Текст книги "Троекон. Книга 1: Третий путь"

Кулак голема глухо ударился в стену, возле которой секунду назад стоял Лютер, но вместо того, чтобы отбить от нее кусок, слился с ней, словно они состояли не из камня, а из густой смолы. Это одна из особенностей големов – сливаться с тем материалом, из которого они созданы, именно поэтому один из них оказался за спиной группы, попросту выйдя из каменной стены.

Голем тут же развернулся, чтобы схватить противника, но Лютер, не заботясь о состоянии любимого клинка, одним резким ударом отрубил твари кисть; та шлепнулась на землю и разлетелась на мелкие осколки. Однако для голема это нельзя было назвать даже мелкой раной. Через несколько секунд культя отросла заново, словно ничего и не произошло.

Лютер отступал назад, так, чтобы его отряд оставался за спиной создания из камня, а голем видел бы перед собой лишь одну цель. Неожиданный звук прервал тактичный отход молестия. Казалось, что само море паче чаяния ворвалось в подземные закрома цитадели, но то была не вода.

Вероятно, голем случайно задел огромную бочку с вином, и дерево, не выдержав давления, лопнуло, как яичная скорлупа, выпуская на волю тысячи штофов красного, словно кровь, пьянящего напитка.

Поток оказался столь стремителен, что воины оказались просто не в состоянии устоять на ногах, и винная река, подхватив их, словно щепки, вынесла в зал, где находился Лютер. Молестий с досадой заметил, что не все из них до сих пор живы.

Лютер спохватился слишком поздно, да и находился довольно далеко, так что, когда он вспомнил об оставленном на земле факеле, тот уже потух. Гореть оставался лишь один, находящийся в руках у рыцаря, чудом умудрившегося удержать светоч над головой.

– Не дайте факелу потухнуть! – закричал Лютер пусть и очевидную вещь.

Всех рыцарей сбило с ног, но големов, слившихся с каменным полом, поток вина не мог даже шелохнуть. Воины быстро нашли опору и вновь оказались на ногах, только сейчас заметив, что големов стало на одного больше.

Лютер первым атаковал отвлекшегося истукана, целясь прямым выпадом в голову. Это послужило сигналом, и рыцари, вначале замешкавшиеся, тоже бросились на своего противника. Зал со статуями являлся куда больше первого, и не был заставлен полками и бочками с вином, поэтому воины, пережившие множество битв, начали действовать, как единый механизм.

Прямой выпад на всю длину меча, чтобы не попасться под каменную руку голема, затем шаг назад, истукан надвигается на нападающего, но тут же получает удар в спину вторым мечником, разворачивается и третий нападающий наносит ему очередной укол.

Если бы не вино, разлитое по всему полу неглубокой красной лужей, Лютер несомненно лишился бы головы. Неожиданный всплеск за спиной он услышал просто чудом. Оглянувшись, молестий едва избежал удара каменным кулаком в голову, прыгнул, перекатился, окунаясь в красное терпкое море, и оказался сразу между двумя големами, а за спиной над ним высилась безликая статуя, благо, хотя бы этот истукан не собирался раскрошить ему череп.

Глаза Лютера, уже привыкшие к полутьме, вылови из глубины зала очередное движение: из проема в противоположной стороне выходила еще одна тень, а за ней и еще. В зале теперь находилось сразу пять големов.

– Все на выход! – закричал он. – Бейте по ногам! Не жалеть мечей!

Он первым показал пример, бегом направившись к ближайшему противнику. Резко уйдя из-под очередного удара в лицо, он рухнул на скользкий от вина каменный пол, проскользил на коленях не меньше полутора саженей, оказавшись у истукана за спиной, и сильнейшим ударом с разворота обрушил клинок на то место, где у человека находится коленный сустав.

Меч со звенящим треском переломился почти пополам, однако и нога каменного чудовища оказалась разрублена надвое. Не удержав равновесия, он с плеском повалился навзничь, едва не придавив собой успевшего отскочить в сторону Лютера.

