Текст книги "Сердце Сумрака"

Матвея переполняла Сила, накопленная за долгое время бездействия и ожидания.

Взметнув фонтан пыли и ворох желтых листьев, он пролетел очередной перекресток и увидел перед собой станцию «Фирсановка». Семафор под мостом тлел алым огнем, словно глаз дракона. На всех путях стояли поезда, их было пять или шесть; рядом по платформе бесцельно бродили пассажиры. Из-за кирпичного здания удивленно выглядывала серебристая сигарообразная физиономия «Сапсана».

Все встало. Дорога в Москву закрыта.

Матвей нажал на газ и полетел по усыпанной листвой тропке направо, в сторону Питера, через полоску смешанного леса. Вскоре он увидел за частоколом деревьев еще один пассажирский состав… над одним из вагонов быстро вздувался пламенно-дымный шар. По ушам ударила запоздалая звуковая волна.

Вагон качнулся на рельсах, весь в брызгах разбитых стекол.

«Может быть, еще не поздно», – успел подумать Матвей, снимая пистолет с предохранителя.

* * *

Двумя минутами ранее Дориан пришел за Нелли.

Окно в купе треснуло и разлетелось с грохотом – словно мир взорвался дождем осколков.

Ей казалось, что она успевает, но не хватило каких-то секунд. Четверо Светлых – двое взрослых и двое маленьких – взялись за руки в Круге Силы. Нелли не надеялась справиться с Дорианом путем поединка – она решила всю собранную энергию вложить в «сферу невнимания» и ускользнуть из поезда. Тем временем должен был появиться Матвей и взять их под защиту.

Они не успели.

Сначала Дориан оказался быстрее Кота. Теперь Дориан опередил ее.

От удара содрогнулся вагон. Лина закричала и попыталась вырвать руку, разрушив Круг, – но Нелли не позволила ей. Сила троих Иных втекала в нее, словно горячий поток воды, словно искрящаяся радуга.

А мир потускнел, будто в воздухе разлили чернила. Там, где только что было окно, возникло бледное красивое лицо, обрамленное длинными волосами цвета воронова крыла.

– Вот так встреча! – воскликнул Дориан. – А я так скучал по тебе, киска.

Он протиснулся внутрь – неожиданно огромный в своем старомодном сером сюртуке, и, казалось, заполнил собою половину купе; сел на корточки на столике, свесив руки, как обезьяна; его элегантные туфли давили стекло в мелкую пыль, в сгустившемся мраке светились два бледных фонаря – выкаченные глаза голодного тролля. В ноздри ударила густая смесь ароматов дорогого парфюма и французского крема; из-под них пробивался тяжелый запах гнилой требухи.

Несмотря на ужас происходящего, Нелли чувствовала пьянящее головокружение, словно от наркотика. Это Сила. Сила!

Хватит, остановись. Детям и Полине еще бежать отсюда, оставь им энергии.

А ты примешь бой.

– Сколько лет, сколько зим, – сказала она, – я уж думала – ты просто боишься меня.

Дориан расхохотался – и взмахнул тростью. Нелли смогла распахнуть дверь купе и вытолкнуть детей в коридор. Она выхватила револьвер – но не успела даже снять с предохранителя. Удар трости вышиб пистолет из ее руки.

Краем глаза она успела заметить, что Полина лежит на полу в коридоре и пытается встать.

Нелли попыталась выскочить из купе следом за ней, но Дориан двигался быстрее. С веселым смехом он схватил Светлую волшебницу за руку и сжал, сдавил ее, ломая пальцы.

– Мама! – крикнул Огонек.

– Мама! – хихикая, повторил Темный.

Нелли видела – Ярик помог Полине подняться на ноги.

– Бегите, – только и успела бросить она.

Правую руку пронизывали электрические разряды боли. Дориан с улыбкой выкручивал кисть, с явственным щелкающим звуком ломались одна за другой кости. Закапала кровь – и ноздри Темного мага хищно затрепетали, почуяв ее. Нелли лихорадочно обшаривала левой рукой карманы, попутно обдумывая, какое колдовство могло бы помочь. У нее имелся хороший запас Силы, его хватило бы на одно сильное заклятие – но хихикающее чудовище, рассевшееся на столике среди битой посуды, было многократно сильнее. «Не такой уж он и страшный, – мелькнуло у нее. – Скорее, мерзкий. Но сколько же в нем Силы… как много людей погибло, чтобы напитать его этой жуткой мощью?»

