Текст книги "Манас. Рождение и детство сына Тенгри. Книга первая"

Все в один голос зашумели и поклонились Вечному Синему Небу!

Рождение Сына Тенгри

У народов калмыков и манжу тысяча хитростей и уловок. Не занимать им изворотливости и находчивости. Не зря овладели огромными землями, управляют множеством народов и племен.

У Алооке-хана служил гадальщик на лопатках бараньих костей Ран-Кудик. Сопровождал он Алооке-хана повсюду. Однажды он обратился к Алооке:

– Мой хан! Я увидел тайну на лопатках. Весть для нас очень плохая, но я не могу не говорить об этом.

– Говори! – приказал ему Алооке-хан и улыбнулся. От улыбки его узкие глаза совсем закрылись. Никакие плохие вести его не волновали. Что может быть хуже, чем стычки между племенами.

– У ссыльных кыргызов, – сказал Ран-Кудик, с беспокойством поглаживая свою длинную бороду, – родится чудовищный богатырь, который объединит всех кыргызов и устроит набеги не только на калмыцкий народ, но и на жунгарский. Разрушатся ваш трон и ваше достояние.

У Алооке округлились глаза. Ему приходили такие мысли. Всегда так было в истории. Рождаются богатыри и восстают против правителей. Таким ломали хребет, чтобы неповадно было для остальных. Но что говорит Ран-Кудик – пошатнутся мой трон и власть. Типун тебе на язык.

Алооке забеспокоился. Он поехал к предводителю калмыков и манжу Эсенкану. С собой взял своего гадальщика. У Эсенкана служил ясновидящий по имени Жангир, который мог рассказать про события в будущем на многие годы вперед.

Ран-Кудик и Жангир осмотрели лопатку со всех сторон. То снизу, то сверху, сбоку и под углом. И наконец, Жангир посмотрел на Эсенкана, ожидая удобного момента для сообщения.

Эсенкан кивнул ему головой, давая знать, что весь во внимании.

– У кыргызов, – сказал Жангир, – в юго-западных землях действительно родится богатырь. На свете не будет ему равных. Вознесет он кыргызов, будет мстить за своих предков. Для жунгаров, калмыков и манжу наступят тяжелые дни. Будет бедствовать наш народ. Но только невозможно определить, у кого именно он родится.

У Эсенкана подкосились ноги от страшного предсказания. Немедленно отправил вестника жунгарскому повелителю Карыкану с сообщением о предсказании ясновидящего. Карыкан с помощью своих гадальщиков подтвердил предсказание. И даже добавил, что родится богатырь по имени Манас.

Эсенкан отправил Алооке к кыргызам с множеством жайсанов-воинов с поручением распороть животы у всех беременных женщин.

Алооке собрал всех беременных, и его воины один за другим начали пороть животы женщин, вытаскивая плоды и бросая собакам. Женщины визжали, кричали в страшных муках и умирали в руках у родных. Земля наполнилась кровью и трупами молодых женщин. Тех, кто пытался отбить женщин, закололи копьями или зарубили мечами.

С ремнями на шее бай Жакып и Акбалта прибежали к Алооке, прося пощады.

– За какие провинности такое наказание, хан Алооке? – в один голос спросили они у Алооке хана.

– Спросите у Эсенкана, – сказал Алооке, бросая взгляд поверх их головы.

Конечно, ему было неприятно пороть животы безоружных женщин. Это не его занятие. Ему бы находится на поле настоящей битвы с врагом, на поле брани. Пусть бы родился Манас, ему бы лучше хребет сломал, чем пороть женское брюхо.

– Тогда мы съездим к Эсенкану! – сказали бай Жакып и Акбалта. Просили, умоляли Алооке-хана прекратить это безумие, пока они не прибудут от Эсенкана.

Видимо, такое занятие претило ему самому, ибо Алоокехан быстро распорядился прекратить бойню.