У его рыцарей дела обстояли не хуже. Действовать вместе было куда как эффективней, и второй голем оказался на земле почти сразу за первым.

Лютер пропустил четверых оставшихся в живых рыцарей и, оглянувшись напоследок на тела погибших, мимо которых уже топали остальные големы, скрылся в проходе.

Этого времени должно было хватить, чтобы рыцари добрались до выхода, однако он застал их все еще толпящимися на лестнице у двери.

– Чего встали? – рявкнул молестий.

– Дверь заперта, – с паникой в голосе ответил рыцарь-викаран.

Дверь, настолько хлипкая, что ее, казалось, мог снести с петель и ребенок, как, например, тот же Айван, не поддавалась четырем рыцарям в полном облачении. Лютеру даже не было нужды самолично проверять, чтобы понять – здесь замешана магия.

Вариантов было два: либо вернуться и сразиться с големами, а затем углубиться еще дальше в катакомбы, в надежде найти проход во вторую часть, где находился Войтос, либо проломиться через запертую магией дверь. В обоих вариантах присутствовал вопрос: сколь много магической энергии было вложено в големов и заклинание, подпирающее дверь.

Коридор от двери до винного погреба являлся довольно узким, из-за чего големы могли продвигаться вперед лишь поодиночке, и Лютер быстро принял решение. Как и всегда.

– Задержите големов, но не подставляйтесь, бейте по ногам и рукам, не дайте себя схватить.

Узкий коридор и для рыцарей не самое лучшее поле боя, но вариантов было мало. Молестий отозвал одного из воинов, и они вдвоем начали дубасить дверь, что есть силы.

Лютер, будучи молестием, носил доспехи, практически полностью созданные из довольно редкого материала – Божьего камня. Божьи камни обрушивались с небес горячими огненными вспышками, и люди верили, что они посылаются самими Богами Четырех Сторон Света как в наказание, так и в дар свыше. Этот материал обладал очень полезным свойством, особенно для служителя Викараная, – он почти не пропускал магию.

Доспехи обычных рыцарей-викаранов тоже украшались Божьим камнем, но лишь в виде филигранного тауширования, а посему могли защитить лишь от незначительных магических проявлений, обычно просто частично их ослабляя.

Этим фактом и хотел воспользоваться Лютер.

Добиться достаточного разбега по крутой узкой лестнице просто невозможно, поэтому молестий вместе с рыцарем отступали лишь на пару ступеней вниз, а затем одним прыжком обрушивались плечом на такую хлипкую, но столь прочную преграду.

Где-то внизу послышались звуки ударов металла о камень. Необходимо было торопиться. Лютер все сильнее налегал на дверь, и его плечо с каждым ударом саднило все сильнее. Он не поддавался панике, однако, казалось, что дверь стояла здесь вечность и простоит не меньше.

Судя по всему, маг поставил барьер прямо сквозь дверь, окружил ее, словно залив в янтарь, только куда более прочный и невидимый. Доспехи из Божьего камня являлись отменным подспорьем, но двоих людей явно недостаточно.

Звуки борьбы приближались вместе со светом факела.

Лютер со всеми этими неожиданными встречами забыл о той шестерке, что оставил у окна. Чем они там занимаются? Молестий думал о самом худшем – к этому его приучила жизнь.

Казалось, Боги услышали молитвы служителя Церкви, и когда Лютер уже начал отчаиваться, а его помощник и вовсе просто облокотился на дверь, не в силах ударить по ней еще хотя бы раз, магическая защита поддалась.

После очередного удара, вместо того, чтобы вновь почувствовать перед собой непробиваемую стену, что прочнее стали, Теза влетел в едва держащуюся на петлях дверь, выбил ее, и вместе с рыцарем вылетел в зал, от неожиданности и усталости рухнув на пол.

Но отдыхать было некогда.

– Назад! – закричал он, вбирая в горящие легкие как можно больше воздуха. – Отступайте!

