Текст книги "Элита в России. Жизнь и творчество советских деятелей искусств"

После этого честолюбивый дилетант-артист также решил взяться за идущие в театрах пьесы и поставил после школы «Аристократов» Погодина. Бондарчук был режиссером и играл главную роль в прозаичной пьесе, в которой рассказывается о жизни преступников, проституток и воров. Для этого он освоил жаргон этих людей, чтобы лучше проникнуть в их мир. Когда руководители, ведающие культурой в городе, узнали об этой постановке, осуществленной где-то на задворках, они квалифицировали ее как «антисоветскую» и запретили.

В результате переезда семьи в Ейск страсть Сережи к театру временно притормозилась. «В сравнении с Таганрогом Ейск был жалким захолустьем. Я был там бесконечно несчастен», – вспоминает сегодня Бондарчук. После окончания школы, когда ему минуло 17 лет, он захотел стать актером. Его друг Петя и он слышали много хороших отзывов о московском Театре революции и существующем при нем театральном училище.

Они раздобыли денег и отправились по железной дороге в Москву. Перед этим поклялись, что только тогда начнут работу в тамошнем театре, если их примут обоих. В Москве они вначале почувствовали себя довольно беспомощно и неприкаянно, так как приехали за четыре дня до приемных экзаменов. Ночью они спали на скамейках в парках и в подъездах домов, и их все время прогоняли милиционеры. По бедности они мылись в Москве-реке и от постоянной усталости и напряжения пали духом. Не дождавшись срока экзаменов, оба преждевременно уехали обратно домой.

В следующем 1938-м году друзья поехали не в Москву, а в находящийся поблизости Ростов-на-Дону. Там они выдержали испытания. Оба могли теперь учиться в театральном училище. Едва свыкшись с жизнью в Ростове и начав успешно учиться, Сергей Бондарчук стал уже мечтать о сцене знаменитого Художественного театра в Москве. Этот очаг культуры он еще во время своего первого приезда в столицу обошел стороной из-за глубокого почтения к нему и крайней своей скромности.

Его театральное образование было прервано в 1941 году, когда он услышал по радио о нападении немцев на Советский Союз. В ответ на это Бондарчук пошел добровольцем в армию. Его зачислили простым солдатом, и, как простой солдат, он на Северном Кавказе служил до окончания Второй мировой войны.

Через войну Бондарчук прошел без больших ранений. Это объяснялось прежде всего тем, что его зачислили не в действующую армию, а использовали как декламатора. Ему разрешили читать перед солдатами и по радио прозаические и поэтические произведения русских авторов. Еще и сегодня Бондарчук может снова цитировать целые куски из романа Гоголя «Мертвые души».

«Русь! Русь! вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека, тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе… Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря и до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают и стремятся в душу и вьются около моего сердца? Русь!»

Актерский талант Бондарчука внушил уважение его командирам, которые еще во время войны послали его в Москву. Он стал участником военного ансамбля министерства внутренних дел и смог опять работать чтецом. Так окольными путями Бондарчук наконец попал в город своих мечтаний – Москву. Бондарчук воспользовался этой возможностью и – одетый в военную форму, так как другой одежды у него не было, – посещал лекции всемирно известного и почитаемого им режиссера Сергея Эйзенштейна, снявшего фильм «Броненосец «Потемкин»».

«Эйзенштейн, – говорит Бондарчук, – постоянно смотрел на меня, одетого в военную форму, как-то странно, иногда даже боязливо. Он, наверное, думал, что я по поручению определенного ведомства должен был прослушивать его лекции и оценивать их для каких-то целей. Я же просто слишком стеснялся представиться всемирно известному режиссеру и вступать в разговор с ним».

После окончания войны – «неописуемого и незабываемого для нас, оставшихся в живых, события» – Бондарчук смог продолжать учебу в Москве. Он перешел на другой факультет и окончил ВГИК (Институт кинематографии) в качестве режиссера.

Между тем работать Бондарчуку поначалу опять пришлось актером. Импозантному, рослому и обладавшему от природы звучным голосом молодому человеку не было необходимости заискивать перед режиссерами, чтобы получить роль. Они ссорились друг с другом из-за него, и он мог выбирать для себя кинофильмы, в которых он хотел играть.

