Текст книги "Звезды большого футбола"

Не менее драматически сложились обстоятельства в нашей последней встрече с командой Португалии. Вот что я передал в газету «Ленинское знамя» после этого матча, определявшего третьего призера:

«ЛОНДОН, 29 (по телефону). Наша сборная заняла четвертое место. Это, безусловно, шаг вперед, но все-таки шаг робкий для такого гиганта, каким является советский футбол. Создается впечатление, что играй мы с Португалией основным составом, и бронзовые медали чемпионата мира приехали бы в Москву. Португальцы выступали против нас именно в таком качестве, а у нас не хватило по разным причинам пяти основных игроков.

Нашу сборную вывел на поле Яшин, принявший на себя роль капитана. Вместе с ним выступали: Пономарев, Корнеев, Хурцилава, Данилов, Воронин, Сичинава, Метревели, Малофеев, Банишевский, Серебряников.

Особенно сказалось отсутствие Шестернева, отлично играющего головой. Фактически оба гола в наши ворота были следствием плохой игры Хурцилавы в воздухе. Не выдержав дуэли с Торресом за верхние мячи, Муртаз совершенно недопустимо в начале матча отыграл мяч рукой на штрафной площадке, посчитав, что центральный форвард противника находится в голевой позиции. Хурцилава забыл, что в решающих играх первенства мира всякое трюкачество недопустимо. Я убежден, что, окажись на поле Шестернев, не было бы и второго гола в наши ворота. А сквитать мы сумели лишь один после удара Метревели, когда вместе с мячом в воротах оказались португальский голкипер, защитник и кто-то из наших нападающих.

Явно, между прочим, не хватало команде во всех играх и левого крайнего нападающего. Не хочется верить, что в советском футболе невозможно найти пару центральных нападающих лучше Банишевского и Малофеева. И все же наша сборная даже в этом составе играла со всеми противниками на равных. Достаточно было немного усилить нападение, и чаша весов могла перетянуть в нашу сторону не только в матче с Португалией, но даже и в игре с ФРГ.

Свою силу мифический герой Антей черпал, соприкасаясь с родной землей. И мощь нашей сборной зависит от неразрывной связи с клубными командами и внутренним календарем. Этот принцип был нарушен при подготовке наших футболистов, и потому состав команды оказался не сильнейшим и не так сыгранным, как это требуется для решающей победы в первенстве мира.

Отец сына наказывает не за ошибки, а за их повторение. У нас повелось – после неудачи говорить о недостатках, а они через четыре года снова повторяются.

Четвертое место, подчеркиваю, шаг вперед, но ведь три первых призера шагнули явно шире нас. Последние поражения обидны. Их можно было избежать, лучше изучив европейский футбол. Наша же сборная больше перенимала опыт южноамериканцев, потерпевших фиаско на чемпионате».

Итак, мы остались на четвертом месте. Остались неоправданно, потому что даже в ослабленном составе наша сборная могла успешно побороться с очень уставшей к этому времени командой Португалии. Наша линия обороны была одной из самых прочных на чемпионате, а вратари бесспорно лучшими в мире. Это избавило советскую сборную от катастроф, которые сокрушили не одну команду.

Я давно считал, что вратарь – главный игрок на поле. Пожалуй, нигде так не была подтверждена эта истина, как на первенстве мира в Англии.

Возьмем, к примеру, узловую встречу чемпионата Бразилия – Португалия в третьей подгруппе. К этому времени прошлый чемпион мира – бразильская команда была на краю пропасти, но все еще достаточно сильна, чтобы добиться победы, необходимой ей позарез. На поле выходит Пеле с больной ногой. Отступать бразильцам некуда, и они делают ставку на грозное имя лучшего форварда мира. Пеле должен вдохнуть в них уверенность, покачнувшуюся после поражения от венгров без его участия. Феола выпускает на поле еще восемь свежих игроков, и в их числе вратаря Мангу.

Португальцы тоже рвутся к победе, потому что проигрыш может уравнять их очки не только с бразильской, но и с венгерской командой. У венгров же есть все шансы на другой день выиграть у болгар.

