Текст книги "Погибель Империи. Наша история. 1941–1964. На пике"

После XX съезда, осудившего культ личности Сталина и сталинские репрессии, Хрущев предложит Рокоссовскому написать статью в духе оттепели. Рокоссовский наотрез откажется, скажет: «Товарищ Сталин для меня святой. Я свое мнение о нем не изменю».

Прежде всего в этом ответе Рокоссовского – его личное отношение к Хрущеву, отношение на уровне «а пошел ты», как свой своему, еще с фронта, как командир политработнику. Но также здесь и представление об офицерском долге. И нежелание битого, а затем успешного человека ворошить старое – ведь выпустили же, и поднялся, и как поднялся, значит, есть все-таки справедливость. И еще многое.

Возможно, что-то объясняет эпизод, о котором вспоминает Жуков. Он, Жуков, как-то упрекнул Рокоссовского, что тот вяло поддерживал его в споре со Сталиным. Рокоссовский отрезал: «А ты видел, как зло посматривал на нас Берия? Хватит, я у него „в гостях” уже побывал!»

После выхода из заключения Рокоссовский все время носил с собой браунинг. Когда жена спросила его зачем, он ответил: «Если за мной снова придут, я живым не дамся».

Вслух о трех с половиной годах заключения маршал Рокоссовский никогда не вспоминал.

Когда в апреле 1940 года он вышел из тюрьмы, шел дождь. Он опоздал на поезд. Ночевать было негде. Он вернулся на ночь обратно в тюрьму.

1944 год – год окончательного освобождения территории СССР. В течение трех лет на оккупированных землях находилось до 70 миллионов человек. До полутора миллионов граждан СССР сотрудничало с немцами. Сотрудничество с врагом – одна из страшных черт Великой Отечественной войны. Отечественная война 1812 года такого явления не знала. Лица тех, кто шел на сотрудничество с врагом, многообразны. Прежде всего это те, кем движет трусость и жажда наживы. Еще – уголовники. Хотя далеко не всякий уголовник-предатель. Известно, что уголовники-штрафники честно сражались и кровью искупали вину. У Рокоссовского летом 42-го на Брянском фронте – стрелковая бригада из уголовников. Рокоссовский пишет: «Мы убедились, что им можно доверять серьезные задания».

Кроме того, с немцами сотрудничают те, кого заставляют и кто не находит в себе сил расстаться с жизнью. У кого на руках малые дети и нет иного шанса спасти им жизнь. Были среди них те, кто люто ненавидел сталинский режим, чьи семьи прошли через чудовищные сталинские репрессии, кого режим провоцировал и спровоцировал на самое последнее – на предательство, на бесплодную мысль, что Гитлер может быть освободителем, если он избавит от Сталина. Трагический пример – судьба тысяч казаков, кубанских и ставропольских. В 1918 году, в Гражданскую войну, казаки не смогли определиться, метались между красными и белыми, так и не сумев защитить себя и свой жизненный уклад. В сталинскую коллективизацию и позднее они подверглись жесточайшим репрессиям. В войну часть казаков, небольшая в масштабах народа, но насчитывающая десятки тысяч, бросится в объятия немцев. Когда немцы будут отступать, они пойдут вместе с ними целыми семьями.

Отдельно – те, кто сотрудничал с немцами в Крыму и на Северном Кавказе.

Предательство всегда остается предательством. Оно требует неизбежного наказания по закону. Но в Крыму и на Кавказе виновными в измене Сталин объявляет целые народы.

29 января 1944 года Берия подписывает инструкцию о порядке выселения чеченцев и ингушей. Практически это уже успешно опробовано на русском населении в годы коллективизации. То есть опыт уже есть. В преамбуле к инструкции говорится, что выселению подлежат все жители республики, чеченцы и ингуши по национальности, включая детей. Выселяют всех, включая партийных, советских и хозяйственных работников. Русские женщины, состоящие в браке с чеченцами и ингушами, выселяются, если не проявляют желания расторгнуть брак.

Участковые совместно с приданными силами должны оцепить аулы, организовать засады в ущельях и на тропах. В операции задействованы 100 тысяч солдат, 19 тысяч офицеров. В разгар войны на эту акцию отпущено 150 миллионов рублей. Это стоимость 700 танков «Т-34».

