Текст книги "Не все переплывут реку"

 
«Где-то видел Вас, а где не знаю
И припомнить сразу не могу
Все же неуверенно киваю,
Даже улыбаюсь на бегу.
Сдержанно и чуть недоуменно
Вы мне отвечаете кивком,
То же вспоминая напряженно
Вам знаком я, или не знаком.
Пять минут тревожит эта тайна,
Да и то конечно не всерьез,
Просто где-то видел Вас случайно,
Двух-трех слов при Вас не произнес.
Никакая память не поможет —
Нет! Не помню Вашего лица.
А ведь кто-то Вас забыть не может,
И не позабудет никогда!»
 

…Мишка проводил его, как и обещал. Купил билет, и на Казанском вокзале они распрощались. Иван поехал домой в Алатырь, а Мишка поспешил на работу, зарабатывать мани. Иногда они думали друг о друге, и знали, что обязательно встретятся вновь.

И вот Иван опять идет по шпалам домой, к бабушке, только уже не в отпуск, а насовсем. Он оглядывался по сторонам, и жадно вдыхал родной алатырский воздух, предчувствуя, что его впереди ждет много интересного в жизни на гражданке.

Предчувствия не обманули его.

Бабушка была счастлива, что вернулся домой любимый внук, хозяин. Он же был неприятно удивлен тем, что она впустила квартирантов, две молодые женщины встретили его радушными улыбками, помогая бабушке накрыть на стол.

– В тесноте, да не в обиде, – внушала бабуля внуку за праздничным столом. – Это мои землячки, из села, где я родилась. На релейном заводе работают, в сборочном цехе. Хорошо зарабатывают, и хозяйки хоть куда. Вон, младшенькая, Анюта, чем не невеста?

Анюта мило улыбалась Ивану, да и старшая, Валентина, была хороша бабенка. Бывшему солдату, истосковавшемуся без женского пола, льстило их внимание…

Наутро он пошел в военкомат, вставать на учет. Там и познакомился тоже с дембелем, Колей Васильевым. Видный парень, балагур и весельчак. Они сразу же стали, не разлей вода. Выйдя из военкомата, повеселели, а ноги сами понесли их прочь.

– Пошли к нам, с мамой познакомлю. Она к обеду картошечки наварит, с майонезом, – Коля причмокнул губами в предвосхищении обеда, Иван тоже сглотнул голодную слюну, и они прибавили шагу.

– С майонезом? – переспросил Иван, юморя, – это что такое, почему не знаю?

– Попробуешь, за уши не оттащишь, – хохотнул Николай, ценивший юмор.

Новый друг проживал в бараке за ДК, в который Иван с Борисом раньше частенько наведывались на танцы. Комната на первом этаже была узкая, как пенал, с одним окном и с такой же кухонькой. Кровать, диванчик, и стол с шифоньером. Едва протиснуться. Зато уютная. Мать Коли была сухонькая, пожилая женщина, но шустрая и веселая. Она мигом поставила все, что было, на стол, и бывшие солдаты с аппетитом налегли на картошку с майонезом, соленья. Попили чаю с вареньем.

– Спасибо, тетя Настя, – Иван довольно улыбнулся. – Вы как моя бабуля, такая же хлебосольная. А я майонез раньше не пробовал, вкусно.

– А то, я же говорил, – подмигнул ему Николай, вставая из-за стола. – Моя мать в майонезном цехе работает, так что майонезом нас обеспечит. Ешь, не хочу. А теперь побежали дальше. Дел у нас, невпроворот…

И действительно, дел было много, но они успевали все и везде: и на релейный завод устроились слесарями, и с девчонками знакомились без разбору, ходили по гостям, на танцы в ДК. Николай хорошо, с огоньком играл на гитаре и пел песни из репертуара «Битлз» по-английски, и отбоя от друзей и невест не было. Иван познакомил друга с Борисом, побывали они и у отца дома. Он встретил их радушно, с утра был еще трезв.

– Привет, сын. Слышал, ты из армии вернулся. Что же домой не пришел, я как-никак твой отец.

– Я у бабушки пока живу. На работу устроился, вместе с Николаем.

– Молодец. Бутылку принесли? Надо отметить ваш дембель. Я сам фронтовик, знаю на деле, что такое война и служба.

