Текст книги "Отечественные мореплаватели-исследователи морей и океанов"

12. Опись Козьминым Удского берега Охотского моря и Шантарских островов
(1829–1831)

Первым из русских, добравшихся до Охотского моря, был Иван Москвитин. В 1639 г. он основал в устье реки Ульи «ясашное» зимовье. В 1649 г., в семи верстах выше устья реки Охоты был заложен Охотский острог. Затем были основаны остроги Тауйский, при устье реки Тауй, и Удский, на реке Уде. В 1653 г. казак Нагиба в устье реки Тугур заложил ясашное зимовье и, по-видимому, увидел Шантарские острова. Посещены эти острова были в 1713 г. казаками Семеном Анабарой и Иваном Быковым.

Из всех этих острогов наибольшее значение как морской порт приобрел Охотск. Из Охотска в 1716 г. Кузьма Соколов совершил первое плавание по Охотскому морю к Камчатке. Из Охотска в 1720 г. ходили к Курильским островам геодезисты Евреинов и Лужин. Из Охотска в дальнейшем отправлялись экспедиции Беринга – Чирикова, Шпанберга, Креницына – Левашева, Биллингса – Сарычева и ряд других.

Однако Охотск как морской порт был крайне неудобен. Путь к нему по суше очень тяжел: через горы, болота и тайгу. Самый порт открыт с моря, неглубок, а приливы велики. Поэтому издавна думали об устройстве порта в каком-нибудь другом районе Охотского моря. Так, в 1752 г. предполагалось выбрать для постройки судов место при слиянии рек Ингоды и Аргуни, впадающих в Амур, в связи с чем находившийся в то время в Сибири в ссылке «наш первый гидрограф»[329]329
  «Записки Гидрографического департамента», ч. IV, 1846, стр. 13.


[Закрыть] Федор Иванович Соймонов и описал эти реки.

В 1787 г. для изысканий и устройства порта при устье реки Уды был послан капитан 1-го ранга Иван Константинович Фомин. Найдя устье Уды неудобным для постройки порта, Фомин прошел на байдаре от Уды сначала на юго-восток до китайской границы (по-видимому до Амурского лимана), затем в 1789 г. также на байдаре на северо-восток вдоль западного берега Охотского моря до устья реки Алдомы. Здесь, как уже говорилось, Фомин встретился с капитан-лейтенантом Г. А. Сарычевым, спускавшимся также на байдаре с описью на юго-запад от Охотска.

Устье реки Алдомы Фомин признал за лучшее место для порта, но при условии постройки дорогостоящего мола. Проект Фомина не был принят. Сарычев предлагал устроить порт в устье реки Ульи. Того же мнения придерживался и лейтенант Хвостов, побывавший здесь в 1803 году.

С этого времени начались плавания наших судов на Камчатку и в Русскую Америку, но все же Охотск как порт не терял своего значения. В связи с этим в 1805 г. главному командиру в Охотске капитану 1-го ранга Бухарину было приказано осмотреть устье реки Ульи и определить возможности постройки в нем порта. Посланный Бухариным штурман Потапов нашел, что хотя устье реки Ульи и глубже, но на ее берегах нет удобного места для порта.

В 1828 г. Российско-американская компания послала на реку Уду своих приказчиков Серебренникова, Колесова и Басина. Они нашли, что в двух верстах от устья Уды есть хорошая бухта, проход в которую во время полной воды возможен для судов с осадкой до 15 футов, вблизи довольно строевого леса, хороших лугов и даже возможно хлебопашество.

Тогда Российско-американская компания решила произвести изыскания в устье реки Уды, путь к которой из Якутска много удобнее, чем к Охотску. Для производства таких изысканий Компанией был направлен находившийся на ее службе поручик корпуса флотских штурманов Прокопий Тарасович Козьмин. До этого Козьмин совершил кругосветное плавание штурманским помощником на шлюпе «Камчатка», участвовал в экспедиции Врангеля, во время которой самостоятельно описал Медвежьи острова и берег от устья Колымы до устья Индигирки. Потом он совершил второе кругосветное плавание штурманом на шлюпе «Кроткий».

