Текст книги "Археология: учебное пособие"

И положительные, и отрицательные аспекты бурного развития спасательной археологии в конце XX – начале XXI вв. были отчетливо сформулированы директором Института археологии Росийской Академии наук Н.А.Макаровым (2006: 45): «Охранная археология давно стала частью современной рыночной экономики. В этом качестве она, с одной стороны, получила возможности для оперативной организации крупных полевых проектов и привлечения значительных средств для археологической деятельности, с другой – стала заложницей собственных финансовых интересов, иногда идущих вразрез с задачами сохранения археологического наследия. Как исполнители охранных раскопок археологические учреждения заинтересованы скорее в расширении строительства и реконструкции, чем в сдерживании этих процессов. В этих условиях естественная для ученого озабоченность утратой археологических объектов в зонах строительства, стремление минимизировать разрушение культурного слоя, уступает место необоснованному оптимизму и завышенным оценкам результатов охранных проектов. Чрезмерная коммерциализация археологии, превращение ее в сферу экономической конкуренции, определение исполнителя работ путем тендера не способствует решению тех задач, на которые изначально направлены охранные раскопки».

Еще одной областью тесно связывающей археологию и экономику является туристический бизнес. Ведь именно благодаря археологическим изысканиям сегодня оказывается возможным качественное развитие существующих и формирование новых объектов историко-культурного туризма. Одним из наиболее ярких примеров в этом отношении является «Центр Викингов „Йорвик“» в Англии. В 1976–1981 гг. в Йорке, на месте строительства торгового комплекса были проведены археологические раскопки культурного слоя Йорвика – города эпохи викингов (IX–XI вв.). После завершения этих работ была предпринята музеефикация и реконструкция исследованного участка древнего поселка, и в 1984 г. вновь созданный туристический объект был открыт для посетителей, число которых за последующие два десятилетия составило около 14 миллионов. Основой экспозиции является улица Коппергейт, воссозданная по состоянию на 948 г. и включающая в себя фигуры, изображающие ее обитателей, а также воспроизводство звуков и запахов раннесредневекового города. О прибыльности проекта можно судить по факту инвестирования в реконструкцию данного комплекса в 2001 г. 5 миллионов фунтов стерлингов.

Аналогичные примеры известны и в нашей стране. Стоит отметить разработанный директором Любытинского краеведческого музея А.Ю.Ивановым проект «Русь Глубинная». Речь идет о полномасштабной и исторически достоверной реконструкции комплекса построек славянской деревни Х в. в качестве историко-археологического и образовательно-туристического музейного комплекса. С одной стороны, «Русь Глубинная» безусловно ассоциируется с похожими проектами, уже состоявшимися на Северо-Западе России. Однако, проектируемая в пос. Любытино средневековая славянская деревня имеет и существенные отличия от подобных объектов. «Русь Глубинная» – в первую очередь, образовательный (а не развлекательный) проект, нацеленный на историко-культурное просвещение и патриотическое воспитание посетителей.

Что такое археологические источники?

Особенности археологических источников

Л. С. Клейн (1978а: 110–112) называет четыре вида практической деятельности человека, формирующей материальные остатки: «обитание» («почти всеобъемлющий вид деятельности»); «хранение» или «упокоение» (которому «подвергаются специально отобранные части культурного достояния»); «созидание» («преобразовательные действия, в результате которых остаются отдельные сооружения»); «пребывание» («посещение» и «передвижение», эта деятельность оставляет мало материальных следов – «они рассеяны по разным местам, которые люди посещали и по которым проходили или проезжали»). Впрочем, специфика материальных остатков формируется не только в результате тех или иных действий людей – она также зависит от особенностей их археологизации.

