Текст книги "Прощай, прощай, черный дрозд!"

3

– Что я делаю? Я никогда раньше так не поступала.

Дженни посмотрела через плечо Лейн в зеркало ванной, где отражались они обе.

– Ты собираешься выпить с потрясающе красивым мужчиной. А почему ты до сих пор этого не делала, нужно спросить у врача.

– Я даже не знаю, кто он такой. – Лейн опустила тюбик губной помады, которым так и не успела воспользоваться. – Джен, я столкнулась с ним совершенно случайно, столкнулась в собственном магазине…

– А где еще женщине столкнуться с сексуальным парнем, как не в собственном магазине? Крась губы. – Дженни опустила глаза и посмотрела на пса, который колотил хвостом по полу. – Вот видишь? Генри со мной согласен.

– Надо было позвонить в гостиницу, оставить ему сообщение, сказать, что что-нибудь случилось…

– Лейн, не говори глупостей! Крась губы, а то опоздаешь.

– Нет, я просто поверить не могу, что ты сумела уговорить меня закрыть магазин на полчаса раньше. Не могу поверить, что это оказалось так легко! – Лейн накрасила губы и уставилась на тюбик. – У меня явно что-то с головой. Как будто молнией шарахнуло. Представляешь, мне хотелось стащить с него рубашку и укусить в шею…

– Так валяй! Флаг тебе в руки!

Лейн засмеялась и повернулась к подруге.

– Нет уж… Так и быть, выпить с ним я выпью. Не прийти было бы просто невежливо, верно? Но больше – ни-ни! В конце концов, здравый смысл еще никто не отменил. Я приду домой, закрою дверь и забуду про это маленькое приключение. – Она раскинула руки. – Как я выгляжу? О’кей?

– Лучше.

– Лучше, чем о’кей? Этого вполне достаточно. Ну ладно, мне пора.

– Ступай с богом. Я сама запру дом, а Генри отведу в тамбур. Ты же не хочешь, чтобы от тебя пахло псиной?

– Спасибо. И за моральную поддержку тоже. Я чувствую себя полной идиоткой.

– Если ты решишь… э-э… продолжить вечер, позвони мне. Я приду и возьму Генри, прогуляюсь с ним на сон грядущий.

– Еще раз спасибо, но «продолжать вечер» я не собираюсь. Мы просто выпьем, и все. Думаю, за час я управлюсь. – Лейн поцеловала подругу в щеку. – До завтра, – сказала она и быстро спустилась по лестнице.

Ехать домой, а потом снова возвращаться в город было глупо, но Лейн радовалась, что совершила эту глупость. Хотя Дженни так и не удалось уговорить ее надеть маленькое черное платье (это слишком бросалось бы в глаза), но переодеться и в самом деле следовало. Тонкий ярко-зеленый свитер был красивым и в то же время достаточно непринужденным, чтобы ее не поняли неправильно.

А что значит в этой ситуации быть понятой правильно? Об этом она не имела представления. Во всяком случае, пока.

Лейн вошла в гостиницу, ощущая легкий приступ паники. Она отвыкла от таких вещей. Приглашение было достаточно небрежным. А вдруг он не придет? Кошмар… А она будет сидеть в баре, как дура, и злиться…

О господи, если она нервничает из-за такого пустяка, как посещение приличного общественного места, это значит, что ее женские чары совсем заржавели.

Она миновала дверь из матового стекла и улыбнулась женщине, стоявшей за черным дубовым баром.

– Привет, Джеки.

– Привет, Лейн. Чем тебя угостить?

– Пока ничем. – Она обвела взглядом тонувший в полумраке зал, красные плюшевые диваны и кресла. Несколько бизнесменов, две пары, три молодые женщины (скорее всего, устроившие девичник перед свадьбой). И никаких следов Макса Гэннона.

Лейн выбрала столик прямо напротив двери, но села так, чтобы ее не сразу можно было увидеть. Хотела взять меню – просто для того, чтобы чем-то занять руки, – однако потом решила, что Макс может подумать, будто она скучает. Или умирает с голоду.

