Текст книги "Мировая история"

7
Прочие миры древнего прошлого

Огромные области мира до сих пор едва удостоились упоминания в настоящем труде. Притом что Африке принадлежит приоритет в предании об эволюции и расселении по Земле человечества, а переселение людей на территорию Австралазии и Америки заслуживает особого упоминания, как только разговор заходит об этих давних событиях, начало истории отвлекает внимание исследователя от этих мест. Родиной созидательной культуры, во всех ее проявлениях определившей возникновение цивилизации приблизительно в 1-м тысячелетии до н. э., стали Ближний Восток, бассейн Эгейского моря и Китай. Но для громадных пространств, не упоминавшихся автором до сих пор, обращение к такой хронологии ничего не дает.

Все дело в том, что ни в одном из остальных районов цивилизации, сопоставимой по уровню с цивилизациями знакомых нам Средиземноморья и Азии, к 1000-м годам до н. э. еще не существовало. Замечательные вещи к тому времени были сделаны в Западной Европе и в обеих Америках, но когда им дают должную оценку, то просматривается качественная пропасть между сложностью и ресурсами общественных объединений, представители которых их произвели, и человеческих сообществ древних цивилизаций, внутри которых формировались постоянные традиции. Фактически интерес к древней истории этих областей заключается скорее в том, что они служат иллюстрацией многообразия путей, ведущих к цивилизации. И на этих путях возникает потребность в своеобразных методах преодоления всевозможных вызовов природы. При этом само наследие этих цивилизаций отходит на второй план. В одном или двух случаях есть повод возобновить спор относительно того, что представляет собой «цивилизация», но с точки зрения того периода, о котором до сих пор шла речь, рассказ об Африке или Центральной Евразии, о народах Тихоокеанского бассейна, обеих Америк и Западной Европы представляется совсем не историей, а все еще предысторией. Между ее ритмами и всем тем, что происходило на Ближнем Востоке или в прибрежной Азии, даже когда существовали (как в случае с Африкой и Европой, но не Америками) контакты с ними, просматриваются либо совсем редкие совпадения, либо не наблюдается никаких совпадений.

Уместно начать наше повествование с Африки, ведь там зарождалось человечество. Культура, возникшая в Африке, дала жизнь новой культуре в других частях света. Расселение человечества по планете – очень долгий процесс, и можно полагать, что группы человекообразных существ, вышедших из Африки под влиянием нескольких неизвестных нам причин, приносили новые технические приемы и новые идеи другим себе подобным существам, когда приблизительно 50 тысяч лет назад они двинулись в Европу и в дальние пределы прибрежной Азии. Однако потом, в эпоху древнего палеолита и неолита, поток переселенцев устремляется в других направлениях. Многое еще произойдет в Африке, но период ее максимального влияния на остальную часть планеты давно закончился.

Чем было вызвано переселение, точно сказать мы не можем, но одним из первостепенных факторов следует назвать изменение климата.

Совсем недавно, скажем, около 3000 года до н. э., на территории нынешней пустыни Сахара водились такие животные, как слоны и гиппопотамы; еще удивительнее то, что здесь обитали народы, занимавшиеся стадным разведением коров, овец и коз. Сегодня Сахара считается самой быстрорастущей пустыней в мире. Но то, что теперь представляется безводной пустыней, когда-то выглядело плодородной саванной, рассеченной полноводными реками, стекавшими к Нигеру, а еще одна дренажная система протяженностью 1200 километров замыкалась озером Чад.

Народы, обитавшие на холмах, с которых эти реки брали начало, оставили рассказы о своей жизни в виде наскальной живописи и гравюры, значительно отличающейся от более ранней пещерной живописи Европы, в которой мало что запечатлено, кроме жизни животных, и лишь случайно появляется изображение человека. По этим рисункам можно к тому же предположить, что на территории Сахары тогда собирались африканские и средиземноморские народы, считающиеся одними из предков более поздних берберов и туарегов. Один из этих народов, похоже, на лошадях и боевых колесницах вышел из Триполи и, возможно, завоевал тех, кто занимался пастбищным разведением скота. Так все случилось или совсем иначе, но сам факт их присутствия (как и африканских народов Сахары) показывает, что растительность Африки была когда-то совсем не той, что в более поздние времена: лошадей надо было где-то пасти. Как бы там ни было, когда мы подходим к историческим временам, Сахара уже лишилась влаги, места проживания некогда преуспевающего народа оказались им оставлены, животные ушли, даже притом что прибрежные ландшафты были намного просторнее и плодороднее, чем они выглядят сегодня.

