Текст книги "Ангел"

Глава 10

– И долго ты будешь тренеру врать? – неожиданно спросил Павлика Ангел. – Когда за учёбу возьмёшься?

Мальчик недовольно поёжился, он вспомнил вопрос Сергея Витальевича: «Кстати, как у тебя с учёбой?» – и своё враньё: «Нормально». Очень даже не нормально: Павлик не вылезал из двоек.

– А если завуч потребует выгнать тебя из секции за двойки? – продолжил наседать Ангел.

«Отстань!» – недовольно отмахнулся Павлик.

– А если всю секцию из-за тебя закроют? – сунул под дых Ангел.

От такой мысли у Павлика по спине пробежали неприятные мурашки.

– И победы твои не помогут – закроют, и всё, – продолжил нажимать Ангел.

«Всё, хорош, отстань, – тяжело вздохнув, подумал Павлик. – Исправлю».

После нескольких напоминаний Ангела мальчик подналёг на учёбу и выбрался в твёрдые троечники, а по физике, зоологии и алгебре даже стал хорошистом. Ещё более успешной учёбе мешала привычка не носить в школу учебники, появившаяся ещё во времена дружбы с Женьком. И очень часто из-за этого Павлик схватывал тройки. У него была прекрасная зрительная и слуховая память, и он легко запоминал, что рассказывал преподаватель по любимым трём предметам. Поэтому без проблем отвечал по ним на следующем уроке. Простые формулы и законы он заучивал с доски, сложные подглядывал у соседки Ольги. Она всегда позволяла ему подсмотреть и воспользоваться учебником.

Соседствовали они неплохо, у них обозначился нейтралитет. Ольга была спортсменкой-лыжницей, активно участвовала в соревнованиях, всё свободное время отдавала тренировкам. Но и в школе старалась не отставать, училась на четвёрки в отличие от Павлика. Друзьями они не были, так как вращались в разных вселенных: у него самбо, у Ольги лыжи. Это были ровные приятельские отношения.

Молодой учитель физики, Владимир Николаевич, так азартно и упоённо, с весёлыми примерами, прибаутками и «случаями из жизни» вёл уроки, что весь класс заворожённо, не шевелясь, слушал его. Все так увлекались его рассказом, что звонок на перемену становился для них полной неожиданностью, и многие вздрагивали. Павлик тоже подсел на физику, смотрел буквально в рот преподавателю и учился на твёрдую четвёрку. Во время контрольных Владимир Николаевич не возражал против подглядывания в учебник, был категорически против тупой зубрёжки. Хитро глядя на них, он говорил:

– Если сможете найти, пожалуйста.

И давал такие задачки, что без смекалки даже с учебником решить их было весьма затруднительно.

Зоологию вела классная руководительница, Валентина Ивановна. Видя старания Павлика, она сначала авансом ставила ему хорошие оценки, а потом он и сам подтянулся и твёрдо отвечал на четыре.

С алгеброй помогла Ольга, позанимавшись с ним после уроков.

Русский язык и литература – мимо. И даже не рассматривался. Олимпиада Степановна продолжала преподавать им эти предметы.

Немецкий у Павлика сразу не пошёл: с пятого класса не учил, и теперь наверстать упущенное не было никакой возможности. Но он всё равно старался, зубрил слова и правила и немного подтянул его. Пожилая преподавательница немецкого языка была снисходительной ко всем и всегда ставила на балл выше – мстила за оккупацию. Она прожила три года под немцами. Запомнила на всю жизнь.

Как-то раз на большой перемене к ним в класс пришла классная руководительница с молодым мужчиной. Он осторожно нёс в руках модель Ил-2. Павлик моментально вцепился в самолёт взглядом.

– Здравствуйте, – поприветствовала их Валентина Ивановна.

– Здравствуйте, – сказал молодой мужчина, поставив Ил-2 на стол.

– Здравствуйте, – вразнобой откликнулся класс.

– Это Арсений Владимирович, руководитель авиамодельного кружка, – представила гостя Валентина Ивановна. – Он хочет рассказать вам, чем они там занимаются, и пригласить к себе.

