Текст книги "Северное сияние"

– Посади его сзади и укутай одеялами. Аптечка в сумке. Горячий кофе в термосе. Только много пить не давай.

– Я живой? – Теперь Стивена била дрожь, тело ходило ходуном.

– Живой.

Нейт уложил мальчика на пол между сиденьями и накрыл несколькими одеялами. Мег приготовилась к взлету.

Гудел ветер, натужно урчали моторы. «Неужели все-таки рассыплемся?» – подумал Нейт.

– Рассказывай, где твои друзья.

– Я покажу. – Стивен тщетно пытался отхлебнуть кофе. Но руки его не слушались.

– Давай подержу. Ты просто пей.

Мальчишка стал пить. Из глаз его покатились слезы.

– Я думал, не дойду. И они умрут там, наверху, потому что я не смог спуститься к самолету.

– Но ведь дошел!

– Самолета не было. Он не прилетел.

– Зато прилетели мы. Мы здесь. – Машину швыряло, но Нейт старался держать кружку крепко.

– Мы почти дошли до вершины, но Скотт совсем раскис. А Бред упал. Повредил ногу. Мы нашли пещеру и укрылись в ней еще до бури. Там и сидели. Там труп.

– Ты уже говорил.

– Вверх мне не дойти.

Нейт кивнул:

– Ты нам только покажешь.

Глава 9

Больницы Нейт не выносил. Это был спусковой крючок, отправлявший его назад в темноту. Слишком долгое время он провел в больнице после того ранения. И за это время боль, чувство вины и утраты слились в одну большую депрессию.

Избежать этого состояния ему не удалось. Он искал спасения во сне, но сон означал сновидения, а сновидения были еще страшнее, чем эта чернота.

Он надеялся, что умрет, беззвучно канет в небытие. Но о самоубийстве он не помышлял. Это требовало бы слишком больших усилий и действий.

В смерти Джека его никто не винил. Уж лучше бы винили, но друзья приходили к нему с цветами, даже выражали восхищение его мужеством. И их слова ложились на его душу свинцовым грузом.

Разговоры о лечении, психотерапии, антидепрессантах не возымели действия. Он соглашался, но только для того, чтобы врачи и друзья оставили в покое.

Это продолжалось месяцами.

Сейчас он опять оказался в больнице и уже чувствовал, как к нему тянутся цепкие пальцы беспросветной тоски.

– Шеф Бэрк?

Нейт уставился в свой кофе. Черный кофе. Зачем он? Он даже не помнил, как чашка оказалась у него в руке. Он слишком устал, чтобы пить кофе. И слишком устал, чтобы встать.

– Шеф Бэрк?

Он поднял глаза и сфокусировал взгляд на чьем-то лице. Женщина, за пятьдесят, за небольшими очками в черной оправе – карие глаза.

– Да. Прошу прощения – я задумался.

– Стивен хочет вас видеть. Он пришел в себя.

Мысли словно просачивались сквозь какую-то жижу, смысл слов доходил медленно. Трое ребят. Горы.

– Как он себя чувствует?

– Ничего, он мальчик крепкий. Было обезвоживание, возможно, два пальца на ногах придется отнять, а может, и все обойдется. Можно сказать, ему повезло. Тех двоих уже везут. Я надеюсь, с ними тоже все обойдется.

– Значит, их сняли с горы.

– Так мне сказали. Пойдите к Стивену, поговорите с ним.

– Спасибо.

Он проследовал за ней, в ноздри ударили запахи больницы. Голоса, звон инструментов, плач ребенка.

Он прошел в смотровую, парень лежал на койке. Щеки у него слегка порозовели. Белокурые волосы были спутаны, глаза смотрели с тревогой.

– Это вы меня спасли?

– Нейт Бэрк, шеф полиции Лунаси. – Нейт осторожно пожал протянутую руку, стараясь не задеть иглу капельницы. – Твоих друзей скоро доставят.

– Я слышал. Но никто не говорит, как они.

– Узнаем, когда привезут. Если бы ты, Стивен, не сообщил их местонахождения, их бы сейчас сюда не везли. Это почти компенсирует глупость вашей затеи.