Пальцы наткнулись на пузырек с «Шанелью», подарком Матвея. Нелли вспомнила, как покатился по земле лжегаишник на Невском проспекте.

Дориан снова замахнулся тростью.

За миг до того, как трость начала движение вниз, Нелли вскинула флакон и брызнула духами в глаза Темному.

Всю накопленную Силу она вложила в «маат», заклятие убеждения.

– Это азотная кислота, мразь!

Темный не успел закрыть лицо.

Он не издал ни звука. Отпустил руку Нелли и провалился в Сумрак. Женщина последовала за ним.

Она ожидала ужасных воплей – но Дориан ни звуком не показал, что ему больно.

– Хитрая маленькая сучка, – сказал он с уважением.

Трясущиеся руки Темного ползали по его лицу, ногти расцарапывали кожу; Сумрак хищно заурчал, загудел, впитывая разлетавшийся во все стороны кровавый фейерверк.

– Наслаждайся. Это тебе за мою мать, – бросила Нелли, отступая назад. Искалеченная рука кровоточила, пульсируя болью. Она обернулась и увидела, что Полина отступает по коридору, прикрывая собой детей.

– Бежим, – шепнула Нелли, – так быстро, как не бегали никогда в жизни.

Ее слова прервал тихий смех.

Дориан не собирался отпускать их. Пусть лицо его горело болью, а глаза заливала кровь – в Сумраке он по-прежнему прекрасно видел их всех.

Он вскинул руку, и горячий огненный шар понесся к четверке оцепеневших в ужасе Светлых.

* * *

«История Ордена тамплиеров».

Это Артем разглядел вполне достоверно.

Так называлась книга, на которую положил руку Гесер. Толстый белый том с алым крестом и большими черными буквами. Книга лежала среди многих других перед главой Ночного Дозора, но он коснулся именно ее.

Это движение могло быть знаком… и могло быть ничем.

– Что читаешь? – спросил Инквизитор.

– Так, разное… Знаешь изречение: «Книги – это корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению». И еще говорят: «Мы то, что мы читаем», слышал? – Гесер с любопытством посмотрел на него, и Артем вновь ощутил себя полным дураком.

Он вернул связь с Завулоном и теперь смотрел поочередно на обоих магов, слушая, как вздыхает прибой на берегу моря – там, где находился вечный соперник Гесера.

Звякнул коммуникатор – и Артем вздрогнул, быстро взглянул на экран.

«Артем, мой единственный на свете мужчина!..»

Всего лишь Агата.

Он удалил ее сообщение, не читая.

– Если вы не против, господа, – сказал Великий Светлый, – я бы хотел вернуться к своему отдыху.

– Я тоже, – сказал Великий Темный.

– Минуту, – слабым голосом ответил Инквизитор, – еще одну минуту…

Они оба могут просто играть тобой. Интриги и многоходовки – развлечения Великих перед лицом вечности.

Артем почему-то вспомнил Карла Ивановича – старенького Инквизитора на пенсии. Тот поселился в соседнем доме где-то в начале нулевых годов и иногда перебрасывался с маленьким Иным парой фраз.

– Все они сто́ят друг друга, – со вздохом говорил Карл Иванович. Он встретил мальчика у булочной (Артем шел из школы), и теперь они сидели вместе на скамейке и кормили голубей свежим хлебом. На голове у него был неизменный серый берет, видавший виды. Старик бормотал ворчливо: – Светлые, Темные – они могли бы жить в мире, прекрасно дополняя друг друга. Нет же – в них сидит извечное неизлечимое стремление сражаться и уничтожать. Так мало тех, кто понимает гибельность этого пути. И ничтожно мало тех, кто пытается изменить мир к лучшему.

– О чем задумался, Инквизитор? – спросил Гесер.

О том, кто из вас на самом деле солгал мне. И с какой целью.

Смартфон на столе перед Артемом снова завибрировал. Включилось приложение «Л-Инк»: на экране появилась карта и мигающая тревожная точка севернее города Химки.

Это Герда. Заканчивай с ними – и туда.