Козьмину поручалось выбрать место для порта и с помощью людей Компании, посылаемых на Шантарские острова для промыслов, и команды шхуны «Акция», водоизмещением 50 тонн, отправляемой из Охотска для зимовки в устье Уды, заготовить материалы и приступить к постройке порта. Если же удобной гавани не сыщется, то летом следующего года описать Шантарские острова и вернуться в Охотск. Инструкцией, полученной позже, Козьмину предписывалось ограничиться описью устья Уды, Медвежьего острова и гавани острова Феклистова.

Опись Удского берега Охотского моря и Шантарских островов П. Т. Козьминым (1829–1831).

Условия, в которых пришлось работать Козьмину, оказались чрезвычайно тяжелыми, во-первых, из-за недостаточности средств, во-вторых, потому, что Шантарский район Охотского моря славится своими туманами, штормами, значительными колебаниями уровня, сильными и сложными приливо-отливными течениями.

Козьмин приехал из Петербурга в Удский острог 29 августа 1829 года. На лодке, переделанной из челнока, 5 сентября он отправился вниз по течению Уды и уже с 8 по 27 сентября на лодке с командой из трех человек описал Удскую губу. Три матроса, одному из которых были поручены метеорологические наблюдения, были оставлены на зимовку в построенной избе.

11 октября Козьмин с двумя матросами возвратился в острог, где и остался зимовать.

Река стала 21 октября. В конце ноября для отряда была доставлена провизия. Одновременно Российско-американская компания направила в распоряжение Козьмина партию промышленников из 46 человек, включая женщин и детей. Их надо было устроить на Шантарских островах. Эти промышленники доставили Козьмину немало хлопот.

С первых чисел февраля 1830 г. начали заготовку леса для постройки дома и лодки. К концу марта вырубили 360 бревен, вытесали 40 досок и построили лодку длиной 21 фут. Все это было сделано семью человеками команды Козьмина.

17 мая отправились на трех лодках в устье Уды. Из заготовленных за зиму материалов к середине июня построили дом и четвертую лодку длиной 31 фут.

Из-за задержки с провизией, посланной из Якутска, вышли в море только 2 июля. 4 июля увидели шхуну «Акция» под командой морехода Андрея Климовского. Климовский, по происхождению креол, вместе с двумя другими мальчиками был перевезен из Русской Америки на корабле «Нева» в Кронштадт. Здесь он как воспитанник Российско-американской компании учился в Балтийском штурманском училище, по окончании которого поступил на службу в Компанию.

«Акция» зиму провела в устье реки (Климовской), впадающей в губу Лебяжью острова Феклистова. Провизии у шхуны оставалось только на месяц, и она направилась за продуктами в Удскую губу. Козьмин все же решил использовать «Акцию» для описи, и в дальнейшем опись продолжалась как со шхуны, так и с лодок. Поручив Климовскому описать губу Якшина и оставив семь человек для постройки избы, сам Козьмин с девятью членами команды отправился на лодках описывать остров Большой Шантар. Южный мыс острова пришлось огибать с течением, скорость которого доходила до 6½ узлов. Лодки «бросило на каменный риф, где их вертело как в водовороте, насилу выбились». Большая волна от северо-востока заставила пристать к берегу.

14 июля пытались выйти в море, но из-за сильного волнения пришлось возвратиться к прежнему месту. При подходе к берегу одну лодку залило бурунами и подмочило всю провизию. Другая лодка была оставлена стоять на дреке, но ее выкинуло на берег, причем были потеряны руль, парус и два весла.

15 июля, когда прояснило, увидели небольшой остров, названный в честь одного из директоров Российско-американской компании островом Кусова.

16 и 17 июля стоял «густой, черный как дым» туман. За эти два дня прошли только восемь миль и остановились у речки.

18, 19, 20 июля густой туман и буря заставили оставаться на берегу. 19 числа Козьмин послал двух человек сухим путем в губу Якшину с приказанием Климовскому итти навстречу лодкам, огибая остров по солнцу.

21 июля снова пытались выйти в море, но буруны опять заставили вернуться.

