Текст книги "Великий шаман Никон"

МОЙ ДЕД – ВЕЛИКИЙ ЦЕЛИТЕЛЬ НИКОН

Будучи уже в зрелом возрасте и занявшись целительством всерьез, я окончательно уверилась в наследовании способностей и талантов. Конечно, еще в детстве слышала о том, что по наследству передаются гены, а вместе с ними и болезни. Сейчас уверена, что наследственность непременно когда-нибудь проявится у человека в его профессиональной деятельности и увлечениях, причем без особых на то усилий. Я убедилась в этом на собственном примере. Во мне тяга к тому, чем я ныне занимаюсь, пробуждалась постепенно. Сейчас я, как и мои предки, оказываю помощь людям в их оздоровлении.

Я народный целитель. Это звание означает прежде всего высочайшую ответственность. У меня имеется удостоверение, полученное после двухгодичной учебы, одновременно подтвердившей и закрепившей силу моего дара. Я не ставила цель получить звание «народный целитель», не стремилась к этому, не училась и не готовилась заранее к такой профессии. Однако, если принять во внимание мой наследственный дар, а также то, когда и как он проявлялся, можно сказать, что он, как и вероучение наших предков, складывался постепенно и естественно, пробуждаясь во мне без каких-либо моих усилий, но совершенно меняя всю меня. Я лишь чувствовала, как неожиданно, мощными толчками меняется вся моя сущность. Расскажу о себе более подробно.

Моим дедом по матери был проживавший в Ботулу Верхневилюйского улуса, оставшийся в преданиях и памяти народной, почитаемый всеми старец, шаман Никон Алексеевич Васильев. У него с моей бабушкой было трое детей – два сына и дочь. Их единственная дочь и есть моя мать. Мать вышла замуж за И.И. Пестрякова, выходца из Усть-Алданского улуса, потому и фамилия моя Пестрякова – по отцу. Жили мы на родине отца.

В более глубоких наших корнях шаманы были и в роду бабушки по материнской линии, родом из Нюрбинского улуса, и в роду отца. В роду деда Никона шаманы были издревле. Насколько я знаю, моя бабушка была девятой женой Никона. До нее он был женат восемь раз, однако все жены рано умирали. Таким образом, в целом от всех жен он имел 24 ребенка, но дочь у него была только одна – моя мать. С детьми от предыдущих браков мы не общаемся, поэтому я не знаю, как сложились их судьбы, кто где живет и чем занимается.

Когда мне минуло семнадцать, дед привез меня из Усть-Алданского улуса к себе в Верхневилюйское Ботулу. Возможно, потому, что я была дочкой его единственной дочери, а возможно, потому, что великий старец в какой-то мере желал повлиять на мое будущее. Приехав к деду, я поняла, что возвратилась в родную стихию, вернулась на исконную землю моих предков, и словно наконец-то вздохнула полной грудью. Мне казалось, что родина матери приняла меня в свои теплые объятия, где все: травы, деревья, вода и воздух – казалось мне по-родственному близким и светлым.

Как известно, дед мой занимался целительством, и к нему постоянно отовсюду приезжало много людей. Пожалуй, нет ни одного уголка в нашей республике, где Никон не был бы известен. И, как я поняла позже, он был действительно выдающийся старец. Подумать только, какими титанами были наши целители, унаследовавшие от своих предков необычные способности, обнаружившие и развившие посланный свыше бесценный дар, принесшие этим благо многим людям, излечивая их от тяжелых заболеваний, буквально возрождая некоторых к жизни. Среди них был и мой дед.

Вместе с дедом я прожила 14 лет. Я не помню, чтобы он когда-нибудь специально учил меня или же говорил, что я могу стать целителем. Первое время, не скрою, я вообще не обращала никакого внимания на занятия деда, воспринимала все как должное. Просто помогала ему. Он никогда не давал указаний что-нибудь сделать, принести-унести. Иногда я наблюдала за ним во время лечения, как-то само собой так получалось. Но и тогда он не выражал своего отношения, мол, «не смотри, мешаешь» или «смотри, слушай». Разве что сказал однажды: «Моя девочка станет, как и я, целителем, очень уж внимательно наблюдает». Я, напротив, обиделась тогда, встала и ушла. После этого какое-то время не приближалась. А дед словно ничего не замечал. Однако вскоре оказалось, что я вновь не отхожу от него. Сейчас думаю, что притягивали меня к деду какие-то невидимые нити, и, помимо своей воли, я, несомненно, обучалась тогда искусному дедову мастерству.

