Текст книги "Шут виноградной воды"

Флагман Нострумской флотилии был красив и быстр. Он летел над волнами как чайка и над ним, как лёгкие облака в летнем небе, парили белоснежные паруса. Но императору не было совершенно никакого дела до этой красоты. Он болел. Морская болезнь, которой он так боялся, началась у него ещё на берегу, у трапа. Пятый день подряд он отправлял за борт всё, что ему подавали на завтрак, обед или ужин. Синяки под глазами и землистый цвет лица Рогера вызывали у баронессы острые приступы жалости. Она часами не отходила от будущего супруга, ради пустой формальности терпевшего такие мучения. Но только вид приближающегося берега смог облегчить страдания императора, а с ним и будущей императрицы. Причём, облегчить настолько, что на берег вышел уже не скрюченный сине-зелёный страдалец, а бледный, но вполне здоровый мужчина. Он прошёлся по причалу и с удовольствием потянулся. Экипаж уже ждал его с распахнутыми дверями, но Рогер не стал отказывать себе в удовольствии пройтись по твёрдой земле. Портовые грузчики старательно обходили его стороной, недовольно бурча под нос о том, как надоели эти зеваки. Рогер улыбнулся – портовая ругань сейчас была ему милее изящных словесных баталий, проводившихся в кают-компании флагмана. Он ещё немного потоптался у кареты и, к облегчению возницы, наконец занял своё место.

Замок Эль-но-Рамс, расположившийся на окраине одноимённой столицы графства, встретил будущую чету неприветливо. Стража у ворот, прежде чем впустить гостей долго препиралась с начальником караула. Сам граф так и не спустился к ним, а, сославшись на нездоровье, послал одного из самых старых слуг – дряхлого, почти глухого лакея. Рогер чуть было не вспылил, но нежная рука баронессы успокоила его, пригладив взъерошенные волосы. Он мгновенно превратился из свирепого унгаха в домашнего котёнка, но в глубине души у него остался неприятный осадок. Ужин, достойный императора ещё более притупил недовольство Рогера. Он уселся у камина и довольно потянулся. На улице было жарко – за два летних месяца во всей империи не было ни одного дождя – но старый замок так и не прогрелся, поэтому пылавший в камине огонь служил не только эффектным дополнением к романтическому ужину. Тепло очага и прекрасное Эбузарское вино, отправили императора из графства Рамс в царство снов.

Измученный дорогой, Рогер спал без сновидений. Он не почувствовал, как слуги перенесли его в отведённые покои, и даже гневный голос его возлюбленной не смог вырвать вершителя людских судеб из крепких объятий властелина снов.

Проснулся император только к обеду. Спустившись в обеденный зал, он застал свою суженую спорящей с престарелым родителем. Судя по красным глазам Римы, спор продолжался уже не один час и был далёк от завершения. Граф Рамский – худой сутулый старик в изъеденных молью одеждах, казалось, только что спустился с коня, сидя на котором искрошил в щепки вражеское войско. Он бодро вышагивал по обеденному залу и размахивал своей палкой, словно добивая раненых врагов.

– Нет, – кричал он, – тебе не удастся вырвать у меня благословение! Что бы ты ни говорила, этот отцеубийца тебе не пара!

Он обернулся и, увидев Рогера, с издёвкой поклонился:

– Здравствуйте, ваше величество! Рыбьих ушек отведать не хотите ли?

Рогер покраснел как спелый помидор и бросился к выходу.

– Отец, – крикнула баронесса, – как вы можете?!

– А вот так, – со смехом ответил старый граф. – Этот хлыщ тебе не нужен. И не пытайся его догнать, всё равно экипаж в кузне. Там ось сломана…

Рима выбежала во двор, но успела увидеть лишь круп скрывшейся за воротами лошади. В отчаянии она укусила себя за пальцы и бросилась на конюшню. Там, в тишине и полумраке чистили лошадей три конюха. Самый старший из них первым заметил баронессу. Он почтительно поклонился и окликнул остальных, увлечённых своим делом. Благосклонно приняв положенный поклон, Рима взяла за локоть самого молодого из конюхов – парня лет пятнадцати – и отвела его в сторону.

– Как тебя зовут, – спросила она таким спокойным и обворожительным голосом, что парень сразу растерялся.