– Итак, господа, вот моя к вам настоятельная просьба, – быстро сказал он, – что бы ни случилось в дальнейшем, вы не должны вмешиваться. Иначе к вам обоим будут применены личные санкции. – И, не дожидаясь ответов, скомандовал компьютеру: – Конец связи.

Экраны погасли.

* * *

Когда Матвей добрался до вагона, в котором находилась его семья, облако огня уже превратилось в черный гриб дыма. В воздухе повисли, медленно опускаясь, серые комья пепла. Раненый Дориан заметил приближение сильного Светлого мага – и, не принимая боя, канул во тьму. Кот не преследовал его.

Навстречу Матвею шла, прихрамывая, Нелли. У нее на плече повисла Иная с тонкой аурой, похожей на полосу бледного света, одежда на ней сгорела и висела оплавленными клочьями. Кот не сразу понял, что перед ним женщина. Изо рта ее, из носа, из глаз и ушей – отовсюду сочилась кровь. На обгорелом черепе тлели остатки светлых волос.

– Где Ярик? – спросил Светлый маг, но тут же увидел – сын шел следом, прижимая к себе плачущую рыжеволосую девочку.

– Слава Свету, – выдохнул Матвей.

– Это Полина, – вытирая слезы, сказала Нелли, – она приняла весь удар на себя. Я ничего не успела сделать. Когда он ударил, я побежала к детям, чтобы прикрыть их, а она выступила вперед и, кажется, поставила «щит мага»… ты можешь помочь ей?

Матвей убрал оружие, бережно взял тонкую руку в черных струпьях – и покачал головой. Пульс не прощупывался. Аура погасла.

– Она уже далеко, – проговорил Кот печально.

– Полина, не умирай, – плакала девочка, – пожалуйста, Полина…

Нелли осторожно уложила Светлую волшебницу, спасшую их жизни, на ковер из листьев и травы, закрыла ее синие глаза.

Но ведь не так уж плохо одной на свете. Спокойно. И куда нам, Иным, торопиться?

– Спасибо, – прошептала Нелли, – спасибо тебе, Полина.

– Надо уходить, – напомнил Матвей, – твой телефонный звонок слушали многие.

Светлая волшебница кивнула.

Матвей взял за руки детей и быстро повел их через рощу, Огоньку и Лине пришлось бежать, чтобы поспевать за ним. Нелли шла следом, спотыкаясь от усталости, – она отдала остатки Силы, пытаясь спасти Полину, но смогла только облегчить ее страдания.

Она прижимала к груди ноющую искалеченную кисть правой руки. Углубившись в рощу, оглянулась – и припала к земле.

Над телом Полины стоял темноволосый Иной в черной кожанке и внимательно разглядывал труп. На груди мужчины сверкнул сапфировый амулет.

Нелли узнала серую ауру Инквизитора.

Часть 2
Под колпаком у инквизиции

Глава 1

Колумбия, департамент Путумайо,

к востоку от Пуэрто-Кайседо

16 сентября 2015

День первый.

Тропическое пекло. Скиф вышел на перекресток земляных дорог и отер со лба соленые горошины пота. Рукав куртки пропитался влагой насквозь, белые волосы потемнели и прилипли к вискам. Сколько градусов в тени – сорок? Пятьдесят? Солнце дышало горячим белым жаром на джунгли, наполненные птичьим гомоном, визгом обезьян и пулеметным треском цикад. Скифу не удалось найти машину, и пришлось подниматься в горы пешком. Использовать портал маг не хотел из осторожности. Выброс Силы они почувствуют.

Деревня Эль Седраль напоминала кубики грязного рафинада, рассыпанные великаном на склоне холма. Две дюжины квадратных домишек, крокодиловая ферма за высоким забором-сеткой, ржавеющая бензоколонка и магазин-бар. Провожаемый взглядами разлегшихся на обочине жирных копьеголовых змей, Скиф ступил на единственную пыльную улицу. Солнце наконец стало клониться к горизонту – но духота не отступала. Горячий воздух плавился и стекал под ноги, как кисель, и в нем колебались покрытые засохшей плесенью стены хижин. В окне мелькнуло испуганное женское лицо и исчезло. Неприятное место. Сквозь Сумрак Скиф видел давящую грязно-бурую ауру, повисшую над деревней.

Здесь убивали людей. Много, много людей. Все пропиталось смертью.

