Текст книги "Ложь во спасение"

8

Когда мама вернулась, у Шелби уже в духовке стояла курица, картошка и морковь были начищены, а на столе в столовой, использовавшейся только по особым случаям, красовался сервиз. Не самый парадный – тот принадлежал еще бабушке отца и был скорее дорог как память, нежели имел реальную ценность, – но и не разрозненные тарелки, а сервиз с розочками.

Она добавила льняные салфетки, сложив их затейливым веером, по центру красиво сгруппировала цветы и свечи и уже вынимала из духовки последнюю партию профитролей.

– Боже мой, Шелби! Какой нарядный стол! Как для великосветского приема.

– А мы и есть высший свет.

– Во всяком случае, ужинать мы сегодня явно будем как короли. А запах-то какой! Ты всегда знала, что с чем лучше всего сочетается.

– Мне в удовольствие немного похлопотать. Надеюсь, ты не против, что я бабушку с дедушкой тоже позвала?

– Ты же знаешь, я только рада. Мама мне уже доложила, я к ней заезжала после своего собрания садоводов – и после того, как мы с Сюзанной пробежались по магазинам. Я накупила Кэлли очаровательных нарядов на весну. Прекрасно провела время.

Она водрузила на кухонную стойку три пакета и стала их разбирать.

– Прямо не терпится увидеть ее в этом наряде – прелестный, правда же? Юбочка в розовую и белую полоску, а блузка с рюшами, смотри-ка! И туфельки розовые взяла. Размер перед выходом я проверила, должны подойти. А если нет – отвезем назад.

– Мама, она будет в восторге. От туфелек просто с ума сойдет.

– А еще купила вот эту милую блузочку с надписью «Принцесса» и бесподобный белый кардиган, обшитый лентой. – Она все доставала и доставала. – А где она сама-то? Может, дадим примерить?

– Спит. Сегодня со сном припозднились, я что-то время не рассчитала, и наша прогулка в город затянулась. А потом надо было еще на обед что-то сообразить, одним словом, она перегуляла и укладываться никак не хотела. Только в три часа уснула.

– Ну, это не страшно. Так вот. Я заскочила к Ви, а там Максин Пинкетт – это которая, если помнишь, несколько лет назад уехала в Арканзас. Она сейчас здесь, гостит у своих и пришла в салон в надежде, что я ее подстригу и покрашу. Вообще-то я теперь редко за креслом стою, но она наша старая клиентка, и вкусы ее я хорошо знаю.

Шелби смутно помнила миссис Пинкетт, поэтому невнятно поддакивала, а сама уже начиняла пирожные кремом.

– Она сказала, что жутко расстроилась, когда Кристал сообщила, что я в отгуле, а тут, представляешь, являюсь я. Она, конечно, кинулась просить, чтобы я ею занялась. У себя в Литл-Роке она никак не найдет мастера, который бы ей подошел. Короче, пришлось обслужить. Представляешь, теперь муж ее дочери с большой вероятностью перейдет на работу в Огайо, а она-то специально переезжала в Литл-Рок, чтобы быть поближе к дочке и трем внукам! Должна тебе сказать, она в жутком состоянии. Я ее прекрасно понимаю.

Ада-Мей закрыла глаза и тряхнула головой.

– Н-да, молчать я так и не научилась. Язык мой – враг мой.

– А тебе и не нужно молчать. Ты с Кэлли за три года сколько раз виделась? Много тебе есть, что вспомнить из вашего общения? И самое ужасное – и теперь я это понимаю – она ведь тоже была его лишена. Это моя вина.

– Ну, теперь все позади, и мы с ней будем общаться вволю. А ты тут что такое делаешь? Булочки с кремом? Ой, кажется, проснулась! – Ада-Мей повернулась к стоящей на столе «радионяне». – Поднимусь к ней с обновками, и мы немного развлечемся. Тебе тут помочь не надо, дочь?

– Нет, мама, спасибо. Я хочу, чтобы в этом ужине ты участвовала только в одном качестве – как почетный гость за столом. Иди развлекайся с Кэлли.

– Ой, как мне хочется, чтобы туфельки подошли! До чего хороши!