Поэтому она вынула сотовый телефон и проверила, нет ли сообщений на автоответчике. Конечно, никаких сообщений не было, потому что она ушла из дома всего двадцать минут назад. Но кто-то дважды звонил с интервалом в несколько минут.

Лейн нахмурилась – и тут услышала голос Макса:

– Неприятные новости?

– Нет. – Вспыхнув от удовольствия, она сунула телефон в сумочку. – Ничего важного.

– Я опоздал?

– Нет, это я слишком поторопилась. – Лейн удивило, что он сел рядом с ней на маленький диван, а не в кресло напротив. – Что делать? Привычка.

– Я уже говорил, что мне очень нравится аромат ваших духов?

– Да… А я так и не спросила, что вы делаете у нас в Гэпе.

– Занимаюсь бизнесом. Но решил на несколько дней задержаться из-за местных достопримечательностей.

– И правильно сделали. – Лейн с удивлением осознала, что больше не нервничает. – Достопримечательностей у нас хватает. Если вы любите пеший туризм, то в горах проложено несколько замечательных маршрутов.

– А вы? – Макс наклонился к ней. – Любите пеший туризм?

– К сожалению, магазин почти не оставляет свободного времени. Наверное, так же, как и ваш бизнес?

– О, я занимаюсь им круглые сутки, – улыбнулся он.

– Что вам принести? – спросила подошедшая к столику официантка.

«Новенькая, – подумала Лейн. – Во всяком случае, я ее не знаю».

– Коктейль «Бомбей». Со льдом и двумя оливками.

– Чудесно. Принесите два… Вы выросли здесь? – спросил Макс, когда официантка отошла.

– Нет, но думаю, что это было бы неплохо. Городок маленький, но при этом не захолустье. Толп народа нет, а до Нью-Йорка и прочих гигантов рукой подать. И горы мне нравятся.

Лейн еще помнила эту часть ритуала первого свидания. Боже, неужели за ней так давно не ухаживали?

– А вы все еще живете в Саванне?

– Нет. Главным образом в Нью-Йорке. Но я много езжу по стране.

– Зачем?

– Для удовольствия и по делам службы. Я занимаюсь страхованием. Но не беспокойтесь, я ничего не собираюсь вам предлагать.

Официантка принесла поднос, наполнила стаканы из шейкера, поставила на стол серебряную вазочку с засахаренными орешками и неслышно удалилась.

Лейн подняла стакан и улыбнулась Максу, глядя на него поверх ободка:

– За здоровье вашей матушки.

– Спасибо. Ей было бы очень приятно. – Гэннон чокнулся с ней. – Может быть, расскажете, как вам пришло в голову открыть антикварный магазин?

Лейн пожала плечами:

– Мне хотелось иметь собственное дело, а старинные вещи я всегда любила – в них отражается связь времен. – Полностью освоившись, она взяла стакан, откинулась на спинку диванчика и слегка повернулась, чтобы было удобнее разговаривать и смотреть друг другу в глаза. – Кроме того, мне всегда нравилось покупать, продавать и следить за тем, что продают и покупают другие. Я сложила то и другое и открыла «Вспомни, когда». А каким именно страхованием вы занимаетесь?

– Корпоративным. Но это скучно… Ваши родные тоже живут здесь?

«О’кей, – подумала Лейн, – о своей работе он говорить не хочет. Ну что ж…»

– Родители живут в Нью-Мексико. Переехали туда несколько лет назад.

– Братья, сестры?

– Я – единственный ребенок. А вы?

– У меня есть сестра и брат. А также целая куча племянников и племянниц.

– Вам повезло, – искренне сказала Лейн. – Я всегда завидовала большим семьям. Шум, ссоры, товарищество, соперничество…

– Чего-чего, а этого хватало. Если вы выросли не здесь, то где же?

– Мы часто переезжали с места на место. Из-за работы отца.

– Вот как? – Макс взял орешек и надкусил его. – Чем же он занимался?