Бай Жакып и Акбалта с несколькими аксакалами нагрузили на тридцать верблюдов золота и серебра, шубы из тигровых и волчьих шкур, ценные шкуры редких животных и направились к Эсенкану.

Перед таким богатством Эсенкан не устоял – немного размягчился и стал ласковее. Пригласил Жангира и Ран-Кудика к себе еще раз и потребовал от них выяснить:

– Когда, у кого родится Манас?! Говорите.

– Родится богатырь, это точно, – сказал Ран-Кудик. – Но, когда и у кого родится угадать невозможно. Он появится на свет из утробы матери со сгустками крови в сжатых кулаках. На ладони правой руки будет надпись «Манас» с белой печатью.

Эсенкан задумался. Собрал своих знатных людей во главе с Алооке-ханом, из кыргызов был только Акбалта, и огласил свою волю.

– Отныне кыргызы заселяются отдельно по пять тютюнов с пятью юртами. На каждые пять юрт приставить по одному монаху-наблюдателю. Вести учет беременных женщин. Если женщина родит, осматривать ладони новорожденных. Если обнаружите надпись «Манас», привезите немедленно ко мне. Пороть животы женщин прекратить.

Воля правителя должна быть исполнена. Разделили аулы кыргызов по пять юрт. Завели учет беременных женщин. На каждые пять юрт приставили по одному монаху. Если рождался ребенок, собирались несколько монахов и осматривали ладони новорожденного, искали надпись с печатью.

Судьба бая Жакыпа сложилась не лучше, чем у его сородичей. Только одному монаху по имени Кочку повезло больше всех. Он был назначен наблюдателем за женами бая Жакыпа. В байских юртах всего было вдоволь – и еды, и кумыса. Кочку днем до вечера вольничал, как баловень судьбы. Вечером отправлялся домой с запасами еды и напитков. Однако у байских жен не было никаких признаков беременности.

– Эй, Кочку! – говорил монаху бай Жакып. – Мои жены еще не думают рожать. Ты что у меня ежедневно подсматриваешь?

– Не переживай, бай Жакып! Ты хорош, я хорош, – такими словами монах уезжал, пришпорив своего коня.

Через два года после того, как приснились вещие сны Жакыпу и обеим его женам, Чыйырды пожаловалась мужу, что не может принимать пищу, потому что постоянно тошнит, а временами хочется отведать блюда из сердца тигра. Безмолвная радость завладела всей душой Жакыпа. Вот почему изо дня в день Чыйырды становилась красивее, сверкают счастьем ее большие глаза, полнеет, становясь статной и притягательной, лицо будто пылает от внутренней силы, черные плетеные волосы без единой седины, будто чернеют еще сильнее. Жакып обнял жену.

– Чыйырды! Душа моя! – впервые за долгие годы жизни вырвались из груди Жакыпа ласковые слова. – Не дай никому узнать, что ты беременна. Обрати внимание на свой внешний вид. Одевайся так, чтобы живот был не заметен. Я поеду к Акбалта за советом.

На Туучунаке бай Жакып быстро прискакал в аул Акбалты. Тот принял его с радушием.

– Радостная весть, Акбалта! – Бай Жакып прослезился.

– У Чыйырды появился талгак на еду. У нее возникло желание – отведать блюдо из сердца тигра.

– О-о, Тенгир! Пришло благодеяние, – обрадовался Акбалта и спросил: – какой срок?

– Откуда я знаю, – огорчился бай Жакып, поняв, что не спросил у Чыйырды.

– Не важно, – успокоил его Акбалта. – Обычно у беременных начинаются талгаки в третьем месяце.

– Что будем делать, Акбалта? – запричитал бай Жакып от растерянности. – Ты у меня единственный родственник в этих местах, хотя мы из разных родов. Ты моя единственная опора в жизни. Придумай что-нибудь.

