Текст книги "Элита в России. Жизнь и творчество советских деятелей искусств"

Популярных актеров в России чтят как богов нации. Я этого не знал, когда Георгий Данелия предложил мне роль в своем фильме «Осенний марафон». Я должен был сыграть одного датского профессора славистики, приехавшего в Советский Союз, чтобы углубить свои знания в языке и литературе.

Если уж профессора, то я хотел сыграть роль немецкого профессора. Но мне дали понять, что это не так просто. В фильме пришлось бы объяснять, приехал ли этот профессор из ГДР или из ФРГ. К тому же у каждого советского любителя кино существуют-де свои конкретные представления о немце; напротив, на датчанина станут смотреть с «большей беспристрастностью», а именно этого и имеется в виду достичь.

Однако прежде, чем начать съемки, нужно было получить разрешение Председателя Госкино СССР на мое участие в фильме. Как с его стороны, так и от Министерства иностранных дел СССР, при котором аккредитованы иностранные корреспонденты, мне был дан зеленый свет. На это не рассчитывали ни режиссер, ни я. Ибо впервые в истории советского кино должен был участвовать в кинокартине немец из ФРГ; к тому же еще журналист, совавший, как считали многие, свой нос в дела, которые его не касались.

Вот почему больше кого бы то ни было заколебался я сам. Ибо я тогда подумал о бесчисленных подстрекателях на Западе, которые станут во весь голос кричать о том, что западный немец участвует в фильме, который был сделан в коммунистической стране. Но так как фильм носил совершенно неполитический характер, я в конце концов отбросил все свои сомнения и опасения в сторону.

Меня просто интересовала актерская работа, человеческий контакт с киногруппой и с русскими вообще. Но прежде всего важным мне казалось то, что я наконец мог что-то сделать, за что я как журналист постоянно боролся: быть посредником между русскими и немцами, добиваться взаимного понимания и доверия и устранять недоразумения. Кроме того, я думал также о хельсинкском Заключительном акте, по которому Восток и Запад обязались более широко, чем до сих пор, осуществлять человеческие контакты.

Сотрудничество с русскими актерами было в высшей степени гармоничным. В течение шести месяцев съемок фильма в Ленинграде и Москве не было ни раздражения, ни грубых слов, ни обидных упреков. Мы шутили друг с другом, острили, дискутировали и, само собой разумеется, также вместе весело проводили свободное время. Между русскими кинозвездами, режиссерами и рабочими (свыше 60 женщин и мужчин), с одной стороны, и иностранцем из ФРГ – с другой, царило полнейшее согласие. Видные советские киноактеры, такие, как Евгений Леонов, Олег Басилашвили или Наташа Гундарева, игравшие в «Осеннем марафоне», вообще не позволяли себе никаких выходок, свойственных кинозвездам, но они не получали также никаких «звездных» вознаграждений, как их коллеги на Западе.

Например, Леонов, отмеченный самыми высокими премиями и орденами, которые может дать рабоче-крестьянское государство (звание Народного артиста и лауреата Государственных премий), получал за каждый день съемки 75 рублей (262,50 марки). Такое же вознаграждение получал и я; вдобавок все мы должны были на равных основаниях выплачивать государству по 13 процентов подоходного налога. Начинающие и менее известные актеры получают ежедневно 30 марок. Известный русский поэт Евгений Евтушенко, иногда снимающийся в фильмах, тоже получает только по 120 марок в день.

Между тем Леонов зарабатывает больше, чем советский министр. В большинстве случаев он снимается одновременно в нескольких фильмах и регулярно выступает на сцене театра. В среднем ежемесячный доход этого популярного актера, всеобщего любимца составляет около четырех тысяч марок – это в десять раз больше заработной платы рядового советского гражданина.

Однако больше всего он зарабатывает выступлениями в так называемых концертах. Как и других известных актеров, его также приглашают в дома культуры в городах, деревнях или в колхозах. Тысячи людей заполняют залы, смотрят отрывки из кинофильмов и напряженно внимают своим кумирам. За это актеры, бывает, получают в вечер по три тысячи марок и даже больше. И Леонов после съемок тоже нередко позволял себе вечером выступать в каком-нибудь концерте.

