Текст книги "Подарок судьбы"

– Что ты, Артём, как без хозяйства с такой семьёй?! Все есть: корова, тёлочка прошлогодняя, не стал колоть, жалко, от хорошей коровы, осенью продам доброму человеку. Бычок нынешний, это на мясо. Держу свиноматку, потому что фермы позакрывали, весной поросёнка по всей округе не найти. А у меня свои, да ещё добрым людям продаю. Сосед хряка держит, куда без мужика, так ему дарю от каждого приплода. Ну, куры само собой, прежде гусей держал, умная птица и выгодная, от озера питается, только взять негде, извели.

– Под городом большие птицеводческие хозяйства, там гуси, индюки, индоутки. Весной привезём вам всякой твари по паре.

Пётр Миронович кашлянул:

– Вот ты сам сказал: привезём, значит, имел в виду, что с Полиной, так я понял?

– Конечно.

– А отношения свои ты собираешься оформлять? Артём, ты мужик, и я мужик, ну, не поверю я, чтобы двое молодых в одном доме спали на разных кроватях.

– Мы сейчас с Полиной именно это и обсудим. У меня друзей немного, родных совсем никого, вас привезём, Полине адреса дайте, если родные в других местах живут, вышлем приглашения. Уверяю вас, все будет, как в старые добрые времена. Я, когда с Полиной встретился, решил ни за что её не отпускать, она вся такая русская, что лицом, что душой. Поверьте, Пётр Миронович, я её сразу полюбил, а за неё опасаюсь, совсем юная, правильно ли себя понимает?

Пётр Миронович опять кашлянул:

– Девчонка она хорошая, добрая, матери первая помощница, и поведения не сегодняшнего. Я тебе так скажу: если не девицей придёт к тебе – на другой день вези к родителям, сдай, как бракованный товар. Только не будет этого, Полина у меня золото, ты её не обижай, она, если ещё похвалить – горы свернёт. И сено с нею косим, и дрова пилим, а в огороде она, как мичуринец, у неё всякая палка зацветёт, правда, не вру.

Полина слышала последние слова отца, подошла сзади:

– Ну, папа, расхвалил дочь, а она неумеха. Про огород. Какой у него может быть огород в городе?

Артём возмутился:

– Поля, у меня около дома три сотки земли, мы скооперировались с санитарочкой Зиной Михайловной из моего отделения, я мотоблоком вспашу, а все остальное она сама. Тоже семья, а квартира на пятом этаже. Дачу купить сегодня не всякому под силу. Под домом подвал, туда она все соления и варения составит, картошку, свёклу, капусты наквасит большую кастрюлю. Так что на огороде работать тебе придётся, а вот корову не обещаю.

Полина улыбалась, наконец, засмеялась:

– Так мы едем или нет?

Машина аккуратно прошла по улице, чтобы не поднимать пыль, вырвалась за околицу и помчалась в Гору. Полина вопросительно обернулась к Артёму, он кивнул: все нормально. Ему очень хотелось показать те места, которые до советской власти были их семейными угодьями. Отец помнил их, видимо, дедушка показал, и возил Артёмку в эти места. А ещё надо рассказать Полине семейную историю, как деда Павла приучали к крестьянскому труду, как изладил ему дед Матвей маленькую литовку, и он косил траву, правда, чуть в стороне от взрослых; как возил копны сена к стогу, который метали отец и старший брат Никита; как прошёл первую борозду, держась за кичиги и поругивая, как и отец, и без того смиреную лошадь; как боронил на старой Пегухе весеннюю пашню. Артёму досталось иное детство, отец Антон Павлович с весны и до осени на лошадке, запряжённой в лёгкий ходок, осматривал поля, по настоянию бригадира колхоз ввёл такую должность, объездщик, и Артёмка знал окрестности, как свою ограду.

Выехав на полянку, со всех сторон огороженную лесом, он остановил машину, открыл правую дверцу и на руках вынес Полину. Она смутилась, упёрлась ручками в его грудь:

– Пусти, Артюша.

– Если бы власть не переменилась, мы сегодня унаследовали бы эту пашню. Мы бы холили её, удобряли, работали в своё удовольствие. Это земли деда Павла, вот тут стояла избушка, вот колодец, там был амбар. Потом это все стало колхозным и вскоре исчезло.