31 января 1944 года приняты два постановления Государственного Комитета обороны СССР. Первое называется «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР». В постановлении ни слова не говорится о том, что переселяться будут чеченцы и ингуши. Второй документ о выселении проходит под названием «О порядке принятия на Северном Кавказе скота и сельскохозяйственных продуктов». Операция получает название «Чечевица». За несколько дней под видом учений на территорию Чечено-Ингушетии введена танковая армия. Операция облегчается тем, что мужское население находится в рядах Красной армии и в партизанских отрядах. 20 февраля в Грозный прибывает Берия для личного руководства операцией.

В 2 часа ночи 23 февраля 1944 года оцеплены все населенные пункты. Всех поднимают с постели, гонят на улицы. Людям объявляют, что они все изменники и выселяются в Казахстан и Киргизию. На сборы – 20 минут. Многие солдаты из войсковых частей понимают настоящую суть происходящего. Как могут успокаивают. Помогают людям собирать вещи. Части НКВД зверствуют.

Белорусская деревня Хатынь, сожженная вместе с жителями, навсегда стала символом нацистского зверства. В одном списке преступлений против человечности рядом с Хатынью должно стоять чеченское селение Хайбах.

Когда после массового выселения выясняется, что жители некоторых горных сел остались на родине, органами НКВД проводится серия карательных акций.

Жителям селения Хайбах объявляют, что больные и престарелые должны остаться на месте в ожидании транспортировки. Женщины с детьми, беременные, больные и старики отделяются от общей колонны. Их загоняют в конюшню колхоза имени Берии. Конюшню обкладывают соломой. Кто-то из военных пытается воспрепятствовать злодейству. У них отбирают оружие. Командует акцией комиссар госбезопасности 3-го ранга Гвишиани. Солому поджигают. Под напором обезумевших пылающих людей падают ворота конюшни. Гвишиани командует: «Огонь!» Вырывающихся людей расстреливают. Молодая женщина, родившая накануне близнецов, пытается выбросить оставшегося в живых младенца. Его подхватывают и швыряют в огонь.

То же самое происходит в ингушских селах.

До Чечни и Ингушетии массовое выселение происходит в Карачаево-Черкессии и Калмыкии. Потом вывозят балкарцев. Из Крыма следует выселение татар, болгар, армян, греков. После освобождения Прибалтики начинается вторая волна депортации населения Литвы, Латвии и Эстонии. Депортация населения в Сибирь будет проводиться под кодовым названием «Весна».

5 июня 1944 года основные разработчики операции по освобождению Белоруссии Жуков, Рокоссовский и Василевский на местности уточняют детали предстоящих действий. 6 июня в 6 утра с высадки англо-американского десанта в Нормандии начинается операция «Оверлорд». 6 июня – день открытия союзниками второго, Западного фронта в войне против гитлеровской Германии.

На самом деле 6 июня 1944 года открывается вторая глава наших отношений с союзниками. Первая глава длиннее, но менее известна. С осени 1941 года, то есть почти с самого начала войны, начинаются английские, американские и канадские поставки в помощь воюющему Советскому Союзу.

Маршал Жуков говорит:

«Американцы нам гнали столько материалов, без которых мы не могли бы продолжать войну. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. Мы получили 350 тысяч автомашин, да каких машин! Без них нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Они вообще обеспечили наш фронтовой транспорт. А высокооктановый бензин для „МиГов”».

Анастас Микоян говорит:

«Осенью 1941 года мы все потеряли, и если бы не ленд-лиз, не американские поставки, не оружие, продовольствие и теплые вещи для армии – еще вопрос, как обернулось бы дело».

7 ноября 1941 года на параде на Красной площади наряду с нашими идут английские танки. Сталин захотел показать, что помощь нам уже поступает. Потом передумал – и английские танки из хроники вырезали. Их нет и по сей день. США, Англия и Канада в течение войны предоставили СССР помощь на сумму свыше 13 миллиардов долларов, тех долларов. На долю США приходится 11,2 миллиарда.

От США СССР получает по знаменитому ленд-лизу 14,5 тысячи самолетов, 7,5 тысячи танков. На 1 миллиард военной амуниции. 475 тысяч тракторов, тягачей и другого механизированного транспорта. 30 тысяч металлорежущих станков. 300 тысяч тонн цветных металлов. 11 миллионов пар обуви, 20 миллионов метров военного текстиля. В форму из американского хаки будут одеты многие наши солдаты. Плюс 2 миллиона тонн продовольственных товаров. Американская тушенка, суфле, яичный порошок, американский тертый шоколад.

