Текст книги "Миллениум-мифы (сборник)"

Приходит девушка

 
Приходит как-то девушка ко мне
И говорит: «Я сохну по тебе!
Страдаю. Полыхаю в глубине.
И мысли лишь тобой забиты все.
Тоскую днём и ночью при луне.
И таю вся, как речка по весне.
Русалкой кувыркаючись в росе,
С тобой одним милуюся во сне.
В кровати извелась на простыне…».
И я подумал: «Во везуха по судьбе!
Щас предадимся мы веселью и гульбе».
И к ней прильнул: нога к ноге, губа к губе…
Она рванулась прочь, как при беде,
Воскликнув: «Хам! Что позволяешь ты себе!?»
 

Ни сеять, ни пахать
^{(басня с намёком)}

 
Женщины и нивы плодородны.
Тот, кто сеет, должен и пахать.
Но вот странно: стало очень модно
Урожай совсем не собирать.
 
 
Сколько сил кладётся понапрасну!
Сотню раз пройдя по борозде,
Пахарь утомляется ужасно,
Но стремится преуспеть везде.
 
 
Помогает труженик соседу.
Тот – ему (но – молча, не сказав!).
Словно зомби, двигаясь по следу,
Каждый плотояден, как удав.
Да уж! Процветает повсеместно
Только удовольствие своё.
Сам процесс, конечно, интересный…
Цель – ничто, движенье – это всё.
 
 
Но однажды, может так случиться
(Надо это ясно понимать),
На земле ничто не уродится.
И тогда – ни сеять, ни пахать.
 

Захотелось жениться

 
Захотелось мне как-то жениться.
Отчего? Я и сам не пойму.
Ведь жениться – не в бане помыться.
Что за блажь у меня? Почему?
 
 
Надоела лихая свобода.
Потянуло быть в нежном плену.
Знать, наскучило мне год от года
Телевизор смотреть одному.
 
 
А вдвоём – раза в два веселее.
Я смотрел бы уже не в экран,
А в глаза (замирая и млея);
Ну, не только в глаза, это факт.
 
 
Я глядел бы – не мог наглядеться.
И, конечно, не только б смотрел…
Чтоб с подругой без водки согреться,
Я б ей песни счастливые пел.
 
 
Только вот незадача какая:
Женщин много, а я лишь один.
И от мысли от этой страдая,
Я взгрустнул аж до самых седин.
 
 
И ещё. Эта – слишком игрива,
Та – глупа, а другая – стара.
Дева – замужем. Та – сверх-блудлива.
Эта – тройню на днях родила…
 
 
Есть дюймовочка; рядом – верзила.
Эта – толстая, как бегемот.
Та – умна, но, увы, не красива.
У соседки – огромный живот…
 
 
Вот беда! Почесал я в затылке.
И вернулся к подруге своей:
Бесподобной и верной бутылке!
А женюсь-ка я лучше на ней!
 

Жизнь не сахар

 
Жизнь не сахар и не фунт изюму,
Не малина, мёд или халва.
Жизнь подобна тесному костюму,
А ещё – похожа на дрова.
 
 
В бочке жизни много ложек дёгтя.
Вкус такой, что скулы воротит.
Так прижмёт, бывает, словно к ногтю,
Что несчастный жалостно пищит.
 
 
В жизни всё коряво и нескладно.
Много в ней обломов и потерь.
По башке стуча нам неустанно,
Жизнь пинком толкает нас за дверь.
 
 
Эта дверь, стуча по крышке гроба,
Покрывает тьмой. И гаснет свет.
Но об этом думать нет резона.
Раз живёшь, пляши кордебалет.
 
 
Жизнь не сахар и не фунт изюму.
И вообще – похожа на дрова.
Но её мы дюже крепко любим.
Потому что – наша и одна.
 

Хорошо, что ты есть

 
Хорошо, что ты есть на свете
Где-то там, далеко.
И от мысли нечаянной этой
Мне легко, так легко.
 
 
Просыпаешься ты на рассвете
С кем-то там, не со мной.
И не общие у нас дети.
Ну и что, ну и что.
 