Полина огляделась:

– Ой, Артём, а мы вот тут ягоды брали.

Артём обнял её, повернул к себе:

– Милая моя, можно, я тебя поцелую?

– Можно. – Полина приподнялась на цыпочки, но Артём взметнул её в вышину, нежно опустил и крепко поцеловал в губы. Она уткнулась ему в плечо.

– Полиночка, ты что, стесняешься меня? Глупая, ведь у нас свадьба осенью. Понимаешь?

– Я боюсь, Артём. Не перебивай, я и сама смешаюсь… Вокруг тебя столько женщин красивых и умных, где мне за ними угнаться? Я деревенская, простушка. Только обманывать меня – грех большой, потому что я первый раз к чужому мужчине прикоснулась. И до свадьбы жить я буду в общежитии, ты уж согласись. Ну, был бы ты мне брат, я бы ночевала с тобой в одном доме, а ты же чужой.

Артём обнял девчонку за плечи:

– Радость моя несказанная! И как я благодарен тому батону колбасы, который так вовремя упал.

– И который я подняла. На счастье, или на беду на свою?

– Конечно, на счастье, глупая. Ты верь мне. Жить будем вместе, но я обещаю, что у нас будет свадьба по всем правилам и праздничная брачная ночь.

– Перестань, бесстыдник, разве можно об этом говорить?

– Полина, а ты целовалась с парнями?

Она вспыхнула и отвернулась:

– Ещё чего? Конечно, липли, меня девчонки даже бить пытались, что вот они все гуляют с парнями, а я как недотрога. Потом ничего, пообвыкли, да я и не дружила ни с кем, только с Валюшей, она рядом живёт. Мы её на свадьбу пригласим?

– Пригласишь, кого хочешь, это мы потом решим. Полиночка, я сейчас уеду, у меня много дел, возможно, звонить тебе буду с другого телефона, так что не удивляйся. И по имени меня не называй, хорошо?

Девушка сжалась:

– Артём, я боюсь, что ты натворил?

– Ничего не натворил, а ты слушай и запоминай. Потом тебе все расскажу. Окончишь первый курс, переведу тебя в Петербургский университет, тогда мы будем вместе. Извини, но мне время ехать.

Зашли в дом, Артем со всеми попрощался. Чтобы не было разговоров, провожать гостя вышла только Полина. Хотя какое там, все понимали, что разговоров теперь в деревне хватит на несколько дней, если что-нибудь не взорвётся или не сгорит.

Артём ехал медленно и старался посмотреть на то, что вокруг него происходит, со стороны. Так учил незабвенный Шмуль, так он делал всегда. Все-таки надо понимать атаку Волоканцевой как предупреждение, и скорее всего, Нина попросила повлиять из-за разрыва отношений. Это блеф, но только почему майор УВД, да ещё такой человечный? Может, он в их кампании, как бы доверенное лицо на такой вот случай? Тогда почему он по своей инициативе дал неделю, чтобы Артём вник в дело поглубже? А если он знает о скандале десятилетней давности, знает о той плёнке, на основе которой был совершён компромиссный развод, то он и дал возможность Артёму пойти по этому пути, и сыскать себе непробиваемую защиту. Так это их промах или неожиданная удача Артёма?

В любом случае разговор с Ниной неизбежен. Она так жёстко ведёт себя, ещё не зная об осведомлённости Артёма, обсуждение их отношений закончилось угрозой и жёстким предупреждением (он настойчиво продолжал считать майора фигурой «в том числе», отработал и уйдёт в сторону). Она ещё не знает, что Полина стала студенткой, но тайне жить недолго, кто-то из академии стукнет Соколовой об участии Белославцева в устройстве судьбы девушки из деревни. А что с нею будет, когда она узнает о его встрече с бывшим мужем и о видео на телефоне? (Надо сбросить съёмку на компьютер и ещё раз убедиться, что это они). Истерика? Угрозы? Да и не надо ждать её реакции, надо сразу сказать, что плёнка уже на телевидении, а снимки в нескольких редакциях. Эти самодуры ничего не боятся, уже УВД трясёт постельное белье по их команде, а вот огласка – это страшно. Артём впервые почувствовал, что не зря прессу называют четвертой властью.