После первого же фильма – это была «Молодая гвардия» – он стал известен во всем Советском Союзе. Перед тем как фильм поступил в кинотеатры, он был показан как спектакль также с Бондарчуком в Театре киноактера. Еще в том же 1948 году Бондарчук снялся во втором кинофильме – «Повесть о настоящем человеке». За свои достижения в обоих кинофильмах актер, чей взлет напоминал взметнувшуюся над горизонтом комету, был удостоен наград.

В 1951 году Бондарчук сыграл еще в двух художественных кинофильмах: «Кавалер Золотой Звезды» и «Тарас Шевченко». Иосиф Сталин велел показывать ему в Кремле все кинофильмы и критически оценивал их. Бондарчук хорошо помнит об этом. «Сталин, – произнеся это, он делает паузу и называет Сталина по имени и отчеству, – Иосиф Виссарионович очень строго просматривал кинофильмы, и их приходилось переделывать в соответствии с его пожеланиями».

Не только в кинофильме «Молодая гвардия», но и в одноименный роман Александра Фадеева пришлось вносить изменения на основе критики, высказанной Сталиным, – он должен был быть переписан. Фадеев тотчас же исполнил это желание и изменил свой роман в том направлении, которое было указано Сталиным. Напротив, умерший в прошлом году режиссер Герасимов, которому велено было вдвое сократить свой двухсерийный фильм, снятый по роману Фадеева, в личном разговоре со Сталиным возражал против этого. «По тому времени поведение Герасимова следовало назвать героическим», – говорит Бондарчук, не скрывая восхищения.

Сталин и Герасимов сошлись на том, что хотя кинофильм должен быть сокращен, но не столь сильно, как первоначально желал Сталин.

Как правило, однако, режиссеры, вызванные к нему, принимали возражения диктатора беспрекословно. Нередко даже малейшая критика, высказанная кремлевским шефом, повергала вызванных кинорежиссеров в страх и трепет. Один из них упал в обморок в присутствии Сталина. Направляясь в кабинет Сталина, режиссер слышал, как последний говорил своему референту, что фильм не удался. Режиссер подумал, что Сталин имел в виду его кинофильм, и упал. Затем, однако, выяснилось, что Сталин высказался по поводу совсем другого кинофильма. Когда Сталин узнал о причине обморока, он лукаво заметил: «Я не знал, что кинематографисты такой слабый народ».

Без одобрения Сталина ни один кинофильм не попадал в советские кинотеатры. Каждый из приблизительно десяти кинофильмов, ежегодно снимавшихся в конце 40-х и в начале 50-х годов, он велел ему показывать. Кроме того, он читал все сценарии и делал на полях пометки красными или синими чернилами: эти сценарии хранятся в сейфах киноархива под Москвой как сокровище.

«Это время прошло, – вспоминает Бондарчук, – и, когда я думаю об этом сегодня, я должен сказать, что Сталин не был дилетантом в киноискусстве. Он хорошо разбирался в искусстве. Он любил кино и театр».

Своей карьерой в советском послевоенном кино, тем, что ему удавалось почти во всех кинофильмах того времени играть главные роли, Бондарчук также обязан Сталину. Подобно Ленину, Сталин тоже видел в кино одно из важнейших средств пропаганды.

Если генералиссимус находил какой-нибудь фильм – ну, например, «Кавалер Золотой Звезды» – хорошим, то этот кинофильм тотчас же демонстрировали во всех кинотеатрах Советского Союза. Его показывали как в маленьких сибирских и украинских селах, так и во всех больших кинотеатрах Ленинграда или Москвы. «В считанные дни я стал самым известным человеком в Советском Союзе», – с восторгом вспоминает Бондарчук. Спустя десять дней, самое позднее месяц – такими были, как правило, сроки демонстрации кинофильмов в кинотеатрах, – практически каждый советский гражданин просматривал кинофильм. Едва Бондарчуку исполнилось 30 лет, как он уже получил первое звание – стал заслуженным артистом.

Сталин все больше интересовался творчеством Бондарчука. Просмотрев в Кремле «Тараса Шевченко», он пожелал узнать у присутствовавших, какое звание у молодого Бондарчука. «Заслуженный артист», – последовал ответ. «Нет, – возразил Сталин, – он не заслуженный, а народный артист». Слово Сталина считалось святым. Уже на следующий день Бондарчуку, которому исполнился 31 год, было присвоено самое высокое звание, какое вообще может присваивать социалистическое государство деятелям культуры, – Народный артист Советского Союза. Бондарчук был и остается первым в истории рабоче-крестьянского государства деятелем искусства, получившим уже в молодые годы столь высокое звание. Обычно видные деятели искусства получают это звание только в 60 или 70 лет, в исключительных случаях – в 50 лет.