 
Собирая ромашек букеты
Штук по семь, штук по сто,
Ты из лета мне пишешь приветы:
Раз – письмо, два – письмо…
 
 
У тебя – постный муж. И секреты
От него, без него.
У тебя три подруги при этом.
У меня – никого.
 
 
Тает дым от моей сигареты.
Мелкий дождик пошел.
Я на письма твои не ответил…
Всё равно – хорошо!
 

Я втюрился

 
Я втюрился почти что как мальчишка.
Хотелось петь, смеяться и творить.
Я так любил! Пожалуй, даже слишком.
Теперь смешно об этом говорить.
 
 
Избранница моя была прелестна:
Изящна, миловидна, хороша.
И сложена божественно при этом.
И добрая как будто бы душа.
 
 
Взаимность проявила! Как чудесно!
Глаза её сияли. Я балдел…
Что было дальше? Всем ведь интересно
Узнать, как я любимой овладел.
 
 
Итак, она со мной уединилась.
В бокалы я шампанское плеснул.
И, сразу захмелев, она решились,
Воскликнув: «Я хочу тебя, мой друг!»
 
 
Мне эта фраза ухо резанула.
Я мигом безвозвратно протрезвел.
И понял: так она же дура!
Куда же я до этого глядел?!
 
 
Я развернулся и ушел, без звука.
Она, минут пятнадцать порыдав,
Пошла на танцы (экая ведь сука!)
И веселилась резво до утра.
 
 
Мораль проста, её я не скрываю;
В ней есть неслабый жизненный аспект:
Хоть голову от счастия теряешь,
Не забывай проверить интеллект.
 

В одном слабак

 
Я вроде не из робкого десятка.
Могу один идти войной на всех.
Расходуя все силы без остатка,
Способен обеспечить свой успех.
 
 
О, сколько я заборов перепрыгнул!
Препятствий сотни три преодолел.
Высот немало в жизни я достигнул.
И часто получал, чего хотел.
 
 
Кромсать гранит, башкой дырявить стену,
Искать иголку, плыть по речке вверх… —
На всё я гож! На битву? Несомненно!
Я крепкий, как булыжник, человек.
 
 
Дерзать, дерзить, бороться – не проблема.
Я на кон ставлю жизнь, не на весы.
Гореть иль тлеть – нисколько не дилемма.
И не слабо подёргать тигра за усы.
 
 
Влюбиться и сказать слова от сердца,
Обнять, смешить и чувства поразить,
Плечо подставить, дать маленько перца… —
Всё по плечу. Хоть «льдышку» соблазнить!
 
 
Но есть одно, на что я не способен
(Казалось бы, всего лишь – сделать шаг):
В семью чужую сунуться не годен;
Жену отбить – я редкостный слабак.
 

8 Марта

 
8 Марта! Лучший женский день!
Цветы, духи, подарки, комплименты…
Поэты вслух читают дребедень.
Мужья бельё вручают непременно.
 
 
Любовники особенно хотят
Быть рядом до утра незаменимо.
Сияет солнце, птички свиристят.
Подруги тянут в шмон по магазинам.
 
 
Начальник стал почти совсем не гад,
А благодетель, будто ангел, прямо!
Сотрудники усердно мельтешат,
Крича: «До дна!». И дамы сладко пьяны.
 
 
8 Марта! Сумасшедший день!
Как женщинам он много обещает!
А кончится дневная карусель —
Они у телека счастливо засыпают.
 

Любимая женщина

 
Я так люблю тебя! Ты – лучшая из всех!
Шикарная эффектная красотка!
Твой бюст и стан! О, это дар небес!
А ножки! И ажурные колготки!
 
 
Твоей улыбкой покорён я и плёнен,
Аж таю весь в угаре страсти пылкой.
Родная! Будто в рай я вознесён!
Ах, не томи медлительности пыткой!
 
 
Сольём же наши губы и тела!
Как хочется с тобой уединиться!
Куда бы нас судьба ни повела,
Нам суждено навек соединиться!
 
 
Я всю тебя в мечтах облобызал,
Горящим взором облик твой алкая.
Стихом своим расплавив виртуал,
Тебя придумал я. Любовь – она такая.
 