Стойка бара, она же прилавок магазина, была похожа на помойку: груда выцветших пакетиков жвачки, пыльные бутылки с почти кипящим пивом «Tres Cordilleras», стружка вяленой рыбы в истрепанном полиэтилене. Продавец – рябой, как стиральная доска, дочерна загорелый мужчина в засаленной майке, – встретил пришельца равнодушно-презрительным взглядом. К губе его прилип огрызок сигары.

– Добрый вечер, сеньор, – начал Скиф, – не продадите бутылку воды?

Засаленный долго смотрел на черную повязку, прикрывавшую выбитый глаз гостя, задумчиво жевал сигару. Молчаливое разглядывание затянулось до неприличия. Наконец он снисходительно пробормотал нечто слабо членораздельное, вроде бы «десять американских долларов».

В сухой траве изнуренно стрекотали цикады.

– Это всего лишь вода, – заметил Скиф миролюбиво, – за глаза хватит тысячи песо[2]2
  Около 30 американских центов.


[Закрыть].

Колумбиец вынул сигару изо рта, сплюнул в пыль длинной коричневой струей:

– Десять американских долларов, одноглазый.

Скиф уронил на прилавок десятку, взял из ящика теплую бутылочку колы и сделал глоток. Пот катился за шиворот горячими жемчужинами. Светлый маг бросил быстрый взгляд на пыльную ленту проселочной дороги, исчезавшую в зеленой стене тропического леса:

– Далеко отсюда до дома Агуачика?

В рябом лице его собеседника что-то дрогнуло. Он выплюнул окурок и отступил на шаг.

– Я хорошо заплачу. – Скиф выудил из кармана ком смятых долларовых купюр, но продавец словно не заметил их. Его черные глаза сверкнули недобрым блеском, а рука нырнула под прилавок.

Скиф снес прилавок ударом ноги и за мгновение скрутил колумбийца. Тот успел поднять пистолет, но Светлый маг перехватил его руку и заломил за спину.

– Ты сдохнешь в муках, гринго! – известил засаленный. – Ты будешь умолять убить тебя, но я выпущу твои кишки и буду любоваться, как ты корчишься в пыли…

Сколько экспрессии! Скиф пинком отбросил пистолет в сторону и продолжал выкручивать руку негостеприимного поселянина, пока его запястье не хрустнуло. Над деревней разнесся протяжный вой.

– Как идти к Агуачику?

Неразборчивые проклятия.

Использовать магию для смягчения неприветливого мужчины Скиф не хотел – они могли услышать. Вместо этого он выудил из рюкзака бронзовую фигурку искусной работы, купленную днем ранее в Боготе: горбатый орангутанг, осклабивший зубы в безумной ухмылке.

– Ты скажешь мне, где Агуачик. Ты ведь понимаешь, зачем я пришел. Мне нужен колдун.

Колумбиец молча скрипел зубами.

– Твой хозяин не слишком умен, – продолжал Скиф скучно, словно обсуждал налоговую декларацию, – во-первых, отрядил такого дуролома, как ты, встречать чужаков. Во-вторых, вот вопрос: кому нужен дурацкий магазин в полумертвой деревне? Кого можно провести таким идиотским прикрытием? Ты предан Агуачику, потому что боишься. Но тебе стоит бояться не его, а меня. Видишь эту обезьяну?

Орангутан весело скалился рядами острых зубов.

– Я тоже колдун. Но убить тебя – мало чести. Я извлеку душу из твоего грязного тела, помещу в этого бронзового зверя – и буду возить с собой по миру для своего удовольствия.

Колумбиец перестал дышать.

– Ты проживешь внутри нее долгие годы – может быть, десятки лет. Ты быстро сойдешь с ума от невозможности двигаться и говорить. Ты будешь бесконечно кричать внутри него – и каждый миг проклинать себя за то, что не захотел показать дорогу страннику…

– Иди через лес по тропе, – вращая белками глаз, перебил рябой, – до синей скалы, похожей на череп… там увидишь… пожалуйста, я хочу жить!

– Далеко?

– Не больше мили!

Светлый разжал захват, и колумбиец пал на колени, прижимая к груди сломанную руку. В черных глазах плескались ужас и ненависть. Ответом был невозмутимый взгляд единственного синего глаза Скифа.

