Текст книги "Государство, общество и природа в России конца XIX – первой трети XX века. Танго втроём"

Цинцадзе Н. С.
Государство, общество и природа в России конца XIX – первой трети XX века: танго втроём

Предисловие
Как сохранить и приумножить экокапитал России?

«…человеком называется такое существо в природе, которое действует так, будто нет бога, закона и вообще нет ничего, кроме человека – царя природы.

В этом самообмане – все существо человека».

М. М. Пришвин, 1919 г.

Представленная книга – результат моих многолетних исследований в области экологической истории России конца XIX – первой трети XX века (до начала Великой Отечественной войны). Во многом она стала продолжением аналогичного изучения периода поздней империи11
  Цинцадзе Н. С. Демографические и экологические проблемы развития аграрного общества России во второй половине XIX – начале XX века в восприятии современников / отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2012.


[Закрыть]. Немаловажным фактом является то, что обе книги были изданы в рамках государственной грантовой поддержки, что свидетельствует о значимости исследований по экологической истории для «новой», постсоветской России. Становлению и развитию этой отрасли знаний посвящена следующая глава, поэтому сейчас я не буду подробно останавливаться на этом сюжете. В общих чертах отмечу лишь то, что экологическая история изучает взаимодействие природы и общества в различные периоды развития цивилизации. Это не является абсолютно новым явлением в науке: известно, что идеи ландшафтно-социальных детерминант существуют давно – как минимум со времен Геродота, Страбона и др. Рассуждения античных авторов о взаимозависимости общества, природы, климата развили арабские и персидские мыслители периода расцвета Арабского халифата (Аль-Масуди, Аль-Идриси и др.). Не остались в стороне от данной теории и российские ученые, значительно обогатившие ее новыми методологическими и концептуальными подходами: В. О. Ключевский, С. М. Соловьев, П. Н. Милюков, М. К. Любавский, С. М. Широкогоров, В. И. и Г. В. Вернадские, Л. Н. Гумилев, Л. В. Милов, В. И. Козлов, Н. Н. Крадин и многие другие. Однако принципиальное отличие экоистории состоит в том, что предметом ее внимания является не просто общество и просто природа, а их взаимовлияние (коэволюция), принятое за аксиому, комплексно изучаемое гуманитарными и естественными науками. Подобная теоретико-методологическая симфония создает целостное представление об экзогенно-эндогенных факторах социоприродного развития.

Оформление экоистории в виде самостоятельного научного направления во второй половине XX века было связано с видимым ухудшением состояния окружающей среды обитания, порой доходившим до деградации природных объектов (озеро Байкал в России, Великие равнины в США и др.) и техногенных катастроф (взрыв на Чернобыльской АЭС и пр.). Логично, что защитники природы и государственные профильные ведомства задумались над ретроспективным состоянием проблем и в связи с этим стали востребованы историко-экологические исследования. Стали популярны междисциплинарные исследования природных катаклизмов прошлого, которые отразились на развитии отдельных стран и всего мира. Так, ученые до сих пор постигают загадки извержения в 1815 г. вулкана Тамбора в Индонезии, вызвавшего такой феномен, как «вулканическая зима» – резкое сокращение температуры воздуха и, как следствие, неурожаи и эпидемия холеры в Европе и Северной Америке. В России последствия извержения, казалось бы, далекого вулкана выразились в эпидемии холеры в 1830–1831 гг., неурожае и голоде 1833–1834 гг. Учитывая это, очень важно, что у эко-истории появилась отдельная полоса для движения на широкой научной магистрали. Однако при этом важным является консолидация ученого сообщества вокруг единого поля исследования, что, несомненно, повысит статус научного направления и эффективность исследований, не только междисциплинарных (что и так очевидно), но и международных.

Природа и общество – это стратегический ресурс, залог безопасности страны, который позволяет адекватно реагировать на экстремальные условия ухудшения глобальной ситуации, в т.ч. социально-экономической и климатической. Для того чтобы так и происходило, необходимы фундаментальные исследования в рамках экоистории, которые инициируют активные междисциплинарные взаимодействия, вовлечение российских научных исследований в мировую науку. Глобальные вызовы в системе «Человек–Природа–Технологии–Социальные институты» требуют совместного исследования и решения в рамках диалогов «государство–общество», «Россия–мир».