Англия поставляет 100 тысяч тонн продуктов, 100 тысяч тонн резины, силовые установки, 15 тысяч электромоторов, 100 тысяч тонн цветных металлов.

Канада: 200 тысяч тонн пшеницы, 100 тысяч тонн цветных металлов, рельсы, сельскохозяйственные машины, продукты питания, военный текстиль.

За счет союзников наш флот получает: 1 линкор, 1 крейсер, 9 эсминцев, 4 подлодки, 202 торпедных катера, 49 десантных судов, 28 танкеров, 3 ледокола.

Маршал Жуков говорит:

«Это сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии. Это не история, которая была, а история, которая написана. Лакированная это история».

Рокоссовский встретится с союзниками 9 мая. В Висмаре его принимает фельдмаршал Монтгомери. Принимает с орудийным салютом, с почетным караулом. Рокоссовский крайне осторожен в описании этой встречи. В первый день после войны он пишет: «Встреча прошла тепло и оставила у нас хорошее впечатление. Британские офицеры, да и сам Монтгомери оказались в действительности проще и общительнее, чем мы их себе представляли».

Потом Рокоссовский принимает англичан у себя в Карлсхорсте. Он вспоминает: «В почетный караул ставим кубанцев 3-го гвардейского кавалерийского корпуса Осликовского в конном строю, в полной казачьей форме. На Монтгомери и его офицеров они произвели огромное впечатление».

Что же касается тех кубанских казаков, что ушли вместе с отступавшими немцами, то их, 40 тысяч вместе с женами и детьми, англичане выдадут Сталину. К трагедии сотрудничества с нацистами этих казаков привело решение Гитлера об отмене колхозов на Кубани. Гитлер решил позаигрывать с казачеством. Но Кубань – исключение. В целом Гитлера устраивали колхозы. Он считал их идеальной формой эксплуатации завоеванного населения.

20 июля 1944 года ударные группировки левого крыла 1-го Белорусского фронта выходят на Западный Буг и, форсировав его в трех местах, вступают на территорию Польши. Люблин берут неожиданно. Настолько, что руководство концлагеря Майданек, который в нескольких километрах от Люблина, не успевает сбежать. Вся территория между городом и лагерем засажена капустой. Краснокочанной. Огромного размера. Поля удобряли золой из крематория. Когда наши части подходили к Майданеку, из печей крематория еще шел дым. Рокоссовский приезжал в лагерь. Потом в Люблине на митинге он по-польски говорил о том, как потряс его Майданек.

Вместе с частями фронта под командованием Рокоссовского в Польшу вошли соединения 1-й Польской армии под командованием Зигмунда Берлинга. Соединения Берлинга – в составе фронта Рокоссовского. Рокоссовский – поляк. В августе 44-го Сталин намерен поиграть на национальном чувстве Рокоссовского. На личных чувствах и воспоминаниях маршала. Рокоссовский родился в пригороде Варшавы, который называется Прага. 31 июля 1944 года войска Рокоссовского достигают окраины Праги на восточном берегу Вислы. У Рокоссовского большие шансы «с ходу» освободить родной город. Немецкий гарнизон Варшавы составляет всего около 15 тысяч. Гарнизон деморализован. Во-первых, по причине разгрома немецких войск на Центральном фронте. Во-вторых, в связи с ситуацией в самой Германии. Только что, 20 июля 1944 года, произошло покушение на Гитлера. Бомбу подкладывает кадровый офицер ставки Гитлера полковник Штауффенберг. Главный мотив покушения: Третий рейх – преступное государство, позор и катастрофа для Германии. Гитлер по чистой случайности остается жив. Штауффенберг схвачен и расстрелян в Берлине уже вечером 20 июля. Вскоре казнены еще 200 человек. В числе этих двухсот – глава разведки Канарис и бывший посол в Москве Шуленбург.

Филипп фон Безелагер, который привез Штауффенбергу бомбу для покушения, остается в живых. Он скажет: «Мы были убеждены, что, даже если 20 июля 1944 года нам удастся осуществить задуманное, нас повесят, поскольку вся нация фанатично верила Гитлеру».

В конце июля, в момент подхода войск Рокоссовского к Варшаве, московское радио в специальном выпуске призывает население Варшавы к восстанию. Факт такого призыва маршал Рокоссовский подтверждает в интервью английскому журналисту Александру Верту в августе 44-го. В Варшаве находится около 40 тысяч бойцов польской Армии Крайовой, которая поддерживает польское правительство, находящееся после оккупации Польши в эмиграции в Лондоне. Кроме того, в городе отряды просоветской Армии Людовой.