Женский талант

 
Вот женщины. Когда живут одни,
То ничего собой не представляют.
Не мыслят, не дерзают. И они
Открытий никаких не совершают.
 
 
Не покоряют звёзд иль Эверест.
Нисколько не стремятся к идеалам.
Так существует миллион невест,
Скучая под дремоты покрывалом.
 
 
Вся жизнь их – ожиданье перемен.
Одна лишь цель настойчиво прельщает:
Чтоб мужа получить. Чтоб насовсем.
Инстинкт тут словно бес их совращает.
 
 
Ведь лишь в семье проявится талант,
Который даму в высь приподнимает.
Любовью она пышет по ночам
Так гениально, что потом рожает!
 

Первомай

 
Первомай весной согревается.
На душе опять стало весело.
Люди все вокруг улыбаются.
Хорошо мне петь эту песенку.
 
 
Я иду по городу радостный.
Солнце отражается в лужицах.
Кошки округлились и благостны.
Пирожками пахнет на улицах.
 
 
У детей – воздушные шарики.
А у взрослых – лица, как детские.
Молодёжь (что странно, не правда ли?)
Распевает гимны советские.
 
 
Так давайте, братцы, надеяться,
Что не всё в России потеряно.
Власть жлобов уйдёт, перемелется.
Почему-то в лучшее верится.
 

Я Вас не оставил равнодушной

 
Я Вас не оставил равнодушной:
Эк пронзила ярость! До нутра.
Вам довольно долго было скучно,
А теперь не скучно до утра.
 
 
Вы лишились сна и аппетита.
Ночью басни лепите из рифм.
Ваши ручки, ножки и ланиты
Чётко отбивают стихоритм.
 
 
Мысли Ваши не из самых бедных.
Интеллект блистателен, как сталь.
Слог изрядно слаженный и крепкий.
Вам присудят вскорости медаль.
 
 
На меня Вы смотрите упорно,
Пристально, внимательно, ну, всяк.
Как микроб я мал пред Вашим взором,
Жалок, примитивен, как червяк.
 
 
Но скажу тут прямо и открыто:
Не равняйте рифмы и Стихи!
Имя Ваше будет знаменито.
Но его восславят лопухи.
 

Нож Сатаны

 
Сегодня мне приснился Сатана.
Он был хорош собой, как супермен.
Сначала я не понял, не признал.
А он глазами хитрыми глядел.
 
 
Он положил мне руку на плечо:
«Помочь? Давай контрактик заключим…»
Ответил я, признаюсь, горячо:
«Ещё чего! Я справлюсь и один».
 
 
Вдруг он исчез. А прямо предо мной
Возникли три крутых боевика:
Все в хаки и с оружьем за спиной.
И говорят: «Свобода или как?»
 
 
«Раз за свободу надо убивать,
Я без неё, пожалуй, обойдусь.
Война велась в России все века.
Но до сих пор в позорном рабстве Русь», —
 
 
Так я сказал; и – нет боевиков.
А вместо них явился Президент:
«Шагай со мной!» Расчет на дураков.
Я кукиш показал ему в момент.
 
 
Он испарился. Я смотрю: вокруг
Поэтов и писателей не счесть.
Зовут к себе. Нет, я толпе не друг.
Ушел без слов. Не оказал им честь.
И тут подходит дева нагишом.
Я шлюху в ней мгновенно распознал.
Хотя с трудом, в смущении большом,
Но всё ж на буквы три её послал.
 
 
И – снова Сатана. Сжимает нож.
Ну, всё, к концу подходит моя жизнь!
А он с усмешкой (но не корчит рож)
Вручил мне нож: «Подарок. На, держи!»
 
 
Широкий нож. Вороненая сталь.
Латынью, вижу, надпись есть на нём.
Читаю: Victor es. Проснулся я.
А нож лежит на столике моём.
 

Валяю дурака

 
В виртуале дурака валяя,
Чьи-то пародируя стихи,
Многих этим сильно раздражая,
Я шучу, рифмуя всё к «хи-хи».
 