Спустя несколько мгновений из жерла ада вылетела запыхавшаяся двойка рыцарей. Лютер не стал задавать глупые вопросы.

Секунды тянулись бесконечно, но из темноты проема не раздавалось больше ни звука, словно все произошедшее оказалось лишь дурным сном. Вот только не всем удалось проснуться.

Когда стало понятно, что големы не собираются их преследовать, Лютер опрометью бросился к комнате, где оставил шестерых рыцарей охранять проем в стене, некогда бывший окном. Он увидел то, чего боялся с самого начала: все мертвы. Вот только, в отличие от Ритара, которому перерезали глотку, эти оказались убиты магией. Их словно заморозили в мгновенье ока, превратив в ледяные статуи. Однако была одна странность: все они лежали на земле, словно устали и прилегли поспать рядом с ранее почившими товарищами. Лютер не раз видел последствия Оледенения, и знал, что человек, подвергнутый заклинанию, замирал в той позе, в которой находился в тот момент.

Как они оказались на земле? И где маг, совершивший это?

Лютер развернулся и также бегом поспешил ко второй двери, ведущей в другую часть подземелий. Как он и думал, она тоже оказалась заперта магией, но с той стороны не раздавалось ни звука. Нужно было сделать сложный выбор: разбить заклинание и спуститься вниз, надеясь, что люди еще живы, либо подняться на второй этаж и «поговорить» с Советом.

Теперь запертые двери оказались очень кстати. Отсюда никто не сможет сбежать, пока не будет полностью уверен, что ему в спину не вонзят нож. Или не превратят в лед.

Лютер ненавидел юг, ненавидел холод и снег, но еще больше он ненавидел магов. И вот в самом южном городе самой южной страны перед ним предстал противник, преимущественно предпочитающий использовать замораживающую магию.

У молестия чесались руки растопить этот лед праведным пламенем костра, и он уже знал, чем – кем! – его разжечь.

***

С рыцарями, охраняющими дверь снаружи, пришлось несколько повозиться. Мурре удалось их заморозить только потому, что они не ожидали атаки со спины, но все равно их реакции можно было только позавидовать.

Первого волшебник он заморозил сразу же, однако второй едва не зацепил его мечом, которые, как оказалось, они и не думали держать в ножнах. Мурра знал множество очень полезных заклинаний, благодаря которым ему была не страшна и целая сотня рыцарей, однако для них требуется время.

Когда он с семьей бежал от войны, то попросту не имел возможности обучаться магии, совершенствовать ее и увеличивать собственные умения и знания, а все книги о магии ему пришлось уничтожить, чтобы, не дай Боги, никто случайно их не обнаружил. Четыре года он стоял на месте, не имея возможности изучать новые заклинания, да и оттачивать старые было крайне опасно, о нем и так слухи по всему городу ходят.

А тут вдруг среди подпольного мира появился слушок, что посаки сперли у какого-то нерадивого мага-недотепы конфигар и даже настоящий гриморий. Мурра, не мешкая, отправился в лавку главы посаков и выкупил драгоценные инструментарии за бесценок. Конфигар оказался основан на крови владельца, как и его собственный, так что не представлял для него ценности, а вот гриморий… Настоящий кладезь магических изысканий. Тот, кто его написал, несомненно, являлся Высшим магом. О некоторых заклинаниях травник даже и не слышал, хотя проучился в магической Академии целых тридцать три лет, пока не пришла война. Большая часть информации оказалась зашифрована, но серьезной проблемой это назвать было нельзя.

Конечно, изучать магию оставалось все также опасно, однако у Мурры чесались руки узнать что-нибудь новое. Всегда можно найти укромный уголок в лесу… Вот только мечтам мага не суждено сбыться, совсем скоро в город пребудет наместник-викаран, и тогда его не спасет даже Совет.

И все же Мурра являлся достаточно опытным магом. Он, пусть и едва, но уклонился от острия рыцаря и тут же выдал все то же заклинание Оледенения, единственное, которое мог использовать, произнося всего одно слово. До Высшего мага ему очень далеко.

