Текст книги "Прощай, прощай, черный дрозд!"

9

Настала его очередь просыпаться укрытым одеялом. По привычке Макс очнулся от сна так же, как и уснул, – быстро и полностью. Черт возьми, уже начало восьмого, а он надеялся встать еще до возвращения Лейн!

Макс скатился с кровати и отправился искать Лейн. Подойдя к кухне, он почувствовал такой божественный запах, что невольно прибавил шаг.

Лейн в аккуратной блузке и брюках, с завязанным на талии кухонным полотенцем была сама прелесть. Она что-то помешивала в кастрюле длинной деревянной ложкой и покачивала бедрами в такт мелодии, несшейся из плеера.

Гэннон узнал Маршалла Такера и подумал, что их музыкальные вкусы совпадают.

Пес валялся на полу и грыз изрядно измочаленный кусок толстой веревки. На столе стояла синяя ваза в горошек, наполненная веселыми желтыми нарциссами. На стойке рядом с разделочной доской лежала кучка свежих овощей.

Макс не был любителем домашних сцен; во всяком случае, так он думал до сих пор. Но эта сцена тронула его до глубины души. Пожалуй, он не отказался бы прожить в таком раю ближайшие лет сорок-пятьдесят.

Генри дважды стукнул хвостом по полу, поднялся, подбежал к Максу и ткнул его изжеванной веревкой в бедро.

Лейн постучала ложкой по ободку кастрюли, обернулась и посмотрела на Гэннона.

– Хорошо поспал?

– Да. Но пробуждение было еще лучше.

Желая сделать приятное Генри, Макс наклонился, дернул веревку и тут же оказался вовлеченным в игру под названием «перетягивание каната».

– Ну, вот ты и попался. Он может заниматься этим целыми днями.

Наконец Макс отнял веревку и швырнул ее в коридор. Генри пустился в отчаянную погоню, скребя когтями сначала по плитке, а потом по паркету.

– Ты вернулась раньше, чем я ждал.

Лейн следила за тем, как Гэннон идет к ней, и подняла брови, когда он прижал ее спиной к стойке и потянулся губами к губам.

Она хотела обнять его за шею, но не смогла поднять рук. Тело таяло, сердце колотилось, в висках пульсировала кровь. Когда Лейн сумела открыть глаза, Макс отстранился и улыбнулся ей.

– Привет, Лейн.

– Привет, Макс.

– Что-то очень вкусно пахнет. – Он ткнулся носом ей в шею. – И не только ты.

– Сегодня мы будем есть курицу с феттучине и сливочным соусом.

Он посмотрел на кастрюлю с кипевшим соусом.

– Ты меня дразнишь?

– Чуть-чуть. В холодильнике стоит бутылка «Пино Нуар». Может, откроешь и нальешь нам по бокалу?

– С удовольствием. – Макс попятился, отнял у Генри веревку и снова бросил ее в коридор. – Значит, ты все-таки умеешь готовить, – сказал он, доставая бутылку.

– Люблю заниматься этим время от времени. Ради разнообразия. Но, поскольку я живу одна, особенно возиться не имеет смысла.

– Раз так, рад стараться. – Макс взял протянутый ему штопор с ручкой в виде серебряной свинки и начал его изучать. – Я вижу, ты действительно коллекционируешь их.

– Я многое коллекционирую. – Лейн поставила на стойку два стеклянных бокала янтарного цвета и взяла сковородку. – Уже почти все готово. Нужно только потушить курицу в соусе.

– Потушить в соусе… – Макс застонал. – О боже!

– Тебе слишком легко угодить.

– По-твоему, это недостаток? – Он смотрел, как Лейн нарезает полосками куриные грудки. – Ты можешь заниматься этим и одновременно разговаривать?

– Могу. Я очень ловкая.

– Вот и отлично. Ну, как дела?

Она взяла наполненный бокал и пригубила.

– Тебя интересует, как прошел день в мире торговли? Или только то, видела ли я что-нибудь подозрительное?

– И то и другое.

– Ну что ж… Торговали мы весьма успешно. Я продала очень красивый буфет «шератон», не считая всего остального. Похоже, что ни в торговом зале, ни в моем кабинете ничего не тронули. На полу задней комнаты есть несколько пятен крови – думаю, твоей. – Она налила в сковородку масла, а затем посмотрела на Макса. – Как твоя голова?