Важно понимать и то, что проблема выживаемости социума в условиях экологической напряженности волнует сегодня не только ученых, но и широкую общественность. Во многих странах мира она поставлена на самый высокий государственный уровень22
  Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003. С. 3.


[Закрыть]. В России эта проблема вызывает особую тревогу, поскольку страна находится в состоянии нестабильного экологического и демографического развития, актуализируются вопросы экологической и продовольственной безопасности, адекватного ответа на глобальные вызовы современности. Несмотря на высокий уровень совокупного экокапитала России (воспроизводимый природный капитал, включающий географическую территорию страны, площадь лесов, сельскохозяйственных угодий, объем запасов пресных вод и пр.), очевидно, что природные ресурсы исчерпаемы и их дальнейшая хозяйственная эксплуатация требует разумного подхода. Преобразующая природу деятельность человека имеет пределы. Изучение прошлых трендов, текущего состояния и перспективной динамики развития экокапитала для нас жизненно и стратегически необходимо.

Для решения проблемы требуются специалисты различных областей знания, т.к. она должна рассматриваться комплексно. В связи с этим большую важность приобретает изучение истории взаимодействия природы и человека, поскольку для решения социоприродных проблем необходимо знание их исторических корней33
  Поляков Ю. А. Исторические корни экологических проблем // Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003. С. 8.


[Закрыть]. В этом помогает экологическая история. Экоистория, изучая взаимодействие и взаимовлияние природы и человека, не только расширяет сферу знаний об этом процессе, но и выступает как аккумулятор и аналитик негативного и позитивного опыта, что имеет практическую востребованность. Экоистория связывает воедино социальную и экологическую историю, выявляет взаимосвязи между природой и социумом, определяет характер этих взаимодействий и их динамику в историческом развитии, помогает сделать достоверный научный прогноз44
  Светлов С. В. Историческая экология, демография и биотехнология // Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003. С. 27–28.


[Закрыть]. Благодаря междисциплинарным связям гуманитарных и естественных наук экоистория создает многомерное, системное представление о взаимосвязи природы и общества.

В рамках объемного научного поля исследований экоистории малоисследованной и крайне актуальной является проблема государственно-общественного восприятия и осмысления социоприродных процессов, протекавших в позднем аграрном обществе Европейской России в конце XIX – первой трети XX века, когда разворачивались принципиально важные для последующего развития страны события как антропогенного, так и природного генеза. В переходный период от аграрного к индустриальному типу общества происходила кардинальная смена моделей природопользования и природовосприятия вообще. Весьма интересным представляется изучение механизма трансформации российского традиционного природопользования и замены его на природопокорительное. Уже в 1930-е гг. были заложены важнейшие предпосылки экокризиса в аграрной сфере, отголоски которого слышны и теперь: идеологические и организационно-хозяйственные, дополненные после индустриализации еще и безграничными техническими возможностями. Индустриальные принципы организации сельскохозяйственного производства, настойчиво внедряемые советской властью, окончательно сломали веками устоявшееся общинное экофильное природопользование55
  Денисова Л. Н. Экологическая память российской деревни XX в. (по материалам социологических обследований 1990-х годов) // Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003. С. 215–216.


[Закрыть]. Выявление этой смены парадигм, в особенности через призму государственного и общественного восприятия, стало также весьма важной научной задачей в рамках проведенного исследования.

Экологическая память, формировавшаяся в процессе рефлексии государства и общества по поводу трансформации модели природопользования, является частью коллективной исторической памяти народа. Она транслируется через поколения и оказывает влияние на современное отношение государства и общества к экологическим проблемам, а значит, и на разработку и эффективность конкретных мер их устранения. Особым объектом внимания экоистории является ментальность – сложный феномен, формирующийся под воздействием многих факторов. К тому же в современной мировой экоистории идет смещение фокуса исследовательского внимания с констатации негативных экопроцессов в окружающей среде обитания к субъективному человеческому восприятию опыта общественного взаимодействия с природной средой. Ретроспективное изучение особенностей коллективного и индивидуального восприятия социоприродного взаимодействия значительно расширяет горизонт научных исследований, позволяет высветить то, что ранее находилось в тени, на обочине научного поиска. Этот подход помогает также выявить основополагающие закономерности в триединой системе «Природа–Хозяйство–Ментальность».