Заклинание попало не в лицо, куда целил маг, а в левое плечо, сокрытое доспехами, покрытыми насечкой из Божьего камня. Рыцаря развернуло, и рука частично покрылось льдом, однако уже в следующую секунду он вновь набросился на Мурру, занося над головой меч. Травник едва успел отскочил, и клинок выбил искру из каменного пола.

Голова рыцаря оказалась открыта, и маг, не мешкая более ни секунды, отправил заклинание прямиком в лицо противника. Воин так и замер, согнувшись под тяжестью оружия.

Мурра поднялся, несколько секунд прислушивался к тишине, и только потом соизволил отряхнуться. Ему повезло, что рыцарь, по непонятной для него причине, так и не издал ни звука.

Поправив маску, волшебник начал медленно продвигаться к лестнице. Спустившись на несколько ступеней вниз, он аккуратно заглянул вниз, ожидая увидеть рыцарей, но первый этаж оказался пуст. Тишина звенела в ушах. Казалось, что вся цитадель вымерла в одночасье, и последних его обитателей превратил в ледяные скульптуры сам Мурра.

Все еще находясь настороже, он спустился на первый этаж, стараясь не прерывать устоявшийся покой эхом шагов. Все двери в комнаты на этаже оказались закрыты, и лишь один проем слева слегка светился вливающимся в помещение лунным светом. Волшебник медленно добрел до ближайшей к комнате колонны, стараясь оставаться в тени и прислушиваясь. Единственный звук, который ему удалось уловить, – отдаленный стрекот кузнечиков.

Все же решившись рискнуть, Мурра, держа конфигар наготове, на мгновенье высунул голову на свет, да так и забыл спрятаться обратно. На полу лежало несколько человек. Подойдя ближе, он понял, что все, кроме тех, чьи глотки оказались перерезаны, все еще живы, но без сознания.

Его взгляд зацепился за лежащий у одной из стен небольшой мешочек. Волшебник поднял его и внимательно оглядел, держа подальше от лица. Он почти ничем не отличался от простой холщовой мошны, не считая слегка обгоревшего верха, стянутого шнурком. Мурра являлся опытным травником, а потому сразу понял, что внутри: сон-трава. Плюс еще пара-тройка других растений, чтобы поглотить запах и развеять дым.

Одними из немногих, кто пользовался подобными средствами, являлись Убийцы из Манона.

Мурра оглянулся и в раз стал еще осторожнее, чем прежде. Кто-то выжил? Травнику очень не понравилась эта мысль. Со слов Лютера он знал, что они, судя по всему, охотятся лишь за берсеркером, но им ничего не стоит убить всех, кто встанет у них на пути. Теперь стало понятно, кто перерезал горла рыцарям и кто, скорее всего, убил слугу, не позволив тому позвать стражу.

Волшебник в маске чертыхнулся и осторожно вышел обратно в коридор. На этот раз он услышал какой-то шум, и ему не понадобилось много времени, дабы понять, что он исходит из подвала. Недолго думая, он тут же наложил на хлипкую дверь простой барьер, сгустив воздух в невидимую стену, а затем, на всякий случай, наложил точно такое же заклинание и на вторую.

Тратить много энергии не имело смысла, големам не понадобится много времени, чтобы разделаться с незваными гостями. Мурра завидовал тому магу, что создал этих существ еще лет тридцать назад, но лишь в плане магического искусства. По словам Ачукаллы, волшебник, как только узнал о войне, тут же отправился на передовую, да там и сгинул. Вот только он забыл уничтожить големов, которые стали непреодолимой преградой и для самих членов Совета.

Если берсеркер тоже спустился в подземные чертоги, то план Ачукаллы можно считать провалившимся, если, конечно, у хитрого хорька не возникнет новая идея, как обернуть это себе во благо. Совет не первый раз «спасает» жителей города от «смертоносной опасности», например, перебив за ночь «бандитов», а то и вовсе темных колдунов, выдающих себя за служителей Церкви Богов Четырех Сторон Света.