Ребята улыбнулись, и выставили на стол заранее закупленный литр водки, и вина.

– Вот это другой коленкор, – обрадовался отец…

Бабушка купила внуку с пенсии шапку-пирожок, друг детства Васька Устименко дал ему денег на ботинки, а Коля Васильев, как заправский сапожник, нарастил на новых ботинках каблуки по моде, и поставил на них набойки, чтобы дольше не стаптывались. Старое Ванькино пальто с шалевым воротником было еще впору, и он уже щеголял по городу в штатском, мечтая как можно быстрее заработать денег, и одеться поприличнее.

Коля Васильев мечтал о море, так как служил в Калининграде, в морской пехоте. Иван тоже был романтиком. Они сидели в комнатке у Николая, мать его была на работе, и они выпивали, и мечтали, и верили, что все у них сбудется, ведь вся жизнь еще впереди.

– Давай махнем на Север, в Архангельск, или в Мурманск, устроимся на тралфлот, рыбу будем ловить по всем морям и окиянам, девчонки в портах все наши будут.

– Попутно, в Москве все равно пересадка, к моему дружбану заедем, Мишке Савину. Познакомитесь, он парень что надо. А после дальше рванем, – Ивану хотелось как можно быстрее осуществить задуманное.

– Точно. В этой слесарке одни мозоли заработаем, а там нас ждут деньжищи. Знаешь, сколько морячки-рыбачки зашибают? Уйдут на полгода в море, а вернутся – деньги девать некуда, – Колька схватил гитару и рванул струны, запел песню любимых «битлов» про девчонок, и любовь к жизни. Отбросил гитару.

– Побежали в ДК, на танцы опоздаем! – они вскочили, и рванули на улицу, благо ДК был совсем рядом, за углом на площади.

В начале весны они уволились с завода, получили расчет, успокоили своих родных, как умели, и в путь-дорогу. Бабушка всплакнула, провожая его, запричитала, что больше они уже не увидятся. Он успокаивал ее, как мог, говорил, что заработает денег, и вернется к ней снова. Тогда он не знал, да и не мог знать, что больше никогда не увидит свою бабулю живой. Он просто не думал об этом. Всему свое время.

В Москве они сначала разузнали расписание поездов на ленинградском вокзале, в направлении на Архангельск и Мурманск, потом побегали по магазинам, улицам и площадям, взяли пару бутылок портвейна и, подустав, объявились возле Мишкиного дома. Как оказалось, на ловца и зверь бежит.

Мишка сидел с друзьями на лавочке в сквере, рядом с домом. Припекало весеннее солнце, пели птицы, настроение было чудесное, и вдруг он увидел Ивана.

– Ба, кого я вижу! Мне мать вчера талдычила, что скоро Ванька объявится, а я не верил, дурак. Моя мать зря не скажет, пророчица! – заржал он вместе с друзьями, вставая с лавки. – Да еще не один, в содружестве с товарищем.

Состоялась радостная встреча друзей, знакомство с Николаем, который сразу же пришелся ко двору, вовремя выхватив из карманов бутылки с португальским напитком, произведенным в России. После выпивки Мишка со вниманием выслушал грандиозные планы друзей, но их восторгам не поддался, а даже охладил пыл идеалистов-романтиков прозой настоящей жизни.

– Это конечно здорово, море там, и все такое прочее. Однако там пахать будете, как папы Карло, да болтаться в море на суденышке целых полгода, каторга это. У нас был один такой же романтик, как вы, поехал на Север, а вернулся больной и без денег. Пьяного обчистили, всего и делов.

Соседи-москвичи поддержали его выступление одобрительным смехом, а Иван с Николаем слегка опешили от услышанного, но не сдавались.

– Так надо с умом действовать, – усмехнулся Николай, – тогда не обчистят.

– Вот именно, что с умом, – парировал Михаил, поглядывая на Ивана. – Зачем за сто верст ехать киселя хлебать, когда здесь, в Москве можно устроиться, и жить припеваючи, весело. За романтикой погонишься, без штанов останешься.

Вокруг опять рассмеялись. Мишкин авторитет был непререкаем.