Нине он позвонил в конце рабочего дня, она включилась, видимо, в машине.

– Здравствуй, Нина, Это Артём. Тебя плохо слышно.

– Здравствуйте, но давайте по отчеству и почаще на вы.

– Согласен. Прошу вас о встрече, и поскольку речь пойдёт о наших личных отношениях, то желательно на нейтральной территории.

– Что-то я вас не совсем понимаю, Артём Антонович, какие у нас с вами могут быть личные дела? По-моему, мы всё обсудили и оба остались довольны. Кстати, могу вас проинформировать, что ваше место в питерской академии уже отдано другому кандидату, более достойному, так что спешить никуда не надо. Та девица, которую вы так бессовестно, в обход существующего порядка, устроили в медакадемию, отчислена, приказ издан по моему распоряжению. Вас ещё чем-нибудь порадовать?

Артём с трудом взял себя в руки:

– Я думаю, теперь настал мой черёд радовать вас и удивлять, но я не могу делать этого по телефону. Вы так тесно связаны с органами, и, конечно, знаете, что все разговоры фиксируются, а вдруг кому-то захочется узнать больше? Мы-то с вами ладно, мелкая сошка, но, согласитесь, опасно подставлять более солидных подруг.

Пауза была более чем выразительной.

– Где мы сумеем поговорить?

– Где скажете, можно даже в том ресторане, с которого все началось.

– Согласна.

Артём сразу отметил, что Нина испугана и сосредоточена, но держится ровно. Она сама заказала коньяк и лимон, сразу выпила рюмку, пососала ломтик лимона, вытерла салфеткой губы и гордо посмотрела на Артёма:

– Эх, Артюша, зря мы с тобой затеяли этот скандал. Правда, скажи, чего же ты хочешь? Втоптать меня в грязь? Испортить карьеру? И, между прочим, при этом ничего не иметь, напротив, потерять должность, возможно, и перспективу. Ну, не молчи, скажи, разве я не красива, разве мы не стали бы парой самой заметной в областном центре? Да люди бы в театр ходили только потому, что мы с тобой будем в правительственной ложе. Артём, я люблю тебя, хочу от тебя ребёнка, и не одного. Что тебе эта босоножка деревенская? Быть мужем и папой одновременно? Пока ты её поставишь на ноги, сам станешь пожилым и никому не интересным мужиком с запахами кухни и детских пелёнок.

Она замолчала и со слезами смотрела ему в глаза. Артёму на мгновение стало жаль эту женщину, но он придушил предательскую жалость. Он пытался уверить себя, что в её словах нет и доли искренности, просто она спасает шкуру, и не только свою. Дело зашло слишком далеко. Надо бороться, иначе проиграешь. Это сети, это тактический приём уйти от огласки и сделать его соучастником всех последующих событий.

– Надеюсь, ты все сказала. Теперь слушай меня. Ты сделаешь всё, как я скажу. Завтра до пятнадцати часов я должен получить факс из питерской академии, что приглашаюсь первого сентября для начала работы и учёбы. К тому же времени ты поручаешь ректору медакадемии нарочным направить мне приказ о восстановлении на бюджетном месте студентки Ощепковой. Прямо сейчас даёшь мне слово, что никогда больше не увижу вашего майора из Управления.

Нина кивнула:

– Очень эффектно, только почему именно к пятнадцати, а не раньше и не позже?

– Раньше можно, позже нельзя, потому что в это время подписываются в печать вечерние газеты и формируются вечерние выпуски на телевидении. Поверь, мне есть чем удивить читателей и телезрителей.

Нина едва не лишилась сознания. Она налила рюмку коньяка и дрожащей рукой поднесла ко рту, едва не пролив.