– Хорошо, Жакып! – успокоил его Акбалта. – Займусь я добычей сердца тигра. А ты, Жакып, организуй откочевку Чыйырды в такие места, где не ступала человеческая нога. Пусти слух, что она поехала проведать родителей к енисейским кыргызам.

Лучше ничего не придумаешь, молодец этот Акбалта – если бы не его находчивость, не выжили бы кыргызы. Если кто-нибудь узнает, что Акбалта ищет сердце тигра из-за талгак женщины, то подозрение падет на его жену, и это отвлечет внимание от Чыйырды. Все будут думать, что богатырь родится у Акбалты. А Чыйырды будет далека от любопытных глаз, и никто не заметит, что она была беременной.

Видимо, Тенгир уже покровительствовал кыргызам – дошла весть до Акбалты, что Кангайский охотник по имени Кара пристрелил тигра, и, сняв шкуру, оставил туш тигра в лесу. Акбалта поручил своему верному джигиту, табунщику Бадалбай, найти тушу тигра, вырезать сердце и привезти, что и было исполнено Бадалбаем безупречно. В лютую зиму ему пришлось изрядно попотеть, работая топором, чтобы добраться до сердца тигра.

Акбалта сам привез сердце в юрту Чыйырды. Она с радостью сварила его в медном казане, не показывая никому и не поделившись ни с кем – съела сердце полностью и напилась шурпы вдоволь. После того, как исполнилось ее желание, тело ее пришло в блаженное состояние. Талгак прекратился.

Бай Жакып увез Чыйырды в лесную чащу за долиной Салкындуу, где он когда-то нашел Туучунака с Мендибаем. Юрту с двухслойным войлоком погрузил на одного вола. Домашний скарб с продуктами – на другого. Мендибая посадил сверху, чтобы он помогал Чыйырды в бытовых хлопотах.

Бай Жакып выбрал тот лес потому, что в глубине души надеялся на покровительство чильтанов, с которыми общался Мендибай.

Среди густого леса нашлось открытое место, где можно было поставить юрту. Спешившись с Туучунака, Жакып осторожно снял Чыйырды с коня – она всю дорогу сидела сзади него. Спешно поставив юрту, бай Жакып уехал, угоняя волов, чтобы добраться до аула пока не стемнело. Чыйырды и Мендибай остались одни в густом лесу, одни в местности, где лютуют хищные тигры, волки и прочие опасные животные.

Бай Жакып всю ночь не сомкнул глаз от переживаний, все думал о Чыйырды. Что с ней, что с Мендибаем; не загрызли ли хищные звери обоих; что скажет он народу, если случится беда. Что скажет он Бегимжан, матери Мендибая. «Зря ты, Акбалта, посоветовал мне спрятать Чыйырды среди логова хищных зверей. А я, дурак, своевременно не сообразил что к чему. Пленен был только мыслью, что необходимо отвести Чыйырды от плохих глаз».

Бай Жакып спозаранку помчался туда, где оставил Чыйырды. Всю дорогу перед глазами мелькали только человеческие останки, принадлежащие Чыйырды и Мендибаю. Отлегло на сердце только тогда, когда увидел Чыйырды и Мендибая. Они, веселые и радостные, живо разговаривали между собой вокруг огня в очаге юрты. Бай Жакып заплакал от радости. Не мог он удержать слезы. Ему хотелось зарыдать еще сильнее.

– Что с тобой, мой бай? – Чыйырды была удивлена при виде безудержных слез мужа.

– Да так, от радости, – Бай Жакып признался. – Со вчерашнего вечера переживал за вас. Какие только мысли не посетили меня.

– А зря, нас охраняли, – сказала Чыйырды.

Жакып понял, кто их охранял. Поднял взгляд к небу и взмолился: «О-о, Тенгир! Благодарю тебя! Береги Чыйырды, береги мое дите!».

Он не стал расспрашивать о подробностях прошедшей ночи. Это чильтаны, решил он.