Помолчав несколько секунд, видимо собираясь с мыслями, Арсений Владимирович вместо дежурного и неоднократно сказанного им в других классах «Я руководитель авиамодельного кружка… Приходите к нам» неожиданно для себя взял в руки самолёт и сказал:

– Это модель Ил-2, легендарного штурмовика Великой Отечественной, внёсшего неоценимый вклад в нашу победу. Победу наших отцов.

Ребята затихли и внимательно слушали.

– Она сделана руками моих кружковцев, – продолжил он. – Такими же, как и вы, ребятами. Все они мечтают о небе. И возможно, кто-то из них, когда подрастёт, окончит институт, станет генеральным конструктором и построит самолёт, который в будущем будет так же крушить наших врагов, как и этот Ил-2.

Павлик, слушая рассказ Арсения Владимировича вполуха, с упоением разглядывал зелёный самолётик в его руках. Мальчику очень, очень хотелось такой же.

«Хорошенькое дельце провернул», – улыбаясь, довольно подумал Ангел.

Он две недели выносил мозг директору Дома пионеров, где располагался авиамодельный кружок. Чиновника стала постоянно преследовать мысль, что с кружком что-то не так. Наконец, не выдержав гнёта тревожных подозрений, директор пригласил к себе руководителя.

– Вызывали? – заглядывая в кабинет, спросил Арсений Владимирович.

– Да, заходи, – откликнулся директор.

Арсений Владимирович вошёл и сел на стул рядом со столом.

– Сколько у тебя человек в кружок ходит? – немного помолчав, спросил директор.

– Постоянных человек семь, – ответил Арсений Владимирович.

Обычно в авиамодельный ходили двенадцать ребят, но Ангел разогнал почти всех кружковцев.

– Мало! Мало! – нашёптывал директору Ангел. – А показатели?! План? Охват?! Отправь его в школы, пусть походит, чего он тут прохлаждается.

– М-да, маловато, – задумчиво произнёс директор.

– Отправляй! Отправляй! – не унимался Ангел. – А если комиссия? А у тебя кружок пустой. Нагорит. Отправляй!

Немного помолчав, директор сказал:

– Ты знаешь, походи-ка ты по школам, поагитируй. Нам показатели нужны. Отчёт. А у тебя кружок почти пустой.

– Ладно, – нехотя согласился Арсений Владимирович. – Похожу.

– Ну вот и хорошо, – откликнулся директор. – И не откладывай, на следующей неделе и походи, а в конце отчитаешься.

– Хорошо.

В комнату, отведённую для кружка, Арсений Владимирович вернулся грустный, уж больно не хотелось ему мотаться по школам. Он огляделся. У верстаков что-то мастерили трое ребят, один клеил на столе крыло.

– Вот тебе лень, а если в какой-нибудь нашей школе учится будущий Микоян или Туполев? – давил ему на совесть Ангел. – А из-за тебя он не станет великим авиаконструктором, не узнает своё призвание.

«И вправду, – подумал Арсений Владимирович. – Чего это я? А вдруг действительно кто-то из этих мальчишек будущий гений самолётостроения и надо его лишь немного подтолкнуть?»

Арсений Владимирович задумчиво осмотрел комнату.

«Вспомни себя, – продолжил он рассуждения. – Ты чуть вором не стал. Если бы не тот самолётик…»

Послевоенные лихие пятидесятые. Разгул преступности, кражи, грабежи, убийства. Подростковые банды. В моде блатные песни, жаргон. Бригадмил – бригады содействия милиции. В них входила молодёжь, в основном спортсмены, крепкие ребята. Принимали туда по рекомендации комсомольских, партийных и профсоюзных организаций. Бригадмил гонял шпану по дворам, боролся с хулиганами, ловил воров и грабителей на улицах.

Детство Арсения Владимировича пришлось именно на эти неспокойные года. У них во дворе появился парень четырнадцати лет, на правом запястье небольшая наколка, в зубах козья ножка «Беломора». Парень легко ботал по фене – разговаривал на блатном языке – и сразу завоевал авторитет у местных пацанов. Он быстро сколотил из них компашку. Они ходили разбираться в соседние дворы, болтались по улицам, гоняли не местных. Попал в неё и десятилетний Арсений. И его жизнь покатилась по наклонной.

