Текст книги "Время сирот"

Николай Побережник
Время сирот

 
Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит –
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.
Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло –
И оно свои тайны отдаст.
Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой груды веков, –
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков…
Владимир Высоцкий. Баллада о времени.
 

Пролог

Одетый словно для торжества старик стоял у окна. Начищенные до блеска сапоги, приталенный кожаный пиджак воротником стойкой, застегнутый на все пуговицы, широкий пояс и кобура с тяжелым пехотным револьвером. Такое оружие теперь можно встретить разве что в коллекциях или у охотников на северо-востоке, что берут его с собой на промысел, где с одного выстрела можно было свалить таким калибром внезапно выскочившего навстречу хищника.

Острый взгляд, плавные движения и уверенная походка, со спины и нельзя сказать, сколько лет этому человеку, если не видеть его белые, словно пух степного ковыля волосы. Сильные руки, оперлись на подоконник ладонями, покрытыми почти прозрачной кожей, старик приблизился к стеклу и присмотрелся к дороге, серой лентой изгибающейся по степи со стороны предгорий. По дороге катили две моторные повозки, едут быстро, уверенно. Старик вдохнул, чуть заметно улыбнулся, отчего на левой щеке, исчерченной несколькими глубокими шрамами, появился замысловатый рисунок. Взгляд устремился дальше, и выше – к небу… На горизонте лениво плыл дирижабль, еще немного и он сольется с облаком. Вздох, но не тяжелый, а скорее умиротворенный и спокойный. Старик отошел от окна, вглубь небольшой комнаты, где рядом с круглым столом стояло плетеное кресло, усевшись в которое седой хозяин дома, одиноко стоящего в степи, достал из кобуры револьвер, взвел курок и положил оружие на колени, а потом откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Осталось подождать немного… Лицо стало спокойным, а в уголках глаз, блеснув на солнце, появилось по прозрачной капле, которые медленно поползли по покрытым множеством морщин щекам, а старик продолжал улыбаться, уносясь с мыслями в далекое прошлое.

Глава первая

Кинт присвистнул голубям вдогонку и, щурясь, поднёс ладонь ко лбу. Яркое Светило катилось к закату, слепило, мешало разглядеть стаю.

– Еще круг и домой! – улыбаясь ямочками на щеках, юноша крикнул своим домашним птицам и присел у плетеной большой клети из податливых молодых веток речного дерева.

Клеть сделал отец Кинта, когда сорванцу исполнилось десять, и через день ушел… отец ушел в ополчение Таргала Третьего, а спустя полгода, мать Кинта тихо плакала, стоя напротив стены, где на полке стояла урна с прахом мужа…

– Сынок, ужинать! – мать вышла во двор, небольшой, но уютной и с любовью построенной главой семейства хижины.

– Сейчас, еще двое не вернулись. Красивые, правда?

– Вроде не было у тебя таких пестрых, – мать внимательно смотрела в небо, наблюдая за парой голубей, – Кинт… откуда они?

– Ну… я поменялся, с В атом поменялся, – пряча глаза и делая вид что занят клеткой ответил Кинт.

– На что? – строго спросила мать, – ну-ка, загоняй их и спускайся.

Сердитые нотки в голосе матери, вполне имели основание – несколько месяцев назад, Кинт обменял походный платок отца, на молодую горлицу, которую он приглядел у соседа и друга. Кинт любил голубей, и все свободное время проводил с ними.

– Так, на что променял, – не сбавляя строгих интонаций, спрашивала мать, когда Кинт уже сидел на кухне.

– Мам, ты только не ругайся… я на сумку школьную поменял… Я все равно не пойду больше учиться! Я тебе буду помогать, и вон к мастеру пара, старому Кошу в ученики наймусь! Не хочу больше так жить и есть один раз в день!

– Сынок, – мать подошла к насупившемуся Кишу и, погладив по голове присела рядом на лавку, поправив выбившийся из-под косынки локон седых волос, – тебе надо учиться, а на еду я заработаю. Да и брат мой должен осенью приехать, обещал помочь.