 
Отчего такой я несерьёзный?
Оттого, что юмор – мой бальзам.
Ну, а если кто-то скривит морду,
Я урок весёлый преподам.
 
 
Время я теряю не напрасно:
Слог отточен, словно остриё.
Мне лишь та поэзия прекрасна,
Где не в бровь, а в глаз летит копьё.
 
 
Я о славе вовсе не мечтаю.
Обойдусь без длинного рубля.
Дурака какого я валяю?
Если точным быть, то – сам себя.
 

В теории у Дарвина изъян

 
Чарльз Дарвин сравнил род людской с обезьянами.
А сходство не только в питанье, к примеру, бананами.
Характер людей агрессивен и тешится силою;
Всяк норов свой кажет, дерётся и скачет гориллою.
 
 
Припев: В теории у Дарвина – изъян.
Клевещет он на милых обезьян!
 
 
По жизни ведут человеки себя павианами;
Рыча, корчат рожи, коль вдрызг напиваются пьяными.
А трезвые тоже немало орут и кривляются.
И, словно макаки, чужою бедой забавляются.
 
 
В теории у Дарвина – изъян.
Клевещет он на милых обезьян!
 
 
Ломают, крушат, налетают войска басурманами;
Убийства вершат и полками, и целыми странами.
А в мирное время воюют камнями и палками
(Ну, как шимпанзе!), а супруги – ремнями и скалками.
 
 
В теории у Дарвина – изъян.
Клевещет он на милых обезьян!
 
 
Друг друга давя и утюжа огромными танками,
Солдаты довольны и – прыгают орангутангами.
Вожди на трибунах визжат, как гиббоны сердитые.
У них нет хвостов, но зато языки ядовитые.
 
 
В теории у Дарвина – изъян.
Клевещет он на милых обезьян!
 

Никакого секса

 
Про любовь стихи писал
Я из чувств замеса.
Размещал их в виртуал.
Никакого секса.
 
 
Я на пляже загорал.
Дивное там место!
В плавках я, как все, лежал.
Никакого секса.
 
 
Раз вошёл я в кинозал
(Фильм «Секс и принцесса»).
Болтовню лишь услыхал.
Никакого секса.
 
 
Я в музеи захожу
Не без интереса.
На полотнах вижу «ню».
Никакого секса.
 
 
В телевизор погляжу —
Два в Кремле балбеса
Дружно тр@хают страну.
Никакого секса.
 
 
Заведу себе жену,
В пах гонимый бесом.
Но, боюсь, услышу вдруг:
«Никакого секса!»
 

Угадайте правильные слова

 
Я отделяюсь от Рысийской Деферации!
Свободный остров сам себе организую.
А всех вождей Гребля и ass-сиг-нации
Я посылаю… ну, на букву на большую.
 
 
Мне опостылела нахрапистая рать
Чиновников, бандитов и мздоимцев,
Которым на Россию … ну, плевать.
Как много стало нынче проходимцев!
 
 
Какие рожи! Диккенс отдыхает.
Таких ведь не найти по всей Европе.
И каждый так себя изображает,
Как будто ангел… ну, в сахарном сиропе.
 
 
Типичен стал прилизанный ублюдок.
Пиарясь в телевизоре звездой,
Трясет мошной он средь грудей и юбок,
Пленяемый… ну, ясно, не страной.
 
 
Хотя страна ни в чём не виновата,
Её насилуют за жалкие рубли.
Бессильна власть, ну, скажем… бледновата.
Но как всесильны нефтекороли!
 
 
Их жадные (в перстнях и кольцах) руки
Гребут к себе, гребут, гребут, гребут…
О, ненасытные! Ну, пусть они не… щуки,
Но вроде псов, что всех… ну, как бы мнут и мнут.
 
 
Я без намёков говорю: всё, баста!
Пародию пишу не на людей,
А на рвачей, ну… медвепередастов,
И прочих политических… звездей.
 

Всемирный День Поэзии
^{(пародия на восторги поэтов по случаю Дня поэзии)}

 
День поэзии всемирной!
День стихирного труда!
Раз командуют нам «смирно!»,
Значит, Родина жива!
 