– Лучше.

– Я очень рада. Что же касается подозрительных типов, то самым опасным из них была старая миссис Франквист, которая приходит пару раз в месяц и ворчит на мои цены. А как прошел твой день?

– В трудах праведных, за исключением мертвого сна.

Пока Лейн опускала полоски курицы в кипящее масло, а потом готовила салат, Макс ввел ее в курс дела.

– Наверно, тебе часто выпадают такие дни, когда рыщешь по городу, задаешь кучу вопросов, а ответов на них не получаешь, – заметила она.

– Отсутствие ответа – тоже ответ.

– Догадываюсь. А зачем славному парню из Саванны понадобилось переезжать в Нью-Йорк и становиться частным сыщиком?

– Сначала этот парень решил стать копом, потому что ему нравилось разгадывать хитроумные загадки и восстанавливать справедливость – насколько это возможно. Но из этого ничего не вышло. Оказалось, что он не мастер играть в команде.

Лейн улыбнулась:

– Серьезно?

– Точнее, совсем не мастер. Слишком много правил. Они душат, как тугой воротник. Кроме того, этому парню нравилось прилично зарабатывать…

– Неужели? – Лейн плеснула в кастрюлю немного вина, уменьшила огонь и накрыла ее крышкой.

– А для этого нужно не только умение рыть землю носом, но и богатые люди, которые согласны платить за то, что ты разгребаешь за них грязь. – Макс схватил кусочек морковки и сунул его в рот. – Надо сказать, когда парень с Юга приезжает на север, большинство янки считают его растяпой и тугодумом.

– Это их ошибка?

– Да. И мое преимущество. А еще я неплохо разбирался в компьютерах. Даже чуть было не пошел по этой части, да вовремя одумался. Но этот маленький талант мне тоже пригодился. «Рилайенс» нравится моя работа, и они щедро платят за нее. Так что мы друг другом довольны.

– Вот и хорошо… А умение накрывать на стол входит в число твоих талантов?

– Входит. Научился у мамы.

– Тарелки здесь, столовые приборы там, а салфетки в этом ящике.

– Усвоил.

Пока Макс занимался своим делом, Лейн поставила воду для пасты. Потом проверила курицу, отрегулировала температуру и снова взяла бокал.

– Макс, сегодня я о многом думала.

– Могу себе представить.

– И поняла, что ты, пожалуй, действительно не причинишь вреда моему отцу. По двум причинам. Во-первых, ты хорошо относишься ко мне. А во-вторых, тебе нужен не он, а камни.

– Верно.

– Но есть и еще одна причина. Ты хороший человек. Не всезнайка и не зануда, – добавила она, когда Макс остановился и поднял глаза. – Видишь ли, при встречах с занудами мне всегда казалось, что я вижу собственное отражение в зеркале. Мне становилось скучно, и все быстро кончалось. По-моему, хорошим человеком можно назвать того, кто не кичится своими принципами, но когда дает слово, то держит его. Это очень успокаивает.

– Ты права в одном. Слишком принципиальным меня не назовешь.

– Все верно. Именно так и должен был ответить хороший человек.

Пока Лейн и Макс ужинали на кухне, Алекс Крю сидел в сельской хижине посреди национального парка и ел бифштекс, запивая его вполне приличным каберне. К сельскому колориту он был равнодушен, зато очень ценил уединение. В «Путнике» начинало попахивать жареным, и он решил убраться оттуда подобру-поздорову.

«Максфилд Гэннон, – думал он, не отрываясь от трапезы и изучая лицензию Макса, которую обнаружил в его бумажнике. – Либо вольный стрелок, работающий по договорам, либо на службе у страховой компании». В любом случае этот человек вызывал у него раздражение.

Когда Крю несколько минут стоял над телом потерявшего сознание сыщика, он испытывал большое искушение прикончить человека, который посмел ему помешать. Но убийство заставило бы встрепенуться даже тупых деревенских полицейских. А он бы предпочел, чтобы они продолжали клеить на стекла машин квитанции за неправильную парковку и распекать местных подростков. Куда проще было забрать у него лицензию и сделать анонимный звонок, чтобы этот Максфилд Гэннон объяснял местным представителям закона, что€ он делал в закрытом магазине в половине четвертого ночи. На какое-то время дело запутается, а между тем Джек О’Хара наверняка даст о себе знать дочери.

