Текст книги "История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2"

14 мая Карранса с группой сторонников покинул поезд и решил добираться к Веракрусу через горы на лошадях. Оттуда он хотел пробраться на север Мексики в город Сан-Луис-Потоси. Недалеко от деревни Ла-Унион к группе Каррансы присоединился отряд генерала Родольфо Эрреры, который вызвался сопровождать президента.

21 мая 1920 года президента Мексики убил во время сна в хижине небольшой деревни Тласкалантонго в горах Сьерра-Норте офицер Эрминио Маркес, который вызвался быть проводником группы.[145]145
  Стреляли в Каррансу, видимо, несколько человек, и Маркес лишь добил президента. У него были личные мотивы – в борьбе с войсками Каррансы погибли его братья.


[Закрыть] Перед этим из деревни уехал Эррера – якобы затем, чтобы проведать раненого брата. В три часа ночи в хижину, где спал Карранса, вошли офицеры и доложили об обстановке. Президент выслушал их и отпустил. Скорее всего, люди Эрреры просто хотели убедиться, что Карранса на месте. Через полчаса после их ухода хижину начали обстреливать со всех сторон. Карранса пытался схватить карабин, но не успел. Убийцы кричали: «Вива Обрегон!»

Убитый Карранса, 1920 год

Последними словами Каррансы были: «Адвокат, они уже сломали мне одну ногу».[146]146
  Карранса обращался к одному из своих самых верных соратников, бывшему министру внутренних дел Берланге, вместе с которым он попал в засаду.


[Закрыть] В его трупе нашли несколько пуль. Глава администрации Каррансы генерал Барраган и Бонильяс отправили телеграмму Гонсалесу и Обрегону, в которой сообщали, что президент был предательски убит Эррерой и его солдатами. Обрегон отреагировал более чем странно. В ответной телеграмме он выразил удивление, что свита Каррансы не смогла его защитить: «Вы должны были разделить его судьбу». Мол, он, Обрегон, был готов гарантировать Каррансе жизнь, и тот абсолютно зря отправился в горы, где и нашел смерть от рук своих же соратников.

24 мая 1920 года тело Каррансы на поезде привезли в Мехико, где его проводили в последний путь представители 7 иностранных дипломатических миссий, в том числе США. Представителей нового правительства Мексики на церемонии не было. Похоронам придали частный характер.

До сих пор точно не известно, стоял ли за этим убийством Обрегон.[147]147
  Существует и версия самоубийства Каррансы. Она основана на том, что при вскрытии в теле президента было обнаружено 5 пуль от револьвера «кольт» 45-го калибра. Такой же пистолет в день смерти был и у Каррансы, и в нем было пять пустых гильз. Однако вряд ли самоубийца мог выпустить в себя пять пуль. Револьвер был сдан Эррерой Обрегону, который заплатил за него премию в 500 песо. Версию самоубийства запустил не кто иной, как сам Эррера. Якобы Карранса был ранен в перестрелке и покончил с собой выстрелом в грудь. Эррера даже предъявил письмо, составленное Берлангой и подписанное всеми членами группы сопровождения Каррансы. Но не приходится сомневаться, что письмо это было написано под дулом пистолета самого Эрреры или его солдат.


[Закрыть] Формально ответственным за убийство президента Мексики был генерал Родольфо Эррера. Ранее он воевал в рядах пеласистов, а до этого в федеральной армии Уэрты, но в марте 1920 года капитулировал перед правительственными войсками, за что ему сохранили свободу и звание генерала. Публично Обрегон заявлял о гарантиях личной безопасности Каррансы и даже распорядился задержать и осудить убийц президента. Правда, весьма странно, что Обрегон поручил расследование убийства Каррансы главным редакторам четырех столичных газет. Официально это, конечно, объяснялось стремлением обеспечить максимальную прозрачность расследования обстоятельств смерти Каррансы.

26 мая Эррера «сдался» генералу Ласаро Карденасу[148]148
  The New York Times. May 27. 1920.


[Закрыть] (президенту Мексики в 1934-1940 годах), и его отправили в Мехико, где допросили, но даже не стали подвергать аресту. Позднее его лишили звания генерала, уволили из армии, и он отсидел в тюрьме… одну неделю. Позднее, во время президентства Обрегона, Эррере опять вернули звание генерала. Интересно, что, став президентом, Карденас вновь лишил Эрреру генеральского чина.