– Вот что, давайте прошвырнемся в магазин, горючего еще закупим, и продолжим нашу дискуссию.

Компания вывернула со двора на улицу, где рядом с гастрономом толпилась галдящая очередь из домохозяек, желающих отовариться свежими овощами и фруктами. Вовсю работал выносной прилавок, за которым громоздились ящики с товаром, а во главе его возвышалась внушительная фигура тети Маши, Мишкиной матери. В ватнике и когда-то белом переднике, она ловко и быстро взвешивала овощи на весах, объявляла цену, и покупательница с сумками удовлетворенно отваливала в сторону.

– Следующая, вам сколько картошки? – громогласно спрашивала тетя Маша, сверкая золотыми зубами, и проворно орудуя у прилавка.

– У твоей мамаши бенефис, товар завезли, – одобрительно подшутил сосед, модно одетый здоровяк, и подмигнул приятелям.

– А што, поторгует денек-другой, на хлеб с маслом заработает, – подтвердил Мишка, нисколько не обижаясь. – Мы вроде бы в винный собирались, не забыли?

И компания направилась в винный отдел гастронома, замыкающими были Иван с Николаем, как новички, оставив позади себя торговую точку, у которой разгорелся, было, скандал, но тетя Маша быстро усмирила недовольных.

– Вы мне триста граммов недовесили, а взяли за два с половиной килограмма, я все вижу, меня не проведешь, – возмутилась низенькая толстуха в ярком пальто и модной шапке. – Перевесьте, я на вас жалобу напишу.

– Пишите! – не испугалась тетя Маша, хватая вилок капусты и снова швыряя на весы: – Видите, два с половиной килограмма, точно. Я еще в убытке осталась, а она тут корчит из себя, очередь задерживает.

Очередь заволновалась. Кто-то поддержал толстуху, а кто и наоборот:

– Проходи, давай, не задерживай. Из-за ста граммов капусты скандалит, скупердяйка несчастная.

– Курица по зернышку клюет, а к вечеру сыта бывает…

Ночевали гости в Мишкиной комнате, на полу, на матрасе. Сам хозяин, поглядывая на них с дивана, громко зевал, пока не захрапел. Но бывшим солдатам все нипочем, главное, они не на вокзале, не на улице кантуются, а в квартире со всеми удобствами.

Поутру, за завтраком в виде яичницы, и под песни громогласного Тома Джонса, друзья порешили, чем на Север ехать, киселя хлебать, для начала надо устроиться на работу в Москве. А там видно будет. Мишка позвонил другу, который работал водителем на самосвале, и тот объяснил, что заводу рядом с их базой позарез нужны работники по лимиту. Договорились о встрече через час.

Друг оказался высоченным парнем, бывшим моряком, он подкатил к дому на своем самосвале, и вскоре друзья уже мчались по улицам столицы в Очаково, непонятно как втиснувшись всей компанией в кабину. Виталий, так звали друга, гнал грузовик на огромной скорости, желая поразить ребят своим мастерством, и ему это удалось. К счастью, гаишников на их пути не попалось, и они благополучно прибыли на автобазу, вывалившись из кабины и разминая затекшие конечности.

Неподалеку располагался завод железобетонных конструкций (ЖБК) Метростроя.

В отделе кадров завода их приняли радушно, и Иван первым стал оформлять документы о приеме на работу, благо все необходимое для этого было при нем. А вот Николая забраковали. Он оказался в браке, а женатиков не брали, по той простой причине, что холостякам предоставлялись место – койки в общаге, женатик же может привезти жену, а то и детей, и требовать жилплощадь в виде комнаты или даже квартиры.

Позже в том же самосвале они обмыли почин трудоустройства. Николай поведал друзьям, что женили его насильно, еще в армии, в Калининграде. Ушлая местная деваха таскалась к ним в казарму через забор, переспала со многими, а вот приглянулся ей именно он, Колька Васильев. Она и заявила командиру части, что он ее изнасиловал, и если не женится, то подаст на него в суд. С этим было строго в стране развитого социализма, так он оказался женатым.