– А до осени? – перемешивая крохотный кусочек масла в каше из злаков крупного помола, спросил Кинт.

– Как-нибудь сынок… как-нибудь.

Мать грустно улыбнулась, снова погладила Кинта, и вдруг, ее лицо начало растворяться, желто-зеленое облако заволокло всю кухню… Послышался пронзительный свист… яркая вспышка, взрыв…

– Мама! – крикнул Кинт и, проснувшись, обливаясь холодным потом сел в постели.

– Кинт ну что опять? Сколько можно? – сонным и недовольным голосом, сказал В акт, сосед по казарме и так уж получилось, единственный друг.

– Прости… – вытирая грубым, суконным одеялом лицо ответил Кинт и снова лег, уставившись в потолок.

Кинт посмотрел на толстые деревянные балки, на которых в трех местах, над центральным проходом казармы висели масляные светильники. Опять этот сон… он повторяется уже давно, Кинт даже не помнит как давно и сколько раз…

Кинт – жилистый высокий юноша, от отца получивший черты лица южанина, высокий лоб, карие, почти черные глаза и густые, но сейчас, коротко остриженные черные волосы. А еще у Кинта приятная улыбка, которую редко, очень редко теперь можно увидеть… тут, в казарме сиротской школы для мальчиков, улыбка большая редкость. Здесь, указом и повелением Таргала Третьего живут и учатся дети, осиротевшие из-за длительной войны за объединение терратоса.

– Просыпайтесь сони! – громко крикнул Чагал и один раз, сильно ударив в тревожный колокол, подвешенный за балку у входа в казарму.

Чагал – мастер-наставник в отряде старших сирот. Почти старик, покалеченный и состаренный войной, с деревянным протезом, не гнущейся правой рукой и безобразным шрамом через все лицо и как следствие отсутствующий правый глаз. На всех детей в школе сирот внешность Чагала наводила ужас, но не долго, лишь первые минуты знакомства. Наставник любил детей и отдавал им всего себя, чтобы научить и воспитать. И дети отвечали ему взаимностью – никто не отвлекался на занятиях, которые вел Чагал, а не выучить урок – считай, потерять доверие и уважение старика, а это было подобно смерти. Единственным глазом Чагал «испепелял» не усидчивых воспитанников, а потом придумывал для них различные «мероприятия», воспитывающие усидчивость и послушание… Например, постоять на коленях с закатанными штанинами в углу кладовой, где посыпано крупной солью, с тяжелой, тысяче страничной Книгой Истории Последней Войны в руках. Потом, пережив наказание, было практически невозможно вернуть доверие Чагала, а впереди, маячила перспектива закончить школу без рекомендаций, совсем, а это в свою очередь отметало малейшую возможность устроиться в любой из военизированных корпусов.

– Кинт, Кинт просыпайся! – тормошил друга Вакт, – моргал всю ночь на потолок, а теперь дрыхнет. Да просыпайся же!

– Все, все, – Кинт поднялся и начал быстро одеваться.

Поверх нательного белья – длинной льняной сорочки и кальсон, Кинт накинул короткий камзол, со вставками из толстой кожи на локтях и плечах, влез в штаны, шустро затянув поясной шнур, намотал портянки и практически запрыгнул в сапоги. Быстро заправив постель, Кинт побежал догоняя друга к туалетам и умывальным, схватив из тумбочки грубо сотканное полотенце. Все делалось быстро, и казалось, метание юношей было похоже на хаос, но это только на первый взгляд, мастер Чагал настолько вымуштровал своих подопечных, что теперь, все подростки выпускного класса кишат, словно муравейник… все бегут, но никаких лишних движений, все по делу и со смыслом. Пулей прилетев к кровати и вытираясь на бегу, Кинт застегнул пуговицы камзола, кинул на голову шляпу с жёсткой цилиндрической тульей средней высоты с неширокими прямыми полями, и сдёрнув с изголовья ложа широкий пояс, побежал на улицу, застёгивая пряжку, где уже строились в две шеренги его товарищи. К слову на поясе было несколько кожаных подсумков и кармашков, ножны, в которых находился длинный штык от походной винтовки и кобура с тяжелым пехотным револьвером, с длинным шестигранным стволом, стрелять из которого юношам было возможно, лишь удерживая его двумя руками.