– Что бы ты ни думал обо мне – я добрый колдун. Доброта советует оставить тебя в живых, доброта шепчет: даже такой подлой и грязной скотине, как ты, можно дать шанс. Уходи отсюда немедленно, отправляйся в столицу и стань честным человеком. Обещаю: тебя ждет спокойная сытая жизнь. Это – награда за то, что ты указал мне сегодня путь.

– Спасибо… спасибо, сеньор…

Скиф заметил на столе старенький кнопочный мобильник, смахнул на пол, наступил тяжелым каблуком, до хруста.

– А если ты солгал, я найду тебя – и сделаю то, что обещал.

В сумерках джунгли напоминали сине-зеленую стену. Скиф спрятал пистолет засаленного человека в свой рюкзак, быстро дошел до застывшего месива из листвы и стволов бамбука. Здесь он резко обернулся – и метнул нож. У входа в бар-магазин упал в пыль рябой колумбиец, сжимавший в здоровой руке винтовку. Лезвие вошло в его кадык – и кровь брызгами оросила желтую землю, словно первые капли долгожданного дождя.

Дремавшие на солнцепеке змеи проснулись от запаха крови; блестящими лентами заскользили к умирающему.

Скиф почти бежал через джунгли, смахивая пот. В полумраке шелестели лианы, неподалеку тревожно перекрикивались вечерние птицы. Здесь пахло затхлой водой и прелым деревом. Он шагал по едва заметной тропе среди высокой травы, отгоняя палкой пестрых коралловых аспидов.

Рябой не обманул. У синей скалы над ручьем стояла приземистая хижина из бревен, крытых пальмовым листом. Лужок вдоль русла оградили под выпас, под хилым навесом скучал привязанный ослик, в загоне сонно мемекали козы. У дверей хижины в лучах закатного солнца сверкнул серебряным бампером новенький «Тойота Ленд Крузер». В знойной первобытной глуши он казался неуместным, как залетный космический корабль.

Больше скрываться не имело смысла. Скиф нашел свою тень и упал в Сумрак. О, как здесь было прохладно! Агуачик сразу почувствовал его. Мрачное пятно ауры в хижине шевельнулось и поплыло к двери; на пороге показалась невысокая кряжистая фигура. Он двигался степенно, без страха – хозяин этих диких мест. Гортанно выкрикнул что-то, поднимая посох.

Темный.

Не растрачиваясь на предисловия, Скиф выхватил из-за спины меч – и тот засиял во мраке, как факел белого пламени:

– Где она?

Колдун был довольно силен – третий или четвертый уровень; он пытался бороться, но Скиф действовал быстро и жестоко; вскоре Темный лежал на земле, хрипел и лопотал что-то невнятное, путая испанский язык и местное индейское наречие.

– Где она? – холодно повторил Светлый.

Колдун взглядом указал в глубь двора. Волоча его за шиворот, Скиф выбрался из Сумрака и нашел под голубой сенью пальм покосившийся сарайчик. Двое парней в потных майках и штанах цвета хаки, оглядываясь, бежали через луг к лесу – Светлый сбил их с ног «прессом» и погрузил в сон.

Рывок – дверь сарая слетела с петель. Меч ярче вспыхнул в руке Скифа, и в его белом сиянии предстала крошечная каморка с деревянной постелью, накрытой тряпьем. В железной миске на полу лежали объедки. В углу каморки – смрадная дыра, отхожее место, обсиженное мухами.

Косматое существо забилось в угол, глядя на пришельца большими черными глазами – которые он не видел столько лет, но сразу же узнал. Зазвенела ржавая цепь, и он увидел тонкую, уродливо обтянутую кожей кость. Ступня на ноге существа была обрублена, и гнойную рану покрывали алые струпья.

– Что ты сделал с ней? – сквозь зубы, тщетно пытаясь остановить лавину гнева, проговорил Скиф. Он не заметил, как принялся избивать Агуачика, его руки двигались сами по себе, нанося колдуну удар за ударом. – Что ты сделал с девочкой, больной ублюдок?

Темный что-то выкрикивал тонким бабьим голосом, прикрывая лицо руками.

– Здравствуй, друг, – сказало существо по-русски.

* * *

День второй.

– Мама верила, что мы с ней станем очень богатыми людьми. Она любила меня и заботилась как могла, но так мечтала о богатстве, что забыла об осторожности. Нашлись люди, которые тоже захотели сделать деньги на моем даре.