Не тратя больше ни секунды, он вернулся в комнату с выломанным окном. Мурра не любил убивать, хотя не знающие его люди решили бы, что как раз наоборот. Он лишь пытался защитить свою семью любыми способами, даже нарушив свои клятвы и используя магию во вред. Травник не знал, почему убийца из Манона не перерезал уснувшим солдатам глотки, но довершил за него дело.

Викаране, Убийцы из Манона, берсеркер – насыщенный выдался вечер. Но он еще не закончился. Несомненно, в подвале находятся все оставшиеся в живых рыцари, но это ненадолго. Но где убийца и берсеркер? Если то же там, то им конец. А если нет? Мурра все еще оставался начеку, не выпуская из рук конфигара. Необходимо предупредить Совет. Убийцы из Манона славились своими тихими убийствами, хотя до Киллвари им, как до солнца, и в темных зданиях, где полно закоулков и закутков, они куда опаснее, чем на открытой местности и в прямом столкновении. Опаснее даже берсеркера.

Мертвые рыцари стояли там же, где Мурра их и оставил, застывшими в ледяном безмолвии; магический лед держится долго. Не обратив на них внимания, он своевольно распахнул дверь, не без надежды напугать внезапностью своих «хозяев». Вот только в теплой комнате оказалось пусто: ни членов совета, ни даже Айвана, лишь еще две замерзшие статуи, от которых поднимался легкий пар.

– Интересно, – протянул Мурра вслух, оглядывая помещение. Пройти мимо него они никак не могли, так что оставались лишь верхние этажи. Травник вбежал по лестнице наверх, прислушиваясь к тишине. Камины здесь не горели, так что холод каменных стен ощущался во всем его морозном великолепии. Лишь в личных апартаментах членов Совета тлели полусгоревшие поленья, медленно превращаясь в уголь и золу.

Третий, четвертый, пятый и шестой этажи – словно вымерли. Мурра обследовал всю цитадель, но Совет и Айван алали сгорели в пламене Янардага.

Травник, немного постояв на последнем этаже, нашел единственное разумное, на его взгляд, объяснение, и оно ему очень не понравилось. Пусть он и являлся в цитадели частым гостем, но путь его обычно пролегал от входных дверей и до комнаты отдыха Совета, и посему он почти ничего не знал о тайных ходах, кроме того, что они существуют.

Мурра почти спустился на второй этаж, но тут вдруг услышал, как дверь в красные покои с грохотом распахнулась, и почти сразу же послышался гремящий голос молестия; если бы не это обстоятельство, чудом выжившие при встрече с големом рыцари точно услыхали бы топот сапог быстро удаляющегося обратно наверх волшебника в маске.

Они выжили! Не просто выжили, а сбежали от големов и пробили невидимую магическую стену. Будь у Мурры нормальный посох, а не этот слабый конфигар, он смог бы за более короткий срок вложить в заклинание намного больше энергии. С конфигаром это тоже представлялось возможным, но отнимало куда больше времени, а травник спешил сообщить Совету об Убийце из Манона. И, как оказалось, напрасно.

Волшебник в маске не знал, сколько рыцарей осталось в живых, а потому не спешил рисковать высовываться раньше времени. Мурра не желал смерти Айвана, хотя сам не понимал почему. Он привык к мальчишке, так похожего на него в годы отрочества.

Он догадывался о том, что конфигар и гриморий, выкупленные им у посаков, принадлежат парню, и заполучил магические инструментарии прежде, чем тот рискнул вернуть их обратно. Мурра не сомневался, что Айван является самоучкой, и решил для себя спасти мальчишку от него самого.

Но все рухнуло в Бездну, когда в городе оказались викаране. Если бы не берсеркер, Айван вряд ли бы решился отправиться к посакам, требовать свои вещи обратно. А дальше… Мурра едва сдержался, чтобы не убить Нандина, подсыпав ему нужные снадобья. Теперь же он об этом сожалел.