– Ну что, дети мои, – прохаживался вдоль строя Чагал, опираясь на клюку и скрипя шарнирами протеза, – у вас сегодня важный день – первый из пяти экзаменов.

– Так есть, мастер-наставник! – в один голос, громко ответили воспитанники.

– Я погляжу, вы полны уверенности, что ж, это меня радует, – еле заметно улыбнулся Чагал, – звеньевой Кинт, веди отряд на кухню.

– Слушаюсь, – громко, почти крича, ответил Кинт и вышел из строя.

Руководство сиротской школы в лице отставного пехотного генерала Горта, тоже прониклось важностью момента, шутка ли, первый выпуск школы, и завтрак был очень вкусным. Каша с медом, сладкие лепешки и целый, а не как всегда половина, стакан сметаны.

Быстро разобравшись с кашей, Кинт с наслаждением пережевывал лепешку и запивал большими глотками сметаны. Он чуть наклонился и посмотрел на свое звено, сидящее на длинных лавках по обеим сторонам длинного стола, перевел взгляд на соседний стол и нахлынули воспоминания…

– …ты, конопатый! Ну-ка пройди и собери у всех масло, – указав ложкой на Вакта сказал Длинный Токт, как его тут все называли, он был одним из первых привезенных в школу сирот, деревенский жердяй старше всех в отряде на пару лет, – ну, что уставился? Плохо слышишь?

– Зачем? – растерянно, и немного испуганно спросил Вакт.

– Ты тупой? Тут не задают вопросов, а выполняют приказы старших.

Вакт было поднялся, но мальчишка сидящий рядом, что прибыл два дня назад из мест, где сейчас проходит южный фронт, с черными, как уголь глазами остановил его.

– А ты куда лезешь южанин? – глаза Длинного Токта налились кровью, он покосился на стоящего в дверях кухни жандарма школы и процедил сквозь зубы, – после завтрака у помойки за кухней… оба.

Все за столом делали вид, что ничего не происходит, но при этом быстро начали перемешивать ложками масло, которое каждому в тарелку положила толстая Зана – кухарка пару минут назад. Завтрак закончился, все по команде звеньевых встали и направились к выходу. У отряда было полчаса перед тем как начнутся занятия и все звено, и другие «сочувствующие» из отряда отправились к помойке.

– Придется вас учить недоумки, – нависал над Вактом и Кинтом Длинный Токт, – а тебя южанин в первую очередь.

То, что произошло в следующие секунды, не ожидал никто… Кинт внезапно и резко пнул Длинного Токта в колено тяжелым ботинком, от чего тот дико взвыл, схватившись за колено, а Кинт, зажав в руке каменную солонку, что прихватил со стола в кухне, что есть силы ударил ей в лоб Токта…

– Ты чего? – толкнул Вакт в плечо Кинта, облизывая «усы» от сметаны, – командуй, все тебя ждут.

– Звено на выход! – опомнился от нахлынувших детских воспоминаний Кинт.

До учебных казарм, все шли, ощущая нарастающее всеобщее волнение, но никто не хотел этого показывать, кто-то отпускал дурацкие шутки, кто-то напевал. Отряд построили перед учебной казармой.

– Ну, кто пойдет первым? – спрашивал догнавший отряд Чагал.

– Разрешите мне мастер – наставник, – вышел из строя Кинт.

– Прошу, – Чагал указал глазами на дверь.

Кинт поправил под поясом камзол и направился широким шагом к двери длинного одноэтажного корпуса учебных классов, остановился у ступеней…

– Давай смелей сынок, – сказал Чагал и присел в небольшой беседке рядом со входом.

Кинт быстрым шагом преодолел длинный коридор, по обеим сторонам которого были двери учебных классов. В конце коридора приоткрытая дверь самого большого помещения в здании – зал собраний школы.

– Курсант Кинт Акан! – вытянулся, словно струна юноша, после того как вошел в зал и закрыл за собой дверь.

