Текст книги "Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы"

Конечно, это чистая случайность, что проработку вопроса, поднятого И.Д. Лаптевым, поручили мне. Вместо меня мог быть любой другой работник отдела. Просто у меня, наверное, было больше неприязни к позорной практике рассмотрения анонимок, о которой я во всеуслышание говорил на совещаниях и собраниях. Люди, загнанные в угол многолетней травлей клеветников-анонимщиков, вызывали у меня чувство вины перед ними. Мы были бессильны оградить честных людей от грязной клеветы и бессовестной лжи. Не успеем, бывало, списать в архив не подтвердившийся при проверке сигнал доброжелателя, как на стол ложился очередной пасквиль. И его тоже надо было проверять: создавать комиссию, требовать объяснений, что бесследно для здоровья и морального состояния оболганного, как правило, не проходило.

Из записей для себя

9 сентября. Сегодня готовил «Последнее интервью маршала Ахромеева» для «Свободных новостей», поэтому буду краток. Весь день печатал на машинке. Вчера звонил Асиф Кулиев из Баку – однокурсник по ВПШ. Он тоже безработный, здание ЦК Азербайджана опечатано, ждут съезда. Очень плохи дела у Поляничко, нашего общего знакомого, второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана. Асифа вроде приглашают на работу в Верховный Совет, советуется, как поступить. Конечно же, идти. Подбадривал, просил не вешать нос. Сказал, что я для него как брат. Приглашал в Баку.

Сегодня нас пригласили к 14.00 в пятый подъезд в комнату 418. Руководители подразделений и отделов уведомляли о предстоящем увольнении под расписку. Через два месяца – расчет. К 9 ноября. Подарок и поздравление к празднику 74-й годовщины Великого Октября. Вроде бы Секретариат ЦК принял такое решение вопреки распоряжению Силаева. Посмотрим. Ясно только одно – зарплата 20 сентября. Следующая то бишь.

Звонил сегодня Анатолий Набатчиков – бывший корреспондент «Известий» в Монголии. Пару лет назад я был в этой стране во главе делегации работников ЦК КПСС. Потом у него закончился срок заграничной командировки, и он вернулся назад в редакцию. Его должность входила в учетно-контрольную номенклатуру должностей ЦК КПСС. Мне приходилось заниматься его трудоустройством после возвращения из Монголии. А теперь вот какой пассаж. Я сам безработный. Он – спецкор в «Известиях». Тоже обещал помощь и поддержку.

Собрались сегодня своим пресс-центром в пятом подъезде. Фомин, как всегда, притащился через час. Тягостное настроение. Никто не знает, что ждет впереди.

Спросил у Яшина – он был секретарем партбюро отдела, – кто из наших нашел работу. Андрианов вернулся в свою «Рабочую трибуну», но уже на должность обозревателя. А был первым замом главного редактора. С этой должности и пришел первым замзавом идеологического отдела. И чего поперся в ЦК в 55 лет? Лишился всего. Правда, в редакции могут быть кадровые перемены. Васьков вернулся в правительство Москвы. Он пришел помощником Дегтярева – заведующего идеологическим отделом – из Моссовета, где был секретарем парткома. Там его знают. И Егинбарян написал заявление об уходе по личной просьбе. Да, еще Стрекалов ушел в какую-то фирму. И все.

О Рябове, заведующем гуманитарным отделом и секретаре парткома аппарата ЦК КПСС, говорят, что он уже работает с 30 августа в другом месте. Только не известно где. (Позднее, в 2005 году, в своих мемуарах он признался, что работал в Российском гуманитарном университете, у Юрия Афанасьева – яростного ниспровергателя КПСС.)

10 сентября. Вчера Пташкина заказала мне пропуск на сегодня в шестой подъезд. Думал забрать стенографические бюллетени для делегатов XXVIII съезда (через пару десятков лет коллекционеры задрожат!), кое-какие книги, стенограмму пресс-конференции Гидаспова и Нерознака. Увы, все исчезло. Кабинет пуст, ни единой бумажки, ни одной книги.