По окончании съемок, длившихся около года, состоялась премьера фильма в Доме кино в Москве. Было приглашено свыше двух тысяч гостей, а еще сотни людей стояли у входных дверей, так как не было никакой возможности впустить их в переполненный кинозал. Ибо премьера хорошего фильма является общественным событием. Было сделано 800 копий «Осеннего марафона», и фильм показывался повсюду в СССР.

Прошло немного времени, и я перестал быть неизвестным иностранцем, как в свое время в Ленинграде. Повсюду я должен был давать интервью и автографы, меня приглашали в клубы, я должен был рассказывать об игре киноактеров. Одна фраза, произнесенная мною в кинофильме, – «хорошо сидим» – стала тем временем в Советском Союзе крылатой. Со времени выхода фильма на экран в Советском Союзе он был продан еще в 40 стран, и его просмотрели более 60 миллионов человек. Сюжет фильма – треугольник между мужем, женой и молодой влюбленной женщиной – весьма популярен. Муж, герой фильма, блестящий профессор литературы, но пассивный человек, который никогда не может сказать «нет»; человек, которым окружающие без конца помыкают. Он не разводится со своей женой, так как жалеет ее.

Его сосед, работающий на фабрике, снова и снова уговаривает его выпить, хотя он в принципе ненавидит алкоголь. Датский профессор отвлекает его от работы и заставляет бегать трусцой. В университете он не может взять верх над своим мерзким шефом.

В конце концов герой убеждается в том, что он так не может дальше жить и должен измениться. Но и это не удается ему. Жена и возлюбленная покидают его; кроме того, он теряет свою работу.

Сценарист и режиссер пытаются в этом фильме привлечь внимание к пассивности современного человека в обществе, в государстве и в семье. Потеряв свое лицо и мужество, герой фильма в конце концов терпит крах.

Его не осуждают, но и не берут под защиту. В сущности, это концовка, не одобряемая московскими идеологами культуры, потому что советские кинофильмы, как правило, показывают счастливых и довольных людей, которые даже тогда, когда оказываются несостоятельными, в конце снова оптимистически смотрят на жизнь.

Певец Сибири. Валентин Распутин

Маленькая сибирская деревня Аталанка, приютившаяся на берегу Ангары, в 400 километрах от ближайшего города Иркутска и в 6000 километров от Москвы. 40 семей в 40 деревянных избах, зажатых между водой и бескрайней тайгой. Ни автобусное сообщение, ни железная дорога не связывают этот уединенный уголок земли с остальным миром. Только летом, когда по реке ходят пароходы, да зимой, когда река покрывается льдом, жители могут выехать из своей деревни. А так они живут здесь на дикой природе. У черта на куличках. Зимой, которая продолжается семь месяцев, столбик термометра опускается до минус 55 градусов, а летом, которое длится немногим более двух месяцев, становится жарко до плюс 40. Трескучие морозы, когда даже выдыхаемый пар превращается в льдинки, можно, кажется, выдержать только в теплом помещении, возле натопленной печки. Но люди работают и на открытом воздухе.

Летом палящее солнце, мошкара и комары, которые миллиардами вьются у берега реки, превращают жизнь в пытку и для скота, и для людей. Поэтому лошадей и коров выпускают там на луг по ночам, а люди выходят из дома полностью закутанными, чтобы избежать укусов.

Аталанка осталась бы такой же обыкновенной деревней, каких много в Сибири, если бы в ней не вырос писатель Валентин Григорьевич Распутин, который в короткий срок занял одно из ведущих мест в советской литературе. «Сибирский Чехов», как его с уважением называют в московских литературных кругах, обеспечил этой захолустной деревне место в истории литературы. Вымышленные герои романов Распутина имеют своих прототипов в Аталанке или в соседних деревнях. Правда, в Сибири сосед от соседа нередко проживает за 100 и более километров.

Валентин Григорьевич Распутин

Деревня на Ангаре стала для Распутина миром литературных переживаний, тем фундаментом, на который он волей писателя ставит героев своих произведений, увиденных, услышанных и продуманных в Аталанке.

B хотя вот уже тридцать лет он не живет в деревне и его домом стал город Иркутск на Ангаре, свой литературный материал он все еще черпает в Аталанке. «В детстве, проведенном в этой деревне, говорит Распутин, – сформировалась моя душа, определился мой жизненный путь».