– Э-э… Самус…

– Вот что, Самус, – Рима погладила его по щеке и глаза парня остекленели. – Сейчас ты возьмёшь лучшего коня и поскачешь вслед за человеком, только что выехавшим из замка. Он проскакал через западные ворота. Ты догонишь его и скажешь, что я просила подождать… Пусть остановится на два дня в Гелиене. Вот тебе деньги, поможешь ему выбрать гостиницу получше и вернёшься сюда. Оставшиеся деньги твои. Ты всё понял?

– Да, – ответил Самус, – догнать, попросить подождать два дня в Гелиене, найти гостиницу и вернуться…

– Молодец, – томно прошептала баронесса и поцеловала его в губы. – А теперь скачи!

Совершенно обалдевший парень метнулся к лошади, в два счёта оседлал её и поскакал прочь.

Лес просыпался неохотно. Ночной дождь, наверное, первый за всё лето, изрядно промочил деревья, и каждое дуновение ветра обрушивало с ветвей миллионы капель, заставляя редких пернатых певунов тревожно прерывать свои песни испуганными трелями.

Но солнце уже поднялось над горизонтом и его лучи, пробиваясь сквозь лёгкий туман, добавляли разноцветные узоры на сером ковре росы. Между вековыми дубами темнела серая лента дороги с кружевами молодой поросли и серебристо-серыми блёстками луж по обочинам.

Густые заросли орешника на обочине надёжно скрывали две небольших полянки, расположенных в пятидесяти шагах друг от друга. На одной из них четверо мужчин в мокрых зелёных костюмах шёпотом костерили своего хозяина, изредка прерываясь для того, чтобы приложиться к большой фляге с вином, а на другой – время от времени выглядывая из своего укрытия, нервно переступал с ноги на ногу граф Саххен гер Вофен. Его охотничий костюм тоже давно промок насквозь, но пылкое юношеское воображение рисовало картины столь приятные, что мелочи, подобные мокрой одежде и прохладному ветру совершенно его не беспокоили.

Граф раз за разом прокручивал в уме свой нехитрый план, и всё больше его охватывало непонятное беспокойство. Собственно план был настолько прост, что авантюра Саххена имела немалые шансы на успех: его люди, переодетые в лесных разбойников, должны были захватить карету, в которой ехала баронесса. Граф же, как это принято в рыцарских романах, должен был обратить в бегство «негодяев», а баронесса, в свою очередь, просто обязана была упасть в его объятия. План был бы безупречен, если бы не одно обстоятельство: Саххен не был уверен в том, что баронесса будет ехать именно этой дорогой. Он знал (и это стоило ему немалых денег!), что его возлюбленная сегодня на заре должна отправиться в Гелиен. По слухам, принц Рогер просил графа Рамского отдать прекрасную Риму ему в жёны. Но у старого графа были другие планы, и он выставил принца за ворота, придержав дочь в замке. У молодого графа тоже были свои планы. И действовать он собирался, согласуясь именно с ними. Он предположил, что баронесса поедет наиболее короткой дорогой и тут уж он не промахнётся.

Граф осторожно выглянул из своего укрытия. Карета остановилась почти у той самой полянки, где прятались «лесные разбойники». У Саххена даже дыхание перехватило от волнения. Вот дверца отворилась, и из кареты неторопливо вышел высокий человек в длинном чёрном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо. Он закрыл дверь и, махнув рукой кучеру, пошёл к полянке, с которой уже давно должны были выскочить «лесные разбойники».

– Ну что же они! – прошептал Саххен и прикусил губу – экипаж, набирая скорость, промчался мимо него. Граф, не помня себя от ярости, рванулся через кусты к своим горе-помощникам.

– Гоббер, пёс бы тебя подрал, что… – рявкнул он, вывалившись на полянку, но осёкся, увидев, что вся четверка стоит в непонятном оцепенении. Кряжистый Гоббер застыл с поднесённой ко рту флягой, а остальные уставились стеклянными глазами куда-то за спину своего товарища.

– Эй, парни! – Саххен каждого похлопал по плечу, а затем и по щекам, но ничего не изменилось: «разбойники» стояли неподвижно, как статуи.

– Кхем-м, – раздалось за спиной графа.