– Он… он торговал. – Как еще можно было описать профессию Большого Джека? – Мог продать что угодно кому угодно.

В ее голосе прозвучала нотка гордости, составлявшая странный контраст с потемневшими глазами. Что не ускользнуло от внимания Макса.

– Но больше этого не делает?

Лейн сделала глоток, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями. «Чем проще, тем лучше», – напомнила она себе.

– Мои родители открыли маленький ресторан в Таосе. Просто чтобы не скучать на пенсии. И теперь возятся с ним, как с любимым ребенком.

– Вы скучаете по ним?

– Да, но ресторанный бизнес никогда меня не привлекал. Я хотела чего-то другого – поэтому и оказалась здесь. Я люблю Гэп. Это место как раз для меня. А у вас есть свое место?

– Может быть. Но пока я его не нашел.

К ним снова подошла официантка.

– Еще по коктейлю?

Лейн покачала головой:

– Я за рулем.

Гэннон попросил счет и подал Лейн руку.

– Я заказал столик в здешнем ресторане на случай, если вы передумаете. Пожалуйста, передумайте и поужинайте со мной.

У этого человека были такие чудесные глаза и такой чарующий голос – мягкий, но решительный, – что его можно было слушать вечно. В конце концов, почему бы и нет?

– Что ж… С удовольствием.

Макс считал, что приятное вполне можно совмещать с полезным, если не забывать о том, что важнее. Он знал, как вести беседу и добывать нужную информацию. А то, что он испытывал к Лейн личный интерес, не мешало работе.

Точнее, не должно было ей помешать.

Он больше не был уверен, что Лейн увязла в этом деле по шею. И эта мысль не имела ни малейшего отношения к тому, что его так влекло к ней. Здесь это было совершенно ни при чем. Ее мать вкалывала с мужем номер два в Нью-Мексико, Лейн вкалывала в Мэриленде, а Большой Джек вкалывал неизвестно где. Так что эту троицу ничто не связывало. А он достаточно разбирался в людях и понимал, что Лейн держала магазин не для отвода глаз. Она любила свое дело и была тесно связана со здешними жителями.

Но это не объясняло ни загадочный визит Вилли, ни его смерть. Не объясняло, почему она не сказала местной полиции, что знает его. Впрочем, невиновные тоже далеко не всегда откровенничают с копами.

С другой стороны, Лейн так тщательно скрывала свое прошлое и так искусно путала отца с отчимом, что не слишком внимательный слушатель счел бы их одним человеком. Когда они говорили о семье, она ни словом не упомянула о разводе родителей. И это наводило на мысль, что Лейн умеет быть скрытной, если хочет этого.

Жаль, но придется потревожить прах Вилли…

– Я слышал, что рядом с вашим магазином произошел несчастный случай, – заметил Макс, пристально глядя на нее.

Лейн сжала ложку так, что побелели костяшки пальцев, но это было единственным признаком овладевшей ею тревоги. Потом она снова начала помешивать кофе, который им подали на десерт.

– Да, это было ужасно. Должно быть, он не видел машины… из-за дождя.

– Он заходил к вам магазин?

– Да, как раз перед этим. Просто осматривался. Я едва успела сказать ему пару слов: у меня были другие посетители… Никто не был виноват в случившемся. Просто трагическое стечение обстоятельств.

– Он был не здешний?

Лейн посмотрела ему в глаза.

– Скорее всего, нет. Во всяком случае, до сих пор он ни разу не был у меня в магазине. Думаю, он зашел на несколько минут просто для того, чтобы укрыться от дождя. День был отвратительный.

– Можете не рассказывать: я весь этот день провел за рулем. Кажется, приехал сюда всего через пару часов после того, как это произошло. И куда бы потом ни заходил, всюду слышал разные версии случившегося. В одном месте – правда, лично я думаю, что это чушь, – говорили, что он был вором международного класса и специализировался на драгоценностях.

В глазах Лейн неожиданно отразилось какое-то глубокое чувство. Гэннон был убежден, что это если не любовь, то привязанность.

