Текст книги "Эффект предвидения"

Глава 3

Звонить пришлось долго. То ли Ирина так крепко спала после ужина при свечах с продолжением, то ли ее вообще дома не было.

Наконец за дверью послышались шаркающие недовольные шаги.

Господи, ну зачем она вообще приехала к Ирине, как объяснить ей теперь свое сумасшедшее появление ранним утром да еще в таком виде? И наверняка она не одна.

– Кто там? – Голос Ирины был таким же невыспавшимся, недовольным, как и ее шаги.

– Телеграмма, – ни с того ни с сего брякнула Аня. «Дурной пример заразителен» – подумала она, вспоминая дурака-таксиста. Но тут же спохватилась. – Это я, Ир, открой, пожалуйста.

Ирина, заспанная, в халате, накинутом на ночную рубашку, открыла дверь.

– Ты?! Боже мой! Что случилось?

– Да вот к тебе заехала, – Аня растерянно улыбнулась. – Больше-то ведь не к кому.

– Заехала? В пять утра? Но почему… – начала Ирина, но тут, разглядев Аню, перепугалась ни на шутку. – О, черт! Заходи скорее. Да на тебе же сухой нитки нет. Ты что, всю ночь под дождем бродила?

– Не всю. – Аня шагнула в квартиру и закрыла дверь на ключ. – Только под конец.

– Но почему в таком странном… В ночной рубашке! Боже мой! Ты сумасшедшая, Анька! Ты так и бродила по городу?

– Я на такси приехала.

– На такси? В ночной рубашке? Да что же такое происходит? Ну, пойдем, пойдем скорее, расскажешь. Дрожишь вся, замерзла, наверное, совсем. Боже мой, боже мой. Ты, Анют, меня просто с ума сведешь. Новый идиотизм выдумала? Ты же простыть могла и… Да как тебя в милицию не забрали? – Ирина схватила Аню за руку и потащила на кухню. – Я сейчас чайник поставлю, тебе надо срочно что-нибудь горячее. Садись.

– Прости, я тебя разбудила и… и вообще.

– О чем ты говоришь! – Ирина поставила на газ чайник и вышла из кухни. Вернулась она с шерстяным красно-черным пледом. – Возьми, завернись. А куртку сними.

– Спасибо.

– Не за что. – Ирина вздохнула. – Что ты ищешь? Сигареты? Вон там, на подоконнике.

– Слушай, я тебя не очень напрягаю, Ириш?

– В смысле?

– Ну там… может, ты не одна. Ты говорила, ужин и все такое.

– А, ты это имеешь в виду. Одна, одна. Не срослось. – Ирина зло рассмеялась. – Представляешь, из ресторана подвез до подъезда, поцеловал в лобик, пожелал спокойной ночи и смылся.

– Да-а. – Аня сочувственно покивала головой.

– Ну и черт с ним! – Ирина вытащила из пачки сигарету, тоже закурила. – У тебя-то что стряслось?

– Да видишь ли… В общем…

Она, конечно, опять не поверит, не надо было к ней приезжать.

– Ну? Не тяни, рассказывай.

– Хорошо. Только… Ладно, попробую.

Ирина слушала молча, ни разу не перебила, а когда Аня кончила рассказывать, долго, задумчиво смотрела куда-то в сторону.

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу? – наконец не выдержала Аня.

– Что тут можно думать?

– Но все-таки?

– Анют, ты только не обижайся. У тебя раньше подобных видений не было?

– Нет, конечно!

– Ты уверена? – Ирина пристально на нее посмотрела.

– Ну… То было не совсем так. Вернее, совсем не так. И давно.

– Но все-таки было?

– Да не было ничего! Просто… В восьмилетнем возрасте у меня умерла бабушка, ну и… некоторое время, совсем недолгое, я боялась… Вот и все.

– Анют, ты не думай, я вовсе не считаю тебя сумасшедшей, но… Это, скорее всего, обычное нервное расстройство, но… Обернуться это может в дальнейшем очень серьезными вещами.

– Какими вещами? Считаешь, с глузду съеду?

– Необязательно, но…

– И что ты предлагаешь?

– Может быть, обратиться частным образом, никто ничего не узнает, в какую-нибудь… Я считаю, тебя нужно показать хорошему врачу.

– Значит, ты не веришь, что старуха… ну, то есть…

– Анют, как я могу в это верить?