Как и у всякого деревенского жителя, биография Распутина внешне не богата событиями. Ее можно было бы описать несколькими фразами: родился в Сибири, вырос в Сибири, учился в Сибири. Живет и трудится в Сибири. Зато его внутренний мир полон глубоких переживаний и странствований по душам прежде всего людей Сибири. Родная деревня, Ангара, Сибирь и сибиряки наложили свой отпечаток на его творчество. А Сибирь не похожа на европейскую часть Советского Союза, там люди и живут иначе. Они типичные сибиряки: честные, гордые и великодушные. Живут по поговорке: тысяча километров не расстояние, сто рублей – не деньги, 65 градусов ниже нуля – не мороз, 30 лет – не возраст, а 40 градусов – не водка.

Я решаюсь посетить потомственного сибиряка Распутина в морозную зиму, чтобы иметь возможность ощутить сибирский холод, проникнуться исконно сибирским духом. Звоню Распутину в Иркутск. Связь отвратительная. Я спрашиваю коротко: «Валентин Григорьевич, будете ли вы ближайшую неделю в Иркутске?» Скупой на слова писатель отвечает, что будет дома и готов меня принять. В кассе Аэрофлота заказываю билет на самолет в оба конца и за расстояние свыше 10 000 километров плачу всего лишь 167 рублей 50 копеек (около 600 марок ФРГ). В Москве – 20 градусов мороза, в Иркутске, как сообщило радио, в два раза холоднее. Зимой случается, что из-за снегопадов, туманов и гололедицы пассажиры часами, даже сутками просиживают в аэропорту, так как самолеты не в состоянии ни взлететь, ни сделать посадку. Мне, однако, повезло. И в Москве, и в Сибири стоит морозная, но ясная погода.

Точно по расписанию самолет с московского аэродрома Домодедово вылетает в Новосибирск, где предусмотрена промежуточная посадка. После короткой остановки мы летим дальше в точно назначенное время. Через шесть часов с небольшим полета приземляемся в Иркутске. Вылетел я из Москвы вечером, а на следующее утро в 8 часов был уже в Иркутске. Разница во времени с Москвой – пять часов. Смотрю в окно и замечаю, что и в это утро в Иркутске должно быть очень холодно. Лучи солнца с трудом пробиваются сквозь клубы тумана, которые поднимаются с земли. Дует слабый ветер. При температуре в 43 градуса ниже нуля воздух сразу же кажется на десять градусов холоднее. Обжигает нос. Морозный воздух раздражает бронхи, вызывая кашель. Многие идут, пятясь задом. У стоянки такси небольшая очередь. Хотя пассажиры одеты в теплые шубы, меховые шапки, обуты в валенки, согревают рукой нос и прикрывают рот, они тем не менее находятся в постоянном движении, чтобы не озябнуть.

В отеле «Интурист», построенном прямо на берегу Ангары, я получаю номер с видом на реку. Над ней поднимался пар, как если бы вода кипела. Испарения Ангары и сильный мороз одели все деревья и кусты толстым слоем инея. Прекраснее этой картины не изобразить на полотне.

Едва я привел себя в порядок, как в моей комнате появляется Валентин Распутин. Одет по-спортивному и тепло. На нем толстые кожаные сапоги, брюки из плотного корда, подбитая каракулем свободная тужурка, теплые рукавицы и меховая шапка. Длинный свитер с норвежским узором связала его жена. Распутин усаживается в кресло и молчит. Я сообщаю ему то, что по телефону из Москвы, из-за плохой слышимости, не мог сказать. Мне хотелось бы, говорю я, написать о нем, и потому мне необходимо с ним обстоятельно побеседовать. Распутин согласен, но предупреждает, что не любит много и долго говорить и, кроме того, скверно формулирует свою мысль.

«Сибирь» и «Распутин» – это полнозвучные, знакомые, почти мистические понятия. Хотелось бы знать их значение и происхождение, заявляю я. Значение и происхождение слова «Сибирь», говорит мой собеседник, до сих пор не выяснено. А фамилия «Распутин» происходит от слова «распутье» и в Сибири так же распространена, как фамилия «Иванов» в Центральной России или «Майер» – в Германии. Многие деревни в Сибири называются «Распутин». Валентин Распутин, вероятно, полагает, что я его спрошу о родстве с подвизавшимся при царском дворе в Санкт-Петербурге легендарным исцелителем-чудотворцем Григорием Распутиным, как это делают большинство иностранцев, которые встречаются с ним. Распутин сам затрагивает эту тему. Он, его семья, заявляет Распутин, с тем и ему подобными Распутиными не состоят ни в каком, даже самом отдаленном, родстве.