22 с утра дул крепкий северо-восточный ветер и стоял густой черный туман. После полудня ветер стих, но едва вышли в море, жестокие порывы северо-восточного ветра еще раз вынудили вернуться к берегу.

23 июля продолжали опись и увидели остров, названный по имени другого директора Российско-американской компании островом Прокофьева.

24 июля вдали заметили идущую под парусами шхуну – вскоре она скрылась в тумане. В последующие дни видели шхуну еще два раза. 29 июля, после того как была закончена опись соединяющегося протокой с морем озера Большого, Козьмин попробовал выйти в море, но вынужден был из-за противного ветра вернуться.

30 июля, огибая мыс Боковикова, попали «в струю быстрого восточного течения, которым лодки стремило на риф, едва выбились». Это течение, встреченное здесь волнением от северо-запада, «производило столь высокие всплески, что лодки ими заливало со всех сторон». Подобное же явление испытала и шхуна «Акция» у южного берега острова Большой Шантар. Даже при тихой погоде приходилось закрывать люки, чтобы вода от всплесков не попадала в трюмы.

31 июля в море нельзя было выйти из-за бурунов.

1 августа из-за недостатка провизии и не видя возможности вскоре вернуться в Якшину губу морем, Козьмин пробовал выйти к ней напрямик – по суше. Попытка эта тоже не удалась: путь был труден, взятых сухарей не хватило, и 5 августа Козьмин вернулся к лодкам.

6 августа при спуске лодок на воду одна из шлюпок была залита бурунами, и ее выкинуло на берег. Лодку починили и отправились с описью вдоль берега. Вечером, для того чтобы переждать противное приливное течение, стали на дреки за одним из мысов. Поднять дреки не удалось и пришлось перерубить дректовы.

В тот же день вечером поднялся жестокий западный ветер. Еле-еле удалось высадиться на берег. «Дреков на лодках не было; если бы не удалось пристать к берегу, то гибель была несомненна, на будущее время смастерили якоря из каменьев».

7 и 8 августа из-за непогоды пришлось оставаться на берегу.

9 августа опись была продолжена всего на расстоянии пяти миль, потом опять пришлось пристать к берегу.

Наконец, 10 августа вечером удалось войти в губу Якшину. Здесь уже стояла шхуна «Акция». Так, в течение 29 дней Козьмин на двух лодках обошел с описью весь остров Большой Шантар. Непрерывные туманы, буруны у берегов и штормы крайне затрудняли опись. Лодки не раз были на краю гибели. В довершение всего не хватило провизии и последние дни пришлось питаться одной морошкой, в изобилии росшей в лесах, которыми был покрыт остров.

Климовский на «Акции» в поисках Козьмина также обошел весь остров, но лодок в тумане не заметил.

За время отсутствия Козьмина в губе Якшиной были построены для промышленников дом и амбар, в которые с «Акции» были свезены припасы.

Из губы Якшиной Козьмин на шхуне отправился в Лебяжью гавань (остров Феклистов) и описал южную часть острова. Оттуда он вернулся в губу Якшину за оставленными там лодками и пошел в устье реки Уды за провизией.

23 августа попробовали стать на якорь у устья реки Уды, но якорь не держал. Пришлось перейти в устье реки Тором, а затем и в устье реки Ал. Шхуна за время плавания пришла в очень плохое состояние. «Течь в шхуне увеличилась. По осмотре подводной части оказалось, что конопать во многих местах выбилась и киль у ахтерштевня несколько сбит. На шхуне не было в запасе ни одного гвоздя, ни пеньки, ни смолы, паруса ветхи, канаты подбиты». Пришлось зимовать в устье реки Ал, где все поселение состояло из двух ветхих юрт. Сам Козьмин перезимовал в Удском остроге.

Весной шхуна была подправлена, но из-за льдов выйти в море удалось только 14 июля. «Акция» пошла к мысу Барынджен, где взяла на борт вещи с разбившегося у этого мыса судна капитана 1-го ранга Бухарина. С 19 по 26 июля простояли в Лебяжьей гавани, укрываясь от пловучих льдов, и лишь 27 июля добрались до губы Якшина. Здесь выгрузили провизию для промышленников, взяли их добычу, забрали пятерых промышленников, возвращавшихся в Охотск, и 6 августа вышли в море. Вернулись в Охотск 15 августа.