– Но… Видишь ли, я и сама сначала думала, но… Слишком уж все это было ярко. И осязаемо. И… я ведь чувствовала запах. От старухи запах.

– Обонятельные галлюцинации.

– Нет, нет.

– Ну и чем же она пахла?

– Я ведь тебе уже говорила, вчера, по телефону. Дорогие французские духи, совершенно неуместные при всем ее облике. Она пахла дорогими духами, понимаешь?

– Ну, слава богу, хоть не серой. – Ирина усмехнулась.

– В том-то и дело! Я знаю, как пахнет сера, – очень серьезно начала объяснять Аня, – и почудиться запах серы мне мог, в галлюцинациях или еще как. А запаха этих духов я никогда не знала.

– Это ничего не доказывает. – Ирина задумчиво покачала головой. – Может, ты просто знала раньше, в детстве, например.

– Вряд ли. И потом… дело не только в этом запахе, все, все было так ярко, так… Фотография, она была старая, потрескавшаяся. Когда я держала ее в руках, я ощущала неровности и трещины. Я прекрасно помню эти ощущения. Ну и наконец бегун, то есть тот, кто за мной бежал. В этот раз он был в спортивном костюме и изображал спортсмена, а в прошлый – пришел чуть ли не во фраке. Если бы он был галлюцинацией, так бы и бежал в своем черном представительском костюме, не стал бы переодеваться. – Аня рассмеялась нервным смехом. – Представь, переодевающаяся галлюцинация.

– Не знаю, не знаю. – Ирина озабоченно на нее посмотрела. – Чайник закипел. Что будешь, чай, кофе?

– Мне все равно.

– Тогда чай. Я лично намереваюсь еще поспать, у меня сегодня свободный день, на работу не нужно идти.

– Это намек? Ты хочешь меня выставить?

– Ну что ты! Я и тебя собираюсь спать положить, на диван, в большой комнате. Не бойся, теперь я тебя от себя не отпущу. Поспим пару часиков, а потом и подумаем, что делать.

– В каком смысле «что делать»? – Аня с подозрением посмотрела на Ирину. – Что ты имеешь в виду? Ты хочешь меня сдать… Ты хочешь… Ты думаешь, я сумасшедшая?

– Успокойся, Анют. – Ирина погладила Аню по плечу. – Успокойся. Чего ты так всполошилась? Никуда я тебя сдавать не собираюсь и сумасшедшей не считаю. Небольшое нервное расстройство, это бывает, ничего страшного. Мы немного поспим, а потом я позвоню одному знакомому, у него брат психоаналитик. Заметь, не психиатр. Договоримся, подъедем к нему, он с тобой поговорит, посоветует, к кому дальше обратиться. Но если ты не захочешь…

– Я не захочу! Не поеду я ни к какому твоему психоаналитику.

– Глупости, Аня, тебе обязательно нужно показаться специалисту.

– Они тоже тогда говорили про специалиста. – Аня истерически рассмеялась. – Я только вот не поняла, кого они имели в виду – психиатра или художника.

– Ты о чем, Анют?

– Ни о чем! Не нужен мне никакой специалист.

– Это очень серьезно, пойми. Кто знает, чем все может кончиться?

– Нет, я не сошла с ума и ни к какому специалисту не пойду. Я в милицию пойду, к следователю Булатовичу. Жалко, что вчера не пошла. Эта старуха и этот ее прихвостень, бегун, – они же преступники. Они хотят меня запугать, им что-то от меня нужно.

– Ну что ты говоришь, Анют? Что им от тебя может быть нужно? Если бы они хотели убить, давно бы уже убили. А просто так пугать-то зачем?

– Вот пусть в милиции и разбираются. Я знаю только одно: с ума я не сошла, мне ничего не мерещится, и раньше со мной ничего подобного не было, бабушка не в счет, это обычные детские страхи, у любого ребенка могло возникнуть нечто подобное.

– Анют, подумай сама, если ты расскажешь в милиции то, что рассказала мне, тебя же прямо из кабинета следователя в дурдом заберут.

– У меня есть доказательство. Фотография. Она лежит на одеяле.

– Наверняка уже не лежит, потому что… Вчера она у тебя тоже где-то лежала, а утром исчезла.

– Хорошо! – Аня вдруг оживилась. – Мы туда съездим. Вместе съездим и проверим. Ты говорила, у тебя сегодня свободный день, можешь со мной поехать?