Бразильцы начинают матч вдохновенно, их почитатели на трибунах оживляются. Португальцев поддерживают большинство зрителей-англичан: если Бразилия проиграет – у Англии исчезнет главный конкурент.

В самый разгар игры, когда бразильцы держат инициативу, португальские защитники открывают беззастенчивую охоту на Пеле при полном равнодушии к этому английского судьи Мак-Кейта. Как только мяч попадает к Пеле, его сокрушительно атакуют в надежде, что больная коленка снова сдаст. Но лучший форвард мира каждый раз мужественно встает, и надежды на успех пока не оставляют ни его, ни партнеров.

Беда приходит совсем с другой стороны. Эйсебио проскакивает по левому краю и навешивает мяч на бразильские ворота. Вратарь Манга, словно новичок, отбивает его всего на пять шагов и прямо на голову левому крайнему португальцев Симоэсу. Удар лбом – и Бразилия начинает с центра поля.

Радостно забить первый гол, и ох как тяжко его пропустить. Вдвойне тяжело действует на игроков мяч, полученный из-за грубой ошибки вратаря. Бразильцы же не зря были дважды чемпионами мира. Они, правда, отвыкли проигрывать, но, попав в такую беду, сохранили спокойствие и выдержку. Ни одного упрека Манге, и все вперед!

Через пять минут штрафной удар справа. Верхний мяч летит почти в руки бразильскому вратарю. Манга, вместо того чтобы сделать шаг навстречу, растерянно ждет, и расторопный Эйсебио перед его носом перебрасывает мяч головой в ворота.

Игра сделана. И тут при попытке отыграться опять сбивают Пеле. На этот раз он вынужден покинуть поле, чтобы затем вернуться хромым. Коленку сокрушил чужой – Мораис, а веру в победу свой – Манга.

И вдруг исчезла грубость. Игра стала красивой, и бразильцам во второй половине удалось даже забить один гол. Чтобы выйти в четвертьфинал, нужны были еще целых два, и потому, оголив тылы, они всей командой бросаются вперед. Как птица, машущая одним крылом, не может взлететь, так и Пеле на одной ноге тщетно старался внести свою лепту в этот порыв отчаяния.

Затем разыгравшийся Эйсебио окончательно погасил всякие надежды у бразильцев, забив третий гол.

Манга тут не был виноват. Свою трагическую роль в поражении он уже сыграл в первом тайме.

А разве прекрасная команда венгров не ушла с поля боя побежденной только из-за своих вратарей? Это голкипер Сантмихаи «организовал» в свои ворота третий, решающий гол, подбросив мяч прямо под лоб португальца Аугусто.

В следующем матче венгры в блестящем стиле нанесли первое поражение самим бразильцам, но в четвертьфинале в игре с советской сборной их судьбу решил опять-таки незадачливый вратарь, теперь Гелей.

В нашей схватке с венграми драма произошла уже на третьей минуте. Защитник Данилов захотел на всякий случай прощупать чужого вратаря и средним по силе ударом послал мяч по земле с 25 метров в венгерские ворота. Гелей спокойно, встав на одно колено, поймал этот мяч и неожиданно выпустил из рук. Все дальнейшее произошло как во сне. Быстрее всех ситуацию оценил Численко. Он успел к мячу ранее ошеломленных чужих защитников и ползущего по земле с вытянутыми руками злополучного Гелей. Пусть менее очевидно, но и второй гол в венгерские ворота на 46-й минуте влетел тоже из-за попустительства вратаря, не вышедшего вовремя на перехват верхнего мяча.

Так венгерская команда, выше всех оцененная английскими СМИ, у которой была и остается масса поклонников в нашей стране, проиграла только потому, что у нее не было надежных вратарей. Не спасла ее ни блестящая победа над Бразилией, ни убедительная игра против нашей команды во второй половине встречи. Пропустить два гола просто, но отквитать их у равноценного противника – дело почти невыполнимое.