Надо будет сфотографировать Кэлли в этих розовых туфельках, подумала Шелби. Кэлли вырастет и, скорее всего, о них забудет, а снимок будет ей напоминать, как ее любила бабушка и с каким удовольствием покупала ей красивые вещи. И еще она будет вспоминать, как прабабушка сделала ей прическу, как у настоящей принцессы.

Вот что важно. Не меньше, чем торжественный семейный ужин за большим столом.

Шелби закончила возиться с пирожными, полила соком курицу, положила запекаться картошку и морковь.

Надо было еще переодеться, не только для ужина, но и для последующей встречи с Эммой-Кейт. Она бросила взгляд на таймер и помчалась наверх, на цыпочках прокралась от лестницы к своей комнате, чтобы не отрывать Кэлли с бабушкой от модного дефиле.

Следующие пятнадцать минут прошли в терзаниях. Что надеть? Когда-то у нее было в три, а то и в четыре раза больше одежды, но она никогда не затруднялась с выбором.

Может, потому, подумалось ей, что с какого-то момента это перестало иметь для нее значение.

Так, сказала она себе. Это всего лишь гриль-бар. Туда никто специально не наряжается. Конечно, это на порядок выше какого-нибудь фастфуда, но и не шикарный ресторан при дорогом отеле.

Шелби остановила выбор на черных джинсах и простой белой рубашке. А сверху наденет кожаную куртку – одну, которая ей особенно нравится, она себе все же оставила. Мышиный серый цвет хорошо сочетается с ее волосами и не такой резкий, как черный.

Поскольку вечер обещал быть прохладным, на ноги она решила надеть полусапожки на каблуке.

Вспомнив про духовку, Шелби стремительно сбежала вниз и схватила фартук, чтобы наконец приняться за печенье.

Приятно все-таки хлопотать на кухне, подумала она, нашла красивое блюдо для курицы и стала думать, как лучше подать картошку с морковкой – выложить вокруг курицы или в отдельных мисках.

Со стороны сада в кухню вошел Форрест.

– Это что у нас тут такое? – повел он носом. – Что это?

– А что тебя не устраивает?

– Я не сказал, что меня что-то не устраивает. А запах! Запах такой, что сразу слюна прошибает.

– Если хочешь, оставайся на ужин. Бабуля с дедом придут. Сегодня я готовлю.

– Ты готовишь?

– Ты правильно расслышал, Форрест-Джексон Помрой, так что или оставайся, или уходи.

– А ты всегда наряжаешься, когда встаешь к плите?

– Я не наряжалась. Черт! Я что, для «Бутлеггера» слишком разряжена?

Он прищурился.

– Почему это?

– Потому что, балда, я потом иду в «Бутлеггер», и мне не хотелось бы выглядеть там белой вороной.

– Я спрашиваю, почему ты идешь в бар, если ты готовишь торжественный ужин?

– Я иду после ужина, если уж тебе так важно знать. Мы договорились с Эммой-Кейт.

Его взгляд прояснился.

– А-а.

– Так скажи мне: я нормально одета или нет?

– Ты нормально одета. – Он открыл дверцу духовки и заглянул внутрь. – Курочка? На вид очень вкусно.

– Она и будет очень вкусная. Слушай, не вертелся бы ты под ногами! Мне пора закуски выкладывать.

– Ого, как у нас тут все шикарно! – Он обошел ее и достал себе пива.

– Я просто хочу, чтобы все было красиво. Мама мне массажи всякие организует, бабуля делает прически Кэлли, да и вообще! Ты видел, как они наверху нам комнаты приготовили? Я просто хочу, чтобы все было со вкусом.

Он погладил ее по плечу.

– Все и так со вкусом. Стол такой нарядный! Кстати, я рад, что вы с Эммой-Кейт повидаетесь. Это хорошо.

– Хорошо это или нет – это мы потом увидим. Она все еще на меня жутко злится.

– Может, тебе стоит ее накормить жареной курочкой?

Как же здорово видеть за столом родных, слушать, как они нахваливают ее стряпню. И ведь это в первый раз, вдруг подумала Шелби. И пообещала себе, что обязательно будет и второй, только тогда она позовет и Клэя с Джилли и малышом Джексоном.