Началось всё с воровства арбузов на базаре. Пронесло, не поймали. Потом собрались гараж грабануть. Но Арсений, к счастью, туда не попал, заболел свинкой и три недели провалялся дома. Выйдя на улицу после болезни, мальчик с удивлением узнал, что всю компанию загребли после взлома гаража, идёт расследование.

Друзья под следствием, родители запретили ему с ними общаться и даже подходить к ним. Во дворе всё время участковый, зачастили бригадмиловцы. Местные взрослые недоверчиво посматривают на него. Напряжёнка. Арсений быстренько выбегал со двора на улицу и бесцельно бродил по городу. И вот как-то, проходя мимо школы и не зная, что делать, он увидел, как на футбольном поле мальчишки и двое взрослых запускают авиамодель. Арсений остановился и стал с интересом наблюдать за ними. Мальчишки и взрослые возились с самолётиком на земле. Авиамодель летала на резиномоторе, Арсений потом об этом узнал. Мальчишка взял плосколёт, придерживая пропеллер, размахнулся и запустил его. Самолётик взмыл ввысь. Арсений с восторгом наблюдал за его полётом. И с этого момента авиамоделирование стало главным делом его жизни.

«Что я, в самом деле? – спросил сам себя Арсений Владимирович. – Я же руководитель кружка. Наставник».

Он внимательно осмотрел помещение.

«Только новеньких надо чем-то заинтересовать, – подумал он. – Чем-то таким…»

Взгляд Арсения Владимировича упал на великолепную модель Ил-2, его гордость.

«Да. Вот с ним я и пойду».

«Ну, слава Создателю! Созрел, – с облегчением пробормотал Ангел. – Теперь надо проследить, чтобы не передумал».

Сегодня Арсений Владимирович был в ударе. Внутри у него всё играло и пело. Войдя в класс Павлика, он вдруг почему-то почувствовал, что это его звёздный час. То, ради чего он жил. И Арсений Владимирович не подкачал. Его рассказ с открытыми ртами слушали все, включая Валентину Ивановну.

– Если вы тоже мечтаете о небе и хотите стать тем самым генеральным конструктором, приходите к нам, – в завершение сказал он. – Мы поможем. У нас очень интересно.

После лекции к Арсению Владимировичу подбежала куча мальчишек, почти все. Один из них спросил:

– А как найти ваш кружок? – это был Павлик.

– Мы находимся в Доме пионеров, – пояснил Арсений Владимирович. – Знаешь, где это?

Павлик утвердительно кивнул.

– Приходи, – ещё раз пригласил его Арсений Владимирович. – У нас здорово.

Павлик снова кивнул и пошёл к своей парте. Другие ребята ещё что-то спрашивали. Арсений Владимирович ответил на все вопросы, попрощался и вышел из класса.

Проходя по ряду, Павлик услышал язвительный голос Женька:

– Чё, летун, самолётики лепить будешь?

Но на его возглас никто не отреагировал. Женёк уже всем порядком надоел. Павлик, не обращая внимания, молча прошёл и сел за свою парту.

«Буду! Обязательно буду!» – твёрдо подумал он.

– Молодец! – похвалил его Ангел.

На следующий день Павлик пришёл в авиамодельный кружок. В большой комнате, площадью метров тридцать, пахло деревом, картоном, клеем, проолифленной бумагой. Посредине стоял большой стол, по краям у стен – ещё несколько, с маленькими верстаками и станками. На столах валялись заготовки элеронов, хвостов и фюзеляжей. На нитках, привязанных к потолку, покачивались готовые модели самолётов. Несколько ребят пыхтели у столов. У одного из верстаков стоял Сёмка и внимательно смотрел на Павлика.

– А-а, пришёл, ну здравствуй, – поприветствовал Павлика подошедший Арсений Владимирович. – Нравится?

Павлик утвердительно кивнул.

– Да, – ответил он.

– Хорошо. Начнём с самого простого, с планера.

Народу в кружке прибавилось, стали ходить пятнадцать-двадцать человек – Ангел вернул всех обратно, плюс новенькие. Все что-то делали: строили чертежи, строгали, клеили, собирали. Арсений Владимирович радостно вертелся как белка в колесе, стараясь никого не обделить своим вниманием.

