Текст книги "Энциклопедия детской мотивации"

Мотивация достижения связана с особыми процессами, которые происходят в нашем мозге и сознании, когда мы чего-то достигаем. Достижение (как и его противоположность – неудача) влияет на человека комплексно. То есть не просто формирует мысли, на основании которых человек может о себе иначе думать (лучше: я смог, я добился; или хуже: я не смог, неудачник, у меня не получилось сейчас и не получится никогда), но и само себе дает сильное подкрепление (положительное или отрицательное). Каким образом? Да очень просто: наши состояния формируются целым набором химических веществ. Определенный набор гормонов счастья и удовольствия наш организм использует для подкрепления того, что мы считаем полезными достижениями, а другой набор подключается, когда организм пытается преодолеть последствия любого провала. И без многосложных названий этих веществ понятно, что человек может или радоваться достижению, или грустить от того, что не добился цели. То есть активация одних гормонов подавляет другие, и, наоборот. Получается, что человек может или радоваться, или страдать. Страдать и, соответственно, не радоваться.

Прозорливый читатель наверняка заметит, что наша жизнь – это череда достижений и неудач, причем разного масштаба. Побежать за автобусом и не успеть – тоже неудача, не успеть с отчетом на работе или опоздать домой к праздничному ужину – это всё неудачи разного масштаба, и они влияют на нас постоянно. Так же и с успехом: мы постоянно добиваемся его, часто не осознавая этого. Мы редко хвалим себя за то, что почистили утром зубы или заправили кровать, или за то, что помыли посуду, пусть даже всего одну тарелку и одну ложку, вытащив из огромной кучи немытой посуды. У нас есть масса достижений, которые мы делаем и редко осознаем. В дополнение к этому давайте вспомним вопрос, который был поставлен раньше. Помните, мы заметили, что штрафов больше, чем положительных подкреплений?

Как формируется баланс гормонов счастья и стресса в такой ситуации? Организму приходится трудно, когда количество гормонов стресса, страха и тревоги существенно превалирует над интенсивностью выделения гормонов счастья и удовольствия. Если мы хотим помочь себе достигать цели, то надо приучить себя замечать успехи и определенным образом тренировать все системы, задействованные в достижении целей, в том числе и свои мотивационные двигатели.

Мы рассмотрим подробно мотивацию достижения целей в главе, посвященной самолету мотивации. А если вы не хотите ждать – можете прочитать сначала её, а потом вернуться к этому месту.

Если почитать мемуары любого великого человека, то там обязательно будет описание его собственных кумиров – людей, на которых он равнялся. И во многом судьба человека определяется тем, каких кумиров он выбирает, и каким образом он будет пытаться им соответствовать.

В детском и подростковом возрасте все дети идентифицируют себя с каким-то реальным или вымышленным персонажем, перенося на себя часть его качеств и характеристик. Во взрослом возрасте речь скорее идет о внутреннем соответствии каким-либо ментальным или психологическим стандартам, задаваемым «кумиром». Ясное дело, что сейчас у подростков нет недостатка в кумирах, начиная со звезд сцены, заканчивая супергероями комиксов Marvel или DC. При этом важно понимать, что никакие супергерои, рок– или поп-звезды, великие путешественники или герои аниме не перечеркнут фигуры ближайших родственников, чаще всего мамы и папы, иногда – дедушки или бабушки.

Период «следования» за близким взрослым является различным в разных семьях. Его можно разделить на явный и латентный периоды. Явный – когда, например, ребенок стремится надеть что-то, что носит папа/мама, или сделать что-то, что делает папа/мама обычно дома: например, мальчики надевают галстук, девочки – бусы и мамины платья, и неважно, что размер не подходит. Мальчикам также свойственно мазать пеной для бритья подбородок и имитировать бритье, «курить» деревяшку или спичку, имитируя вредную привычку курящих родителей. В латентный период прямое копирование уже не столь заметно, но процесс соотнесения формирующейся ценностной базы с ценностями, разделяемыми родителями, идет достаточно интенсивно.

На лекциях и семинарах, посвященных мотивации, мы часто говорим о том, что один из способов привить ребенку любовь к чтению – это позиционировать чтение в качестве семейной традиции, ценности, общего интересного времяпрепровождения. Например, можно выделять два раза в неделю по паре часов на чтение книг и обсуждение с семьей интересных мест из своих книг. Эта очень простая семейная традиция позволяет буквально за несколько месяцев поменять отношение к чтению в частности и образованию вообще. Еще лучше, если вместо выделенного времени мир книг постоянно переплетен с реальным миром: помимо обсуждения, семья вместе покупает книги, советует друзьям те или иные книги; папа и мама замечают какие-то жизненные эпизоды, параллельные тому, что было в прочитанных книгах; перед поездкой куда-либо в доме появляется литература об этих местах или их истории. Иначе говоря, чтение становится естественным процессом для ребенка тогда, когда мир книг не является чем-то существенно отличающимся от реального мира, в котором он живет.