За время работы Козьмина были положены на карту Шантарские острова, сделано много промеров между этими островами и материком, изучены сложные приливо-отливные колебания уровня моря и приливо-отливные течения. Метеорологические наблюдения велись непрерывно.

Исключительная по трудности экспедиция Козьмина описана в «Записках Гидрографического департамента», ч. IV, 1846, стр. 1–78.

13. Русская хронометрическая экспедиция на Балтийском море
(1833)

Съемка отдельных районов земного шара может быть точной только при условии, если она привязана к пунктам, широты и долготы которых хорошо известны.

Точное определение широты по наблюдениям небесных светил давно не представляло затруднений. Сравнительно легко определялось и местное время. Иначе обстояло дело с определением долготы. Долгота – это разность между местным временем в пункте, принятом за основной, и местным временем в пункте, долготу которого предполагается определить. Определение этой разности стало сравнительно легким лишь после изобретения хронометров. Перевозя хронометры из одного пункта в другой, мы как бы «перевозим» местное время основного пункта.

В 1824 г. английское адмиралтейство для определения разности долгот между Гринвичем, Гельголандом, Бременом и Альтоной организовало специальную хронометрическую экспедицию.

В 1833 г. под руководством начальника Гидрографического депо генерал-лейтенанта Федора Федоровича Шуберта была проведена русская хронометрическая экспедиция на Балтийском море в гораздо больших масштабах.

В работах этой экспедиции по приглашению русского правительства приняли участие все прибалтийские страны (Пруссия, Дания и Швеция), устроившие, так же как и Россия, в некоторых пунктах своих побережий, временные астрономические обсерватории. Широты и местное время этих обсерваторий были определены с высокой точностью. Экспедиция проводилась на русском колесном пароходе «Геркулес». В ее распоряжении было 32 столовых (настольных) и 24 карманных хронометра, ежедневно сравниваемых между собой. Часть этих хронометров при посещении временных обсерваторий свозилась на берег, и здесь показания хронометров экспедиции сравнивались с показаниями хронометров обсерваторий.

Вся экспедиция продолжалась 115 дней, и за это время «Геркулес» посетил следующие пункты побережья Балтийского моря: Кронштадт (3), Гогланд (4), Ревель (5), Або (11), Дагерорт (5), Свальферорт (1), Готланд, Пиллау (2), Данциг (2), Свинемюнде(2), Аркона (3), Любек (3), Копенгаген (2), Христиансэ (4), Эланд (4), Стокгольм (3), Карлскрона (1), Гельсингфорс (З)[330]330
  Цифры в скобках показывают число посещений «Геркулесом» данного пункта. «Записки Гидрографического депо», ч. III, 1836.


[Закрыть], (всего 18 пунктов). С этими пунктами были тригонометрически связаны еще 22 пункта; таким образом, Балтийское море получило взаимную астрономическую связь на 40 пунктах.

Эта замечательная по своему плану и по точности работы экспедиция, несомненно, сделала честь отечественной гидрографической службе и способствовала уточнению русских карт Балтийского моря.

Все остальные прибалтийские государства также использовали результаты работ этой экспедиции при составлении новых генеральных и частных карт.

Понятно, что по мере развития телеграфа способ определения долгот «перевозкой хронометров» постепенно терял свое значение. Так, в 1875 г. долготы черноморских и азовских портов были определены по телеграфу. Однако в малообжитых районах способ перевозки хронометров долго являлся основным. Еще в 1866 г. русскими моряками была проведена большая хронометрическая экспедиция на морях Японском, Охотском и Беринговом. Работы велись на паровом корвете «Варяг» под руководством лейтенанта К. С. Старицкого.