1 августа 1944 года на фоне боев войск Рокоссовского в варшавских пригородах в столице Польши Армия Крайова начинает антифашистское восстание. 2 августа руководство просоветской Армии Людовой присоединяется к восставшим и передает свои отряды в распоряжение Армии Крайовой. 6 августа Сталин приказывает Рокоссовскому, Жукову и Генеральному штабу доложить свои соображения по плану взятия Варшавы. 8 августа Жуков и Рокоссовский докладывают Сталину: «Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным». То есть Жуков и Рокоссовский считают, что прорыв к Варшаве возможен уже через считанные дни. Даже несмотря на то, что немцы уже успевают подтянуть к Варшаве значительные танковые силы. Рокоссовский пытается связаться с Варшавой, с руководителем Армии Крайовой генералом Бур-Комаровским, сбрасывает десант. Бур-Комаровский на контакт не идет. В эти же дни в Москве Сталин дважды принимает главу польского правительства в Лондоне Станислава Миколайчика.

Миколайчик начинает разговор с самого болезненного для обоих: с вопроса о будущем управлении освобожденными районами Польши и о будущей советско-польской границе. Только после этого Миколайчик говорит о начале восстания в Варшаве и добавляет, что намерен вернуться в Польшу и создать там правительство. Сталин замечает, что вообще-то Варшава пока в немецких руках. Миколайчик говорит, что Варшава скоро будет освобождена. «Дай-то Бог, чтобы было так», – реагирует Сталин.

У Сталина вместо польского правительства уже есть созданный в июле 44-го польский Комитет Национального освобождения.

В ходе второй встречи со Сталиным Миколайчик просит о помощи оружием восставшей Варшаве. Сталин говорит, что сбросить оружие легко. Что нужно просто иметь позывные сигналы и шифры. Он, Сталин, постарается сделать все возможное.

12 августа, через три дня после этих слов Сталина, ТАСС выступает со специальным заявлением, в котором советское руководство полностью отмежевывается от действий польского эмигрантского правительства и возлагает на него всю ответственность за происходящее в Варшаве.

В Варшаве в эти дни плохо подготовленное, не обеспеченное оружием восстание получает массовую поддержку населения города. Восстание приобретает новый характер и огромный размах. Безоружные жители Варшавы вливаются в ряды бойцов, строят баррикады. Но немцы удерживают город. Сражающаяся Варшава в крови. У Рокоссовского в Варшаве – сестра. Ее прячут, как сестру Рокоссовского. Рокоссовский взвинчен до предела.

Сталин пишет Черчиллю: «Восстание в столице Польши – безрассудная авантюра, за которую население поплатилось неисчислимыми жертвами. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции». Этот тезис будет долго служить простым объяснением крайне сложной ситуации с Варшавским восстанием. Сложность состояла в том, что Миколайчик отказался слить свое правительство с просоветским польским Комитетом Национального освобождения. А Сталину прозападное польское правительство в случае победы восстания совершенно не нужно.

Сталин тверд в своем решении вобрать Польшу в советскую орбиту. Сталин окажет Варшаве материальную помощь. Но советским и польским летчикам будет разрешено начать вылеты в Варшаву только в сентябре, когда восстание будет задыхаться. Рокоссовский говорит: «Помощь Варшаве начинается 13 сентября». Летчики совершат 2253 вылета с огромными потерями. Будут сбрасывать минометы, противотанковые ружья, автоматы, винтовки, продовольствие, медикаменты. Мешки с боеприпасами падали в самом центре города, на перекресток Иерусалимских аллей и Маршалковской улицы. Тогда, ночью, этот перекресток был освещен огнем пылающих зданий. Американцы и англичане также постоянно сбрасывают грузы для восставшей Варшавы. 5 тысяч вылетов. И у них огромные потери.

Весь август союзники не получают разрешения на посадку на советских аэродромах. Они получат это разрешение только 9 сентября.