Более чем вероятно, что Каррансу убили все-таки не без ведома Обрегона. Пабло Гонсалес сообщил американскому корреспонденту, что за три дня до убийства Каррансы получил от генерала Мариэля, которому формально подчинялся Эррера с тех пор, как сдался ему же в марте 1920 года, телеграмму с сообщением о его присоединении к Обрегону В то же время Мариэль выделил Эрреру Каррансе якобы для сопровождения. Лично представив Эрреру президенту, он тут же уехал.

Характерно, что Эррера, убив Каррансу, не тронул его спутников[149]149
  Американская миссия в Мехико специально интересовалась судьбой Бонильяса, что, по всей вероятности, и спасло жизнь бывшему кандидату в президенты.


[Закрыть] и не забрал у них ни денег, ни драгоценностей, которых у бывших министров хватало.

«Дон Венус» был все-таки легитимным президентом, а Обрегон, как ни крути, – мятежником. Останься Карранса в живых, формально судить его было бы не за что. Не исключено, что, прибыв в Мехико, он мог бы договориться с Гонсалесом, и неизвестно, как повел бы себя в этих условиях Конгресс. Наконец, американцы вряд ли признали бы смену власти в Мексике при живом и законном, с их точки зрения, главе государства.

Смерть Каррансы сняла все эти вопросы. В Мексике наступала новая эра – эра господства выходцев из Соноры в политической жизни страны.

Глава 2. Начало революционной модернизации. 1920–1924 годы

24 мая 1920 года мексиканский Конгресс 224 голосами избрал вре менным президентом страны Фелипе Адольфо де ла Уэрту Маркора, для друзей – Фито. Генерал Пабло Гонсалес получил только 28 голосов.[150]150
  Foreign Relations of the United States (FRUS), 1920. Volume III. P. 154.


[Закрыть] Временный президент страны прибыл в столицу 30 июня.

Адольфо де ла Уэрта

Адольфо де ла Уэрта был уже 47-м главой государства за столетнюю историю независимой Мексики.[151]151
  О политической деятельности де ла Уэрты в 20-е годы см. Castro P., Castro Martínez P. F. Adolfo de la Huerta: la integridad como arma de la revolución. Siglo XXI, 1998.


[Закрыть] Такая статистика красноречиво свидетельствует о том, что страна так и не смогла за это время обрести стабильную и предсказуемую политическую систему. Именно ее создание и являлось целью «сонорского триумвирата». Обрегон говорил, что во время революции было разрушено полстраны и теперь Мексика должна продемонстрировать всему миру свои созидательные способности.

Дед де ла Уэрты, выходец из испанской Гранады, прибыв в Мексику, поселился в Соноре и сумел наладить хорошие отношения с воинственными индейцами яки. Сам будущий временный президент Мексики родился 26 мая 1881 года в тихоокеанском портовом городе Гуайямас. В 1896 году, после окончания школы, его отправили в Мехико, где он изучал бухгалтерию и пение в подготовительной гимназии перед поступлением в университет. Но о высшем образовании пришлось забыть. В 1900 году умер отец, и де ла Уэрта узнал, что фамильный магазин, на котором зиждилось благополучие семьи, обанкротился. Молодому человеку срочно пришлось искать работу, и он подвизался сначала в качестве банковского клерка, а по том управляющего асиенды. Пение помогало ему в карьере не меньше, чем бухгалтерия. Де ла Уэрта был желанным гостем на многих местных праздниках, где и установил свои первые политические контакты. Молодые люди его круга, то есть низшей части среднего класса, не хотели переизбрания диктатора Диаса на новый срок, так как при диктатуре им был практически закрыт путь в политику.

В 1906 году де ла Уэрта вступил в Либеральную партию братьев Флорес Магон и финансово содействовал изданию партийной газеты «Рехенерасьон», которая пропагандировала революцию в Мексике и свержение Диаса. Де ла Уэрта активно участвовал в работе местного политического клуба против переизбрания Диаса, а после свержения диктатора стал депутатом местного уровня. В Соноре его высоко ценили как посредника в урегулировании постоянно возникавших конфликтов с индейцами яки. Последние доверяли молодому политику, хорошо знавшему их обычаи. Принял де ла Уэрта участие и в событиях февраля 1913 года, пытаясь помешать свержению Мадеро. После узурпации власти генералом Уэртой он как депутат от Гуайямаса в сонорском конгрессе осуществлял связь между Сонорой и Каррансой. Карранса настолько доверял де ла Уэрте, что в сентябре 1913 году назначил его временным министром внутренних дел.