То, что у нее все получилось, стало ясно, когда дед затребовал добавки, причем и того и этого, а бабушка заинтересовалась рецептами.

– Бабуль, я их тебе напишу.

– Пиши сразу в двух экземплярах, – попросила Ада-Мей и встала, чтобы помочь убрать со стола. – Ты меня просто посрамила этой своей курицей.

– Лучше бы вы побольше места для десерта оставили.

– А у нас места хватает, правда, Кэлли? – Джек похлопал себя по животу, и Кэлли немедленно откинулась назад в своем стуле, чтобы похлопать себя.

Самым прекрасным стал момент, когда Шелби внесла блюдо с горой профитролей, политых сверху шоколадом, и у всех полезли глаза на лоб.

– Выглядит не хуже, чем в самом шикарном ресторане, – похвалил отец. – Интересно, и на вкус тоже?

– Вот и узнаешь. Мама, мне сейчас надо уйти, так что попрошу тебя этим заняться, хорошо? Приду не поздно.

– Без губной помады ты не уйдешь! – подала голос бабушка. – Что-нибудь в розовых тонах. Весеннее.

– Ладно. Пусть Форрест поможет посуду вымыть.

– Я и так собирался, – немедленно отозвался тот. И взял ее за руку, когда она наклонилась попрощаться с Кэлли. – Шелби, еда была бесподобная. Не садись за руль в нетрезвом виде!

– По-моему, это у тебя на столе пиво стоит. Кэлли, веди себя хорошо.

– Бабушка сказала, что сделает мне ванну с пузырьками.

– Ох ты, как здорово! Я вернусь не поздно, – повторила она.

– Да можешь и поздно. – Ада-Мей щедрой рукой раздавала сладости. – Развлекайся в свое удовольствие.

Было немного странно идти куда-то вечером одной. Да еще волноваться, простит ее Эмма-Кейт или нет.

Однако она подкрасила губы и даже чуть подрумянилась. Села в машину и поехала в город, мысленно молясь, чтобы нашлись нужные слова и лучшая подруга поверила в ее раскаяние и вернулась в ее жизнь.

На улицах горели фонари. В горах Шелби тоже приметила несколько огней. К шести магазины уже закрывались, но, насколько она заметила, в пиццерии клиентов полно, да и на тротуарах довольно людно.

Тесная парковка возле гриль-бара была уже забита, и Шелби стала искать, куда бы приткнуться. Припарковавшись на соседней улице, Шелби вернулась на полквартала, открыла дверь и вошла в шумный бар.

Она не помнила, чтобы раньше это заведение было так заполнено в будний день. Правда, уезжала она, еще не достигнув возраста, когда продают спиртное, поэтому тусовалась больше в пиццерии и кафе-мороженом.

Тем не менее большая часть столиков и кабинок были заняты, и в воздухе витал запах пива и барбекю.

– Как поживаете? – К ней, непринужденно улыбаясь, приблизилась официантка или администратор. Шелби не очень разбиралась. Женщина же зорким взглядом темных глаз оглядывала зал в поисках свободного столика. – Могу посадить вас за стойку. Шелби? Шелби-Энн Помрой!

Шелби вдруг очутилась в объятиях и в облаке персиковых цветов – так пахли духи этой молодой женщины.

Она выпустила Шелби из объятий, и та смогла рассмотреть: приятная девушка со смуглой, будто отполированной кожей и темными глазами под густыми ресницами.

– Ты меня, конечно, не помнишь.

– Прошу прощения, – тут в голове что-то щелкнуло. – Тэнси?

– Значит, помнишь. Не удивительно, что не сразу вспомнила. Я все-таки малость изменилась.

– Малость? – Тэнси Джонсон, которую она помнила, была нескладной девицей в очках, с щербатым ртом и угреватой кожей. Эта же барышня могла похвастаться выразительными формами, красивой улыбкой, чистой кожей и сияющим взглядом.

– Кожа у меня очистилась, я округлилась, сделала зубы и ношу контактные линзы.

– Выглядишь потрясающе!

– Приятно слышать. Но надо сказать, в отличие от других девчонок вы с Эммой-Кейт надо мной никогда не смеялись. Соболезную по поводу твоего мужа, Шелби, но я рада, что ты вернулась.