– Нам она тогда очень нравилась. – Он слабо улыбнулся. – Все пошло наперекосяк. И с Хартборном тоже наверняка что-то случилось. Мы же ему только половину денег заплатили – специально, чтоб быть в уверенности, что он за нами прилетит.

– Этим вопросом мы сейчас занимаемся. Ты бы дал мне его полное имя, что ли, и вообще – расскажи все, что о нем известно.

– Он знакомый Бреда. Точнее, знакомый знакомого.

– Хорошо, спросим у Бреда.

– Родители меня убьют.

«Что значит молодость, – подумал Нейт. – Страшней родительского гнева ничего нет».

– И правильно сделают. Расскажи-ка ты мне о трупе в пещере, Стивен.

– Я ничего не придумываю.

– А я разве так сказал?

– Мы все его видели. Мы не могли уйти из той пещеры, у Бреда же нога повреждена. Мы решили, я пойду назад, встречу Хартборна и вызову помощь. Ребятам пришлось там с этим покойником сидеть. С Ледяным человеком. Сидит там и смотрит перед собой. В груди ледоруб. Я сделал несколько кадров.

Он попытался сесть, глаза округлились от возбуждения.

– Я фотографировал, – повторил он. – Камера… Она… Мне кажется, она в кармане жилета. Должна быть там. Поищите.

– Минутку. – Нейт потянулся к кипе вещей, порылся и выудил искомую вещь. Во внутреннем кармане под «молнией» действительно лежала маленькая цифровая камера – величиной не больше кредитки.

– Я с этим управляться не умею.

– Я вам покажу. Надо включить, потом – вот здесь – дисплей. Видите? Можно просматривать снимки из памяти аппарата. Последние – как раз этого покойника. Я штуки три, наверное, снял, блажь нашла.

Нейт увеличил изображение и стал разглядывать лицо. Волосы, похоже, черные или каштановые, но сейчас они покрыты слоем льда. Длинные, почти до плеч, поверх надвинута вязаная шапочка. Лицо узкое, белое, рассеченное обледенелыми бровями. Голубые глаза смотрят удивленно. Нейт достаточно часто видел смерть, чтобы распознать ее в лицо.

Он стал смотреть предыдущий снимок.

Судя по фигуре, покойнику – навскидку – было от двадцати до сорока. Он сидел, опершись спиной на обледенелую скалу, ноги выставлены вперед. Черная с желтым парка, зимние брюки, горные ботинки, толстые рукавицы.

Из груди торчал ледоруб.

– Тело не трогали?

– Нет. Ну, я его ткнул пальцем – он совершенно каменный.

– Хорошо. Стивен, мне твоя камера ненадолго понадобится. С возвратом.

– Конечно, какие проблемы. Знаете, он ведь там мог много лет просидеть. Лет десять, если не больше. Мы здорово струхнули, надо сказать, но зато хоть немножко отвлеклись от того дерьма, в какое сами вляпались. Как думаете, о Бреде и Скотте уже что-нибудь известно?

– Пойду узнаю. Доктора найду. Потом мне еще с тобой надо будет поговорить.

– В любое время. И вот еще что: спасибо, что спасли мне жизнь.

– Впредь сам о ней получше думай.

Он вышел из палаты, на ходу убирая камеру в карман. Нужно будет связаться с полицией штата. Убийство в горах под его юрисдикцию не подпадает. Но для архива надо снять с фотографий копии.

Кто этот мертвец? Как он там оказался? Сколько времени там находится? И почему убит? Так, размышляя, он прошел все приемное отделение до самого поста дежурной сестры, и в этот момент спасатели привезли ребят.

Он решил не мешаться под ногами и, увидев в роли замыкающей Мег, поспешил к ней.

– Повезло ребятам, – сказала она.

Нейт бросил взгляд на одного из парней и покачал головой:

– Это спорное утверждение.

– Если горы тебя не убили – уже, считай, повезло. – Ее распирало от радости, что ребят удалось обнаружить живыми, она-то приготовилась к транспортировке тел. – Нескольких пальцев, скорее всего, лишатся, герой со сломанной ногой, конечно, нуждается в лечении, но главное – они не погибли. Солнце мы уже упустили, не вижу смысла лететь назад в темноте. Сегодня никуда не полетим. Закажу для нас номер в «Вейферере». Цены разумные, кормят хорошо. Ты готов?