В мае 1916 года после разгрома Вильи де ла Уэрта стал временным губернатором Соноры и занимал этот пост до вступления в силу новой Конституции, после чего в штате прошли губернаторские выборы, на которых победил генерал Кальес. Кальес считал «штатского» де ла Уэрту своим человеком, а Обрегон как «главный сонорец» считал своим человеком Кальеса. Де ла Уэрта представлялся обоим генералам выгодной временной кандидатурой для самых разных постов, так как собственной опоры у него в армии не было.

Однако бывший банковский клерк имел политические амбиции, которые отчетливо проявились во время его непродолжительного губернаторства в Соноре в 1916–1917 и 1919–1920 годах (в 1919 году он был избран губернатором Соноры при поддержке Обрегона и Кальеса). Де ла Уэрта приступил к проведению в штате земельной реформы,[152]152
  Де ла Уэрта умело использовал декрет Каррансы о конфискации собственности «врагов дела революции». За время его губернаторства в Соноре земли лишился 91 крупный помещик. Причем были затронуты сливки помещичьей олигархии Соноры – семейства Торрес, Корраль-и-Исабаль. Экспроприация проводилась с выплатой компенсации.


[Закрыть] активно строил сельские школы и, как правило, принимал сторону рабочих в их конфликтах с предпринимателями. Например, 27 августа 1916 года губернатор Соноры издал декрет о брошенных землях, согласно которому оставленные конттреволюционерами-эмигрантами земли передавались для обработки (правда, временно) бывшим крестьянам-арендаторам и сельскохозяйственным кооперативам.[153]153
  Castro P., Castro Martínez P. F. Adolfo de la Huerta: la integridad como arma de la revolución. Siglo XXI, 1998. P. 46.


[Закрыть] Несмотря на стойкую расистскую неприязнь к индейцам в обществе, де ла Уэрта от имени штата купил у землевладельцев восьми деревнь участки и передал их яки. Губернатор подчеркивал, что возместил бывшим хозяевам стоимость их земли «до последнего сентаво».

Он и Кальес добились принятия в штате самого прогрессивного рабочего законодательства не только в Мексике, но и во всем мире до Октябрьской революции в России. Как уже упоминалось, Обрегон считал все эти реформы утопизмом, но до поры до времени был вынужден считаться с Кальесом и де ла Уэртой как основными союзниками в борьбе за власть против Каррансы.

Как только де ла Уэрта стал временным президентом, еще до утверждения своей кандидатуры Конгрессом он назначил новые выборы в парламент на 1 августа, а президентские выборы – на 5 сентября. Срок его собственных полномочий как временного президента страны истекал 30 ноября 1920 года. 2 июня 1920 года в Мехико прошел военный парад всех сил, участвовавших в свержении Каррансы. На трибуне для почетных гостей почти рядом стояли «усмиритель» Морелоса генерал Гонсалес и главный сапатистский генерал де ла О. Внешне де ла О издалека чем-то напоминал Сапату, который, если бы не его предательское убийство 10 апреля 1919 года, организованное Гонсалесом, по праву бы занял в тот день место на трибуне.

Обрегон опять формально сложил с себя все военные регалии и возобновил свою прерванную президентскую кампанию. На сей раз она не отличалась драматизмом. Всем и так понимали, кто станет следующим президентом страны. Задачей де ла Уэрты, с которой он блестяще справился, было достижение национального примирения в стране.

Прежде всего временный президент заявил, что с максимальной открытостью и на началах справедливости расследует дело об убийстве своего предшественника Каррансы.[154]154
  Castro P., Castro Martínez P. F. Adolfo de la Huerta: la integridad como arma de la revolución. Siglo XXI, 1998. P. 44.


[Закрыть] Генерал Родольфо Эррера продолжал твердить о самоубийстве «дона Венуса», но независмое расследование и показания спутников Каррансы четко говорили о злонамеренном убийстве. Новый президент обещал: «Весь мир увидит, что мое правительство действует с максимальной честностью и непредвзятостью». Дело Эрреры было поручено Бенджамену Хиллу (второму после Обрегона по влиянию человеку в Мексике в тот период), но тот фактически его прекратил.

Каррансистские генералы Мургуя и Дьегес, а также правительственный кандидат на президентский пост Бонильяс были сначала заключены в тюрьму, но потом высланы из страны. Именно де ла Уэрта настоял на том, чтобы Бонильяс и Дьегес остались на свободе.