И все же это раздражало его. Он не сумел обыскать магазин; кроме того, ему пришлось сменить место жительства, что было чертовски неудобно.

Крю вынул маленькую записную книжку в кожаном переплете и включил в перечень оскорблений, нанесенных ему Большим Джеком, частного сыщика Максфилда Гэннона. Когда он поймает О’Хару – а рано или поздно это случится, – то предъявит ему этот перечень, выпытывая из мерзавца, где спрятаны оставшиеся бриллианты.

Джеку предстоит изрядно помучиться. Эта мысль доставляла ему удовольствие: он любил причинять боль. Наводчик Майерс, жадный и тупой торговец драгоценными камнями, умер слишком быстро и без мучений. Но, с другой стороны, Майерс не сделал ему ничего плохого. Просто этот человек был достаточно туп, чтобы поверить, будто он заслуживает четвертой части добычи. И достаточно жаден, чтобы встретиться с Крю наедине среди ночи на заброшенной строительной площадке, когда ему пообещали увеличить долю.

Честное слово, если как следует подумать, этот тип не имел права жить на свете.

Прежде всего он мог оставить за собой след, который в конце концов привел бы к нему, Крю. Майерс мог бы расхвастаться, начать швырять деньгами направо и налево, покупать шикарные автомобили или женщин. Один бог знает, чего может хотеться таким людишкам.

Когда Крю приставил пистолет к его голове, Майерс распустил сопли, умолял и плакал, как младенец. Иными словами, вел себя безобразно. Впрочем, ничего другого от него ждать не приходилось.

Крю забрал у него ключ от почтового ящика, где лежала кукла Энди с бриллиантами в животе.

За это нужно было сказать спасибо О’Харе. Тут он оказался настоящим гением. Догадался засунуть камни, стоящие миллионы долларов, в невинный предмет, который ни у кого не вызовет подозрений. Когда сработала система сигнализации и здание оцепили копы, никто и не подумал, что эти камушки все еще находятся внутри, засунутые в какую-то детскую куклу. А когда поиски переместились в другое место, достать обычную вещь с необычной начинкой было делом техники.

Да, подробность была забавная, но грехов Джека это не уменьшало. Он ни за что не выдержал бы срока в год, о котором они договорились. Разве можно доверять слову вора?

Во всяком случае, Крю свое слово держать не собирался. Ему было нужно все. Это было запланировано с самого начала. Остальные – всего лишь средство. Инструмент. Когда инструмент выполняет свое предназначение, его выбрасывают. Точнее, уничтожают.

Кто бы мог подумать, что эти идиоты разгадают его план и проскользнут у него между пальцами с половиной добычи! Крю пришлось изрядно понервничать. Он боялся, что Джека и Вилли схватят из-за какой-нибудь ерунды, они сознаются в грабеже и потеряют свою долю добычи, которая на самом деле принадлежала ему.

Сейчас им обоим следовало быть мертвыми. То, что один из них все еще жил, дышал, ходил и где-то прятался, было для Крю личным оскорблением. А оскорблений он не терпел.

Крю покачал головой и отрезал кусочек бифштекса с кровью. Вилли нелепо погиб под колесами автомобиля. Спросить с него теперь невозможно, но за все ответит Большой Джек.

Вопрос заключался лишь в том, как это сделать. Алекс размышлял над этим до конца обеда.

Может быть, сразу взяться за девчонку и выбить из нее сведения о том, где спрятаны камни? Но если Вилли умер, так и не успев сообщить ей ничего важного, он только даром потратит силы. Кроме того, следовало учитывать присутствие Максфилда Гэннона. Надо будет навести справки и выяснить, что это за фрукт. Интересно, нельзя ли его подкупить? Судя по всему, он что-то знает о девчонке, иначе не полез бы в ее магазин.

И тут его как громом поразило. А вдруг эта девка взяла Гэннона в долю? «Если так, это очень плохо, – подумал Крю. – Очень плохо для всех, кто имеет отношение к этому делу».

И все равно он не желал смириться с половиной. Нужно было найти способ вернуть себе все. Неважно, знает ли что-нибудь эта девчонка. Важно одно: она дочь Джека О’Хары, которой он дорожит больше всего на свете.