Отдельная сложность, связанная с этой группой мотивов, состоит в том, что ребенок перенимает не только виды деятельности, но и программы поведения взрослых в самом широком смысле этого слова. Папа или другая парентальная фигура является носителем мужских программ поведения, а вместе с ними и ценностей, мама – женских. Это важно понимать и учитывать в России, где количество неполных семей и неродных родителей порой столь существенно, что на школьный класс из 25 учеников таких семей может быть более 50 %.

Еще одна особенность таких мотивов в том, что они будут влиять на поведение человека в любом случае, вне зависимости от нашего желания. Идентификационная, подражательная форма поведения является биологическим инструментом, сформировавшимся задолго до появления человеческого общества. Более того, задолго до формирования человека разумного как биологического вида. Нейрогуморальные механизмы, которые обеспечивают такие формы поведения, работают как часы, и в результате в разные периоды своей жизни мы по-разному проявляем идентификацию, но отменить этот процесс, игнорировать его или принудительно выбрать фигуру для идентификации – это противоречит нашей природе. Именно поэтому фигуры мамы и папы, дедушки и бабушки, как и остального эмоционально значимого окружения, важны не только в качестве носителей тех или иных идей, но и как образцы для идентификационных механизмов.

Предыдущий мотив предполагал идентификацию с конкретной, реально существующей или вымышленной персоной. Однако человек существо социальное, и мы испытываем сильную потребность принадлежать еще и к социальной группе, точнее к разным социальным группам.

Чтобы понимать, насколько эти мотивы сильны, вспомните любой из чемпионатов мира по футболу. Какой внутренний механизм заставляет десятки тысяч людей выходить на улицы и радоваться или грустить поражению своей команды, а иногда еще и массово пытаться нарушать Уголовный кодекс?

Социальность в нас сильна, и это легко объяснимо. Достаточно большой период в истории жизни наших предков напрямую зависели от того, приняты они в группу или нет. Ночью в саванне наш предок, которого предыдущие эволюционные этапы лишили острых клыков, длинных опасных когтей и больших мышц, мог рассчитывать только на коллективную оборону. Один в саванне не воин, и этот принцип сформировал в нас огромное количество биологически запрограммированных механизмов, а также потребность быть принятым в какую-нибудь человеческую общность.

История показывает, что в некоторых случаях потребность быть в группе оказывается сильнее, чем потребность в безопасности. В научной и художественной литературе встречаются воспоминания и исследования, из которых видно следующее: подростки стремятся войти в состав группы даже в том случае, когда в этой группе их унижают и наносят повреждения. Это характерно для неблагоприятных районов крупных городов, и речь идет не только о нашей стране – это универсальная закономерность. Казалось бы, что может быть важнее личной безопасности?

Итак, человеку, в особенности, подростку свойственно желание поддерживать отношения, связь с определенной группой, иметь общие цели с кем-либо, принимать активное участие в жизни какого-либо сообщества. Следствием этого является наша способность «за компанию» сделать многое из того, на что в одиночку мы бы не решились. Этим лайфхаком пользуются все. Известно, что худеть лучше вместе, бросать пить и курить лучше вместе (общества анонимных наркоманов и алкоголиков именно поэтому работают группами), в школах бега люди задерживаются дольше, чем если бегают в парке поодиночке, язык легче учится в группе и так далее. Есть и обратная сторона медали. Если окружение человека настроено к какой-то деятельности негативно, то и взрослому, и тем более ребенку, очень трудно сохранять мотивацию к этой деятельности. Мы называем этот фактор «сопротивлением среды».

Мы часто спрашиваем школьников, которые прошли у нас обучение, о том, что изменилось в их жизни. Среди положительных изменений, которые нас радуют, часто встречается и ответ, который сначала был нам не вполне понятен. Но с настоящей проблемой мы столкнулись, когда провели очень показательный эксперимент с одной из общеобразовательных школ Санкт-Петербурга. В ходе эксперимента мы на абсолютно безвозмездной основе обучали около 100 учеников средней школы, и почти сразу актуализировалась проблема: чем больше росли результаты учеников, тем сложнее было удерживать у них высокий уровень мотивации. В ходе опроса выяснилось, что около 80 % учеников испытали стресс именно из-за того, что их родители, одноклассники и остальное окружение обесценивали результаты их работы.