– Спасибо. Так вот где ты теперь работаешь. Посетителей здесь явно побольше, чем в былые времена. И интерьер стал поприятнее.

– Я тоже рада это слышать, потому что я здесь не просто работаю, я – управляющая. И, по случаю, замужем за владельцем.

– Ого! Как все переменилось! И когда же ты замуж вышла?

– В июне год будет. При первом же случае я тебе о моем Деррике все расскажу, а сейчас ступай, тебя Эмма-Кейт заждалась.

– Она уже тут?

– Я тебя провожу. Я вам выделила угловую кабинку – лучшее место в зале, тем более в «Вечер крылышек». – Она взяла Шелби под руку. – У тебя ведь дочка, так?

– Кэлли. Три годика.

– У меня тоже скоро будет.

– Ой, Тэнси, это же здорово! – Последовали новые объятия. – Поздравляю!

– Всего пятая неделя пока, я знаю, всегда говорят, надо подождать до второго триместра, но я ждать не умею. Вот всем и рассказываю, даже совсем незнакомым. Гляди, кого я тебе веду!

Эмма-Кейт подняла голову.

– Вырвалась все-таки?

– Вырвалась. Прости, что задержалась.

– Ты не опоздала. Я забыла, сегодня «Вечер крылышек», поэтому пришлось просить Тэнси, чтобы придержала для нас стол, и прийти пораньше.

– Усаживайся. – Тэнси показала на кабинку. – Вам уж небось есть о чем поговорить. Ты что будешь, Шелби? Первый бокал за счет заведения.

– Я за рулем. Хотя один бокал вина, думаю, роли не играет.

– У нас отличный выбор вин на разлив. – Тэнси перечислила несколько марок.

– Пожалуй, пино-нуар – то, что нужно.

– Сейчас принесут. Тебе ничего не нужно, Эмма-Кейт?

Та приподняла бокал с пивом.

– У меня все есть, Тэнси.

– Как я рада тебя видеть! – Тэнси сжала Шелби плечо и пошла по своим делам.

– Я ее не сразу узнала.

– Тэнси повзрослела. Самый счастливый человек из всех, кого я знаю. Да она и всегда была большой оптимисткой.

– Несмотря на то, что ее всю дорогу дразнили и третировали. Помню, Мелоди Банкер и Джолин Ньютон дня не могли прожить, чтобы ее не помучить, особенно в старших классах.

– Мелоди осталась такой же противной и чванливой, как была. Она же в конкурсе красоты участвовала, была даже признана вице-мисс Теннесси и до сих пор трезвонит об этом на каждом углу. Знаешь, она тебе простить не может, что ты тогда стала Королевой бала на выпускном.

– Господи, я уж и думать забыла.

– У Мелоди вся жизнь построена на том, что она самая красивая и самая популярная. Никаких высот она не достигла. Да и Джолин тоже не многого добилась. – Эмма-Кейт выпрямилась и поудобнее устроилась в углу кабинки, наискосок от Шелби. – Она помолвлена с сыном хозяев отеля и любит разъезжать по всему городу в шикарной машине, которую ей папочка подарил.

Официантка принесла Шелби бокал вина.

– Тэнси просила пожелать вам приятного вечера. Если что-то понадобится, позовите меня.

– Спасибо. Ни Мелоди, ни Джолин, если честно, меня совершенно не волнуют, – продолжала Шелби, вертя бокал в руке. – Я хочу про тебя послушать. Значит, ты, как и говорила, выучилась на медсестру. А как тебе Балтимор? Понравился?

– Да, вполне. Я там завела друзей, нашла приличную работу. С Мэттом познакомилась.

– А с Мэттом у вас серьезно?

– Настолько серьезно, что пришлось маму откачивать, когда я ей сообщила, что мы съезжаемся. До сих пор не успокоится, все намекает на свадьбу и детишек.

– А ты не хочешь?

– Я с этим не спешу, не то что ты.

Шелби приняла укол, глотнула вина.

– А в клинике тебе работать нравится?