– Она там и осталась, в Калининграде. В Алатырь не пожелала ехать, глухомань, говорит, – возмущался женатик, и друзья сочувственно кивали, выпивая по стакану водки поочередно, так как стакан у них был один…

На следующий день проводили Колю на вокзал, он все же решил ехать на Север, за романтикой. В последующие годы своей жизни он успел половить рыбу в северных морях, работая на траулерах и сейнерах, с местами приписки в Мурманске и Архангельске. Побывал на Дальнем Востоке, там поработал, в конце концов заразился в одном из портов сифилисом от местной путаны, и вернулся домой, в Алатырь, уставшим от тягот кочевой жизни и болезней. Уже навсегда. Женился неудачно, и умер в сорок два года от пьянства, оставив после себя двух дочерей: одну в Калининграде, другую в Алатыре…

А Иван остался в Москве, стал работать слесарем по оборудованию на заводе. Работа оказалась тяжелой, по рельсам гнали многотонные вагонетки с бетоном, колеса и сами стыки рельс постоянно приходили в негодность, так что Ивану было не сладко.

В общаге он получил койку в комнате на четверых. Посреди стол со стульями, на столе графин с водой, шкаф для одежды да прикроватные тумбочки. Удобства в коридоре.

Но Иван не унывал. Главное, он теперь в Москве живет, хотя и по лимиту. Лимита, так звали их коренные москвичи с пренебрежением.

Вскоре он приоделся с первой получки. В магазине «Руслан», неподалеку от МИДа, купил себе шляпу, демисезонное пальто, да еще новинку сезона – черный плащ-дождевик «Болонья», благо уже весна к лету клонилась. Денег от щедроты души добавил Мишка, который сопровождал его в магазин на правах друга и консультанта.

– Ну вот, теперь ты прибарахлился, как настоящий москвич, – хлопнул его, как всегда, по плечу Мишка и засмеялся. – Смотри, не проболтайся, что ты лимитчик, наши девчата их не любят. Ничего, поработаешь с полгода, уволишься, и я тебя к нам в общепит пристрою, как обещал. А теперь поехали ко мне, обмоем покупки. Я тут позвонил одним, – подмигнул он плутоватым глазом, – вечером подгребут, познакомлю с москвичкой, пока тебя там, в общаге, какая-нибудь лимитчица не захомутала.

В общем, столичная жизнь у Ивана налаживалась, во многом благодаря другу, и он чувствовал себя уже почти москвичом, правда, еще с алатырским диалектом.

Они обильно обмыли покупки, и даже вздремнули после обеда в Мишкиной комнате, где Ивану было хорошо, как дома. Настал вечер. Пришли девушки, одна другой краше, и Мишка познакомил их с Иваном.

– Это Марина, моя невеста, – приобнял он высокую, нарядную шатенку, – и Татьяна с Ниной, ее подружки. Выбирай любую, не ошибешься.

Девушки засмеялись, подбадривая улыбками засмущавшегося провинциала. Иван справился с волнением, а после того, как они выпили по рюмке, другой, и даже станцевали под томные песни все того же Тома Джонса, он совсем освоился. Рассказывал солдатские анекдоты и, совсем осмелев, обнял Татьяну, она ему приглянулась особо.

Девушка оказалась смелой, податливой, и Иван тонул в ее больших темных глазах, искрящихся лукавством.

– Сейчас Виталию звякну, пусть приедет, развеселит нашу Нинку, а то она совсем заскучала, – Мишка тоже был в ударе, ведь рядом с ним его Марина, девушка его мечты, которую он боготворил, и на которой хотел жениться.

После приезда Виталия веселье достигло апогея, и тут в комнату вошла тетя Маша. Увидев Виталия, тискавшего повеселевшую Нину на диване, и целующиеся парочки, застывшие в медленном танце, она возмутилась:

– Это што еще за бордель вы здесь устроили! А ну марш все на улицу. Хватит, хорошего помаленьку. Ишь, вы. У меня приличная квартира, а не притон какой-нибудь.

На улице пары разбрелись в разные стороны.

Иван совсем потерял голову. Хмель, и взаимность девушки взбудоражили его, как никогда, и он взасос целовал и целовал Татьяну, вжимая ее в стену дома. Она отвечала ему жаркими поцелуями и не сопротивлялась.