За небольшим столом, сидел наставник Кожэ. Это был сухонький старик, с окулярами в массивном медном корпусе на носу, одет он был парадный камзол, с натертыми до ослепляющего блеска пуговицами. Тонкими, почти прозрачными пальцами он переложил несколько книг с одно края стола на другой, затем поднял на юношу взгляд, чуть тронув рычажок фокусировки на окулярах.

– А ведь я не сомневался, что первым придешь именно ты Кинт.

– Вы как всегда проницательны наставник Кожэ, – вытянувшись, хотя казалось, что уже больше некуда, ответил Кинт.

– Присаживайся, – наставник указал рукой на табурет.

Сняв шляпу, Кинт кивнул, повесил головной убор на вешалку у входа и направился к столу.

– И так начнем, – Кожэ сцепил ладони в замок и с хрустом вывернул их в сторону пола, – скажите юноша, как можно описать весь период существования цивилизации на Эрте?

Кинт прокашлялся, положил руки на колени, уставился прямо в линзы окуляров Кожэ и чуть приподняв подбородок, начал отвечать:

– Эрта, единственная обитаемая планета в нашей системе, современной науке известны два континента. Однако, разумная цивилизация существует уже 6 тысяч лет. Только эволюционировала она из шести лишь около двух тысячелетий. От зарождения разумной жизни до момента, когда люди перестали принадлежать себе, прошло 2400 лет. А потом эволюция цивилизации прекратилась и началась деградация, которая иногда, на короткие периоды останавливается, и появляется надежда и свет в виде новых, или забытых старых открытий, в виде терратоса, население которого пошло по пути развития, а не уничтожения друг друга и многолетних войн за ресурсы и технологии… но потом все надежды рушатся из-за алчности, разврата и греха. Частые войны давали толчки к развитию наук, и цивилизация познала небо и океан. Люди строили машины, позволяющие подниматься в небо и пересекать континенты от океана до океана, люди смогли покорить море используя машины…

Наставник Кожэ удовлетворенно кивнул и улыбнувшись, сказал:

– Продолжай.

– Машинам нужна энергия, сначала ее брали от огня и пара, затем от залежей различных руд, газов и прочих ископаемых ресурсов. А затем, опять начались бесконечные войны за эти ресурсы. Одни терратосы поглощали другие, а иные сгинули во времени и войнах, за жалкие остатки недр. И однажды, в Середине Времен, ученые развитых терратосов познали энергию, равную по своей силе Светилу и использовали ее для войны, после которой осталась лишь горстка выживших на всей планете, Светило отвернулось от людей и Эрта погрузилась в десятилетний мрак и холод… Можно воды Наставник?

– Конечно, – Коже придвинул поднос, на котором стоял кувшин и кружка.

Кинт быстро налил себе полную кружку, залпом выпил и продолжил:

– Прошли века, и из пепла былых цивилизаций снова зародилась жизнь. Те люди, которые сохранили знания прошлого, смогли восстановить утерянное, но лишь малую его часть. Снова появилась надежда… Спустя тысячелетие от Последней Войны появились пришельцы с неба. Они прибыли на большой летающей машине и на пустошах городов сгинувших в прошлых войнах, ими была построена ОБИТЕЛЬ, на каменных стенах которой были оставлены надписи, а внутри обители был установлен КАМЕНЬ – пожиратель душ. Затем пришельцы покинули Эрту, а КАМЕНЬ, забирая души у всего живого, посылал их в виде СИЛЫ на планету пришельцев, далекую и неизвестную планету. Но Боги не оставили Эрту, и так случилось, что КАМЕНЬ не смог принять души 144 избранных, которые явились в пустошь и разрушили обитель, а КАМЕНЬ погрузили на корабль, ушли далеко в океан и утопили его в глубинах, тем самым, освободив людей.

– Хорошо, – кивнул Кожэ, – а почему на дне океана КАМЕНЬ перестал работать?

– Из-за разрушенной обители наставник, на каменных стенах которой были надписи… летописи гласят, что надписи были заклинанием… только хм… простите, наставник я в это не верю.