Павлик разрывался между секцией и авиамодельным кружком. Придя домой, он бросал портфель и мчался или на самбо, или к самолётикам. Он снова забросил учёбу и схватил первые две двойки – по алгебре и химии.

Глядя на это, Ангел решил, что пора мальчику сосредоточиться на главном, а самбо бросать, достаточно. Но Павлик не хотел его слушать и продолжал метаться между двумя увлечениями. Тогда Ангел, поняв, что уговаривать бесполезно, решил поступить по-другому.

У них в городе жил парень Толик по кличке Осёл. Недалёкий, мстительный, очень упрямый и без тормозов. Толик прошёл все секции, какие только были в их городе, и нигде подолгу не задерживался. Из каких-то уходил сам, из других его просили уйти, иногда по-хорошему. Из секции вольной борьбы его выкинули после того, как Осёл чуть не сломал руку напарнику. Несмотря на крики бедолаги, Толик продолжал выворачивать ему руку. Спасибо, ребята вовремя оттащили, а то бы точно сломал. Тренер, рассвирепев, схватил Толика за шиворот и выкинул из зала, даже не дав переодеться. Подождав в коридоре, когда тренер остынет, Осёл пробрался в раздевалку, взял свои вещи и смотался. Затем он подался в секцию бокса. Его поставили в пару с таким же начинающим, младше него на несколько лет, отрабатывать стойку. Толик забил мальчишку в глубокий нокаут. Когда тренер спросил, зачем он это сделал, Осёл пожал плечами и сказал: «Не знаю». Получив на прощание пинок от тренера и короткое «Иди отсюда, Осёл», Толик поспешил ретироваться. Так к нему и приклеилась эта кличка.

И вот он появился на самбо. На секции все отказались вставать с ним в пару. Сергей Витальевич попросил Павлика, как самого опытного, потренироваться с Толиком. Подойдя поближе, тренер сказал ему на ухо: «Не давай Ослу ничего делать. Попыхтит и сам уйдёт». Павлик, хитро улыбнувшись, кивнул в знак согласия.

Он легко выходил из захватов и виртуозно, лёгкими движениями выводил Толика из равновесия, не давая тому ничего делать. Через полчаса Осёл раскраснелся и дышал как паровоз. Павлик ликовал, что так легко измотал Толика. Наконец Осёл бросил все попытки и жалобно попросил:

– Ну поддайся немножко. Дай я попробую провести бросок через себя. Один разок!

Павлик, в гордыне потеряв бдительность, великодушно ответил:

– Ну ладно, бросай.

Толик, ехидно сощурив глаза, тут же, вместо того чтобы зацепить напарника за ворот куртки, схватил Павлика за рукава и начал водить его по ковру, незаметно подводя к кромке матов. Мальчик, обескураженный таким захватом и не понимая, что Осёл собирается делать, потерял из виду край площадки. И когда наконец Толик бросил его, Павлик увидел, что летит мимо мата, головой прямо в скамейку. Время текло очень медленно. Осёл, мёртвой хваткой вцепившись в рукава Павлика и не давая ему возможности подстраховаться, злобно сощурившись, упорно вёл мальчика головой в преграду. До трагедии оставались доли секунды. Павлик, благодаря мастерству – спасибо Сергею Витальевичу и его усилиям, чудом извернувшись, умудрился лечь поперёк броска, в узенькое пространство между скамейкой и матом. Голову от удара ему удалось увести, но плечом он всё же врезался в угол скамейки. Раздался страшный хруст. К ним тут же устремилась вся секция. Тренер закричал:

– Твою мать! Что же ты делаешь, Осёл!

Подбежал к Толику, но, сдержавшись в последний момент, сквозь зубы произнёс:

– Вали отсюда, урод.

Увидев, как ребята стеной идут на Толика, Сергей Витальевич громко и строго приказал:

– Не трогайте его! Не марайте руки. – И, повернувшись к Толику, добавил: – Уходи по-хорошему. Пока мы тебе тут от души не наваляли.

И Толик тут же исчез.