– Надо быть дурой, чтобы не нравилось работать у доктора Помроя. Твой отец чудесный человек и врач от бога. – Хлебнув в очередной раз пива, Эмма-Кейт немного приосанилась. – А что у тебя были за проблемы такие? Не было денег домой съездить? Я слышала, ты в деньгах просто купалась.

– Деньгами заведовал Ричард. Поскольку я не работала.

– А ты что, не хотела работать?

– Мне надо было ухаживать за Кэлли, за домом. Да и ни для какой серьезной работы у меня просто нет образования. До диплома я не доучилась.

– А петь?

Шелби было приятно, что можно не говорить фразу до конца. Они с Эммой-Кейт и раньше понимали друг друга с полуслова, и одна легко могла закончить предложение, начатое другой. Но это было так давно!

– А, все это детские фантазии. У меня же ни опыта, ни выдающихся способностей не было, а потом я стала мамой, у меня был муж, и Ричард нас с Кэлли обеспечивал, даже дом шикарный купил.

Эмма-Кейт снова выпрямилась.

– И что же, тебе ничего другого и не нужно было? Главное – чтобы обеспечивал?

– С Кэлли на руках, без опыта работы, без образования.

– А он тебе, случаем, не говорил, что ты дура? – Шелби промолчала. – Хочешь, чтобы я тебя простила, Шелби? Тогда скажи правду! Смотри мне в глаза и говори все как есть!

– Говорил, постоянно. В той или иной форме. А разве он не прав? Я ни к чему не была приспособлена. Сама подумай: много ли я умела?

– Чушь собачья! – У Эммы-Кейт от возмущения зажглись глаза, она поставила пиво на стол, отодвинула чуть в сторону, а сама подалась вперед. – Ты в этой группе не только пела, ты все администрировала, занималась маркетингом. И, между прочим, своим умом дошла, как все это делать. Тебя через месяц учебы сделали младшим менеджером в институтском магазине, ты уже все умела. Ты стала писать песни, хорошие песни, Шелби, и ты понимала, в чем залог успеха, черт тебя побери! В шестнадцать лет ты придумала, как заново оформить мою спальню – и мало того, что комната преобразилась, так ты еще нашла способ убедить мою маму! И не надо тут сидеть и говорить, что ты ничего не знала и не умела. Это он так говорил. А ты говори за себя!

От этих слов, выпаленных как из пулемета, у Шелби перехватило дыхание.

– Все, о чем ты говоришь, не имело никакого отношения к реальной жизни. Эмма-Кейт, когда у тебя ребенок, вся жизнь меняется. Я была домохозяйкой и матерью и ничего плохого в этом не вижу.

– В этом и нет ничего плохого, если тебе так нравится и если кто-то это ценит. Но я что-то не слышу, чтобы это кто-то ценил, и, когда ты об этом рассказываешь, вид у тебя далеко не радостный.

Шелби отрицательно покачала головой:

– У меня есть Кэлли, и это самое лучшее, что случилось в моей жизни. Теперь знаю, что значит «свет в окошке». Ричард работал, поэтому я имела возможность сидеть с ней дома. Есть масса матерей, кто и хотел бы, да не может себе этого позволить, так что мне его только благодарить надо, что нас обеспечивал.

– Опять «обеспечивал»!

Шелби сделалось нехорошо. Накатил стыд.

– Нам обязательно надо об этом говорить?

– Ты хочешь, чтобы я простила тебя за то, что ты уехала, никому ничего не сказав. Это я могу. Но простить за то, что ты вычеркнула меня из своей жизни, столько лет сторонилась и не появилась, даже когда была мне так нужна? А ты, вместо того чтобы сказать правду, все ходишь вокруг да около.

Она и впрямь ходила вокруг да около, ведь правда была такой горькой и мучительной. Гул голосов и звон посуды, поначалу казавшиеся веселыми и праздничными, теперь глухими ударами отдавались у нее в голове.