Дед с ходу определял заболевание по внешности человека и по его речи. Затем, уточнив медицинский диагноз, сверял со своим видением.

В.А. Кондаков пишет: «Старец Никон Алексеевич Васильев, поселившись в Тюнге, в конце 50-х – начале 60-х годов начал лечить людей. В основном он лечил травами, кровопусканием, благословением. Крайне редко, только самых надежных, он тайно излечивал шаманскими методами». Судя по отзывам излечившихся людей, ему не было равных в лечении травами. Он, кажется, знал и применял все лекарственные травы, произрастающие на нашей земле. Безошибочно определял, какие растения подходят для лечения той или иной болезни, и очень хорошо разъяснял, когда и как их собирать, какими дозами лечиться. Постепенно проникаясь интересом к его делу, я помогала летом собирать лекарственные растения, сушить их в местах без прямого солнечного света, не пересушивая.

Он относился ко всем с одинаковым участием и помогал нуждающимся только из добрых побуждений, а не по какой-либо обязанности. Перед началом лечения усаживал больного перед растопленной печью и выяснял диагноз. Своими действиями при излечении он словно советовался с самим духом Священного Огня. Некоторых лечил поглаживанием, некоторых – благословением.

С тех пор я как целитель признаю силу Священного Огня наравне с почитанием старца, постоянно обращаюсь к ним обоим, лечу перед огнем. Дед очень хорошо справлялся с болезнями конечностей, позвоночника, с застарелыми заболеваниями костей и суставов, болезнями пищеварительных органов, излечивал также от алкоголизма и табакокурения. Он ценил в качестве лекарственного средства медвежье сало и медвежью желчь, используемые нашими предками испокон веков, и часто советовал их людям.

Зоя Ивановна Пестрякова,

народный целитель I категории,

экстрасенс-гипнотизер международной категории

МЕНЯ ВЫЛЕЧИЛ ДЕД

Я живу сейчас в городе Вилюйске, раньше жила в Югюляте. И с Никоном впервые встретилась там, до того лишь слышала о нем. Когда он пришел к нам домой, сказал, что является моим кровным родственником. У моей младшей двухлетней дочери был тогда сильный диатез, Никон излечил ее.

Когда Никон проживал в Логлоре, я ездила к нему по поводу уже собственного недуга. Тогда он жил со своей второй женой Марией. Я поразилась большому количеству людей, приехавших к нему на лечение.

В то время меня беспокоили по ночам жуткие боли в спине – ни вздохнуть, ни шевельнуться. С этим я и обратилась к деду. Он осмотрел меня и сказал: «Это в спине лопнул кровеносный сосуд. Ты оказалась везучей. Случись это в другом месте, тебе пришлось бы худо». Он тут же сделал кровопускание, и я почувствовала себя настолько хорошо, как если бы мне соринку из глаза вытащили.

Он вылечивал многих. Однажды к нему приехали из Абыйского улуса мужчина на двух костылях и женщина с больной ногой. Старик попросил вырыть яму, развести в ней огонь. Потом велел вытащить оттуда угли и засыпать яму березовыми листьями. Проверив руками, насколько прогрелись листья, он решил, что все готово, и уложил молодого человека на листья. Пролечившись три-четыре дня, парень выкинул сначала один костыль, затем и второй. Женщина тоже стала нормально ходить. До сих пор помню огромную радость тех людей.

В ту поездку я убедилась воочию, что мой дед является великим целителем, и мне это пришлось по душе. Позже, когда он переехал в Ботулу, я снова ездила к нему. Количество людей, желающих лечиться у него, не уменьшалось. Там я услышала много рассказов о том, от каких болезней он излечивает. Мне он произвел кровопускание из головы и плеча. Эта встреча с дедом оказалась последней.

Благодаря его лечению я до сих пор чувствую себя хорошо. Сейчас мне полных 86 лет. Я благодарна своему деду и очень им горжусь.

Евдокия Семеновна Филиппова,

город Вилюйск

ПРИНЯТО СПРАВЕДЛИВОЕ РЕШЕНИЕ

В газете «Саха сирэ» от 16 декабря прошлого года вышла статья Николая Егоровича Васильева под названием «Будет знаком благодарности и памяти». В статье он сообщил, что с целью увековечения народного целителя Никона планирует к изданию книгу воспоминаний о нем, и обратился к людям, знавшим старца и лечившимся у него, прислать свои воспоминания. Да, если материал будет собран, это будет действительно хорошая, примечательная книга воспоминаний.