В больнице сказали, что ничего страшного, трещина в ключице, но, тем не менее, Павлик месяц отходил в повязке Дезо. После травмы у него появилась боязнь перед бросками, и всё решилось «само собой». Забросив секцию, Павлик с головой погрузился в авиамоделирование. Ангел радостно поглядывал на него, работающего за верстаком, – он таки добился своего.

Глава 11

Как-то раз, увидев воздушные бои кордовых моделей, Павлик заболел ими и, забросив гоночные самолёты, полностью переключился на этот вид соревнований. Он подмечал острым глазом удачные приёмы соперников и с успехом применял их в следующих сражениях. Со временем Павлик стал настоящим асом воздушного боя, срезал своей бойцовкой ленточку соперника за несколько заходов, буквально на первой минуте. Он регулярно ездил на соревнования в другие города и почти всегда возвращался победителем – родители были в восторге. Ангелу тоже нравились воздушные бои, он с интересом наблюдал за ними, стараясь не мешать подопечному.

После каждой схватки бойцовая модель шла в утиль и не подлежала восстановлению. Мотор постоянно работал на максимальных оборотах и выходил из строя за один бой, винт тоже в хлам, и планеру крепко доставалось. Легче построить новый самолёт, чем возиться с ремонтом повреждённого. Павлик к каждым соревнованиям заранее изготавливал до восьми-девяти моделей. Но это его не напрягало, азарт и адреналин боя, полученное удовольствие от победы покрывали всё.

В их Доме пионеров открылась секция мотокросса. Шефы – машиностроительный завод – купили для неё десять гоночных «Восходов», шесть Ижей и четыре «Чезета». Ребята из секции вместе с тренером, взявшись за лопаты, построили в овраге трассу с трамплинами, виражами, ямами с водой и прочими сложностями и регулярно устраивали соревнования. Весь город ходил смотреть на них. Павлик тоже бывал там несколько раз, но мотокросс его не заинтересовал – то ли дело воздушный бой.

А вот Мишка записался в секцию и увлечённо гонял на «Восходе» по трассе. Они не общались. Мишка не простил Павлику предательства их дружбы из-за Женька. С Сёмкой же всё наладилось, ребята помирились и помогали друг другу в авиамодельном кружке. У Павлика отлично получались пропеллеры, он выводил идеальную конфигурацию и с удовольствием вытачивал их для Сёмкиных радиоуправляемых моделей. А тот в свою очередь помогал Павлику с монтажом лонжеронов и обтяжкой крыльев. На улице Мишка, завидев Павлика, всегда уводил Сёмку в сторону. Его это задевало, но делать было нечего – сам виноват. Сёмка всё же смог уговорить Мишку помириться, и они снова стали дружить втроём.

Павлик регулярно бегал во Дворец культуры на киносеансы. Иногда с Мишкой и Сёмкой, иногда один – как получится. Народу в кино ходило очень много, зал всегда был полным. А когда привозили новинки, у касс выстраивалась огромная очередь в три вилюшки, желающих – не протолкнуться, и с заветным билетиком он очень часто пролетал. Или если фильм имел маркировку «Дети до восемнадцати лет к просмотру не допускаются». Приходилось идти на хитрость.

Павлик вместе с другими ребятами по пожарной лестнице забирался на крышу дворца. Через выходы вентиляции спускался на чердак и в небольшие окошки-отдушины смотрел кинокартину. В таком просмотре имелся, правда, один существенный недостаток. Окошки располагались под очень неудачным углом к экрану – верхнюю его четверть не было видно. Но всё равно так, без голов, он смог посмотреть «Большие гонки», «Свадьбу в Малиновке», «Новые приключения неуловимых», «Золото Маккенны», «Белое солнце пустыни», «Табор уходит в небо», «Всадник без головы». Ради заключительной сцены в фильме «Генералы песчаных карьеров» Павлик пять раз лазил на крышу.

Подошла очередь на телевизор, и родители купили новенький «Рассвет» вместо потрёпанного КВН с миниатюрным экраном. Покупка была как нельзя кстати. После реконструкции телевышки в городе появилась вторая программа, и теперь они могли смотреть на большом экране два канала.