Поэтому, возможно, именно из-за климата мы возвращаемся к Египту, с которого начинается африканская история. Только созидательное влияние того же Египта в основном ограничивалось пределами Нильской долины. При всем потенциальном наличии контактов египтян с носителями другой культуры отследить их не представляется возможным. Можно предположить, что ливийцы в египетских летописях – это тот самый народ, представители которого изображены с их колесницами в пещерных рисунках Сахары, но наверняка утверждать этого нельзя. Когда греческий историк Геродот в V веке до н. э. собрался написать об Африке, оказалось, что о жизни за пределами Египта сообщить ему читателям практически нечего. Африка (которую он назвал Ливией) в его представлении ограничивалась территорией долины Нила, который, по его мнению, нес свои воды на юг примерно параллельно Красному морю и потом поворачивал на запад. Южнее Нила, как он полагал, на востоке лежала земля эфиопов, а на западе простиралась территория необитаемых пустынь. Информации о них он добыть не мог, зато из рассказов путешественников узнал о народе карликов, обладавшем ремеслом чародеев.

С учетом имевшихся в его распоряжении источников информации, с топографической точки зрения получается представление невежественного человека, но Геродот ухватил всего лишь небольшую часть сложной картины. Эфиопы как древние обитатели Верхнего Египта относились к семье хамитских народов, в конце каменного века составлявших в Африке одну из групп, которую позже выделили антропологи. Остальные группы относят к предкам народа сан (в прошлом его часто называли бушменами), населявшим, примерно, открытые области, простирающиеся от юга Сахары до Кейпа, а группа банту, в конечном счете, доминирует в центре, на востоке и в некоторых районах Южной Африки. Нам известно, что с доисторических времен Африка отличалась богатой мозаикой генетического разнообразия, намного большего, чем в остальных уголках мира до недавних волн миграции. Судя по каменным орудиям, культуры, связанные с хамитскими и протохамитскими народами, во все времена выглядели самыми передовыми в Африке до того, как пришло время земледелия. Эволюция в Африке, за исключением Египта, шла медленно. Культуры охоты и собирательства доисторических времен сосуществовали с культурой земледелия до самых современных дней.

Тот же самый рост, начинавшийся где угодно, когда продовольствие стали производить в достаточном количестве, в скором времени изменил структуру населения африканских племен, сначала обусловив уплотнение поселений Нильской долины, послужившее предварительным условием появления египетской цивилизации, а потом – нарастив африканское население к югу от Сахары до самых лугопастбищных угодий, разделявших пустыню и экваториальный лес во 2-м и 1-м тысячелетиях до н. э. Похоже, именно так шло распространение земледелия с севера на юг Африки. К тому же так могло идти открытие ценных для питания зерновых культур, более подходящих для тропических условий и новых почв, чем пшеница и ячмень, пышно произраставшие в Нильской долине. К этим злакам относятся просо и рис саванн. Лесистые области нельзя было использовать до тех пор, пока не удалось обнаружить новые, подходящие для них растения, завезенные из Юго-Восточной Азии и, в конечном счете, из Америки. Все это произошло после библейского рождения Христа. Таким образом, удалось установить одну из главных особенностей африканской истории – расхождение культурных тенденций в пределах соответствующего континента.

К тому времени в Африку пришло железо, и вследствие этого началось первое освоение африканских рудных месторождений. Все происходило на территории первого после Египта африканского государства, сведениями о котором мы располагаем. Речь идет о царстве Куш, находившемся вверх по течению Нила на территории нынешнего Судана. Там изначально проходила предельная граница деятельности египтян. После поглощения Нубии, на территории данного суданского княжества, занимавшего территорию южнее, египтяне разместили свои гарнизоны, но около 1000 года до н. э. здесь возникает самостоятельное царство, несшее на себе глубокие родовые отметины египетской цивилизации. Вероятно, его населял народ хамитской группы, а столицей служил город Напата, стоявший у Четвертого порога Нила. К 730 году до н. э. царство Куш достаточно окрепло, чтобы подчинить себе Египет, и пять из его царей правили в качестве фараонов, известных по истории как XXV, или Эфиопская, династия.