– Я сразу поняла, что ты встречался с Соколовым. И я сразу была против этой глупой выходки с ментовским шантажом. Артём, надо остановить это соревнование, кто – кого. Зачем тебе это? Ведь я предложила тебе райскую жизнь, зачем ты от неё бежишь? Поиграть с властью? А ты представляешь, насколько это опасно? Снимки газеты не рискнут напечатать, да и на ТВ работают разумные редакторы, это тебе не Европа со Штатами. Ты думаешь, наши вот так просто выдадут компромат на первого заместителя губернатора? Да они почти все кормятся около неё из бюджета. А потом – кто поверит, у неё прекрасный муж, дети. Будут устроены проверки, экспертизы, все скажут, что это провокация. И всё, приехали.

– Нина Николаевна, я вам свои условия назвал. Не надо думать, что все на самотёке, есть и газеты, и телестудии, которые с удовольствием опубликуют эти материалы. У них свои соображения: рейтинги, тиражи и прочее. Они неплохо знают обстановку в Белом доме, прямо говорят: губернатор эту даму спасать не будет, она ему самому порядком надоела. И вам обеим придётся с позором покидать свои кресла.

Нина вдруг бесконтрольно ударила в стол кулаком:

– Черт возьми, Белославцев, ты достал меня своими издевательствами. Ты же психолог, Артём, ты должен понимать женщин, которые не такие, как все. Ты ведь не такой мужлан, как мой бывший Соколов, который попёрся в суд с этой дурацкой записью. Ладно, что на пороге остановила. Да, откупилась сыном, упрекай и в этом. Да, не любила его, и сына от него не любила, потому пошла на всё, лишь бы не позор. Тот мог бы устроить. А ты другой, Артюша, давай всё посмотрим ещё раз. Я выполняю твои условия, ты даёшь слово не использовать снимки и видео. Что дальше?

– Знаешь, Нина, я не кровожадный. Оставьте в покое меня и Полину, и живите, с кем хотите, и как хотите.

– На сегодня хватит. Завтра в пятнадцать я тебе позвоню.

Она первой вышла из ресторана.

А уже утром группа незнакомых людей во главе с тем же майором встретила его у дверей кабинета. Артём посмотрел на Павла Ивановича и молча открыл замок. Гости без приглашения сели на стульчики, трое остались, двое вышли. Майор сел в кресло у приставного столика и достал какие-то бумаги.

– Пакет, Павел Иванович, вы про пакет забыли, – ехидно подсказал Артём.

– Не надо меня учить, господин Белославцев, я никогда ничего не забываю. Я даже помню, что давал вам неделю, чтобы уладить конфликт, вы его только усугубили. Пеняйте на себя. Так, пакет на стол.

Артём вынул телефон и заснял, как мужчина полез в портфель, вынул пакет, развернул его на столе и вывалил несколько десятков упаковок разных препаратов. Женщина постучала рукой по столу и показала майору на хозяина кабинета.

– Артём Антонович, мы так не договаривались. – Он ловким движением выбил аппарат, на лету поймал его, положил на пол и раздавил каблуками туфлей. Мужчине кивнул: «Собери!».

– У вас ордер на обыск есть? – Артём решил защищаться. – Понятно. Я вызываю адвоката, без него не скажу ни слова.

Майор кивнул:

– Ваши слова уже никому не нужны, телефон отключён, сейчас составим протокол и простимся.

Артём взорвался:

– Майор, это беспредел, ты понимаешь, что за это придётся отвечать? Майор опять кивнул:

– За всё будете отвечать, уважаемый Артём Антонович.

– Какой я вам уважаемый, вы подлец, майор!

– Согласен, но это моя работа. Я же вас предупреждал, что всё сделаю, как надо, а решать будут там. – Он, видимо, привычно ткнул пальцем в потолок. – Я и без того много насвоевольничал, за что получил вчера от… Ну, вы догадываетесь, от кого. Буду исправляться, а то погонят, как раньше говорили, в народное хозяйство. А куда я со средним образованием? Автостоянки охранять?