Если продолжить примеры решающих вратарских ошибок, то нельзя обойти молчанием и поражение португальцев от англичан в полуфинале. Перейра в воротах Португалии и раньше ставил свою команду в рискованные положения. Все сходило благополучно. Но вот в игре, где определялось право на финал, Перейра несколько раз опрометчиво устремлялся на мячи, летящие в 12–15 метрах от ворот, и попадал в самую гущу горячо боровшихся своих и чужих игроков. И возмездие пришло. Бобби Чарльтон подлавливает Перейру в один из таких моментов и мгновенно отправляет отскочивший от кучи игроков мяч в ворота, покинутые португальским вратарем.

Так был забит гол, утвердивший в конце концов преимущество англичан: ведь игра закончилась их победой 2:1.

И все-таки самым трагическим по своим последствиям был мазок вратаря Альбертози в последней игре итальянцев с командой КНДР. Он пропустил единственный мяч, забитый в этой встрече, буквально под мышкой. Не знаю, что заставило его падать на согнутую в локте руку. Вытяни он ее, как полагается грамотному вратарю, и ворота были бы спасены. В итоге сборная Италии проиграла КНДР 0:1 и отправилась домой. Страна, дважды бывшая чемпионом мира по футболу, отдельные клубы которой («Интернационале», «ФК Милан») признаются лучшими в футбольном мире, оказалась поверженной новичками из Азии.

Могли ли итальянские форварды отквитать гол, ошибочно пропущенный их вратарем? Они всячески старались, но им это не дали сделать сильные духом корейские футболисты, и особенно их вратарь, отразивший несколько на редкость трудных мячей.

Почему же советские вратари в Англии оказались неизмеримо выше своих зарубежных коллег? Что это, случайное совпадение или результат длительной эволюции советского футбола, где предшественниками Анзора Кавазашвили или такого замечательного вратаря, как Лев Яшин, были тоже подлинные таланты?

Я убежден, что верно второе. Этот ответ подсказала мне память.

Вратари

Вратарь занимает особое место в футболе. Он на самом важном посту в команде, это главный игрок. Если вратарь плох – проигрывает отличный ансамбль; если он играет блестяще – команда может победить более сильного противника.

Каждый вратарь способен сносно сыграть в любой линии: он умеет бить, останавливать и водить мяч. Правда, делает он это хуже полевых игроков, но зато его партнеры обычно совсем не могут заменить его в воротах, хотя ловить мяч руками, на первый взгляд, просто.

На самом деле искусство вратаря необычайно сложно. Несколько лет упорного труда должен затратить вратарь, чтобы отшлифовать техническое мастерство: броски, прыжки, падения, вскакивания, умение отбивать мяч руками и ногами, ловить его, выбивать и выбрасывать. Но и этого мало для высококлассного мастера. Он должен быть от природы одарен смелостью, решимостью, атлетическим сложением, высоким ростом. И наконец, нечего ему браться за гуж, если природа-матушка не наградила его чутьем угадывать уязвимые места в воротах, безошибочно определять мгновения и способы борьбы за мяч.

Поэтому стать незабываемым вратарем дано единицам, наиболее одаренным, неистово трудолюбивым людям, чаще всего фанатикам и энтузиастам футбола.

За 50 лет, что я провел в футболе как игрок и руководитель команды, видел немало вратарей, которые не должны уйти из истории нашего спорта. Они создали лучшую в мире школу игры в футбольных воротах.

Не сомневаюсь, что многие из них имели право стать рядом с прославленными Заморрой (Испания), Планичкой (Чехословакия), Хиденом (Австрия), то есть теми голкиперами, которых тогда знал весь мир, как сейчас знает Льва Яшина.

Чем же отличается советская вратарская школа? Почему, наблюдая игру лучших команд мира, восторгаясь мастерством Пеле, Гарринчи, ди Стефано и других корифеев футбола, всегда ловишь себя на мысли, что этим ансамблям, завоевавшим мировые короны, международные и европейские кубки, все же, пожалуй, не хватает в воротах одного из лучших представителей наших вратарей?

