Текст книги "Куда уходит детство"

В салоне самолета было тесно, гул от мотора сотрясал воздух и стенки, так что разговаривать можно было только криком, но пассажиры пока в основном помалкивали, сидя на боковых сиденьях друг напротив друга и поглядывая в иллюминаторы. А посмотреть было на что.

Ванька был потрясен красотой родного города, впервые увиденным им с высоты птичьего полета; ничего подобного он до сих пор не видывал.

Он восторженно разглядывал знакомые улицы, площади, заводы и фабрики, увидел горсад, обувную фабрику и даже, как ему показалось, свой дом на улице Сурско-Набережной, бабушкин дом в подгорье.

Раскинувшиеся вокруг города бескрайние леса и поля прорезали извилистыми лентами реки Сура, Бездна и Алатырь.

Как на огромной топографической карте раскинулась перед Иваном красота родной земли. Он воочию увидел то, о чем рассказывали ему дед и учителя в школе; старинный город на трех холмах в окружении трех рек был подобен сказке из русской истории.

Знакомое с недавних пор рвотное чувство подступило к горлу и отвлекло от созерцания ландшафтов. Ванька испуганно огляделся и заметил, что девочка впереди него вся позеленела вдруг и, приставив ко рту пакет, судорожно сблевнула в него.

Только тут он вспомнил о своем пакете, выданном ему и другим пассажирам перед самым взлетом. Посмотрев на него, он снова с трудом подавил тошноту, не желая срамиться перед соседями по сиденьям.

В салоне тошнотворно пахло керосином, постоянный гул давил на ушные перепонки, так что соседям самим было едва до себя. Но некоторые из них чувствовали себя вполне сносно и с брезгливой жалостью поглядывали на мучеников с пакетами в руках.

С этих пор, полет из чудесного превратился в кошмарный.

Ваньку все-таки вырвало перед самой посадкой, и насладиться красотами столицы сверху он не смог, так как болтанка в воздухе доконала его: самолет то и дело проваливался в воздушные ямы и тогда казалось, что содержимое желудка подступает к горлу и проливается через край.

Ванька вспомнил, как он любовался в детстве пролетающим в небе над подгорьем, словно птица, самолетом и мечтал хоть когда-нибудь полетать в нем. Теперь мечта сбылась.

Когда злосчастный «Кукурузник» пошел на посадку и, ударившись шасси о землю, пробежал немного и остановился, наконец, Ванькин пакет был переполнен, как впрочем, и у многих других.

Едва выбравшись из салона самолета на волю, Ванька отошел подальше в сторонку и присел на свой чемоданчик, отдыхая от перелета. Сил двигаться дальше пока не было.

Однако надо было идти, и Ванька пошел вслед за другими пассажирами к выходу в город, превозмогая немочь.

Столичный аэродром и аэровокзал были не чета алатырскому, и он с любопытством озирался по сторонам, уже забыв про тяготы перелета…

Прежде чем ехать по адресу на письме, которое отец вручил ему перед отъездом, Ванька неожиданно для себя решил поехать на набережную реки Волги, запавшую ему в душу еще с самого раннего детства.

Он не вдавался в подробности того, почему он решил так, а не иначе, а просто доехал до места назначения и прошел к парапету набережной, с волнением осматриваясь.

Да, все именно так, как и грезилось ему: красивейшая набережная, крутые обрывистые берега, бескрайняя гладь величавой реки, пристань.

Кинотеатр «Родина», Дом колхозника стоят там же, где и раньше. Словно и не было долгих лет разлуки с так полюбившимся ему местом, запомнившимся одной пикантной историей…

…Огромная набережная пролегала вдоль безбрежной Волги, спускаясь крутыми лестницами к самой воде. Причудливые ротонды и парапет дополняли ее убранство, а внизу около пристани дымил белоснежный пароход, по реке плыла большая тупоносая баржа, груженая доверху углем антрацитом.

Противоположный берег еле виден.