Осенью весь Союз гудел в предвкушении хоккейной битвы СССР – Канада. И вот сентябрьским вечером они втроём: папа, мама и Павлик – расположились у телевизора, ожидая трансляцию. Самым азартным болельщиком оказался отец, с первых минут матча его буквально подменили: всегда тихий и спокойный, он орал как сумасшедший, подбадривая наших хоккеистов. Первая пропущенная шайба в самом начале игры ввела его в уныние, потом вторая. Но он быстро оправился, и когда наши шли в атаку, папа, сидя на стуле, прыгал вместе с ним к телевизору – «помогать» им у ворот – и истошно орал:

– Давай, давай! Ну!!! Да, да… Бей! Ну! Отдавай! От-да-вай! Ну!!!

Если атака завершалась ничем, папа молча вставал, брал стул и возвращался на исходную позицию. Когда же наши забивали шайбу, отец орал:

– Го-о-ол!!!

И подпрыгивал, сидя на стуле, сантиметров на тридцать вверх. Тот истошно скрипел, с трудом выдерживая это безумие. Мама и Павлик с удивлением наблюдали за главой семьи.

После очередной удачной атаки стул под папой не выдержал и развалился. Отец равнодушно отбросил его в сторону и продолжал болеть, сидя на полу.

Наши победили со счётом 7:3. Папа от радости вопил как бешеный, по очереди носил на руках маму и Павлика. Они еле успокоили его. И потом он ещё долго ворочался во сне – видимо, продолжая болеть.

Утром, проходя мимо сломанного стула, папа удивлённо спросил:

– Это кто сделал?

Мама, язвительно взглянув на него, загадочно сказала:

– Угадай с трёх раз.

– М-да, – растерянно произнёс отец и виновато засеменил на кухню.

Суперсерия и вправду была захватывающей. Павлик и папа с азартом и волнением смотрели все матчи. Мама к самой игре относилась равнодушно, но с большим удовольствием наблюдала, как болеют её мужички. Папа теперь предусмотрительно сидел на полу.

В городе построили большую АТС, пришла пора телефонизации. И загудела работа. На улицах непрерывно копали бесконечные траншеи. Бригады рабочих укладывали в них кабели, проводили изоляцию. Повсюду монтировали будки телефонов-автоматов. Появилась возможность поставить аппарат дома. Начальник АТС моментально превратился в очень уважаемого человека. Все старались: через родственников, через знакомых, через знакомых знакомых, через сослуживцев на работе, знающих двоюродную тётю его троюродного племянника, через банальный подкуп – любым способом выйти на него, чтобы поставить себе, и хорошо бы с красивым номером, вожделенную коробочку. Телефонных номеров на всех не хватало. В их квартире вскоре тоже появился эбонитовый аппарат серого цвета. Каким способом родители смогли установить его, так и осталось загадкой. Да Павлика это и не очень-то интересовало.

Пришло лето. Детвора, как обычно, разъезжалась по деревням и пионерским лагерям. Город пустел. Родители каждый год предлагали и Павлику съездить отдохнуть, но он всякий раз отнекивался. После седьмого класса сын неожиданно изъявил желание, и папа получил в профкоме завода бесплатную путёвку в пионерский лагерь. Начались сборы. Отец принёс от знакомых небольшой чемоданчик. Мама сложила в него майки, брюки на парадные мероприятия, свитер, лёгкую болоньевую курточку, носки, трусы, кеды, зубную щётку и пасту (если б Павлик заранее знал, для чего она очень нужна, попросил бы у мамы три тюбика), полотенце, носовые платки. И конечно, немного конфет и печенье.

И вот настал день отъезда. Павлик в белых носочках, сандалиях, шортах, светлой рубашке в мелкую клеточку, с короткими рукавами, повязанным пионерским галстуком, матерчатой двухцветной лёгкой фуражке стоял посреди зала. Мама ещё раз окинула его взглядом, одобрительно кивнула и сказала:

– Хорошо.

Папа взял чемоданчик, и они втроём вышли из квартиры.