Даже в игре знаменитого венгра Дьюлы Грошича, несмотря на талант и мастерство, были видны технические недоработки в ловле мяча, положении ног при падении, выбрасывании мяча рукой, подмечаемые только взыскательным взглядом специалиста.

Возможно, Заморра, Планичка, Хиден и Грошич с их большим международным опытом как игроки сильней большинства советских вратарей прошлых лет, но для меня наши играют зрительно красивей.

Возможность с детства наблюдать игру таких вратарей, как Владислав Жмельков или Лев Яшин, перенимать их технику, манеру поведения в воротах – это и есть настоящая учеба. Потому что, как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В этом, вероятно, и секрет того, что в Норвегии и Голландии появляются смена за сменой прекрасные конькобежцы, во Франции и Бельгии – велосипедисты, в Швеции и Финляндии – лыжники, а в Бразилии, Аргентине, Испании – виртуозные дриблеры. Им есть кому подражать, с кого брать пример.

С первых же шагов отечественного футбола нам безусловно повезло на самобытные таланты. В полную силу они расцвели на благодатной почве советского физкультурного движения и стали образцом для всех, кто потом стоял в воротах советских футбольных команд.

Я не видел русских вратарей, гремевших до Первой мировой войны, москвичей Матрина и Мартынова. Но я много говорил с людьми, игравшими с ними вместе в сборной, например с лучшим нападающим тех лет Василием Георгиевичем Житаревым, который очень хвалил вратарей-соратников, но все же считал реформатором русской и зачинателем советской школы Николая Евграфовича Соколова.

За рубежом в первые годы после революции ничего не знали о советском футболе. Поэтому блестящее выступление Н.Е. Соколова в воротах сборной РСФСР в Швеции осенью 1923 года было для скандинавов одним из тех откровений, которыми начинала удивлять западный мир молодая Советская республика.

Много и пытливо Соколов работал над вратарской техникой, был отличным лыжником и бегуном на средние дистанции, пользовался безоговорочным авторитетом у игроков своей команды СКЗ (Спортивный клуб Замоскворечья). А там играли такие знаменитости, как Федор Селин, Павел Ноготков, Казимир Малахов, Василий Лапшин и другие. Соколов первым из наших вратарей начал выбрасывать мяч руками, первым стал требовать от своих защитников, чтобы они посылали мяч назад вратарю, первым предпочел ловить мяч не на грудь, а чуть ниже – на мягкую диафрагму. Благодаря своему влиянию в команде он мог командовать действиями защитников, подсказывать им выбор позиций и добиваться единства в механизме обороны.

Настолько филигранной была техника Н.Е. Соколова, что, по моему убеждению, встань он, прежний, в ворота нынешней команды, не посрамил бы и ее. Выше среднего роста (178 см), худощавый, хорошо координированный, Соколов играл красиво и просто, без всяких потуг на эффект и ухарство. Он предпочитал расчет, а не интуицию, хотя отказать ему в быстроте и смелости решений было нельзя.

Соколов не однажды давал нам уроки серьезного отношения к спорту. Помню, в 1922 году ехала в Петроград московская сборная. Я был вместе с Соколовым в битком набитом неплацкартном вагоне (времена-то были какие – только-только кончилась Гражданская война). Утром я увидел, что в этой тесноте Соколов собирается заниматься разминкой. Я, тогда еще мало искушенный в методике футбольных тренировок, искренне удивился.

– Ты что это, – говорю, – тут повернуться негде.

А ему высвободили в проходе местечко, и он все-таки разминку сделал.

В 1924 году Соколов уехал в Ленинград учиться в Лесной институт. Выбранной в юности профессии Николай Евграфович не изменил, до сих пор он работает лесничим на станции Разлив, близ Ленинграда. Мы переписываемся с ним время от времени, и я не могу отказать себе в удовольствии привести здесь одно из писем Николая Евграфовича – по поводу взаимного обмена марками наших внуков.

«Дорогой Николай Петрович!