Однако вручение ордена и грамоты о присвоении звания осложнилось тем, что Бондарчук находился в то время не в Москве, а в Одессе – был занят на съемках.

На следующий день после своего награждения Сталиным Бондарчук был разбужен рано утром продолжительным телефонным звонком. Разозленный, он взял телефонную трубку. На другом конце линии раздался нервный голос: «Сергей Федорович, слышали ли вы по радио новость?» На это еще заспанный Бондарчук ответил: «Ничего не слышал. В чем дело?» Функционер из Москвы сообщил: «Вы стали Народным артистом СССР!» Бондарчук подумал, что это розыгрыш, и положил трубку. К тому же ему послышалось, что сказано было не СССР, а УССР, – это казалось ему более вероятным, на это он даже мог рассчитывать.

Не успел он положить трубку, как снова зазвонил телефон. Голос был еще более возбужденным: «Поднимайтесь и немедленно выезжайте в Москву. Вы стали Народным артистом». На этот раз Бондарчук сразу понял, в чем дело. Он быстро встал, купил в киоске газету, и там было черным по белому напечатано то, что пытался втолковать ему функционер по телефону… Одно желание Сталина было для подчиненных решенным делом.

Кинофильм «Тарас Шевченко», посвященный жизни и творчеству почитаемого и любимого на Украине поэта, художника и революционного демократа Тараса Шевченко, был снят известным режиссером Савченко, также украинцем. В этом фильме Бондарчук получил свою первую крупную роль: он был исполнителем заглавной роли, играл Тараса Шевченко. Шевченко родился в начале XIX века в семье крепостного крестьянина, позже выкупленного. Уже очень рано молодого развитого человека стали угнетать мысли об уделе рабов и сознание того, что не только он, но и тысячи, тысячи других людей должны страдать под гнетом крепостничества. Как и его герою, Бондарчуку предстояло показать резкое изменение характера, мышления и действия. Молодой Шевченко был пылким и горячим, но иногда и очень наивным. В конце же этого процесса становления зрителю являлся человек, который в борьбе против царской власти испытал на себе все муки бесправного раба, все унижения и физические страдания.

Для того чтобы Бондарчук мог сыграть роль Шевченко исторически достоверно и психологически точно, режиссер ему советовал: «Вы должны научиться чувствовать и думать, как Шевченко». И молодому актеру, для того чтобы изучить и осязаемо представить себе образ Шевченко, пришлось перечитать всю литературу о нем и посетить множество музеев. После того как Бондарчук полностью вжился в свою роль, можно было вести съемку многих сцен без дублей. И действительно, Бондарчук сыграл роль настолько замечательно, что не пришлось повторять ни одного эпизода.

С ростом популярности и благодаря высоким государственным наградам увеличилось количество получаемых Бондарчуком предложений сыграть ту или иную роль в кинофильмах. Успех «Тараса Шевченко» привел даже к тому, что он теперь наконец получил квартиру в Москве, а кроме того, ему повысили гонорар, о чем он не просил. Тем самым отпала нужда в постоянном пристанище и в прописке. Раньше, во время съемок «Молодой гвардии» на студии Горького, Бондарчуку приходилось ночевать прямо в кабинете директора студии: фактически рабочее место было одновременно и местом для сна. То же самое случалось с ним, когда он был приглашен работать в Театре киноактера: после каждого спектакля Бондарчук уходил за сцену, чтобы там переночевать.

Еще больше заботило Бондарчука то, что он не имел разрешения на жительство в Москве. Так, однажды случилось, что милицейский патруль задержал его на улице и потребовал предъявить соответствующие документы. Когда Бондарчук признался, что у него их нет, милиционеры решили было задержать его и выслать из Москвы в течение 24 часов. Но это невозможно, протестовал он, потому что он как-никак играет одну из главных ролей в кинофильме «Молодая гвардия», роль начальника шахты коммуниста Валько, и без него нельзя будет продолжать съемки. Помогло только вмешательство высокого начальства, ведавшего производством кинофильмов. Бондарчуку разрешили остаться в Москве, и он получил, кроме того, желанное разрешение на право проживания в столице.