– Твое право Кинт, но у нас нет источника более достоверного, чем летопись Времен Последней Войны.

– Так есть наставник, – кивнул Кинт и продолжил, – Но к тому времени люди разобщились, и некогда великие и сильные терратосы превратились во множество племен оставшихся жить на одном большом континенте – Зарве. Шли века, и во славу Богам появился Таргал – объединитель, который смог на большой территории собрать воедино племена забытого терратоса, и прекратить хоть и на время междоусобицы, возродился терратос Аканов – жителей юго-востока нашего континента. Последовав примеру Аканов, спустя время появились из забыться другие терратосы…

– Достаточно Кинт, – Кожэ макнул перо в чернильницу, написал несколько строк на экзаменационном листе и поставил подпись. Потом встал и впервые, обратившись к Кинту на «вы», протянул лист:

– Держите курсант, вы сдали экзамен, что я заверил подписью и рекомендацией от себя лично, которую господин Горт примет во внимание.

– Благодарю наставник, – Кинт встал поправляя пояс, затем прижав руки к бедрам резко кивнул.

– Пригласите следующего Курсант Кинт.

– Слушаюсь.

– Как прошел экзамен сынок? – Чагал чуть развернулся и закинул протез на лавку в беседке.

– Наставник Кожэ сказал, что я сдал экзамен.

– Так тому и быть… На сегодня свободен сынок.

– Так есть мастер-наставник, – отвел Кинт, и придерживая рукой шляпу побежал в сторону казармы.

За сотню шагов до казармы Кинт перешел на шаг, глубоко вдыхая утренний весенний воздух. По обе стороны посыпанной песком дорожки растут молодые деревца аллеи Таргала, в посадке которой принимал участие и Кинт. Он подошел к «своему» дереву и чуть тронул ветку, которая взорвалась зеленью из почек буквально на днях.

– Привет, – сказал вслух Кинт, – скоро я оставлю тебя.

Дерево словно пытаясь ответить, немного покачало ветками под порывами ветра. Кинт присел на прошлогоднюю павшую листву рядом со стволом и задумался… Шесть лет пролетело с того момента как его, нелюдимым и запуганным подростком, привезли сюда. Школа сирот тогда только была построена, везде пахло струганным деревом, и раствором для каменной кладки, а бревенчатый частокол вокруг школы, и смотровые вышки наводили тоску. Война за прежние южные границы терратоса была в самом разгаре, и каждый день привозили по несколько новых сирот. Первые полгода пребывания в школе Кишу пришлось доказывать, что малый рост и южный акцент совсем не повод для насмешек и издевательств. Костяшки на кулаках не успевали заживать перед очередной дракой. Кинт не был агрессивным, провокатором, да и драться он не любил, хотя и умел, спасибо отцу. Скорее всего, обстоятельства чаще были таковы, что подростку приходилось либо отстаивать свою правоту в драке, либо держать удар, после того, как заступился за кого-то слабее себя.

Школа сирот находилась в двух днях пешего пути от единственного на весь терратос Аканов города-порта и столицы – Актура. Конной повозкой немного быстрее можно добраться, комфортнее. И главное, не так опасно – степные гиены не рискуют нападать на повозки, а вот перекусить двумя-тремя пешими путниками для них обычное дело. Еще, скоро достроят узкоколейку от столицы до школы. Нет, не ради школы сирот ее строят, просто рядом со школой в паре часов пешего пути, находится корпус охраны дорог – по сути жандармы, но с военными порядками. Вот ради него и начали строить железную дорогу…

– Так и знал что ты здесь, – Вакт присел рядом с Кинтом.

– Как прошло? Сдал?

– Сдал, – завалившись на спину примяв листву и закинув руки за голову, с довольной физиономией ответил Вакт, – Кожэ как подменили, сколько он нас мучил своей историей, а тут, несколько вопросов и все.

– Я тоже заметил… Он написал рекомендации?

– Что-то писал, я не разглядел… Слушай, ходят слухи, что в корпусе охраны дорог всего пять мест.

– Болтают почем зря, меньше слушай.

– Ну мы туда? Как договорились?