Ванька, пятилетний бутуз в нарядном матросском костюмчике на вырост, засмотрелся на это великолепие, шествуя рядом со своей молодой мамой в цветастом крепдешиновом платье с брошкой в виде янтарного жука на груди. И вдруг он увидел дородную мороженщицу в белом переднике поверх платья, торгующую волшебным лакомством.

– Мороженое продают. Мама, купи!

Мороженщица с улыбкой протягивает Ваньке мороженое, и остальной мир перестал существовать для него: в руке крепко зажат вафельный стаканчик с мороженым, все внимание поглощено им.

Аккуратно слизывая языком быстро подтаивающее мороженое, и жмурясь от удовольствия, Ванька блаженствовал…

«Смотри, какой красивый мальчик идет, как он увлечен мороженым», – донеслось до сластолюбца и, подняв голову, он засмотрелся на двух отвлекших его от любимого занятия нарядных красивых женщин, проходящих мимо и улыбающихся ему.

Обернувшись, чтобы еще раз увидеть тех, кто так восторгался его особой, Ванька дернул маму за руку:

– Мама, ты слышала, что сказали обо мне те нарядные тетеньки?

– Нет, не слышала. А что они сказали? – притворилась мама, хотя ей самой было очень приятно услышать такое о своем любимом чаде.

– Да ты что, мама, глухая? Они сказали, какой красивый мальчик…

Ванька вдруг споткнулся на полуслове и чуть не упал, крепко вцепившись в мамину руку и сжав стаканчик с мороженым.

Оправившись от испуга, он вновь поднес стаканчик ко рту: стаканчик был пуст. Солнце померкло в его глазах.

Осознав постигшее его горе, Ванька огласил набережную громогласным ревом, чем насмешил маму до слез.

– Невелико горе, сыночек, – утешала она Ваньку, снова подводя его к киоску с мороженым. – Сейчас еще купим.

– Нам, пожалуйста, самое лучшее мороженое! – громко сказала она мороженщице, и та с понимающей улыбкой очевидца происшествия протянула Ваньке новое мороженое:

– Кушай, мальчик. Это самое вкусное из всех.

Любимое занятие маминого сына продолжилось.

Солнце снова ласково освещало набережную и Ваньку с мамой. Как же чудесно вокруг, как волшебно прекрасно и необыкновенно!..

Нахлынувшие, было, воспоминания отступили, и Иван понял, что стоит примерно на том же самом месте, что и тогда, в детстве. Киоск с мороженым тот же, только мороженщица другая. А может, и та самая, кто знает? Ведь столько времени прошло.

Его охватил голод, и он подошел к киоску, купил себе мороженое.

Пора было ехать к другу отца по адресу, однако Ваньке страсть как хотелось самостоятельности. Он посмотрел на Дом колхозника и решил:

«Поживу денек-другой в гостинице, погуляю малость, а потом и за дела примемся. Успею еще, куда торопиться».

Подхватив чемоданчик, он решительно направился ко входу в Дом колхозника, устраиваться на жительство…

В вестибюле гостиницы народу было немного. Процедура оформления также не заняла много времени. Дежурный администратор взяла Ванькин новенький паспорт и, пролистав, снисходительно улыбнулась:

– Учиться, наверное, приехал, Шмаринов? На сколько дней оформляться будем, небось, не решил еще. Думай быстрее.

Она протянула ему бланк и Ванька, уважительно поглядев на проницательную дежурную, стал заполнять его, морща лоб от напряжения.

– С недельку поживу у вас, а там видно будет, – ответил, наконец, он как можно небрежнее и администратор снова улыбнулась…

Но вот процедура оформления закончена и Ванька, получив ключ с номерком от комнаты, впервые в жизни шел по коридору гостиницы, где у него будет целая неделя самостоятельной жизни.

Комната оказалась просторная, на шесть койко-мест. Ванька занял лучшее место, у окна, благо из постояльцев он был пока первым.