С Валентином Распутиным я провел целую неделю. Он показал мне Иркутск, Ангару, мы ездили на его дачу и на озеро Байкал. Писатель прямо-таки оттаивал и рассказывал все охотнее. Прежде всего о своей деревне Аталанке и о Сибири.

Писатель-романист Валентин Распутин родился в 1937 году, в деревне Усть-Уда на Ангаре, примерно в 80 километрах от Аталанки, куда родители переехали вскоре после его рождения.

Его предки были свободными сибирскими крестьянами, которые поселились в Аталанке еще в XVIII веке; до той поры писатель смог проследить свою родословную. В европейской части России крепостное право было отменено лишь в 1861 году. До революции дед и отец писателя были самостоятельными хозяевами, а затем работали в колхозе. Но и после национализации земли они имели собственный дом, держали своих коров, домашнюю птицу, а иногда и телят. Зимой, в суровые морозы, кур и теленка – чтобы не замерзли – загоняли в избу, то есть в натопленную горницу. «Для нас, детей, – вспоминает Распутин, – это была большая радость».

Деревянный дом, сложенный из толстых бревен, был разделен на две половины. В одной половине жила тетя с семьей, во второй – Распутины: родители, дети и бабушка. Они занимали большую комнату и кухню. Дети спали на русской печи, которая обычно топилась круглые сутки. Даже днем маленький Валентин предпочитал оставаться на теплой печке. Отсюда, сверху, ему было удобнее всего наблюдать за происходящим в комнате и прислушиваться к разговорам взрослых. Особенно запомнились Распутину длинные зимние вечера. Часто в гости к Распутиным приходили соседи. Ставили самовар, иногда угощали лепешками собственной выпечки. В печи потрескивал огонь, светила керосиновая лампа, за окнами слышался вой волков. А в доме рассказывали увлекательные истории или пели старинные русские народные песни. Тексты и мелодии были всем знакомы, и каждый, будь то молодой или старый, мог о чем-то поведать: о тайге, о медведях и волках, о злых и добрых духах, о людях из Иркутска и из далекой Москвы. Иногда читали вслух рассказы Горького или Гоголя.

Хотя в большинстве семей дома не было ни одной книги и многие пожилые люди не умели ни читать, ни писать, все они, по словам Распутина, «жаждали литературы». Эту жажду они утоляли в крошечной библиотеке карликовой школы, на полках которой стояли книги некоторых русских классиков. Неграмотным читали вслух.

Увлеченный рассказами и историями, подлинными и выдуманными, маленький Валентин уже в первом классе читал все, что попадало в руки. После окончания четвертого класса – как раз наступили летние каникулы – отец, посоветовавшись с другими членами семьи, прежде всего с бабкой, запретил ему заниматься чтением. Дело в том, что отец, подстригая сына, неожиданно обнаружил у него седой волос. Он решил, что в таком раннем возрасте это могло произойти только от чрезмерного чтения. Распутин: «Позже я сообразил, что седой волос на мою голову мог упасть только с головы отца». Больше седых волос не находили, и мальчику вновь разрешили читать. Способности Валентина в чтении и письме были известны всей деревне, и родители гордились тем, что пожилые неграмотные люди приходили к сыну с просьбой прочитать или написать им письма.

В деревне все помогали друг другу. Если кто-нибудь затевал строить хлев или класть печь, то другие мужики приходили помочь. Когда кто-либо заболевал, его навещали, приносили лекарственные травы и целебный чай. Праздники и торжества отмечали всей деревней. А если кто умирал, соседи, по-старинному русскому обычаю, проводили два дня и две ночи у гроба покойника. На девятый и сороковой день, а также через полгода и в годовщину смерти собирались все жители деревни, чтобы почтить память покойника. И у гроба, и на поминках вспоминали об умершем и о тех жителях деревни, кто был похоронен до него. Красочным и образным языком рассказывали пожилые крестьяне и старым, и молодым о жизни усопшего. Таким образом, ни один из жителей деревни не оказывался забытым. Через жизнеописание людей из поколения в поколение передавалась устная история деревни, всей округи. Распутин: «Каждый в деревне самым наилучшим образом был в курсе дел как живых, так и мертвых».