К примеру, то, что Е.Д. Андросов из Таатты опубликовал и подарил читателям книгу «Костоправы Таатты» с прекрасным содержанием, и тем самым увековечил память народного костоправа Фомы Чашкина, заслуживает только похвалы. Более того, похвально и то, что таттинцы поставили памятник своему старцу в Уолбе, на его родине. Вот это и есть настоящее признание его великих заслуг перед своим народом.

Себя я тоже считаю причастным к установке этого памятника. Дело было в 1991 году. В связи с тем, что народные целители получили в те годы добро на свою деятельность, я, обращаясь к читателям с идеей увековечения старца Фомы Чашкина, которого знал и с которым лично беседовал, будучи работником Кысыл-Сырской экспедиции в Вилюйском улусе, написал в газете «Сахаада» статью под названием «Что скажете, таттинцы?». Признав необходимость, таттинцы решили увековечить своего старца и поставили ему памятник. Моя статья про Фому вышла в газете «Эдэр саас» в апреле прошлого года. О том, что я имел счастье встретиться с ним лично. Мое предложение об установке памятника Фоме было основано только на личном воспоминании об единственной встрече с ним.

Может быть, та встреча была пророческой? Мы, детдомовские ребята, возвращались тогда из Усть-Таатты из пионерского похода и остановились передохнуть у Фомы. Наш директор Петр Яковлевич Плотников повел детей искупаться. А я почему-то, якобы поленившись, не пошел с ребятами. Оставшись один на один со стариком в балагане, слушал его рассказы. Словно предчувствуя, что в далеком будущем именно этот мальчишка будет причастен к признанию его народом, он говорил со мной на равных. Позже все это в определенной связи обратилось в памятник. Так что если после книги воспоминаний о Никоне появится памятник ему, это было бы очень похвально. Был еще третий великий старец, целитель Чирков из далекого северного Абыя. Об этом было написано в статье «Книги с одухотворенной силой», опубликованной весной прошлого года в газете «Саха сирэ». Такие великие люди, одаренные природой уникальным талантом, рождаются раз в столетие. Их увековечение – наш долг и зов нашей совести.

Константин Бурнашов

ВЕЛИКА МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ

В первые судьба свела меня с Никоном Алексеевичем Васильевым в 1944 году, когда мне было 17 лет. В 1943 году меня, тогда шестнадцатилетнего юношу, заставили работать в Верхневилюйске продавцом. Через три месяца уволили, якобы «по причине растраты», и в июне 1944 года судили, приговорив к пяти годам лишения свободы. Сидя в тюрьме Вилюйска.

Зимой в трескучие декабрьские морозы нас, шестьдесят человек, погнали этапом на работы в Кемпендяй. Для перевозки нашего скудного провианта выделили всего две повозки. Мы, заключенные, шли пешком. Шли медленно. Добираясь из Вилюйска в Верхневилюйск, ночевали в пути три раза: в Кыаданде, Оросу и Намцах.

Среди заключенных был Никон. Ему тогда уже минуло пятьдесят, и из возраста фронтовика он вышел. О нем как о целителе тогда и речи не было. Хотя уже говорили как о большом шамане. Рассказывали также о том, как он бежал с дезертирами, был пойман в лесу, как его два раза приговаривали к расстрелу, но потом каким-то чудом приговор отменяли. По одной байке его выводили на расстрел, а он исчезал прямо перед самым выстрелом. Обнаруживали его в камере, и он интересовался: «Ну, что, расстреляли Никона?»