На площади рядом с Дворцом культуры стояли автобусы. На лобовом стекле каждого располагались две таблички: на одной было написано «Дети», на другой номер. Во главе колонны – милицейская машина. На площади всё гудело и кипело от провожающих родителей и отъезжающих детей. Папа и мама очень волновались, давали бесконечные ценные указания не слушающему их Павлику. Они подошли к столу, за которым сидели три человека. Папа, мама и Павлик поздоровались с ними. Папа показал им путёвку. Женщина в центре взяла её, прочла, что-то отметила в ней и своей бумажке и сказала:

– Второй автобус.

И они двинулись к нужному номеру.

Подойдя, Папа показал вожатой, стоящей у входной двери автобуса, путёвку с отметкой, она прочла её и сказала Павлику:

– Заходи.

Мальчик послушно начал подниматься по ступеням, забыв про чемодан. Папа, спохватившись, протянул его сыну. Пройдя по салону, Павлик нашёл свободное место у окна. Мама и папа стояли рядом с автобусом, улыбались и время от времени махали сыну. Мама, отвернувшись на секунду, украдкой промокала платочком слёзы. Павлик махал им в ответ.

Наконец все собрались, вожатая поднялась в автобус и закрыла за собой дверь. Милицейская машина включила мигалки, и колонна тронулась с места. Павлик напоследок взглянул на родителей и помахал им на прощание.

– Ещё раз здравствуйте, ребята, – весело поприветствовала их вожатая. – Я ваша вожатая, меня зовут Аня.

– Здравствуйте, – вразнобой ответили дети.

– Давайте споём, – неожиданно предложила она. – Кто знает песни?

И, не дожидаясь ответа, запела: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих!..» Весь автобус дружно подхватил. Вот так весело, успокоившись от расставания с родителями, они незаметно добрались до места.

Пионерский лагерь располагался в великолепном сосновом бору, здесь пахло смолой и хвоей, повсюду валялись шишки, под кронами столетних деревьев – приятная прохлада. Почва песчаная. Пять деревянных домиков стояли в ряд перед плацем. С другой стороны от него медпункт и домик вожатых. Немного поодаль – столовая. Туалет типа «М», «Ж» и душ в глубине леса. Всё соединялось песчаными дорожками. Каждый домик – отряд, самые старшие в первом, помладше во втором и так далее, всего пять отрядов. Павлика распределили во второй. Домики разделялись на две равные половины: девичью и мальчишескую. В отряде тридцать человек. У каждой постели стояла тумбочка, туда складывались зубная паста, щётка, мыло. Всё остальное хранилось в чемодане под кроватью.

Отряды построились на плацу. Директор лагеря, улыбаясь, поздравил их с прибытием:

– Здравствуйте, ребята. Вот, начинается ваша смена.

Он рассказал о предстоящих мероприятиях: соревнованиях, конкурсах, игре «Зарница», призах. Старшая пионервожатая объявила распорядок дня. Павлика он не порадовал.

Подъем по горну в семь ноль-ноль – ужасно хотелось спать.

Двадцать минут на застелить постель, умыться и выйти на построение. Умывание Павлик игнорировал. В течение дня на постель садиться не разрешалось, исключением был тихий час.

Потом зарядка – полусонные, все делали вид, что выполняют упражнения.

Уборка территории – ходили под конвоем вожатой и нехотя собирали мусор у своих домиков.

Снова линейка – главное, не вставать в первую шеренгу, сзади не нужно тянуться в струнку, можно поковырять сандалией в песке и пообщаться с соседями.

Далее – завтрак. Все дружно отрядами маршировали к столовой с кричалками: «Бери ложку, бери хлеб!..», «Мы не ели! Есть хотим! Открывайте шире двери! А то повара съедим!», «Кто шагает дружно в ряд?..» и так далее. Отряд подходил к столовой и останавливался, ожидая команды вожатой. Первыми всегда запускали младших. После команды все залетали в столовую и старались занять место получше, хотя все они были одинаковыми. Кормили хорошо – вкусно.

После завтрака начинались так называемые отрядные дела: ходьба строем, зубрёжка девизов, разучивание пионерских песен, оформление участка у своего домика – тошниловка.

Дальше строем на обед с кричалками, потом тихий час.

Тихий час ненавидели все. Никто не спал. Как только уходила вожатая, начинались бои подушками, прыганье на кроватях, перестукивания с девчонками, выглядывание из окон.