– Вор международного класса, – пробормотала она. – О господи, какая чушь… Люди иногда говорят самые странные вещи, правда?

– Да уж… – Гэннон давно занимался этим делом, но теперь окончательно убедился, что Лейн – она же Илейн О’Хара – не знает очень многого. Она понятия не имеет о том, что ее отец, Уильям Янг и третий соучастник, личность которого пока так и не удалось установить, шесть недель назад совершили крупную кражу.

Гэннон провожал ее до машины, изо всех сил пытаясь думать только о том, каким образом использовать Лейн в качестве рычага. О том, что можно будет сказать ей, а что нет, когда придет время. Конечно, если оно придет.

Но думать об этом было трудно. Холодный весенний ветер трепал волосы Лейн и доносил до Макса аромат ее духов.

– Холодновато, – пробормотал он.

– Иногда вечера здесь бывают холодными до начала июня, а иногда можно изжариться уже в мае.

«Он уедет еще до того, как вечера станут теплее», – сказала себе Лейн. Следовало помнить об этом. Нельзя было забывать о здравом смысле. Но она устала, чертовски устала руководствоваться здравым смыслом!

– Я прекрасно провела время. Спасибо. – Она повернулась к Максу, провела руками по его груди, обняла за шею и крепко поцеловала в губы.

Именно этого она и хотела – и к черту здравый смысл! Она смертельно соскучилась по бешеному току крови, которым сопровождается любое опасное действие. Она слишком долго жила спокойно. Всю вторую часть своей жизни. В которой не было ничего, кроме спокойствия.

Так было лучше. Это жаркое, ошеломляющее столкновение губ, языков и зубов было лучше спокойствия. Оно вдохнуло в нее жизнь и заставило вспомнить, что на свете есть еще что-то.

Как она могла забыть эту дрожь?

Макс знал, что она удивит его. Знал с первого взгляда. Но такого он не ожидал. В ее поцелуе не было и намека на кокетство. Это был настоящий взрыв, ударная волна которого заставила его ощутить влечение небывалой силы.

На мгновение Лейн прижалась к нему всем телом – так, словно они были единственными пережившими кораблекрушение, потом издала какой-то гортанный горловой звук и тут же отстранилась одним гибким и грациозным движением.

Гэннон был слишком ошеломлен, чтобы удержать ее. Она облизнула влажные губы и улыбнулась.

– Спокойной ночи, Макс.

– Постойте! Постойте… – Он уперся ладонью в дверь машины, не дав Лейн открыть ее, словно сомневался, что сумеет удержать равновесие.

Лейн все еще улыбалась. Ее губы были нежными, глаза мечтательными. Теперь вся власть принадлежала ей, и они оба знали это. Черт побери, как это случилось?

– Вы хотите отослать меня наверх? – Он кивнул в сторону гостиницы. – Одного? Это жестоко.

– Знаю. – Она наклонила голову, изучая лицо Гэннона. – Не хочу, но обязана. Это должно немного охладить нас.

– Давайте продолжим ужин. Или, если угодно, позавтракаем. Черт побери, выпьем бренди…

Она засмеялась:

– Вы ведь не хотите бренди.

– Нет. Это слегка замаскированный эвфемизм страстного и безумного секса. Пойдемте, Лейн. – Макс провел рукой по ее волосам. – Туда, где тепло.

– Я действительно не могу, и это чертовски обидно. – Она все-таки открыла дверь и села за руль. – Меня ждет Генри.

Его голова дернулась как от пощечины.

– Что?

Подавив смех, она хлопнула дверью, затем выждала мгновение и спустила стекло.

– Генри – это моя собака. Спасибо за ужин, Макс. Спокойной ночи.

Лейн уехала, продолжая улыбаться. Когда она в последний раз ощущала такой эмоциональный подъем? Оставалось надеяться, что они еще встретятся. Ну а потом… потом будет видно.