Археологизацию можно определить как процесс формирования археологического источника на основе материальных остатков человеческой деятельности. Ведь мы не считаем археологическими источниками ни памятник, недавно изготовленный, установленный и открытый несколько дней назад, ни мусорные отбросы, содержащиеся в какой-либо городской урне в текущий момент времени. Для того, чтобы и то, и другое стало археологическим источником должны произойти некие события или процессы – именно они и называются археологизацией. Л.С.Клейн выделяет четыре ее разновидности: природная или антропогенная «катастрофа»; «специальный вынос» предметов «за пределы живого обихода в стабильную среду»; «нормальное выпадение» «культурных остатков из живого обихода на месте обитания»; «аномальное выпадение» – «случайные потери на дорогах, при переправах и т. п.»

Очевидно, процесс археологизации включает в себя два этапа. Для обозначения первого можно использовать термин «упокоение», но не в том значении, в котором он использован Л. С. Клейном – в данном случае я (Н.И.) имею в виду прекращение функционирования любого предмета или сооружения в каком-либо обороте человеческой деятельности (вещь потеряна и втоптана в землю; мусорные отходы выброшены на помойку; жертвенное животное убито и сожжено на костре; умерший человек вместе с сопровождающим его погребальным инвентарем захоронен в грунтовой яме и над ней насыпан курган и т. д.). Второй этап – старение или ветшание; предмет или сооружение начинают изменяться в результате различных, как правило, естественных процессов (заброшенный дом ветшает и обрушивается; предметы из органических материалов разлагаются и «насыщают» собой близлежащий грунт; целые керамические сосуды могут оказываться фрагментированными из-за смещений грунта и т. д.).

Рис. 10. Условная схема стратиграфического разреза.

Именно в ходе археологизации формируется стратиграфия – структура отложений материальных остатков (рис. 10). Ведь различные по времени образования и содержанию слои отходов на местах обитания или различные виды грунта, использовавшиеся при возведении кургана и «участвовавшие» в процессе его «расползания» (пусть даже и незначительного), зачастую различаются по цвету, фактуре и иным признакам. Умение верно распознать и зафиксировать стратиграфию имеет решающее значение для понимания и объяснения результатов раскопок. Наши знания о технологии возведения монументальных курганов – результат «прочтения» стратиграфии таких сооружений. Особенно важное значение стратиграфия может иметь для определения относительной датировки: слой, располагающийся над нижележащим отложением, формируется позднее, соответственно, предметы из нижнего слоя относятся к более раннему времени, чем – находки из верхнего. Впрочем, этот принцип действует лишь в том случае, если слои не были потревожены после их образования природными явлениями (оползание слоя, норы животных и т. п.) или деятельностью человека (какие-либо земляные работы на данном участке в более позднее время).

Итак, в процессе археологизации появляются археологические источники, представленные памятниками и содержащимися в них комплексами. Несмотря на широкий смысловой диапазон словосочетания археологический памятник, чаще всего так называют топографически обособленный объект, содержащий археологизированные материальные остатки человеческой деятельности – руины древней крепости, группу курганов и т. п. Термин «археологический памятник» более конкретен, чем понятие «археологические источники». И, как справедливо отмечают А.И.Мартынов и Я.А.Шер (2002: 20), «памятник может существовать и вне рамок науки (до того, как он стал объектом исследования), а источник вне науки немыслим».

Таким образом, все археологические памятники являются, по крайней мере, потенциальными археологическими источниками. Но вряд ли можно утверждать обратное: круг археологических источников не исчерпывается памятниками (во всяком случае – в изложенном выше основном значении этого термина). Например, некие древние предметы, много лет назад случайно найденные деревенским жителем где-то в окрестных лесах, попав к специалисту конечно же станут археологическим источником, несмотря на чрезвычайно низкую информационную ценность такой находки (уже невозможно точно установить место обнаружения этих вещей; неясен характер их археологизации – являлись ли они инвентарем погребения, были ли утеряны или «выпали» из живого обихода каким-то иным образом; и т. д.). Несомненно, эти изделия должны быть переданы на хранение в музей и стать частью его фондов. Однако, очевидно, что подобные древности не станут называть археологическим памятником.