Однако им не удалось предотвратить закат цивилизации Египта. Когда на Египет напали ассирийцы, кушитской династии наступил конец. Притом что в царстве Куш продолжала существовать египетская цивилизация, фараон следующей династии все равно вторгся в Египет в начале VI века до н. э. После этого кушиты тоже начали раздвигать свои границы дальше на юг, и при этом в их царстве произошло два важных изменения. Оно стало больше походить на африканское государство, в его языке и литературе отобразилось ослабление египетских тенденций, и его границы расширились настолько, что на новых территориях удалось обнаружить железную руду и топливо, необходимое для выплавки железа. Приемы выплавки железа кушиты позаимствовали у ассирийцев. Новая столица кушитов в Меро превратилась в металлургический центр Африки. Железное оружие дало кушитам соответствующие преимущества над их соседями, а с помощью железных орудий удалось расширить площадь возделывания зерновых культур. На этой основе около 300 лет процветала цивилизация в Судане, но этот период выходит за исторические рамки, рассматриваемые нами в данном разделе.

Ясно, что история человечества в обеих Америках намного короче, чем в Африке или где-либо еще. Около 20 тысяч лет назад, после того, как азиатские народы перешли в Северную Америку, они медленно, в течение нескольких тысяч лет, просачивались на юг. Следы пещерных людей в Перуанских Андах датируются на целых 15 тысяч лет ранее. Разные районы обеих Америк разительно отличаются с точки зрения климата и природы; в этой связи вряд ли стоит удивляться тому, что археологические находки свидетельствуют в пользу практически такого же разнообразия стиля жизни, основанного на богатых возможностях для охоты, собирательства и рыбной ловли. Чему учились американские племена друг у друга, нам узнать не дано. Бесспорно то, что представители некоторых из американских культур пришли к изобретению земледелия независимо от Старого Света.

Разногласия возможны лишь по поводу точных сроков, когда это произошло, потому что, как ни парадоксально, мы располагаем богатыми сведениями о раннем культивировании растений, в то время как масштаб этого дела нельзя обоснованно назвать земледелием. Тем не менее такое судьбоносное изменение произошло позже, чем в Плодородном полумесяце. Кукурузу в Мексике начали возделывать около 2700-х годов до н. э., но сорт, известный нам сегодня, был выведен в Центральной Америке к 2000-м годам до н. э. Такого рода достижение обусловило образование крупных оседлых общин земледельцев. В более южных районах примерно в то же время начинают появляться картофель и маниока (еще один крахмалистый корнеплод), также есть признаки того, что немного позже кукуруза распространилась на юг от Мексики. Вместе с тем изменения везде проходили постепенно; говорить о какой-либо «аграрной революции» в обеих Америках как о внезапном событии еще менее правомерно, чем делать такие выводы относительно Ближнего Востока. Все же изобретение земледелия оказало влияние, которое можно назвать революционным. Сладкому картофелю батату, культивирование которого началось на территории Мексики и Центральной Америки, суждено было распространиться по всему бассейну Тихого океана в качестве средства пропитания островных земледельческих общин за несколько веков до того, как на европейских галеонах колониальной эпохи его перевезли в Африку, бассейн Индийского океана и на Филиппины.

Земледелие, деревни, ткачество и гончарные изделия появляются в Центральной Америке до наступления 2-го тысячелетия до н. э., и ближе к его завершению возникают изначальные подвижки в культуре, произведшие на свет первую признанную всеми учеными американскую цивилизацию. Речь идет об ольмекской культуре восточного побережья Мексиканского залива. Она сосредоточивалась, как представляется, вокруг важных обрядовых сооружений в виде огромных пирамид из утрамбованной земли. В этих местах обнаружена исполинская монументальная скульптура и фигурки из нефрита тонкой резьбы. Стиль этой работы нигде больше не встречается. Древние мастера ольмеков сосредоточивали свое внимание на изготовлении человеческих и напоминающих ягуара фигур, иногда их изображали вместе. На протяжении нескольких веков после 800-х годов до н. э. этот стиль преобладал во всей Центральной Америке вплоть до территории, теперь ставшей Сальвадором. Он появляется как-то сразу, без антецедентов или прообразов в болотистом, лесистом районе, что затрудняет его объяснение с хозяйственной точки зрения. Все-таки нам не хватает знаний, чтобы объяснить, почему цивилизация, которой где бы то ни было потребовалась бы относительно просторная речная долина, в Америке смогла возникнуть на такой не подающей больших надежд почве.

Признаки ольмекской цивилизации сохранились надолго, так как боги более поздних ацтеков оказывались потомками богов ольмеков. Не исключено, что и древнейшие иероглифические системы Центральной Америки возникли во времена ольмеков, хотя первые сохранившиеся иероглифы этих систем датируются 400-ми годами до н. э., то есть на сто лет позже исчезновения ольмекской культуры. Нам неизвестно, почему или как это произошло. Гораздо дальше на юг, в Перу, появляется культура под названием Чавин (по имени известного места проведения обрядов) и сохраняется немного дольше, чем цивилизация ольмеков на севере. Ее мастера тоже обладали высоким мастерством обработки камня. Она весьма энергично распространялась, но вдруг загадочно исчезла.