Саххен обернулся и увидел странного человека: его одеяние, некогда окрашенное в яркие цвета, а теперь совсем выцветшее, было изодрано в клочья. В руках у него был посох, а на голове красовался шутовской колпак. Благородные, немного резкие черты его лица смягчала грустная улыбка, застывшая на тонких губах, а в его глазах то и дело сверкали золотые искорки.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, я тут проходил мимо и кое-что видел… Птичка ваша улетела, а воины заснули. Забавная ситуация, не так ли? – странный собеседник Саххена подпрыгнул на одной ноге и отвесил шутливый поклон.

– Не вижу ничего смешного, – холодно ответил граф, – мои люди…

– Они спят, – усмехнулся незнакомец. – Скоро проснутся. Надеюсь, вы не станете их слишком сильно наказывать? Они ведь не виноваты в том, что рядом прошёл этот странный господин. Куда же он направился? Два к надиру, четыре-тридцать к северу, пятый домен… – забормотал незнакомец, и улыбка сползла с его лица. – Ого, как всё серьёзно! Ваше сиятельство, я вынужден вас покинуть. Ах, да! Ваша возлюбленная едет на встречу с будущим супругом в какой-то Гелиен. Кажется, это не очень далеко отсюда? И помните: сойдёт дождём на землю благодать, и Меч сверкнёт надеждой на востоке!

Незнакомец похлопал по плечу Гоббера и юркнул в кусты. Саххен с удивлением наблюдавший за монологом этого странного незнакомца теперь ошеломлённо уставился на Гоббера, который безуспешно пытался приложиться к фляге, но никак не мог дотянуться губами до горлышка. Он тщетно вытягивал шею, но его собственная рука отодвигала флягу так, что губы Гоббера никак не могли коснуться горлышка заветного сосуда.

– Гоббер! – не выдержал, наконец, граф, – Что ты делаешь?

«Разбойник» вздрогнул и от неожиданности выронил флягу.

– О-ой, ваше сиятельство, а вы здесь откуда?

Саххен, не говоря ни слова, поднял флягу, из которой с бульканьем выливалось вино, отёр рукавом горлышко, сделал большой глоток и забросил её в кусты.

– Едем в Гелиен!

Уже очнувшиеся товарищи Гоббера с удивлением вытаращились на графа.

– Куда?

– В Гелиен! – с нетерпением повторил Саххен.

– А как же засада?

Юный граф так выразительно посмотрел на своих помощников, что они прикусили языки и, переглянувшись, поплелись к спрятанным в лесу лошадям.

Гелиен – столица небольшого одноименного княжества, расположенного между Великой Лужицей и Рамсом, показался спутникам Саххена городом, приятным во всех отношениях. Ровные и широкие улицы, как лучи расходившиеся от центральной площади, были вымощены большими гранитными плитами, что делало любую прогулку приятной, независимо от погоды. Да и немалое количество симпатичных девушек, прогуливавшихся в одиночестве, явно томились в ожидании таких бравых кавалеров, как Гоббер и его товарищи. Словом, спутники графа, оставившие прямо в лесу свою «разбойничью» одежду, воспрянули духом и выглядели даже лучше, чем сам граф. Саххену же было не до местных красот и красоток. Он методично обследовал улицу за улицей, заглядывая в каждый двор в надежде увидеть карету своей возлюбленной. Когда же, наконец, удача улыбнулась Саххену, он остановился в нерешительности: рядом с каретой герцогини Рамской стояла карета с эмблемой императора. Молодой человек сначала побледнел, потом щёки его зарделись и он, плотно сжав губы, соскочил с лошади.

– Стойте здесь! – приказал он Гобберу.

– Слушаюсь, – ответил тот и подмигнул товарищам.

Саххен соскочил с коня, бросил поводья и слегка покачиваясь, пошёл к двери гостиницы, во дворе которой стояли кареты. Надпись на стене гласила, что сие почтенное заведение называется «Сокол», и что при легендарном царе Дорохе здесь останавливался сам Галатай. У самой двери, подпирая плечом косяк, стоял здоровенный детина в форме императорского гвардейца.

– Куда? – проревел он, преграждая путь Саххену.

– Ты не ошибся, солдатик? – спокойно поинтересовался юный граф. – Гелиен – это не империя. Ты в гостях а…

– А гостю полагается лучший кусок, – перебил его гвардеец. – Тем более такому высокопоставленному, – он кивнул головой в сторону кареты, – так что, поищите себе другую гостиницу.