Не приходилось Бондарчуку уже беспокоиться и о новых ролях в кино. Каждый год снималось один-два фильма с его участием. Он играл в произведениях классиков, таких, как «Отелло» Шекспира или «Попрыгунья» Чехова, а также в фильмах военной тематики («Они сражались за Родину»). До 1959 года Бондарчук снялся уже в пятнадцати фильмах и завоевал большое уважение в Советском Союзе.

Однако достигнутого было недостаточно для честолюбивого человека из провинции. Еще важнее для него было создать в кино образ, который он сам считал бы по-настоящему достойным, а это он мог бы сделать только в том случае, если бы сам выступил в качестве режиссера. В 39 лет Бондарчук начал свою вторую карьеру – карьеру режиссера.

В 1959 году он экранизировал рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». Сценарий Бондарчука, режиссер Бондарчук, в главной роли Бондарчук. За режиссуру и исполнение главной роли Бондарчук получил в 1960 году Ленинскую премию. «Этот фильм – моя лучшая режиссерская работа», – говорит он с гордостью 25 лет спустя. Незадолго до этого на автомобильном заводе имени Лихачева рабочие и деятели искусства вместе отметили 25-летие фильма. Одновременно они почтили память покойного писателя Шолохова, с которым режиссера Бондарчука связывала большая дружба. «Он был моим духовным отцом», – признает он.

Еще юношей Бондарчук буквально проглатывал книги Шолохова, автора – среди прочих произведений – романа «Тихий Дон». «Они меня сразу захватили и пленили, и это впечатление осталось у меня до сегодняшнего дня», – заявляет Бондарчук. Ему часто доводилось бывать гостем Шолохова в его московской квартире; кроме того, он несколько раз посещал Шолохова на Дону, где тот постоянно проживал. С воодушевлением вспоминает знаменитый режиссер о своих деловых контактах и беседах с лауреатом Нобелевской премии по литературе. «Когда шли съемки кинофильма «Судьба человека», я часто встречался с Шолоховым на его московской квартире. Мы сразу стали очень хорошо понимать друг друга. В первый вечер я читал ему стихотворения Шевченко, фрагменты из его рассказа «Судьба человека». Он любил, когда другие читали ему его вещи.

Однако поначалу мне казалось, что он не питает ко мне, типичному горожанину, доверия. Он явно сомневался, смогу ли я «влезть в шкуру» близкого к народу Андрея Соколова, героя «Судьбы человека».

Он долго рассматривал мои руки и потом сказал мне: «У Соколова были ведь совсем другие руки». Он рассказал мне, что один врач пытался взять у Соколова из руки кровь для анализа. Однако игла шприца снова и снова ломалась, так как кожа на руке задубела от тяжелой работы на протяжении всей жизни.

Затем он пригласил меня к себе домой на Дон: «Ты должен обязательно приехать и подольше пожить у меня, это поможет». Пребывание у Шолохова стало для меня в высшей степени поучительным. Только теперь я понял, где он черпал образы и сочную полноту жизни для своих книг. Люди, о которых он писал, сидели с ним за одним столом и рассказывали о своих радостях и страданиях. Там, среди людей, казаков, окружавших Шолохова, я правильно понял своего Андрея Соколова. На основе этих впечатлений, полученных мной в доме Шолохова, я смог говорить, как Андрей Соколов, так же жестикулировать и думать».

После окончания съемки Шолохов высказал свое большое удовлетворение кинофильмом. «Именно так я представлял себе героя моего рассказа».

События, отраженные в рассказе «Судьба человека» и в одноименном кинофильме, развертываются во время Второй мировой войны. Перед читателем и соответственно зрителем рисуются впечатляющие картины зверств, бесчеловечности и жестокостей тех, кто носил военную форму. Соколов, простой рабочий, строящий себе дом своими руками, живет ради своей семьи, он счастлив. Но эта мирная жизнь внезапно прерывается нападением немцев на Советский Союз. Соколов становится солдатом. Он должен отправиться на фронт и уже по пути туда знакомится с жестокостью войны, когда едет в автомобиле по проселочной дороге, обстреливаемой немцами. Во время этого нападения Соколов получает ранение.

Потом он попадает в плен к немцам и в лагерь, в котором пленные поют полную грусти песню. Песню то и дело прерывают громкие команды и приказы немецких солдат.