В ходе раскопок археологического памятника особую информационную ценность имеют находки, образующие комплексы – так называются совокупности предметов, сформировавшиеся в пространстве памятника в результате каких-либо действий или событий. Если есть возможность установить, что подобная совокупность предметов образовалась по причине однократного, единовременного действия, то такой комплекс называется закрытым (или замкнутым). Хрестоматийный пример закрытого комплекса – захоронение (не вскрывавшееся после того, как оно было совершено). Закрытый комплекс имеет особое значение для археологического датирования – ведь происходящие из него вещи были исключены из живого обихода одновременно; значит, если мы знаем дату хотя бы одного предмета, то ее можно распространить на весь комплекс!

Открытым комплексом называется совокупность предметов, сложившаяся в пространстве памятника в результате неоднократных и неодновременных действий или событий, то есть предпринимавшихся или происходивших на данном месте в течение какого-то времени. Типичный пример такого комплекса – слой, оставшийся на территории древнего поселка и содержащий вещи, потерянные или выброшенные его обитателями. В подобной ситуации «перенести» дату одной находки на все предметы комплекса конечно же нельзя.

Археологические памятники чрезвычайно разнообразны. Поэтому любой вариант их классификации будет сопровождаться какими-то исключениями. Тем не менее, два основных вида памятников не вызывают каких-либо сомнений – поселения и погребения (могильники, некрополи). Можно сказать, что остатки поселений в первую очередь и чаще всего связаны с повседневной жизнедеятельностью их обитателей, в то время как могильники появились в результате ритуальных действий. Большинство прочих видов памятников археологии так или иначе связано либо с повседневной активностью, либо – с ритуальной (сакральной) сферой человеческой деятельности. Подобная устойчивая связь обнаруживает очевидное соответствие выделяемым в культурологии сакральному и профанному миру, священному и мирскому пространству.

Так, в качестве инфраструктуры поселений мы можем рассматривать фортификационные (оборонительные) конструкции; разнообразные производственные сооружения (участки добычи полезных ископаемых, металлургического производства и др.); сельскохозяйственные поля и системы их ирригации (искусственного орошения); дороги. С другой стороны, о ритуальной деятельности свидетельствуют не только могильники, но и различные культовые (сакральные) объекты – так называемые «святилища», которые нередко представлены памятниками изобразительного творчества (монументальными каменными изваяниями, пещерной живописью и т. д.). Пожалуй, единственным видом археологического памятника, который может иметь отношение и, сакральной, и к повседневной сферам культуры, являются клады. Однако, и в этом случае клады ритуального назначения (есть и такие) часто выделяются в отдельную группу.

Археологи часто сталкиваются с ситуациями, в которых несколько различных археологических памятников оказываются расположенными в неразрывной связи друг с другом. Например, слой остатков крупного поселения может также включать в себя и фортификационные конструкции, и производственные сооружения, и клады, и святилище. Один из ярких и в то же время редких примеров такого рода – остатки курганного могильника X – начала XI вв., «перекрытого» в течение второй половины XI в. деревянной застройкой древнерусского города Пскова. А при раскопках многих поселений, относящихся к различным раннеземледельческим обществам неолита, энеолита, эпохи бронзы погребения встречены под полами жилых домов! Несмотря на то, что исследователи нередко интерпретируют такие находки, как «ритуальные захоронения, связанные с культом плодородия», а не погребения в полном смысле этого слова, следует признать, что наличие подобной традиции свидетельствует о существенных особенностях восприятия сакрального и повседневного пространства обитателями этих поселений.

За рамками рассмотренной классификации все же остались некоторые специфические виды археологических памятников. Один из них – затонувшие корабли. Формально мы можем, конечно, поместить их в ряд прочих объектов повседневной жизнедеятельности, археологизировавшихся в результате тех или иных катастроф (а не «нормального выпадения»). Однако, принципиальные особенности местоположения такого памятника, отличия методики его изучения, наконец, отсутствие топографической связи с каким-либо поселением – все это не дает нам возможности считать затонувший корабль просто очередным случаем выпадения комплекса предметов из живого обихода, а тем более – обычным элементом инфраструктуры поселений.