Исключительную роль в разрешении так называемой «проблемы долгот» сыграло изобретение А. С. Поповым радиотелеграфа (1895). В настоящее время многочисленные радиостанции в определенные сроки посылают в эфир сигналы точного времени, и мореплаватели имеют возможность определять свою долготу очень точно. Таким образом, «проблема долгот», волновавшая в продолжение многих столетий моряков и путешественников, благодаря русскому изобретению сейчас перестала существовать.

14. Первая экспедиция Пахтусова на Новую Землю
(1832–1833)

Опись западного берега Новой Земли, произведенная Литке во время четырехкратного плавания у ее берегов в 1821–1824 гг., возбудила интерес к продолжению гидрографических исследований на севере.

Действительно, опись Литке не могла удовлетворить нужды мореплавания, требовавшие подробных описаний бухт, проливов, островов и якорных мест. Экспедицией Литке подробно был описан только Маточкин Шар, причем оказалось, что опись этого пролива, сделанная Розмысловым, достаточно точна. Что касается описи остальной части западного побережья Новой Земли, то Литке, проходя вдоль него на корабле, мог в сущности определять, частью по обсервации, частью по счислению, лишь особо выдающиеся в море мысы и приметные места побережья. Таким образом, Литке для составления карты Новой Земли, очевидно, пришлось вмещать между пунктами, координаты которых им были определены, подробности берегов лишь по рассказам бывалых людей и по их рукописным картам.

Между тем описи берегов, произведенные Врангелем, Анжу, Ивановым и Бережных либо сухопутными партиями по береговой черте, либо морем вблизи берегов на малых судах, дали прекрасные результаты. С таким же успехом Сарычев производил опись берегов Охотского моря и некоторых Алеутских островов на местных байдарах.

И вот в 1828 г. подпоручик корпуса флотских штурманов Илья Автономович Бережных, участвовавший с лейтенантом Анжу в описи Новосибирских островов и берега от Печоры до Канина Носа, подал проект описи Новой Земли по суше на оленях. В 1829 г. подпоручик Петр Кузьмич Пахтусов, проработавший в экспедиции Иванова четыре года, в свою очередь выдвинул проект описи Новой Земли на малом судне. Проект Пахтусова как более простой был одобрен в Петербурге.

В 1828 г, архангельский ученый лесничий П. Клоков разработал план возобновления процветавшей в XVI и XVII вв. морской торговли с Сибирью, так как доставка грузов из Западной Сибири в Европейскую Россию сухим путем обходилась слишком дорого. В 1832 г. Клоков вместе с архангельским купцом В. Брандтом приступил к осуществлению своего проекта. По этому проекту необходимо было сначала выяснить, в какое время года следует плавать в Енисей и откуда входить в Карское море: через Югорский Шар или через Маточкин Шар. Для этого необходимо было произвести опись восточных берегов Новой Земли, определить возможности устроения факторий на разных участках пути к Енисею, учредить лоцманские становища.

Такой план требовал посылки сразу трех судов. Одно должно было пройти через Маточкин Шар и пересечь Карское море, второе должно было описать восточный берег Новой Земли, третье отыскать удобные места для факторий на южных берегах Карского моря.

Вскоре Клоков получил разрешение послать такую экспедицию, но в Архангельске три подходящих для экспедиции судна найти не удалось и пришлось послать только два судна. Одновременно Клоков получил разрешение привлечь к этому делу лейтенанта Василия Андреевича Кротова и Пахтусова. Кротов до этого назначения участвовал с 1828 по 1831 год, в экспедиции лейтенанта М. Рейнеке по описи Белого моря, командуя шхуной «№ 2». Пахтусов участвовал в экспедиции Рейнеке с 1828 г. по май 1832 г. Все расходы по экспедиции несли Клоков и Брандт. Кротов получил назначение командиром шхуны «Енисей» (длиной 50 футов).

Его помощником был назначен поручик корпуса флотских штурманов. Иван Филиппович Казаков, участвовавший в описи низовьев Печоры (1821–1822), Белого моря и в экспедиции Рейнеке с 1828 г. по май 1832 года.

Шхуна «Енисей» должна была пройти в Енисей через Маточкин Шар.

Пахтусов был назначен командиром карбаса «Новая Земля» (длиной 42 фута). Он должен был произвести опись восточного берега Новой Земли.

