Текст книги "Орудие ведьмы – любовь"

– То есть это было после того, как мы с Коннором уехали в паб, – сухо констатировал Фин. – А ты только сейчас об этом нам сообщаешь!

– Просто хотела сперва ужин подать, поскольку, при таком столпотворении на кухне, это не такое простое дело. А когда мы расселись, вы сами завели разговор о моем изможденном виде.

– «Изможденный» я не говорил, – проворчал Бойл.

– Как бы то ни было, я рассказываю вам сейчас. Точнее – готова рассказать, если Коннор перестанет выглядывать из каждого окна и вернется за стол.

– И после этого ты удивляешься, что я так неохотно оставляю тебя одну!

Брэнна испепелила брата взглядом.

– Полегче на поворотах, иначе будешь потом подавать свои оскорбительные реплики с завязанным в узел языком. Так вот. Я гуляла по саду, с бокалом вина в руке. Внезапно поменялось освещение, подступил туман.

– И ты нас не вызвала! – снова накинулся на нее Коннор.

На этот раз Брэнна сделала в сторону брата предостерегающий жест.

– Хватит перебивать! Я вас действительно не позвала, потому что мне было интересно, что же он мне хочет сказать. А угрожать мне ничто не угрожало. Тронуть меня он не мог, и мы оба это знали. Я бы не стала рисковать собственной шкурой, Коннор, но главное, и вы все это знайте, я бы ни при каких обстоятельствах не поставила под угрозу нашу команду и возложенную на нас миссию. Ни ради удовлетворения собственного любопытства, ни из гордости – нет такого, ради чего я бы пошла на риск.

– Дай ей договорить! – Мире хотелось пнуть под столом по ноге выпрыгивающего из себя Коннора, но она ограничилась тем, что положила руку ему на колено. – Не бесись. Мы знаем, что Брэнна права. И мы были готовы к тому, что он попытается к ней подступиться.

– Попытка оказалась тщетной, во всяком случае – в этот раз, – продолжила Брэнна. – Банальные заходы. Он сделает меня тем-то и тем-то, даст мне такую власть, о которой я и не мечтала, и всякий бред в том же роде. Он еще не совсем поправился, но виду не подавал, и его красный камень был послабее. Но сила в нем пока есть, и он держит ее наготове. А потом он принял облик Фина.

В молчании Фин оторвал взор от своего бокала и встретился глазами с Брэнной. Ее словно ожгло.

– Мой облик?

– Вообразил, что при виде тебя моя защита рухнет. Но у него было в запасе еще кое-что. Он хитер, он всю жизнь наблюдает за нами. Он снова поменял обличье и превратился в тебя восемнадцатилетнего. В тот самый день, когда…

– Когда мы были вместе. В первый раз. В наш единственный раз.

– Нет-нет, не в тот, а неделей позже. Когда я узнала про отметину. Все, что ты чувствовал и говорил, все, что чувствовала и говорила я, – все в точности, как было тогда… Он сумел сделать так, чтобы я это снова пережила, и сумел выманить меня с территории, где действует защита. Его камень засиял ярче, и сам он прибавил в могуществе. И стал наглее – откуда ему было знать, что у меня достанет сил пырнуть его садовым ножом. Я схватила цепочку его подвески и тут увидела в его глазах страх. Он испугался. И дал деру. Растворился в тумане, так что мне не удалось удержать цепь в руках, и я не успела ее разорвать.

Она помолчала.

– Эта цепь как лед. До того холодная, что мне руку обожгло. – Брэнна посмотрела на свою ладонь. – И когда она была у меня в руке, эта цепочка, я ощущала исходящую от него черную силу, его голод, а главное – его страх.

Коннор схватил ее руку и стал изучать шрамы.

– Я уже все сделала, – успокоила она его. – От звеньев оставались царапины.

– А говоришь, не стала бы собой рисковать!

– Я и не рисковала. Коннор, он не мог меня тронуть! А если бы в тот момент, как я ухватилась за цепь, он проявил достаточное проворство и схватил бы меня, то преимущество все равно оказалось бы на моей стороне.

– Уверена в этом, да? – Фин поднялся, обошел стол и протянул руку. – Дай посмотреть! Если какая-то крупица его осталась, я это увижу.

Брэнна, ни слова ни говоря, дала ему руку и сидела смирно, хотя кожей, каждой жилкой ощущала прилив тепла.