В профессиональной литературе в качестве особого вида археологических памятников иногда упоминаются места сражений. Очевидно, что мы вряд ли сможем однозначно связать такие объекты с повседневной или с ритуальной деятельностью. Кроме того, неясно какие именно материальные остатки должны свидетельствовать о наличии в определенном месте подобного памятника. Предметами вооружения все-таки не разбрасывались, тела погибших в сражении людей, наверное, стремились похоронить… Впрочем, попытки археологического изучения мест сражений предпринимались.

Так, в 1950-х гг. была проведена экспедиция по уточнению места Ледового побоища (сражение русского войска с немецкими рыцарями 5 апреля 1242 г. на льду Чудского озера). Однако, исследовалось не само место сражения (существуют разные варианты локализации этого события, в ходе предпринятых подводных археологических работ остатков сражения выявлено не было), а условия, в которых оно происходило: были произведены гидрологические и геологические ландшафтные изыскания, топографический анализ местности (с учетом летописной информации), зафиксированы фольклорные материалы; кроме этого, были осуществлены археологические раскопки некоторых средневековых поселений и могильников, расположенных на близлежащих территориях. Само же место сражения не было обнаружено и зафиксировано как археологический памятник.

Ледового побоище – сражение, о котором мы знаем по письменным источникам. Несмотря на то, что исследователи рассматривают разные варианты точной локализации этого события, местность в пределах которых оно произошло известна. А как мы смогли бы выявить место сражения, о котором не сохранилось никаких сообщений? Случайные находки предметов вооружения не обязательно свидетельствуют о боевых действиях – они могут быть обычными потерями или некими ритуальными приношениями. Коллективные захоронения людей также могли появиться по разным причинам – например, как результат эпидемии какого-либо заболевания. А места менее значительных боевых действий, например – кратковременных схваток? Возможна ли археологизация остатков этих событий в принципе и могут ли они быть верно опознаны археологами в дальнейшем? Место сражения оказывается не столь уж очевидным видом археологического памятника, а выявление и изучение материальных остатков таких событий методами полевых археологических исследований возможно, видимо, далеко не всегда.

И, наконец, следует еще раз упомянуть случайные находки древних предметов. Выше уже говорилось, что такие древности становятся археологическими источниками, но конечно не могут считаться отдельным видом археологических памятников. Случайные находки потому так и называются, что их обнаружение не связано с профессиональными изысканиями и мы, соответственно, не знаем остатками какой именно деятельности они являются и каким образом состоялась их археологизация.

Поселения и инфраструктура поселений

Термин культурный слой в первую очередь обозначает остатки древнего поселения, а именно, «постепенно формирующиеся в результате взаимодействия процессов почвообразования и разнообразной жизнедеятельности человека отложения» (Лесман 1998: 27). Именно поэтому слой называется «культурным» – тем самым подчеркивается его неприродное происхождение (рис. 11). Показательный пример сформировавшегося культурного слоя – уровень современной поверхности в историческом центре Санкт-Петербурга, который нередко оказывается расположен гораздо выше оснований цокольных этажей многих старых зданий. Кажется, что строения «вросли» в грунт. На самом деле, это вокруг них «вырос» культурный слой. Как же это произошло?

Рис. 11. Условная схема процесса формирования культурного слоя.

«Источники» культурного слоя различны. В первую очередь, следует назвать отбросы различного происхождения – производственные и строительные отходы, обычный бытовой мусор и т. п. Например, существенной составляющей культурного слоя многих средневековых древнерусских городов был навоз; только в XV–XVI вв. его начинают использовать на Руси в качестве удобрения, и именно к этому времени относится изменение характера культурного слоя данных поселений – навоз начинают вывозить на поля. Несколько упрощая, можно сказать, что чем выше уровень санитарно-гигиенических норм у обитателей поселения, тем менее интенсивно и тем менее равномерно накапливается культурный слой – при высоких требованиях к чистоте появляющиеся отходы вывозят или выносят в специально отведенные для свалок мусора места. Кроме этого, само собой разумеется, что компонентом слоя оказывается его вещевой комплекс – различные предметы в силу тех или иных причин ставшие неотъемлемой частью остатков поселения. В абсолютном большинстве случаев находки, которые археологи встречают в культурном слое, являются либо выброшенными, либо потерянными вещами.