Поэтому она станет наживкой.

Подумав об этом, Крю откинулся на спинку стула и аккуратно вытер рот салфеткой. Что ж, еда здесь оказалась лучше, чем можно было ожидать, а тишина успокаивала душу. Он налил еще один бокал вина и улыбнулся. Тишина, уединение, отсутствие соседей, которым могло не понравиться, если кто-то вздумает затеять дискуссию с… с коллегами. Дискуссию, которая могла бы стать слишком оживленной.

Крю обвел взглядом хижину, за окнами которой царила непроглядная местная тьма.

«А что, может получиться, – подумал он. – Прекрасно получиться!»

Проснуться рядом с мужчиной, лежавшим в ее постели, было очень странно. Во-первых, он занимал очень много места, во-вторых, Лейн не привыкла волноваться из-за того, как она выглядит, едва продрав глаза.

Поразмыслив, она пришла к выводу, что ко второму со временем сможет привыкнуть. А справиться с первой проблемой еще легче: всегда можно купить кровать пошире.

Вопрос заключался в другом: как долго она согласна делить постель именно с этим мужчиной, причем не только в буквальном смысле слова. До сих пор она почему-то не удосужилась подумать об этом.

Лейн закрыла глаза и попыталась представить, что будет через месяц. Ее палисадник расцветет, она будет думать о летних нарядах, о том, что из сарая нужно достать садовую мебель, о подарке Дженни на крестины…

Она открыла один глаз и посмотрела на Макса Гэннона. Он лежал на прежнем месте, уткнувшись лицом в подушку. Зрелище было симпатичное.

Что ж, если он будет лежать здесь и через месяц, она возражать не станет.

«Попробуем шесть месяцев», – сказала себе Лейн, закрыла глаз и сосредоточилась.

Скоро наступит День благодарения. По своему всегдашнему обыкновению (что бы ни говорила Дженни, это не мания), она уже закончит покупать рождественские подарки, решит, как украсить дом и магазин, закажет побольше дров и каждый вечер будет разжигать на заднем дворе костер. Припасет несколько бутылок хорошего шампанского, чтобы они с Максом могли…

Ага, значит, он все еще здесь.

Тут Лейн открыла оба глаза и стала внимательно изучать его. Да, Макс существовал в ее воображении и через шесть месяцев. Спал рядом с ней. Ей казалось, что и через год будет то же самое…

Макс внезапно открыл глаза, заставив ее ахнуть от удивления.

– Я чувствовал, что ты наблюдаешь за мной.

– Неправда. Я просто задумалась.

– Скрип мозгов я слышал тоже.

Он протянул руку, обнял ее и одним сильным движением привлек к себе.

– Перестань! Мне нужно выпустить Генри.

– Ничего, подождет минутку.

Губы Макса нашли ее рот, и у Лейн перехватило дыхание. Потом Макс уткнулся лицом в ее шею.

– Ты такая теплая и мягкая… – прошептал он.

– И с каждой минутой становлюсь все теплее и мягче.

Макс улыбнулся, поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Давай проверим.

Генри поставил лапы на край кровати, тихонько заскулил и наклонил голову, словно пытаясь понять, почему эти два человека продолжают лежать с закрытыми глазами, когда ему давно пора гулять. Подождав еще немного, он гавкнул. Интонация была явно вопросительная.

– О’кей, Генри. Сейчас. – Макс провел пальцами по руке Лейн. – Хочешь, чтобы я сделал это?

– Ты уже сделал это. Спасибо.

– Ха-ха. Хочешь, чтобы я выпустил собаку во двор?

– Нет. У нас с ним есть свой маленький ритуал.

Она встала с кровати. Генри тут же бросился к двери, потом вернулся и заплясал на месте, пока Лейн доставала из шкафа джинсы и свитер.

– А кофе в этот ритуал входит? – спросил Макс.

– Какой же ритуал без кофе?

– Слава богу! Я приму душ, а потом спущусь.

– Можешь не торопиться… Генри, ты уверен, что хочешь гулять? Абсолютно уверен?

Судя по ее тону и реакции пса, эта игра тоже была частью ритуала. Макс с удовольствием прислушивался к галопу Генри по лестнице и смеху спешившей следом Лейн.