С утра ездил в «Правду», надо было отправить в Минск кое-какие материалы. Как и в прошлый раз, милиционер внимательно изучил удостоверение и не пропустил.

– Кто дал указание не пропускать по удостоверениям ЦК? – спросил я.

– Администрация издательства. Велено по синим и красным удостоверениям не пропускать.

Администрация – это директор издательства «Правда» Вячеслав Петрович Леонтьев, который десять лет работал в Управлении делами ЦК. Милиция обслуживает издательство по договору. Издательство платит милиции. Оно и заказывает музыку.

На работу шла знакомая женщина из отдела корсети «Правды». Она и взяла пакет. Заодно вынесла мне присланный Улитенком. Это был номер «Свободных новостей» с моим материалом «Участвовал ли ЦК в заговоре?».

После этого поехал в ЦК. Пропуска выдают на бланках российского Совмина рядом с третьим подъездом. На обороте – время выхода из здания, с указанием часов и минут и подписью заказывавшего пропуск. В ЦК был другой порядок, более демократичный. Отметка о посещении не требовалась. Из комендатуры звонили на пост и там заполняли бумажку, которая оставалась на посту. Посетитель мог быть в здании хоть до десяти вечера. При выходе постовой перекладывал бумажку в ячейку использованных. И вся процедура. Никаких отметок о часах и минутах.

Но это к слову. Прошел. Начал делать звонки, говоря языком функционеров.

Позвонил референту Горбачева Виталию Семеновичу Гусенкову. Длительное время он был референтом Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева, а референтом президента стал совсем недавно – пару месяцев назад. У нас с ним были прекраснейшие отношения. Несколько раз он давал мне поручения, характер которых не оставлял сомнений в том, что он обслуживал Раису Максимовну. Сколько он пересылал мне писем, адресованных ей. А сколько было более тонких дел, о которых я никогда не расскажу. Его дача в Успенском была через одну от моей. При встречах мы раскланивались, улыбаясь друг другу.

Однажды он позвонил мне и конфиденциально попросил пристроить рецензию профессора МГУ на монографию его знакомого узбека, партработника. Я это уладил. В другой раз было деликатное поручение, касавшееся Раисы Максимовны. Потом снова одно щекотливое дело, связанное с ее именем. Все было выполнено качественно и в срок.

Как-то, во время очередной телефонной связи, он уловил, что у меня плохое настроение. Объяснил почему: тогда у меня была крупная неприятность, попал, как зернышко, между безжалостными жерновами двух могущественных группировок.

– Почему же вы раньше не сказали? – упрекнул он меня. – Я бы непременно вам помог.

– Да вот такой скромный. Нет у меня никакой поддержки в Москве, Виталий Семенович.

– Вот что, вы не принимайте скоропалительных решений. Кое-что у меня должно измениться. Я вам помогу. Кстати, а Пряхин знает об этой неприятности?

– Да, знает.

– Ладно, я с ним поговорю.

Действительно, такой разговор состоялся. Об этом мне сказал Пряхин. Гусенков подтвердил, что примет участие в моей судьбе. И я стал ждать.

И дождался. Когда, как говорится, совсем стало невмоготу, когда потерял работу, обратился к нему:

– Виталий Семенович, здравствуйте. Завис я, Виталий Семенович.

– Так, так, – ледяным тоном произнес он. – Скажу вам откровенно: не стройте никаких иллюзий. Ко мне уже обращались несколько человек, и я им не помог. Не знаю, не знаю…

Я не узнавал Гусенкова. Всегда предупредительно-вежливый, корректный, он говорил сухо и холодно.

– Извините, Виталий Семенович, – пролепетал я. – Извините.