– Мне еще в два места надо заскочить. Ты иди, я тебя найду.

– Если проваландаешься дольше двадцати минут, ищи меня в баре. Мне требуется выпивка, еда и секс. – Она одарила его многообещающей улыбкой. – В таком порядке.

– Резонно. Я скоро.

Она застегнула куртку.

– Да, слушай, помнишь то место, где ты заметил что-то блестящее? Это были обломки самолета. Скорее это тот человек, что их в горы привез. Выходит, горы свою жатву все-таки сняли.

Дела задержали Нейта не на двадцать минут, а на целых полтора часа, но все же он застал Мег в баре.

Стены зала были обшиты деревом и украшены звериными головами, было сильно накурено. Мег коротала время за кружкой пива. Перед ней на столе стояла плошка и тарелка хрустящих чипсов «Начос». Ноги она забросила на соседний стул, но при появлении Нейта опустила на пол.

– Вот и ты. Стю, повтори для моего приятеля!

– Нет, только пиво, – поправил Нейт. – Это вкусно? – Он попробовал чипсы.

– Это только червячка заморить. Когда наберем нужный градус, я лично съем бифштекс. Ты что так долго? Ждал, что врачи скажут?

– И это, и еще кое-что. – Он стянул шапку и взъерошил волосы. – Спасатели в пещеру не заходили?

– Ребята, услышав самолет, сами выползли. – Она зачерпнула с тарелки сыр и мясо с соусом. – Главное было – быстро оказать им медицинскую помощь. Потом кто-нибудь слетает за оставленным снаряжением.

– И за трупом.

Она подняла брови:

– Ты купился на этот треп?

– Это не треп. Парень фотографии сделал.

Мег надула губы, потом зачерпнула еще закуски.

– Значит, правда?

– Ваше пиво! – прокричал от стойки бармен.

– Сиди, – сказала она Нейту, – я принесу.

– Мег, тебе повторить? – поинтересовался Стю.

– Сначала пусть мой приятель догонит. – Она поставила бутылку на стол.

Нейт кивнул и отхлебнул пива.

– У него в кармане была цифровая камера. Я попросил в больнице, они для меня отпечатали. – Он постучал пальцем по плотному конверту. – Камеру надо переправить в полицию штата. А дальше уж как сложится, то ли привлекут меня к расследованию, то ли нет. – Он развел руками.

– А ты хочешь участвовать?

– Сам не знаю. – Он пожал плечами и опять побарабанил пальцами. – Не знаю.

«Конечно, он хочет участвовать», – решила Мег. Он уже мысленно составляет себе список вопросов. Обычное дело для следователя. Если это то, что нужно для возвращения жизни в эти грустные глаза, то пусть уж в полиции штата решат в его пользу.

– Скорее всего, он там недавно.

Мег подняла стакан.

– Откуда такое предположение?

– Иначе его бы кто-нибудь уже обнаружил.

Она покачала головой и сделала глоток виски.

– Необязательно. В бурю такую пещеру легко может занести снегом, ее может засыпать лавина, или альпинисты пройдут стороной и не заметят. Еще одна лавина, и – гляньте, да тут пещера! Потом… Это еще зависит от того, в каком месте пещеры он находится. Насколько далеко от входа. Он там мог быть целый сезон, если не пятьдесят лет.

– В любом случае будет экспертиза. Установят время смерти, а если повезет – то и личность.

– Вижу, ты уже занят этим расследованием. – Она с интересом показала на конверт. – Дай-ка взглянуть. Может, будем раскручивать дело на пару. Как Ник и Нора Чарльз.

– Это не кино, Мег. И зрелище не из приятных.

– Потрошить лося тоже не очень приятно. – Она закусила, потом взяла в руки конверт. – Если он из местных, его может кто-то опознать. Хотя у нас на Безымянный каждый год куча чужаков лезет. Так, судя по одежде…

Кровь отхлынула с ее щек, взгляд остановился. Нейт мысленно уже ругал себя на чем свет стоит. Но, когда стал забирать у нее из рук фотографии, она встрепенулась и остановила его.