Она включила радио на полную громкость и начала подпевать Шерил Кроу. Машина так и летела вперед – душевный подъем требовал выхода. Как приятно было снова ощущать собственную сексуальность. Когда Лейн в темноте свернула на подъездную аллею и припарковалась у дома, по ее коже бежали мурашки. В ветвях деревьев, совсем недавно покрывшихся почками, шелестел легкий ветерок, а полумесяц добавлял свой свет к свету старинного фонаря с янтарным стеклом, который она оставила зажженным на крыльце.

Какое-то время Лейн сидела в машине, слушая музыку, любуясь лунным светом и вспоминая этот умопомрачительный поцелуй. О да, она собиралась еще раз отведать вкус губ Макса Гэннона, уроженца Джорджии с глазами тигра!

Продолжая напевать, Лейн пошла по тропинке. Она отперла дверь, бросила ключи в вазу, сунула заряжаться сотовый телефон и буквально впорхнула в гостиную.

Легкое головокружение тут же сменилось шоком. Диван был перевернут, его обивка изрезана на куски. Распахнутый шкафчик из вишневого дерева, в котором хранился музыкальный центр, был пуст. Три узумбарские фиалки, которые она вырастила из листочков, были вырваны из горшков, а земля рассыпана по полу. Столы были перевернуты, ящики выпотрошены, репродукции в рамках сорваны со стен.

На мгновение она окаменела, не веря своим глазам. Невозможно! Это был не ее дом, не ее вещи, не ее мир… А потом страшная мысль заставила ее сдвинуться с места.

– Генри!

Она бросилась на кухню, не обращая внимания на посуду и утварь, разбросанные по полу кухни.

Когда послышался ответный лай, Лейн чуть не заплакала от облегчения. Едва она открыла дверь в тамбур, дрожащий, испуганный пес прыгнул на нее. Лейн поскользнулась на рассыпанном сахарном песке, опустилась на корточки и обняла Генри.

«Все в порядке, – твердила она себе, не обращая внимания на безудержно колотившееся сердце. – Все в порядке. Это самое главное. Мы оба живы».

– Они тебя не тронули. Они тебя не тронули, – приговаривала она, изо всех сил прижимая к себе Генри. По щекам ее текли слезы. – Слава богу, они тебя не тронули…

Пес заскулил и начал лизать ее щеки. Казалось, они пытались успокоить друг друга.

– Нам нужно позвонить в полицию, – наконец сказала Лейн и решительно направилась в гостиную. – Позвоним в полицию, а потом попробуем оценить ущерб.

Ущерб был велик. За несколько часов ее отсутствия кто-то забрался в дом и учинил настоящий погром. Безделушки были разбиты, все ценное украдено, ее личные вещи сначала осматривали, а потом забирали или ломали. Это надрывало ей душу. Даже не верилось, что последние четыре года она прожила в мире и спокойствии.

А потом Лейн вышла из себя.

До прибытия Винса она дала волю гневу, и это оказалось более сильное и куда более продуктивное чувство, чем первоначальные шок и страх.

– Ты в порядке? – первым делом спросил Винс, взяв ее за руки.

– Во всяком случае, цела и невредима. Они ушли до моего возвращения. Генри был в тамбуре. Он не мог оттуда выйти, поэтому они оставили его в покое. Винс, когда я уходила, здесь оставалась Дженни. Если она еще была здесь, когда…

– Ее не было. С ней все нормально. А теперь, если не возражаешь, займемся делом.

– Ты прав. О’кей, ты прав. – Лейн сделала глубокий вдох. – Я вернулась домой в половине одиннадцатого. Отперла входную дверь, вошла в гостиную и увидела… все это.

– Дверь была заперта?

– Да.

– Они разбили стекло. – Винс кивнул на окно рядом со входной дверью. – Похоже, через него они и вошли. Вижу, что они украли твой музыкальный центр и колонки.

– Еще телевизор из гостиной наверху. И маленький портативный телевизор, который стоял на кухне. Украшения… Я не слишком присматривалась, но похоже, что они унесли только сравнительно небольшие вещи. У меня есть пара бронзовых статуй, очень дорогих, но они их оставили. В украшениях они, судя по всему, не очень разбираются: брали все подряд. – Она пожала плечами.