Попытка наступления войск Рокоссовского на Варшаву будет предпринята только в начале сентября. Сентябрь для войск Рокоссовского сильно отличается от июля, когда они только подошли к Варшаве. Тогда был пик волны рекордного летнего наступления, тогда была немецкая паника, тогда был особый здоровый военный азарт, который приносит успех. Тогда была близка к осуществлению мечта маршала Рокоссовского – принести свободу родному городу. Теперь все это сбито. В сентябре польские части фронта Рокоссовского переправятся на западный берег Вислы, будут биться там и с огромными потерями вернутся обратно. Варшава будет освобождена только в январе 45-го. Варшавское восстание – это 200 тысяч погибших жителей города, которые поднялись против оккупантов. Варшавское восстание – это выплеск ненависти к фашизму в стране, которая потеряла в войне четверть своего населения.

Для Сталина поражение Варшавского восстания – это своеобразное решение польской проблемы немецкими руками. Неподконтрольная ему Армия Крайова в ходе восстания обескровлена. Окончательная расправа с ней уже сталинскими силами состоится 28 марта 1945 года. В этот день генерал НКВД Серов пригласит ее руководителей на переговоры в местечко Прушнув под Варшавой, где они и будут арестованы. Людей, боровшихся против фашистской оккупации, будут судить в Москве как «пособников фашистов». Союзники попросят советское руководство только об одном: не выносить смертных приговоров.

После войны, в 49-м, Сталин поставит Рокоссовского на пост министра обороны Польши. Сделает его заместителем председателя Совета министров Польши, членом Политбюро Польской объединенной рабочей партии и маршалом Польши. В 50-м в Рокоссовского будут дважды стрелять. В войсках ему кричат: «Уезжайте в Россию!», «Долой красного маршала!». Незадолго до смерти Рокоссовский скажет:

«Я самый несчастный маршал Советского Союза. В России меня считали поляком, а в Польше русским».

Но это будет потом. А 14 сентября 44-го для Рокоссовского было днем большой личной радости. Освобожден пригород Варшавы – Прага, где Рокоссовский родился. Он, Рокоссовский, командующий 1-м Белорусским фронтом. Через освобождение Варшавы для войск его фронта открывается кратчайший путь на Берлин. Вечером дежурный офицер докладывает ему о звонке из Москвы. У аппарата Сталин. Без всякого предисловия он произносит: «Товарищ Рокоссовский, вы назначаетесь командующим 2-м Белорусским фронтом». – «Товарищ Сталин, за что такая немилость? Почему с главного направления меня переводят на второстепенный участок?» – «Это не немилость – это политика, – ответил Сталин. – На ваше место назначен Жуков».

1945

В ноябре 44-го Сталин по телефону снимает с командования 1-м Белорусским фронтом маршала Рокоссовского, перед которым открыта дорога на Берлин.

Жуков в своей книге «Воспоминании и размышления» пишет: «Верховный вызвал меня к себе и сказал: „1-й Белорусский фронт находится на берлинском направлении. Мы думаем поставить вас на это направление”».

То есть накануне победы Сталин назначает Жукова главным маршалом. Так же как в свое время назначил Маяковского после его смерти главным поэтом, а Горького перед смертью главным писателем.

После освобождения Варшавы в январе 45-го войска 1-го Белорусского фронта стремительно продвигаются дальше по территории Польши. Вдоль дорог врывают деревянные щиты с плакатами, изображающими бойца, присевшего перемотать обмотки. На плакате надпись: «Дойдем до Берлина!»

Портнихи в польских городах в эти дни 45-го приобретают неожиданных заказчиц. Это наши регулировщицы. Они просят подогнать по фигуре свои гимнастерки. Весной 45-го им предстоит стоять на виду у всей Европы.

Вблизи советского КПП на германской границе на полуразрушенном доме дегтем большими корявыми буквами написано: «Вот она, проклятая Германия!»

Войскам жуковского 1-го Белорусского фронта до Берлина в это время остается меньше сотни километров. И речь идет о том, что Берлин можно взять уже в феврале. Жуков в воспоминаниях пишет: «Действительно, в то время противник на подступах к Берлину располагал ограниченными силами и оборона его была слабой. Это было нам ясно. В связи с этим командование фронта дало войскам фронта нижеследующую установку». В этом документе за подписью Жукова читаем:

«Стремительным броском 15–16 февраля взять Берлин».

Предложения по наступлению на берлинском направлении вносились в Ставку Жуковым и командующим 1-м Украинским фронтом Коневым еще 26 и 28 января. И были утверждены Ставкой. Правый фланг 1-го Белорусского фронта Жукова граничит с территорией действия 2-го Белорусского фронта Рокоссовского. Рокоссовский в этот момент ведет наступление против немецкой группировки в Восточной Померании. Страхуясь от возможного удара со стороны этой группировки, Жуков обращается к Сталину: «Я прошу не останавливать наступление войск фронта. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией».