Бай Жакып возвратился в аул в полной уверенности, что с Чыйырды и с Мендибаем ничего страшного не произойдет и что им никакие опасности не угрожают. Он стал приезжать каждые два дня с продуктами, едой и напитками.

Прошли весна и лето, наступила осень. Слухи о том, что Чыйырды поехала проведать родителей в енисейские земли, стали удивлять не только своих аулчан, но и монаха Кочку тоже.

– Уже полгода, бай Жакып, – спрашивал он у Жакыпа. – Неужели у вас можно годами гостевать у чужих людей?

– Почти тридцать с лишним лет она не видела своих родителей, – объяснил бай Жакып монаху Кочку. – Пусть развеется, как следует. Пусть отгонит от себя тридцатилетнюю тоску по родителям и родным краям.

Кочку удивленно покачал головой, но все же согласился с доводами бая Жакыпа…

Наступил долгожданный день. Появились первые признаки начала родовых схваток у Чыйырды. Бай Жакып привез Чыйырды в отдельно стоящую юрту старухи Акзыйнат, которая жила одиноко и была вне поля зрения калмыцких монахов. Юрту заранее подготовили по совету Акбалты. Роды Чыйырды должна принимать именно Акзыйнат…

Когда ссыльные кыргызы начли обживаться на новом месте, пока еще Акбалта не собирался посетить племена енисейских кыргызов, Жакып рассказал Акбалте, что отец его, Орозду баатыр, возил его с собой и показывал свои владения, от Оралских гор до озера Алтын-Куль. Жакыпу запомнился тогда родник Мурек-Башат, вода в котором освящена самим Тенгри. Но Жакып тогда не понимал значение священной воды, его интересовали только золотые прииски, находящиеся рядом с этим родником. Рассказал Жакып Акбалте после того, когда он пригнал овец с лошадьми и коровами, от калмыков-тыргоотов, обменяв их на драгоценности. Тогда и Жакып и другие, у которых сохранились золотые изделия и серебро, быстро обменяли их на скотину у калмыков. Но у кыргызов количество скотины было недостаточным для выживания. Вот тогда и рассказал Жакып Акбалте о золотых приисках, о своем тесте, о хане Чыйыр енисейских кыргызов, что было неведомо для Акбалты. Он даже не знал, что Чыйырды, жена Жакыпа, является дочерью хана Чыйыр-бия. Только после рассказа Жакыпа у Акбалты возникла мысль проведать Чыйыр бия. Не откладывая дело на завтра, Акбалта выехал через неделю с одним помощником…

Жакып указал дорогу – Акбалта должен был двигаться в северо-восточном направлении. Просторные взгорья, испещренные речками, на склонах гор лесные массивы, множество горных озер привели в восторг Акбалту. Все эти земли входили во владения Орозду-баатыра. После разгрома орды Орозду-баатыра Алооке-ханом все земли кыргызов перешли во владения калмыцких племен, находящихся под крылом Эсенкана.

Восторг Акбалты быстро погас при осознании того, что эти земли теперь принадлежат калмыкам. Горькая обида за свой народ, который не смог защитить свои земли, грызла его сердце, принуждая его чувствовать себя беспомощным и никчемным. Но надежда на то, что судьба изменчива, что Тенгир будет благосклонен кыргызскому народу, двигала его вперед, придавая сил и внушая упорство.

Акбалта переправился через множество перевалов, пересек множество малых рек, миновал лесные массивы и через месяц вышел на берег реки Енисей. Широкая долина, по которой течет река, раскинулась в длину без конца и края. Сопровождая реку, по краям долины расположились густые леса, как рай для кайберенов. Олени, маралы и незнакомые Акбалте животные встречаются на пути, на каждом шагу. Видел он рычащих тигров, медведей и кабанов.