Не могу не выразить тебе сердечной признательности за презент, учиненный тобой моему внуку Юре. Потрафил. Искренне выражаю благодарность и от себя и от внука. Старое старится, молодое растет. Помню, и я когда-то коллекционировал и марки и перышки; то и другое покупалось в писчебумажном магазине Леттер на бывшей Пречистенке у Зубовской площади в низочке.

Вспомнилось это, и как вереница потянулись другие воспоминания.

Старая «Девичка», место гимназических футбольных схваток, и более позднее время. Вот первые пять тысяч метров. Вот эстафета 31,5. Моим противником был Сергеев от РГО. Было очень жарко, душно.

Вот 10x1000 15 мая 1921 года. На медальке выгравировано «МКС – русский рекорд». А вот маленькая фотография с Пл. Ипполитовым и Павлом Сергеевичем Львовым. По краям Соколов Н. и Гагулин И. – старт и финиш. В середине фотографии Хайдин И., Старостин Н., Красавин И. и др. У Павла Сергеевича – фигурка – приз.

А помнишь, как мы с тобой бежали в ОЛЛС 3x1000 со старта и как метров за 300 до финиша ты долбанул мне кроссинг?

С «ёжевом» в те времена было плоховато. Питались неважно, но спортом занимались от души; задора было много.

Слежу по печати и телевизору за достижениями наших спортсменов по всем статьям. Умиляюсь победам и досадую на проигрыши.

Нашел у себя фотографию. Если такой у тебя нет, с удовольствием ее тебе вручаю. Это, должно быть, 1927 год, Германия, Дрезден. Как будто так.

Сознаюсь, хулы достоин, на письма я скуповат. Не всегда отвечаю моему милому другу Петру Артемьеву и другим близким моему сердцу старым друзьям. Вот и тебе, дорогой мой Коля, пишу с большим опозданием.

Каюсь. Грешен. Прости.

Желаю доброго здоровья

целую Соколов.

Разлив. 30 марта 1966 года».

Появление Соколова в воротах ленинградской сборной значительно укрепило тылы этой команды и позволило основным противникам москвичей выиграть у них несколько встреч. В весенней встрече 1928 года в Ленинграде сборная Москвы проиграла потому, что «чародей Н. Соколов, – так писала местная газета, – четыре раза отразил удары выходившего на него один на один нападающего Н. Старостина». Это была сущая истина, без столь частых в футбольных отчетах прикрас.

Наберусь храбрости откровенно рассказать, что случилось после этого матча.

Мы с Николаем Соколовым были друзьями, хотя играли в разных клубах и на поле встречались как соперники. К тому же мы противостояли друг другу: я был форвардом, беспрерывно атакующим вратарей, а он вратарь, который отнимал у меня мою добычу. За мяч же я всегда дрался горячо и, чего скрывать, вратарям покою не давал. Шел на столкновения с ними, как говорят футболисты, действовал в тело.

После матча, в котором Соколов взял у меня четыре мяча, я, терзаясь мыслью, что подвел команду, места себе не находил, слонялся по коридорам «Европейской» гостиницы, где всегда останавливалась московская сборная.

После матча Соколов наведался в «Европейскую», в номер к Селину. Он был старым и самым нежным другом Федора Селина, хотя они сильно разнились: Николай – сплошная выдержка, безукоризненная дисциплинированность, умница, а Федор – порывистый, способный на любые чудачества, водил дружбу со всеми, его душа и кошелек были открыты для каждого. Потребность излить душу загнала и меня туда же. В комнате горячо обсуждалась игра. Видимо как-то желая меня утешить, Соколов сказал:

– Николай, я думал, ты меня расшибешь, когда я под тебя бросился, но, к счастью, ты удачно перепрыгнул.

Взглянув в его счастливое лицо, я не сдержался:

– Ну, знаешь, в следующий раз я перепрыгивать не буду.

Соколов опешил.

– Федя, ты слышишь, что он говорит? Н-нет, ты слышишь? – От волнения он начал заикаться. – Это же безобразие!..

И ко мне:

– Т-ты, интеллигентный человек, и ради какого-то гола готов своему другу руки переломать…

Но я закусил удила:

– Понимай как хочешь… – И вышел в коридор.