В последний миг что-то изменилось:

– Как вас найти? Дайте ваш квартирный телефон.

Я назвал. По-моему, чисто протокольный прием. Чтобы отвязаться.

Позвонил Потапову в «Труд». Некогда:

– Позвони позже.

Позвонил по вертушке Авраамову, главному редактору «Журналиста», где я с конца прошлого года – член редколлегии.

– А, Николай Александрович! – обрадовано-приподнятым голосом произнес он. – Как дела, как настроение?

– Да вот так, Дмитрий Сергеевич, безработный. Сижу дома.

– Ну, мы вас в обиду не дадим. Мы вас очень уважаем. Правда, из членов редколлегии мы вас вычеркнули. Те, кто выше вас, сказали: вы уже никого не представляете. Но вы к нам приходите, посидим, потолкуем…

Как будто он с кем-то согласовывал. Попробуй кого-нибудь сейчас найти! Тем более что он сам подал заявление о выходе из состава редколлегии «Правды». Еще до путча. Ведь журнал «Журналист» товарищ Леонтьев в свое время не стал печатать за его антикоммунистическую позицию. Я тогда Авраамову позвонил, объяснил, что моей вины здесь нет, и он подтвердил, что против моего членства в коллегии «Журналиста» он не возражает. Наоборот.

Через пять минут он позвонил:

– Какой оклад у вас был?

– С компенсацией 840 рублей.

– Ясно.

Позвонил Алексею Александровичу Яновичу. Он – заведующий отделом Верховного Совета СССР. Земляк. Герой моих двух социологических эссе.

– Никаких мест у меня нет. Сами сидим на сковородке. Реорганизация. Новое штатное расписание со второго октября. Что там будет, кто останется – неизвестно. Думаю, до замера черепов не дойдет, но личные дела изучать будут с пристрастием.

– Извините, Алексей Александрович, за беспокойство.

Вот такой печальный результат. Да, еще был звонок Ивану Ивановичу Жукову. Он выслушал – и в московской манере:

– Позвоните на следующей неделе.

Набрал номер Пряхина.

– Здравствуй, дорогой мой, – приветствовал он.

Ну, если такое начало, если «дорогой» – пиши пропало. Так и есть. Занят, принимает иностранную делегацию. «Позвони минут через сорок». Позвонил несколько раз. Никто не поднимает трубку. Все ясно.

Смотрю на вертушку и думаю: кому бы еще позвонить?

Пташкина, технический работник, говорит, что она звонила начальнику Управления кадров российского Совмина, и ей сказали принести объективки. На ее слова, что не успеют отпечатать, последовал совет:

– Тогда сами приходите. Завтра в одиннадцать.

11 сентября. Вчера поздно вечером позвонил бывший корреспондент «Правды» по Белоруссии, а ныне главный редактор независимой газеты «Свободные новости» Александр Улитенок из Минска и предложил написать для него статью «А был ли путч?». Все больше становится странным этот заговор. Неужели величайшая мистификация, как сказано в «Независимой газете»? Сегодня в «Комсомолке» интервью с Эммой Язовой – женой министра обороны. Да зачем ему власть, спрашивает она, что, у него ее мало было? Действительно.

Сегодня написал для «Республики» – «Что говорят в Москве о смерти Ахромеева?». Я ведь знал его, вел его пресс-конференцию. Он снял мундир, а я пиджак, так и работали перед телекамерами.

Поговорил с Пряхиным. Никакой ясности. Говорит, что Дегтярев идет исполнительным директором какой-то фирмы. У Пряхина сидел Валентин Осипов, бывший директор издательства «Художественная литература». Может, у него место будет? Дал его домашний телефон. Позвони, мол, денька через два.

Позвонил Положевцу, главному редактору «Учительской газеты». Он только что из Америки, где отдыхал. «Идет реорганизация, часть людей надо сокращать, позвоните дней через десять». Ситуация с газетой не ясна, нужен почти миллион на будущий год, и Леонтьев требует, чтобы вносили сейчас. Ищет спонсоров. У каждого свои заботы.