Но Саххен не собирался уходить. Он оглянулся на спутников. Представление, которое они разыгрывали не могло не вызвать улыбки. Гоббер, сжав кулаки и скорчив страшную рожу, дрался с невидимым противником. Двое его товарищей вцепились друг другу в горло, что наверняка символизировало борьбу не на жизнь, а на смерть. Последний из этой четвёрки в представлении участия не принимал, поскольку был занят с лошадьми. Однако стоило гвардейцу посмотреть в их сторону, как всё мгновенно изменилось. Гоббер лениво отмахивался от надоедливых мошек, а двое «душителей» заботливо отряхивали друг другу запылившуюся одежду. Саххен усмехнулся и посмотрел гвардейцу в глаза.

– Ладно, служивый, – сказал он, неторопливо доставая из кармана шёлковый платок, – здесь остановилась дама, обронившая эту милую вещицу. Передай ей, что мне никогда не приходилось встречать более изысканного аромата. А впрочем, ничего не передавай.

Он двумя пальцами опустил платок в широкую, как лопата ладонь гвардейца и неторопливо пошёл прочь. Гвардеец криво ухмыльнулся, поднёс платок к лицу и шумно втянул ноздрями воздух.

– Эх, – крякнул он удовлетворённо, – действительно пр…р-р…

Гвардеец покачнулся и словно вывернутый с корнями дуб рухнул на землю.

Саххен, сделавший всего несколько шагов, обернулся и не сдержал улыбки. Сонное зелье, которым пропитал платок придворный маг, сработало безотказно. Теперь у него было немного времени в запасе. Он бросился в открытую теперь дверь.

Впрочем, открытая дверь и свободный путь не всегда одно и то же. В этом граф убедился, едва переступив порог гостиницы. Он резко остановился. Два обнажённых клинка тускло поблёскивали на уровне его лица. Гвардейцы, которыми заканчивались эти клинки, смотрели на Саххена с нескрываемым любопытством. Им наверняка хотелось узнать, что стряслось с их могучим сослуживцем. Но графу было не до рассказов о своих подвигах. Полукруг, описанный его левой рукой, отодвинул клинки в сторону, а правый кулак отправил в глубокий нокаут сперва одного, а следом и другого гвардейца. Саххен осмотрел разорванный рукав камзола, из которого торчала толстая кожаная вставка, усмехнулся и, вытащив меч, бросился вверх по лестнице. Гелиенская архитектура не блистала оригинальностью и «Сокол» отличался от любой другой провинциальной гостиницы не больше, чем отличаются две висящие рядом спелые вишни. Лестница заканчивалась большим балконом с невысокими перилами, на который выходили двери номеров. Саххен в два прыжка преодолел лестницу и, не лишённым изящества жестом, сбил с ног выскочившего из-за ближайшей к лестнице двери гвардейца. Второй гвардеец оказался более ловким. Прежде чем спустить его с лестницы, Саххен сделал несколько ложных выпадов мечом. Вслед за ним разгорячённый граф отправил и молодого человека в роскошном халате, не вовремя проявившего любопытство. Затем, убедившись, что желающих получить взбучку уже не осталось, он вложил меч в ножны и рывком поставил на ноги сбитого им же гвардейца.

– Где баронесса? – спросил он, встряхнув бедолагу.

– Та-ам, – простонал тот и показал на последнюю дверь.

Саххен почти не дыша, подошёл к заветной двери и тихонько постучал:

– Баронесса, вы здесь?

– Кто там? – донеслось из-за двери.

– Это я, граф Саххен гер Вофен. Мы танцевали с вами…

– Ах, это вы?… – Саххену показалось, что баронесса ответила с плохо скрываемым разочарованием. Дверь открылась, и служанка поспешно отскочила в сторону. Саххен бросился к стоявшей у окна герцогине и, упав на колено, поцеловал ей руку.

– Я пришёл за вами, – сказал он. – После той ночи я не могу спокойно спать. Моё сердце теперь принадлежит вам и только вам. Будьте… Станьте… Ох, – смутился граф и замолчал.

Баронесса улыбнулась и погладила Саххена по голове.

– Вы хороший, добрый и умный… Но я не могу быть с вами. Норлунги и азрахи заключили союз, а Рамс самое слабое графство Приграничья. Это знают все, в том числе и кочевники. Если они начнут войну… Помочь нам сможет только император.

– Мой меч, моя армия всегда к вашим услугам, – мрачно сказал Саххен, понимая, к чему клонит герцогиня.