 
Мы о звёздах и страданьях
Сочиним по тонне слов.
И утонем средь признаний
Про крылатую любовь.
 
 
Мы лояльны, мы любезны.
Маршируя взад-вперёд,
Дружно топнем ножкой резвой.
Мы – народ. Труба зовёт.
 
 
Наши потуги и сюси
Издадим, чтоб почитать.
Муки, ахи и предвкусья
Станем снова рифмовать!
 
 
Обожаем, поздравляем
Узкий круг и Кравчука!
Пародистов расстреляем
На Стихире, как в ЧК.
 

Когда настанет мой последний час

 
Когда настанет мой финальный час,
Не загудят прощально корабли
И не придут друзья в последний раз;
Не кончится вращение земли…
 
 
Уйти из жизни я хочу легко.
Хотя ужасен мрак небытия,
Но пусть в тот час сияет небосвод
И горизонт поманит вдаль меня.
 
 
А, напоследок, посмотрев в глаза,
Родней которых нет на всей земле,
Я мог бы, улыбаясь, так сказать:
«Ты вспоминай немного обо мне».
 

Мне холодно
^{(романс; в соавторстве с Вероной Шумиловой, написавшей первый вариант стиха)}

 
Мне холодно без Вас под жарким солнцем,
Мне холодно без Вас в подлунный час…
Под звёздами и дома у оконца
Так холодно пронзительно без Вас.
 
 
Сегодня ночью выла вьюга злая.
И до утра не мог сомкнуть я глаз.
Как холодно! В том истина простая:
Мне бесконечно холодно без Вас.
 
 
Что мне сказать из чувства оправданья?
Ведь лишь стихи связали в жизни нас…
Я не могу отречься от признанья:
В моей любви мне холодно без Вас.
 
 
Мне тяжело без Ваших строчек умных,
Без добрых, утомлённых, милых глаз…
Люблю Вас вдохновенно и безумно.
И мне поэтому не холодно сейчас.
 

Альпинистка и Эверест

 
Жила-была на свете альпинистка,
Любившая вершины покорять.
Собой – краса. Упорна, как мальчишка.
Ей нравилось гигантов побеждать.
 
 
У ней имелся некоторый опыт…
Итак, она влюбилась в Эверест.
Забросив всё – семью, детей, работу,
Она тащила жертвенности крест.
 
 
По тропам каменистым и опасным,
В пространство устремив горящий взор,
Она пошла. Божественно прекрасна!
И пела о любви на склонах гор.
 
 
И вот она уже на самом пике!
Как счастьем распирает! До небес!
Невозмутимый и немного дикий —
У ног её был этот Эверест!
 
 
Её манили новые вершины.
Она спустилась вниз. И был ночлег…
А Эверест, как истинный мужчина,
Молчал. И стал седым навек.
 

Сбита ось

 
Я любви своей избегал, как лавину в горах.
Я её обогнул стороной, как обходят крутой обрыв.
И в огне её не сгорел, не погиб, не пропал.
Увернулся от стрел её. И остался, хоть чудом, но жив.
 
 
Я влюблён был так сильно, как этого делать нельзя:
Без ума, среди чувств сам себя до нуля растеряв.
Я восторг свой, как склад динамитный, в последний момент взорвал.
Хорошо, что на это хватило ума и мужества у меня.
 
 
Обманулся в любви я сам, приняв кокетство за суть.
Но продажной девке угробить себя не дал.
Разум ясно теперь твердит: «Не жалей. Позабудь!
Ты не первый, кто ей на крючок, как глупый пескарь, попал».
 
 
Слава богу, отболело всё, отошло, затихло и утряслось.
Я дышу полной грудью и верю, что когда-нибудь будет любовь
Настоящая. А не та, что случилась внезапно так глупо со мной.
Только что-то пусто вокруг и внутри. Отходняк на душе. Сбита ось.
 

Прости

 
В тебе живут два разных человека.
Один высок душой и справедлив.
Другой ползёт во тьме, совсем без света.
Он лицемерен, зол, коварен, лжив.
 