Бросив свой чемоданчик на кровать, застеленную покрывалом, он стал обживаться на новом месте: это не заняло много времени, так как из вещей у него были пара новых рубашек, трусы с майкой, сменные носки, мыло с одеколоном да полотенце. Еще папка с рисунками, несколько любимых фотографий. Вот, пожалуй, и все имущество.

Положив мыло и одеколон в тумбочку, захлопнул чемодан и засунул его далеко под кровать.

Причесавшись своей новой расческой перед зеркалом, он проверил, на месте ли документы и деньги во внутреннем кармане пиджака, затем попил воды из графина на столе и, ощутив волчий голод, вышел из комнаты в коридор, не забыв запереть дверь на ключ.

Сдав ключ дежурной, направился в столовую: главное, вовремя подзаправиться, как учил его отец перед отъездом. Тогда все остальное, сказал он, трын-трава.

В столовой распространялись такие аппетитные ароматы, что у Ваньки закружилась голова, и рот наполнился слюной.

Он сел за стол у окна и стал ждать, когда и к нему подойдет одна из официанток, снующих между столами с подносами в руках.

На столе в вазе лежал бесплатный черный и белый хлеб, нарезанный тонкими кусками, стояла горчица, соль.

Чтобы скоротать время ожидания и утолить голод, Ванька стал мазать хлеб горчицей и есть, поглядывая на окружающих. Когда ты юн и голоден, любая еда в радость.

Наконец, к нему подошла официантка в белом переднике, и Ванька заказал себе борщ со сметаной, котлеты с картофельным пюре и подливой, компот из сухофруктов.

– Хлеба на вас никак не напасешься. Бесплатный, вот и мечут, будто сроду не ели. Только принесу, уже нет. Прям беда.

Сгрузив с подноса еду в тарелках на стол, перед Ванькиным носом, заворчала официантка, увидев опустевшую хлебницу. Однако, взглянув на худое бледное лицо паренька, смягчилась:

– Подожди, сейчас свежего поднесу, – она отошла к своему подсобному столу и вернулась с целой горкой хлеба. – Кушай на здоровье.

Ванька благодарно улыбнулся доброй тетеньке и с аппетитом налег на обед. Он показался ему таким вкусным не потому, что был таковым на самом деле, просто воздух свободы и независимости опьянил его.

Наконец-то сбылась его мечта: он стал если и не совсем взрослым, но то, что началась настоящая, взрослая жизнь, – это несомненно.

«А не пойти ли мне искупаться? Жара эдакая. Я же в Волге еще ни разу не плавал!» – ужаснулся Ванька такой несправедливости, выйдя из столовой в благоприятном расположении духа.

И он решительно направился вслед за другими желающими по направлению к пляжу, справедливо полагая, что они-то и выведут его к нужному месту. Так и случилось.

Пляж на Волге, это тебе не пляжик на Суре. Выбрав место среди огромного скопления людей, Ванька быстро разделся до трусов и, прикрыв пиджак с деньгами и документами штанами, побежал в воду.

Изо всех сил работая руками, он саженками заплыл довольно далеко и, повернув обратно, понял, что не рассчитал свои силы: могучая река была широка и глубока, течение несло Ваньку в сторону и он устало, но упрямо плыл к берегу. Радость от встречи с Волгой могла обернуться и бедой.

Наглотавшись воды и едва не утонув на глазах у множества ничего не подозревающих людей, Ванька на дрожащих ногах едва выбрел из воды и рухнул на горячий песок, постепенно приходя в себя.

Со стороны же казалось, что молодой крепкий паренек просто хороший пловец, только и всего.

– Здорово ты плаваешь, – одобрительно сказал молодой мужчина с обвисшим брюшком, – я уже так не смогу. Опасно так далеко заплывать, Волга не прощает этого. Ты сам-то, откуда будешь?

– Из Алатыря приехал. Учиться, – ответил Ванька, наконец-то оклемавшись. Вскочив на ноги, стал отряхивать с себя песок.