Не знаю, вспоминал ли Соколов когда-либо об этом инциденте, а у меня он из головы не выходил. Именно тогда я понял, что пресловутое «цель оправдывает средства» несовместимо с духом братства, которым пронизан спорт.

Чувство товарищества быстро стерло нашу размолвку. Не раз еще Николай отбивал и пропускал мячи, посланные мною. Но думаю, что ленинградцы вряд ли обижались на своего вратаря, хотя на Первой спартакиаде народов СССР и проиграли полуфинал московской сборной команде 3:5. Не было претензий и у москвичей к своему новому вратарю Михаилу Леонову – ученику Соколова. Действовал он в Соколовских принципах, но от природы был одарен большей силой и страстью к силовым схваткам с противником в борьбе за мяч. Мне всегда казалось, что из него вышел бы неплохой боксер ближнего боя, такой как известный в то время Яков Браун. Не зря за Леоновым, выросшим на Девичьем поле, ходила слава одного из лучших кулачных бойцов. Тогда еще существовали драки стенка на стенку зимой на льду Москвы-реки, где Леонов защищал интересы Дорогомилова против Красной Пресни.

Как у большинства физически сильных людей, у Леонова был добрый и открытый характер. На его широком, монгольского типа лице всегда держалась улыбка. Но в игре обычно веселый взгляд становился пристальным и строгим.

Он дублировал Соколова в клубной команде, и нет ничего удивительного, что усвоил привычки своего наставника. Однако манера игры у него была своя, отличная от соколовской. Там, где Николай Евграфович предпочитал выжидать, надеясь на ошибку противника, Леонов стремительно вступал в борьбу, вызывая чужих нападающих на спешку и неточности. Соколов неохотно покидал ворота, а Леонов, предвосхищая игру Планички, легко перемещался по всей штрафной площадке, давал острастку самым агрессивным форвардам. Соколов на все реагировал, вытянувшись в струну, Леонов стоял с поджатыми руками, собранный в мускулистый комок.

Его игра не была такой стабильной, как у Соколова, но в память врезались незабываемые моменты, поражавшие азартом и силой.

В октябре 1928 года сборная Москвы выступала в Вене против сборной Австрии. Это была пора расцвета австрийского футбола, в нем блистали такие звезды, как вратарь Хиден, центрфорвард Синделяр, инсайд Шаль, левый край Весели и другие. Сборную Австрии в те годы справедливо называли «вундер-тим» (чудо-команда), ведь она разбила в Вене со счетом 3:0 победителей Парижской олимпиады 1928 года – сборную Уругвая. Конечно, эти футболисты против нас не играли. Но молодежь, с которой пришлось сражаться нам, в дальнейшем стала оплотом таких лучших профессиональных клубов, как «Атмира», «Рапид», «Аустрия».

Мы появились в Вене впервые, и потому посмотреть на русских на стадионе «Рапид» собралось много народу. Все считали, что приехали провинциалы и сейчас им покажут…

Футбол в Австрии был трех видов: профессиональный, буржуазный и рабочий. Первый – мирового класса. Вторым считался рабочий футбол, выходцы из которого составляли когорту профессионалов. На матч с нами мобилизовали кое-кого из таких мастеров, и среди них именитого Рейтерера, исключенного из «Рапида» за нарушение режима. Этот здоровый и веселый парень считался одним из лучших полузащитников Австрии. Все ждали от него чудес, и действительно, первые полчаса Рейтерер показывал высокую технику. Да и не он один. Пока у австрийцев было много сил, они хозяйничали на центре поля и на подступах к нашей штрафной. Но дальше этого дело не шло, самую штрафную площадку железно оберегала наша защита. Угрозы издалека гасил бывший в особом ударе Леонов.