В чем смысл этих первых рывков древних племен в сторону цивилизации, понять трудно. Какое бы значение для будущего они ни представляли, эти скачки на тысячу лет вперед отставали от появления цивилизации в других частях света, независимо от возможных их причин. Когда спустя почти две тысячи лет после исчезновения культуры ольмеков испанцы высадились на морское побережье Нового Света, их встретили местные жители, все еще пользующиеся каменными орудиями. Эти испанцы к тому же обнаружат сложные общества (и пережитки примитивных), достигшие настоящих чудес в строительстве и организации, далеко превосходящей, например, все, что можно было увидеть в Африке после заката Древнего Египта. Предельно ясным остается только то, что преемственности всем этим достижениям не существовало.

Единственной другой территорией, где наблюдался поразительно высокий уровень в сфере обработки камня, была Западная Европа. Осознав данный факт, ряд энтузиастов потребовали признать этот регион еще одним местом зарождения древней цивилизации, как будто ее создатели оказались в положении своего рода угнетенного класса, нуждающегося в исторической реабилитации. Европа уже упоминалась в качестве поставщика металлов на древний Ближний Восток. Надо признать, все, что мы теперь находим интересным, происходило там в доисторические времена, но не представляется слишком волнующим или поразительным. Во всемирной истории доисторическая Европа имела разве что показательное значение. Для великих цивилизаций, возвысившихся и переживших крах в долинах рек Ближнего Востока, Европа по большому счету была бесполезной. Внешний мир накладывал на нее отпечаток, но европейское влияние на процесс исторических перемен было косвенным и эпизодическим. Параллель тут можно провести с Африкой более позднего периода, интересную саму по себе, но не с точки зрения какого-то особого или позитивного вклада во всемирную историю. Пройдет еще очень много времени, прежде чем люди окажутся в состоянии осознать существование географического, не говоря уже о культурном, единства, присущего Европе более поздних времен. Для народов древнего мира северные земли, откуда пришли варвары, до того момента, когда они появились во Фракии, никакого интереса не представляли (практически все варвары предположительно пришли издалека с востока). Северо-западные внутренние районы представляли интерес только потому, что там можно было добыть сырьевые товары, необходимые для цивилизованных жителей Азии и бассейна Эгейского моря.

Таким образом, подробно останавливаться на доисторической Европе нет смысла, но ради общего развития любезного читателя не помешает отметить следующее. Нам нужно различать две разные Европы. Одна из них находится на Средиземноморских побережьях с населяющими их народами. Ее сухопутная граница проходит приблизительно по линии, обозначающей территорию возделывания маслин. К югу от этой линии грамотная, урбанизированная цивилизация возникает весьма скоро, как только наступает железный век, и, можно предположить, после прямого контакта с жителями областей, находящихся на более передовом этапе эволюции. К 800 году до н. э. жители побережья Западного Средиземноморья уже наладили постоянное общение с народами Востока. Европа к северу и западу от этой линии представляла совсем иную картину. В древности никакой грамоты на той территории не существовало, и только завоеватели позже навязали ее тамошним диким племенам. Они долго сопротивлялись культурному влиянию с юга и востока Европы. По крайней мере, относились к ней без особой благосклонности. И на протяжении двух тысяч лет в этом выражалось их отношение к соседям, а не упрямство как таковое. Роль грамоты нельзя назвать полностью пассивной: переселение народов, движение природных ресурсов и заимствование навыков постоянно исподволь влияло на события, причем повсеместно. Но в 1000-х годах до н. э. или даже в начале христианской эры народам Европы мало что было предложить миру из собственных достижений, кроме своих полезных ископаемых. Ничего ценного в области развития культуры на уровне народов Ближнего Востока, Индии или Китая у них не было. Эпоха Европы еще не наступила; ее цивилизации суждено появиться последней в нашем мире.

И дело не в отсутствии нужного природного таланта у населения европейского континента. Оно расположилось на несоразмерно большой по мировым стандартам территории, подходящей для хозяйственного освоения. Было бы удивительно, если данный фактор неблагоприятным образом сказался на развитии земледелия в древности, но результаты археологических исследований подтверждают именно такой исход. Относительная легкость примитивного земледелия в Европе могла оказывать отрицательный эффект на эволюцию общества. В долинах великих рек люди должны были заниматься коллективным трудом, иначе не удавалось справиться с орошением и возделыванием плодородных почв ради собственного выживания, в то время как на большой части территории Европы каждая отдельная семья имела возможность прокормиться самостоятельно. Нет никакой необходимости заводить нелепые разговоры о происхождении западного индивидуализма, в котором кроется нечто отличительное для европейца и потенциально очень важное.