Однажды Соколова, узника под номером 331, вызывают к начальнику лагеря. Он проходит через ворота и идет вдоль изгородей из колючей проволоки; случайно его взгляд останавливается на дымящей трубе крематория. Затем Соколов смотрит на плывущие облака, которые, как ему кажется, плывут на родину и которым он хотел бы охотно сообщить о том, что прощается с жизнью. Наконец он оказывается в комендантской.

Соколов ранее критиковал нещадную эксплуатацию в лагере («четыре кубометра выработки – это много»). За это он должен заплатить своей жизнью. Перед казнью он должен – таково пожелание коменданта лагеря Мюллера – выпить «за победу немецкого оружия» стакан водки и съесть кусок хлеба по русскому обычаю.

Соколов сдерживает гнев и ярость, спокойно ставит стакан на стол: он благодарит за угощение, но он не пьет. Однако, передумав, он заявляет собравшимся немецким офицерам: «Я пью за свою погибель и за избавление от мук». Потом залпом опустошает стакан и кладет на него нетронутый кусок хлеба. «Я после первого стакана не закусываю», – говорит он коменданту лагеря и при этом смотрит ему прямо в глаза.

Хотя Соколов удерживается на ногах только ценой величайшего напряжения физических и духовных сил, он выпивает и второй стакан за свою смерть, не взяв в рот хлеба и заявив, что и после второго стакана он не закусывает. Герой Сергея Бондарчука напрягает свои последние силы, чтобы соблюсти человеческое достоинство.

Вскоре после выхода «Судьбы человека» на экран Бондарчук, которому тем временем предложили сняться в кинофильме «Сережа», получил также приглашение из Италии. Произошло это следующим образом. На кинофестивале в Венеции Бондарчук познакомился с Серджио Амидеи, который в то время работал над сценарием «Ночь в Риме». Амидеи посвятил Бондарчука в содержание кинофильма, в котором одним из главных действующих лиц является советский сержант. Амидеи подчеркнул, что эта роль как будто специально создана для него, Бондарчука, и добавил, что у него нет заветнее желания, чем добиться его согласия на эту роль. Объяснялось это стремление тем, что как Амидеи, так и режиссер Роберто Росселлини были восхищены актерским мастерством русского коллеги, просмотрев «Судьбу человека» и другие кинофильмы с его участием.

Действие фильма «Ночь в Риме» также происходит во время Второй мировой войны. Из одного немецкого лагеря в Италии бегут трое военнопленных: русский, американец и англичанин. Трех беглецов, пытающихся пробиться в Рим, на время укрывает итальянский крестьянин. За ними ухаживает молодая итальянка по имени Эсперия. Три солдата, которые хотят остаться только на одну ночь, намереваются снова вернуться на фронт.

Однако этому мешает открытая рана американского летчика. Поэтому трое беглецов – русский совсем не знает английского, а остальные двое не понимают ни слова по-русски – целыми днями терпеливо выжидают на небольшом чердаке. Общим языком для них является общий враг.

Русский солдат Федор, которого играет Бондарчук, позже присоединяется к итальянским партизанам, изготовляющим бомбы и оружие для борьбы с врагом. Борцов Сопротивления обнаруживают; хватают и русского солдата; он пытается бежать, но во время бегства его смертельно ранят. «Мой герой, – говорит Бондарчук, – не дожил до счастливого дня победы».

Роль Федора в этом фильме напоминает Бондарчуку роль Андрея Соколова в «Судьбе человека». Ибо Росселлини попросил Бондарчука сыграть роль Федора в той же форменной одежде, которая была на Соколове. Бондарчук согласился с этим. С Росселлини Бондарчук скоро стал на «ты» и с первого дня понимал его с полуслова. Итальянский режиссер тотчас же соглашался с пожеланиями Бондарчука. Русский сержант должен был в первоначальном сценарии умереть прежде, чем он примет участие в борьбе Сопротивления. Бондарчук полусерьезно, полушутливо сказал Росселлини: «Роберто, я не могу ведь так просто умереть. Ты должен понять, я воспитан в духе геройства и поэтому должен умереть как герой. Я должен оказать сопротивление». «И как же ты хочешь умереть?» – спросил его Росселлини.

Бондарчук видит лежащие на месте съемок камни. «Посмотри, здесь лежат камни. Солдаты окружают меня, я бросаю камни в моих преследователей, и при этом меня убивают». Росселлини был согласен с этим предложением, и эпизод именно так и был снят.