Гонсалес сам ушел в отставку и 5 июня 1920 года уехал в свой родной Монтеррей.[155]155
  Womack J. The Mexican Revolution // Mexico since Independence. London, Cambridge University Press, 1991. P. 196.


[Закрыть] Де ла Уэрта активно раздавал генеральские должности самым разным бывшим оппозиционерам, зачисляя их войска в федеральную армию. Высшую в армии должность дивизионного генерала получил 21 человек, а вооруженные силы увеличились на 13 тысяч. Тех губернаторов штатов, которые поддержали «революцию Агуа-Приеты», де ла Уэрта оставил на своих местах.

Многие исследователи считают приход к власти «сонорского триумвирата» Обрегон – Кальес – де ла Уэрта классическим военным переворотом. Однако, как представляется, дело было не совсем так. Точнее, совсем не так. Обрегон лишь боролся за свою жизнь и свободные президентские выборы, и первоначально армия была вовсе не на его стороне. Не армия, а широкие народные массы фактически сохранили жизнь кандидату. Когда бежавший из столицы Обрегон начал свой марш на Мехико, в его колоннах было больше сапатистов и сторонников Феликса Диаса, чем перешедших на его сторону правительственных солдат. (Сам Диас мятеж Обрегона формально не поддержал, но многие его командиры всегда проводили свою собственную политику.) Наконец, и мятеж Соноры был мятежом штата против федеральной армии. Другое дело, что большинство генералов и офицеров армии, в конце концов, не стали сопротивляться и перешли на сторону восставших. Но это произошло потому, что Обрегона поддержала подавляющая часть населения Мексики. Армии пришлось склониться перед волей народа. К тому же высший командный состав этой армии состоял из вчерашних гражданских лиц, революционеров, которым была еще чужда военная кастовость.

Едва став временным президентом, де ла Уэрта приступил к умиротворению страны и быстро добился того, чего за три года не смог, да и не захотел сделать Карранса. Прирожденный мастер компромисса, де ла Уэрта, тем не менее, имел собственные твердые идеологические убеждения. Он считал себя «социалистом каутскианского типа». Каутский, как известно, разошелся с Лениным в споре о необходимости диктатуры пролетариата. Германский социал-демократ, которому Ленин посвятил работу «Пролетарская революция и ренегат Каутский», считал, что пролетариат сможет взять власть мирным путем, если завоюет командные высоты в экономике. Для этого стоит, опираясь на парламентское большинство рабочей партии, принять специальные законы об участии рабочих в управлении частными предприятиями. Постепенно это соучастие должно превратиться во владение, а бывшие капиталисты и хозяева – в наемных менеджеров. Концепция «экономической демократии» Каутского была довольно популярной в мире в 20-е годы, хотя попытка внедрить ее на родине автора, в Германии, ни к чему не привела.

Фигура де ла Уэрты настолько устраивала все основные военно-политические группировки Мексики, что даже в Вашингтоне уже 19 июня 1920 года было принято решение об отзыве из территориальных вод южного соседа всех боевых кораблей США, за исключением крейсера «Де Мойн».[156]156
  Foreign Relations of the United States (FRUS), 1920. Volume III. P. 155.


[Закрыть] Можно сказать, что де ла Уэрта не дал американцам повода для широмасштабного вторжения под предлогом защиты жизни и собственности граждан США в Мексике.

Наиболее быстро де ла Уэрта интегрировал в политическую жизнь страны сапатистов. Лагерь Обрегона, как уже упоминалось, давно находился в контакте с преемником Сапаты Маганьей. К тому же сапатисты сыграли решающую роль в стремительном захвате Мехико Обрегоном. Наконец, ни Кальес, ни де ла Уэрта в принципе не возражали против аграрных взглядов сапатистов. Тем более что эти взгляды (наделение землей крестьянских общин) были зафиксированы в новой Конституции страны.

Въехав в Военное министерство 30 мая 1920 года, уже через два дня Кальес преобразовал Освободительную армию Юга в «Южную дивизию» федеральной армии.[157]157
  Womack J. Zapata and the Mexican Revolution. New York, 1969. P. 365.


[Закрыть] Де ла О и Маганья стали дивизионными генералами. Сапатисты учредили 13 июня 1920 года Национальную аграристскую партию, которая при поддержке правительства образовала свои отделения во многих штатах. Возглавил партию вернувшийся из эмиграции идейный лидер сапатизма Сото-и-Гама. На выборах в Конгресс в августе аграристы завоевали только семь депутатских кресел, однако при содействии де ла Уэрты и Обрегона они получили места во влиятельных парламентских комитетах.