– Да дружище, после выпуска попробуем вступить в корпус охраны дорог, надеюсь, рекомендации помогут. Идти в жандармерию, даже в столицу, нет желания.

– А если не поступим?

– Тогда устроюсь где-нибудь, поближе к котлам, вон, на станцию… или учеником машиниста, – Кинт тоже лег на спину и принялся разглядывать сквозь ветки плывущие по небу облака.

– Хорошо тебе, ты ловко разбираешься со всякими этими клапанами, пароконден… конт… кагд…

– Пароконденсаторами…

– Вот, я даже выговорить не могу.

– А ты в обработке металла много чего добился.

– И что, всю жизнь у парового молота стоять? Нет, я тогда в армию лучше…

Друзья болтали, развалившись под деревом, строили планы на будущее, мечтали. Один экзамен позади, впереди еще четыре дня испытаний и весь выпускной отряд школы будет выставлен за ворота, и начнется взрослая жизнь. Вот так сурово. Однако, у большинства осиротевших за несколько лет войны, и такого шанса не было.

К обеду, все шестьдесят курсантов уже прошли экзамен, хотя сдали его далеко не все, как ни старался наставник Кожэ тянуть «за уши» выпускников. Были среди воспитанников те, кто узнав о перспективах выпуска забросили учебу, ведь если не поступить на службу или не найти работу на которой тебя будут ценить, то к совершеннолетию всех обреют, и в войска, на южный фронт… хотя есть вероятность, что к тому времени война закончится. Были конечно и такие, которым учеба попросту не давалась…

За завтраком на следующий день курсанты пребывали в веселом настроении. Серьезно к экзамену, который в этот день предстояло сдавать, они относиться не могли. Причиной тому мадам Эстэр – наставница по поведению в обществе и этикету. Не говоря уже о том, что все ученики школы сирот не однократно в своих снах провели долгие романтические вечера с мадам Эстэр. Кроме как в кавалерийском костюме с разными вариантами шляп, ее никто из курсантов не видел. Красивая и лицом и во всех остальных местах, тридцатилетняя мадам Эстэр была строга, и кроме того, невыносимой стервой, но от этого не переставала быть эталоном женщины для курсантов. Отпускать пошлые шутки в ее адрес перестали полтора гола назад, когда она сначала сломала нос Длинному Токту, а потом его час пороли плетьми на площади, после чего он умер тем же вечером. Законы Акана просты, но в тоже время строги… деревенщина позволил себе распустить руки и ухватить за зад мадам Эстэр, и случись это не публично, то возможно он и отделался бы лишь сломанным носом. Но его выходка была при свидетелях, одним из которых оказался мастер-наставник Чагал, который и так Токта уже просто терпел последнее время. Оскорбление мадам Эстер было нанесено, и согласно законам Акана она могла либо попросить защиты, либо вызвать на поединок обидчика, имея за собой право в выборе оружия. Эстэр сделала выбор в пользу револьверов, однако Токт испугался и решил сбежать. Его поймали. Поймали и запороли насмерть на площади, побегом от дуэли он совершил еще большее преступление, за что и заплатил жизнью.

Мадам Эстэр стояла на ступенях у входа в корпус учебных классов. Она приветственно кивнула Чагалу, который учтиво поклонился в ответ, затем он повернулся и приковылял в беседку, где примостил на лавку протез, согнув его в «колене», на которое пристроил свою шляпу.

– Рада видеть вас курсанты. Что ж начнем, кто первый?

– Иди, – В акт подтолкнул Кинта в спину и тот вывалился из строя, от чего позади раздались смешки.

– Похвально Кинт, – не допуская ни единой эмоции, сказала мадам Эстэр, – что ж экзамен начался.

Собравшись, Кинт поправил шляпу, по привычке расправил отсутствующие складки камзола под поясом, согнав их назад, уверенно поднялся по ступеням, и открыв дверь, снял шляпу и сказал:

– Прошу Вас мадам Эстэр…

– Нет, ну какая разница в какую руку я взял нож?! – уже в который раз Вакт проходил мимо сидящего у своего дерева в аллее Кинта.