Вначале зрители аплодировали лишь своим, но затем настроение на трибунах стало меняться. Быстрота и азарт всегда находят отклик, а этих качеств нам было не занимать. А мы еще на разминке завоевали симпатии австрийцев, когда Рущинский ударил издалека, и мяч с силой влетел под штангу. Затем уже в игре Федор Селин не раз срывал аплодисменты одному ему доступными трюками. Конечно, австрийцы многое умели, в частности, они показали нам свою знаменитую кружевную игру, о которой до того мы знали лишь по газетам. А тут еще у сборной Москвы начались иного рода трудности. Внезапно был травмирован Канунников. Его заменил Сергей Иванов. Вся наша центровая тройка в эти трудные минуты работала в защите. Где-то у средней линии плассировались в ожидании мяча только два края – я и Холин. Неожиданно Исаков, как у нас с ним было наиграно в клубе, направил мяч мне через головы защитников. Я на скорости сразу оторвался от них. Почувствовав, что погоня опаздывает, влетаю с мячом в штрафную площадку, замахиваюсь на удар правой ногой и вторым зрением вижу, что на меня выбрасывается вратарь. В голове мелькает мысль: «Как бы его не разбить». Обстановка обязывает действовать решительно. И вдруг, вместо того чтобы броситься на мяч руками, как это практикуют советские вратари, австриец откинулся корпусом назад и прыгнул двумя ногами вперед. Я успел ударить по мячу, он попал вратарю в плечо и рикошетом от штанги ушел на угловой. Вместе с горечью неудачи чувствую, что моя правая ступня вроде бы оторвалась вслед за мячом. Боли нет. Лежа, взглянул: нога тут, цела и бутса, но я ими не управляю. Перелом.

Руководителем команды был В.А. Рябоконь. Он уже бежал ко мне. Тут же подали носилки, чтобы отправить меня в больницу. Я прошу: дайте досмотреть! Наложили шину, перевязали, носилки поставили у бровки поля.

Вместо меня в нападение перешел Леута, а хавбека стал играть Никишин. Во втором тайме был выбит и Станислав Леута, тоже при столкновении с вратарем.

И снова из-за неразберихи в правилах: у нас на голкиперов не нападали, в Европе это практиковалось, если страж ворот был с мячом.

На поле появился наш последний запасной – Иван Филиппов. В роли правого края ему предстояло доказать, что советские вратари умеют действовать не только в воротах.

А сражение шло своим чередом. За полчаса до конца матча к нашим воротам выскочил чужой левый крайний. В момент прицела на удар мой брат Александр неосмотрительно сбил его. Пенальти!

Кто будет бить? Видим, разбегается метров с двадцати пяти правый защитник Принц, небольшого роста, коренастый, и пускает мяч с носка на высоте в полметра под правую руку Леонову. Удар был очень сильным, но наш вратарь отвел мяч на угловой.

Удача вдохнула в нас новые силы, да и австрийцы заметно устали. Инициатива медленно переходила к нам. На 70-й минуте в верхний угол чужих ворот неожиданно, как из винтовки, выстрелил Владимир Блинков. Прыжок вратаря был эффектен, однако мяч вошел в самую девятку. Не знаю, разбился австриец о штангу или симулировал, но его унесли, и в ворота встал другой голкипер. Счет 1:0 в нашу пользу.

За минуту до финального свистка проход по краю Александра Холина с последующим прострелом вдоль ворот завершился вторым голом. Он стоит того, чтобы о нем рассказать.

Дело в том, что Филиппов из-за травмы был вынужден покинуть поле и присоединиться к разместившимся на носилках. Хрупкое преимущество в один гол ставило под сомнение нашу победу, которую старались удержать теперь десять игроков. Мое сердце обливалось кровью, и я взмолился, обращаясь к Леуте, пострадавшему меньше всех из нас:

– Стася, если можешь, хоть на полутора ногах выйди на поле. Даже еле двигаясь, ты отвлечешь на себя кое-кого из австрийцев.

И Леута, который на другой день не мог приподняться в постели, вышел на поле. И забинтованной ногой забил гол, после которого у хозяев поля не осталось надежд на победу.