– Я очень, очень высоко ценю вашу… Вашу преданность, но вы не обладаете возможностями императора. Тем не менее, я очень хочу, чтобы мы с вами остались друзьями, – она провела кончиками пальцев по щеке Саххена, и ему показалось, что мир вокруг окутался туманом и закружился, словно в каком-то волшебном танце.

– Вам плохо? – тихо спросила его баронесса. – Давайте я помогу вам.

Она нежно обняла за плечи окончательно запутавшегося в своих чувствах Саххена и повела его к выходу. Служанка распахнула перед ними дверь и постаралась слиться со стеной. Граф на негнущихся ногах вышел на балкон.

– Баронесса, – начал, было, он, но тонкий пальчик, прижатый к его губам, остановил поток рвущихся наружу слов.

– Помолчите, – сказала баронесса и тихонько ахнула. – Это всё вы? – спросила она, увидев всё ещё лежавших без сознания гвардейцев.

Саххен молча кивнул головой. Говорить ему расхотелось, и по лестнице он спускался, храня гордое молчание. У подножья лестницы баронесса снова ахнула и схватилась за голову.

– Это же император, – воскликнула она, показывая на лежащего без сознания молодого человека в роскошном халате. – Вы убили его? Чудовище!

Она закрыла лицо руками и зарыдала. Плечи её вздрагивали, и движение это передавалось всему её телу – едва заметно трепетали бедра, слегка сотрясалась гибкая спина…

Саххен отвёл взгляд и с трудом подавив в себе желание обнять девушку, нагнулся и приподнял веко случайно поверженному сопернику.

– Да жив ваш император, – хмуро пробурчал он. – В следующий раз не будет лезть под горячую руку.

Граф повернулся, но вместо того, чтобы уйти встал, как вкопанный.

– Вы сказали император?

– Да, да! – в глазах девушки блеснули слёзы.

– Не может быть, – прошептал Саххен. – Император? А старый?

– Умер, – раздражённо сказала баронесса.

Граф лихорадочно соображал, что же ему предпринять. Прикончить соперника он не мог, равно, как не мог и дожидаться когда тот придёт в себя. Принц Рогер всё-таки был магом, хоть и слабым. А от мага всегда можно ждать неприятностей. Тем более от слабого. Особенно если он чем-нибудь расстроен. Например, появлением конкурента на сердечном фронте.

Пальцы Саххена нервно сжимали рукоятку меча, словно надеясь выдавить из неё подсказку. Но подсказки не было и граф обернувшись, отправил в нокаут, поднявшегося было гвардейца.

– Вы сделали свой выбор, – глухо проворчал он, стараясь не смотреть в глаза баронессе.

– Да, – прошептала она.

Саххен повернулся на каблуках и молча вышел во двор. Ему было плохо, очень плохо. Он словно только что потерял близкого человека. Прав был дядюшка, тысячу раз прав!

Его сердце разрывалось на части, но ум, вопреки всему прояснился и старательно анализировал ситуацию. Старый император мёртв – это раз. Его место занял бездарный принц Рогер – это два. Баронесса Рамская не любит Рогера, но станет императрицей – это три. В таком случае, нужно самому стать императором. Это – четыре.

Правда, как им стать Саххен пока не знал. Не говоря ни слова, он вскочил в седло и пришпорил коня. Четыре его помощника недоуменно переглянувшись, последовали за ним.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – выговаривал племяннику король Рувала. – Теперь ты точно увидишь летающие крепости, – он спокойно встал и прошёлся по кабинету. Саххену показалось, что весть о смерти старого императора не была для Бонжера неожиданной. Зато рассказ о попытке похищения баронессы настолько заинтересовал короля, что Саххену пришлось повторить его не упуская даже самых незначительных деталей.

– Хотелось бы мне знать, что это за тип в чёрном плаще катался вместе с баронессой, – сказал Саххен, закончив рассказ.

– Мне это тоже интересно. Да и второй тип меня интересует не меньше, – Бонжер остановился и потёр переносицу. – Что он там про меч-то говорил? Парам-пам-пам, сверкнёт надеждой на востоке? Что-то до боли знакомое… Уж не предсказание ли великого Дунгельфа он имел в виду?

– Предсказание Дунгельфа?

– Эх, молодёжь, молодёжь! Выпороть бы твоего учителя истории, да боюсь уже поздно. Это же период становления империи!

– Да помню я про Дунгельфа, – отмахнулся Саххен, – я только не знал, что он ещё и предсказателем был.