Из нюрбинской тюрьмы пошли этапом дальше. Он выглядел очень больным. Не мог идти. С ним оставили надзирателя Петрова. В деревне Аранастах нас всех загнали в маленький трехкомнатный дом. Старик пришел примерно через час после нашего прибытия. Вид у него был нездоровый. Похоже, сильно замерз. Вместе с тем был чем-то сильно возбужден. Как только курящие зажигали спичку, он набрасывался на огонек. Наконец мы догадались поджечь скрученную газету и огонь поднесли прямо к его лицу. Он с жадностью стал заглатывать пламя. После этого, судя по его эвенским ритуальным песнопениям, ему заметно полегчало. Начал петь он со слов «ноо-лята». Он пел о том, как взобравшись на третий небесный свод, оседлал облако и обозревает весь мир земной. Завершалось все словами, что будущей весной, как только начнется таяние снегов, завершится эта страшная война победой нашего народа. Дальше он пророчил, что «в честь этого радостного события будет амнистирование, освободят всех заключенных, приговоренных сроком на 5 лет за легкие преступления, и сократят сроки приговоренным за тяжкие преступления». Некоторые поверили, некоторые же, вроде меня, восприняли эти слова как писк комара, то есть никак.

Как только мы прибыли в Кемпендяй, нас сразу доставили в местность Тосоголох на вырубку леса. Возвратились оттуда поздней весной. Оказалось, что к нам девятого мая с радостной вестью о победе отправляли гонцов, но они не смогли перейти через разлившуюся речку, и новость только прибыла в Кемпендяй. Никона в Кемпендяе не было. Кто знает, куда его в то время выслали? А тогда действительно была объявлена амнистия, и арестанты с небольшими сроками были освобождены, а тем, у кого были длительные сроки, вдвое их сократили.

Следующая моя встреча с Никоном состоялась через 22 года. Старец к тому времени стал известным целителем. Это произошло зимой 1966 года, когда он приезжал в наши края. Мы разговорились, и он сказал, что у меня небольшое заболевание, чтобы я к нему приехал в июне – он сделает кровопускание и я выздоровею.

Летом я собрался к нему. Прилетел на самолете через Вилюйск в Тылгыны. Ехавших на лечение к старцу оказалось вместе со мной семь человек. Прибыв в порт Тылгыны, мы не пошли в деревню, а сразу пешком отправились к горе Логлор, где старец тогда проживал. Идти пришлось около двадцати километров. В одном месте надо было пересечь протоку речки Тюнг. Перевозкой занимался живущий недалеко старик. Ближе к вечеру добрались до Никона. У самого подножия широкой горы среди сосен стояли три палатки. Народу оказалось много, вместе с нами около семидесяти человек.

В одной из этих трех палаток проживал Никон со своими четырьмя домочадцами. В двух других располагались прибывшие на лечение. Нас сразу пригласили в палатку старика и накормили. На угощение были вареные и жареные караси, юкола щуки. Караси были очень крупные. Позже мы узнали, что про нас старик сообщил своим, когда мы были еще в пути, и попросил приготовить угощение. Вечером посадил моих попутчиков рядом с палаткой, и, ощупывая кончики их пальцев, стал перечислять каждому его болезни. Он был в белом халате, белой шапочке и со стетоскопом. Кроме стетоскопа, других инструментов не было. При этом он определял, какое давление у человека и какое РОЭ. Люди не скрывали своего изумления и восхищения. Кто-то говорил, что перед приездом измерял давление и РОЭ, и все совпало один к одному. На чей-то вопрос, почему не принял меня, старец ответил, что заболевание легкое, лечение не будет трудным.

А теперь представьте, сколько народу приезжало к нему без еды и постельных принадлежностей! Ведь больным людям не под силу было идти пешком около двадцати километров да еще с тяжелой ношей. Поэтому зимой старик охотился и вырученные от пушнины деньги тратил на продукты, делая запасы, чтобы прокормить всех приезжавших к нему больных. Столько было в нем душевной щедрости!

Принимал и лечил он по 6—7 человек в день. Принимал он всех: кому-то делал кровопускание, кому-то назначал и давал собственные снадобья из лекарственных растений.

Тяжелобольных лечил следующим способом. Набирали охапку березовых листьев, рыли на склоне горы яму глубиной по пояс человеку и разводили в ней огонь. Когда огонь прогорал, угли вытаскивали и дно ямы старец застилал листьями. Он укладывал на них больного, сверху укрывал его листьями и ковровым одеялом. Засекая время процедуры, говорил, что человек выдержит столько-то минут. Посматривая на часы, строго отслеживал завершение сеанса лечения. Многие тяжелобольные после такого лечения выздоравливали.

Старец, хотя и не отмечал, знал точно, когда ты прибыл, за кем стоишь в очереди на лечение.