– Наличные?

– Пара сотен, которые лежали в ящике письменного стола. Ах да, и компьютер, которым я пользовалась дома.

– Не считая устроенного погрома… Кто знал, что сегодня вечером тебя не будет дома?

– Дженни и человек, с которым я ужинала. Он остановился в «Путнике».

– Дженни сказала, что ты познакомилась с ним в магазине.

Лейн почувствовала, что краснеет.

– Винс, мы просто выпили и поужинали.

– Охотно верю. Нам придется проверить все. Сейчас здесь поработают полицейские. Может быть, переночуешь у нас?

– Спасибо, нет. Я останусь здесь.

– Я так и думал. – Винс потрепал ее по плечу и, услышав гудок патрульной машины, пошел к двери. – Мы сделаем все, что нужно. А ты тем временем можешь начать составлять список похищенного.

Лейн сидела в гостиной наверху и составляла письменные ответы на вопросы, заданные Винсом и его подчиненными. Генри уютно свернулся у ее ног. Хотелось кофе, но все его запасы валялись на полу кухни, поэтому пришлось заварить чай.

Она знала, что гнев и страх, смешанные с изумлением, являются классической реакцией человека, столкнувшегося с насилием. Нельзя сказать, что в Эйнджелс-Гэп не было краж со взломом. Но они никогда не совершались с такой злобой. Во всяком случае, никто не устраивал такой жуткий погром.

Можно подумать, ей хотели за что-то отомстить…

Шел второй час ночи, когда дом снова опустел. Винс предложил оставить для охраны полицейского, но Лейн отказалась. Хотя с благодарностью приняла предложение заколотить разбитое окно.

Вместе с Генри она обошла дом и дважды проверила замки. Гнев вернулся, заставив забыть об усталости, которую она почувствовала, пока полицейские занимались своим делом. Она воспользовалась этим и прибралась на кухне – вымела сахар, муку, кофе, соль, рассыпанный чай и вымыла пол, устланный плиткой. Бросая в мусорное ведро осколки посуды, Лейн старалась не жалеть о цветастом сервизе, который собирала по частям.

Когда она с трудом поднималась по лестнице в спальню, ей казалось, что из нее выпили все соки. Но при виде вспоротого, сброшенного на пол матраса, вывернутых ящиков ее любимого бюро красного дерева, зияющих дыр в старинной аптечке, которую она использовала как шкатулку для драгоценностей, гнев вернулся снова.

Черта с два она позволит каким-то подонкам выжить ее из собственной спальни и собственного дома! Скрипнув зубами, Лейн положила матрас на прежнее место, достала чистые простыни и застелила постель. Потом повесила на вешалки верхнюю одежду, выкинутую из шкафа, аккуратно свернула и разложила по ящикам остальное.

В четвертом часу утра Лейн легла в постель и, плюнув на собственные правила, похлопала рукой по матрасу, приглашая Генри лечь рядом. Свет она решила не гасить.

Пусть это и покажется кому-нибудь проявлением глупости и трусости – наплевать. Ну и пусть. Она это как-нибудь переживет.

«У меня есть страховка, – напомнила она себе. – Все сломанное рано или поздно можно будет заменить. Ведь это всего лишь вещи – мне ли не знать, я же зарабатываю себе на жизнь тем, что покупаю их и продаю».

Лейн натянула на себя одеяло и посмотрела в грустные глаза пса.

– Просто вещи, Генри. Вещи – это не главное.

Однако стоило ей закрыть глаза, как перед ней возникло лицо Вилли.

«Теперь он знает, где ты».

Она порывисто села, откинув одеяло. Что это значит? Кто – он?

После двадцати лет отсутствия Вилли свалился ей как снег на голову и умер у порога ее магазина. Потом в ее дом забрались и устроили погром.

Сомневаться не приходилось: эти явления взаимосвязаны. Но кем был этот загадочный человек, о котором говорил Вилли? И что он искал?