В другой раз Росселлини хотел сразу предотвратить возможные возражения советского актера. В одном из эпизодов русский партизан Федор лежит на крыше дома в Риме и напевает русскую народную песню. На заднем плане виден собор св. Петра. «Не будет ли у тебя неприятностей в Москве? – поинтересовался Росселлини. – Русский партизан и собор Петра в одном кадре?» «Пускай будет так, как есть, – успокоил его Бондарчук. – В конце концов я же не перехожу в католическую веру».

Заодно Росселлини вознамерился выполнить и еще одно пожелание, которое Бондарчук высказал ему в приливе добродушия. Московский актер разъяснил итальянскому другу, что он не может играть в привезенной с собой военной форме: «Я, русский, стою здесь в рваном костюме. Рядом со мной англичанин в красивой кожаной куртке с модным кашне, и американец точно так же элегантно одет, как англичанин. Только я выступаю совершенно оборванным. Роберто, я не могу сниматься в этом виде. Ты должен это понять». И Роберто понял. После короткой паузы он сказал: «Сергей, ты совершенно прав. Это мы должны изменить». В ответ на это Бондарчук громко расхохотался и успокоил режиссера: «Я только пошутил. Эта военная форма значит для меня гораздо больше, чем самый шикарный костюм».

Кинофильм «Ночь в Риме» снимался в 1960 году, в то время, когда между Востоком и Западом бушевала «холодная война». Тогда еще фактически не было культурных обменов между обоими враждующими блоками. Несмотря на это, Бондарчуку было разрешено поехать на съемки в Италию вместе с женой и одним сопровождающим (переводчиком). Он был первым советским актером, которому разрешили поехать на Запад.

За свою работу Бондарчук был вознагражден также валютой. «Тогда я получил четыре миллиона лир. Я еще хорошо помню это». Так как итальянские кинематографисты не имели никакой связи с банком в Москве, они вручили ему деньги связанными в пакет. «Мы с моей женой потратили несколько часов, чтобы пересчитать деньги. У нас уже закружились головы. Мы никогда еще не видели сразу столько денег», – вспоминает Бондарчук.

Однако деньги вовсе не принадлежали ему. Бондарчук должен был сдать миллионы лир в Москве своему киноведомству, которое большую часть оприходовало, переведя ему только остаток. «Я и сейчас не знаю, какую часть моего гонорара я получил», – пояснил Бондарчук.

С кучей итальянских денег чуть было не приключилась беда. Бондарчуки завернули деньги в газету и завязали сверток шпагатом. По пути в гостиницу они решили кое-что купить. В магазине текстильных товаров они по рассеянности оставили эти деньги. Затем они зашли в кафе и после того, как просидели там битый час, вдруг спохватились, что нет пакета с деньгами. «Ах, боже мой, деньги пропали», – воскликнула побледневшая от страха жена Бондарчука Ирина. С колотящимся сердцем они побежали назад в магазин, где на столе нетронутым лежал пакет.

После своего ангажемента в Италии Бондарчуку снова захотелось поработать режиссером и актером, а кроме того, сменить тематику. С некоторых пор он стал думать о создании фильма «Степь» по Чехову. В чеховской повести описываются счастье людей, их радости и красота жизни; одновременно автор изображает мир обывателей, равнодушных и копеечных душ. Хотя Бондарчука этот материал очень привлекал, он отложил осуществление своего замысла.

Дело в том, что именно в это время он обратил свой взор на русский роман, который, как он считал, способен был бросить ему вызов как режиссеру и актеру: это была эпопея «Война и мир» Льва Толстого. Ни один русский режиссер до сих пор не отваживался взяться за экранизацию 1475-страничного эпоса. Бондарчуку потребовалось шесть лет для того, чтобы подготовиться, написать вместе с одним своим коллегой сценарий и снять кинофильм. Он осуществлял режиссуру и играл Пьера, одну из главных ролей.

Главным для Бондарчука было сохранить дух романа, передать в фильме его эпическую широту и психологическую глубину. «Мы старались, – говорит он, – подойти в фильме возможно ближе к роману, не разбрасываться, а показать его во всей целостности и тем самым донести до зрителя великую мысль Толстого, русскую суть его бессмертного творения. Невозможно без внутренней симпатии воспринимать глубокую человечность Толстого, его веру в победу жизни над смертью, победу добра над злом».