– Не нужно тебе на это смотреть, Мег. Давай уберу.

Ей надо было на это посмотреть. Пускай дыхание перехватило, а сердце ухнуло в пятки. Но она должна это увидеть. Она достала остальные снимки и разложила на столе. Потом взяла свое виски и залпом осушила стакан.

– Я знаю, кто это.

– Ты знаешь? – Нейт придвинул стул ближе, теперь они вместе склонились над фотографиями. – Уверена?

– Да, более чем. Это мой отец.

Мег отодвинулась от стола. Она мертвенно побледнела, но сохраняла твердость.

– Заплати за выпивку, ладно, шеф? Ужин с бифштексом придется отложить.

Он быстро собрал снимки, выложил на стол деньги, но Мег догнал только на крыльце.

– Мег?!

– Дай мне минуту.

– Ты должна мне все рассказать.

– Приходи через час. Номер 232. А сейчас уйди, Игнейшус.

Она зашагала по лестнице, не позволяя себе ни о чем думать. Сначала она должна остаться одна. Есть вещи, которыми она ни с кем не хотела бы делиться.

Хорошо, что Нейт не стал настаивать. Где-то в глубине души возникло благодарное чувство – все-таки он молодец. Мег смогла оценить его выдержку и понимание. Она вошла в комнату, куда уже успела занести вещи, заперла дверь на ключ, накинула цепочку. Потом прошла в ванную, села на холодный пол и зарылась головой в колени. Слез не было. Ей хотелось поплакать, но потом, позже. Сейчас она плакать не станет. Сейчас ею владеют три чувства – негодование, потрясение и злость.

Кто-то убил ее отца и бросил в горах. На долгие годы. А она столько лет жила без отца. И думала, что он бросил их с матерью. Счел ее недостойной его любви, его внимания. Недостаточно умной. Или красивой. Вариант мог быть любой, в зависимости от настроения, в котором она вспоминала об отце и ощущала пустоту в душе.

Но он, оказывается, от нее не ушел. Он пошел в горы, это было для него так же естественно, как дышать. И погиб. Но его убили не горы – это она приняла бы как судьбу. Его убил человек, а такое вообще невозможно принять. Или простить. Или оставить безнаказанным.

Мег поднялась, разделась и встала под холодный душ. Стояла до тех пор, пока в голове не прояснилось. Тогда она оделась и легла в постель. Так она и лежала в темноте и думала о том дне, когда она в последний раз видела отца.

Он пришел к ней в комнату, где она делала вид, что готовится к контрольной по истории. Если сказать, что делаешь уроки, можно не заниматься домашними делами. Они ей до смерти надоели.

Мег помнила, как обрадовалась тому, что пришел отец, а не мать. Отец никогда не ругал ее за несделанные уроки или невыполненные обязанности по дому.

Своего отца Мег считала самым красивым мужчиной на свете. Длинные черные волосы, мимолетная улыбка. Всему, что она считала важным, научил ее отец. Рассказал о звездах и горах, о том, как выживать в лесу. Как развести костер, как ловить рыбу – а потом чистить улов и готовить еду.

Он брал ее к Джекобу на уроки пилотирования, и это был их секрет.

Дочь лежала на кровати и читала. Он бросил взгляд на книгу.

– Скукотища!

– Ненавижу историю. Завтра у нас контрольная.

– Ерунда. Справишься. Всегда же справлялась! – Он сел рядом и пощекотал ее за бока. – Слушай-ка, девочка, мне надо ненадолго уехать.

– Как это?

Он сделал жест большим и указательным пальцем.

– С чего это нам вдруг деньги понадобились?

– Послушать твою маму, так у нас их сроду не хватает. Ей лучше знать.

– Я слышала, как вы сегодня ругались.

– Ничего серьезного. Мы любим ругаться. Найду какую-нибудь работенку, подзашибу бабок. И все будут счастливы. Недельки на две уеду, Мег. От силы – на три.

– Когда тебя нет, мне даже заняться нечем.

– Что-нибудь придумаешь.