 
И ты сама от этого страдаешь,
Ведь разум на две части расщеплён.
Ты с ужасом всё ясно понимаешь.
Но иногда впадаешь в страшный сон.
 
 
Сначала я не видел, в чём причина.
Свою любовь к тебе я растоптал,
Боясь попасть в клубок вранья змеиный.
Руки тебе протягивать не стал.
 
 
Я был не прав. Теперь я твёрдо знаю.
Мой мозг загадку всё же разгадал.
Я осознал, что стала ты такая,
Какой тебя не Бог, а мир создал.
 
 
Я милосердья переполнен мерой.
Ведь я тебя без памяти любил.
Но примириться с ложью и изменой
Не смог. Прости, что не простил.
 

Я был живой

 
Я был влюблен доверчиво и слепо;
Смеялся, улыбался, песни пел.
Но рухнул мир, взорвались все планеты,
Туман рассеялся. Я полностью прозрел.
 
 
У Снежной Королевы быть игрушкой!
Забавным клоуном, который в лужу сел!
Я был пленён… холодной потаскушкой!
Какой пассаж! И я заледенел.
 
 
Прекрасный лик чудеснейшей из женщин
Весь исказился, криво озверел.
Горгоны взгляд, медузы той похлестче,
Меня пронзил. И я окаменел.
 
 
Как глупо всё! До ужаса нелепо!
Расстались мы. Прошел почти что год.
Я стал как труп: без чувств, души и света.
Я был живой. Теперь наоборот.
 

Мы победили?

 
Мы победили в сорок пятом.
Но если б знали те солдаты,
Чьей кровью полита земля,
Что их страну враги захватят
Полвеком позже, то зазря
Они б в атаку не ходили,
А сразу все пути открыли
И сдались в плен, главу склоня.
Они представить не могли,
Что власть – партийные иуды,
Рвачи, трепло и лизоблюды —
Союз Республик предадут
Продаже, тьме и разоренью.
И что такое преступленье
Народ безропотно снесёт.
И красная звезда падёт.
И власть под ноги упадёт
Заокеанским нуворишам
И разным мальчишам-плохишам,
Отцов своих продавших дом.
Теперь монарха герб на нём.
И морды сытые притом
Жируют, жрут и веселятся,
Танцуя резво. Да, мерзавцы
Умеют ловко извиваться
И врать, врать, врать, врать, врать…
Им в кайф над быдлом издеваться
И сейфы в банках набивать.
Так, посреди страны позорной,
Победу одержали воры.
Что ж, значит, это поделом.
За то, что честь свою забыли,
За то, что родину сгубили,
Теперь мы в рабстве все навек.
Где ты – советский человек?
Тебя сломили, расчленили.
Твой дух безжалостно убили.
Детей твоих уже растлили…
Мы в сорок пятом победили?
 

Народный фронт

 
А что – уже война?! А с кем воюем?
И скоро ли дадут боекомплект?
Ах, не война… Так мы, пожалуй, плюнем,
Ага, туда, на самый главный верх…
 
 
Вожди в Кремле пускай теперь утрутся.
Им не впервой; привычные дела.
Народный фронт!? Не лучше ли заткнуться
И за рубеж слинять вам, господа?
 
 
А то, неровен час, терпенье лопнет.
И вам народ под зад пинком поддаст,
А вслед ругнётся и не слабо харкнет.
Медвежия болезнь погубит у вас.
 
 
Не слишком ли вы, твари, обнаглели?
Привыкли лгать и крупно воровать.
А нынче просто нагло… оборзели:
Народный фронт!? Каков Верховный, тать!
 
 
Вы что хотите? Выстроить колонны?
Чтобы рабы шагали все в строю?
Чиновник чтоб, бандит и уголовник
Опять распяли родину мою?
 
 
Вам хочется любви и дифирамбов,
На выборах победу ощутить…
Так будет вам еще одна «награда»:
Проклятие навеки получить.
 