Как и Толстой, Бондарчук мечтает о единении всех людей доброй воли. Одно высказывание Пьера Безухова из «Войны и мира» режиссер взял в качестве эпиграфа к фильму: «Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь как просто». В актуальности этого высказывания Бондарчук убежден сегодня больше, чем когда-либо прежде.

В своей киноэпопее Бондарчук хотел по возможности без фальши предоставить слово Толстому: никакой погони за эффектом, никакого субъективного истолкования текста или отсебятины, никаких попыток интерпретировать материал в духе сегодняшнего дня. Бондарчук и его соавтор Соловьев подчеркивают, что считают себя не авторами сценария, а лишь авторами экранизации романа «Война и мир».

Если бы Бондарчук не придерживался оригинала, а взял курс на собственную кинодраматургию, то фильм должен был бы начаться с пожара Москвы. «Эффектное зрелище: ураган, пылающие языки пламени, безлюдные дома, хаос голосов, на заднем плане массивная фигура Пьера… Перед лицом смерти он вспоминает прошлое. Так начался бы фильм. Разве это не было бы эффектно? Конечно, было бы эффектно, но все-таки и было бы очень чуждо духу Толстого, эта была бы фальшивая динамика».

Именно такое начало, продолжает Бондарчук, избрали американские режиссеры, снимавшие «Войну и мир». Они свели содержание романа к любовной истории, сделали из него кассовый боевик. Традиционный любовный треугольник – Пьер, Наташа, Андрей – выдвинут в американской версии на передний план. Война, Наполеон, Кутузов, церкви, перезвон колоколов, холодная русская зима – это всего лишь сопутствующие аксессуары. «Сентиментальная безвкусица, – твердо заявляет Бондарчук, – но я уверен, что и в Советском Союзе американская редакция многим нравится. Она не требует никаких раздумий и размышлений». Толстой же, по словам Бондарчука, требует думающего, мыслящего человека, который понимает всю гнусность войны и душу которого потрясают слова романа – чем больше ты губишь людей, тем выше награды.

Еще в самом юном возрасте Бондарчук прочитывал одну книгу Толстого за другой, некоторые даже дважды. Толстой, следовательно, не был ему незнаком. Тем не менее, решив экранизировать роман, он проработал эпос с десяток раз, что называется, вдоль и поперек. Еще и сегодня Бондарчук способен наизусть цитировать целые главы. Наряду с этим он перечитал все письма Толстого и все научные исследования о нем. Месяцами Бондарчук шел по следу великого писателя, работал в военных архивах и в музеях Толстого. «Каждое высказывание, каждая деталь, даже пуговица на бальном платье или военной одежде должны были соответствовать истине», – вспоминает Бондарчук.

От себя и от других участников создания фильма он требовал строжайшей дисциплины. Дамам, которые должны были двигаться в высшей степени элегантно, как принято при дворе, он приказывал тренироваться в умении ходить с полным стаканом воды на голове. Актеры-мужчины, в большинстве дети крестьян или рабочих, не привыкшие вести себя подобно дворянам и в соответствии с этикетом целовать дамам руку, часами и неделями должны были учиться светским манерам.

Для самого Бондарчука все происходящее также было новым. Как режиссер он должен был дирижировать, а как актер он должен был повиноваться тактам своей собственной дирижерской палочки. В противоположность Пьеру у Толстого, полному и неуклюжему, Бондарчук, игравший его, был стройным и атлетически сложенным. Режиссер Бондарчук должен был, следовательно, приказать актеру Бондарчуку потяжелеть более чем на двенадцать килограммов с тем, чтобы быть похожим на Пьера.

У известного актера Вячеслава Тихонова, играющего в фильме князя Андрея, Бондарчуку бросились в глаза недостаточно «княжеские» руки. «Бог мой, с такими руками ты хочешь играть Андрея? Это же настоящие лопаты». Пришлось с помощью перчаток скрывать их истинную величину.

Руки, рост, лицо или вес актера не были единственной заботой Бондарчука. Самый дорогостоящий фильм, который когда-либо снимался, требовал также высокого организаторского таланта и постоянных физических усилий. Около 100 тысяч статистов, 300 актеров, 14 тысяч солдат Красной Армии, которые должны были воспроизвести сражения царских войск с наполеоновской армией, а также 1500 кавалеристов, которым пришлось сначала выучиться верховой езде, были подготовлены к участию в массовых сценах.