Принимая душ, он продолжал улыбаться.

Пока Генри подпрыгивал на всех четырех лапах сразу, Лейн отперла тамбур, распахнула заднюю дверь и полной грудью вдохнула утренний воздух. Полюбовавшись гиацинтами в темно-красных и розовых горшках, она сложила руки на груди и стала следить за Генри, который совершал утренний обход, поднимая лапу у каждого дерева, росшего на заднем дворе. Она знала, что в конце концов пес побежит в рощу, чтобы спугнуть пару белок или оленя. Но это случится только после того, как он тщательно пометит свой участок.

Лейн прислушивалась к щебету птиц и журчанию маленького хлопотливого ручья, все еще ощущала тепло тела Макса и недоумевала, как можно о чем-то волноваться в такое чудесное и мирное утро.

Постояв на крыльце, она вернулась в дом, закрыла дверь и пошла на кухню, что-то напевая себе под нос.

Однако стоило ей переступить порог, как у нее перехватило дыхание. Она чуть не закричала, но человек, стоящий к ней спиной, повернулся и приложил палец к губам, что означало: «Молчи!»

10

Лейн сделала шаг назад, прижалась спиной к стене и схватилась за горло, словно пытаясь решить, кричать ей или нет.

Он стоял, улыбался и продолжал держать палец у губ. Наконец Лейн сделала глубокий вдох и порывисто прошептала:

– Папа!

– Сюрприз, Лейни. – Он вынул руку из-за спины и протянул ей букет весенних фиалок. – Как поживает моя дорогая малышка?

– Что ты здесь делаешь? Как ты сюда… – Она осеклась. Вопрос был риторическим: отец обожал вскрывать чужие замки. – Ох, папа, что ты наделал?!

– Разве так встречают доброго старого папочку после долгих лет разлуки?

В глазах Большого Джека – таких же голубых, как и ее собственные, – плясали чертики. Широкое веселое лицо обрамляла грива ярко-рыжих волос, его краса и гордость. Покрытые веснушками нос и румяные щеки напоминали взбитые сливки, щедро сбрызнутые имбирем. На Джеке была фланелевая рубашка в черно-красную клетку и потертые джинсы, видимо, выбранные с учетом местности; однако ботинки выглядели слишком новыми. Он стоял, наклонив голову, и смотрел на дочь взглядом веселого щенка.

Сердце Лейн не выдержало. Она бросилась к отцу в объятия, а тот поднял ее в воздух и закружил.

– Узнаю свою девочку. Свою малышку. Принцессу Лейни…

Лейн, ноги которой болтались в тридцати сантиметрах от пола, положила голову на его плечо.

– Папа, мне уже не шесть лет. И не восемь. И не десять.

– Но ты по-прежнему моя девочка, верно?

Отец по-прежнему напоминал комплекцией юконского медведя, и от него по-прежнему пахло леденцами с корицей.

– Да, верно. – Лейн слегка отстранилась и ткнула его кулаками в плечи, пытаясь освободиться. – Как ты здесь очутился?

– С помощью самолетов, поездов и автомобилей. А последний участок одолел на своих двоих. Хорошее местечко, моя радость. Красивое. Живописное. Но разве ты не заметила? Это же медвежий угол.

Эти слова заставили ее улыбнуться.

– Да неужели? Господи, какое счастье, что мне нравятся медвежьи углы!

– Должно быть, это у тебя от матери. Как она поживает?

– Отлично. – Лейн сама не знала, почему этот вопрос неизменно вызывал у нее чувство вины, – ведь отец задавал его без обиды, с искренним интересом. – Давно ты здесь?

– Со вчерашнего вечера. Поскольку я прибыл в твой рай поздно, то решил, что ты покоишься в объятиях Морфея, и не стал будить. Вошел потихоньку и лег на диване. Должен сказать, он в плачевном состоянии. – Джек потер поясницу. – Радость моя, будь хорошей девочкой и свари папочке кофе.

– Я как раз собиралась… – Лейн осеклась, только тут вспомнив про Макса. – Видишь ли, я не одна. – У нее пересохло во рту. – Там… наверху. В душе.

– Я понял это по шикарной машине с нью-йоркским номером, которая стоит на подъездной аллее. – Отец пощекотал ее под подбородком. – Что, заночевала подружка из ближайшей деревни?