Нас было слишком много, и потому вскоре запасы продуктов стали заметно иссякать. Основной пищей стали караси. Дмитрий Семенов, шурин старика, около трех часов дня шел к озеру рыбачить. Брал с собой носильщиками трех здоровых человек. Рыбачил он на длинном узком озере. За время от спуска сетей в воду до их осмотра в них попадало до двух десятков карасей. Мы тут же брали эту рыбу и готовили ее на рожнах. А вечером к семи часам возвращались с двумя сотнями готовых карасей. Хватало этой рыбы только до завтрашнего дня. Людям крупным давали по два карася. По одной рыбке доставалось женщинам.

Чтобы пополнить съестные припасы, решено было отправить трех человек на ферму Югюлята за продуктами. На ферме был небольшой магазинчик без продавца, где мы отоварились маслом, сахаром, табаком, мукой и вернулись к Никону. Народ продолжал прибывать, и трудности с питанием и куревом продолжали нарастать.

Однажды утром старик сказал: «Сегодня ближе к обеду должен проплыть катер в сторону Югюлята. Там заночует и завтра будет возвращаться. Надо встретить его и поехать за продуктами». Вначале мы были в недоумении: «Откуда он знает? Быть может, это шутка?» В конце концов поверили старику и, собрав со всех деньги, спустились к реке. Днем в начале второго катер подъехал и забрал тех, кого мы снарядили за продуктами.

Потом как бы между прочим Никон сообщил, что «на верховых оленях едут женщина с мужчиной. Кажись, югюлятские. Их попозже приму, когда народу станет меньше. Что это они так спешат?» И действительно, к четырем часам прибыли те, о ком было сообщено. Они основательно расположились, поставили палатку. Присутствующие молчали, потрясенные его предвидением.

Пока не подошла очередь на лечение, мы были абсолютно не заняты. И потому оказавшиеся здесь строители и плотники решили заняться постройкой дома четыре на четыре. Спускали с горы четырехметровые бревна и возводили стены на уже готовом окладе. Среди прочих из нашего колхоза был кузнец Савва Таркаев, в свое время переболевший якутской болезнью «посвящения в шаманы». Никон с Саввой нашли общий язык и могли беседовать целыми днями. Многословного и громкоголосого Савву в народе прозвали «Радио Савва».

Наша очередь подошла через шесть дней. Посадив меня, показалось, полоснул где-то по центру затылка острым кончиком бритвы, привязанной к деревянной палочке, но боли я не почувствовал. Затем приложил коровий рог к затылку широкой стороной и стал отсасывать воздух. После этого, взяв кусочек мокрой замши, который он держал во рту, закупорил им дырочку на другом конце рога. Рог присосался как медицинская банка. Вскоре рог стал отклеиваться от головы, наполнившись кровью, и старик вылил его содержимое. Рассмотрел, повертел в руках и повторил процедуру. Таким образом, взяв у меня два рога крови, он сказал, чтобы я зашел к нему завтра рано утром.

Наутро он стал ощупывать мою голову. Я чувствовал внутри головы какое-то коловращение, к тому же она беспрерывно болела. «О, сколько может ее накопиться!» – воскликнул старик и вновь полоснул по голове лезвием. Волосы на этот раз стричь не стал. И по ним в подставленную емкость сразу потекла кровь. Тогда он приставил к месту разреза лучинку и стал смотреть, как по ней стекает кровь. Сказал что-то вроде «хватит» и символически поплевал. Кровь тут же перестала бежать. Голову мою погладил, местами надавливая, сказал: «Кажется, не поддалась», – и вновь пустил кровь. Затем со словами: «Ну, на этом хватит», – поплевал на указательный палец и приложил его к ранке. Кровь мгновенно перестала идти. Таким образом, давление у меня пришло в норму, голова перестала болеть и я до сих пор чувствую себя превосходно. Вот почему до самой смерти я буду благодарить доброго старца Никона. Заметьте, что он делал свое благое дело, неся немалые расходы, а денег за лечение не брал.

На следующий день мы решили возвращаться домой. «Слишком быстро уходите, после кровопускания не надо спешить. Если пойдет кровь, под верхним грунтом возьмите сырой земли и приложите ее. 40 дней нельзя есть ничего кислого, ни сората, ни бырпаха», – наказал старец. Я выполнил все его указания и выздоровел.

Сейчас мне 73 года, чувствую себя неплохо. Велика моя благодарность старцу Никону!

Василий Маркович Николаев,

Ёдюгейский наслег, Верхневилюйский улус