Несмотря на свои тринадцать лет, она видела, что для себя отец уже все решил. Он автоматически потрепал ее по голове, как сделал бы какой-нибудь дядюшка, но не отец.

– Вернусь – на рыбалку рванем.

– Ага. – Она надула губы и решила, что ей до него нет дела. Ведь ему нет дела до нее.

– Пока, булочка.

Она усилием воли удержала себя от того, чтобы вскочить и броситься ему вдогонку, обнять крепко-крепко, пока он еще не уехал.

С тех пор она без конца ругала себя за то, что тогда не поддалась порыву и не подарила себе и отцу этого прощального прикосновения.

Она и сейчас об этом жалела, пока перебирала в памяти детали этого последнего разговора.

Мег так и лежала в темноте, пока в дверь не постучали. Она вздохнула, поднялась, включила свет, пригладила рукой волосы – еще не высохли после душа.

Она открыла дверь и увидела Нейта с подносом в руке. Второй стоял рядом с ним на полу.

– Надо поесть. – Сам он ненавидел, когда в него впихивают еду или навязывают сострадание в тот момент, когда ему свет белый не мил. Но такой прием срабатывал, а это главное.

– Хорошо. – Она показала на кровать – другой достаточно большой поверхности, чтобы исполнить роль обеденного стола, в номере не было. Она нагнулась и подняла второй поднос.

– Если хочешь побыть одной, скажи – я сниму себе отдельный номер.

– Нет смысла. – Она села на кровать по-турецки и, не обращая внимания на салат, немедленно впилась зубами в бифштекс.

– Это мой. – Он поменял местами поднос. – Мне сказали, ты любишь с кровью. А я – нет.

– Ни одной мелочи не упустишь, да? А вместо виски кофе почему-то принес.

– Если хочешь выпить, скажи, я сбегаю за бутылкой.

Она вздохнула и продолжила есть мясо.

– Не сомневаюсь. Угораздило же меня остаться ужинать в Анкоридже с симпатичным парнем.

– Вообще-то, я не симпатичный. Я дал тебе час времени, чтобы ты пришла в себя. А потом принес еду, чтобы ты подкрепилась и смогла рассказать мне о своем отце. Мне очень жаль, Мег, это для тебя тяжкий удар. Когда ты мне все расскажешь, пойдем к следователю и зафиксируем показания.

Она откусила мясо и поковыряла вилкой картошку.

– Хочу тебя спросить. Там, откуда ты приехал, ты был хорошим полицейским?

– Это практически единственное, что у меня получалось.

– И убийства вел?

– Да.

– Я поговорю с тем, кого поставили вести это дело. Я хочу, чтобы ты его для меня расследовал.

– Я тут мало что могу сделать.

– Сделать всегда есть что. Я тебе заплачу.

Он задумчиво жевал.

– Не обижаюсь, поскольку понимаю, какой это для тебя удар.

– Не знаю никого, кто считал бы плату за свой труд оскорблением. Ну, да ладно. Я хочу, чтобы негодяя, убившего моего отца, искал кто-то, кого я знаю.

– Меня ты почти не знаешь.

– Ну почему? Я, например, знаю, что ты хорош в постели. – Она улыбнулась. – Ну ладно, согласна, можно быть классным любовником и полным дерьмом как человек. А еще я знаю, что ты не бегаешь от трудностей и что у тебя хватает чувства ответственности – или глупости – прыгать очертя голову на ледник, чтобы спасать парня, которого ты видишь впервые в жизни. И предусмотрительности – чтобы спросить в ресторане, какой я люблю бифштекс, с кровью или прожаренный. И собаки мои тебя полюбили. Помоги мне с этим делом, шеф.

Он протянул руку и провел по ее влажным волосам.

– Когда ты его в последний раз видела?

– В феврале 1988-го. Шестого февраля.

– Ты знала, куда он едет?

– Он сказал – на заработки. Я так поняла, что здесь, в Анкоридже или в Фэрбанксе. Они с матерью ругались из-за денег. И по другим поводам. Обычное дело. Он сказал, будет отсутствовать недели две. И так и не вернулся.

– Мать подавала заявление об исчезновении?

