда – это была Лилит, царица долины Содом, супруга самого дьявола, и Каин – братоубийца Авеля.

Тем временем Лилит приблизилась ко мне на шаг и взяла меня двумя точеными пальчиками за подбородок, заставив заглянуть ей в глаза. Я утонул в их блаженной глубине, словно погрузился в нежное облако на ложе из лепестков роз, источавших ароматный запах цветочной смерти.

– Любишь ли меня, хочешь ли меня, мой мальчик? – проворковала она райским, убаюкивающим голоском, от которого останавливалось дыхание и хотелось впасть в ее объятия.

– Я пришел сюда не за этим! – неимоверным волевым усилием ломая себя, заплетающимся языком сказал я.