– А если бы он выхватил у тебя нож? – спросил Бойл. – И обратил бы его против тебя? Порезал бы тебе руку, когда ты схватилась за цепь?

– Выхватил у меня нож? – Брэнна взяла в руку столовый нож. И превратила его в белую розу. – Он сам дал мне шанс. Я этим шансом воспользовалась, а ответного не дала. – Она посмотрела на Фина: – По-моему, никакого яда не было.

– Похоже, нет. – Фин отпустил ее руку и вернулся на свое место. – Чисто.

– Он нас боится. Сегодня я это узнала. То, что мы уже сделали, вред, который причинили, внушает ему страх. Он насосался кое-какой энергии из моих эмоций, этого я не отрицаю, но за это поплатился кровью. И унес ноги.

– Он вернется. – Взгляд Фина на нее был тревожным и пристальным. – И страх заставит его нанести удар посильнее – по самому источнику этого страха.

– Он будет возвращаться и возвращаться, пока мы его не прикончим. Он, конечно, может ударить сильнее, но чем больше он боится, тем слабее делается.

7

Он собрался на ястребиную охоту. Оседлает Бару, свистнет своего Мерлина – и вперед. Целое утро в его распоряжении. Такое решение Фин принял за утренним кофе, когда восход еще только окрасил восточную половину неба.

Сонное зелье у них уже есть, и, хотя работы еще хватало, сейчас ему, видит бог, необходимо побыть одному, отдельно от Брэнны. Одно утро ничего не изменит.

– И оно наше, как ты считаешь? – для поддержки спросил он Багса, распластавшегося на полу у его ног и упоенно грызущего «косточку» из сыромятной кожи, которую Фин купил ему на базаре в минуту слабости. – Можешь тоже пойти, будет полный комплект. Конь, собака и ястреб. Мне позарез нужна такая прогулка – быстрая и далекая.

А если на него выползет Кэвон – что ж, он ведь не специально на поиски отправляется! Ни в коем случае.

Раздался стук в дверь, Фин обернулся. Он ожидал увидеть через стекло кого-то из конюхов, обычно это они к нему ходят с заднего хода. Но нет, это оказалась Айона.

– Ранняя пташка!

– Да уж, ни свет ни заря. – Улыбка на ее лице сияла ярче рождественской ели. – Еду в аэропорт бабулю встречать.

– Ах, ну да, я и забыл, она же сегодня прилетает. Кажется, до Нового года пробудет?

– Йоль, Рождество, Новый год… До второго января. Жаль, что не дольше.

– Вот тебе радость-то. Ну и нам, конечно. А весной, на свадьбу-то, опять приедет?

– А ты как думаешь? Я ее уговаривала не уезжать, а пробыть тут все это время, но куда там. Хотя, наверное, так-то оно и лучше. С учетом всего…

– От греха подальше.

– Вот-вот. Остановиться у Брэнны тоже наотрез отказалась. Вот, повезу ее к какой-то ее приятельнице, Маргарет Мини зовут. Незнаком?

– Маргарет Мини? Да это же моя первая учительница, учила меня писать и считать. И до сих пор, как встретит на улице, непременно напомнит, чтоб не сутулился. Миссис Мини – учитель от бога. Кофе?

– Спасибо, уже. А, тут и Багс! Привет, животинка!

Она присела на корточки потрепать «животинку» по холке под немного смущенные оправдания Фина:

– Да вот… забегает…

– Как здорово! В компании веселей. А меня писать и считать учила не миссис Мини. – Она подняла на него глаза. – И я в отличие от всех вас росла совсем в другом месте. И прошлое у меня другое.

– Это не отменяет факта, что теперь мы все вместе.

– Да. И я не перестаю этому поражаться. Для меня это какое-то чудо – эта наша семья. Ты, Фин, мне тоже родной, но у меня нет общего прошлого с тобой или с Брэнной, как у других, поэтому, думаю, мне позволительно сказать то, что другие не могут. Или скажут, но по-другому. Он использовал тебя – то, что было между вами, – чтобы добраться до нее. И это тебя уязвляет, причиняет тебе не меньшую боль, чем ей. Вот.

Она выпрямилась.

– Тебе было бы проще умыть руки, предоставить все нам троим. Но ты так не сделал. И не сделаешь. Отчасти потому, что у тебя самого есть потребность исправить несправедливость – несправедливость, совершенную по отношению к тебе. Отчасти – ради семьи, ради твоих друзей, ради твоей команды. Но главное – и это перевешивает все остальное – ради Брэнны.