Чёрная пятница

 
Пятница. Тринадцатое число.
Вроде день обычный. Но
Что-то не так и не то.
Я не суеверен,
В приметы не верю.
Но помню тот день,
Когда закрылись все двери,
А голос в телефонной трубке
Был равнодушным,
Холодным и чуждым.
Скажите, что лучше:
Знать, что ты не нужен,
Или не знать? Или – гадать?
И как такое можно понять,
Когда твоя душа нараспашку,
А тебя давят, словно букашку —
Словом, молчанием, странной усмешкой.
Ты погружаешься в ад кромешный.
И после, очухавшись и оклемавшись,
Мёрзнешь и сохнешь, как листик опавший.
Круговорот характерен природы.
Черная пятница многие годы…
 

Еще один день

 
За окном мне виден берег речки, лес…
По-осеннему не ярок майский день.
Хорошо, что этот день у меня есть!
А о будущем мне думать просто лень.
 
 
Я теперь всё понимаю – как и что.
И не жду от жизни счастья и чудес.
Надеваю куртку, плащ или пальто
И иду на берег речки или в лес.
 
 
Мне не встретится ни женщина, ни друг.
Там безлюдно, одиноко и светло.
Я пройдусь неспешно, сделав полный круг,
Возвращусь домой и вновь взгляну в окно.
 
 
За окном мне виден берег речки, лес…
Я там только что недавно проходил.
Я не жду от жизни счастья и чудес.
Но зато еще один я день прожил.
 

Ну, вот и всё

 
Ну, вот и всё. Сигнал: «отдать швартовы!»
Фрегат уходит в грозный океан.
Никто не провожает. Всё готово.
Весь экипаж фрегата – капитан.
 
 
Он смотрит вдаль тоскливо, но спокойно.
Сюда он не вернётся никогда.
Ему милей глубины и просторы,
Чем грязные чужие города.
 
 
Он рвёт в душе клубок всех чувств и связей,
С усмешкой вспоминая тех людей,
Которые мелькали где-то рядом
Или давили близостью своей.
 
 
И, ни о чем теперь не сожалея,
Он песню про мечту и даль поёт.
Любую бурю он преодолеет.
«Руби концы!». Ну, вот и всё. Вперёд!
 

Черепашки ниндзя
^{(стишок для детей)}

 
Черепашки ниндзя – крепкие ребята.
Гадов убивают. Ведь они – солдаты.
Черепашки ниндзя – самые крутые.
Хорошо воюют. Но они не злые.
Черепашки ниндзя слабых защищают.
Совершают подвиги. Монстров побеждают.
Черепашки ниндзя! Вы за мир в ответе!
Вас за это любят взрослые и дети.
 

Принц и Золушка

 
Нашел хрустальный башмачок
Однажды принц на свете.
Кому б надеть? (Вот дурачок!
Наденешь – будут дети…).
 
 
Искал невесту этот принц.
Все ножки перемерил.
Средь сотен масок разных лиц
Он Золушку не встретил.
 
 
Жених от поисков устал.
Присел, взял сигарету
И закурил. Таков финал.
Стряхнул в башмак весь пепел.
 
 
А Золушка уже давно
От скуки вышла замуж.
И башмачком своим легко
По мужу била, да уж.
 

Поэт и дура
^{(ко дню рождения Пушкина – 6 июня 1799 г.)}

 
Он был Поэт, высок и смел душою,
Талантлив и блистателен в словах.
Хотя шутил, дурачился порою,
Но не был он ни шут и ни дурак.
 
 
Однажды он отчаянно влюбился —
Безумно и безудержно светло.
Поймался в сети, одурел, женился.
Наталье льстило, что Поэт – у ног её.
 
 
Она была стройна, статна, красива.
Других достоинств не было ничуть.
Капризна, меркантильна и спесива.
Глупа как пробка. Но не в этом суть.
 
 
Детей на нянек бросив, загуляла:
Пиры, балы, наряды, сладкий флирт…
На мишуру Поэта променяла.
И даже царь алкал её ланит.
Поэт её интрижками терзался.
Но если ревновать, то хоть к царю!
Дантес смешным соперником казался —
Пройдоха, балабон и парвеню.
 
 
У Черной Речки снег еще не таял.
На честь плевав, подлец стрелять решил…
Поэт в своей жене души не чаял.
А в ней как раз и не было души.