Сапатисты фактически стали определять и аграрную политику на национальном уровне, так как министром сельского хозяйства (сначала временным, а потом постоянным) стал их представитель в США Вильяреаль, тоже вернувшийся на родину после свержения Каррансы. Вильяреаль, в свою очередь, назначил руководителем Департамента по аграрной реформе родственника Сото-и-Гамы Валентина Гаму. А тот назначил своим представителем в Морелосе вернувшегося из Гаваны Амескую (того самого, которому Сапата адресовал свое знаменитое письмо о русской революции).

Лидер аграристов Сото-и-Гама

Вильяреаль быстро претворял в жизнь аграрную программу сапатистов не только в Морелосе, но и в Мексике в целом. Уже 23 июня 1920 года был принят закон о необрабатываемых землях, который облегчал их распределение среди нуждающихся крестьян (ранее, как упоминалось, Карранса наложил на подобный закон вето). 28 декабря был одобрен ключевой закон о статусе крестьянских общин – «эхидос».

В Морелосе де ла О стал командующим войсками штата, а Хосе Паррес, возглавлявший медицинскую службу сапатистов, – губернатором. Сапатистами были как руководители местного самоуправления, так и все три депутата от Морелоса в национальном Конгрессе. 18 августа 1920 года губернатор Паррес своим вторым декретом назначил всем родственникам жертв революции государственные пенсии. А уже 4 сентября он приступил к окончательному закреплению аграрной реформы в штате. В пятом по счету декрете губернатора, специально посвященном этой проблеме, содержалась прямая ссылка на заветы Эмилиано Сапаты и «план Айялы», с принятия которого почти десять лет назад и началась революция в Морелосе. Согласно новому декрету любая группа крестьян штата (деревня, рабочие ранчо и даже оставшиеся без крова жители разных деревень) могла обратиться к губернатору с просьбой о выделении ее общине земли или увеличении уже существующего земельного фонда. Паррес обещал решать все вопросы в течение 24 часов, и уже в конце сентября первые деревни получили право пользования своими общинными землями. Формально президент и национальный Конгресс могли вмешаться в распределение земель (вся земля все-таки принадлежала нации), однако на практике этого не происходило.

В целом следует подчеркнуть, что если за пять лет правления Каррансы среди крестьян было распределено 167 963 га земли, то менее чем за год правления де ла Уэрты 128 крестьянских общин получили 165 974 га.[158]158
  Castro P., Castro Martínez P. F. Adolfo de la Huerta: la integridad como arma de la revolución. Siglo XXI, 1998. P. 47.


[Закрыть] Одновременно де ла Уэрта вернул прежним владельцам 44 тысячи га, в том числе 25 тысяч в Соноре. Новый президент поощрял учреждение сельскохозяйственных колоний на распределяемых землях, в которых наделы могли получить бывшие бойцы всевозможных группировок. Ведь предстояло сократить армию с 200 тысяч до 50 тысяч человек, а бывший солдат без источника дохода становился потенциальным мятежником. Сельскохозяйственные колонии носили полувоенный характер: с ведома военного министра Кальеса колонистам оставили оружие, и они должны были при первом сигнале правительства выступить на его защиту. Таким образом, создавался противовес регулярной армии, своего рода иррегулярные революционные части, которым было за что любить революцию.

Можно констатировать, что Освободительная армия Юга одержала в 1920 году полную победу, уже в который раз восстав из пепла, словно птица Феникс. Теперь аграрная политика сапатистов претворялась в жизнь по всей стране.

С Вильей ситуация была не столь однозначной. И Обрегон, и Кальес ненавидели его, считая обычным бандитом. Поэтому первоначально новый режим в Мексике даже решил активизировать борьбу против неуловимого партизанского вожака. Награду за голову Вильи повысили до 100 тысяч песо, а командующим войсками в Чиуауа остался один из самых толковых генералов правительственной армии Амаро.[159]159
  Katz F. The Life and Times of Pancho Villa. Stanford University Press, 1998. P. 721.


[Закрыть] Вероятно, большую, если не ключевую роль в такой линии играли опасения Обрегона, что примирение с Вильей может дать США повод не признавать смену власти в Мехико.