Фин оперся на стойку, сунул руки в карманы.

– А не много ль причин?..

– Но они все в тебе! Я не росла с вами, не видела, как вы с Брэнной влюбились друг в друга, каково вам было расстаться… Но я вижу, какие вы теперь – и ты, и она. И с моей точки зрения, она делает ошибку, что запрещает себе любить тебя, лишая себя радости жизни. Пускай на то куча резонов, но все равно это неправильно. И ты, Фин, тоже не прав. Ты не прав в том, что убежден – не спорь! – что она это делает, чтобы тебя наказать. Будь это так, Кэвон не стал бы превращаться в тебя, чтобы сделать ей побольнее. Ну все, мне пора.

– Спасибо тебе. – Фин обнял ее, взял за подбородок, поцеловал. – Все ты правильно говоришь. А если б еще и готовить умела… Клянусь, превратил бы Бойла в осла, а тебя забрал бы себе.

– Ловлю на слове! – раскатилась веселым смехом Айона. – И буду держать тебя про запас. Скоро Рождество, отметим его по-семейному. Я знаю, ты – да и Брэнна – с большей охотой отправились бы в свое сновидение прямо сейчас. Но Коннор вчера правильно сказал. Семейный праздник мы должны провести по-семейному, честь по чести устроим веселье, со всеми гирляндами, светом и музыкой. А он пускай обзавидуется.

– Вчера мы оказались в меньшинстве, но я твою позицию понимаю.

– Хорошо. – Она взялась было за ручку двери, но обернулась.

– Тебе надо закатить вечеринку, вот что! У тебя такой дом – так и просит гостей! Ммм? Допустим, на Новый год.

– Вечеринку? – Неожиданное предложение поставило Фина в тупик. – На Новый год? Здесь?

– Ну да. Здесь. А что? Не понимаю, как это мне раньше в голову не пришло. Надо прогнать прошлое, впустить в дом новую жизнь… Да, точно: это должна быть новогодняя ночь. Пошлю-ка я Бойлу эсэмэсочку. А тебе мы поможем это все провернуть.

– Я…

– Все, меня нет, побежала.

Айона юркнула за порог и захлопнула за собой дверь, предоставив ему недоуменно хмурить брови.

– Черт возьми, Багс, похоже, нам с тобой скоро гостей принимать.

Фин решил поразмыслить над предложением после. Над предложением и всем, что оно за собой повлечет. Все-таки прогуляться верхом ему сейчас необходимо. Он выберется наконец из четырех стен, позволит жеребцу самому выбирать дорогу, пустит Мерлина парить в небе и искать добычу. И немного порадует малыша Багса своим вниманием.

А на обратном пути заскочит на конюшню, потом наведается в соколиный питомник и какое-то время проведет тут и там. Если после всего еще останется время, можно будет заехать к Брэнне и предложить помощь в мастерской. Хотя Фин подозревал, что, подобно ему, Брэнна предпочтет провести весь сегодняшний день врозь.

На конюшне, седлая своего вороного, он перебросился парой фраз с Шоном: лошади, женщины, футбол, снова лошади – последние с перевесом лидировали.

Выведя Бару из денника, он задержался.

– Я, может статься, на Новый год скликаю гостей…

Шон поморгал, сдвинул кепку на затылок.

– Здесь, в большом доме?

– Ну, это-то наверняка, где же еще?

– Ага. Гости в большом доме – то есть официальный прием? С дресс-кодом?

– Да пошел ты… «с дресс-кодом»… Еще не хватало – официальный… – Хм. Этот аспект Фин не рассматривал. Надо уточнить у Айоны, чтобы не промахнуться. А то еще пролетишь мимо цели… – Навоз с сапог счистишь – и будя, про смокинг можешь забыть, – уверенно обнадежил он тем не менее Шона.

– Ага, – удовлетворенно кивнул Шон. – И музыка? Будет?

Фин вздохнул.

– Ну, как без музыки? А еще, упреждая твой следующий вопрос, – будет и еда и питье. Часиков в девять если собраться – то в самый раз. – Он свистом поднял Багса с земли и вскочил в седло.

– Прием в большом доме… – пробормотал вслед ему Шон, а Фин с ходу пустил Бару в галоп.