– Ну, тогда все понятно. В Алатыре ребята бедовые, я знаю, бывал в тех краях, – ударился, было в воспоминания мужчина, но Ваньке не до того.

– Мне пора идти, некогда, – отвертелся он от назойливого незнакомца, и пошел искать место, где оставил свою одежду.

Это было не просто. Течением его снесло далеко в сторону, народу пляжного полно, и когда он увидел свои брюки со штиблетами, сиротливо лежащие на пиджаке, радости его не было предела.

– Мы тут присматривали за вашими вещами, – сообщила ему одна из женщин, загорающих рядом. – Вас все нет, мало ли что. Здесь полно всякой шантрапы шляется, могут и умыкнуть. Глаз да глаз нужен.

– Спасибо вам, – только теперь до Ваньки дошло, что он вполне мог остаться гол как сокол, если бы не эти милые женщины. Всё же, мир не без добрых людей…

На радостях, что все так удачно завершилось, Ванька нашел пивной ларек и встал в очередь за мужиками, жаждущими побаловаться пивком в летнюю жару. Освежившись кружечкой пивка, как и полагается взрослому человеку, он расспросил у них, как проехать на площадь, где находится памятник В.И. Чапаеву, и пошел к троллейбусной остановке.

Проехав в троллейбусе по центру города, вышел на нужной остановке и долго любовался памятником любимому герою, вспоминая, как они с Борисом смотрели фильм про Чапаева в лесотехникуме.

Вечерело. Пора было возвращаться в гостиницу. Но душа еще не успокоилась и Ванька, быстро сориентировавшись, снова подошел к бочке с пивом. Встал в очередь.

Обратный маршрут был уже известен и Ванька без всяких хлопот доехал до набережной, если не считать долгого ожидания общественного транспорта на остановке…

Когда он вошел в комнату, все пять соседних коек были заняты какими-то командировочными: по комнате разносился храп, а в воздухе витали тяжелые водочные пары, возникшие после вечернего возлияния, о чем свидетельствовали пустые бутылки на столе.

Ванька не стал зажигать свет, чтобы не разбудить отдыхающих. Он пробрался к своей койке и, раздевшись, юркнул под одеяло.

Столько событий свалилось за последнее время на его голову, что Ваньке было уже не до раздумий, и он сразу же крепко заснул, словно провалившись в глубокий мрак бездонного колодца…

Поутру, когда дворники вовсю махали метлами, сгребая в кучи вчерашний мусор, Ванька соскочил с подножки подъехавшего к остановке автобуса и, зажав под мышкой папку с рисунками, подбежал к дворнику.

Показав ему адрес на письме, он выслушал подробное объяснение с указанием местонахождения, и пошел к подъезду дома напротив. Из находившейся по соседству кулинарии доносились такие божественные ароматы сдобных булочек с ванилью, кофе, что Ванькин рот мгновенно наполнился голодной слюной, а глаза рассмотрели счастливцев, жующих за столиками. Живут же люди.

Взбежав по ступеням пролетов на пятый этаж, минуя лифт, он разглядел нужный номер квартиры и позвонил. Тишина. Позвонил еще.

Спустя короткое время, приоткрылась дверь на цепочке, и выглянула старушка вроде его бабушки:

– Тебе кого надо, милок? – настороженно спросила она, оглядывая Ваньку с детским любопытством.

– Здравствуйте. Мне Бориса Андреича надо. У меня к нему письмо от его товарища из Алатыря, – подробно объяснил Ванька, и старушка скрылась за дверью, видимо передавая услышанное домочадцам.

Вслед за этим распахнулась дверь, и Ванька увидел самого хозяина, смутно припоминая, что встречался с ним в прежней столичной жизни.

– Уж не Иван ли будешь, Николая Шмаринова сын? – тоже почти признал Ваньку хозяин квартиры, окидывая его профессиональным взглядом бывалого художника. – Точно, похож. Проходи, давай, не стой в дверях.