То есть Жуков, чтобы взять Берлин в феврале, просит у Сталина одну дополнительную армию. Жуков пишет: «Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили. После дополнительных переговоров Верховный обязал нас хорошо подумать о своем правом фланге, но в выделении дополнительных сил отказал». Тем самым решение Ставки о начале Берлинской операции и ориентировка фронтам на взятие Берлина в феврале 45-го ничем не подкрепляются и зависают. Этот вопрос для Жукова крайне болезненный. В его воспоминаниях спору о том, можно или нельзя было взять Берлин в феврале, отводится большое место. Спорит Жуков в 60-е годы с маршалом Чуйковым. Чуйков полагает, что «Берлином можно было овладеть уже в феврале». А вот Жуков, в 45-м как раз нацеливший войска на взятие Берлина в феврале, в 65-м выступает жестким оппонентом Чуйкова. Спор получается долгим, на восьми страницах жуковских мемуаров. После чтения мемуаров Жукова возникает ощущение, что Жуков сам неожиданно отказался от февральского наступления на Берлин. Он ссылается на угрозу с фланга, возникшую со стороны Померанской группировки противника, против которой ведет наступление Рокоссовский.

Жуков в своем споре с Чуйковым говорит: «Чуйков утверждает, что вопрос о возможности взятия Берлина еще в феврале 45-го поднимался им впервые на конференции в Берлине в 1945 году, но тогда он не получил широкого освещения». Так выглядят жуковские слова в книге его воспоминаний, опубликованной в 1969 году после тщательной редакторской правки. В перестроечное время выходит полный вариант воспоминаний маршала Жукова.

В полном варианте пассаж Жукова о Чуйкове звучит так же, но имеет продолжение. Да, Чуйков выступал в 45-м на конференции по вопросу о возможности взятия Берлина в феврале, но тогда он не получил широкого освещения, поскольку был, по существу, связан с критикой действий Сталина. Больше Жуков ничего не пишет и в полном варианте воспоминаний. По-видимому, угроза критики действий Сталина уже достаточный повод для Жукова, чтобы закрыть любую тему. Когда Жуков спорит с Чуйковым, он, по сути, защищает Сталина. Что касается маршала Чуйкова, написавшего в 1965 году, что Берлин можно и нужно было взять в феврале 45-го, то его немедленно вызвали на ковер к начальнику Главного политического управления армии (ГлавПУр) Епишеву. В присутствии других военачальников ему устроена проработка. Чуйков настаивает: «Для наступления на Берлин было достаточно сил. Кто же нас задержал? Противник или командование? Два с половиной месяца передышки, которые мы дали противнику, помогли ему подготовиться к обороне Берлина». Начальник ГлавПУра Епишев в ответ говорит: «Нельзя очернять нашу историю, иначе не на чем будет воспитывать молодежь».

Жуков в воспоминаниях, естественно, не упоминает о плане Берлинской операции, который разработан им к 10 февраля 1945 года и который будет реализован позже. Но Берлин, не взятый в феврале, будет взят в мае с гигантскими потерями. Бросок на Берлин будет сделан тогда, когда союзники подойдут к нему так же близко, как и советские войска.

В начале февраля 45-го союзники еще далеко от Берлина. Начало февраля – это встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта в Ялте. В Ялте согласовываются границы зон оккупации в Германии и Австрии. Восточная Германия вместе с Берлином, Померания и Восточная Пруссия отойдут под советский контроль. Но накануне Ялты Сталин решает подстраховаться в Восточной Пруссии. Он хочет, чтобы советские войска уже фактически были там к началу территориальных переговоров с союзниками. Сталин отрывает часть армий Рокоссовского, наступающих на запад в Померании, и разворачивает их почти на 180 градусов в направлении Восточной Пруссии. Оставшимся силам Рокоссовского Сталин приказывает двигаться дальше, на Берлин. Рокоссовский напишет в воспоминаниях:

«На мой взгляд, можно было повременить с ликвидацией окруженной немецкой группировки в Пруссии и ускорить развязку на берлинском направлении».