Обернувшись, Фин увидел, что его старинный приятель и работник стоит, почесывая в затылке, и рассматривает его дом так, будто видит его в первый раз.

Что лишний раз доказывает – давно пора в этом доме гостей принимать, заключил для себя Фин.

Они летели вперед, Багс дрожал от возбуждения, от коня, получившего в кои-то веки возможность не сдерживать шаг, распространялись флюиды удовольствия, а высоко в небе описывал круги ястреб, издавая пронзительный клич.

«И это тоже давно пора было сделать», – понял вдруг Фин.

Хотя в глубине души ему хотелось побыть в лесу, подышать его запахами, послушать пение ветвей на ветру, он все же направил коня на открытое место. Повернув в поле, плавно поднимающееся по склону холма, он пустил лошадь галопом по траве, а ястреб все это время продолжал парить в синеве.

Фин остановил скакуна и натянул на руку рукавицу. Вдвоем с Мерлином это было бы излишне, но на случай, если рядом кто-то бродит, – не помешает. Он поднял руку. И мыслями тоже устремился вверх. Заслышав безмолвный призыв, хищник нырнул, рассмешил Фина картинным пируэтом, после чего, с достоинством пернатого божества, опустился на рукавицу.

Пес с трепетом наблюдал за обоими.

– Видишь, как мы друг к другу привязались. Такие дела… Так что теперь, считай, вы тоже братья. Ну что, поохотишься? – шепнул он птице.

В ответ ястреб взмыл в небо и закружил над полем, криком оглашая окрестности.

– А мы с тобой чуток прогуляемся. – Фин спешился и спустил Багса на землю.

Пес тут же стал кататься по траве с заливистым лаем.

– Совсем молодой еще, – извинительным тоном пояснил Фин для Бара, который смерил песика сочувственным лошадиным взглядом.

Вот чего мне недоставало, пока я дома, подумал Фин, ведя коня под уздцы. Открытого пространства, свежего воздуха. Иное дело – в поездках. И пускай день выдался студеный, зато какой ясный и солнечный!

Ястреб спикировал и схватил добычу.

Фин прислонился к коню, оглядывая зеленые просторы, за которыми над крышами далеких домов вились тонкие коричневые дымки.

Вот чего больше всего недостает, когда уезжаешь подальше от дома, подумал он. Того края, где ты родился, края, которому принадлежишь телом, душой и сердцем. Недостает его зеленых лугов, волнистых холмов, серых камней и темно-бурой земли, вспаханной под посевы.

Конечно, он уедет отсюда – вынужден будет уехать, когда все закончится. Но он всегда будет сюда возвращаться, его всегда будет тянуть в Ирландию, тянуть к Брэнне, тянуть… Айона как раз об этом и говорила. Тянуть к семье.

– Ты здесь никому не нужен.

Фин продолжал стоять как стоял. Кэвона он услышал уже давно. А может быть, даже хотел, чтобы тот явился.

– Ты мой. Они это знают. И ты это знаешь. Чувствуешь.

Клеймо на его плече запульсировало.

– С тех пор как на мне этот знак, ты не раз пытался меня заманить. Завлечь на свою сторону. Прибереги свои лживые обещания для кого-то еще, Кэвон! Мне они опостылели, и сейчас я намерен наслаждаться свежим воздухом и простором.

– Ты приходишь сюда. – Кэвон шел через поле по тонкой пелене тумана, его черные одежды колыхались, красный камень на шее светился. – Уходишь подальше от них. Приходишь ко мне.

– Не к тебе. Ни теперь, ни когда-либо еще я к тебе не приду!

– Сын мой…

– Никакой я тебе не сын! – Сдерживаемый дотоле гнев вышел наружу. – Ни сейчас и никогда!

– Но это же правда. – С улыбкой Кэвон спустил плащ с плеча и продемонстрировал такой же знак. – Ты кровь от крови моей.

– Скольких женщин ты насильно склонил к близости, прежде чем зачал сына?

– Для этого понадобилась лишь одна – та, которой это было предназначено судьбой. Я подарил ей наслаждение, а получил куда больше. Брэнну я отдам тебе, если ты этого хочешь. Она снова ляжет с тобой и станет делать это так часто, как ты захочешь. Только приди ко мне, встань со мною в ряд – и она будет твоей.

– Она не твоя, чтобы ею распоряжаться.