На станции метро «Кунцевская», вернее, чуть в сторонке, газетные витрины. Висит и «Советская Россия». Заметка Т. Ивановой из ТАСС о том, что Врубель дал ей звание придворной дамы, а многим корреспондентам, в том числе и моему сыну, дворянское звание.

Из белорусского издательства «Юность» звонил Зарембо, что-то там у них с названием книги. По-моему, продолжение вчерашнего разговора с директором издательства Лукшей. Никуда они ее не сдавали, рукопись-то, если вдруг встал вопрос о заглавии. Наверное, дурят голову. Зарембо сказал, что Гришанович и Дубовский вышли из партии. Оба бывшие работники ЦК Компартии Белоруссии. Первый трудился под моим началом в секторе печати. Сейчас директора ведущих издательств. И они убегают…

Пятнадцатого сентября сессия Верховного Совета БССР. Утверждена повестка дня. Включен вопрос об имуществе КПБ – КПСС. Семеро «за», пятеро – «против», семеро воздержались. Таковы результаты голосования на заседании Президиума Верховного Совета. Повестку навязала оппозиция – Зенон Позняк.

«Рабочая трибуна» начала печатать отрывки из книги Раисы Горбачевой «Я надеюсь». Еще недавно я настойчиво предлагал главным редакторам дать информацию о выходе книги на русском языке, но они уходили от решения вопроса. Александр Потапов, главный редактор «Труда», откровенно сказал:

– Знаешь, Николай, это уже раздражает людей. Ведь у нас уже была «Малая земля». Надо же в конце концов и меру знать… Раису народ не выносит…

Положевец, главный редактор «Учительской газеты», сказал, что дачи в «Успенке» уже перераспределены аппаратом Президента РСФСР Ельцина. Позвонил на свою бывшую фазенду, телефон молчит. Положевец живет в Усово, ему тоже сказали выметаться, когда он был в Америке. Надо бы и мне рассчитаться за проживание.

Сегодня постригся – семь с полтиной. Вот так. Безработному не по карману.

12 сентября. Прервал работу над материалом «Горбачев – начальник отдела кадров ГКЧП?», чтобы записать свежайшие впечатления.

Итак, в полдень раздался телефонный звонок. На проводе г-н Н., главный редактор крупного отраслевого издания. Человек, который многим обязан лично мне. В частности, своим утверждением на эту должность. Тогда было много претендентов.

– Приезжайте к нам. Хочу кое-что сказать вам.

– Относительно работы?

– Да. Когда вы сможете приехать?

За окном хлестал дождь. Тяжко на душе. Общая слабость в теле. Скоро надо ехать за дочкой.

– Может, завтра?

– Смотрите. Но лучше сегодня.

Приехал. Он пододвинул тарелку с дольками арбуза и дыни. Попросил секретаршу, чтобы принесла вилку и нож.

– Буду перед вами откровенен. Коллектив, с которым я советовался, хочет видеть вас в своем составе. Я напомнил им, что, когда у нас были крупные неприятности с нашим тогдашним издателем, вы нам сильно помогли. Наш коллектив вас уважает и хочет видеть у себя. Вы человек опытный, знаете оргработу, знаете связи, знаете людей. Поэтому мы подобрали вам необычную должность.

И он рассказал, что это за должность.

– У нас есть ставка ответственного секретаря. Только вы об этом никому не говорите. А то сразу станут совать своих людей. Знайте, что никого, кроме вас, со Старой площади коллектив не примет. Сейчас все решает коллектив. Вот меня избрали главным редактором. А насчет вас я даже советовался со своим первым замом, он сейчас в Сочи отдыхает. Каждое мнение учитываем.

Я слушал многословную тираду человека, в уголках губ которого запеклась пена, и не мог смотреть на него. Эта деталь вызывала отвращение.