– Могу, конечно, только… Фотография никаким доказательством не является, даже если мы ее и найдем. Что такое фотография? Ты могла ее взять где угодно.

– На ней, наверное, остались отпечатки пальцев старухи.

– Ну и что! Если она нигде не засветилась, эти отпечатки ровным счетом ничего не дадут.

– А если засветилась?

– Ладно, Анют! Сделаем так. – Ирина на минуту задумалась. – Сейчас мы поспим, поспать все-таки надо, а потом поедем к тебе и проверим. Если то, что ты мне рассказала, происходило на самом деле, должны остаться какие-нибудь следы, не только фотография, но и что-нибудь еще. Переночуем сегодня у тебя и… – Ирина опять задумалась. – Подъедем на такси не к самому подъезду, а где-нибудь за углом выйдем. Войдем по отдельности: сначала ты, потом я. Спокойно поднимайся к себе, пусть видят и слышат, что ты вернулась. А через некоторое время я тихонечко прокрадусь. Заночуем и проверим. Если у тех, кто тебя терроризирует, есть какой-то сценарий, они его не изменят, потому что не будут знать, что ты не одна.

– Так ты веришь, что они существуют в действительности?

– Ну… я думаю, надо проверить. Во всяком случае, к завтрашнему утру мы точно узнаем, куда следует обратиться: к психоаналитику или в милицию. Как тебе такой план?

– Ничего, только… Нет, все нормально, так и сделаем.

– А что только?

– Если они тебя все же увидят и поймут, что я ночую не одна? Они же тогда не станут ничего в эту ночь предпринимать.

– Тогда я и завтра у тебя останусь. И послезавтра. Сколько понадобится, столько и буду ночевать.

– Ну… хорошо. Мне неудобно тебя напрягать своими проблемами. – Аня улыбнулась.

– Ничего, все нормально. – Ирина похлопала ее по руке. – Не чужие ведь люди.

– Спасибо.

– Да не за что. Только сначала нам нужно немного поспать, особенно тебе, и прийти в себя.

– Не знаю, смогу ли я уснуть. Но ты поспи, я здесь посижу.

– Нет, нет, так не годится. Сейчас. – Ирина поднялась, достала из холодильника початую бутылку водки, налила полстакана и протянула Ане. – Вот, выпей, успокойся.

– Водка? Нет, спасибо, я не хочу. Да столько мне и не выпить.

– Залпом, давай, как лекарство.

– Я не смогу. – Аня понюхала водку и сморщилась. – Я вообще водку не пью, а в пять утра…

– Уже полшестого. – Ирина улыбнулась. – Выпей, станет легче. А вот тебе и закуска. – Она выловила из банки большой, толстый, желтоватый маринованный огурец.

– Совсем как алкоголику. Ну ладно. – Аня зажмурилась, хлебнула из стакана и тут же закашлялась.

– Горе ты мое. Даже водку пить не умеешь. – Ирина налила в чашку заварки и подала Ане. – Запей. Вот так, молодец. А теперь водки.

С третьей попытки стакан удалось осушить.

– Умница! Сейчас подействует, и ляжем спать. Поспим часика четыре и к тебе поедем.

Водка подействовала мгновенно. В голове закружилась пестрая карусель, ноги налились свинцом и совершенно отказывались удерживать обмякшее тело. Аня попыталась встать, но ничего не вышло. Она опять попыталась и опять ничего не вышло.

– Ну ты даешь! – засмеялась Ирина, глядя на ее беспомощное барахтанье. – Что ж это с полстакана водки тебя так развезло?

– Не-е зна-ю. – Ане удалось наконец подняться, но, споткнувшись, она повалилась на табуретку. – Не понимаю, что со мной такое.

– Бессонная ночь, нервы и полное отсутствие опыта. Давай руку, доведу тебя до дивана.

– Мне т-так неудобно, Ир, т-ты прости меня. – Язык заплетался, ноги не слушались, глаза тут же начали слипаться.

Ирина помогла Ане подняться, довела до дивана в большой комнате, уложила, накрыла пледом.

– Подушка не низковата? Может, другую принести?

Аня ничего не ответила – карусель закружилась быстрее, подступила на секунду тошнота, но тут же все прошло. Аня провалилась в глубокий хмельной сон.