Когда бумага была оформлена, понятые расписались, майор сказал:

– Я вам зачитаю, чтобы в курсе были, в руки не даю, потому что порвёте, мне снова писать. Что от подписи отказались – я уже отметил. Итак: «По данным оперативной разработки было установлено, что заведующий неврологическим отделением областной больницы Белославцев А. А. подготовил для продажи очередную партию наркотических препаратов, находящихся в обороте его отделения. Группа в составе… в 8 часов 15 минут вместе с Белославцевым А. А. вошла в его кабинет и в книжном шкафу обнаружила свёрток. В свёртке оказалось пятнадцать упаковок препаратов, содержащих наркотики, о чем указано на упаковках. Белославцев признал, что это его пакет, и сегодня в 18.00 он должен доставить его покупателю. Белославцев А. А. признал так же, что делает это регулярно, изымая препараты из сейфа и списывая потом на лечение пациентов. Белославцев А. А. признался, что на вырученные средства купил коттедж по адресу… легковой автомобиль «Лексус» и автомобиль представительского класса «Инфинити», который раньше был оформлен на его знакомого и подельника Бяллера Ш. М.»

– Майор, не цапайте грязными руками имя этого человека!

– Ничего, потерпит, мёртвым не больно. Вот и все. Да! «От адвоката отказался. От подписи протокола отказался». Дата, время, подписи понятых и их анкетные данные. Надеюсь, у вас нет вопросов?

– Да, майор, а я думал, что 37-й год давно закончился.

– Что вы, голубчик, он только начинается. В хорошем смысле. Руки вам не подаю, знаю, что не пожмёте, но и прощаюсь, похоже, ненадолго.

Оставшись один, он долго не мог поверить в реальность происходящего: то, что из уст Павла Ивановича в прошлый раз казалось неуместной шуткой, розыгрышем, откровенной пошлятиной, сегодня реализовалось так быстро и так чётко, не хватало только щелчка наручников и команды «Пошёл!». Действительно, почему его, уличённого в столь тяжком преступлении, а он при назначении подписывал бумаги и степень свой ответственности знал, но только за сохранность медикаментов, а не за их регулярную продажу, – почему его оставили на свободе? Они дают ему ещё один шанс? Странно, но майор в этот раз даже не упомянул о сохранности вверенных Белославскому препаратов. Неужели он знает, что сразу после первого визита Артём заменил сейф, в котором хранились наркотики, и подготовить дубликаты ключей просто не имел возможности?

И все-таки – что делать? Похоже, Соколова уже отодвинута на вторые роли, говорить с нею не имеет смысла, но другого контакта у него нет. Позвонил Володе, тот вошёл хмурый:

– Запущено на полную катушку. Всему коллективу по большому секрету сообщили, что сегодня тебя арестуют, вот только уладят кое-какие дела.

– Не уточнили, какие?

– Конечно, нет, и этого достаточно, чтобы всех на уши поставить, девчонки ревут в ординаторской. Есть у тебя знакомый адвокат?

– Откуда? Я что, из тюрьмы да в ссылку? Постой, а Чубаров? Ну, помнишь, на шашлыки ездили, наша Маринка с ним знакомила. Он с её подружкой потом в палатке ночевал.

– Понял. Я к Марине, тебе нельзя, в зависимость попадёшь.

Через час популярный адвокат Игорь Чубаров сидел в кабинете Белославцева и выслушивал длинную историю его ломки, задавая попутно десятки вопросов:

– Да, Артём, все это любопытно, но где документы? Ты где-то расписывался? Нет? Правильно. Ревизию по медпрепаратам делали? Нет? Хорошо. Экспертизу историй болезней, куда ты мог вписывать украденные препараты тоже, конечно, не проводили? И что у них на руках? Протокол изъятия пакета, подписанный подставными лицами, хотя в отделении десятки работников? Не настолько же они тупые, Артём, мы имеем дело с шантажом, им важно убрать тебя со сцены.

– Но Соколова в курсе, что к сентябрю я уеду в Питер, в докторантуру. Разве это не уход со сцены, как ты говоришь?

– Да, но слишком красивый уход. Уехал подозреваемым, вернулся доктором наук.

– Я не вернусь, это же ясно. Ты научи, что мне делать?

– Ждать. Если там не совсем дураки этим занимаются, тогда будет продолжение спектакля. Не возражай, я буду с тобой все время, черт знает, вдруг они решат тебя попугать обезьянником?

Прогудел рабочий телефон, Артём снял трубку:

– Мне нужен Белославский Артём Антонович.

– Это я.