Это была община, и общность людей, их материальные трудности, суровый климат и изоляция от внешнего мира заставляли жить, помогая друг другу. Когда кому-либо случалось заблудиться в тайге, а такое бывало не раз, особенно с детьми, то все жители помогали искать. Однажды летом две девочки, девяти и одиннадцати лет, пошли в тайгу по ягоды и не вернулись к вечеру домой. Целую неделю жители Аталанки и соседних деревень с собаками, громко крича и подавая дымовые сигналы, разыскивали их, но тщетно. Девочки объявились лишь через две с лишним недели. Все это время они питались ягодами и сладкими кореньями, а по ночам укрывались травой и толстыми листьями, чтобы спастись от холода и укусов насекомых. Выросшие на природе девочки ориентировались по солнцу и по течению ручьев и речек, которые должны были в конце концов впадать в Ангару. Они вышли к берегу этой реки в сорока километрах выше Аталанки и двинулись вниз по течению к своей деревне, которая торжественно отпраздновала их счастливое возвращение.

Деревенские жители всегда добывали пропитание почти исключительно в тайге, в Ангаре, огороде и в хлеву от домашнего скота. Рыбу ловили на удочку или сразу неводом. Оленей, косуль и зайцев разрешалось отстреливать без предварительного согласия лесничего, жившего далеко от Аталанки. И за медведей, которых они заманивали в ловушки, им не нужно было платить ни копейки. В медведях деревенских жителей привлекало скорее мясо, чем шкура.

Но лакомством и одновременно лечебным средством являлось прежде всего медвежье сало, из которого вытапливали жир. Когда бастовал желудок, ломило кости, текло из носа или мучил кашель, больные неизменно получали медвежий жир в чистом виде или разведенный в горячем молоке. Рассказывает Распутин: «Жителям тайги трудно представить себе жизнь без медвежьего жира. Таежных жителей сопровождали удивительные истории о злых и добрых духах, обитающих в девственных лесах Сибири. Если люди заблудились в тайге, то, значит, злой дух завел на ложный след. А если они нашли верную тропу, то, следовательно, добрый дух победил злого и указал им дорогу. Если волк зарезал в деревне корову, а лиса унесла кур, то не иначе как в них вселился злой дух. Подобные языческие верования православные христиане деревни пытались побороть с помощью святого церковного креста. И хотя злой дух, как представитель сатаны, продолжал разыгрывать с православными злые шутки, однако теперь его можно было прогнать, осенив себя крестным знаменем».

Бабушка Распутина особенно веровала в целительную силу креста. Как рассказывает Распутин, она была просвещенной христианкой, «очень сильной, мудрой и практичной женщиной». Эта сибирячка много работала по дому и в поле, часто молилась и, по его словам, размышляла о жизни и смерти. Она очень любила чаевничать и для всякой беды находила объяснение, никогда не отчаивалась и не испытывала страха перед смертью. С внуком она не раз говорила на эту тему и пыталась разъяснить ему смысл конца биологической жизни. «Для нее смерть была нормальным этапом человеческой жизни. Со смертью будто бы начнется новое, может быть, лучшее время», – сказал мне Распутин.

Умерла бабушка после продолжительной болезни дома, в кругу семьи. Распутин: «И для детей, наблюдавших и сопереживавших смерть, она переставала быть страшным, тревожным и зловещим событием». Валентину Распутину, который в маленьком домике в Аталанке наблюдал, как в единственной горнице рождались дети и умирали люди, этот мир представлялся гармоничным, счастливым, понятным, с твердыми правилами и традициями. «Тело и душа имели родину. Я чувствовал себя в безопасности».

В одиннадцать лет духовно окрепшему таким путем подростку пришлось покинуть Аталанку. Маленькая школа в его деревне имела только четыре класса. Он переехал к знакомым в более крупное соседнее село Усть-Уда, в котором родился, чтобы посещать десятилетку. Каникулы он проводил дома, в Аталанке. У приемных родителей был небольшой домик и мало места. В углу комнаты положили матрац, на котором школьник и спал. Распутин: «Но главным был стол, на котором готовились уроки». По всем предметам, будь то математика, русский, химия или история, с пятого и по десятый класс – которым в Советском Союзе завершается среднее образование и после которого окончившие школу могут поступить в институт или университет, – он имел отметки «очень хорошо».