– Ванька, дурачок, люди же ходят мимо. Дала бы тебе, да негде. Не здесь же…

Настало лето. Работа выматывала Ивана, и он уже реже приезжал к Мишке. Распив с приятелями по комнате пару бутылок, и отужинав кое-чем, заваливался спать. Как-то они разругались по пьяни, и один из жильцов, уже отсидевший в зоне за хулиганство, пригрозил Ивану ножом, и впятером, присоединился еще один фрукт по этажу, они избили Ивана для профилактики. Пригрозили еще отметелить.

Он позвонил Мишке, и вскоре тот приехал в общагу, в сопровождении нескольких высоченных и здоровенных друзей. Это произвело впечатление на хулиганов, и они отстали от Ивана.

– Если еще кто рыпнется на моего дружбана, хана! Уроем, по стенке размажем, как клопов, – пригрозил Мишка, сам парень внушительного вида, и больше к Ивану никто не лез. Кому охота иметь дело с фартовыми москвичами. Однако Мишка после этого куда-то запропал, они не виделись с месяц, и Иван, обеспокоенный, после работы поехал к нему домой. Открыл дверь сам Мишка, хотя шея его под подбородок была в гипсовом воротнике, и он мог поворачиваться только всем корпусом, чтобы смотреть по сторонам, голова недвижно зафиксирована, но он с улыбкой встретил друга, и даже пошутил:

– Картина Репина «Не ждали». Проходи, давай, чего застыл, как сфинкс. Красочно выгляжу? Сейчас еще ништяк, было хуже.

Дома никого не было. Мишка включил магнитофон, и под песни любимого ими Тома Джонса рассказал другу, как после устрашения лимиты они с друзьями решили искупаться в очаковском пруду. Мишка первым прыгнул с обрыва в воду вниз головой, как с вышки, но не знал, что именно в этом месте было мелководье, и сломал себе шейный позвонок. Лежал в больнице.

– Вот уже целый месяц хожу, как истукан, по дому, маюсь. Ни лечь, ни сесть, мать еще пилит, как лесопилка на дому. Да ладно об этом. Лучше расскажи, как ты там существуешь, больше не пристают с ножом к горлу? – хотел, было, захохотать он по привычке, но скривился от боли, и криво ухмыльнулся.

– Куда там. После вашего приезда ходят, как шелковые, здороваются, – Иван чувствовал себя виноватым в происшедшем, жалея друга, и тот похлопал его по плечу:

– Ты тут ни при чем, я сам дурак. Как говорится, знал бы, где упадешь, соломки бы постелил…

На заводе Иван познакомился с миловидной лаборанткой, она заочно училась на инженера в МИСИ и работала в лаборатории, где бетон проходил испытания на прочность. Вскоре он женился, и переехал из опостылевшего общежития в ее квартиру, где она проживала с матерью и старушкой-соседкой.

На свадьбу приезжала мать с мужем из Мурманска, друг детства Вася Устименко, и конечно, был Мишка Савин со старшим братом Виктором. Регистрация проходила в центральном Дворце Бракосочетания на улице Грибоедова, отмечали это событие дома, скромно, но весело и без драки.

Так как Иван теперь был уже не лимитчик, а имел постоянную прописку в Москве, Мишка сдержал свое обещание, и устроил его на работу в системе общепита, то есть к себе, в пивной бар на Ленинском проспекте, где они с братом работали официантами.

Друзья встретились в назначенное время рядом с баром. Мишка был в новом костюме, белой рубашке с бабочкой, на ногах сверкали лаковые черные туфли, и сам он светился самодовольной улыбкой. Иван аж загляделся на друга.

– Ничего, скоро и сам так же выглядеть будешь.

– Ну, Миша, ты прямо как франт, – выдохнул Иван в восхищении. Мишка был доволен впечатлением, произведенным на друга.

– Держись солидно, но уважительно. Прорвемся. Пошли.

Кабинет директора помещался в подвальчике. Мишка сразу же выставил на стол бутылку армянского коньяка. Директор кивнул им на стулья и молча разлил коньяк по стаканам. Положил на стол початую коробку шоколадных конфет. Выпили по пол – ста-кана. – Ладно. Завтра можешь приступать к работе. Получишь ключи от кассы, и вперед. Миша подскажет, что к чему и почем.

Мишка солидно кивнул, закусывая конфетой.