– Провинция, – усмехнулся Бонжер. – Когда Юлиус Лотин объединял в империю сто тридцать два государства, ему помогали маги, во главе с великим Дунгельфом. Добившись своей цели Лотин начал потихоньку избавляться от своих бывших союзников. Началась война между магами и императорской семьёй. Родственники Юлиуса тоже были магами не из последних, но сам император обладал такой мощью, что даже великий Дунгельф не решился вести войну до конца. Он заключил договор с Юлиусом, согласно которому, все маги получали прощение, приносили клятву верности императору и зачислялись на государственную службу. При дворе учреждалась школа магов и вводилась должность специального комиссара по контролю за деятельностью чародеев. Договор, на первый взгляд, похож на уступку со стороны императора, однако на самом деле всё обстояло иначе. Специальный комиссар всего за год уменьшил ряды магов почти вдвое. По обвинению в крамоле были казнены сильнейшие чародеи того времени. Дунгельф избежал этой участи, умерев от старости, но перед смертью он записал своё пророчество, в котором предсказывал гибель империи. Как любое пророчество предсказание великого Дунгельфа весьма туманно, но многие полагают, что сбыться оно должно через две тысячи лет после смерти Юлиуса Лотина. То есть в наши дни.

– А при чём тут меч? – недовольно поморщился Саххен.

– Интересный вопрос, – улыбнулся Бонжер, – только я не историк. Надо в книгах посмотреть. Если время будет. Сейчас нам важнее продумать план действий, на тот случай, если Рогер воспылает… хм…

– Да воспылает, воспылает, – перебил его Саххен. – Вопрос в том, как его остудить.

– Во-первых, не перебивай старших, – Бонжер нахмурился, – а во-вторых, если уж перебил, то не говори глупостей. Вопросы я и сам задавать умею. А вот насчёт «охладить» у меня есть кое-какие задумки. Арганат, который ты посылал в Тогард, ещё не вернулся?

– Да уж два дня, как дома бездельничает.

– Хорошо… Толковые у тебя там ребята. Я бы их себе оставил, да тебе они сейчас нужнее. Ладно, шучу. А ребята твои действительно толковые. Строй держат, как привязанные. Только нам это сейчас ни к чему.

– Как это?

– Ох, и выпорол бы я твоего историка! Как располагалась конница Гисмунда в сражении при Виссе?

– Клином, – Саххен удивлённо посмотрел на дядю, но задавать лишних вопросов не стал.

– А конница Рауса в битве у Гозуда?

– Двумя каре.

– Ну, хоть это знаешь. А знаешь, каким строем шли всадники Эрила Рыжего, под Целлеборном?

– А там тоже была кавалерия?

– Ха! Отборнейшие части! И шли они сначала клином, а потом, когда припекло, они перестроились в каре. Как на параде. Только это их не спасло. А знаешь почему? Целлеборн стоит на вершине большого холма. Его защитники выстроились у городской стены, а когда на них двинулась тяжёлая конница Эрила, просто спустили на неё брёвна. Когда передние ряды пали, подмятые стволами, задние вместо того, чтобы рассеяться просто перестроились. И попали под ещё одну партию брёвен. Город всё равно пал и был разрушен, но и Картудская кавалерия, некогда славная своим победами, перестала существовать.

Бонжер откинулся в кресле и с улыбкой закатил глаза.

– Да-а, – задумчиво протянул он, – славное было время. Теперь уж такому не бывать. Всё-таки маги даже искусство войны умудрились испортить. Стрелы пробивающие любую броню, броня, отклоняющая любые стрелы, снова стрелы, наводящиеся на броню с отклоняющим заклинанием… И так до бесконечности… Нет, без магии мир был бы чище и проще.

– Ага, и скучнее, – хмуро подхватил Саххен.

– А ты чего размечтался? – насупился Бонжер. – Думай! Артиллерия летающих крепостей часто использует книппели – два полуядра, скованных цепью…

– Понял! Они делают со строем то же, что и целлеборнские брёвна. Только гораздо страшнее.

Саххен вскочил с кресла и зашагал по комнате.

– Не будем медлить, – возбуждённо заговорил он, – нужно срочно подготовить встречу новому императору!

– Поезжай, – усмехнулся Бонжер. – Оружие я отправлю следом.

Граф Великолужицкий бросился на конюшню, а король Рувала неторопливо отправился в библиотеку.