– Но будет моей.

– Не будет, пока я жив. – Фин простер вперед руку, ладонью от себя, и сконцентрировал энергию. – Иди ко мне, Кэвон. Кровь от крови, говоришь? Иди же сюда!

Ощущение было сродни перетягиванию каната. Его энергия вспыхнула огнем, он почувствовал нарастающий жар. И, как и Брэнна, увидел мелькнувший в глазах колдуна страх. Кэвон неуверенно шагнул вперед.

– Ты мне не указ!

Кэвон скрестил руки, затем резким движением развел их в стороны. И морок развеялся.

– Они тебя предадут, ты станешь изгоем. Твое хладное тело будет лежать на земле в крови, но никто по тебе не заплачет.

Ведьмак пригнулся в гуще тумана, сгорбился и оборотился волком. Фин мысленно представил себе свой меч, который лежал в ножнах у него в мастерской. И занес его высоко над головой.

Он только открыл рот, чтобы позвать всю команду, как волк уже прыгнул вперед.

Но не на него. Не на человека с огненным мечом, излучающего могучую энергию. А на дрожащего песика, сжавшегося в комок в высокой траве.

– Нет!

Фин совершил невероятный бросок вперед, размахнулся – и рассек лишь туман, да и тот мгновенно истаял, оставив на траве истекающего кровью пса с широко открытыми от боли глазами.

– Нет, нет, нет, нет. – Фин упал на траву рядом с собакой. Раздался крик ястреба; громкое лошадиное ржание. Оба – птица и конь – устремились на волка, вновь возникшего за спиной Фина.

Зверь взвыл и снова исчез.

– О боже! – Это была Брэнна.

Он потянулся к псу, но она схватила его за руки и рывком оттащила.

– Дай мне! Пусти! Я умею целить, и собаки – это мое, – лихорадочно бросала она. Они боролись.

– Глотка, – прохрипел Фин. – Он порвал ему глотку!

– Я могу помочь псу. Фин, смотри на меня. Смотри на меня, Фин!

– Не надо меня утешать!

– Не мешай Брэнне! – Рядом с ними уже был Коннор. – Пусть попробует.

Но он уже чувствовал, как из собаки уходит жизнь, – объятый горем, бессильной яростью и чувством вины…

– Вот так, вот так, – тихонько приговаривала тем временем Брэнна, накладывая руки на распоротое собачье горло. – Давай-ка поборись вместе со мной. Услышь меня, борись за свою жизнь!

Глаза у Багса закатились. Фин слышал, как и сердцебиение замедляется.

– Он страдает.

– Лечение – это больно. Он должен бороться. – Она метнула огненный взор на Фина, вся – воплощенная сила и гнев. – Вели ему, чтоб боролся, он же твой! Я не смогу его исцелить, если он сам сдастся. Скажи ему!

Сама мысль, чтобы что-то приказывать умирающему животному, причиняла ему страдание. Но он положил ладони поверх рук Брэнны и мысленно приказал: «Борись!»

Какая боль! Брэнна чувствовала ее. Ее горло пылало, а сердце давало перебои. Она неотрывно смотрела в глаза собаки, вливала в нее свою энергию и тепло.

Начать изнутри. Латать и латать то, что порвано. В этом холодном поле, на пронизывающем ветру она вся взмокла от пота.

Откуда-то издалека донесся голос Коннора, он велел ей остановиться – рана безнадежная. Но она еще чувствует боль, а значит, надежда еще жива. И еще она чувствовала неизбывное горе человека, которого любит.

«Посмотри на меня, – жестко приказала она собаке. – Загляни в меня. Вглядись – и ты увидишь, что там – твое спасение».

Багс заскулил.

– Брэнна, он приходит в себя! – Коннор, оставаясь начеку, непрерывно следя за происходящим вокруг, положил руку сестре на плечо, передавая ей свою энергию.

Разверстая рана начала сужаться и затягиваться.

Багс чуть повернул голову и бессильно лизнул Брэнне руку.

– Ну вот, – ласково проговорила она. – Вот, молодец! Еще минуточку. Еще самую капельку. Ты должен быть храбрым, малыш! Пожалуйста, ради меня, побудь храбрым еще чуть-чуть.

Когда Багс завилял хвостом, Фин только прижался лбом ко лбу Брэнны. Они постояли так – голова к голове.