В горле у Шелби вдруг так пересохло, что она пожалела, что не заказала воды. Но она все же выдавила из себя слова:

– У меня не было денег, потому что, отложи я для себя хоть одну тысячу долларов, он бы это обнаружил и отобрал. Сказал бы, что хочет вложить в дело. А я в финансах плохо соображала. У меня были кредитки, которыми я расплачивалась в магазинах, покупая шмотки, какие-то игрушки или вещи для Кэлли, так что наличные мне и не требовались. А все, о чем я просила, он мне давал. У меня была горничная, чтобы убирать дом, няня, чтобы помогать с Кэлли, кухарка, потому что поначалу я совсем не умела готовить. Я должна быть ему благодарна. И я не могла срываться и лететь в Теннесси всякий раз, как кто-то умирал, выходил замуж или справлял день рождения. Жена была нужна ему дома.

– Он оторвал тебя от родных, от друзей. Перечеркнул все, чем ты жила, а тебе внушил, что ты должна ему за это в ножки поклониться. Скажешь, я не права?

Да, конечно, права. Так все и было, просто раньше она этого не замечала, поскольку происходило все постепенно, пока вся ее жизнь не свелась к одному Ричарду.

– Иногда мне казалось, он меня ненавидит, но это не так. Он не испытывал ко мне таких сильных чувств. Первые несколько месяцев, даже, пожалуй, год жизнь казалась такой наполненной и увлекательной, я чувствовала себя какой-то необыкновенной. И я полностью отдала все в его руки. Я его только сопровождала. Потом я ждала Кэлли и была совершенно счастлива. А когда она родилась, все переменилось.

Шелби набрала воздуха, собралась с мыслями и продолжила.

– Я думала, – медленно проговорила она, – все изменилось, потому что так всегда бывает с рождением ребенка. Он никогда не обращал на Кэлли особого внимания, а если я что-то по этому поводу замечала, он злился или поджимал губы. Но он делал все, чтобы она ни в чем не нуждалась, ведь так? С ребенком мне не хотелось много разъезжать, а он и не настаивал. Вот и получилось, что он часто отсутствовал. Иногда после очередной разлуки все вроде ненадолго налаживалось, иногда – наоборот. И никогда нельзя было предугадать, как будет на этот раз, поэтому я старалась, чтобы все было, как он любит. Мне хотелось, чтобы у дочери была дружная, счастливая семья. Это для меня самое главное.

– Но сама ты счастлива не была.

– Это была моя жизнь, Эмма-Кейт. Я сама сделала свой выбор.

– Выбрала право терпеть унижения.

Спина у нее напряглась.

– Он ни разу не поднял руку ни на меня, ни на Кэлли, как бы ни злился.

– Ты же прекрасно понимаешь, что унизить человека можно по-разному. И не распуская рук.

При всей настойчивости и серьезности Эмма-Кейт говорила вполголоса, не перекрывая гула голосов. Даже в переполненном ресторане люди могут услышать то, что вовсе не предназначено для их ушей.

– Он тебя всячески уничижал, внушал тебе мысль о твоей незначительности, никчемности. И всеми силами отдалял тебя от тех, кто мог бы вернуть тебе уверенность в себе, дать почувствовать себя цельным и по-настоящему счастливым человеком. И, насколько я могу судить из твоего рассказа, Кэлли тоже была ему нужна, только чтобы держать тебя в узде.

– Наверное, так оно и было. Но теперь его нет, и все это в прошлом.

– А в противном случае ты бы оставалась с ним? Так дальше и жила бы?

Шелби нахмурила брови и провела пальцем по ободку бокала.

– Я думала о разводе. Это был бы первый развод в нашей семье, и это меня останавливало. Но мысли такие появлялись, особенно когда он отправился в эту свою последнюю поездку. Предполагалось, что мы поедем втроем, это будет семейный отдых. Несколько дней в теплых краях. Но потом Кэлли заболела, и вопрос о нашей с ней поездке отпал. А он все равно уехал. Бросил нас в этом ужасном доме на следующий день после Рождества, в новом для меня районе, где у меня ни одной знакомой души, а дочь лежала с температурой!

Теперь она подняла глаза. В них плескался затаенный гнев.