– Так вот, – продолжал главный редактор, – мы оформим вас на ставку ответственного секретаря.

Я насторожился: что значит «оформим»? А функции, наверное, будут другие? «Подснежник», что ли?

Так и есть.

– Оклад у вас будет 830 рублей, на десятку меньше, чем было раньше. Но зато писать будете, сколько пожелаете. Чем заниматься? О, заниматься будете многими делами. Конечно, они несколько рутинные. Вот, скажем, сегодня в нашем министерстве проходит семинар. А у нас об этом никто не знает. Надо бы пойти и дать хорошую рекламу нашего журнала. Значит, так: реклама журнала, связь с издательством, поиск спонсоров. Потом будет приложение к журналу. Мы должны преодолеть убыточность. Убыток у нас 600 тысяч рублей. Подписка – вот где есть возможность развернуться всем.

У меня, наверное, погрустнели глаза. И это от него не укрылось. Голос стал еще более энергичным:

– В будущем году, если все у вас хорошо пойдет, преобразуем вашу должность в должность заместителя главного редактора!

Я молчал.

– Вас что-то смущает?

По сути, он предлагал мне должность массовика-затейника. Бегать на посылках. Стараясь не показать обиды, я сказал:

– Признателен вам за доброе отношение ко мне. Но я подумаю. Надеюсь, это не горит?

– Горит.

Вот те на. Почти год не было ответсекретаря, а тут вдруг загорелось.

– Вы что, обиделись? Я готов извиниться перед вами. Клянусь, что это по моей инициативе. Никто меня не уполномочивал на разговор. Мы не хотели вас обидеть…

И еще что-то в этом роде.

Смешно слушать. В свое время я не согласился на должность главного редактора более крупного журнала, издателем которого выступал ЦК КПСС. А тут вдруг мальчиком на побегушках.

Отметил пропуск и вышел.

Придя домой, позвонил Львову в аппарат президента.

– Заморожены кадры. Ревенко только четырех своих секретарей утвердил, и все. Остальные кадры не двигаются. Может, у вас есть выход на Ревенко?

До Валентина Сергеева, заведующего отделом информации российского Совмина, не дозвониться. По городскому телефону секретарь упорно не соединяет. Занят. Совещание. Сейчас его нет. Упорно допытывается, кто я такой. Видно, уволенные аппаратчики домогаются начальника. Представился – из журнала «Журналист». Был же совсем недавно членом его редколлегии. Сейчас вместо меня Полторанин.

13 сентября. Закончил статью «Горбачев – начальник отдела кадров ГКЧП?». Если Улитенок не побоится. В понедельник закину ему.

Вчера целый день безрезультатно пытался связаться с Сергеевым. Поздно вечером снова набрал его номер. Ответил кто-то в приемной, видно, работник отдела:

– А кто его спрашивает?

– Скажите, журналист Зенькович. Он меня знает.

Не буду же я говорить, что из ЦК КПСС.

Услышал, как помощник сказал по внутренней связи, что на проводе журналист Зенькович. О чем они говорили, не знаю, но дежурный сказал:

– Вы ведь по личному вопросу хотели поговорить? Валентин Михайлович сказал, что вы можете передать свою просьбу мне…

Вот так. Господин Сергеев даже трубку взять не соизволил. А не далее как месяца полтора назад я говорил с ним по вертушке, и он клялся в верности партии, выражал готовность выполнить любое партийное поручение.

Видно, прав Максимовских. Он сегодня подтвердил, что есть негласное распоряжение: в государственный аппарат бывших работников ЦК не брать. Об этом же говорил вчера и Ряшенцев. Он сунулся было в Научно-промышленный союз к Вольскому, там у него полно знакомых, но от Вольского пришло указание – ни одного партработника!