– Он поправится. Ему бы сейчас попить, и, конечно, он нуждается в отдыхе. Он…

Это произошло само собой, она не смогла сдержаться. Она обвила Фина руками и крепко прижала его к себе. Несколько секунд оба боялись пошевелиться.

– Теперь с ним все в порядке.

– Я твой должник.

– Вот ерунда! Чтоб я от тебя этого даже не слышала! Фин. – Она разжала объятия и взяла его руками за щеки. Пес весело вилял между ними хвостом.

– Теперь вези его домой.

– Да. Домой.

– Что произошло? – Коннор. – Ты можешь нам объяснить? Айоне мы велели не дергаться. Она на пути в Гэлоуэй.

– Коннор, прости, но не сейчас. – Пошатываясь, Брэнна поднялась на ноги. – Все подробности – позже. Фин, отвези пса домой. У меня есть один эликсир, думаю, он будет кстати. Я заброшу его тебе. Но на самом деле ему сейчас нужен только покой.

– А ты что, со мной не поедешь? – Фину не хотелось ее просить, ему претила сама необходимость обращаться к ней с просьбой, однако он опасался за собачонку. – Просто чтобы еще немножко за ним присмотреть? На всякий случай, а?

– Ладно. Конечно. Коннор, ты давай отвези Бару назад и забери птиц. И Катла с собой возьмите. Я скоро буду.

– Так я же…

Но Брэнна уже взяла Фина за руку. И вместе с пострадавшим животным они испарились.

– Ну, что я говорил? – Коннор сокрушенно запустил пятерню в шевелюру и поднял глаза туда, где кружил ястреб Фина и его собственный верный Ройбирд. Потрепав по голове Катла, он повернулся к вороному. – А все остальное я беру на себя.

У себя на кухне, держа на руках Багса, Фин в нерешительности остановился. С чего начать?.. Все так непривычно…

– Надо бы с него… это… кровь смыть, – сбивчиво констатировал он очевидное, взволнованный тем, что Брэнна сейчас с ним в его доме.

– Только не там! – возмущенно вскинулась Брэнна, видя, как он шагнул к кухонной раковине. – Мыть животное там, где моешь посуду?! Какой вандализм… У тебя же есть место, где ты стираешь… какая-нибудь раковина для хозяйственных нужд…

Фин, как болванчик, молча на ходу изменил направление и вышел в постирочную – всю в сверкающем белом кафеле и с двумя черными монстрами – машиной стиральной и машиной сушильной. Брэнна недремлющим оком следила за ним. Он открыл шкаф и потянулся за хозяйственным мылом.

– Господи, Фин, ну не этим же! – снова взвилась Брэнна. – Разве собаку моют хозяйственным мылом? Лучше возьми посудное – жидкое, им удобнее!

Ну а он, черт побери, разве не к мойке сразу хотел подойти с бобиком? Он хотел оправдаться, что не вандал он, но Брэнна уже хлопотала – успела снять и повесить на крючок куртку, засучила рукава, стянула в пучок волосы.

– Дай мне собаку и принеси мыло, – отрывисто приказала она. Надо же, помыкает им в его собственном доме…

Ну и пожалуйста, мысленно огрызнулся он. И очень даже хорошо. Все равно в голове каша. Он сходил на кухню и принес мыло.

– Ты молодец, уже поправляешься, – ворковала Брэнна над Багсом. Тот смотрел на нее с обожанием. – Ты просто немножко устал, и лапки у тебя дрожат. Сейчас ты примешь приятную теплую ванну, – приговаривал она, открывая воду в раковине. – Выпьешь лекарство, как следует выспишься – и будешь как огурчик.

– Никогда не мог понять, чем так хорош этот вечный огурчик… – ревниво заметил Фин и плеснул под струю воды жидкого мыла.

– Хватит, хватит, Фин, – в ужасе остановила его Брэнна, – не так много. А то потом пену не смоешь.

Он отдернул руку и послушно поставил флакон на стойку.

– У меня наверху кое-что есть – кое-какое зелье, – думаю, ему сейчас будет кстати.

– Так принеси! А я пока тут…

– Брэнна, я так тебе благодарен! – Фин переминался с ноги на ногу и не спешил бежать за своим зельем.

– Я знаю. Можешь не продолжать. Ну-ка, малыш, забирайся сюда. Хорошо, а?