– Он с ней даже не простился – дескать, чтобы не заразиться, вот его слова. И я подумала: он ее не любит. Одно дело – не любит меня, ладно, тут я могу смириться. Но он не любит нашу дочь! Своего ребенка. А она ведь заслужила, чтобы родной отец относился к ней тепло. Любой ребенок этого заслуживает. Тогда я стала думать о разводе, но денег на адвоката у меня не было. И я подумала, у него денег так много, что он вполне может согласиться на развод и оплатить его. Но что, если он заберет у меня Кэлли? Я все думала и думала, что мне делать, как мне от него освободиться, и тут явилась полиция. Сказали, что произошел несчастный случай, там, в Южной Каролине. Мол, яхта перевернулась, и Ричард пропал.

Теперь Шелби взяла бокал в руку.

– Он подал сигнал SOS, передал, что у него течь и лодка наполняется водой. И что двигатель заглох. С ним говорили, взяли у него – как это называется? – координаты. Выслали спасательный катер, но он больше на связь не вышел.

Яхту нашли, она действительно потерпела крушение. Его искали. Почти неделю. Обнаружили какие-то из его вещей. Штормовку, всю изодранную. Один ботинок. Второй не нашли. Спасательный жилет тоже нашли. Сказали, лодка опрокинулась, его смыло, и он, скорее всего, утонул. Так что о разводе думать мне уже не пришлось.

– Если ты из-за этого чувствуешь себя виноватой, ты просто дура.

– Я уже не чувствую себя виноватой.

– Но это ведь не все, да?

– Далеко не все, но можем мы сегодня на этом остановиться? Хватит, наверное, для одного раза-то? – Шелби подалась вперед и схватила Эмму-Кейт за руку, живой контакт был ей сейчас необходим. – Прости, что обидела тебя. И прости, что у меня не достало сил отстаивать то, что я считала правильным. Господи, в горле совсем пересохло. – Она оглянулась в поисках официантки, потом порывисто поднялась. – Погоди-ка!

Шелби рванулась через зал, мимо столиков, торопясь через толпу пробиться к стойке бара. Эмма-Кейт поспешила за ней.

– Тебе нехорошо? Туалеты не там.

– Нет. Мне показалось, я кое-кого увидела.

– В «Вечер крылышек» здесь кого только не увидишь!

– Нет, кое-кого из Филадельфии. Этого частного сыщика, который приходил и допытывался про Ричарда.

– Частный сыщик? Это что-то новенькое.

– Нет, не может быть, чтобы он. Показалось, наверное. Все из-за того, что я столько говорю о Ричарде, столько думаю обо всем этом! Сейчас не хочу больше ни о чем думать. Хочу выкинуть это все из головы. Хватит!

– Ладно.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? Хоть о Мелоди с Джолин, мне все равно. Главное – о другом.

– Бонни-Джо Фарнсворт подала на развод. Еще и двух лет нет, как вышла за Леса Уикета. Свадьба была – о-го-го!

– Я слышала. Она вроде опять сошлась с Бойдом Кэттери, и они уже во Флориде, где, наверное, варят дурь вместе с его двоюродными.

– Ты, я вижу, уже входишь в курс наших дел. Пойдем сядем. Я не за рулем, и я бы еще пива выпила.

Шелби с благодарностью последовала за подругой.

– Тебе хорошо, ты рядом живешь.

– У нас квартира в доме, где «Гора самоцветов». Я запарковала машину и дошла пешком. Дай-ка я официантку поищу. О черт!

– Что такое?

– Да Мэтт с Гриффом заявились. Спалилась. Предполагалось, что, если я не захочу, чтобы он пришел и дал мне повод отвалить, то я кину ему эсэмэску. А поскольку я этого не сделала, придется теперь терпеть их компанию. И не удастся мне больше ничего из тебя вытянуть.

– Тебя устроит, если я скажу, что я никому столько не рассказывала, сколько тебе, разве что бабушке?

– Пока устроит. – Эмма-Кейт улыбнулась и помахала рукой.

– Твой Мэтт симпатяга.

– А то! И руки золотые.

Шелби хохотнула, а Мэтт стал пробираться к ним через зал. Своими золотыми руками он подхватил Эмму-Кейт под локти, оторвал от земли и поцеловал.

– Привет, девочка. – Он поставил ее на ноги и повернулся к Шелби: – И тебе привет, Шелби.

– Рада познакомиться.

– И я очень рад. Вы же еще не уходите?

– Нет, как раз идем назад к столику, – отозвалась Эмма-Кейт. – Я готова к новой порции пива.