Ученики, подобно Распутину имеющие по всем предметам отличные отметки, получают золотые медали и право поступить на любой факультет советского университета без приемных экзаменов. Однако у выпускников сибирских сельских школ экзаменационные отметки по важнейшим предметам – математике и русскому языку – повторно проверялись школьными советами в городе Иркутске. Вышестоящие педагоги областного центра скорректировали оценки деревенских учителей: две отметки «очень хорошо» переправили на «хорошо». Таким образом, лучший ученик Распутин не получил золотой медали, а при поступлении в Иркутский университет, где он намеревался изучать русскую филологию, должен был сдавать вступительные экзамены. С этим он блестяще справился и получил право на стипендию – 26 рублей в месяц. Студенту, привыкшему к умеренности, этих денег было вполне достаточно. Стипендия в ту пору была связана с хорошими отметками и не зависела от материального положения родителей. Студент, который почти по всем предметам имел «хорошо», но хотя бы по одному из них «удовлетворительно», лишался стипендии. Именно так случилось и со старательным студентом из тайги. Филантроп и друг природы, который использовал университетскую библиотеку как никто другой и часто, не отрываясь, за 24 часа «проглатывал» объемистый роман Толстого, не смог справиться с курсом «военного дела», обязательным для каждого студента. Стрелял он плохо или вовсе мимо. И теоретические познания студента Распутина полковник-педагог оценивал только на «удовлетворительно». Таким образом, Распутин лишился и 26 рублей в месяц, на материальную же поддержку родителей рассчитывать не приходилось.

Жить, как принято дома, ловлей рыбы в Ангаре, сбором грибов и ягод или охотой в тайге в условиях Иркутска было тоже невозможно. Что делать? Друзья, желавшие помочь искусному в словесности и бесталанному в технике мечтателю, буквально притащили застенчивого Распутина в редакцию иркутской молодежной газеты. Заведующий одним из отделов заинтересовался и предложил Распутину за гонорар писать корреспонденции и заметки. Первые материалы внештатного корреспондента были опубликованы и хорошо встречены читателями. В дальнейшем Распутин начал писать и для Иркутского радио. Деньги потекли из двух источников. Потеря стипендии была забыта, гонорары Распутина многократно компенсировали потерю. А к заключительному семестру удалось даже исправить отметку у того преподавателя-полковника, который невольно побудил его к писательству, и стипендия была восстановлена. Однако для газеты и радио он продолжал писать. Его репортажи о школах, пионерских лагерях и читательских конференциях были настолько интересны, что редакция предложила двадцатилетнему студенту, намеревавшемуся стать учителем русского языка, оставить учебу и немедленно начать работать журналистом. Распутин отказался. Он хотел закончить учебу и одновременно писать. В 22 года Распутин сдал государственный экзамен и с дипломом в кармане устроился редактором.

Но, работая на журналистском поприще, он уже тянулся к литературе. Его захватило сочинительство, свободное конструирование событий и героев. В 1961 году, говорит Распутин, в 24 года «я написал первое литературное произведение». Рассказ «Я забыл спросить у Алешки» был опубликован в альманахе «Ангара», который теперь называется «Сибирь» и выходит 10-тысячным тиражом каждые два месяца. «Это была наивная история, но я честно написал, что думал», – говорит писатель о своем первенце, который больше не печатается.

Герой рассказа Алешка работает в тайге вместе с другими энтузиастами-комсомольцами. Они строят дорогу, и при этом с Алешкой происходит несчастный случай: на него падает подпиленное дерево. Друзья несут раненого на медицинский пункт. Пока в пути они вместе с ним превозносят идеалы коммунизма, Алешка умирает. Этой смерти могло бы не быть, если б они так долго и подробно не теоретизировали, а быстрее помогли раненому – так считает автор. Теория и практика должны быть в соответствии друг с другом.

В 1961 году в жизни Распутина произошли важные события. Он написал свою первую повесть и женился на дочери довольно известного в Сибири писателя и поэта Молчанова-Сибирского, который назвал себя так, чтобы отличаться от московского поэта Молчанова. Жена Распутина, хотя и происходит из семьи поэта и замужем за писателем, к литературе не имеет никакого отношения. Она, как и ее муж, окончила Иркутский университет и является дипломированным математиком. Любит читать, когда есть для этого время. У Распутиных все так же, как и в большинстве советских семей, где муж и жена работают. После окончания университета жена-математик сразу же получила назначение на работу, но не в Иркутск, где она родилась и где в редакции трудился ее муж, а в Красноярск. С тяжелым сердцем решили они вместе ехать в чужой город. Распутин уволился из редакции иркутской газеты и получил пост редактора в «Красноярском комсомольце».