Существенной составляющей слоя являются остатки построек и иных сооружений, которые иногда образно называются его «скелетом». Строительные традиции непосредственно влияют на содержание слоя – здесь имеет значение и преобладание тех или иных строительных материалов на поселении, и существовавшие тогда стандарты использования строительных остатков предшествующего этапа в качестве основы для возведения новых построек, и плотность застройки, и многие другие особенности строительства.

Кроме этого, строительная активность на месте поселения зачастую сопряжена с рытьем ям различного назначения. Если эти ямы появляются на начальном этапе существования поселения, а тем более – в ходе его основания, когда слой еще не успел сформироваться на значительную толщину (археологи говорят – мощность), то они окажутся вырытыми в грунте, который, соответственно, будет «предшествовать» слою и представлять собой некое геологическое (то есть, природное) отложение (если, конечно, на этом месте отсутствуют остатки еще более древней деятельности человека). Такой грунт, не имеющий какого-либо отношения к человеческой деятельности и «подстилающий» памятник археологии (слой поселения, курганную насыпь и т. п.) или даже просто обычный почвенный слой (сформировавшийся естественным путем) называется материком. В ходе основания поселения почвенный слой зачастую уничтожается (по крайней мере – верхняя его часть): затаптывается людьми и скотом и смешивается с первоначальным культурным слоем, разрушается в процессе строительства сооружений и т. п. Однако, под курганами и иными земляными сооружениями такой почвенный слой сохраняется, может быть прослежен в ходе раскопок и называется погребенной почвой (первоначальная почва как бы «погребена» под насыпью).

Уровень реально существовавший в период функционирования поселения археологи называют дневной поверхностью – имеется в виду, что он когда-то освещался дневным светом. Скажем, нынешний уровень асфальтового покрытия центральной улицы некоего населенного пункта – ее современная дневная поверхность. Уровень «подстилаемого» материком почвенного слоя, существовавшего на данном участке до начала строительной деятельности, являлся дневной поверхностью этой местности накануне основания поселка. А вот вертикальная стенка археологического раскопа дневной поверхностью не является – она «придумана» археологами.

По тем или иным причинам, поселение может быть заброшено на длительное время, а в дальнейшем – снова начать функционировать. В таких случаях культурные слои различных этапов существования поселения, возможно, будут разделены стерильной прослойкой, формирующейся в ходе естественного почвообразования, не связанной с деятельностью человека и не содержащей каких-либо остатков жизнедеятельности.

Единого «сценария» образования культурного слоя не существует. Он может и накапливаться вверх, и «просачиваться» вниз (ямы в материке, растаптывание почвы), и перемещаться в сторону (оползни по склону, смыв дождевыми и талыми водами) и т. п. Остановимся на некоторых конкретных примерах культурных слоев поселений различных регионов и периодов.

Рис. 12. Перекресток мостовых новгородских улиц на уровне слоя XIII в. На заднем плане – нижние венцы жилого дома.

Культурный слой древнерусского города Новгорода X–XV вв. (рис. 12) широко известен прежде всего благодаря тому, что в нем хорошо сохраняются органические материалы (дерево, кость, кожа и т. п.). Именно эта важная особенность новгородского слоя сделала доступными для археологов берестяные грамоты – тексты различного содержания, писавшиеся (точнее – «выдавливавшиеся» специальным инструментом) на бересте (коре березы). Столь высокая степень сохранности материальных остатков оказалась возможной в результате сочетания различных факторов, повлиявших на уровень влажности слоя – особенностей грунта материка, достаточно высокого уровня грунтовых вод, определенных климатических условий и др. (Янин, Колчин 1978: 16). При этом сам слой при отсутствии санитарных норм формировался достаточно быстро – деревянные мостовые новгородских улиц, в буквальном смысле, тонули во влажной городской грязи, что делало необходимым периодическое строительство новой мостовой на месте «утонувшей». Например, такие «обновления» Пробойной улицы производились с интервалами от 4 (!) до 49 лет. В 1260-х гг. князем Ярославом Ярославичем был даже введен регламент мощения улиц, ведущих к основным общественным центрам (Торгу, Детинцу и т. п.) – «Устав Ярослава князя о мостех». Участниками мощений выступали светские и духовные власти Новгорода, общественные организации горожан и иноземные купцы.