– Привет вам от отца с матерью, – Ванька прошел в прихожую, едва протиснувшись мимо грузного Бориса Андреича, захлопнувшего за ним входную дверь.

Сидя в комнате за столом, Ванька рассказал собравшейся семье о цели своего приезда в Чебоксары и визита к ним домой.

Сам хозяин обрадовался Ванькиному приезду и подробно расспрашивал о житье-бытье товарища по искусству в Алатыре, перечитывая его послание, чего нельзя было сказать о других членах семьи.

Особенно встревожилась супруга хозяина, полная миловидная особа с барскими замашками, испытующе сверля незваного гостя недоверчивыми черными глазами.

Старушка с внуком лет десяти сидели поодаль, внимая беседе.

– Хорошо ты сообразил пораньше приехать. Мы все на дачу собрались ехать, так что через час ты никого бы не застал. Такие вот, Ваня, пироги с котятами, – соображал по ходу разговора Борис Андреич, что делать дальше в сложившейся ситуации, как поступить с гостем, свалившимся, словно снег на голову.

– Бориса Андреича конечно все знают, но он в училище не преподает, так что я даже не представляю, чем мы можем помочь, – сжала пухлые губки хозяйка дома.

– Ты не пой лазаря раньше времени, не пугай гостя. Мы с тобой, конечно, съездим в училище, поговорим с кем надо. Покажи-ка свои работы, не стесняйся, здесь все свои.

Ванька раскрыл папку и разложил на столе рисунки. Все уставились на них, Борис Андреич одобрительно покивал головой, воодушевившись:

– Работы неплохие, да о тебе еще сам профессор Сверчков говорил как-то, мол, у Николая сынок растет талантливый. Вот и дождались. Поживешь пока у нас, а там и общежитие дадут.

– У нас и так повернуться негде, две комнатки на четверых, – нетактично вырвалось у хозяйки, и Борис Андреич нахмурился:

– Ничего, потеснимся. Ты забыла, как нам помогли в свое время Коля с Тосей? И деньгами, и жилье помогли снять, когда мы в Чебоксары только приехали. Короткая у вас память на добро, Елена Игнатьевна.

– Да вы не беспокойтесь, я в Доме колхозника живу, и деньги у меня имеются, – успокоил разволновавшихся хозяев Ванька, радуясь про себя тому, что не послушался родителей и остановился в гостинице, а не поехал сразу сюда, как они велели.

После такого сообщения настроение у хозяев резко улучшилось.

На столе, словно по мановению волшебной палочки, появился чай с вареньем, и даже завтрак для гостя.

Ванька не стал отказываться, и хозяева с одобрением наблюдали, как он мечет все подряд, запивая чаем.

Однако злоупотреблять гостеприимством Ванька не желал и вот он уже у входной двери прощается с радушными хозяевами.

– На, вот. Я записал наш домашний телефон. Через пару деньков звякни, я подъеду с дачи, и мы сходим в училище, как договорились.

Борис Андреич сунул Ваньке записку и, похлопав его по плечу, захлопнул за ним дверь квартиры. И Ванька с папкой под мышкой запрыгал вниз по ступенькам на улицу, чтобы продолжить свою самостоятельную взрослую жизнь…

Вместе с другими абитуриентами Ванька разложил свои рисунки на полу аудитории, и педагоги быстро отобрали лучших из них.

Ванька оказался в их числе, и всей гурьбой будущие студенты направились в приемную комиссию.

Звонить Борису Андреичу он не стал и решил сам попытать счастья, вполне уверенный в своих силах. Юношеский максимализм возобладал над разумом, и «радушное» гостеприимство семьи товарища Ванькиного отца весьма поспособствовало этому.

Прохаживаясь по гулкому коридору здания, Ванька с восхищением разглядывал развешанные на стенах картины выпускников училища разных лет, преподавателей, надеясь в душе, что и он когда-нибудь тоже станет настоящим художником.