Викаране могут подождать. Перво-наперво следует остановить Ачукаллу. Хитрый толстяк все же решил воспользоваться суматохой и добраться до находящегося в подземелье предмета. Он мечтал об этом с того дня, как случайно узнал о нем, и Мурра едва смог его убедить, что не в состоянии разделаться с големами. Использовать же стражей глава Совета не решался, опасаясь, что тайна невидимыми паучками расползется по всему городу.

Мурра необходим Совету, чтобы выполнять различные грязные поручения, но вот Айван им без надобности. Если те решили, что он сможет защитить их от големов, часть которых должна быть занята рыцарями-викаранами, то есть лишь одно место, где они могут быть. Подземелье цитадели. Осталось лишь туда пробраться, не попавшись на глаза викаранам.

Глава 7: Подземелье

В голове слегка гудело, правый глаз заплыл и болел, пылая острым жаром, присоединившись к скуле, в которую угодил кулак Убийцы из Манона еще на холме. Но все это казалось несущественным на фоне того, что группа людей тащила его куда-то вниз по уходящей спиралью узкой и темной лестнице, скудно освещенной лишь несколькими свечами.

Не успев очнуться после удара в лицо, Айван уже оказался на ногах, влекомый к одному из стендов с различными безделушками, установленными на полках. Один из членов Совета легко повернул небольшую статуэтку дракона, и потайная дверь с глухим щелчком дернулась. Оставалось лишь приложить немного усилий, дабы взору предстал темный провал, ведущий куда-то вглубь цитадели.

Никто не промолвил ни слова. Все знали, куда и зачем идут, а единственный непросвещенный даже представить боялся. Что там в самом низу? Зачем он членам Совета? Почему тот волшебник в маске не убил его так же, как провернул это с рыцарями Викараная? Смерть близка? Вопросы возникали сами собой, и Айван как мог силился не позволить фантазии найти на них ответы.

Конец лестницы предстал неожиданно, когда уже казалось, что круто уходящая вниз спираль будет вечно кружить незваных гостей, увлекая все дальше, пока Бездна не распахнет свои жаркие объятия.

Конвой остановился, чтобы перевести дух; голова кружилась теперь не только у мага-седокты. На самом деле, спускались они не так уж долго, просто темное и узкое пространство словно заставляло время растягиваться.

– Так, – навис над Айваном глава Совета, сверкая грозным взглядом, – думаю, пришло время объяснить, зачем мы приволокли тебя сюда. Нам нужна одна вещь, и ты тот, кто поможет нам ее добыть.

Слегка толстоватый Ачукалла, лебезивший перед рыцарями-викаранами, больше не казался тем юлившим алымом, за коего сначала себя выдавал. Конечно, свою натуру правителя города он тоже особо не скрывал, однако сейчас он всеми порами источал власть, даже несмотря на спокойный тон, в котором слышался приказ. Откажи такому единожды, второго шанса может и не предстать.

– Тебе не обязательно знать, что это за вещь, главное помни, что коли оплошаешь, погибнешь страшной смертью. И не мы будем теми, кто лишит тебя жизни.

Неожиданно глава Совета засунул руку за пазуху, а когда вынул ее, Айван чуть не упал от неожиданности – перед ним предстал его конфигар.

– Да, мы не ошиблись, – самодовольно изрек Ачукалла, водя простой на вид палочкой перед носом владельца. Айван от внезапности забыл о своей маске ничего не понимающего простачка.

Но на этом Ачукалла не закончил. Он полез в карман, вытащив оттуда небольшой драгоценный камень красного цвета. В свете редких свечей он блестел алым светом, словно светился изнутри. Вслед за главой, остальные члены Совета вынули на свет такие же красные полупрозрачные камушки.

– Знаешь, что это? Артефакты, оставленный нам магом при цитадели перед тем, как тот ушел на войну, где и положил свою дурную головушку. Эти камни способны отразить направленную на владельца волшбу обратно в колдуна. Конечно, сильным магам подобная безделушка нипочем, но ты вряд ли способен на многое, учитывая, чтобы всего лишь самоучка, так просто лишившийся своей драгоценной палки.