Девушка лежала на кровати колдуна в его хижине и смотрела в потолок. Солнечный свет пробивался сквозь щели в стене. Скиф раздел ее донага и аккуратно обрабатывал пахучим травяным раствором большие и маленькие язвы по всему телу; он шептал исцеляющее заклятье, вкладывая в него большой запас Силы. Свинцовая бледность ушла из лица пленницы Агуачика, глаза заблестели тихим светом. Маг повел широкой ладонью – и сухие струпья осыпались на пол, как пепел.

– Когда мне исполнилось шестнадцать, мама договорилась с какими-то приезжими людьми, – продолжала девушка. – Они не были Иными, да и мама тоже – она вообще плохо понимала природу Сумрака. Она лишь знала, что я умею предсказывать будущее. Мы прилетели на Кубу, в город Тринидад. Там нас разлучили – и я больше ее никогда не видела. Мы и сейчас на Кубе?

– Нет, Яна. Мы в Колумбии, на границе с Эквадором.

Скиф отдал ей чистую хлопчатобумажную рубашку из своего рюкзака. Грязное тряпье он сжег. Хижина колдуна только снаружи выглядела убого. Внутри нашлась комфортабельная комната с двуспальной чистой кроватью, телевизором и душевой. Насос гонял в оцинкованный бак воду из ручья. В углу урчал маленький холодильник, набитый продуктами. Кондиционера не нашлось, но Светлый дозорный сам снизил температуру в комнате до комфортных двадцати двух градусов. Девушка не сводила с него черных миндалевидных глаз и продолжала говорить, говорить, говорить.

– Я не видела, куда меня везли. Не знала, что происходит. Ничего не понимала и все время плакала. Я привыкла, что всегда и везде мама решает за меня.

– Почему ты не остановила мать? Разве не могла увидеть будущее?

– Наверное, могла… но нужно знать, куда заглядывать. Если бы ты мог предсказывать будущее, ты бы смотрел в каждый новый день?

– Да. Я бы смотрел.

– Тогда будущее стало бы настоящим.

– Я выбирал бы настоящее для себя.

– Истина в том, что на самом деле будущего нет. Прошлого тоже. Есть только настоящее.

– Есть судьба, – он почему-то едва заметно улыбнулся, – путь, который можно выбрать.

– Всякий и так хозяин своей судьбе, – опустила ресницы Яна, – но люди ленивы.

– Не все.

– Я не заглядывала в новый день. Знать все наперед быстро надоедает. Моя судьба была горькой. Я перепугалась и не могла даже связно мыслить… скажи, какой сейчас год?

– Две тысячи пятнадцатый.

– Значит, мне уже… двадцать девять лет. Меня несколько раз перепродавали, пока я не попала к Агуачику. Здесь грязь и глушь – но это витрина. Так легче торговать… услугами. К индейскому шаману, хранителю древних традиций, живущему в лесу среди духов, прилетали серьезные люди со всей Латинской Америки. Он заставлял меня предсказывать их будущее. Сначала я боролась, плакала и звала маму, но потом смирилась. Попыталась бежать – в наказание мне отрубили ногу. Поначалу они насиловали меня – я смирилась и с этим. Ко всему можно привыкнуть. Агуачик тоже приходил ко мне, особенно по ночам, когда был пьян, – спокойно рассказывала Яна, – его возбуждало то, что я такая – грязная, голодная и больная, похожая на животное. Его никто никогда не любил – и он не умеет любить. Только наслаждается унижением и болью того, кто слабей его. Не позволяй ему делать это снова, Андрей.

Он замер с бутылкой кукурузного пива в руке:

– Ты знаешь мое имя?

– Я помню. Тебя и твоих друзей… Кота, Рысь, Герду… Еще в Москве, давно. Я ждала тебя в этом ужасном месте много лет.

– Ты знала, что я приду? – спросил он и тут же отругал себя за недогадливость.

– Знала. Заглянула в свое будущее и увидела твое лицо. Много-много сотен дней в аду, каждое утро на рассвете и на закате я думала о тебе. Ждала. Вот почему я не сошла с ума и не умерла здесь.