Как и где он будет готовиться к экзаменам, хватит ли у него денег на проживание в гостинице, он не задумывался. Ему казалось, что все как-то устроится само собой, словно по волшебству, надо только очень-очень хотеть этого, и тогда будет тип-топ…

Окрыленный радужными мечтами и надеждами, Ванька бесцельно шел по оживленной столичной улице, с удовольствием поглядывая вокруг. Правда, время от времени он проверял, на месте ли его деньги в кармане, памятуя о наставлениях матери, которая стращала его тем, что в столице республики полно карманных воришек и надо быть всегда начеку.

Остановившись возле универмага, загляделся на товары в витрине и в этот момент его схватил кто-то за локоть и прямо перед собой он увидел улыбающееся лицо цыганки:

– Давай пагадаю, драгоценный мой. О чем печалишься? Дай руку, не бойся. Расскажу твою судьбу, – она схватила Ванькину левую руку и уставилась на его ладонь. Всплеснув руками, обрадовалась:

– Все у тебя будет харашо, не самневайся. А теперь пазалоти ручку, дай рубль. Не жадничай, хочешь узнать свое будущее? Вынимай деньги!

Ванька поискал, было, в кармане мелочь, глядя на разряженную настырную цыганку, но рубля у него не оказалось. И тогда он услышал от нее то, чего никак не ожидал:

– Ну, чего копаешься? У тебя в левом внутреннем кармане пиджака двадцать рублей лежит. Не самневайся, клади их вот на эту ладонь, я ее так и буду держать, прямо перед тобой.

Пораженный всезнайством цыганки, Ванька достал из указанного ею кармана двадцать рублей и положил на протянутую к нему ладонь. Он был уверен в себе. Если что, то заберет деньги обратно, всего-то и делов.

– Тебе предстоит дальняя дорога, а впереди ожидает любовь девушки! – цыганка сжала ладонь с деньгами в кулак, а когда вновь раскрыла ее, то денег уже не было. – Такое известие дарагого стоит, сынок.

Ванька с изумлением смотрел на ладонь цыганки: деньги не могли исчезнуть, он же все время наблюдал за рукой.

– Отдай деньги, кому говорю! – возмутился он, еще не догадываясь о том, что больше никогда не увидит свои кровные, честно заработанные рубли. Но цыганка была не промах. Всполошившись, она закричала:

– Милиция! Заберите этого хулигана, он хочет паследние деньги у бедной цыганки отобрать, караул! – она вырвалась из Ванькиных рук и бросилась бежать. Откуда ни возьмись, появились другие цыганки и злобно набросились на него с руганью. Собралась толпа любопытных.

Опешив от такого исхода дела и действительно опасаясь появления милиции, Ванька поспешил прочь от злосчастного места происшествия…

Запыхавшись, он остановился передохнуть, и только тогда до него дошло, что он остался в чужом городе без копейки денег в кармане.

Роковая встреча с цыганкой перечеркнула все его планы.

Оставалось только идти к Белоусовым за помощью, но Ванька вспомнил хозяйку дома и отказался от этой затеи. Что делать?

Присев на скамейку, он предался грустным размышлениям:

«Ну вот, допрыгался, как сказала бы бабушка. Теперь об училище можно забыть. Из гостиницы тоже попрут, к Белоусовым я не пойду, лучше с голоду подохнуть. Домой ехать не на што, а какой позор перед родителями, друзьями, соседями, подумать страшно. Надо что-то делать».

Взгляд его скользил по прохожим, и остановился вдруг на доске объявлений, возле которой стоял задрипанный мужичок и изучал многочисленные предложения: везде требовались рабочие руки.

Ванька вскочил и, подбежав к доске объявлений, стал изучать ее вместе с мужичком за компанию. Тот покосился на нетерпеливого паренька:

– Работа не волк, в лес не убежит. Тут надо хорошенько подумать, прежде чем голову под хомут подставлять, – изрек он, назидательно покачав заскорузлым пальцем. – У тебя профессия имеется?