Радости Акбалты не было конца, когда на пути он заметил белые юрты, как белые яйца на зеленом ковре. Вокруг аула паслись табунами лошади, отарами овцы. Раскинувшийся на широкой поляне на берегу реки аул показался Акбалте чудным созданием, будто сам Тенгир своими руками поставил каждую юрту, придавая местности успокаивающий и блаженный вид. Навстречу Акбалте выбежала с шумным лаем стая собак, что побудило аулчан выскочить из своих юрт, успокоить собак и встречать незнакомых людей.

– Будьте здоровы, родные! – приветствовал Акбалта встречающих, которые пригласили гостей в юрту.

– Пусть Тенгир вам поможет! Путник должен быть в пути! – отвечает Акбалта на их приглашение.

Ему и его помощнику, сидящим на конях, подали по деревянной чашке кумыса, согласно обычаю древних кыргызов. Кумыс, напиток белого цвета, означает, что подающий его угощает гостей от чистого сердца и пожеланиями «белой», благополучной дороги путнику.

– Куда путь держите? – спрашивают они.

– В аул Чыйыр-бия, – сказал Акбалта, выпив всю чашу кумыса.

– Сами откуда будете? – спрашивают они.

– Мы – потомки Орозду-баатыра, – отвечает Акбалта.

Народ помнит Орозду-баатыра, который не один раз бывал в этих местах. И даже нашлись люди, которые общались с ним сглазу на глаз.

Акбалте рассказали о месте, где живет Чыйыр-бия. Туда пришлось ехать еще три дня.

Акбалта стал для Чыйыр-бия желанным гостем.

Чыйыр-бий, несмотря на свой преклонный возраст, был еще крепким и телом, и духом. Он, поглаживая бороду, расспрашивал о событиях минувших дней, которые стали для народа Орозду-баатыра бедственными. Акбалта рассказал ему все, не утаивая ни одной мелочи. В свою очередь Чыйыр-бий вспоминал о том, как Орозду-баатыр сосватал своего сына, девятилетнего Жакыпа, за дочь Чыйыра, семилетнюю Шакан. Чтобы только повесить серьги на уши Шакан, означающие, что она отныне является невестой Жакыпа, Орозду-баатыр пригнал в пастбища Чыйыра тысячу белых оленей, тысячу маралов и девятьсот лошадей. Слава о щедрости Орозду-баатыра облетела все земли Тенгира. Поженили их через пять лет.

– Эсил кайран, мой сват! – глубоко вздохнул Чыйырбий. – Эсил кайран, баатыр Орозду! Я переживал, что нет вестей от него. Вот в чем была причина его исчезновения!

Затем Чыйыр-бий рассказал о том, что досталась его сорокаплеменному народу тоже горькая участь. Калмыки овладели Алтаем, Саянами и Минсуу, порвали все связи с Минсуйскими кыргызами и запретили общаться кыпчакским и казахским народам. «Будто мы остались без ушей, ничего не слышим. Калмыки оторвали нас от мира, от всех на земле», – так сказал Чыйыр-бий.

Акбалта провел у Чыйыр-бия целую неделю. За это время они обсудили очень многое. Акбалта поведал ему о том, что возвращается в Ак-Талаа через Минсуу, что народ Минсуу был прославлен своим промыслом, что Акбалта хочет некоторых мастеров увезти с собой в Ак-Талаа, где имеется множество полезных ископаемых. Чыйыр-бий поддержал Акбалту и посоветовал:

– Главой Минсуйских кыргызов является Жоодур-бий. Тебе следует с ним встретиться. Мы с ним были в хороших отношениях. От меня передай ему мои благие пожелания. Но на обратном пути заезжайте к нам.

Жоодур-бий принял гостя распростертыми объятиями. Жоодур-бий, крепкий телом и душой, лет под шестьдесят, невысокого роста, с широкими плечами, оказался необыкновенно разговорчивым, да к тому же сочинителем легенд.