Сам Вилья был не прочь по примеру сапатистов сложить оружие, тем более что никаких социально-экономических реформ для своего штата он не требовал. Сначала Вилья обратился к военному министру Кальесу, предложив встретиться для обсуждения условий прекращения войны. Кальес от встречи отказался, сославшись на плохое здоровье, но через своего представителя предложил Вилье с небольшой группой сторонников уехать в Сонору и поселиться на одной из асиенд.[160]160
  Katz F. The Life and Times of Pancho Villa. Stanford University Press, 1998. P. 721.


[Закрыть]

Из родного штата Вилья уезжать не хотел и обратился с предложением начать переговоры к руководителю групп «социальной обороны» Чиуауа Игнасио Энрикесу Тот был ярым врагом Вильи и, для вида согласившись на встречу, решил использовать ее для расправы с ним. Но Вилья повторять ошибку Сапаты не собирался. Он соорудил ложный лагерь, где разложил бивуачные костры. Попытавшиеся его атаковать бойцы «социальной обороны» сами были уничтожены тайно окружившими пустой лагерь вильистами. 2 июня в качестве ответной меры вильисты атаковали Парраль.[161]161
  Machado M. Centaur of the North. Fransisco Villa, the Mexican Revolution and Northern Mexico. Austin, 1988. P. 167.


[Закрыть]

Попытка спровадить Вилью в эмиграцию также не удалась – он отверг предложенный ему местными золотопромышленниками миллион песо, в обмен на который должен был навсегда покинуть Мексику[162]162
  Лаврецкий И. P. Панчо Вилья. М.,1962. С. 227.


[Закрыть]

Де ла Уэрта был горячим сторонником примирения с Вильей. В отличие от Обрегона и Кальеса, у него не было с ним никаких личных счетов. Однако с оглядкой на будущего президента де ла Уэрта избрал посредником на переговорах с Вилье журналиста и инженера Элиаса Торреса – то есть лицо неофициальное, которое в крайнем случае можно было легко дезавуировать.[163]163
  Торрес проживал в американском городе Эль-Пасо и пользовался доверием Вильи, так как раньше оказывал партизанскому командиру различные услуги.


[Закрыть] Торрес нашел Вилью через мясника Табоаду, ранее служившего в Северной дивизии Вильи. Вскоре Табоада привез Торресу клочок газеты, на котором корявым почерком было написано «Панчо Вилья». Этот обрывок газеты представлял собой пропуск на встречу с Вильей.

2 июля 1920 года Торрес встретился с Вильей на одной из асиенд в Чиуауа.[164]164
  Вилья прискакал на встречу прямо с поля боя, в забрызганной кровью рубашке.


[Закрыть] После этой встречи Вилья написал де ла Уэрте письмо, в котором подробно излагал условия своей капитуляции. Правительство должно было передать ему асиенду, но не для личных нужд, а для того, чтобы на ней могли прокормиться наиболее близкие его соратники. Вилья, который всегда был человеком очень практичным, даже предлагал в качестве варианта одну из асиенд, владельцы которых давно не платили налогов государству. Таким образом, писал он, правительство сможет приобрести асиенду дешево – в счет налоговых недоимок. Для себя Вилья просил поста командующего «руралес» (то есть сельской полицией) штата Чиуауа или, по крайней мере, южной его части. Остаться под началом Вильи и получать от государства жалованье должны были 500 бойцов. Вилья обязался быстро покончить в штате с бандитизмом и преступностью. Наконец, он поклялся сохранять полную лояльность властям штата и национальному правительству и «простить всех своих врагов».

Понимая, кто в стране на самом деле хозяин, Вилья требовал, чтобы условия подписал не только де ла Уэрта, но и Кальес, Бенджамен Хилл и сам Обрегон.

Де ла Уэрта был готов предоставить земли солдатам Вильи, однако ограничил их число 250. Этим ветеранам правительство обязывалось платить жалованье как военнослужащим в течение года после капитуляции. Ветераны и Вилья должны были поселиться на асиенде «Канутильо», которой когда-то управлял соратник Вильи Урбина. Таким образом, Вилья находился бы под защитой наиболее близких ему людей, которым к тому же разрешалось ношение оружия (количество вооруженных вильистов не могло превышать 50 человек). Однако самое главное условие – назначение Вильи шефом «руралес» – де ла Уэрта решительно отверг. Он требовал, чтобы Вилья полностью ушел из политики.