Спала она долго, до самого вечера, а когда проснулась, никак не могла сообразить, где находится. Комнату заливало заходящее солнце, даже шторы не приглушали яркого света.

Аня села на диване и огляделась. Голова отчаянно болела, во рту стояла такая сушь, что даже язык одеревенел. С трудом сообразила она, что находится у Ирины, и тогда все вспомнила.

Господи, как неудобно все получилось. Прибежала ни свет ни заря в ночной рубашке, напилась в зюзю. Неужели она действительно сходит с ума? Могло ли происходить на самом деле то, что происходило сегодня ночью? Черная старуха, отплясывающая безумный привиденческий танец на потолке, вновь обретенная фотография мертвой девушки, так похожей на нее, убийца-бегун? Все это смахивает на самый настоящий бред. Хорошо еще, что со всем этим бредом она не потащилась в милицию.

Но, слава богу, кажется, помешательство оказалось кратковременным – сегодня она в состоянии рассуждать трезво.

Ха, трезво! Водка ее отрезвила. Только похмелье осталось.

Аня сжала руками больную голову и поморщилась.

Интересно, который час? И где Ирина? Все еще спит? Или уже встала?

Аня прислушалась. Из кухни доносились приглушенные звуки. Значит, она там.

Как же все-таки паскудно все получилось. Теперь Ирина расскажет Кириллу, когда он вернется, а может, и еще кому-нибудь расскажет, Раисе Михайловне или Антону Шелестяну. Не с ним ли у нее вчера ужин при свечах, не оправдавший надежд, состоялся?

Аня встала и оглядела себя. «Если уж решила сойти с ума, надо было сначала хоть одеться по-человечески, – усмехнувшись, подумала она. – А то бегала по городу в ночной рубашке, в такси в таком виде ехала».

Ирина варила кофе и что-то жарила на большой сковороде.

– Ну что, пьяница, проспалась?

Аня смущенно улыбнулась.

– Ладно, не комплексуй, дело житейское. Как ты себя чувствуешь?

– Да так… Голова болит жутко.

– Возьми там, в шкафу, в коробке, пенталгин. Или за пивом сбегать?

– Нет, спасибо, я лучше таблетку.

Аня открыла дверцы маленького шкафчика.

– Не вижу здесь никакой коробки.

– Справа, на второй полке, деревянная такая, из-под шахмат. Нашла?

– Нашла. Интересная у тебя аптечка. – Аня выковыряла таблетку, налила в стакан воды.

– Ну вот, прошу к столу. – Ирина сняла с огня сковороду. – Завтрак готов. Вернее, ужин.

– А сколько времени?

– Семь.

– Вечера? Кошмар! Сколько же это я проспала? Прости, я тебе все планы спутала, из-за меня…

– Ничего страшного, я и сама не так давно встала.

Ирина разлила по чашкам кофе, нарезала хлеба, поставила на стол сковородку с омлетом и тарелки. Некоторое время они молча завтракали (или ужинали?). Аппетита у Ани не было, но обижать Ирину ей не хотелось, она и так чувствовала себя неловко и за свой приход ранним утром, и за свое сумасшествие, и за внезапное, почти до невменяемости, опьянение. Но та заметила, что ест она через силу, снисходительно-понимающе улыбнулась и убрала тарелку.

– Ладно, не давись. Чего себя мучить? Как голова, не прошла?

– Нет.

– Ну, опохмелись кофейком, может, полегчает. – Ирина поставила перед Аней пепельницу и протянула пачку сигарет.

– Тошнит ужасно. От пенталгина еще хуже стало. – Аня отхлебнула кофе и закурила.

Ирина доела омлет, вымыла посуду и снова села напротив.

– Что-то ты и в самом деле какая-то зеленая. А я думала, что мы прямо сейчас и отправимся сражаться с твоими привидениями.

– Может, завтра? – Аня страдальчески посмотрела на Ирину.

– Можно, только завтра мне на работу нужно, и вообще неизвестно, как сложится день и вечер тоже. На ночь я, конечно, к тебе приду, но как ты день-то проживешь в неизвестности и страхе?

«Я могла бы спокойно его прожить у тебя, в твоей квартире», – подумала Аня, но предлагать такой вариант не решилась.

– Ну хорошо, мне уже немного получше, пойдем.

Они оделись – Ирина дала Ане свои джинсы и свитер (то и другое оказалось ей безнадежно велико), – вызвали такси и вышли из дому. Погода за день совершенно изменилась, от дождя не осталось и следа, стало тепло и безветренно.