– Следователь прокуратуры Покровский. Прошу срочно зайти ко мне, кабинет триста десятый, пропуск я закажу.

Чубаров вопросительно смотрел на Артёма.

– Ты в лице переменился. Что там?

– Прокуратура. Следователь Покровский желают видеть.

Игорь улыбнулся:

– Старый знакомый. Едем вместе.

Покровский пригласил гостей к столу и предложил:

– Я изложу суть дела, а вопросы потом. Мне принесли материалы проверки для возбуждения уголовного дела, господин Белославцев, я хотел было с ними ознакомиться, и увидел, что знакомиться не с чем, хотя состав преступления приличный, наркотики. Вы в курсе, гражданин Белославцев, в чем вас подозревают?

– В общих чертах.

– Так, господин адвокат, с чего начнём?

– Полагаю, с того, что тот человек, который представил моему подзащитному удостоверение майора УВД, нарушил все, что можно. Вам подсунули практически несуществующее дело. Почему никаких следственных действий, никаких изъятий, а выводы уже делают?

– Кто? – поинтересовался следователь.

– Руководство моего клиента, Виктор Прокопьевич, ему грозят увольнением.

Хозяин кабинета, уже немолодой и грузный мужчина, прошёлся по ковру, разминая ноги. Говорил на ходу:

– Какая-то билиберда. Я поднимался к шефу, тот сказал, что надо собрать хотя бы минимум материала и направить дело в суд. Конечно, мне пришлось возразить, что та контора, которая начала проверку, все испортила. Если и было преступление, то вольно или по глупости мошенникам дали возможность замести следы. Нет экспертизы, нет протоколов вскрытия сейфа с медикаментами. Кто вас так любит, господин Белославцев, если создаёт такие условия? Или кто так ненавидит, что и нагадить хочется, а нечем?

Артём и Игорь переглянулись, Игорь кивнул: «Шпарь!».

Белославцев попросил следователя запастись терпением и выслушать все, что ему известно в связи с этой вознёй. Через двадцать минут Артём выдохнул: «Все!».

Покровский громко засмеялся:

– Молодые люди, я уже довольно пожилой человек, чтобы играть в такие игры, но вам помогу. До чего мне противны эти людишки, дорвавшиеся до власти! Они же краёв не видят! Они считают, что должность даёт им право подминать закон. Это невиданно! Вот случай, чтобы им отомстить! Я буду опираться на протокол изъятия пакета с медикаментами, делая вид, что глуповат, не замечаю явных провалов, пишу по вашему рассказу протокол допроса обвиняемого, пишу всё, кроме фамилии Анны Иоановны, сами понимаете, нет смысла усложнять. Собираю ещё какие-то документы, потом предъявляю вам, господин Белославцев, обвинение в халатном отношении к хранению наркосодержащих препаратов (тому подтверждение – протокол майора), мы идём в суд, и Игорь Игоревич блестяще разваливает дело, вынося клиента на руках прямо в ресторан. У меня есть подозрение, что шеф знает больше, чем сказал мне, уж как-то слишком поспешно он меня выдворил. Я попробую его колонуть, мы хоть и на разных этажах, но вместе Свердловский юридический оканчивали. Он сразу в КПСС вступил, а я воздержался, он в рост пошёл, а я в толщину. Ну, будьте здоровы. Да, визитки мне на стол, вдруг надо будет срочно по мобильнику связаться.

Покровский попыхтел, потом захохотал:

– Мужики, чего только я за последние годы не наработал, и безвинных сажал, и преступников отмывал поусердней адвокатов, но чтобы хорошего человека от чиновных лесбиянок спасать – не доводилось. Пойду на пенсию, стану мемуары писать, вот будет сюжетик!

Поздно вечером Покровский позвонил:

– Артём Антонович, могу вас поздравить. Приезжайте утром ко мне, сочиним нужные бумаги и скорый суд, пока моя подружка в отпуск не ушла. Вот дожили, судьи людьми стали, она дважды в год в Эмираты летает, оклад – черт на печку не забросит. В общем, жду.