– Папа, мне двадцать восемь лет. Я давно переросла ночевки с подружками и теперь сплю с мужчинами.

– Ради бога! – Джек прижал руку к сердцу. – Достаточно было сказать: не подружка, а друг. Отцам такие вещи следует узнавать постепенно… Детка, будь умницей. Я отдам полцарства за глоток кофе.

– Ладно, ладно. Но сначала я должна тебе кое-что рассказать о моем… ночном госте. – Она вынула из шкафчика пакет и засыпала зерна в кофемолку.

– Самое главное я уже знаю. Он недостаточно хорош для моей девочки. Нет такого мужчины на свете.

– Все это очень сложно. Понимаешь, он работает на «Рилайенс Иншуранс».

– Так я и думал. Значит, честный работяга, вкалывающий от девяти до семнадцати? – Джек пожал широкими плечами. – Что ж, это простительно.

– Папа…

– Мы поговорим о твоем молодом человеке немного позже. – Джек принюхался к аромату порошка, который Лейн засыпала в кофеварку. – Лучший запах на свете… Пока суд да дело, не могла бы ты сходить за посылочкой, которую оставил тебе Вилли? Я присмотрю за кофейником.

Лейн смотрела на отца во все глаза и с ужасом понимала, что он ничего не знает.

– Папа, я не… Он не… – Она вздохнула и покачала головой: – Давай сядем.

– Только не говори мне, что он еще не добрался сюда! – На лице Большого Джека мелькнула тень досады. – Без карты этот человек может заблудиться в собственной ванной. Но карта у него была, и было достаточно времени, чтобы доехать. Если бы Вилли не выключил сотовый телефон, который я ему дал для связи, то он узнал бы, что планы изменились. Лейни, мне очень жаль, но твой дядя Вилли стареет и становится рассеянным.

«Другого способа нет, – в отчаянии подумала Лейн, когда темная жидкость закапала в кофейник. – Другого способа нет».

– Папа, он мертв.

– Ну, ты преувеличиваешь. Просто забывчив.

– Папа… – Лейн стиснула руки и увидела, что благодушная улыбка исчезла с лица отца. – Произошел несчастный случай. Его сбила машина. И он… он умер. Мне очень жаль. Очень.

– Не может быть. Это ошибка.

– Несколько дней назад он пришел ко мне в магазин. Я не узнала его. – У Лейн задрожали губы, и она с трудом справилась с собой. – Прошло много лет, и я его не узнала. Он дал мне номер телефона и попросил позвонить. Я решила, что он хочет что-то продать, но в этот момент была занята и не обратила на него внимания. Потом он ушел, а несколько секунд спустя я услышала ужасные звуки.

Глаза Джека тут же наполнились слезами. Так же, как ее собственные.

– Ох, папа… Шел дождь, и он выскочил на мостовую. Не знаю, почему он это сделал. Машина не успела затормозить. Я выбежала следом и… Я поняла, кто это, но было слишком поздно.

– О боже… боже, боже… – Джек опустился на стул и закрыл лицо руками. – Он не мог умереть. Только не Вилли.

Джек раскачивался всем телом, пока Лейн не обняла его и не прижалась щекой к щеке.

– Папочка, успокойся!

– Я послал его сюда. Велел ему приехать, так как думал, что… Он выскочил на мостовую? – Отец поднял голову. По его щекам струились слезы. Джек никогда не стыдился проявлять свои чувства. – Вилли не ребенок. Он знает правила уличного движения.

– И все же он сделал это. Есть свидетели. Женщина, которая сбила его, очень переживала. Она ничего не могла сделать.

– Он бежал. Если он бежал, для этого была причина. – Покрытые слезами щеки смертельно побледнели. – Он должен был кое-что тебе передать…

Лейн покачала головой:

– Он ничего мне не дал. Папа, я знаю про камни. Знаю про Нью-Йорк.

Пальцы Джека впились в ее плечи.

– Откуда ты знаешь, если он ничего тебе не дал?

– От человека, который наверху. Я же тебе сказала. Он работает на «Рилайенс». Они застраховали бриллианты. Он частный сыщик.

– Иными словами, коп на службе у страховой компании? – Джек вскочил. – О господи, у тебя в ванной коп!