– Это – за счет Гриффа.

– Два «Черных медведя», – покорно произнес тот. – А мне, пожалуй, «Бомбардир». Шелби, ты что будешь?

– Мне стакан воды.

– Боюсь, это мне не по карману, но ради тебя придется поднапрячься.

– Я за рулем, – пояснила Шелби, и они стали пробираться назад к кабинке.

– А мы – нет, – весело объявил Мэтт, уселся и приобнял Эмму-Кейт за плечи. – И день у нас выдался очень даже удачный. Смонтировали у твоей мамы варочную поверхность. И столешница готова.

– Как она? Довольна? Понравилось?

– Не просто понравилось, а очень понравилось. Я тебе говорил, все будет в порядке.

– Ты просто не знаешь, на какие выкрутасы способна моя мама, потому и оптимизма в тебе больше.

– Я на днях видела эту кухню. Тогда, правда, еще не все шкафы были установлены, – сказала Шелби. – Но и без того смотрелось замечательно. Вы хорошо делаете.

– Славная у тебя подруга! Отменный вкус и зоркий глаз. Как тебе дома?

– Дома хорошо. Человек и должен быть дома. А с Балтимором, поди, небо и земля?

– Не мог же я эту птичку упустить, – усмехнулся Мэтт.

– Это лишь говорит о том, что у тебя самого отменный вкус и зоркий глаз.

– Сейчас Грифф принесет пиво, и мы за это выпьем. Он говорит, дочка у тебя красавица каких поискать.

– По-моему, тоже.

– А когда это Грифф успел познакомиться с Кэлли? – удивилась Эмма-Кейт.

– Да он меня сегодня подвез, когда я пешком тащилась с ней из магазина. Увлеклась покупками в супермаркете. Она от него без ума!

– А мне показалось, это он от нее без ума. Так что, – Мэтт с улыбкой намотал на палец локон Эммы-Кейт, – раз мы с тобой так подружились, поведай мне об Эмме-Кейт что-нибудь такое, чего ее мама не знает. Из Битси-то я, мне кажется, все пикантные истории уже вытянул.

– Ты от меня слишком многого хочешь. Не могу же я тебе рассказать, как она стащила две банки «Будвайзера» из купленной отцом упаковки и мы с ней потихоньку свалили в сад и их распили, пока ее не стошнило на мамину гортензию.

– Стошнило? Стошнило с одной банки пива?

– Нам было по четырнадцать лет! – Эмма-Кейт с прищуром смотрела на Шелби, но глаза ее смеялись. – Надо уточнить: Шелби тошнило еще сильней.

– Это правда. Это пиво показалось мне таким противным и кислым, что я заглотила его залпом, чтобы долго не мучиться. И так же быстро выдала все обратно. По правде говоря, разбираться в пиве я так и не научилась.

– Эта девушка что, пиво не любит? – Грифф водрузил перед друзьями кружки с пивом, а Шелби протянул стакан воды с кружком лимона, после чего со своей выпивкой устроился на диванчике рядом с ней. – А я-то уж намылился к тебе подлизаться, чтобы ты помогла мне умыкнуть Виолу.

– Не скажу, что он на сто процентов прикалывается. – Мэтт поднял кружку. – Ну что? За друзей, даже если они ничего не понимают в пиве!

Прайвет сидел в машине и делал пометки в блокноте. Он поставил автомобиль через дорогу от того места, где запарковала свой мини-вэн Шелби. У него складывалось впечатление, что молодая вдова неплохо проводит время за бокалом вина со старой подругой. Он понадеялся, что она будет увлечена разговором, но просчитался, и она его чуть не засекла.

Сейчас встреча подруг как будто бы перешла в посиделки двух пар в местном гриль-баре.

Однако никаких подозрительных телодвижений она не совершала и деньгами не сорила.

Может, она действительно не при делах? Может, и впрямь ничего не знает?

Или же она достаточно умна, чтобы залечь на дно в этой дыре в Теннесси и ждать, пока все уляжется. Учитывая, какие суммы стояли на кону, он решил еще несколько дней понаблюдать.

Есть ради чего потратить немного времени – как-никак светит доля от тридцати миллионов!