Как и обещал Покровский, судья выслушала его путаное обвинение, вдохновенную речь Игоря, короткое слово обвиняемого. Через полчаса огласила приговор: обвиняемый оправдан за отсутствием состава и события преступления, потом перечень частных определений и «Приговор может быть обжалован…».

После суда, договорившись с Игорем о встрече завтра, Артём приехал домой, отключил все телефоны и упал в постель, сон сразу подхватил его и понёс по волнам последних переживаний, показал на минутку Полину, весёлую и бесшабашную, его месячной давности букетом машет ему издалека, а близко не подходит. Привиделась Нина, в том белом наряде, что демонстрировала при посещении больницы, гордая, независимая, что-то внушительно говорит, но голоса не слышно. Потом вдруг появилась Анна Иоановна, почему-то кружилась, как в медленном танце и сбрасывала с себя блузку, юбку, обширный бюстгальтер, просторные трусы, осталась неглиже и стала бессовестно манить Артёма. От охватившего ужаса Артём проснулся, глянул на часы – скоро восемь. Включил телефоны, сразу несколько сообщений о звонках, два от Нины. Нет, надо отойти от всего этого, иначе с ума спрыгнешь. Он вызвал Полину:

– Как твои дела, дорогая? Я тебе редко звоню, проблем много, но теперь всё решено. Ты собрала вещи?

Полина засмеялась дробненьким смехом:

– Что мне собирать, Артюша, помнишь, как в деревне говорили: нищему собраться – только подпоясаться. У меня всё готово, только вот мама с папой переживают, все-таки лучше бы мне в общежитие.

– Я завтра утром приеду, и там мы все решим.

Артём удивился перемене в настроении родителей Полины, вроде как они и смирились, что дочь уезжает не просто в город, а на учёбу в медицинскую академию, что жить она будет не в общежитии, где Содом и Гоморра, а в доме приличного человека. Одно только их смущало: не заведено так в деревне, чтобы парень привёл девку, и живут они без регистрации, без венчания. А как заговоришь с ним об этом, если он сам себе на уме, планы большие, вроде даже уедет.

Машину поставили в ограду, посидели за столом, Артём понимал, что ждут его слова.

– Пётр Миронович и Варвара Павловна, у меня несколько планы изменились, в Петербург я не еду. Потому, как только мы определимся с учёбой Полины и моей новой работой, сразу играем свадьбу. Хотите – я в деревню друзей своих привезу, они с удовольствием погуляют на природе, да и вам проще. Нет – закажем ресторан, но это уже не то. Я хочу, чтобы тройка была, чтобы невесту выкупать, и сор мести, и блины разносить. Приглашайте всю родню, сентябрь будет очень тёплый, хорошо погуляем. Что скажешь, Полина?

Девушка покраснела:

– Мне в деревне больше нравится. И к твоим родителям сходим на кладбище, порадуем их.

Артём задохнулся:

– Спасибо тебе, Полиночка, если бы они знали, какая у них дочка появилась!

Все обсудили, договорились, что Артём спиртное привезёт из города, там можно выбрать. Полина пообещала составить список и вместе с Артёмом все закупить. Варвара Павловна с радостью сказала, что хоть вспомнит, как раньше готовили к свадьбе, какие пироги, стружки, вафли, печенье заварное, суп обязательно, жаркое, три гуся придётся заколоть. Напрасно дочь, смеясь, отговаривала: лето, какое жаркое, окрошку надо, салаты. Пётр Миронович взял Артёма под руку, мол, их не переслушать, а мы пойдём на двор, своё потолкуем.

– Ты вот давеча о новой работе сказал. Что за работа? Ты, вроде, раньше своей доволен был. Не случилось ли чего?

Артёму было неловко, сказать правду – значит, внести дополнительные опасения и даже подозрения в сердца родителей, да и Полины тоже, надо что-то такое придумать, чтобы потом не выглядеть перед родственниками хитрым или скрытным:

– Есть одна проблема, Пётр Миронович, ничего страшного, но отнимает время и силы. Сменилось руководство, не всё ладится, подберу приличное место и переведусь.

Пётр Миронович, похоже, успокоился, и без тревоги проводил дочь.