Кальес и Хилл быстро согласились подписать условия, на которых Вилья прекратил бы борьбу. Однако ключевой политик страны Обрегон ничего не хотел слышать о компромиссе с «бандитом». Вдобавок Торрес опубликовал условия, причем именно в варианте Вильи, в газетах, и у Обрегона сложилось впечатление, что де ла Уэрта согласен назначить бывшего партизанского командира шефом «руралес» Чиуауа.

Под давлением Обрегона де ла Уэрта прервал переговоры, а Амаро получил указание активизировать борьбу против Вильи. 17 июля 1920 года Обрегон послал де ла Уэрте письмо, в котором говорилось, что армия не примет никакого соглашения с бандитом Вильей, отрезавшим уши у захваченных им в плен военнослужащих.[165]165
  Katz F. The Life and Times of Pancho Villa. Stanford University Press, 1998. P. 724.


[Закрыть] По сути, Обрегон грозил временному президенту новым мятежом. Через день де ла Уэрта получил очередное письмо Обрегона, в котором отправитель грозил уже жесткой реакцией Соединенных Штатов. Что будет делать де ла Уэрта, если после амнистии Вильи США потребуют его выдачи хотя бы за нападение на Колумбус в 1916 году? Обрегон указывал на интервью, данное генералом Амаро американским журналистам. В нем Амаро заверял, что ни при каких условиях не согласится на мир с Вильей. Обрегон намекал, что это мнение разделяют все генералы армии.

Де ла Уэрте не оставалось ничего иного, как подчиниться консолидированному мнению всей военной верхушки страны. Торрес предупредил Вилью, что дальнейшие переговоры могут окончиться для него тем же, чем для Сапаты в апреле 1919 года. Вилье пришлось опять перейти на нелегальное положение. Он понимал, что новое руководство Мексики не имеет единой позиции, и решил немного подтолкнуть события в выгодном для себя направлении.

Как бывало не раз и раньше, Вилья совершил то, чего от него никто не ожидал. Он решил напасть на штат Коауила, мало затронутый войной. Для этого вильистам пришлось сделать почти невозможное – пройти несколько сотен километров по безводной пустыне, отделявшей Коауилу от Чиуауа. Переход выдержали не все – некоторые бойцы сошли с ума от жажды. Пало много лошадей. Зато в Коауиле было все, чего уже давно не видели в измученном войной Чиуауа, – вдоволь еды и лошадей на местных асиендах.

Вильисты быстро заняли небольшой городок Сабинас (важный центр транспортных коммуникаций, ведущих в США). Вилья захватил три товарных эшелона и взорвал рельсы на 50 километров к югу и северу от Сабинаса, чтобы исключить внезапное нападение правительственных войск.[166]166
  Machado M. Centaur of the North. Fransisco Villa, the Mexican Revolution and Northern Mexico. Austin, 1988. P. 168.


[Закрыть] Американский консул из Пьедрас-Неграс сообщал, что у Вильи примерно 700 бойцов и в Сабинасе он, как обычно, обложил местных бизнесменов «налогом» в 30 тысяч песо. С американских ранчо в окрестностях Сабинаса вильисты увели 80 лошадей.[167]167
  Foreign Relations of the United States (FRUS), 1920. Volume III. P. 158.


[Закрыть] Затем партизанский командир телеграфировал де ла Уэрте о готовности возобновить переговоры. В Мехико известие о появлении Вильи в Коауиле произвело эффект разорвавшейся бомбы. Правительство просто не могло позволить себе ввергнуть в войну цветущий штат на границе с США. Как отмечал британский вице-консул в Торреоне, Вилья давал понять Обрегону и всему миру, что он вовсе не разбит и имеет все возможности для продолжения партизанской войны.

Опираясь на поддержку Кальеса, де ла Уэрта опять возобновил переговоры. Его новые условия были более благоприятными для Вильи – президент соглашался предоставить землю не 250, а 800 вильистам. Эти условия были подписаны Кальесом и Хиллом и отправлены Вилье. Обрегон опять послал телеграммы де ла Уэрте и Хиллу, требуя прекратить все контакты с Вильей и снова напирая на возможную негативную реакцию США. Однако Вилья, получив подписанное тремя лидерами страны письмо, сразу поставил под ним собственную подпись. Обрегон же оказался в непростом положении. Получалось, что теперь только он стоит на пути окончательного национального примирения в стране. Скрепя сердце Обрегон дал свое согласие, но подписывать ничего не стал.