Парадоксальная ситуация: ученик видит, что его результаты растут, что он сегодня может, например, запомнить и воспроизвести то, что вчера для него было совершенно недоступно, но при этом теряет мотивацию из-за того, что окружающие не считают этот прогресс значимым достижением. Причин такого поведения окружающих может быть много. Это и зависть, и вытеснение нежелательной информации, а в случае с родителями, и растерянность от того, что ребенок демонстрирует нечто, к чему они не готовы. Но факт остается фактом: не получая положительных подкреплений и встречая явное неодобрение, многие ученики предпочли уйти с курса, несмотря на очевидные успехи.

Так или иначе, родители инвестируют свое время, деньги, усилия в будущее ребенка. Но, по сути, одна из немногих прогнозируемых инвестиций в будущее ребенка – это то, в какое сообщество: школу, кружок, в какую компанию на даче и пр., родители его определили. Это окружение будет или поддерживать то, что далее родители будут предлагать ребенку, или нет. Ребенок, в свою очередь, либо будет испытывать конфликт мотивов, либо не будет. Противостоять мнению окружающих крайне трудно, особенно если окружающие демонстрируют единство. В этой тематике есть немало проведенных экспериментов, а также опубликовано много работ, которые показывают сравнительно низкий процент людей, которые готовы отстаивать свое мнение в ситуации, когда все вокруг убеждены в правильности принципиально иного мнения.

Многим известны эксперименты, в которых человек помещался в группу, заранее проинструктированную транслировать мнение, противоречащее здравому смыслу и наблюдаемой реальности. Например, можно найти такие исследования: экспериментаторы брали несколько тарелок вкусной и сладкой каши. Дети ели ее и признавали, что каша сладкая и вкусная. Однако в тарелку с кашей очередного ребенка клали не сахар, а соль, в той концентрации, чтобы каша была невкусной. Но после 4–5 человек, сказавших, что каша сладкая и вкусная, ребенок не мог признать, что каша соленая, кривился и ел ее, говоря, что каша все-таки сладкая. Аналогичные исследования на взрослой аудитории можно увидеть в работах Соломона Аша, датированные серединой XX века.

Вот какой силой обладает стремление принадлежать к какой-либо группе, к какому-либо «Мы».

Говоря про мотив групповой принадлежности, надо помнить, что часто интересы и мнение группы понимаются человеком с известной долей преломления сквозь призму собственных эмоций, страхов и других психических компонентов. Не говоря уже о том, что зачастую реакция группы на проявление ее участника зачастую тоже прогнозируется ошибочно. Как и в эксперименте с кашей: дети ведь вправду ели сладкую кашу и говорили об этом честно, и ответ последнего ребенка не обязательно создал бы конфликт, то есть в реальности угрозы быть удаленным из группы не было. Если же взять, к примеру, современное общество, то с учетом различных групп и их интересов, того, как они представлены в СМИ, в пространстве блогосферы и вообще в интернете, составить абсолютно адекватную картину того, какая группа чего именно хочет и что считает правильным, невозможно. Получается, что мы очень часто додумываем, чего хочет группа, или составляем мнение об ожиданиях группы по тем, кто громче кричит, хотя активных людей всегда меньшинство, а большинство – пассивно.

Группа мотивов, связанных с желанием быть признанным, лидировать, самоутверждаться и обладать властью. С одной стороны, эволюция этих мотивов с возрастом весьма значительна, с другой – она не слишком-то привязана к фактическому количеству прожитых лет или месяцев. Мотивы, входящие в эту группу, скорее изменяются в соответствии с психологическим возрастом, нежели с биологическим. Но так или иначе, в любом возрасте мы нуждаемся в том, чтобы быть признанными окружающими, обществом, иметь высокое положение в нем, которое соответствует нашему представлению о себе.

Кроме того, у человека в определенный момент появляется желание влиять на других людей, направлять какие-то процессы в соответствии со своими желаниями, лидировать в группе других людей, руководить. Когда-то мы хотим стать тем человеком, который выбирает игру, в которую будет играть весь двор в ближайший час, когда-то хотим стать капитаном команды, старостой класса или, наоборот, лидером его хулиганистой части, затем желание лидерства может быть перенесено на учебную и/или трудовую деятельность. В конечном счете, эта группа мотивов определяет статус в обществе и уровень самооценки человеком себя, своих качеств, результатов своей работы.