– Да ладно, не переживай, я ей тоже не ту руку подал целых два раза, и не смог назвать весь церемониальный состав в случае приема в резиденции Таргала Третьего.

– Можно подумать, что отсюда, мы прямо в эту резиденцию и угодим, – Вакт сел рядом и засопел.

– Ну экзамен-то мы сдали, хоть и без личных рекомендаций мадам.

– Угу… – вдохнул Вакт, – я ведь в Актур не попал тогда, помнишь?

– Да, помню, ты болел, когда мы на параде представляли школу сирот.

– Расскажи…

– Вакт, ну сколько можно? Уже тысячу раз рассказывал, да и не видели мы толком ничего кроме площади и рынка. Вот после выпуска, как и запланировали, посетим столицу, сам все увидишь…

С севера донесся характерный шум винтов, Кинт встал и поднес ладонь ко лбу закрываясь от солнца.

– Транспортный…

– Точно, – встал рядом Вакт, – и с охранением.

Юноши наблюдали, как с севера на юг, на большой высоте «полз» большой и не поворотливый транспортный дирижабль, из двух труб машинного отделения гондолы вырывались клубы черного дыма, который тут же рассекали лопасти восьми винтов на горизонтальной подвеске фюзеляжа. На небольшом отдалении, впереди и позади, летели по паре скреверов, эти одноместные боевые машины появились в небе Аканы лишь пару лет назад. Ходят слухи, что правительство терратоса покупает их у какого-то инженера, чья лаборатория и завод располагается где-то в районе Тарийского хребта – не подконтрольной терратосу Аканов территории.

– Подкрепление на юг перебрасывают, наверное, – почесав затылок предположил Вакт, – странно, вроде война закончится скоро должна. В газете писали, что осталось всего три непокорных общины.

– Ага, – чуть улыбнулся Кинт, – а осенью писали, что войска воюют всего с одной непокорной общиной. Не все так просто дружище, с этой войной… А скреверы все же впечатляют, на голубей похожи… Интересно, как удалось добиться такой подъемной силы и мощности, и поместить все узлы и механизмы в такую маленькую машину?

– Может она и не маленькая, ты же скревер вблизи не видел.

– Не видел.

– Понимаешь Кинт, мы тут, за частоколом знаем лишь то, чему нас учат наставники, что пишут в столичной газете… ну и то, что знали до того момента как попали сюда.

– Осталось немного подождать, вот сдадим экзамены…

– А давай немного попутешествуем? – вдруг перебил Вакт друга.

– Тех денег, что нам обещали выдать по окончанию школы, хватит не более чем на неделю весьма скромной жизни, – хмыкнул Кинт, а потом грустно добавил, – хотя… я бы домой хотел попасть.

– Там же одни руины, пепелище.

– Вот эти руины и пепелище стали могилой матери… Только во снах ее лицо вижу, а вот так вспомнить не получается.

– Побежали, на обед в кухне звонят, – сказал Вакт, отряхивая от сухой листвы одежду.

Следующие два экзаменационных дня пролетели незаметно, за исключением пары симметричных синяков на скулах Кинта и Вакта – последствия экзамена по военному делу, где друзьям пришлось драться в кулачном бою и бороться. Так пал жребий, который все курсанты тянули из шляпы мастера-наставника Чагала. Все курсанты после этого экзамена выглядели изрядно помятыми, а некоторым даже понадобилась помощь школьного лекаря. Ещё стреляли из револьверов и походных винтовок, затем на лошадях звена жандармов школы, наперегонки, доставляли пустые тревожные депеши в корпус охраны дорог, где курсантов встречал капитан корпуса, и первому прибывшему из трех наездников расписывался в депеше, где указывал имя счастливчика. Также был экзамен по мастерству в ремесле. Кинт и еще двое курсантов почти весь день возились, собирая из узлов и деталей небольшую паровую машину, которую потом, при условии, что модель будет удачной, отправят на ближайшую насосную станцию как силовой агрегат для насосов артезианских скважин. За что курсанты вполне могли получить и денежное вознаграждение в придачу к тем монетам, которые будут звенеть у них в карманах, после того, как ворота школы закроются за их спинами, и перед ними узкой степной дорогой начнет извиваться сама судьба. Машина к слову, оказалась вполне функциональной, и всем троим курсантам были написаны рекомендации от мастера-наставника пара и машин.