– Он душ любит, – зачем-то сообщил Фин. – Мы мылись с ним…

Пес, словно бы в доказательство истинности банной легенды, сидел весь в мыльной пене и таращил на них глаза, но не пытался вырваться на свободу. Похоже даже, он млел после всего пережитого и заранее был согласен на все помывочные манипуляции… Брэнна дернулась.

– Что? Как это – вы… мылись…

– Да нет, ничего. Пойду принесу свое зелье.

– Мылись в душе?.. – с недоумением бросила она ему в спину и продолжила омовение пострадавшего. Тот то хватал зубами пузырьки пены, то кусал ей ладонь, а перед глазами Брэнны во всех подробностях предательски рисовался образ хохочущего голого Фина, мокрого, в застекленной и полной пара душевой кабине, с собакой в объятиях, под бьющими со всех сторон струями.

– Мальчишка! – Она с досадой покусала губу. – С собакой – в душ! Это ж надо додуматься! – Раздувая в себе негодование, она старалась упрятать под ним охватившее ее смятение.

Фин вернулся с красивым шестигранным флаконом, заполненным темно-зеленой жидкостью. Брэнна поманила его пальцем, он вынул пробку и дал ей понюхать.

– А, да, как раз то, что нужно. Если у тебя есть печенье, можешь капнуть на него три – нет, лучше четыре – капли, так ему легче будет проглотить все. И вообще он сочтет это за угощение. А ему оно полагается.

Фин сунул руку в карман и достал собачье печеньице.

– Ты носишь его в кармане? – поддела Брэнна. – На случай если вы с ним проголодаетесь?

– Я не знал, как долго мы не вернемся домой, – пробурчал Фин и капнул снадобья.

– Пусть немного впитается. Есть какое-нибудь старое полотенце? – Омовение подходило к концу.

Он снова вышел и вернулся с пушистым полотенцем мшисто-зеленого цвета.

– Египетский хлопок? – Брэнна округлила глаза, но было поздно, она уже вынимала мокрого пса и надо было ловить момент, пока тот не начал отряхиваться.

– Ну нет у меня старого полотенца, нет! Тоже скажешь, что вандализм? Оно же отстирается, разве нет?

– Конечно. Но все же… знаешь ли… – Аккуратистка в ней бушевала негодованием. Но делать нечего. Она быстро обсушила собаку и чмокнула в нос. – Ну что, так-то оно лучше, а? Такой чистенький и благоухаешь, как апельсиновая роща. Египетская, – язвительно прибавила она, чтобы дать выход эмоциям. – Фин, теперь давай ему угощение, он у нас, видишь, какой молодец. Храбрый мальчик!

Багс обратил к Фину обожающий, полный доверия взгляд и жадно схватил печенье.

– Эх, лучше бы сперва глоток воды… – Брэнна посмотрела вниз и оцепенела. Ее охватил неподдельный ужас. – Беллик?! Фарфор Беллик – псу под хвост?..

– Да что было под рукой… Ну и не под хвост все же… – Он смутился, взял собаку, полотенце зашвырнул на стойку, потом поставил Багса на пол перед миской с водой.

Пес принялся жадно и шумно лакать и частил языком с минуту, не отрываясь. Потом сел, отрыгнул воздух и преданно воззрился на Фина.

– Все, что ему сейчас нужно, – это поспать в тепле, – процедила сквозь зубы Брэнна, не смирившаяся с «фарфоровым простодушием» Фина.

А Фин поднял пса, схватил с ближайшего дивана подушку и бросил через весь холл на пол перед камином.

Египетский хлопок, фарфор Беллик, а теперь еще и подушка в чехле из жаккардовой ткани. Какая стильная жизнь у дворняжки с конюшни! Принц кровей да и только.

– Он устал. – Фин, как ни в чем не бывало, присел рядом с песиком, ласково поглаживая его по высыхающей шелковой ароматной шерсти. – Но ему не больно. В крови все чисто. Яда в ней нет.

– Он сейчас крепко уснет, а проснется даже крепче, чем был, – ответила Брэнна, отложив разборки со своим чувством прекрасного на потом. – Еще не добудишься. Крови он потерял изрядно.

– Вот тут у него останется шрам. – Фин осторожно провел пальцем по тонкой, зазубренной линии на шее собаки.

– У Аластара тоже шрам есть.

Фин кивнул и поднялся. Пес уже спал.

– Я твой должник.