– Сможешь, будешь работать, нет, вылетишь из бара пробкой. Если застукают, я тебя защищать не буду. Ну, будем.

Они допили вслед за директором коньяк, и закрыли за собой дверь.

– Ну вот, ты и принят. Вместе будем пахать…

Работать оказалось труднее, чем Иван думал, но он был парень хваткий, способный, и выносливый. Он быстро приспособился к работе официанта, труднее было иметь дело с кассой. Главное, например, не перепутать цифры и не пробить в спешке сто рублей вместо десяти, и каждый ключ имел свое назначение: один был для кухни, другой для буфета. Пробил чек за десять порций креветок – получи на кухне. Пробил за двадцать кружек пива – получи в буфете. И так далее. В конце смены снимаешь кассу, и остаток помимо суммы для сдачи – твой. В первую же смену в остатке у Ивана была двадцатка.

– Молодец, принимаем тебя в нашу семью халдеев. Экзамен сдал! – Мишка крепко хлопнул друга по плечу. – У меня сначала навар такой же выходил, потом по полтиннику будешь иметь, а в праздники и больше. Надо обмыть, иначе успеху не быть.

Иван не отрицал очевидное. Надо, так надо…

Как-то летним вечером, еще до женитьбы Ивана, друзья решили сходить на танцы, в «Шестигранник». Как сказал Мишка, будет весело, и телок тьма. Все московские модники и стиляги там собираются. Они приехали в ЦПКиО им. Горького, на танцплощадке было полно молодежи, танцы в самом разгаре. В кафешке неподалеку они тяпнули для храбрости крепленого вина пару бутылок.

Протиснувшись в самую середину танцующих, друзья подхватили двух девчонок, и показали класс: оба хорошо исполняли твист, шейк, рок-н-ролл, и вскоре были в центре внимания, особенно девчонок. Однако не всем они понравились. От группы парней отделился невысокий, юркий паренек и предложил выйти, поговорить. Мишка отшвырнул нахала, и танцы продолжались. Друзья познакомились с девчонками, уже под занавес вечера был объявлен белый танец, и после него все потянулись к выходу.

Там уже наших танцоров поджидали недруги. Завязалась драчка, и Мишка вовремя заметил, как юркий паренек занес руку, чтобы пырнуть Ваньку. Он ловко перехватил руку с ножом у самого живота друга и приемом самбо жахнул хулигана об асфальт, спас от смерти. Раздались свистки, появилась милиция, драчуны кинулись врассыпную.

Уже в метро, отдышавшись, Иван сказал: – Спасибо, выручил, а то бы он меня завалил. Надо же, как я не заметил.

– Ничего, на то и друзья есть. Сегодня я тебя, завтра ты меня, может, спасешь.

Тогда Иван и понятия не имел, да и не мог иметь, что слова друга окажутся пророческими…

Иван сам не заметил, как втянулся в работу, благо рядом были друзья. После очередной смены они ехали отдохнуть куда-нибудь в кафе, или ресторан, и так, благодаря им, он побывал во многих известных местах, стал знатоком и гурманом злачных заведений. Даже в ресторане аэропорта «Внуково», который работал круглосуточно.

Там уже их обслуживали официанты, халдеи халдеев не обидят, и друзья бросали им щедрые чаевые при расчетах.

– Наши гулять приехали, теперь до утра будет дым коромыслом, – шутили местные официанты, с удовольствием обслуживая коллег.

– Пусть отдыхают, раз заработали, имеют право…

Жене не нравились подобные загулы Ивана, как и сама его профессия, и его друзья-приятели. Возникали скандалы. Мишка при встречах, ставших редкими, отвечал взаимностью, чувствуя пренебрежительное к себе отношение с ее стороны.

– Ты как хочешь, только я скажу. Жена тебе попалась злая и завистливая, вся в свою мамашу, два сапога на одну ногу.

Иван нахмурился, но промолчал. Чего тут скажешь, хотя правда глаза колет.

– Не серчай, тебе жить. Я сказал свое мнение, имею право, как друг.