Деревянная городская застройка также изменялась достаточно динамично – жилые дома неоднократно перестраивались на одном и том же месте, при этом основания старых срубов (их нижние венцы) оставались в культурном слое. Неудивительно, что в некоторых местах мощность новгородского слоя достигает 9 м.

На примере Новгорода мы рассмотрели так называемый «мокрый» культурный слой, во влажной среде которого хорошо сохраняется древесина и иные органические материалы. Однако, подавляющее большинство предшествующих или синхронных средневековому Новгороду древнерусских поселений представлено «сухим» культурным слоем, почти не содержащим органических остатков. В результате аэрации (постоянного поступления кислорода в формирующийся слой) они полностью разложились и «окрасили» окружающий грунт характерным темным (черным) цветом. Такой слой, образованный перегнившими органическими остатками (как антропогенного, так и природного происхождения), называется гумусом.

Рис. 13. Разрез культурных отложений в стенке раскопа 1986 г. на месте античной Горгиппии, IV в. до н. э. – III в. н. э.

Иной путь формирования культурного слоя представлен остатками античных городов (рис. 13). За редким исключением античный городской слой не является результатом постепенных отложений – на таких поселениях нередко происходили широкомасштабные перепланировки застройки, городское каменное строительство сопровождалось перемещением мощных пластов земли и т. п. При выравнивании дневной поверхности мог использоваться грунт, добытый при рытье котлованов для подвалов и канав для фундаментов. И, например, под каменными плитами городской улицы может находиться трамбовка, сделанная из культурного слоя гораздо более раннего времени и содержащая предметы того периода. А находок синхронных вышележащим плитам в такой трамбовке может и не оказаться. Кроме того, функционирование здания в античных городах, как правило, не сопровождалось откладыванием одновременных культурных напластований. Эта особенность объясняется существованием традиции уборки и вывоза бытового мусора.

Рис. 14. Схема стратиграфии культурных отложений, образовавшейся в результате террасной застройки на одном из участков Пантикапея, VII в. до н. э. – IV в. н. э., раскопки 1949 г.

Особо следует отметить террасную систему планировки застройки нагорных частей некоторых античных городов (рис. 14) – на склонах холмов иногда сооружались здания, расположенные уступами; их называют «террасными домами». Подобные строения выявлены в Геркулануме, Помпеях, Риме и других городах. Между тем, «отложение культурных напластований в условиях террасной планировки представляет собой довольно сложную картину: всегда может случиться, что более ранний слой на верхней террасе может оказаться значительно (например, на 3 м) выше, чем гораздо более поздний слой, расположенный от него в каких-нибудь 3 м вниз по склону» (Блаватский 1967: 92).

Рис. 15. Разрез по линии «север-юг» культурного слоя поселения Ярымтепе I, середина VI – начало V тыс. до н. э., Ирак; 1 – полы и границы ям, 2 – остатки стен, 3 – печи.

Специфическим процессом образования культурного слоя обусловлено появление теллей. Само слово телль – семитского происхождения и означает холм или возвышенность. Его синонимами являются тюркские слова тепе (или депе) и гуюк. Эти холмы (высотой до 30 м и более) формировались в результате длительного существования поселений, на которых постройки возводились из сырцовых кирпичей, не повергавшихся обжигу, а лишь высушивавшимся на солнце. Существование таких сооружений было ограничено несколькими десятилетиями. Разрушившиеся строения служили фундаментом для новых, и территория поселения быстро росла в высоту. Примером подобных теллей могут быть неолитические памятники северной Месопотамии. Так, мощность культурного слоя поселения Ярымтепе I (рис. 15), датированного серединой VI – началом V тысячелетия до н. э., достигала 6 м. При этом в нем было выделено 12 строительных горизонтов синхронных сооружений; переходы от одного горизонта к другому характеризовались «заметной общей перепланировкой больших участков» (Мунчаев, Мерперт 1981: 18–26, 153–154).