В этом контексте чрезвычайно интересным и важным стало исследование взаимодействия традиционного крестьянского природопользования и модернизировавшегося его понимания государством и общественностью в лице ученых-естественников, экономистов, статистиков, писателей, интеллигентов, обывателей. В книге отражены также альтернативные подходы в решении экологических проблем советской доколхозной деревни, которые дискутировались в государственно-общественной среде в изучаемый период. Вообще, подход, основанный на научном изучении исторических альтернатив, сравнительно новое и перспективное направление в гуманитарной науке.

Цель нашего исследования состоит в изучении исторического опыта и модели взаимодействия Российского государства и общества в процессе осмысления и решения острых социоприродных проблем аграрной сферы. К последним мы относим антропогенные изменения природной среды обитания аграрного общества: истощение природных ресурсов, в особенности земли, сокращение площади лесов, обмеление рек, быстрое оврагообразование, а также ответные реакции на эти процессы со стороны природы: частые засухи, суховеи, широкое распространение вредителей сельского хозяйства, эпизоотии и пр.

Задачами исследования стали рассмотрение особенностей государственного восприятия и решения социоприродных проблем позднего аграрного общества; анализ реакции крестьянства на истощение природных ресурсов; выявление роли научного сообщества в актуализации экоприоблем деревни; отражение изучаемых аспектов в художественной литературе; сравнение государственного и общественного отношения к экопроблемам села; построение модели взаимодействия государства и общества в процессе осмысления и решения острых социоприродных проблем аграрной сферы.

Темпоральными границами нашего исследования мы выбрали позднеимперский и раннесоветский, довоенный период. Логика выбора обусловлена, во-первых, продолжающимся характером исследования (ранее нами были изучены особенности государственно-общественного восприятия экопроблем пореформенной деревни Европейской России), во-вторых, сложностью объективных исторических процессов в указанный отрезок времени, когда в широком общественном сознании формировалась новая ментальная «матрица» природовосприятия и природопользования, о чем мы упоминали выше.

Географический фокус нашего внимания сосредоточен на Европейской, в особенности Центральной России, в силу нескольких взаимосвязанных причин. Во-первых, именно там еще с пореформенных лет наиболее остро стоял аграрный вопрос, ярко проявлялись признаки истощения природных ресурсов под влиянием многовекового их хозяйственного использования. Согласимся с Л. Т. Сенчаковой в том, что «центральные губернии, губернии «коренной России, – это район, который во многом определял пореформенное социально-экономическое и политическое лицо страны». До крестьянской реформы 1861 г. в Центре России были сосредоточены крупные помещичьи имения и основная масса крепостных крестьян. В пореформенное время этот район долгое время сохранял старые крепостнические пережитки66
  Сенчакова Л. Т. Крестьянские наказы 1905–1907 годов // Судьбы российского крестьянства / под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1995. С. 58.


[Закрыть]. Присутствие на этой территории страны всей мощи государственного аппарата и высшая степень концентрированности взрывоопасных для основ самодержавия социальных элементов превращал Центр России в место, где вершилась судьба российского крестьянства, традиционного пути развития всей страны.

Во-вторых, в Волго-Окском междуречье, коренной Великороссии, к XV–XVI вв. был сформирован тот тип ведения сельского хозяйства, традиционного землепользования, который просуществовал до первой трети XX в. и который распространился на другие регионы страны. Для нас важным является и то, что сложившийся в историческом центре Российского государства в течение многих столетий экологический опыт природопользования был основой хозяйствования, транслировавшийся на различных исторических отрезках времени и в менявшихся природно-географических условиях77
  Данилова Л. В. Крестьянский опыт природопользования в историческом центре средневековой Руси // Традиционный опыт природопользования в России / отв. ред. Л. В. Данилова, А. К. Соколов. М., 1998. С. 59.


[Закрыть].

В-третьих, данная компактная природно-климатическая территория представляет относительно единую экосистему с некоторыми внутривидовыми различиями, что позволяет в рамках нашего исследования делать вполне верифицированные выводы.