– Он выследил Вилли, а через него вышел на меня. На меня и на тебя. Этот человек хочет вернуть камни, только и всего. Он не собирается сажать тебя за решетку. И мы должны ему помочь.

– Ты спишь с копом? Моя плоть и кровь?…

– Мы найдем для этого разговора более подходящее время. Папа, кто-то забрался в мой дом и в магазин. Он искал камни. Но у меня их нет.

– Крю. Подлый ублюдок. Убийца! – Глаза Джека были мокрыми, но в них уже зажегся огонь. – Ну вот что, ты ничего не знаешь, понятно? Ты меня не видела. И не разговаривала со мной. Лейн, я обо всем позабочусь.

– Папа, это невозможно! Тебе грозит страшная опасность. Никакие камни этого не стоят.

– Четырнадцать миллионов кое-чего стоят. Я еще поторгуюсь, как только пойму, куда девались бриллианты. Значит, он ничего тебе не дал? Ну, говори же!

– Он велел мне спрятать мешочек, но не отдал его.

– Мешочек? Он что, вынимал их?

– Я уже сказала, что он ничего мне не дал. Он… терял силы и говорил с трудом. Сначала мне показалось, что он сказал «песик».

– Так и есть! – Лицо Джека немного оживилось. – Наша доля была в собаке.

– В собаке? – От изумления у Лейн сорвался голос. – Ты скормил бриллианты собаке?!

– Не настоящей собаке. О господи, Лейни, за кого ты нас принимаешь?

Лейн закрыла лицо руками.

– Не знаю. Просто не знаю.

– Они лежат в статуэтке собаки. Маленькой черно-белой шавки. Наверно, копы забрали его вещи. Забрали и не знают, что именно им досталось. Если так, я с этим справлюсь.

– Папа…

– Не бойся. Больше никто не станет тебя беспокоить. Никто не тронет мою малышку. Только помалкивай, а остальное – мое дело. – Джек обнял ее и поцеловал. – Сейчас я возьму свою сумку и уйду.

– Не уходи! – взмолилась Лейн. – Макс сказал, что Крю очень опасный человек.

– Макс – это ищейка страховой компании?

– Да. – Лейн с тревогой посмотрела наверх. – Но он вовсе не ищейка.

– Как бы там ни было, насчет Крю он не ошибся. Этот малый думал, что я не знаю, кто он такой, – пробормотал Джек. – И что он собирается сделать. Думал, что я поверил в его фальшивые имена и придуманную им сказочку. Но я начал заниматься своим делом, когда он еще пешком под стол ходил! – Джек надел на плечи рюкзак. – Не следовало связываться с ним, но за двадцать восемь миллионов можно и с чертом подружиться. Из-за этого и погиб Вилли.

– Ты тут ни при чем. Это не твоя вина.

– Я взялся за эту работу, зная, кто такой Крю, хотя он называл себя Мартином Лайлом. Взялся за работу, зная, как опасен этот тип. И привел с собой Вилли. Но я все улажу. Не позволю, чтобы то же самое случилось с тобой. – Джек быстро поцеловал ее в макушку и пошел к двери.

– Подожди. Подожди минутку и поговори с Максом!

– Не думаю, что это имеет смысл. – Он фыркнул. – И окажи услугу нам обоим, принцесса. – На этот раз Джек приложил палец к ее губам. – Меня здесь не было, ясно?

Лейн вышла за ним на крыльцо. Насвистывая «Прощай, прощай, черный дрозд», Джек О’Хара удалялся очень быстро, несмотря на то, что был мужчиной крупным и осанистым. Не успела Лейн опомниться, как он скрылся за поворотом.

Как будто его действительно никогда здесь не было.

Лейн закрыла дверь и прижалась к ней лбом. У нее болело все: голова, тело, душа. Когда отец уходил, в его глазах все еще стояли слезы. Слезы по Вилли. Он горевал, осуждал себя и в таком состоянии мог наделать глупостей.

А она не могла остановить его…

Лейн услышала шаги Макса и быстро полезла в буфет за кружками.

– Как раз вовремя. Кофе только что вскипел, – весело сказала она.

– Наверно, запах утреннего кофе – лучшее, что есть в жизни.