– Нет. – Она нахмурила лоб. – Во всяком случае, мне об этом неизвестно. Мы решили, что он отправился в поход. Они перед этим поссорились, – продолжала Мег, – пожалуй, больше обычного. Он как-то дергался. Даже мне это было заметно. Честно говоря, он не был солью земли, Нейт. Безответственный мужик, но ко мне всегда хорошо относился, и все необходимое у нас было. Но Чарлин хотелось большего, вот они и ругались.

Она замолчала и продолжала есть.

– Он пил, курил травку, под настроение и поигрывал. Я его любила – может быть, как раз за это. Когда он ушел, ему было тридцать три – и теперь, с высоты своего возраста и опыта, я могу предположить, что его злило, что он стареет. Быть отцом почти взрослой дочери и из года в год жить с одной женщиной. Может быть, он был на каком-то перепутье, понимаешь? Может быть, как дань уходящей молодости, он и решил совершить зимнее восхождение? А может, и не собирался возвращаться. Но кто-то принял решение за него.

– Были у него враги?

– Наверное. Но не думаю, что кто-то хотел причинить ему зло. Он часто бесил людей своими выходками, но подлостей не делал.

– А твой отчим?

Она пару раз ковырнула вилкой салат.

– А что он?

– Как скоро после исчезновения твоего отца Чарлин опять вышла замуж? Как она добилась развода?

– Во-первых, никакой развод ей был не нужен. Они с папой официально не были расписаны. Он не придавал значения этим формальностям. Мать вышла замуж за старика Хайдела где-то через год. Если ты думаешь, что Карл Хайдел залез на Безымянный и зарубил моего отца, – забудь. Когда Чарлин его захомутала, ему было уже шестьдесят восемь лет. И пятьдесят фунтов жиру.

Словно опомнившись, она взяла миску и стала есть салат.

– Курил как паровоз. Да он и по лестнице-то с трудом поднимался.

– А кто мог пойти с твоим отцом в горы?

– Да кто угодно, Нейт. Охотники до адреналина всегда найдутся. Вот сегодняшние наши мальчишки – и глазом моргнуть не успеешь, а они уже будут рассказывать о своем приключении как о чем-то самом захватывающем в их жизни. Альпинисты – еще более сумасшедший народ, чем даже полярные летчики.

Он промолчал. Она вздохнула и опять взялась за салат.

– Он был хороший альпинист, пользовался надежной репутацией. Может быть, он нанялся вести группу на вершину? Или связался с парой таких же безумцев и решил плюнуть смерти в лицо.

– Он употреблял сильные наркотики?

– Не исключаю. Чарлин должна знать. – Она потерла глаза. – Черт! Надо же ей сказать!

– Мег, пока они были вместе, ни у кого из них не было интрижки на стороне?

– Если ты в такой деликатной форме спрашиваешь, не трахались ли они направо и налево, то я не в курсе. Спроси у нее сам.

Она стремительно отдалялась. Еще минута-другая, и расспросы придется прекратить, уж больно она была взвинчена.

– Ты сказала, он был игрок. Играл по-крупному?

– Нет. Не знаю. Я ничего об этом не слышала. У него деньги в руках не задерживались. Часто вообще играл в долг, потому что выигрывал редко. Но все это были не запредельные суммы. Во всяком случае, в Лунаси он никому больших денег не был должен. И вообще никогда не слышала, чтобы он был замешан в чем-то противозаконном – за исключением легких наркотиков. А у нас много, кто с радостью бы поведал мне о его проделках. Не потому, что его не любили. Его как раз любили. Просто людям нравится рассказывать другим гадости об их близких.

– Ладно. – Он погладил ее по руке. – Я наведу справки и постараюсь втереться в доверие к тому, кто ведет это дело. Чтобы держали меня в курсе.

– Ну что ж, пора отсюда сваливать. – Она поднялась, оставив половину ужина нетронутой. – Я знаю одно местечко. Хорошая музыка. Можем выпить немного, а потом вернемся и займемся головокружительным сексом. Так, чтобы канделябры качались.

Никак не комментируя перемену в ее настроении, он посмотрел на древнюю люстру на потолке.

– Уверена, что это крепко держится?

Она рассмеялась.

– Кто не рискует…