Группа соревновательных мотивов, мотивов достижения. Единства в вопросе отношения к соревновательной мотивации у специалистов нет. С одной стороны, очевидно, что стремление кого-то «догнать и перегнать» – это естественное стремление не только конкретного человека, но и группы людей, и даже целой страны. С другой – избыточная сосредоточенность на соревновательных мотивах может привести к нежелательным последствиям – проблемам с целеполаганием, этическим конфликтам (какой ценой можно достигать победы, если она является сверхценностью), а также к психологическим проблемам от навязчивого сравнения себя с другими людьми. Для правильного использования этой группы мотивов надо понимать, что соревновательная мотивация может быть как внешняя, так и внутренняя. В первом случае, когда соревновательный мотив является внешним, человек сравнивает себя с другими, и ценность результатов своей деятельности связывает с результатами деятельности «соперников». Скажем, уже на уровне юниорского спорта тренерам зачастую не слишком важно, какую внутреннюю работу проделал ребенок, но если в прошлом году он занял 5-е место, а в этом – 7-е, то это два шага назад.

Во втором случае, когда соревновательный мотив оказывается внутренним, человек оценивает свою деятельность, сравнивая с собой же.

ЭКСПЕРТИЗА ADVANCE

Некоторое время назад мы на курсах тренировки памяти, стали использовать систему «дельты». Наиболее успешными признаются не те школьники, которые показывают наилучшие результаты по итогам курса, а те, у кого самая большая разница между стартовым и итоговым тестированиями памяти. Тем самым мы стараемся показать ребятам, что мы не очень-то поддерживаем внешнюю соревновательную мотивацию, но стараемся привлечь их внимание к внутренней мотивации, направить ее на то, чтобы сегодня сделать себя лучше, чем вчера.

Есть такая поговорка: «Назло бабушке отморожу себе уши». Ее суть ясно выражает один из принципов протестной мотивации. Поскольку подростковый протест – понятие очень распространенное, и через эту историю проходит едва ли не каждая семья, мы остановимся на этой группе мотивов поподробнее.

Слово «протест» вызывает массу разных эмоций, но, по нашим наблюдениям, наиболее часто встречающаяся эмоция у родителей, когда они сталкиваются с протестом ребенка – это страх. Родители боятся детских и подростковых протестов, потому что знают, что за ними стоят две вещи:

1. Они возникают внезапно, непонятно на что, и быть к ним готовыми нельзя.

2. Они бывают крайне разрушительны, как по отношению к окружающей среде, включая других людей, так и по отношению к самому себе, и иллюстрацией к этой теме является каждая вторая статья про аутоагрессию.

Итак, что же такое протест, и какая мотивация на его базе возникает? В социальном плане протест – это категорическое несогласие, нежелание чего-либо. Протесты граждан тихо копятся по кухням, а затем выливаются в акции протеста, которые представляют собой проявление протестной мотивации в деятельности. В плане же психологическом мы различаем протест явный и протест скрытый.

Явный, деятельностный протест – это ситуация, при которой ребенок/подросток совершает поведенческие акты, прямо нарушающие принятые нормы и договоренности в семье, в школе, действует вопреки. Такой протест может быть сознательным или неосознанным. В первом случае подросток осознает, с чем именно он борется, и зачастую вполне конкретно называет эти явления или этих людей. Во втором случае окружающая действительность вызывает желание протестовать в общем, без каких-либо конкретных осознанных причин, а зачастую и сам факт того, что подросток выражает протест, остается неосознанным. Протест против чего-либо придает большое количество энергии и мотивации к какой-либо деятельности, и, что самое занятное, у целого ряда психологических типов мотивация, возникшая из протеста, характеризуется высокой устойчивостью.

Нередки жизненные истории, когда человек, будучи в подростковом возрасте, вопреки желанию родителей, выбирал какой-то набор школьных предметов, сдавал экзамены, поступал опять же вопреки желанию родителей в институт, доблестно оканчивал его, начинал работать по приобретенной специальности, и, задаваясь вопросом о том, почему ему так не нравится то, чем он сейчас занимается, и как так вышло, что он столько времени потратил на обучение этому, приходил к осознанию подросткового протеста. То есть мотивации из протеста хватило более чем на 5 лет, а это большая и сложная задача – создать такую мотивацию, которой хватило бы на такой срок.