Когда стемнело, Скиф уложил Агуачика и двоих его помощников в кузов внедорожника. Колдуна он лишил Силы и обездвижил всех троих. Весь день они провалялись на жаре в каморке Яны, обливаясь потом и гадя под себя. Он отвез их в Эль Седраль и поднял на стену крокодиловой фермы, на решетчатый помост, с которого рабочие кормили пресмыкающихся мясом, бросая куски через прутья.

Маг погрузил деревню в глубокий сон «Морфеем», и только серо-зеленые туши рептилий угрожающе двигались внизу в фиолетовом вечернем полусвете – словно голодные духи ночи. Сухая трава и песок шуршали под их короткими мощными лапами. Темнота принесла прохладу – и Эль Седраль безмятежно спал в тихом жужжании цикад. В сиреневом небе одно за другим загорались яркие тропические созвездия, и банановые деревья сонно шелестели длинными листьями у заброшенной бензоколонки.

Скиф вернул колдуну и его помощникам возможность говорить и немного двигаться – чтобы болевой шок не сразу убил их. Затем по одному перекинул их через решетку, бесстрастно выслушивая раздирающие воздух вопли и мольбы о пощаде. Крокодилы, почуяв запах мяса, пришли в возбуждение. Они карабкались на пятнистые, усеянные шипами спины и головы друг друга, широко разевая пасти. Оторвав кусок, они защелкивали челюсти – и при этом, казалось, улыбались. Одряхлевшие потомки драконов, которым люди уготовили стать портмоне и дамскими сумками, наконец могли поквитаться с тюремщиками.

Агуачика Скиф отправил вниз последним. Было уже далеко за полночь, но луна и звезды давали яркий, словно волшебный свет. Скиф спустился по лесенке вниз, добрался до колонки и с наслаждением вымыл руки холодной чистой водой. Он чувствовал себя легко и возвышенно, как чувствовал всегда после важного доброго дела.

Убедившись, что жители Эль Седраля по-прежнему крепко спят, он с легким сердцем повел автомобиль по тропе через джунгли – туда, где ждала спасенная им девушка.

* * *

День третий.

Яна с болезненным весельем разглядывала принесенные Скифом продукты: шоколад, манговый сок в пакете, мясные и рыбные консервы, чипсы, американскую ореховую пасту. Она долго вертела в руках «сникерс», затем бережно надорвала упаковку и быстро съела батончик, затем еще один и еще; с жадностью выпила несколько глотков сока.

– Андрей, – спросила она, запинаясь, – кто-нибудь ждет тебя дома?

– Что?

– Кто-нибудь заботится о тебе? Скучает, когда ты далеко?

Скиф с удивлением смотрел на нее.

– Не хочешь говорить? – Яна отвернулась. – Прости, я бываю ужасно глупой.

– Ты не глупая.

– Глупая. – Она закрыла лицо руками.

– Хорошо, глупая, – согласился маг.

«Она молодая и сильная», – размышлял Скиф, глядя на побелевшие шрамы на коже Яны. Ее темные волосы уже стали гуще, на щеках проступил румянец, в глазах появился живой блеск. Скоро она будет готова к путешествию домой. И проживет еще десять веков… если будет скрывать свой дар.

Скиф мгновенно вскипятил и мгновенно остудил воду в закопченном котелке, поставил его на табурет у кровати, достал чистый кусок марли. За маленьким квадратным окном тихо шептались пальмовые листья: с утра накрапывал дождь, он принес с собой сонную свежесть и запах незнакомых цветов.

– Столько лет я видела тебя во сне, – глаза предсказательницы намокли, – каждую ночь, год за годом. Я так ждала… Ты моя ожившая мечта, понимаешь? Ты выше любой мечты. Ты ангел, что с сияющим мечом спустился за мной в ад и убил демонов. Но мне ужасно тяжело… Вся в грязи, мне вовек не отмыться… Я для тебя останусь лишь одним из многих случайных лиц на пути. Но я… для меня ты…

– Помолчи, Яна, – сказал он, пожалуй, слегка грубо, – вытяни руки и ноги – и полежи спокойно.

Она всхлипнула, послушно выполнила приказание. Слезы оставили влажные дорожки на щеках.

– Прости, – беззвучно шевельнулись губы Яны.

Маг вытер руки о полотенце, откинул край простыни и внимательно оглядел безобразную культю.

– Болит?

– Чешется.