Через четыре года в семье Распутиных родился сын и они наконец смогли возвратиться на жительство в Иркутск. Новое непривычное окружение, чужой город, чужие люди не только не могли вдохновить склонного к оседлости таежного человека, но даже сдержали его творчество. За эти четыре года не было создано ни одного произведения. В Иркутске, который стал его второй родиной, Распутин возобновил работу в газете среди прежних коллег и друзей. Они легко находили общий язык, ибо большинство редакторов также имели честолюбивые литературные планы. Распутин вновь ожил. Он говорит: «Мы были творческим коллективом. Один подбадривал другого». В результате создалась атмосфера настоящего соревнования.

Сотрудники редакции, оставаясь пока журналистами, вовсю писали рассказы. Их печатали, иногда даже в Москве. И случилось то, чему нет параллели ни в одной газете мира: из 18 редакторов молодежной газеты 12 стали профессиональными писателями, членами Союза писателей СССР. Среди них и Валентин Распутин, который прославился больше всех. По этому поводу он шутит: «Либо мы, сибиряки, обладаем особыми литературными способностями, либо в Советском Союзе слишком просто стать писателем». «Особые способности» или «слишком просто»? Как бы там ни было, но от Иркутска и Иркутской области, которая почти в три раза больше Федеративной Республики Германии и состоит из маленьких деревень, больших рек и необозримой тайги, в Союзе состоят 35 писателей, живущих литературным трудом. 32 из них проживают в Иркутске. Счастливая Сибирь, которая любит и кормит своих писателей.

Валентин Распутин, ныне самый известный гражданин Иркутска, которого в возрасте 30 лет приняли в члены Союза писателей, живет, как и многие другие иркутяне, весьма скромно. Быть может, его квартира, полученная не через Союз писателей, немного просторнее, чем у какого-нибудь слесаря или служащего с женой и двумя детьми. За сыном в семье Распутиных родилась еще и дочь, которой сейчас 15 лет. Распутин живет очень просто. Он не любит различные атрибуты статуса и привилегии, которые в Советском Союзе так легко предоставляются руководящим деятелям культуры или партийного аппарата. На третьем этаже в доме № 67 по улице 5-й Армии он занимает пятикомнатную квартиру, которая состоит из кухни, прихожей, туалета, ванной, двух детских комнат, спальни, большой столовой и рабочего кабинета писателя. Всего – немногим более 100 кв. метров.

В квартире нет старой или дорогой современной мебели. Обыкновенная обстановка, которая у нас предлагается во всех недорогих универмагах и которую Распутины приобрели в государственном мебельном магазине. «Моя жена и я, – говорит Распутин, – не придаем значения внешней форме». Стены большой комнаты украшают лишь картины – пейзаж Байкала и сибирский ландшафт, – подаренные другом-художником. Чтобы его жене, которая по-прежнему преподает математику в Иркутском экономическом институте, было легче убирать пылесосом и чтобы обивка на мебели так быстро не обветшала, диван, кресла и мягкие стулья одеты в полотняные чехлы.

Свой рабочий кабинет Распутин устроил в самом дальнем углу квартиры, чтобы работать «по возможности без помех». Что, однако, бывает редко. Если он отключает телефон, люди стучатся в дверь, заходят в квартиру; входная дверь открыта и днем, и ночью. Кабинет обставлен также очень экономно. У стены, возле окна, стоит письменный стол, который – если Распутин не работает – всегда аккуратно прибран. Когда же он пишет, то повсюду в квартире, к неудовольствию остальных членов семьи, лежат документы, книги или заметки. Здесь же на столе электрическая пишущая машинка марки «Олимпия» с русским шрифтом. Свои написанные от руки рассказы и романы он сам перепечатывает на машинке. И не потому, что Распутин не может позволить себе иметь секретаршу. Дело в том, что никто, кроме него самого, не может прочитать его манускрипты. Он пишет так мелко – буквы не превышают одного миллиметра, – что посторонние не в состоянии разобрать написанное даже с лупой. Вовсе не случайно, что он так пишет. Для Распутина этот почерк является средством концентрации и созерцания, раздвигающим мир переживаний.