В «Рабочей трибуне» недавно за подписью главного редактора А. Юркова вышла заметулька. О слухах относительно некоего негласного распоряжения о том, чтобы не брать партработников в госструктуры. После Пряхин мне рассказывал, что это он во время работы съезда народных депутатов передал Горбачеву записку, мол, распространяются такие слухи. На пряхинской записке Горбачев начертал твердым красным карандашом: «Это наглая ложь!» Неужели не ложь?

Вспомнилось: шестой подъезд, сижу у заведующего секретариатом идеологического отдела Виктора Яшина. Он рассказывает о совещании у Лучинского, который возглавляет ликвидком. Присутствует заместитель управляющего делами аппарата президента. Кто-то поднимает вопрос о запрете брать партработников. Зам. управляющего отрицает. Тогда ему говорят: хорошо, чтобы развеять эти слухи, надо взять несколько человек из ЦК в аппараты президентов СССР и РСФСР. И слухи сами собой прекратятся. Реакция на это предложение не последовала.

Максимовских надоумил: поинтересуйся, говорит, в своем белорусском постпредстве. Позвонил. Постпред Даниленко в отпуске с 9 сентября. Набрал номер Масальского, его зама. Аркадия Яковлевича я знаю давно.

– Аркадий Яковлевич, знаете, что произошло с организацией, в которой я работал?

– Слышал немножко.

– Может, мне убежища у вас попросить? А если серьезно, вам пресс-атташе не нужен? Представительство, видно, будет расширяться в новых условиях? Может, пресс-центр создать следует?

– Только вчера получили из Совмина штатное расписание. Просили новый отдел – не дали. Утвердили прежние штаты. Правда, заложили новое подразделение – пресс-центр, но без новых работников, в пределах существующих штатов. Если что будет, я вам позвоню. Какой у вас телефон?

Записал. Все по-московски!

Позвонил приятель из «Сельской жизни». Но что он может? Говорит, слышал, как Шаров называл фамилии тех, кого следует взять, среди них есть Вазых. Меня в списках товарища Шарова, моего ученика, нет.

15 сентября. Вчера не делал никаких записей – ничего не произошло. Шел дождь, и только под вечер с дочкой прошлись по парку.

Дописал «Горбачев – начальник отдела кадров ГКЧП?», сделал еще пару информаций. Сегодня тоже сделал две странички – о возмутившей меня корреспонденции в «Союзе». Какая-то жуткая бесцеремонность. Господи, как же неуважительно они относятся к умершим людям! Какая-то девица, журналистка, рассказывает, как она попала в кабинет Кручины.

Конечно, комната отдыха не спальня, но все же, но все же… Откуда эта развязность, неприличие, отсутствие такта?

Разговаривал вчера вечером с Андриановым, он политобозреватель в «Рабочей трибуне». Сказал, что Черняк проговорился: он держит место в «Правде» для Зеньковича. «Ты звони ему, звони, а то место займут». Пока не звонил.

Сегодня с дочкой ходил на рынок. Когда пришли домой, сын сказал, что звонил Слободянюк. Когда-то, в 1988 году, я сменил его в должности зам. зав. сектором печати. Ему оставалось два месяца до пенсии. Он был первым зам. зав. отделом национальной политики. Это лето жили вместе в Успенке.

Отзвонил. Не отвечает.

Сын уехал к Кравченко домой брать интервью. Молодец, не забыл своего бывшего гендира. Леонид Петрович Кравченко до перехода на Гостелерадио возглавлял ТАСС. Все его забыли, общаться опасаются.

В «Российских вестях» опубликован список состава Комитета по оперативному управлению народным хозяйством страны. В списке значится некий Сергеев В.М. Его должность – полномочный представитель председателя Совета Министров РСФСР. Неужели тот самый Валентин Сергеев? Так вот почему он не пожелал со мной разговаривать по телефону! А я-то, наивный, думаю, в чем дело?