Ваньке было не до разговоров, и он продолжал лихорадочно искать хоть какую-нибудь приемлемую для него работу.

– Понятно. Не имеется. Тогда иди вон на пилораму, там подсобники требуются, как раз для тебя. И платют прилично, – мужичок ткнул пальцем в объявление и Ванька обрадованно впился в него глазами.

Достав авторучку, написал прямо на своей папке с рисунками адрес и после этого благодарно повернулся в сторону мужичка, сказать спасибо, но того уже и след простыл.

«Устроюсь на работу, а в письме напишу, что учусь. На следующий год поступлю, какая разница. Главное, позора избежать», – успокаивал сам себя Ванька, шагая к автобусной остановке…

– Вот здесь, у Алексея Иваныча будешь работать, подсобником. Помогать доски подтащить, мусор убрать, готовую продукцию в штабеля укладывать. Да он сам тебе все расскажет и покажет, дело нехитрое, – мастер подвел нового работника к станку, за которым работал пожилой станочник с помощником и прокричал сквозь шум и грохот:

– Иваныч, принимай пополнение. Командуй!

Станочник кивнул, мельком глянув на новичка и продолжая работу на станке, после которой грубые тесины превращались в нормальные доски.

Мастер ушел, и Ванька с интересом огляделся: пилорама была большая, впереди в раскрытые ворота вкатывалось бревно, и мощный распиловочный станок разделывал его на доски, которые затем поступали к другим станкам для обработки и сортировки. Конвейер по переработке бревен в доски разной длины, ширины и толщины работал бесперебойно.

Ванька с удовольствием вдыхал с детства знакомый древесный дух, присущий пилорамам, деревообрабатывающим, столярным цехам и Иваныч заприметил это острым глазом, несмотря на свой возраст.

Глянув на часы, он выключил станок и громко объявил:

– Перекур. Кончай работу.

Выйдя во двор и присев возле одного из штабелей досок, рабочие закурили, балагуря о том, о сем. Иваныч посмотрел на Ваньку и улыбнулся:

– Ты, паря, главное не робей. Освоишься. Скажи нам сначала, как тебя зовут, где проживаешь, с кем. Нам с тезкой интересно знать, вместе чать работать будем. Дело сурьезное.

– Я приехал в художественное училище поступать, из Алатыря. Потом раздумал, решил поработать сначала. Проживал в Доме колхозника. А зовут меня Иваном.

– Ну что ж, это похвально. Верно, Лексей? – обратился Иваныч к молчащему до поры скромному белесому парню. Тот ухмыльнулся:

– Нам што, пущай работает. Не жалко.

– Как мы понимаем, с жильем у тебя плоховато. Лексей, вы же комнатку сдаете, вот и уважь товарища. Не дело в гостинице жить, дороговато будет.

– Мать уже вселила жильца. Если только на веранде. Пока тепло.

– Значитца, решили. Ты как, не против на веранде пожить? Это подешевше будет, чем в Доме колхозника, – добродушно посмеялся Иваныч, с хитрецой поглядывая на приезжего новичка. – И с работой рядом. Они неподалеку живут, всего пару остановок на автобусе.

– Спасибо вам, – обрадовался Ванька. – Я после работы за чемоданом сгоняю и назад. Мы раньше тоже в Чебоксарах жили, на Гражданской улице. Там и пилорама была. Может, знаете, где это?

– Знаю конечно, – Иваныч поднялся с досок. – Пора за работу браться, а то вон мастер забеспокоился уже.

И верно, во дворе показался мастер, показывая на часы …

– Не повезло тебе. Вчера заказ на двадцатку был, а сегодня сороковку гоним, – сообщил Ваньке Алексей, подходя к станку. – Толщина доски сорок миллиметров, уразумел теперь?