На другой день к обеду закончил все дела в отделении, позвонил Полине, та уже проснулась и занималась уборкой и обедом. Ещё вчера сказала, что обедать он будет только дома, хватит желудок портить столовским варевом. Сделал крепкий кофе, в телефоне нашёл пропущенные вызовы Соколовой. Нажал кнопку телефона:

– Вы мне звонили, Нина Николаевна.

– Да, узнала, что суд тебя оправдал, хотела поздравить. Нет желания встретиться? Поговорить есть о чём.

– Что, ещё не все? У вас есть в арсенале дополнительные меры наказания строптивых?

– Не журчи на меня, Артём, давай встретимся. Только не на людях.

– Вы приглашаете к себе? В качестве кого? Мальчика для биться?

– Ко мне ты не поедешь, к себе тоже не позовёшь, говорят, ты привёз молодуху? Остаётся автомобиль, интимно и без свидетелей. Подъезжай через полчаса, я выйду на тротуар.

Артём пошёл в душ, хотелось смыть все прошлое, оставить только Полину, долго стоял под горячей водой, потом фыркал от ледяной. Стало полегче. К дому Нины подъехал точно через полчаса.

– Артём, поедем на берег, там свежее, и людей никого. Я знаю, что ты про меня думаешь, кем считаешь. Теперь возврата к прошлому совсем нет, даже на уровне свиданий, я делала тебе гадости и чувствовала, что люблю всё больше. Не перебивай, я же не прошу ответа. Едва ли это что-то изменит, но не я всё это придумала. Ты знаешь, кто. Это страшный человек. Мы познакомились случайно, одна подружка попросила сделать аборт женщине, я тогда работала в первом роддоме. Анна объяснила, что залетела, когда муж был в трёхмесячной командировке, она тогда работала, по-моему, директором дворца культуры. Все обошлось, но мы стали встречаться: рестораны, сауны… Меня все время удивляло: почему без мужчин? И вот однажды она меня расколола. Я сама чувствовала в себе это, но скрывала, хотя считается, что от мужчин скрыть невозможно. Это правда?

Артёму не хотелось вмешиваться в тему, и он ответил:

– Не могу сказать, я не замечал.

– Ты врёшь, Артюша, все ты замечал, даже думаю, после первой ночи что-то понял.

– Нина Николаевна, у тебя слишком длинный разбег. Ты имела что-то сказать – говори. Мы и без того заигрались.

– Хорошо. Анна Ивановна недовольна результатом твоего преследования, сегодня майора того уволят. Она уже точно решила вопрос с Питером, ты не поедешь. Девочка твоя остаётся в институте, я об этом позаботилась, может, хоть когда-то спасибо скажешь. Тебя завтра от должности заведующего отделением освободят, это её приказ. Пойдешь главным врачом в психиатрическую лечебницу, «Кошкин дом», за городом, ты знаешь.

Артём возмутился:

– Я никого не уполномочил искать для себя работу. Уеду к чёрту на кулички, но не пойду у вас на поводу.

Нина вздохнула:

– Артюша, ты меня больше не обвиняй ни в чем, это работа Волоканцевой. Она просила, даже приказала передать, что по стране все департаменты здравоохранения предупреждены: Белославцева при любой нужде на работу не брать. Я сегодня звонила наугад в четыре региона, Артюша, люди подтверждают. Хочешь, заедем ко мне в контору, я дам тебе телефонный справочник минздрава, убедишься.

– Заедем.

Он прозвонил медицинские ведомства от Владивостока до Краснодара, говорил с главными врачами областных и городских больниц – везде стандартный ответ:

– Простите, но нас предупредили, что у человека по фамилии Белославцев поддельный диплом, он скандалист, судим и прочее. В общем, принять не можем.

Секретарша главного врача пригласила Артёма на приём немедленно. Главный встретил хмуро, с сожалением посмотрел на вошедшего:

– Не буду спрашивать, Артём Антонович, в какую такую бяку вы влипли, но я получил приказ, вы даже не догадаетесь – от самой Волоканцевой – уволить вас незамедлительно. С таким начальником я спорить не могу, так что не обижайтесь, мне очень жаль, ведь вы выросли у нас на глазах, и специалист замечательный. Кому я сейчас передам отделение?