На случай зимовки того или другого судна было решено послать к Маточкину Шару сруб избы на нанятой для этой цели лодье Ивана Яковлевича Гвоздарева[331]331
  О кормщике Гвоздареве лейтенант М. Рейнеке рассказывает следующие любопытные подробности:
  «В 1831 году случилось мне видеть в Архангельске молодого 18-летнего поморца Гвоздарева, который весной того года первый возобновил промыслы на Новой Земле. Он отправился из Приморья на шняке, с братом своим и двумя работниками. Имея карту капитана Литке, пошел он прямым путем, от Канина носа на перевал. Промыслив у Костина Шара несколько моржей и полный груз гольцов (род семги) в реке Нехватовой, осенью благополучно вернулся в Архангельск. Он показывал мне глазомерные свои карты и записку сделанных им замечаний; то и другое отличалось дельным смыслом. С любопытством расспрашивал он о науке мореплавания, и особенно о съемке берегов.
  На другой год ходил он кормщиком на лодье Брандта и чиновника Клокова, для отвоза избы на Новую Землю на случай зимовки Пахтусова и Кротова. Промыслив там груз моржей, возвратился он в Архангельск с новыми подробными картами некоторых заливцев между Костина и Маточкина проливами» (Съемка Лапландского берега лейтенантом М. Рейнеке в 1826 году, «Записки Гидрографического депо», ч. V, 1837, стр. 164, 165).


[Закрыть], поднимавшей около 5½ тысяч пудов груза.

На носу и на корме карбаса были устроены каюты для команды. Между каютами сплошной палубы не было, что облегчало управление парусами и давало возможность итти на веслах. Карбас был одномачтовым, на нем было две шлюпки: одна – на четыре человека и другая – на семь.

Описные работы Пахтусова, Цивольки и Моисеева на Новой Земле.

Своим помощником Пахтусов пригласил кондуктора флотских штурманов Николая Крапивина. Команда карбаса состояла из восьми вольнонаемных матросов.

1 августа 1832 г. Пахтусов вышел из Архангельска и 7 августа, находясь у Орловской банки в Горле Белого моря, встретил шхуну «Енисей». Дальше «Енисей» пошел к Маточкину Шару, а «Новая Земля» к острову Колгуеву.

10 августа Пахтусов увидел первые льды и очертания южного берега Новой Земли. В тот же день «Новая Земля» вошла в губу Широчиху.

Льды, туманы, сильные ветры очень мешали описным работам и заставляли «Новую Землю» то и дело менять якорные места иногда греблею, иногда завозом, а иногда и бечевой. Однако опись берегов, хотя и медленно, но все же продвигалась.

23 августа в губе Каменка около Логиновой губы нашли ветхую промысловую избу, при ней крест, поставленный кормщиком Ивановым в 1759 г., и две могилы. С большим трудом 31 августа удалось перевести карбас в губу Каменку. Тем временем плавником подправили избу промышленников, 16 сентября перевезли с судна другую избу, провизию, запасы и инструменты. 19 сентября вытащили карбас на берег и поставили на подпоры. С этого дня начали правильные, через каждые два часа, наблюдения давления атмосферы, температуры воздуха и состояния погоды.

Всю зиму провели в разных занятиях и вели строгий режим жизни. Однако к новому году у наиболее слабых все же появились признаки цынги.

С 8 марта 1833 г. Пахтусов начал описные работы вблизи зимовки, уходя от нее иногда на несколько дней на значительные расстояния. 3 мая умер от цынги отставной боцман Василий Федотов и 13 мая помор Никифор Подгорный. Поручив Крапивину подготовку карбаса к плаванию, 24 июня Пахтусов с двумя матросами на шлюпке (длиной 16½ футов) вышел для описи восточных берегов Новой Земли. Провизии было взято на месяц.

4 июля увидели речку и на северном ее мысу развалины избы. В 30 саженях от избы нашли упавший крест из лиственицы, на котором было вырезано: «Поставили сей животворящий крест, на поклонение православным христианам, зимовщики, 12 человек, кормщик Савва Ф…анов на Новой Земле, по правую сторону Кусова носа». На большой поперечине креста было вырезано:

«ЗСН оду июля 9 дня»[332]332
  «Записки Гидрографического департамента», ч. I, 1842, стр. 133.