– У меня дед столяром был, я понимаю в этом деле, – счел нужным сообщить и Ванька. Иваныч одобрительно кивнул:

– Молодцом. Мы с Лексеем будем готовую доску вот сюда, рядом сбрасывать, – показал он на кучу досок возле станка. – А ты таскай во двор и укладывай в штабель, раз разбираешься в нашем ремесле.

Иваныч включил станок и работа закипела: только поворачивайся.

Снова шум и грохот заполнили помещение. Ванька надел выданные мастером рукавицы, подхватил несколько досок и поволок их во двор, укладывать в штабель…

Под вечер усталый, но довольный Ванька подходил с чемоданчиком в руке к дому с верандой, где он будет жить с легкой руки Иваныча.

Алексей явно поджидал его, так как сразу же вышел из дома навстречу новому жильцу.

Войдя на веранду, Ванька поставил чемодан в углу возле двери и огляделся: кровать, тумбочка, вешалка на стене для одежды, вот и все. Но он был доволен и этим: у него есть работа и жилье, что еще надо для полного счастья человеку, у которого недавно не было вообще ничего.

– Пойдем в дом, там мать приготовила нам поужинать, – позвал Алексей и Ваньке стало совсем хорошо и спокойно…

После ужина они вышли на улицу покурить. Алексей задымил папиросой и протянул пачку «Прибоя» Ваньке. Тот тоже закурил на радостях. Почему не подымить.

– Пойдем, прогуляемся по улице, я тебя с ребятами нашими познакомлю и девчонки у нас есть хорошие, не пожалеешь, – предложил Алексей и с этих пор стал для Ваньки настоящим товарищем.

Они миновали несколько домов и повернули за угол, увидев расположившуюся на бревнах компанию. Несколько парней и девушек обрадованно замахали руками вновь прибывшим.

– Привет, Леша. Кого это ты ведешь к нам? – сразу же заинтересовались девушки, поглядывая на симпатичного незнакомца.

– Вместе работаем. На моей веранде жить теперь будет, – похвастался Алексей и предложил: – Знакомьтесь давайте.

Первым встал с бревен и протянул Ваньке руку парень интеллигентного вида в очках, с гитарой на перевязи:

– Игорь, рад знакомству.

– Я тоже, – Ваньке он сразу приглянулся чем-то: – Иван.

С остальными ребятами он также знакомился за руку, но по именам пока не запомнил, как и девушек, кроме одной: чернявой и быстроглазой.

– Ира, – она стрельнула в него бездонными завораживающими глазищами и поразила в самое сердце.

– Игорек, сыграй что-нибудь этакое душещипательное, – заболтала ножками блондиночка легкомысленного вида, кокетливо оглядывая Ивана, но Игорь уже и сам забренчал на гитаре, напевая:

– Ах, гостиница моя, ты гостиница, на кровать присяду я, ты подвинешься. Занавесишься ресниц занавесками, хоть на час тебе жених, ты невеста мне…

Ваньке раньше не приходилось слышать эту песню и она сразу запала ему в душу. Словно по заказу, угадал Игорь Ванькино настроение, да еще загадочные черные очи столичной штучки Ирочки, так что для Ваньки этот вечер стал просто незабываемым.

– Интеллигент, кончай эту тягомотину. Сбацай по-нашенски, – прервал пение товарища сутулый верзила, скривившись. – Про фонарики ночные, про пивнушку.

Но у Игоря в этот вечер было явно лирическое настроение. С улыбкой оглядев друзей-приятелей, он запел вполголоса, перебирая струны:

– Если я заболею, я к врачам обращаться не стану. Обращусь я к друзьям – не сочтите, что это в бреду. Постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом, в изголовье повесьте упавшую с неба звезду…

Ваньке на новом месте не спалось. Ворочаясь на старой скрипучей кровати, он вспомнил обокравшую его цыганку, первый рабочий день на пилораме. В ушах еще звучали песни Игоря под гитару, в доме за стенкой раздавались шаги и говор хозяев, и под этот шумок он все же забылся в тревожном беспокойном сне…