Подъехало такси.

– Значит, действуем по плану, – шепнула Ирина и открыла дверцу машины. – Я выхожу раньше, ты доезжаешь до своего дома, заходим по отдельности.

– Да, я помню.

Они сели в такси, и через полчаса Аня уже стояла у двери своей квартиры, зажмурясь проскочив четвертый этаж. Она нерешительно затопталась на пороге – входить одной было все-таки страшно.

Может, и не входить, подождать Ирину здесь?

Обидится, что план ее нарушается, рассердится и, как знать, не откажется ли под каким-нибудь предлогом завтра у нее ночевать?

Аня открыла дверь и вошла. Включила свет и боязливо огляделась – тихо и никого, никаких следов ночного кошмара. Во всяком случае, в прихожей. Может, там, в глубине квартиры, например в гостиной?..

Пойти и проверить?

Ну уж нет! Одна она не сдвинется и с места. Вот придет Ирина, они вместе и проверят. И убедятся, что в гостиной тоже тишь да гладь, божья благодать.

Интересно, какие следы вообще предполагала найти Ирина? Клочок привиденческого балахона старухи? Лужи фантомной крови, натекшей из призрачных ран Наташечки? Забытый впопыхах зонтик бегуна-убийцы?

Никаких следов и быть не может – привидения имеют обыкновение подчищать за собой следы.

Привидения – да. Но кто говорит о привидениях? Реальные люди реального мира готовят реальное преступление. И значит, вполне могут оставить улики, реальные улики. И…

И, значит, бояться стоит лишь того, что… Реальной опасности стоит бояться, а вовсе не…

Реальной опасности, которой сейчас нет. Потому что еще не время, и сценарий преступников не доведен до конца. Если бы ее хотели просто убить, давно бы убили, а не устраивали маскарад с привиденческими трюками.

Реальной опасности нет, а другой и быть не может. Хватит безумствовать. Хватит стоять на пороге, прижавшись к двери. Надо пройти в квартиру и убедиться, что опасности нет. Одной, без Ирины, пройти, потому что убедить-то нужно именно себя.

Странно, что ее так долго нет. Конспираторша чертова! Могла бы уже и появиться.

Хорошо, что ее нет, надо одной, самой.

Толкнуть стеклянные створки двери и войти в гостиную.

Может, лучше для начала в спальню? Посмотреть, что там с фотографией?

Нет, нет, в гостиную, именно в гостиную – самую страшную комнату.

Совсем не страшную, обычную комнату. Комнату для приема гостей, обычных, не страшных гостей. Там портрет остался незаконченный, уродливый, неудавшийся портрет – сублимация собственных страхов. Нет, борьба с собственными страхами. Нужно убрать его до прихода Ирины, спрятать. Забросить на шкаф. И поторопиться, а то Ирина вот-вот придет.

Аня подбежала к порогу гостиной и широко распахнула дверь, сразу обе створки. Сделав шаг, застыла на месте. У окна, возле мольберта с недописанным портретом, стояла женщина.

Окно переломилось надвое и поползло в сторону, мольберт переломился надвое и пополз в сторону, женщина переломилась надвое и… обернулась.

– Вы?! Так это вы?! Господи, как вы меня… Здравствуйте, Раиса Михайловна. – Аня попыталась улыбнуться.

– Добрый вечер. Все-таки портреты тебе совсем не удаются. – Раиса Михайловна кивнула на мольберт. – Даже удивительно, до чего не удаются. – Она в задумчивости покачала головой. – Должны же были вас чему-то научить в этом художественном лицее.

– Я давно не рисовала и вот решила попробовать, вспомнить. Так, просто. Но это неважно, вы…

– Неважно, ты права, совсем неважно, – насмешливо произнесла Раиса Михайловна и снова скосила взгляд на портрет. – Кирилл просил за тобой присматривать.

– Кирилл просил? – Только этого для полного счастья не хватало. – Зачем, я неплохо справляюсь сама. То есть, я хотела сказать, у вас же нет времени, ну и…

– Да, судя по всему, справляешься неплохо. Я весь день тебе звонила. Где ты была?

– У Ирины.

– У Ирины? Весь день? Первый раз я звонила около девяти, ты что же, с самого утра к ней поехала?