Через день команда уехала играть в другие города, а мы с Леутой остались в Вене. Времени на размышления было в избытке. Невольно напрашивалось сравнение между Николаем Соколовым и австрийским вратарем, сломавшим мне ногу за здорово живешь. Соколов никогда бы не сделал ничего подобного, и он был прав, пристыдив меня в «Европейской» гостинице за мою вспыльчивость.

Футбольное подвижничество Михаила Леонова длилось не более пяти лет. Ежедневные тяжелые тренировки приходилось проводить после полного рабочего дня на производстве, поэтому с возрастом появилось желание сменить беспокойную должность стража ворот на уютное место в служебной ложе.

В воротах сборной Москвы появился Иван Филиппов. Среди «могучей кучки» московских вратарей он выделялся не только мастерством, но и безоглядной преданностью футболу. Он выступал в клубе «Красная Пресня» (потом «Пищевик»). Это был основной конкурент той команды, где подвизался Н. Соколов. Нет ничего удивительного, что Иван Филиппов из чувства соперничества особенно остро схватил технику Соколова и усвоил его приемы. Та же своеобразная красота в прыжках, те же элегантность и внутреннее достоинство во всех разнородных перипетиях игры, то же стремление сначала анализировать, а затем действовать.

Карьера Филиппова была короткой – тяжелое повреждение ноги (мениска) прервало ее. Правда, он продолжал еще сезона два-три выступать за свой клуб с перебинтованной коленкой. Но операцию на мениске тогда делать не умели, и ему пришлось оставить футбольное поле. Филиппов стал начальником созданной в 1936 году футбольной команды мастеров московского «Спартака». Здесь он оставался до 1941 года, когда добровольцем ушел на фронт. Сейчас Иван Михайлович живет и работает в Верхней Тавде Свердловской области.

На смену Филиппову в сборную Москвы пришел неизвестный до того вратарь из Орехово-Зуева Иван Рыжов. Знаменательно, что в те же годы в Орехове появился еще один вратарь – Николай Савинцев, уехавший вскоре в Ленинград и заменивший там Соколова. Среднего роста (174 см), с фигурой гимнаста, Николай Савинцев был необычайно подвижен. Он принимал и осуществлял свои решения мгновенно. Игра его была фейерверком прыжков, падений, вскакиваний и рывков. Все в нем было красиво, но играл он рискованно. «Беспрерывный танец на лезвии ножа», – говаривал о нем лучший аналитик футбола, знаменитый в прошлом центральный нападающий сборной Союза Петр Ефимович Исаков.

Савинцев промелькнул в большом футболе, как яркий метеор, играл он всего два-три сезона. Думаю, потому, что его незаурядные способности не могли развиваться сами собой, а требовали особого трудолюбия на тренировках и железного режима. У него на это не хватало ни терпения, ни характера.

Иван Рыжов был из другого теста. Высокий (180 см) и сильный, он много и упорно работал над собой, постепенно вырастая в спокойного, очень прыгучего и техничного хозяина футбольных ворот. Простой, скромный и отзывчивый, он пользовался особой любовью и в нашей команде, куда он пришел в расцвете сил в 1930 году, и в сборной столицы. В течение пяти-шести лет Иван Рыжов выступал надежно и ровно, во многих международных встречах демонстрировал изысканную школу советских вратарей.

У Ивана Рыжова были достойные конкуренты, и среди них украинские голкиперы Александр Бабкин из Харькова и киевлянин Антон Идзковский. Эти мастера воспитывались на примере Романа Норова и Серафима Москвина, долгие годы до этого защищавших ворота сборной Украины. Они с полным правом и не без блеска конкурировали с лучшими вратарями Москвы и Ленинграда.

Первый из них, Роман Норов, начал выступать в Николаеве, а затем перешел в харьковский «Штурм» и особенно отличился в 1924 году, когда сборная Харькова неожиданно, но заслуженно выиграла звание лучшей команды страны. По стилю Норов заметно отличался от своих российских коллег. Он меньше падал, предпочитая стоя угадывать, куда будет нанесен удар. Редко покидал ворота, в случае необходимости бороться с форвардом один на один отбивал мяч ногой, чего почти никогда не делали москвичи.