Скрытый протест отличается от явного тем, что эта форма протеста крайне редко выражается в какой-либо деятельности. Соответственно, ребенок/подросток производит очень мало действий, его деятельность минимальна или вовсе отсутствует, поскольку в картине мира подростка практически любая деятельность, которую он мог бы осуществить, играет «на руку» тому, чего он старается избегать. «Раз все, что я могу сделать, мне не нравится – лучше ничего не делать!» – так можно сформулировать девиз этой позиции. Скрытый протест может быть также осознанным, и иллюстрацией этого многие литературоведы считают фигуру Обломова в одноименном романе Гончарова, а может быть неосознанным, когда подросток не понимает сам, почему у него нет сил и желания что-либо предпринимать.

Скрытый протест зачастую формирует такое явление, как обученная (в других источниках «выученная») беспомощность. Это состояние характеризуется отсутствием какой-либо деятельности в связи с тем, что шансы достичь удовлетворяющего человека результата оцениваются им как нулевые.

В те годы, когда животных защищали не столь рьяно, как сейчас, был проведен ряд экспериментов на собаках. Их делили на несколько групп. Часть собак поодиночке помещали в помещение, где весь пол периодически бил их неприятными, хотя и не опасными для жизни разрядами тока. Животные некоторое время искали какой-то участок, на котором можно было бы избежать неприятных ощущений, но вскоре понимали, что это невозможно, и надо просто терпеть. После этого прошедших такую «подготовку» животных помещали в другое помещение, где током билась только часть пола, и неприятных ощущений можно было бы избежать, но они не искали варианты, а просто оставались там, куда их посадили, и терпели ток. В тоже время собаки, которые не побывали в первом помещении, решение находили быстро, поскольку состояние беспомощности у них не было искусственно сформировано.

Исследования 2000-х годов показали, что на самом деле все в организме человека устроено с точностью до наоборот, то есть обученная беспомощность является не достигаемым состоянием, а исходным. Опять же, вспоминая историю развития человечества на планете, можно заметить, что довольно долгое время, когда древний человек постигал мир путем проб и ошибок, связь между его действиями и результатами труда порой не всегда была заметна, и, грубо говоря, он систематически оказывался в ситуации, когда, казалось бы, ударов током не избежать никак. Однако в ходе эволюции в префронтальной коре появляются структуры, которые обеспечивают контроль, отвечают за причинно-следственные связи между ситуацией, действиями в ней человека и последствиями этих действий, и происходит это по эволюционным меркам сравнительно недавно.

Соответственно, можно говорить, что обученная беспомощность – это результат ошибок в развитии и воспитании человека, которые «лечатся» как раз развитием функции контроля за своими действиями, рефлексией и прочими сходными инструментами.

Если рассмотреть группу мотивов, связанных с протестом, не только с позиций устойчивости/неустойчивости, но и в разрезе других классификаций, то надо отметить, что у нее сложная судьба. С одной стороны, это внутренняя мотивация, поскольку сам по себе протест живет внутри конкретного человека, а с другой – эта мотивация возникает в ответ на внешние факторы и остается связанной с ними. Впрочем, исчезновение факторов, вызывающих мотивацию протеста, не всегда приводит к тому, что мотив исчезает, поэтому в основном эта группа мотивов, скорее, внутренняя. Что касается того, позитивная это мотивация или негативная, то тут тоже все несколько проще: протестуем мы, как правило, против чего-то, а не во имя чего-то.

При этом надо понимать, что протестная мотивация, пусть и устойчивая, дающая много энергии, все же имеет в основе своей несогласие, и, как следствие, внутренний конфликт. В этом смысле намеренное культивирование такой формы мотивации приводит к двум типам последствий:

– усугубление внутреннего конфликта, что уводит нас все дальше от психического здоровья

– энергичную деятельность подростка в направлении, не имеющем ничего общего с целями и задачами, которых бы он достигал, если бы не протестовал.

И то, и другое трудно признать нормальной ситуацией, особенно если учесть, что оба последствия зачастую случаются одновременно.

Что делать с протестной мотивацией, если она все же возникла? Если вам удалось уловить формирование таких мотивов в самом начале, то стоит разговаривать. Навсегда забыть шаблонные фразы: «Как дела? Что в школе?», и уделить внимание общению про эмоции, чувства и смыслы. Однако, если ребенок уже демонстрирует какую-либо из форм протестного поведения, то это тот самый случай, когда стоит обратиться за помощью к профессионалу – к психологу. Достаточно трудная задача – разбираться в сложной межличностной проблеме, будучи (возможно) ее частью. Соответственно, цель работы с психологом – осознать, что является причиной и поводом к протестному поведению, можно ли что-то сделать с ситуацией или изменить отношение к ситуации, а также – где искать источники для более здоровых форм мотивации, чтобы «идти к», а не «идти от».