Жоодур-бий был несказанно рад услышать вести про своих родных кыргызов на землях Ала-Тоо. Загрустил по нынешнему состоянию кыргызов из Ала-Тоо. Затужил о том, что у него нет сил отомстить за свой народ. Когда пришло время Акбалты пуститься в обратный путь, он отправил с ним двадцать тютюнов нойгутов, мастеров промыслов. Оказалось, что Минсуйские кыргызы состоят из разных племен: найманов, тейитов, доолесов и даже нойгутов. Для Акбалты Жоодур-бий принес ценные дары в виде золотых и серебряных изделий, шкур редких животных, девяносто скакунов впридачу. Повесил на поясе Акбалты меч, закаленный в растворе с ядом.

Пока Акбалта находился у Жоодур-бия, наступила зима. Чыйыр-бий предложил ему перезимовать на берегу Енисея. Невозможно было переправиться через перевалы, заваленные снегом.

Всю зиму Акбалта провел среди народа, владеющего промыслами. Постигал тайны добычи и переработки руды в подземных шахтах. Работал вместе с кузнецами, изучая способы изготовления железных изделий.

Когда открылись перевалы, Акбалта со своими людьми вышел на дорогу. К нему присоединились еще десять тютюнов нойгутов из числа енисейских кыргызов. Чыйыр-бий тоже одарил бедственный народ Ала-Тоо многочисленным скотом…

А сейчас Акбалту нужно было посетить родник Мурек-Башат. Дорога ему знакома, только вот последние десять лет они перестали ездить до озера Алтын-Куль. Главная причина – запасы золота истощились. Затраты на добычу стали превышать выгоду от продажи драгоценного металла. Кроме того, на искателей все чаще нападали грабители, которые отбирали у них добытое.

Скоро, через месяц, должны принимать роды у Чыйырды. Акбалта, как только стало известно, что она беременна, вспомнил о священной воде родника Мурек-Башат. По обычаю купают новорожденного в теплой воде. Только после этого пеленают. Пусть будет эта вода священной. Так решил Акбалта. Он был благодарен Тенгри, что послал он ему такую хорошую мысль.

Снабдившись двумя большими бурдюками, Акбалта на своем коне по кличке Кекчолок, в сопровождении своего верного джигита Бадалбая, по истечении недели прибыл к берегам озера Алтын-Куль.

Озеро Алтын-Куль действительно чудесное. По утрам от света зари поверхность озера поблескивает зеленым, к полудню она становится темно-синей, а к закату солнца блестит золотистым оттенком. Возможно, поэтому оно называется озером Алтын-Куль.

Древняя арча, вечно зеленая, под корнями которой исчезал родник, считалась священной. Перед ней Акбалта и Бадалбай поклонились Тенгри, чтобы Чыйырды в добром здравии родила сына для Жакыпа, богатыря для народа. Посчитали, что перед арчой мольба людей быстрее дойдет до Тенгри. Заполнив священной водой родника два бурдюка, они вернулись в родной аул.

Через три дня прискакал к нему Мендибай с вестями от бая Жакыпа.

– Будьте здоровы, отец Акбалта! – приветствовал его юноша.

– Будь здоров, сынок! – ответил Акбалта. – С какими вестями?

– Меня отправил к вам, отец Жакып, – сказал Мендибай. – У Чыйырды-апа начались родовые схватки. Отец Жакып просил вашу жену быть рядом с ней.

– А где он сам? – спросил Акбалта у юноши.

– Отец Жакып уехал в ставку скотоводов, – ответил юноша. – Не мог он спокойно смотреть на муки Чыйырды-апы.

– Хорошо, Мендибай! – сказал Акбалта юноше. – Вечером отвезу я свою жену к Чыйырды.

Мендибай ускакал обратно.

«О-о, Тенгир! Береги Чыйырды! Береги дите!» – взмолился он, возведя руки к Вечному Синему Небу.