Асиф из Баку чего-то молчит. У них партия самораспустилась. Прошел съезд, и все: не нужна больше. В Узбекистане партия поменяла название, стала народно-демократической. Все структуры остались.

Все больше и больше новых деталей о путче. Запутано до невозможности. Выясняется, что Горбачев в видеозаписи в изолированном Форосе называл Янаева уважительно – товарищ Янаев. Ставят резонный вопрос: кто мешал Горбачеву отдать распоряжение о немедленном аресте путчистов? Их всего-то было четверо, а у него 32 верных охранника. В конце концов можно было оставить их в качестве заложников. Это же все просто.

И еще: заявление Занина, директора предприятия из Ленинграда, где производятся средства президентской связи. Занин категорически отвергает версию Горбачева о внезапном отключении связи. Это невозможно, говорит Занин. У него много автономных каналов. Есть еще один, о котором он не может распространяться, но суть его сводится к тому, что достаточно президенту иметь авторучку и лист бумаги, и он будет обеспечен надежной связью со всей страной.

Очень много несовпадений, противоречий, нестыковок. Пишут, что это одна из темных страниц истории конца века. Вряд ли когда-нибудь мы узнаем правду.

Возмущают публикации С. в еженедельнике «Союз». Ведь его мама работала в последнее время у нас в идеологическом отделе. А всего она провела в ЦК около 20 лет. Носила колбасу, пирожки и прочие деликатесы домой и кормила своего сыночка. Пользовалась дачей.

И вот ее сыночек, вскормленный на цековских харчах, злобно, с ненавистью пишет о партии, в которой работала его родная мать и от которой она будет требовать пенсию.

Осень все более заметна. Сегодня с дочкой собирали кленовые ветки, гроздья рябины. Хорошо!

16 сентября. Позвонил Зикс из «Сельской молодежи». Узнав о моих мытарствах, спросил:

– Сколько вам лет?

– Сорок семь.

– В более спокойные времена и то мгновенно отворачивались. А сейчас и подавно.

Действительно. Тем более это Москва. Кто я для них? У них свои игры, свои отношения. А я – чужак, иногородний.

Долго ждал телефонного звонка из Минска, из «Республики». Наконец, вызвали. Диктовал почти полтора часа. Семь страниц передал.

После этого поехал в «Правду». Надо было передать для Улитенка материал. Поднимаюсь по ступенькам – навстречу движется Черняк.

– Какие люди – и пешком! – приветствует он.

– Да уж.

– Приходи работать. Место есть.

– Да, но у главного был странный разговор. Помните, когда я был у вас, зашел к нему. А он мне: Коля, хотите, Юркову позвоню? У него в секретариате работа есть…

– Да ну? – изумился Черняк. Лицо его напряглось. – Не знаю, не знаю. В секретариате всегда не хватает людей.

Как будто я не знаю, что такое секретариат!

– Я сегодня веду номер, давай поговорим подробнее. Заходи ко мне.

– Как же я зайду, если меня не пропускают?

Тут подошел бородатый Лосото, и разговор сам собой увял. Встретил Дробкова, еще совсем недавно он был корреспондентом «Правды» в Швейцарии, принимал меня, когда я приезжал на праздник коммунистической прессы. Теперь он зам. главного. Провел меня в редакцию и вывел, пообещав милиционеру – под свою ответственность. Все ругают директора издательства «Правда» Леонтьева, пророчат ему, что он плохо кончит. Демократы немного оклемаются, его руками разгонят ненужных людей, а затем прогонят его самого.

Получил гонорар – последние 78 руб. за сообщения с заседаний Секретариата. Все, больше писать не придется.

Телефон Сидорова не отвечает. Видно, Валерий еще не вернулся. Жена едет в командировку в Свердловск, негде взять билет. Обратился к приятелю, перешедшему в российские структуры, – похоже, воспринял без всякого энтузиазма. И не позвонил даже, хотя обещал.