То есть Рокоссовский считает: если бы не неожиданное решение Сталина, то наступление на Берлин в феврале 45-го было бы делом реальным. Но Рокоссовский рассуждает как военный, а Сталин как политик: он столбит Восточную Пруссию. Ослабленному фронту Рокоссовского, раздвоенному Сталиным, уже трудно прикрывать Жукова с севера. Когда Жуков говорит, что чувствует немецкую угрозу с севера, он говорит правду. Но он не указывает или не задумывается о том, отчего возникла эта угроза. А возникла она оттого, что Сталина в тот момент больше интересовала Ялта, чем Берлин.

Кроме того, в преддверии Ялтинской конференции Сталин решает излишне не пугать союзников, прежде всего Рузвельта, мощью Красной армии и потому в тот момент не торопится со взятием Берлина. Таким образом, по совокупности соображений Сталин отказывает Жукову в возможности броска на Берлин в феврале 45-го и тем возлагает на душу Жукова тяжелый грех. В апреле, когда немцы укрепят оборону Берлина, штурм города потребует огромных жертв. И Жуков эти жертвы принесет.

7 марта 1945 года Сталин вызывает Жукова в Москву. Принимает его на даче.

Рассказывает Жукову о Ялтинской конференции.

Жуков пишет: «Я понял, что он остался доволен ее результатами». Зоны оккупации Германии в принципе согласованы. Принято решение о получении репараций. Решен вопрос о границе Польши. Согласованы условия, при которых Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников.

Жуков пишет:

«Верховный сказал: „Идемте разомнемся немного, а то я что-то закис”. Во всем его облике, в движениях и разговоре чувствовалась большая физическая усталость. За четырехлетний период войны Сталин основательно переутомился. Это не могло не отразиться на его нервной системе».

Через двадцать лет в частном разговоре с писательницей и военным переводчиком 1-го Белорусского фронта Еленой Ржевской Жуков скажет конкретней: «После войны он был болен. Сталин сам мне говорил: „Я даже своей тени боюсь”».

Маршал Жуков рассказывает Елене Ржевской: «Я как-то ехал со Сталиным. Стекла в машине вот такие, сантиметров десять. Впереди сел начальник личной охраны Сталина генерал Власик. Сталин указал мне, чтобы я сел на заднее сиденье». В машине три ряда сидений. Так и ехали: впереди Власик, за ним Сталин, за Сталиным – Жуков. Жуков потом спросил у Власика: «Почему он меня туда посадил?» Власик ответил: «А это он всегда так. Если будут спереди стрелять – в меня попадут. А если сзади, то в вас». Таков Сталин.

А Жуков на своем месте, на фронте, бьет по лицу кожаными перчатками начальника штаба армии генерал-лейтенанта, а тот стоит перед ним навытяжку. Но тот же Жуков 4 декабря 1941 года, в самый критический момент войны, в телефонном разговоре скажет Сталину, что ему, Жукову, лучше знать, как поступать на фронте, а это в Кремле можно играть в оловянных солдатиков.

И в завершение разговора выпустит в Сталина обойму матерной брани и бросит трубку. И Сталин стерпит.

И тот же Жуков накануне войны, будучи начальником Генштаба, весной и летом 41-го вслед за Сталиным не желал реагировать на информацию о неотвратимости нападения на СССР.

Потом, через 20 лет после войны, Жуков в воспоминаниях напишет, что не стремится «снять с себя долю ответственности за упущения того периода».

Встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта в Ялте закончилась 11 февраля. 13 и 14 февраля союзники бомбят Дрезден. Была информация, что через Дрезден будут перебрасываться немецкие танковые части. Потом информация не подтвердилась. Американцы предлагают отказаться от бомбардировки. Англичане решение не отменяют. В Дрездене погибает 135 тысяч человек мирного населения. Это сравнимо с последствиями атомной бомбардировки Хиросимы, которая будет в том же 1945 году. Дрезден – хрестоматийный пример уничтожения гражданского населения на территории Германии. Есть примеры не хрестоматийные. Как со стороны союзников, так и с нашей стороны. Американский писатель Джон Дос Пасос после войны вспоминает слова некоего майора армии США: «Многие нормальные американские семьи пришли бы в ужас, если бы они узнали, с какой полнейшей безучастностью ко всему человеческому «наши парни» вели себя здесь. И наша армия, и британская армия внесли свою роль в грабежи и изнасилования. Хотя эти преступления не являются характерными для наших войск, однако их процент достаточно велик, чтобы дать нашей армии зловещую репутацию, так что мы тоже можем считаться армией насильников».