– Ну да. – К чему она клонит? С каких это пор Раису Михайловну стало интересовать, как она проводит время? – Я была весь день у Ирины, да сейчас она и сама…

Договорить Аня не успела. Звонок в дверь оборвал ее на полуслове.

– Ты ждешь гостей? – Раиса Михайловна, казалось, чему-то обрадовалась.

Аня повернулась и пошла открывать.

– Как ты тут, не умерла со страха? – зашептала Ирина, закрывая замок на защелку.

– Нет, ничего. У меня…

– Идем в комнату или на кухню, под дверью лучше не разговаривать.

– Хорошо. У меня, – Аня кивнула в сторону гостиной, – Раиса Михайловна.

– Да? – Ирина удивленно округлила глаза.

– Да. Но не надо ей ничего рассказывать, ладно?

– Конечно, если не хочешь.

Раиса Михайловна вышла из комнаты.

– Здравствуй, Ириша. – Она ей приветливо улыбнулась. – Я смотрю, ты взяла шефство над нашей Анютой? Спасибо.

– Да какое там шефство, Раиса Михайловна. У меня сегодня свободный день, а Аня… ей ведь скучно одной.

– Долог день до вечера, коли делать нечего, – пробормотала сквозь зубы свекровь и снова ласково улыбнулась Ирине. – Ну, раз ты здесь, мне, пожалуй, можно со спокойной совестью уходить.

– Может, чаю выпьем? – Аня решила подольститься.

– Спасибо, в другой раз. – Раиса Михайловна посмотрела на нее ледяным взглядом. – Проводи меня, Ириш. Мне нужно с тобой поговорить. Наедине. Это очень важно.

– Хорошо. – Ирина недоуменно пожала плечами.

– Это касается… – Раиса Михайловна бросила насмешливо злой взгляд в сторону Ани, подхватила под руку Ирину, и они вышли.

– До свидания, Раиса Михайловна, – растерянно пробормотала Аня, когда закрывалась входная дверь, но та ее, видимо, не услышала.

Зачем она приходила? Что означает ее фраза: «Кирилл просил за тобой присматривать»? Что значит «присматривать»? В каком смысле присматривать? Неужели Кирилл считал, что, как только он уедет, она пустится во все тяжкие, заведет любовника, ну или еще чего-нибудь отмочит в этом роде? Не мог он так думать. С чего ему так думать? Вероятнее всего, это Раиса Михайловна так думает, и присматривать – личная ее инициатива.

Вот ведь дура, ей-богу!

Нет, она не дура, совсем не дура. И потому думать так не может. Зачем же тогда она приходила? Пришла, чтобы тут же уйти. Зачем? И зачем увела Ирину? Поговорить. О чем поговорить? Если не о том, где Аня провела этот день, то о чем же тогда?

О том, почему вид у нее такой сумасшедший, – вот о чем. А вид у нее наверняка сумасшедший, и, конечно, это уже бросается в глаза. Даже посторонним. Раиса Михайловна – самый посторонний, самый чужой человек, но и она что-то такое заметила.

Заметила, потому что очень хотела заметить, ждала чего-то подобного. И все они ждали, все знакомые и родственники Кирилла ждали, с самого начала ждали. И Ирина ждала, потому-то с такой готовностью начала развивать идею ее безумия. А теперь с готовностью и радостью поделится своими мыслями и наблюдениями с Раисой Михайловной, у них-то всегда были прекрасные отношения, еще с университета: Ирина была ее любимой студенткой. Как они теперь все обрадуются: жена Кирилла, эта дурочка, сошла с ума!

Зачем она приехала к Ирине, зачем ей все рассказала? Даже сон свой дурацкий рассказала.

Потому что ехать-то больше было не к кому, а не рассказать означало действительно сойти с ума, одной ей было не справиться.

А вот теперь они справятся с ней. Легко и просто справятся: объявят сумасшедшей и запрут в психбольницу. Расстараются побыстрее дельце обделать, до приезда Кирилла, чтобы того уже перед фактом поставить и восклицать злорадно: видишь, твоя дурочка сбрендила-таки, а мы ведь с самого начала понимали, что ваш брак не кончится добром, выбирать жену нужно себе в пару, а не обольщаться на фарфоровых куколок, фарфоровые куколки, знаешь ли, бьются.