Вечером Акбалта привез жену Канымжан в юрту Акзыйнат. Взял с собой два бурдюка священной воды, те, что он привез из берегов озера Алтын-Куль, из родника Мурек-Башат. По дороге наставлял Канымжан, чтобы купали ребенка именно в этой священной воде.

Носила Чыйырды под сердцем свое дите девять месяцев и девять дней. Вот уже седьмой день она терпит родовые схватки. Тянется по деревянному стояку и тужится изо всех сил. Молится Тенгри, просит помощи у Вечного Синего Неба, взывает духов предков дать ей силы и воли, чтобы справится с мучительными схватками. Под утро седьмого дня ребенок появился у ног Чыйырды с громким плачем…

Неумолимо темнеет день, это признак захода солнца. Оно садится. Остановить невозможно. Наступает время ночных грабителей, хищных зверей и воров. Чыйырды осталась одна с Мендибаем, малолетним мальчиком, пригодным разве что собрать кизяки, мелкие дрова, среди густого леса, вдали от аула. Так решил муж, так решил Акбалтаава, которые очень сильно переживают за плод, что рос у нее под сердцем. Они не хотели, чтобы даже их близкие люди узнали о беременности Чыйырды. Наверное, это правильно. А то калмыки что-то отмечают при обнаружении беременности у женщин, следят, вынюхивают. А этот Кочку постоянно смотрит на ее живот и живот Бакдоолет, будто хочет обнаружить что-то из ряда вон выходящее. Пора разжечь костер в очаге юрты.

– Мендибай! Занеси дров в юрту, – Чыйырды приготовилась разжечь огонь в очаге.

– Чыйырды-апа! Я сейчас, – слышался голос Мендибая снаружи.

Он через мгновенье зашел в юрту с охапкой мелкой древесины и положил ее около очага. Чыйырды, доставая огниво, замерла от неожиданности. Поблизости отчетливо было слышно чье-то мурлыканье, которое постепенно усиливалось и наконец перешло в страшное рычанье.

– Это тигр! – Мендибай от страха прижался к Чыйырды.

Издали послышался отчаянный рев медведя и вой нескольких волков одновременно.

– Есть кто в юрте?! – громкий мужской голос раздался рядом.

И Чыйырды, и Мендибай мигом выскочили из юрты. Вокруг стало светло, и заметила Чыйырды, что верхом на маралах сидели сорок всадников, окружая юрту.

– Будьте здоровы, апа! – звонкий голос мальчика, ровесника Мендибая, был торжественным и приятным.

– Будьте здоровы, апа! – тридцать девять голосов хором повторили слова первого.

– Будьте здоровы, дети мои! – голос Чыйырды прозвучал еле слышно.

– Не бойтесь, апа! Мы здесь, – сказал тот, который поздоровался первым.

– Не бойтесь, апа! Мы здесь, – повторили еще тридцать девять голосов.

– Эй, Мендибай! Пошли играть, – пригласил тот Мендибая, который говорил всегда первым.

– Не могу, – возразил Мендибай. – Апа будет бояться темноты.

– Мы будем рядом, – сказал тот, который предлагал.

– Этот мальчик, – объяснил Мендибай Чыйырды апе – тот, который убил тигра одним ударом палицы, когда я гнался за Туучунаком.

Чыйырды стало ясно, что Тенгир оберегает ее, используя такое таинственное волшебство. Ее сердце, готовое выскочить из груди от страха, наконец встало на свое место.

– Иди, Мендибай! Поиграй с друзьями, – сказала она.

– Я пока приготовлю поесть для вас.

– Мы не едим, апа! Не беспокойтесь! – голос мальчика был подобен клекоту орла.

– Как тебя зовут, сынок? – спросила Чыйырды, она уже пришла в себя и была благодарна Тенгри за заботу.

Мальчик, со своими друзьями медленно погружаясь в темноту, повернулся к ней и крикнул:

– Манас!