Ачукалла, как и остальные, вернул камень в карман, где он покоился до этого. Айвану очень не нравилось, к чему все шло. Судя по всему, они собираются вернуть конфигар, но не за просто так.

– Видишь вон ту дверь?

Лестница оканчивалась небольшим пустым помещением, в коем едва помещались все члены Совета и Айван. В одной из стен виделась крепкая деревянная дверь, запертая на толстый железный засов. Подобная дверь могла вести разве что в сокровищницу. Или темницу.

– Тебе нужно лишь войти в нее в сопровождении двух членов Совета, – продолжил глава Совета, – и дойти до противоположной стороны подземелья.

– И что там? – решился на вопрос Айван.

– Это не твое дело. Тебе лишь нужно знать, что если ты дойдешь до конца, мы отпустим тебя на все четыре стороны.

Айван принял конфигар, словно ему вернули часть его души. Он никогда особо не стремился становиться магом, однако не мог не признать, что с деревянной палочкой в руках чувствует себя… целостней.

Его отец был магом, и ему волей-неволей приходилось жить в мире, наполненном чудесами. До девяти лет Айван каждый день изучал магическое искусство, и отец плевать хотел на то, что его сыну это неинтересно. Конечно, волшба сильно облегчает жизнь человека, но при этом делает его одиноким. Там, где обычные люди тратят несколько часов или дней, магу требуются жалкие минуты, а то и секунды.

Отец же Айвана, живя в Северовесье, предпочитал работать руками, не применяя магию, желая быть ближе к людям, показать, что он такой же, как и они. Но что из этого вышло? Крестьяне считали его надменным, и не могли понять, почему он, могущественный колдун, обладая огромной силой, сам таскает воду из реки, хотя за несколько секунд может наполнить все ведра в деревне.

Отношение к нему несколько изменилось, когда он всего несколькими словами смог потушить сеновал прежде, чем пламя охватило всю деревню. Недовольства поубавилось, но люди все еще не могли понять…

Как и Айван.

Однажды он спросил у отца, почему тот тратит свое время на жизнь в деревне, вместо того, чтобы жить в роскоши в городе. «Здесь спокойно, – сказал он, вдыхая воздух, пропитанный запахом сена, смолы и навоза. – Никакой суеты, никакой сутолоки. Магия не терпит сумятицы, но волшебники, видящие исключительно городские селитьбы, считают, что покой ограничивается лишь заточением себя в темных коморках, куда не проникает шум и свет. Но настоящее умиротворение – это умиротворение духа, но не плоти. Мне покойней на свежем воздухе, под сонмом звезд слышать журчание речки и чувствовать кожей дуновения теплого ветра. Я делаю то, что хочу, что мне нравится и от чего мне хорошо. Когда я вернусь в мир, я буду сильнее, чем когда-либо».

Айван осознал его слова лишь спустя годы. Делать то, что хочешь. Как подобное возможно в мире, где твои желания диктуются теми, кто выше? Они-то как раз и делают, что хотят, а хотят они видеть тебя, безропотно гнущего перед ними спину.

И вот сейчас: иди и добудь нечто нам нужное. Но почему не сделать это самим? Ответ очевиден: там нечто опасное, с чем может справиться лишь маг. Вот только любезным членам Совета невдомек, что маг из Айвана никудышный. Хотя вряд ли их это волнует, как и его погибель. Но как же те двое, что отправляются вместе с ним?

Задавать вопросы, как понял парень, не имеет смысла, как не имеет смысла и расписываться в собственной беспомощности. Лучше попытаться воспользоваться предоставленным шансом, чем оказаться в Аристе холодным, как и река, телом.