При этом Центральный регион страны (в границах дореволюционной России и довоенной РСФСР) рассматривается нами в соседстве с другими частями Европейской России: с Северо-Западом, Поволжьем и Югом. Это продиктовано тем, что Центр России не замкнуто-изолированная территория и, конечно же, испытывала влияние соседних региональных образований, одновременно воздействуя на них. Помимо этого, на стыке с иными частями Европейской России существовали пограничные, трансграничные природно-территориальные образования со схожими экопроблемами, без учета которых наше исследование было бы неполным. При определенных различиях отдельных частей Европейской России все они связаны общей судьбой становления и развития. В конечном счете фактологические и субъективные материалы из разных мест европейской части страны позволяют видеть экопроблемы объемно, в сравнении друг с другом.

Существующий массив разнообразных исторических источников как официального, так и личного происхождения позволил нам достигнуть поставленных научных задач. Сочетание новейших методов гуманитарных, социальных и естественных наук способствовало успешному изучению научной проблемы. В ходе исследования были использованы как общенаучные и специальные исторические методы познания, так и междисциплинарный методологический инструментарий. В качестве основного методологического подхода избраны идеи социоестественной истории о взаимосвязи, взаимозависимости и взаимовлиянии процессов, явлений и событий в жизни общества и природы, недопустимости преувеличения роли антропогенного фактора в покорении природы и необходимости большего внимания историков и обществоведов к изучению влияния природных сил на человеческое общество в прошлом. Этот базовый метод органично дополнил синергетический подход, ориентированный на изучение явления самоорганизации в социоприродных системах и явлениях. Междисциплинарный подход обогатил наш инструментарий познавательными приемами и принципами социологии, исторической демографии и др.

Методы исторической науки помогли выявить массив эмпирических фактов и нарративных источников, отразивших содержание и специфику осмысления современниками позднего аграрного общества его социоприродных проблем. В частности, собственно исторический метод помог определить происхождение и становление данного явления, выявить причинно-следственные взаимосвязи и закономерности в его возникновении и существовании.

Существенную помощь при изучении данной проблемы оказали метод системного анализа, который позволил всесторонне изучить проблему в совокупности и целостности ее компонентов; метод комплексного анализа, направленный на рассмотрение социоестественных явлений в совокупности с иными политическими, социально-экономическими и социокультурными явлениями и процессами; сравнительный метод, позволивший провести сопоставление экологических процессов в позднеимперском и раннесоветском периодах, особенностей восприятия их различными представителями власти и общества; структурный метод, который содействовал выделению элементов социоприродных процессов и их государственно-общественного восприятия; функциональный метод, который был использован для выделения структурных частей изучаемого явления, определения их назначения, функции, роли и связей между ними и иными общественными отношениями; метод моделирования, позволивший построить модель государственно-общественного осмысления социоприродных процессов в позднем аграрном обществе, взаимодействия разнообразных политических, социальных и профессиональных групп при их обсуждении и решении; социологический метод помог проанализировать общественное восприятие социоприродных процессов, результатов статистических исследований того периода; прогностический метод был ориентирован на выявление перспективных тенденций в развитии изучаемых социоестественных явлений и их связи с последующими изменениями в аграрном комплексе страны.

Нарративный материал был частично обобщен при помощи использования количественных методов анализа, в частности метода контент-анализа. При анализе солидного объема однотипных нарративных материалов (декреты первых лет советской власти) мы обратились к методу контент-анализа, который направлен на выявление и количественный обсчет частоты упоминаний ключевых слов и словосочетаний (смысловых единицы, по терминологии контент-анализа) во внешне разнородных многочисленных текстах88
  Миронов Б. Н. Историк и социология. Л., 1984; Бородкин Л. И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986.


[Закрыть]. Он позволяет анализировать количественные показатели смысловых единиц большого массива нарративного материала, выявлять взаимосвязь между заранее определенными единицами счета и делать обоснованные выводы. Использование данного метода позволило нам выявить динамику государственного регулирования социоприродных проблем в период Гражданской войны и «военного коммунизма», закономерности последующих действий в довоенной природоресурсной политике СССР, уловить ее тонкие нюансы.