– А знаешь, я уже и сам понял, что поспешил с женитьбой. То подруги названивают, то друг бывший позвонит, и вот она с ним щебечет, как я войду в комнату, трубку кладет. Теща меня за что-то невзлюбила. В общаге надоело маяться, на заводе ломаться, зато сейчас имею постоянную прописку в Москве, работаем с тобой вместе.

– А ты правильно рассуждаешь, – уважительно глянул на него Мишка. – Жену можно и поменять, чай не горб на спине носишь.

Как-то после очередного скандала Иван хлопнул дверью, и уехал к другу. Слово за слово, напились они тогда вдрызг, и Иван уже ночью все же поехал домой, хотя Мишка уговаривал его остаться, и переночевать у него. Зачем рисковать, еще в ментовку загребут, а там и ЛТП рядом, не отвертишься. Но Иван поехал домой.

…Очнулся он утром. Лежал, раскинув в стороны руки, на спине и глядя в яркое синее небо. Где же это он? Приподнявшись, обнаружил, что лежит посреди клумбы, среди цветов. Отряхнувшись, и оглядевшись по сторонам, побежал к остановке автобуса, благо людей вокруг не было, рано еще. Сам себе удивляясь:

– Вот это гульнули вчера, нечего сказать. Теперь Надежда дома съест меня, не поперхнется. Да ну ее, поеду я сразу на работу, смена с десяти, перекушу где-нибудь в столовке, там, рядом есть одна. Мишка со смеху помрет, когда узнает, где я ночевал…

Иван и не заметил, как ноги сами принесли его к тому месту, о котором он только что вспоминал. Да, действительно, вот она, та самая клумба в скверике, рядом с пешеходной дорожкой. Только кустарник вокруг разросся еще больше, да деревья стали еще выше. Если пройти дальше, выйдешь к кинотеатру «Улан-Батор», в котором они не раз бывали когда-то с друзьями и подругами.

Наконец, он вышел на Новочеремушкинскую улицу и увидел знакомый гастроном, арку за углом дома, ведущую во двор, где находился дом, в котором проживает его армейский друг. Скоро он повидается с ним, с тетей Машей и дядей Васей. Если они дома, конечно. Он замедлил шаги, посматривая по сторонам, и вспоминая недавнее далекое прошлое…

Однажды, разругавшись в пух и прах со своей женой, Иван позвонил другу и попросился к нему пожить ненадолго. Тот, разумеется, не возражал. Иван решительно собрался, забрал с собой радиолу с пластинками, торшер, пару кресел и журнальный столик, погрузил в нанятый им «УАЗ», и вскоре предстал перед изумленным другом вместе со всем своим скарбом.

– Ну, ты даешь, вместе с мебелью заявился, жена-то не заругается?

– Да ну ее, нет больше мочи так жить. Ни дня покоя.

– Ладно, давай вспрыснем твой переезд, – Мишка включил магнитофон, и друзья выпили сначала по первой, потом по второй, а далее пили мелкими пташками…

Тетя Маша тоже не одобрила такое развитие событий. Иван случайно услышал, как она выговаривала сыну на кухне: – Он сейчас женатый, а вдруг жена приедет, скандал устроит, мебель назад потребует, и она права. Зачем нам неприятности? Скажи Ваньке, пусть возвращается домой вместе со своей мебелью, и живет там.

Иван не стал усугублять события, снял квартирку, и переехал, он мог себе это позволить, деньги у него водились. Потом они с женой помирились, у них родился первенец, и он смирился, стал жить в семье…

Иван и сам понимал, что работа официанта его к добру не приведет. Он стал много зарабатывать, но и много пить, гулять, так что сам не заметил, как устал от всего этого. Надо что-то делать. И тут ему повезло. Он с детства любил кино, смотрел все фильмы, идущие в городе, по нескольку раз. И вот…

Мишка говорил, что настоящий халдей работает на одной точке только один сезон, и переходит на другую, чтобы замести следы и не попасться в руки контролерам. Чтобы много заработать, приходится нарушать законы. Иван поменял несколько точек, следуя наставлениям друга, но все же попался на пересортице закусок, их весе, балованном пиве, обсчете посетителей. Пришлось заплатить много бабок, чтобы откупиться и уволиться по собственному желанию. Так закончилась его карьера в общепите.