– Ты опять за свое? Еще чего вздумал! Только нас оскорбляешь, обоих, когда так говоришь.

– Это не оскорбление, Брэнна, а выражение благодарности. Пойду-ка вина тебе принесу.

– Фин, ну какое вино в два часа дня? – опять возмутилась Брэнна в ответ на покушение на порядок.

– И то верно. – Он потер лицо, чтобы окончательно прийти в себя после всего случившегося – и явление Кэвона, пожалуй, было не бо́льшим его потрясением, по сравнением с тем, что Брэнна без зазрения совести командует в его доме с позиции своих представлений о домашнем укладе. – Тогда чаю.

– От чая не откажусь. – «Заодно пусть займет руки, – подумала Брэнна, провожая его взглядом, – может, немного успокоится…»

– Он живет у нас на конюшне, – доложил ей Фин через пару минут. – Сам прибился. Меня в тот момент не было. Шон его отмыл, покормил. А кличку придумал Бойл.

– Очень может быть, что он не просто так здесь появился. Не только ради соломенной постели, тряпья и нескольких добрых слов. Сам посуди: он уже в твоем доме, спит на жаккардовой подушке перед камином. И ты брал его с собой на Сауин.

– По-моему, лишним он там не был.

– Не то слово, Фин!

Тот пожал плечами, отсыпал из банки заварки в горсть, взял с полки заварочный чайник.

– Сердце у него храброе. Но мне и в голову не могло прийти, что Кэвон заметит его. Он такой…

– …безобидный и добродушный.

– Ага. – Фин почувствовал, как он и Брэнна соединились на одной ноте. – Вот как-то вечером я его в дом и принес. Он иногда так посмотрит…

– …преданно… – произнесли они в один голос.

Фин кашлянул.

– Ну, я и взял его…

Да, мальчишка, снова подумала она относительно Фина, и отзывчивой доброты в нем ни на йоту не убыло.

– Собака – хорошая компания. На мой взгляд – лучшая, – сказала она вслух.

– А как он свой хвост ловит! Видела б ты! Обхохочешься! Ой, а у меня печенья-то нет, – спохватился он. – Я имею в виду – для людей.

– Ничего, хватит и чая. Пусть будет просто чай.

Понимая, что ему не захочется далеко уходить от собаки, Брэнна устроилась в кресле недалеко от камина и стала ждать, когда он принесет чай и тоже сядет.

– Ну, рассказывай, как все было.

– Рассказываю. – С чашкой в руках он устроился поудобнее рядом на кожаной табуретке и начал повествование: – Мне вздумалось прокатиться верхом – хорошим, бодрым галопом. По долам, по холмам…

– Вроде как мне – прогуляться по саду. Такое желание мне понятно.

– Ну, еще бы. Я думал прокатиться, немного поохотиться с ястребом – вот и взял с собой Багса, будет, думаю, ему приключение. Господи Иисусе!

– Твой конь, твоя птица, твоя собака. – Физически ощущая, как он терзается, во всем винит только себя, она решила его немного приободрить. – А почему бы и нет? Ты из всех нас единственный, кто умеет общаться со всеми тремя. И прогулка придала бы тебе сил….

– Вроде того… – шатко поддакнул ей Фин, не углубляясь. – Кэвона я не искал, – возвысил он голос до звонкости. – Но, говоря по правде, был очень рад, когда он сам меня обнаружил.

– Как и я, когда гуляла по саду. Это я тоже прекрасно понимаю. И он напал?

– Начал он с разговоров. Мол, я его кровь, а вы все меня предадите, бросите и так далее. Казалось бы, сколько можно? Ему уже давно это должно надоесть не меньше, чем мне, но нет, все никак не уймется. Хотя в этот раз он пообещал, что, если я захочу, он подарит мне тебя – хоть что-то новенькое.

Брэнна наклонила голову набок, голос ее звучал суше пергамента.

– Так и обещал?

– Да. Что-что, а половое влечение он хорошо понимает. Знает, что такое сексуальный голод, что такое похоть, но вот о сердце и душе ему ничего неведомо. Он знает, что ты мне желанна, но ему никогда не понять почему. И я обратил его приставания против него. Стал тянуть его к себе, в энергетическом смысле. Он удивился, что мне это в какой-то миг удалось, он даже опешил. Я кликнул вас троих – мы же договаривались, – а когда он оборотился волком, я вызвал свой меч и зажег.