Научная новизна результатов исследования определяется получением новейших, научно обоснованных представлений об особенностях государственно-общественного восприятия и осмысления экологических проблем позднего аграрного общества России конца XIX – первой трети XX в. Причем не просто общих, абстрактных сведений о них, а конкретных, с учетом детально рассмотренного государственно-общественного диалога и имевшихся альтернатив решения застарелых социоприродных проблем российского села. Полученные результаты позволят также провести обобщение национального опыта и модели государственно-общественного восприятия изучаемых проблем на значительном отрезке времени аграрной модернизации, начатой Александром II и завершенной И. В. Сталиным, выявить определенные закономерности, «болевые точки», знание которых, несомненно, стоит учитывать в современных условиях развития.

Научное и практическое значение нашего исследования повышает и то, что в современной как российской, так и зарубежной экоистории отсутствуют комплексные исследования по указанной проблематике. Ею накоплены лишь фрагментарные и преимущественно локальные представления об этом явлении, многие из которых разрозненно представлены в сфере аграрной истории, крестьяноведения, социальной истории, экономической истории, ментальной истории, этноэкологии и др. Безусловно, результаты этих смежных исследований нами были учтены и востребованы.

Представленные нами научно обоснованные исторический опыт и модель взаимодействия государства и общества в процессе осмысления и решения острых социоприродных проблем аграрной сферы, в т.ч. с учетом нереализованных инициатив и альтернатив, восполняя существующие научные лакуны, могут быть полезны в обобщающих исследованиях взаимодействия природы и общества в условиях глобальных эковызовов, при разработке моделей взаимодействия природной среды обитания и общества и их отдельных подсистем (социальных, экономических, политических и иных институтов), выявлении причин и последствий неравномерного развития отдельных территорий и др. Комплексное изучение проблемы взаимодействия природы, общества, государственных и социальных институтов в исторической ретроспективе позволит Российскому государству и обществу эффективно отвечать на большие вызовы современного этапа глобального развития в части обеспечения экологической и продовольственной безопасности. В условиях современной глобализации результаты данного исследования помогут осуществлять научно обоснованное прогнозирование будущей траектории социоприродного развития, в т.ч. кризисных ситуаций. В конечном итоге полученные результаты наряду с иными будут способствовать сбережению российского экокапитала как минимум и его преумножению в перспективе как максимум.

Данное исследование подготовлено в русле мировой тенденции в экоистории, выражающейся в тяготении к регионалистике при одновременной глобализации в изучении экологических процессов. При этом оно не имеет зарубежных аналогов, являясь, с одной стороны, национально-историческим, с другой – обладает перспективой транснациональности в части обмена научным опытом.

В завершение предисловия отмечу, что данная книга не состоялась бы без ряда факторов, удачное сочетание которых вызывает у меня искренние чувства радости и признательности. Во-первых, я счастлива оттого, что меня сопровождала моральная поддержка моей семьи. Во-вторых, я благодарна Российскому научному фонду за предоставленный грант в рамках «Президентской программы исследовательских проектов, реализуемых ведущими учеными, в том числе молодыми учеными»; экспертам Фонда – за высокую профессиональную оценку заявленного плана и полученных результатов научного проекта, экспертные рекомендации, которые, несомненно, улучшили мое исследование.

В-третьих, не могу не отметить ученых и их работы, оказавших на меня идейное и концептуальное влияние: Э. С. Кульпин-Губайдуллин, Л. В. Милов, Л. Г. Протасов, В. В. Канищев, В. Л. Дьячков, С. А. Нефёдов, В. И. Дурновцев, Ю. А. Лайус, Э. Г. Истомина, И. Е. Кознова, В. Г. Мордкович, Е. И. Гололобов, В. А. Ильиных, Г. В. Любимова, Д. Мун (David Moon), М. Таугер (Mark Tauger), Э. Бруно (Andy Bruno) и многие другие.

В-четвертых, я благодарна главным редакторам, членам редколлегий и рецензентам ведущих научных журналов, которые способствовали публикации промежуточных результатов данного монографического исследования.

В-пятых, я особенно признательна руководству и сотрудникам РГИА, РГАЭ, ГА РФ, РНБ, Тамбовской областной универсальной научной библиотеки имени А. С. Пушкина за профессионализм и внимательное отношение. В-шестых, теплые слова благодарности я адресую И. А. Савкину, руководителю издательства «Алетейя», коллективу редакции за подготовку к печати и издание данной книги.