Черта с два! Она им так просто не дастся. Нужно доказать, что с ума она не сошла. Только как доказать? Если бы старуха пришла и сегодня, когда Ирина ночует, было бы все просто. Но, конечно, она не придет. За квартирой следят, это ясно, увидят, что Ирина осталась, какую бы конспирацию она ни соблюдала.

Да и какая конспирация! Вся конспирация сошла на нет одними хождениями взад-вперед.

Но ведь если старуха не придет, это и будет доказательством ее реальности. Галлюцинациям наплевать, один человек ночует или нет, это реальным преступникам необходимо застать жертву в одиночестве и беззащитности.

Очень здравая мысль. Надо высказать ее Ирине. Странно, почему ей самой, такой разумной и взрослой, это в голову не пришло.

…Ирины не было минут двадцать. А когда она вернулась, нарочито веселая и беззаботная, стало совершенно ясно, что разговор, тот самый, про внезапное сумасшествие, имел место.

– Ну что, Анют, приступим к поиску улик? – весело спросила Ирина, прямо и открыто глядя ей в глаза. – Или сначала по чайку с сигареткой?

– О чем с тобой говорила Раиса Михайловна?

– Так, о газете, тебе это неинтересно.

– А обо мне она ничего разве не говорила?

– О тебе? В общем, нет, только спросила, где ты пропадала сегодня весь день, она никак не могла дозвониться, забеспокоилась и потому приехала.

– Забеспокоилась, значит? Ну-ну. Не хочешь, не рассказывай.

– Да и рассказывать нечего. Мы обсуждали чисто газетные дела. Не будь такой мнительной, Анют. Если что, разве я стала бы от тебя скрывать?

– Ладно, проехали. – Какой смысл устраивать допрос с пристрастием, все равно ведь будет молчать как партизан. – Пойдем выпьем чего-нибудь.

Они прошли на кухню. Аня достала из холодильника бутылку спрайта, разлила воду по стаканам.

– Что, сушит? – Ирина сочувственно покачала головой, наблюдая, как Аня жадно пьет. – Водка, что ли, плохая? Не понимаю. Мне ничего, я ведь ночью, после того, как романтический ужин мой так неромантически закончился, тоже хорошо приложилась. Для успокоения нервов.

– Я же вообще водку не пью. Может, поэтому?

– Может, все может быть. – Ирина потянулась и зевнула. – Ну что, пойдем на разведку, следы пребывания потусторонней силы искать?

– Пойдем, если хочешь. – Конечно, они ничего не найдут, привидения не оставляют за собой следов. И сегодняшней ночью ничего не произойдет, потому что охотятся они только на одиночек, им нужно общаться со своими жертвами тет-а-тет, третий присутствующий – всегда лишний, свидетели им ни к чему.

– Не слышу в голосе энтузиазма. – Ирина рассмеялась. – Поднимайся, пойдем.

– Что ты вообще надеешься найти, какие следы?

– Я совершенно уверена, что мы не найдем ничего. Но это и есть та самая находка – не найти ничего. Я хочу, чтобы ты убедилась, лично ты убедилась, что нет никаких следов, потому что некому их было оставить. Ты должна понять, что все твои страхи – только детская фантазия, вот и все. Понять и успокоиться.

– Следов мы никаких не найдем, но это ничего не доказывает.

– Почему не доказывает? Если, как ты считаешь, действуют какие-то таинственные преступники, то есть реальные люди, то следы очень даже могут быть.

– Какие следы?

– Ну, мало ли. А если это только твои видения, то, конечно, никаких следов не будет.

– Ладно, идем. – Аня поднялась и потянула Ирину за руку. – Начнем со спальни. Может, нам удастся найти фотографию, хотя теперь я и в этом сомневаюсь.

– Сомневаешься, что все происходило на самом деле?

– На самом деле… Нет, не в этом… Я… Я знаю, что не сошла с ума и все, что было… Нет, я не знаю, не знаю. Я… Все было так реально, но… Я не сошла с ума, но я не знаю.

– Ну успокойся, успокойся, Анют. Никто и не говорит о сумасшествии.

В спальне горел светильник – Аня забыла его выключить. Но фотографии не было. Нигде. Ни на кровати, ни под кроватью, ни на полу возле тумбочки – нигде.

– Я так и знала, – подавленно прошептала Аня. – И искать не стоило. В прошлый раз было так же.

– Посмотрим в другой комнате? – нарочито бодро спросила Ирина.