– Придется потерпеть. Сейчас будет немного больно.

– Я потерплю.

Он прошептал длинное замысловатое заклятье, и воздух под его руками наполнился голубым мерцанием. Сумрак лакал Силу жадно, словно запыхавшийся от бега волк. Скиф припас для этого момента три наполненных энергией индейских амулета из разноцветной смальты – и позволил Сумраку выпить из них все.

Яна вскрикнула и закусила губу, комкая простыню.

Кость ее обрубленной ноги вытягивалась с тихим отчетливым треском. Новая плоть нарастала на ней полосками мышц в алой сеточке капилляров, в тонкой пленочной обертке младенческой кожи. Появились первые очертания растущей стопы.

– Потерпи еще немного, девочка.

– Сделаю все, что ты скажешь, – шептала Яна.

Скиф вытирал бегущие по ее щекам слезы. Он мог бы сказать ей, что она ошибается, что он далеко не ангел; а сама она – чище многих аристократок, но он никогда не умел подобрать правильных слов для таких речей.

* * *

День четвертый догорел и погас в кобальтовом небе над зеленым морем джунглей.

Скиф взял из костра полыхающую ветку и направился к сарайчику, где Агуачик держал девушку.

– Постой! – воскликнула Яна. – Дай мне!

Девушка подбежала, выхватила ветку и бросила ее на крытую соломой крышу. Пламя мгновенно охватило хибарку. Они стояли и смотрели плечом к плечу, как рассохшиеся доски и стебли бамбука с треском рассыпались, обращаясь в угли и пепел.

Яна подхватила пук горящей травы и бросила его в окно дома колдуна. Вскоре из него повалил густой белый дым, языки пламени лизнули стену. Девушка всхлипнула и принялась, прихрамывая, таскать из костра горящие ветки и кидать их в дверной проем. Яна кричала что-то сквозь слезы, но Скиф не разобрал ни слова.

Животные из загона куда-то исчезли. Светлый маг завел внедорожник, усадил рядом плачущую девушку; они направились в Эль Седраль… и нашли деревеньку обезлюдевшей. Жители бежали из нее, как козы Агуачика, даже крокодиловая ферма опустела. Ветер гонял по пыльной улице сухие комья травы. Жизнь ушла из этого места, осталась лишь оболочка, похожая на грязный гниющий труп.

Когда они выехали на дорогу, ведущую к Пуэрто-Кайседо, Скиф остановил машину, вышел на обочину и поднял руку ладонью вверх.

Эль Седраль молча ждал.

Ты ангел, что с сияющим мечом спустился за мной в ад и убил демонов.

Белые нити колдовского огня задрожали в ночном воздухе у его пальцев; разлетелись сеткой по опустевшей деревне, воспламеняя дома, ржавую бензоколонку и магазин-бар. С гулом и треском вспыхнуло пламя, жадно загудело, набирая силу. Раскормленные черные змеи с шипением извивались в этом гигантском костре. Едкий дым заволакивал звезды, растекался над городком плотным саваном. К восходу солнца от этого неприятного места останутся лишь тлеющие угли да горки костей.

* * *

День седьмой.

Настало время для самого трудного.

Они лежали на постели в номере отеля «Марриотт» в Кито. Город приглушенно гудел за стеной клаксонами автомобилей, голосами тысяч людей, урчанием моторов, звоном колоколов – и Яна завороженно слушала эти звуки, наклонив голову, словно ночная птица, разбуженная в полдень. Для нее все это было как сон о чужой, подзабытой жизни. Полуденное солнце просачивалось в комнату сквозь жалюзи, в его лучах плыли редкие пылинки, а на стене уютно гудел кондиционер. Скиф сказал себе: пора. Нельзя больше оттягивать это.

Но нужные слова отчего-то пропали. Он знал, что последует за его просьбой, и жалел Яну.

– Можно спросить? – прошептала девушка.

– Смотря о чем.

Она вытянула тонкую руку и коснулась стоявшего у изголовья меча. Скрытый в Сумраке, от ее прикосновения он стал видим: истертые ножны из дубленой кожи вепря, тяжелая серебряная рукоять с рубиновым глазом в навершии.

– Этим мечом ты прорубил дорогу ко мне?

– Другого у меня нет.

– Да благословит Свет это оружие, – сказала Яна.