Скрипучая дверь отворилась легко, приглашая вольных и не очень гостей вступить в темные подземелья неизвестности. Айвана подталкивали в спину, поэтому он и оказался по ту сторону первым, держа наготове бесполезный конфигар. Если на него нападут чудища, самое большее – он воткнет деревянную палочку противнику в глаз, надеясь, что этого окажется достаточно.

А что же его сопроводители? У каждого в руках по короткому и широкому мечу, направленному больше на предупреждение самому Айвану, нежели ради самозащиты. Если он погибнет, они последуют за ним; понимают ли они это?

Помещение, в котором оказались авантюристы, было самым обыкновенным длинным подвалом из серого камня, уставленным деревянными ящиками и мешками со снедью. Видимо, спускались сюда достаточно часто, чтобы все это не сгнило, однако и цель находилась в совершенно ином месте. Несколько колонн, настоящих, а не содержащих в себе винтовые лестницы, держали низкий потолок.

Сопровождающие Айвана не желали мешкать, и один из них пребольно тыкнул мечом ему в спину, поторапливая. Будто он знает, куда идти. Однако путь на самом деле оказался не столь запутан, как боялся Айван: в одной из стен почти в самом углу находился небольшой проем, ведущий в темноту, за ним еще один, узкой аркой смыкаясь над головой, заставляя пригибаться.

Обостренное зрение мага позволяло различать в полутьме одинокие ящики, некоторые из которых оказались разбиты, бочки разных размером, холщевые мешки, деревянные стеллажи у стен; выщербленные кирпичные колонны подпирали громоздкий потолок. Пахло затхлостью и немного кислой плесенью.

Айвану и самому хотелось поскорее оттуда убраться, поэтому он поторопился к одному из двух темных проходов, ведущих дальше. Однако когда до правого проема оставалось едва ли десяток шагов, неожиданно послышался глухой звук, словно камень медленно чиркнул о камень.

Заметив, что света становится как-то меньше, Айван оглянулся. Его достопочтимые бесстрашные сопровождающие медленно спиной отходили назад, все еще держа мечи перед собой, словно говоря парню, что пути назад нет.

– Вот сейчас мы и узнаем, какой из тебя магик, – мерзко усмехнулся один из них, хотя в этом смешке нельзя было не уловить дрожащую нервозность.

Айван не любил насилия, но этих двоих он бы поджарил с удовольствием. Однако больше всего подобной участи стоило удостоить главу Совета. И того мерзавца в маске, что оставил ему синяк под глазом.

Зрение мага обостреннее, чем у обычных людей, однако даже с ним невозможно видеть в кромешной темноте. Свечи за спиной светили тускло, но и в их далеком свете Айван разглядел впереди какое-то движение. Несмотря на направленные ему в спину мечи, он начал медленно отступать.

Зачем все усложнять? Почему нельзя сказать, что его ждет, дать время подготовиться, придумать план? Со всем этим шансы на успех возросли бы многократно. Но нет, нужно просто отправить человека в неведомую тьму и ждать чуда, что тот сумеет ее одолеть.

Большое тело, казалось, было вылеплено из глины каким-то неумелым скульптором, не знакомым с изяществом настоящих мастеров его дела. Спустя мгновенье, когда сердце уже готово было выпрыгнуть из груди, а потные ладони выпустить бесполезный конфигар, Айван увидел, что у выбравшегося из проема в руке какой-то продолговатый предмет. А затем раздался знакомый низкий голос:

– О, Айван! – воскликнул берсеркер. – Вот ты где.

– Нандин?! – поразился маг. – Что?..

– Наконец-то хоть одно живое существо! – перебил его здоровяк. – Я уж думал, мне тут до второго явления Ахтлапалеха плутать. Эй, а это кто?

Айван и думать забыл о своих сопроводителях, а те, оказывается, мелкими шажочками продолжали отступать назад, в первое хранилище, откуда и до двери не далеко.

– Нандин! Не дай им уйти!

Берсеркеру не требовалось повторять дважды. Айван не переставал удивляться своему странному приятелю, который лишь в бою проявлял свою недюжинную умелость включать голову.