29 июля 1920 года Вилья написал Обрегону письмо, в котором говорилось, что отныне он не считает Обрегона врагом, а, напротив, предлагает ему дружбу. Смысл письма, однако, был в ином – Вилья все же хотел получить от Обрегона некие письменные заверения, что после избрания президентом он будет соблюдать условия, подписанные де ла Уэртой, Кальесом и Хиллом. Через два месяца Обрегон ответил, что гарантирует Вилье полное соблюдение всех договоренностей.[168]168
  Katz F. The Life and Times of Pancho Villa. Stanford University Press, 1998. P. 727.


[Закрыть]

Вопреки предсказанию Обрегона, США выразили удовлетворение достижением соглашения между Вильей и властями. Американскому бизнесу на севере Мексики отныне уже не надо было платить «налоги» вильистам и кормить правительственные войска, которые часто тоже не платили за оказанные им услуги. Теперь американские граждане в Мексике могли чувствовать себя в безопасности.

Только военный министр Великобритании Уинстон Черчилль потребовал у британского представителя в Мехико Камминса поставить вопрос о привлечении Вильи к ответственности за убийство англичанина Уильяма Бентона. Камминс, с одной стороны, пытался оправдать Вилью перед Лондоном. Он писал, что произошло трагическое недоразумение: во время беседы с Вильей, протекавшей на повышенных тонах, Бентон полез в карман за платком, а присутствовавший на встрече генерал Фьерро убил его, думая, что тот хочет вытащить пистолет. С другой стороны, Камминс предложил де ла Уэрте, чтобы Вилья официально извинился перед Великобританией за инцидент. Де ла Уэрта понимал всю невозможность этой просьбы и почти умолял Камминса, чтобы англичане забыли всю эту историю. Иначе с таким трудом достигнутое национальное примирение в Мексике опять окажется под угрозой. Единственное, чего удалось добиться Камминсу, – обещание правительства Мексики выплатить компенсацию вдове Бентона.

Марш вильистов к месту своего разоружения походил на триумфальный парад. Во многих деревнях жители приветствовали отряд Вильи. Своему давнему знакомому, британскому вице-консулу в Торреоне О’Хи Вилья объяснил свою капитуляцию патриотическими чувствами – он-де не желал продолжением борьбы давать американцам повод для вмешательства во внутренние дела Мексики.

Во всяком случае, следует признать исключительную заслугу де ла Уэрты в достижении примирения с главным врагом мексиканского правительства. Вряд ли Обрегон смог бы перешагнуть через свою давнюю вражду с Вильей без настойчивого стремления к миру временного президента страны.

Добившись внутреннего мира, де ла Уэрта чуть было не решил и основной внешнеполитический вопрос Мексики – признание со стороны могучего северного соседа. Сразу же после свержения Каррансы сенатский комитет Фолла рекомендовал Вильсону не признавать новое правительство без предварительного заключения двустороннего договора о применении статьи 27 мексиканской Конституции по отношению к американским нефтяным компаниям.[169]169
  Womack J. The Mexican Revolution // Mexico since Independence. London, Cambridge University Press, 1991. P. 197.


[Закрыть] Правительство США действительно заявило, что режим де ла Уэрты незаконен, так как пришел к власти неконституционным путем.

Для того чтобы побудить де ла Уэрту к подписанию такого договора, Фолл рекомендовал президенту предложить Мексике крупный кредит для рефинансирования внешнего долга. После Первой мировой войны США превратились в крупнейшего мирового кредитора и могли выделить часть заработанных на войне ресурсов Мексике. Естественно, предпосылкой выделения кредита было признание Мексикой своего внешнего долга (в том числе и заимствований узурпатора Уэрты) в полном объеме, включая накопившиеся за время неплатежа проценты.

В случае несогласия Мексики с подписанием договора Фолл предлагал направить в соседнюю страну части американской армии, которые должны были прервать все связи Мехико с морскими и сухопутными границами и тем самым лишить мексиканское правительство основного источника доходов – экспортных поступлений.

Де ла Уэрта решил поиграть на противоречиях между американскими банками и американскими нефтяными компаниями. Банки желали скорейшего урегулирования долгового вопроса, что сулило возобновление платежей правительством Мексики, которому внешнеэкономическая конъюнктура позволяла обслуживать свой внешний долг без особого напряжения. Но основой этой благоприятной конъюнктуры были высокие цены на мексиканскую нефть. А американские нефтепромышленники фактически саботировали добычу, мотивируя это неясностью с вопросом о применении к ним положений Конституции 1917 года.