Лейн обернулась и уставилась на него. Макс в точности повторил слова отца, еще звучавшие в ее мозгу. Его волосы были еще влажными после душа – ее душа. Он пах ее мылом. Спал в ее постели. Владел ее телом.

Она отдала ему все. Неужели десятиминутного визита отца достаточно, чтобы перестать доверять человеку?

– Отец был здесь! – выпалила Лейн, не успев ответить на собственный вопрос.

– Что?

– Он только что ушел. Несколько минут назад. И я поняла, что не хотела говорить об этом тебе. Хотела промолчать. Хотела прикрыть его. Наверно, это условный рефлекс. Во всяком случае, отчасти. Я люблю его. Прости.

– Джек О’Хара был здесь? Здесь, в доме, и ты ничего мне не сказала?

– Зато говорю сейчас. Едва ли ты поймешь, что для меня значит этот шаг. – Лейн попыталась налить кофе, но у нее дрожали руки. – Макс, не причиняй ему вреда! Я этого не вынесу.

– Стоп. Минутку. Твой отец был здесь, в твоем доме, а ты в это время готовила мне ужин и спала со мной. Мы занимались наверху любовью, а твой отец прятался…

– Нет! Нет! Я только утром узнала, что он был здесь. Я не знаю, когда он пришел и вскрыл замок. Он спал на диване. Я выпустила Генри, вернулась на кухню и обнаружила его.

– Тогда за что ты просишь прощения, черт побери?

– За то, что не хотела говорить тебе.

– Целых три минуты? О господи, Лейн, если у тебя такие понятия о честности, это может стать для меня серьезной проблемой. Дай передохнуть.

– У меня все перемешалось в голове.

– Он был твоим отцом двадцать восемь лет. А мы с тобой провели вместе два дня. Я все понимаю. О’кей?

Лейн судорожно вздохнула.

– О’кей.

– Вот и хорошо. А теперь говори. Что он сказал, чего хотел, куда направился?

– Он не знал про Вилли. – Губы Лейн задрожали, и ей пришлось плотно сжать их. – Он плакал.

– Сядь, Лейн. Я сам налью кофе. Сядь и посиди минутку.

Она подчинилась. То, что прежде болело, теперь дрожало. Лейн сидела, смотрела на свои руки и слушала, как в чашки льется кофе.

– Кажется, тебя я люблю тоже. Правда, момент не очень подходящий для таких признаний.

– Рад слышать это в любой момент. – Макс поставил перед ней кружку и сел.

– Макс, поверь, я не кокетничаю с тобой. Мне нужно, чтобы ты знал это. У меня ведь неплохо работают мозги. Я могла бы отнять у тебя деньги, сердце, гордость и убедить тебя, что ты не просто сам отдал их мне, но умолял принять. Но поскольку меня интересует только твое сердце, я этого делать не буду. Видишь ли, Джек не был честен с моей матерью. Он любил ее. И, кажется, продолжает любить. Но он никогда не был честным. Даже с ней. И поэтому у них ничего не вышло. Если мы с тобой сойдемся, я хочу, чтобы у нас было все по-другому.

– Если так, то давай подумаем, как нам быть с твоим отцом.

Лейн кивнула и взяла принесенную им чашку. Нужно было все рассказать. Прямо и честно.

– Он прислал сюда Вилли, чтобы тот отдал мне их долю добычи. Как я поняла, для сохранности. Ты должен знать: если бы это удалось, я бы взяла камни. А потом отдала их по первому требованию. Конечно, погоревала бы, но отдала.

– Кровные узы сильны, – кивнул Макс.

– Судя по словам отца, он волновался, потому что Вилли не звонил ему и не отвечал на звонки по сотовому телефону. Поэтому он изменил план и приехал сам, чтобы забрать собаку.

– Какую собаку?

– Оказывается, Вилли действительно говорил «спрячь песика», а не «спрячь мешочек». Точнее, мешочек лежит в песике… О боже, это напоминает какой-то дешевый фарс! Но поскольку мешочка в песике я не получила, отец думает, что копы забрали его вместе с вещами Вилли. Кроме того, он считает, что Крю – кстати говоря, он подтвердил, что это действительно Крю, – выследил Вилли. Не исключено, что именно Крю напугал его и заставил выскочить на мостовую.

– Чтобы осознать все это, не хватит никакого кофе, – проворчал Макс. – Давай снова про собаку.