Пятого экзамена курсанты ждали с нетерпением. Это пеший поход в составе дозорной группы корпуса охраны дорог. Трехдневный переход, от перекрестка до перекрестка двух торговых трактов, где частенько случаются нападения кочующих банд.

После завтрака курсантам было дано время на сборы и подгонку снаряжения. Плотно увязав к походному ранцу суконное одеяло и поставив ранец рядом с кроватью, Кинт внимательно раскладывал боеприпасы по соответствующим подсумкам на поясе. Длинные латунные цилиндры с закраиной – для походной винтовки, а старые пехотные револьверы заряжались раздельно, сначала в камору заканчивающуюся слабым конусом закатывался свинцовый шар, затем заряд пороха в тубе из бумаги, верх каморы плотно закрывался медной шайбой-капсюлем. Пехотный револьвер, это старое оружие, без малого сто лет прошло, как его уже не производят в оружейных мастерских, но так сложилось, что сделано их было очень много. Эти револьверы еще в ходу, так как дешево, надежно и есть возможность самостоятельно производить для него боеприпас, отливая пули, отмеряя меркой порох и катать бумажные свертки зарядов, а вычистив использованную шайбу-капсюль снова замазать ее пастой воспламенителя, которая быстро высыхает. Кинт управился со всем, как раз когда у ворот школы несколько раз ударили в колокол, объявив о сборе.

Отряд курсантов в пути до расположения корпуса охраны дорог сопровождали двое жандармов верхом, они медленно ехали впереди и болтали, а курсанты, хоть и не выбивали пыль из дороги чеканя шаг, а шли расслабленно, все же держали строй и не растягивались. Спустя пару часов, колонна дошла до небольшой деревеньки на берегу реки, чуть в стороне от которой, возвышалась каменная дозорная башня, построенная внутри крепости с деревянными стенами, за ними и располагался гарнизон. Деревня совсем не большая – десяток дворов, и живут тут из поколения в поколение те, кто кормит и обслуживает корпус. Шорно – седельно – сапожный мастер, семейство механика-оружейника, зажиточная семья мясника, словом, крестьяне и ремесленники.

Тяжелые деревянные ворота со скрипом открылись, и отряд курсантов втянулся внутрь. Две длинных деревянных казармы, конюшни, кухня… курсанты сразу повернув нос по ветру, заулыбались переглядываясь, пахло очень аппетитно.

– Ужин будет по прибытию на перекресток «у двух мостов», кухня обозом поедет с нами, но нам до темна надо быть на месте, по этому кому надо оправиться, бегом до туалетов у той сточной канавы и бегом в строй, – перед курсантами стоял высокий капитан дорожной жандармерии.

Тень от полей шляпы падала на его лицо, под накинутым на плечи плащом из серой парусины, можно было разглядеть на поясе две кобуры с кавалерийскими револьверами нового образца, и ножны палаша.

– Сам капитан Агис с нами пойдет? – прошептал кто-то в строю.

– Что застыли? Никто не хочет отлить? На переходе остановок и привалов не будет, – повысил голос капитан, и курсанты, опомнившись, скинули на землю ранцы, сорвались с места, и побежали к сточной канаве.

Теперь курсантов верхом сопровождали десять жандармов, и две повозки. За исключением капитана Агиса, все остальные жандармы были вооружены короткими пятизарядными карабинами. Кинт внимательно следил за тем как они держатся в седле, как ведут себя на переходе. О службе в корпусе Кинт не то чтобы мечтал, просто ему было по душе то, что они делают, да и брат матери, которого Кинт видел всего три раза в жизни, сам служил в таком корпусе у восточной границы, и говорил, что это престижная государственная служба… почти самая престижная, если не брать во внимание летные корпуса, в которых, уж так сложилось, служила лишь аристократия терратоса.