– Какой смысл? Мы ничего не найдем. Ни-че-го. Фотография была единственной вещью, которая… Но если и ее нет, то…

– Анют, я думаю, что фотография из той же серии, что и все остальное.

– Но она была реальна, осязаема.

– Да, ты говорила. Но ее нет. Видишь? Нет.

– И не было! Ты это хочешь сказать?

– Ты же сама все понимаешь. Так что, продолжим осмотр достопримечательностей вашей квартиры?

– Нет. Это же просто смешно. То есть тебе смешно, мне-то…

– Мне тоже не смешно. – Ирина серьезно посмотрела на Аню. – Слушай, Ань, а может, ты все это выдумала?

– Да ты что?! – От возмущения Аня просто задохнулась. – Зачем?

– Не знаю. Ты не обижайся, такое бывает, и довольно часто, даже у более взрослых девочек, даже у совсем престарелых девочек. Ну, скажи честно, выдумала?

– Ничего я не выдумала! А если ты не веришь… Я понимаю, я тебя достала уже со своими страхами, ты весь день на меня убила и ночь собираешься…

– Нет, нет, Анют, дело не в этом. Я тебя ни в чем не виню и вообще нисколько на тебя не в обиде, но, честно говоря… Мне было бы легче, если бы я узнала, что ты все выдумала, чем…

– Чем сошла с ума? Да? Ты это хотела сказать?

– Нет, не совсем. Совсем не это! – Ирина в раздражении хрустнула пальцами. – Ладно, оставим. – Она смогла взять себя в руки и улыбнуться. – Чем гостью думаешь развлекать? Я ведь твоя гостья.

– Ну, – Аня тоже ей улыбнулась, – можно телевизор посмотреть. Или видик.

– Правильно, прекрасная культурная программа. И для расстроенных нервов вполне подходящая. Пойдем.

Они прошли в гостиную. Ирина долго выбирала кассеты, присев на корточки перед низкой этажеркой, но так ничего и не выбрала.

– Не знаю даже. Может, по тивисету что-нибудь более суразное покажут? – Она ткнула в кнопку пульта. – Я вот о чем подумала, сейчас около одиннадцати, надо бы тебе на ночь какую-нибудь успокоительную таблетку выпить. Спиртное на тебя действует как-то странно, а таблетка самое то.

– Опять спать? Да ведь мы весь день проспали.

– И хорошо. Крепкий здоровый сон тебе просто необходим. Я взяла с собой, на всякий случай. Подожди-ка. – Ирина выбежала из комнаты и тут же вернулась с сумкой в руках. Немного в ней покопавшись, достала небольшую круглую баночку темного стекла. – Вот. Очень хорошие успокоительные таблетки. Я всегда их пью при бессоннице. Мягкий отход ко сну, приятные сновидения.

– Сначала водкой напоила, а теперь хочешь наркотик дать? – Аня улыбнулась и осторожно взяла баночку в руки.

– Никакой не наркотик, что ты?

Аня развернула гармошку аннотации и стала читать.

– Тут столько противопоказаний.

– Ерунда это все. Классные таблетки. Любой стресс снимают. Я их столько раз пила, у меня ведь вся жизнь – один сплошной стресс. А тебе сейчас просто необходимо успокоиться, смотри, до чего себя довела, вон руки дрожат, как у какого-то алкаша. И кожа синяя, что у твоей привиденческой старухи.

– У нее кожа желтая. И вся она какая-то желтая.

– Ну, неважно. Раз не хочешь идти к врачу, попробуем полечить тебя сами. Сейчас выпьешь таблеточку, если понравится эффект, завтра на ночь можешь снова принять. Вообще-то курс десять дней. Да не бойся, проверенное средство, думаешь, я тебя отравить решила?

– Хорошо, давай.

– Тебе воды принести?

– Нет, спасибо, я так, таблетки маленькие и в оболочке. – Аня взяла из баночки таблетку и проглотила.

– Вот и умница. Ложиться сразу спать тебе не нужно, посмотрим немного телевизор, почувствуешь, когда таблетка начнет действовать, тогда и пойдем. Теперь я за тебя спокойна, уснешь, как младенец. А я твои привидения постерегу. Завтра расскажу, что интересного удалось насмотреть. – Ирина засмеялась.

Они переместились на диван. Долго искали подходящий канал, но везде шло нечто совершенно неприемлемое. Наконец остановились на старой советской, семидесятых годов, комедии.