Остатки сырцовых поселков хорошо известны и в Средней Азии. Крупнейшим поселением древних земледельцев Южной Туркмении считается Намазга-депе, возникшее в конце V тысячелетия до н. э. (энеолит) и непрерывно существовавшее вплоть до II тысячелетия до н. э. включительно (эпоха бронзы). Площадь памятника достигает 70 гектаров при высоте холма около 20 м. Мощность культурного слоя при этом составляет 34 м. Разница в 14 м по сравнению с высотой холма объясняется тем, что за истекшее время водотоки нанесли с гор огромное количество гальки, глины и песка. За счет этих наносов уровень подгорной территории поднялся, и более ранняя часть слоя поселения оказалась ниже современной дневной поверхности (Шишкин 1981: 80–84).

Впрочем, теллями могут называться и поселения, обитатели которых не возводили построек из сырцовых кирпичей. В Италии (прежде всего, в ее северной части) известны так называемые террамары – телли, содержащие остатки поселений эпохи бронзы (около XIV–XI вв. до н. э.). Жилища террамар были построены на вбитых в землю сваях, однако, непосредственной необходимости в этом не было, так как поселения строились на твердой поверхности и не являлись озерными поселениями. Предполагавшаяся ранее угроза наводнений также, видимо, отсутствовала – постройки на сваях часто возводились на уже сформировавшихся возвышенностях (в результате накопления культурного слоя, в том числе – остатков более ранних сооружений). Видимо, эти люди переселились на север Италии из региона, в котором традиция строительства жилищ на сваях была действительно необходима, и воспроизвели ее на новом месте в «готовом», так сказать, виде. Здесь мы сталкиваемся с ситуацией, когда слой бытовых отбросов, формирующийся около свайных оснований жилищ, стратиграфически может предшествовать остаткам жилых сооружений, к которым он относится.

Свайные поселения, впервые открытые на швейцарских озерах в 1850-х гг., впоследствии были выявлены и в других регионах. Наиболее древние памятники подобного рода относятся к периоду неолита и датируются IV–III тыс. до н. э. Впрочем, мы знаем и свайные поселки, существовавшие в эпохи бронзы и железа. Обычно, свайные постройки сооружались на болотистых берегах водоемов – в землю или дно озера вбивались сваи, соединявшиеся горизонтальными балками, на которые настилался пол. Пол утрамбовывали тростником, глиной и мхом и на образовавшейся поверхности возводили жилища из бревен или прутьев, обмазанных глиной. Внутри жилищ на каменных плитах или глиняной площадке сооружались очаги. Поселок соединялся с сухим берегом мостками.

Свайные поселения эпохи неолита известны и на севере Европы. Один из таких памятников был исследован в Восточное Прионежье, на р. Модлоне. Это – поселение Модлона I, существовавшее в первой половине III тыс. до н.э. на заболоченном мысу у слияния рек Модлона и Перечная. Ко времени его основания мыс уже начал покрываться слоем торфа. Жилища (предполагается существование здесь от 4 до 10 домов) были приподняты над болотистой почвой примерно на 40 см. Строения соединялись между собой «мостками-переходами» на сваях. Остатки свайного поселения лежат на слое торфа мощностью до 65 см. В ходе археологизации памятника они оказались перекрыты нанесенной рекой супесью (один из видов осадочных пород). И в этом слое темной супеси (мощностью до 55 см), в свою очередь, были выявлены отложения более позднего поселка Модлона II, датирующегося второй половиной III тыс. до н. э. и уже не имевшего отношения к свайной строительной традиции.