Так вот, совершенно случайно он узнал, что на «Мосфильме» требуются рабочие. Медлить и раздумывать не стал, и вскоре начал работать грузчиком мебельного участка в цехе подготовки съемок. Сбылась его мечта, и он мог наблюдать, как в павильонах снимают кино, видел известных актеров. Бригада грузчиков, в которой он работал, завозила мебель в очередной павильон, расставляла в декорациях под руководством художников, и Иван изумлялся, оглядываясь: он оказывался то в роскошной квартире, то в купеческом доме, то еще в каком-то интерьере.

Его жена была, как обычно, недовольна им. На прежней работе он хотя бы зарабатывал много, а тут стал приносить нищенскую зарплату. Но Иван уже нашел свое призвание, и коса нашла на камень. Не нравится зарплата, не надо. Он закончил курсы художников-декораторов, и стал работать в съемочных группах, ездить в командировки по городам и весям нашей необъятной страны. Он был счастлив. Выпивать стал намного реже. С Мишкой тоже виделся редко, ему не хватало армейского друга, но жизнь есть жизнь, и у каждого она своя.

Все же он выкраивал время навестить друга. Получив очередную зарплату, купил в гастрономе бутылек, и в хорошем расположении духа приехал к нему домой уже под вечер. Мишка сам открыл дверь и молча кивнул. В комнате было накурено, в углу рядом с магнитофоном громоздились ряды пустых бутылок разных мастей и калибров. На столе стояла бомба, или фаустпатрон, – так называли портвейн, разлитый в такие же бутылки, как и шампанское. Мишка наполнил стаканы.

– Давай хлопнем по стакашку, в честь твоего прихода, – и он опрокинул портвейн в рот, Иван даже засмотрелся, вот это ловкач, натренировался, у него так не получится.

– Ты чего такой смурной, не заболел случаем? – озаботился Иван, глядя на помятое, бледное лицо друга.

– В запое я, с месяц уже, – ухмыльнулся Мишка, и отвел взгляд. – С работы уволился, сам знаешь, как это делается и почему. Делать нечего, вот и начал квасить.

– А я недавно приехал из командировки, в Краснодаре побывал, в Новороссийске. У меня тетка двоюродная в Краснодаре живет, у них погостил. Представляешь, фруктовые улицы прямо в городе, хочешь, яблоки ешь, хочешь, абрикосы жуй. Бесплатно.

Наконец-то по Мишкиному лицу пробежало нечто, похожее на прежнюю его улыбку. – Рад за тебя. Жена небось довольна, что домой приехал.

– Да у меня все хоккей, ты-то как, жениться не собираешься? У тебя же была невеста, Марина. Любовь до гроба, сам говорил.

– Была, и нету. Так иногда бывает. Она уже замуж выскочила, за друга моего одного. Ты знаешь, у меня их много, друзей-приятелей, – и он стукнул по столу кулаком, аж стаканы подпрыгнули.

– Вот теперь моя невеста, – показал он на бутылку вина, погладил ее ласково, поцеловал этикетку, затем схватил и стал пить из горла, пока не осушил до дна. Бросил бутылку до кучи, в угол, и прямо на глазах Ивана осоловел. Его повело в сторону, и Иван помог ему лечь на диван. Мишка тут же захрапел.

Иван постоял посреди комнаты, не зная, уходить или подождать. Хлопнула входная дверь, это пришла тетя Маша. Увидев Ивана, обрадовалась: – Давненько тебя не было, Ваня. А у нас, сам видишь, какие дела. Проходи на кухню, поговорим.

– Дядя Вася где, на работе?

– Где ж ему быть-то, на автобазе своей возится, как всегда. Ты бы помог Мишке-то насчет работы, друзья все же были.

– Почему были, тетя Маша, просто работа у меня такая, все время в командировках. Я подумаю, может, к нам его устрою. Поговорю с директором, завтра же.

– Поговори, – вздохнула тетя Маша, со слабой надеждой в голосе, – чем черт не шутит. Авось, обойдется еще, на новой работе и пить меньше будет, как ты вот…

На следующий же день Иван договорился с директором, выписал Мишке пропуск, и когда тот приехал, проводил его в кабинет директора. По пути, критически оглядев друга, Иван остался доволен его внешним видом, лицо вот только подкачало.