Тихий час заканчивался, и наступало время полдника.

Потом занятия в секциях и кружках – не ахти какое развлечение, за всю смену Павлик так и не решил, чем заняться. Авиамодельного не было, остальное не интересно.

Индивидуальное чтение.

Ужин.

Свободное время.

Вечерняя линейка.

Приготовление ко сну.

В двадцать один ноль-ноль отбой – всё.

Первые четыре дня Павлик был в ужасе от этой жизни и хотел уже сбежать из лагеря домой.

Но в отряде появился опоздавший на заезд рыжий и конопатый весёлый парнишка, звали его Ванька. Зайдя к ним, в мужскую половину, он радостно сказал:

– Салют, пацаны.

Все вяло поздоровались.

– Чёй-то вы такие кислые?

Мальчишки промолчали.

– Не боись, щас всё наладим, – озорно заверил Ванька.

Он был сгустком энергии, постоянно что-то придумывал, затевал. Большинство мальчишек их отряда смотрели ему буквально в рот, ходили за Ванькой как привязанные. Попал под его обаяние и Павлик.

Жизнь в лагере стала не такой уж и ужасной. У них был своего рода протест против всего казарменного и разлинованного. После отбоя вожатые гасили свет и уходили к себе в домик. И тут начиналось самое интересное: страшные истории про чёрную руку, кровавое пятно, красный гробик, в чёрном-чёрном городе. Ночью в туалет никто не выходил, терпели до утра. А вдруг… В один из вечеров Ванька предложил нарядиться в белые простыни и прогуляться под окнами соседок. От визга испуганных девчонок проснулся весь лагерь. Мальчишки еле успели вернуться к себе и лечь по местам. Прибежали вожатые, включили свет, но… все мирно «спали». Разборки продолжились на следующий день. Аня со старшей вожатой построили отряд на плацу и провели «разбор полётов», опрашивая каждого, но выяснить, кто это сделал, им так и не удалось.

Регулярно после отбоя мальчишки во главе с Ванькой устраивали вылазки на улицу: подглядывали за девчонками, гуляли по ночному лагерю, ходили на пляж. Один раз застукали там парочку – возможно, вожатых, но, к сожалению, рассмотреть подробно, что там происходит, они не смогли, было темно, слышали только пыхтение. Некоторые из их отряда после отбоя уходили в ближайшие кусты покурить. Их компания это не поддерживала. За все эти «шалости», если поймают вожатые, можно было схлопотать по ушам, получить наряд вне очереди или лишиться купания на несколько дней. Могут и вовсе домой отправить, пояснил Ванька. Но риск – благородное дело, и они продолжали свои вылазки после отбоя. Затихали лишь часам к одиннадцати.

Как-то раз Ванька предложил ночью измазать девчонок зубной пастой, и все, конечно, дружно согласились. У одного из мальчишек в их отряде были часы, он получил задание оповестить всех ровно в двенадцать. Мазали девчонок очень осторожно, чтобы не разбудить. Ванька подсказал одну хитрость: зубную пасту нужно подержать в руках, чтобы она стала тёплой, и тогда спящая ничего не чувствовала, её можно было мазать хоть в три слоя.

Утром вожатая Аня, глядя на перемазанную женскую половину отряда, рвала и метала. Пацаны украдкой улыбались. Но девчонки оказались тоже не робкого десятка, через несколько ночей мальчишки, все как один, проснулись утром изрисованные пастой вдоль и поперёк. Самые обидные – ромашки на лбу и щеках. Павлик возился во сне, и, к счастью, вся паста вытерлась о подушку. Было видно, что его тоже измазали, но как – непонятно. Повезло.

Мальчишки попытались повторить процедуру, но как только они вошли, их сразу же обнаружили – пришлось отступать. Через несколько ночей уже девичья попытка измазать их тоже провалилась из-за таза с водой, стоявшего на входе. Мальчишки загодя спёрли его из душа. Одна из лазутчиц наступила в таз с водой и от неожиданности взвизгнула, разбудив ребят. На следующий день делегации от мальчишек и девчонок встретились на нейтральной территории и договорились прекратить мазанья – если застукают, влетит всем. На том и порешили.