[Закрыть].

Эта надпись означает, что крест был поставлен в 7520 г. по старому русскому счислению или в 1742 г. по современному.

В своих дневных записках Пахтусов записал:

«Около надписи фамилии выветрила(сь) трещина дерева, так что в промежутках между Ф и А можно поместить два или три слова (буквы.—Н. 3.), например ОФ и ЕОФ, и таким образом составится Фофанов или Феофанов. Нельзя сомневаться, что это тот самый Савва, который обошел Новую Землю кругом около мыса Доходы (мыс Желания.—Н. 3.), хотя предание называет его Лошкиным, но эта разница в прозвище могла произойти от двух причин: или Савва имел две фамилии – Лошкин и Фофанов, или вырезывавший надпись на кресте, из уважения к самому кормщику, назвал его по отчеству Феофановым»[333]333
  «Записки Гидрографического департамента», ч. I, 1842, стр. 133, 134.


[Закрыть].

По-видимому, Савва зимовал с большим судном, так как становая, т. е. главная, и находившаяся в недалеком расстоянии разволочная (временная промысловая) избы были срубовые, значит привезенные с собой в разобранном виде. Вблизи изб могил не было. Из этого Пахтусов заключил, что зимовка прошла благополучно и что «Новая Земля не столь страшна, как нам показалась в бедном нашем жилище, устроенном из сырого плавника. Эту реку, в память предприимчивому кормщику, означил я под именем Саввиной». Название это сохранилось до сих пор.

5 июля, достигнув 71°38′19'' с. ш., Пахтусов отправился в обратный путь и 7 июля вернулся к зимовью, пробыв в отсутствии две недели. Это было героическим делом.

11 июля Пахтусов на карбасе покинул зимовье, в котором его отряд провел 297 дней. По обычаю промышленников в избе было оставлено около 20 фунтов печеного хлеба, около полутора пудов муки, огниво и небольшое количество дров.

13 августа Пахтусов, описывая по пути восточный берег Новой Земли, подошел к восточному входу в Маточкин Шар. Выйдя из Маточкина Шара 19 августа, он направился на юг. 21 августа умер от цынги помор Николай Рудаков. По пути на юг карбас не раз попадал в штормы, во время одного из них, по образному выражению Пахтусова, «Новая Земля» была «в какой-то новой сфере, состоящей более из воды, чем из воздуха».

Из-за штормов и недостатка продовольствия Пахтусов вернуться в Архангельск не смог и вынужден был итти в Печору. 29 августа у Русского Заворота «Новая Земля» приткнулась к мели, с которой снялась с помощью бочек, подведенных под корму. 3 сентября сильным штормом карбас бросило на отмель и всего его заполнило водой и песком. Только к 12 сентября удалось исправить судно. 17 сентября «Новая Земля» была поставлена на зимовку у деревни Куя на реке Печоре. 21 ноября 1833 г. Пахтусов вернулся в Архангельск.

Таким образом, в первый раз после Саввы Лошкина был обойден южный остров Новой Земли.

По возвращении в Архангельск Пахтусов узнал, что лодья Гвоздарева, дойдя до Малых Кармакул, на западном берегу южного острова Новой Земли, потеряла грот-мачту, выгрузила избу в Кармакулах и 28 августа 1832 г. свернулась в Архангельск. О судьбе шхуны «Енисей», с которой «Новая Земля» рассталась 7 августа 1832 г., никаких сведений не было.

Пахтусов о своем плавании представил прекрасный отчет вместе с таблицами наблюдений и картами.

Кроме того, он представил «Дневные записки, веденные подпоручиком Пахтусовым при описи восточного берега Новой Земли в 1832 и 1833 годах»[334]334
  «Записки Гидрографического департамента», ч. I, 1842, стр. 20–246.


[Закрыть]. Эпиграф к этим запискам был таков: «Я расскажу, как было, а вы судите как угодно».