Теперь ученые пришли к единому мнению относительно того, что и земледелие, и выплавка меди (как самая ранняя форма металлургии) пришли в Европу и распространились по всей ее территории из Анатолии и с Ближнего Востока. В Фессалии и на севере Греции земледельческие общины существовали после 7000-х годов до н. э. К 5000-м годам до н. э. они появились уже намного западнее – в Северной Франции и Нидерландах – и чуть позже возникли на Британских островах. Главными маршрутами распространения земледельческих общих служили Балканы и долины их рек, но одновременно земледелием занялись жители средиземноморских островов и побережий Южной Европы, простиравшихся на запад до самой Андалусии. К 4000-м годам до н. э. производством меди занялись на Балканах. Трудно себе представить, что выплавка меди и земледелие появились среди европейцев спонтанно, хотя они быстро научились подражать другим народам, которые в качестве переселенцев принесли эти навыки с собой. Тем не менее европейцам потребовалось несколько тысяч лет, чтобы приобрести основные хлебные злаки с Ближнего Востока.

Большую часть северо-западной и западной территории Европы около 3000-х годов до н. э. населяли народы, иногда называвшиеся западными средиземноморцами, которых на протяжении 3-го тысячелетия с востока постепенно теснили другие народы. Приблизительно к 1800-м годам до н. э. возникавшие культуры дробились вполне отчетливо для нас, чтобы выделить среди них предков кельтов, представляющихся самым важным из доисторических европейских народов. Они создали общество воинов, а не тех же торговцев или старателей. Кельты пользовались колесным транспортом. Одна предприимчивая группа кельтов достигла Британских островов. Не стихают жаркие споры по поводу того, насколько далеко могло зайти кельтское влияние, но мы вряд ли сильно поступимся истиной, если предположим, что около 1800-х годов до н. э. произошел раздел Европы между тремя группами народов. Предки кельтов тогда заселили большую часть современной Франции, Германию, Бенилюкс и Верхнюю Австрию. К востоку от них лежали земли будущих славян, а на севере (в Скандинавии) обитали будущие тевтонские (древнегерманские) племена. За пределами Европы, в Северной Скандинавии и Северной России жили финны, не принадлежавшие к индоевропейской группе народов.

Помимо Балкан и Фракии переселение этих народов повлияло на более древние центры цивилизации только в той степени, в какой затронуло доступ к ресурсам областей, в которых они поселились. Прежде всего, дело касалось освоения месторождений полезных ископаемых и развития навыков. По мере повышения потребностей ближневосточных цивилизаций росла роль той же Европы. После появления первых центров металлургии на Балканах к 2000-м годам до н. э. началось развитие районов Южной Испании, Греции, бассейна Эгейского моря и Центральной Италии. В конце бронзового века металлообработка вышла на передовые позиции даже в местах, где никаких местных месторождений руды не было. Мы видим один из самых ранних примеров появления опорных экономических зон, основанных на обладании соответствующими ресурсами. Потребность в меди и олове обусловила проникновение судовождения в прибрежную зону и на реки Европы, потому что сырьевые товары пользовались спросом, а их не очень богатые месторождения находились только на Ближнем Востоке. Европа служила крупным изначальным производителем древнего металлургического мира, а также основным изготовителем товаров из металла. Обработка металлов велась на высоком уровне, и мастера изготавливали красивые изделия задолго до появления этого ремесла в бассейне Эгейского моря. Но это не повод отрицать благоговение перед материальными факторами в истории по сравнению с такими умениями, даже в сочетании с увеличением поставки металлов вслед за обвалом микенского спроса. Металлообработка не освобождает европейскую культуру от достижения полноценной и сложной цивилизации.

Древние европейцы владели еще одним видом искусства, воплотившимся в тысячах мегалитических памятников, представленных на обширном пространстве вдоль широкой дуги от Мальты, Сардинии и Корсики, пересекающей Испанию и Бретань с выходом на Британские острова и Скандинавию. Они не специфичны для Европы, но здесь их насчитывается больше, чем на других континентах, и сооружены они явно раньше – некоторые в 5-м тысячелетии до н. э. «Мегалит» в переводе с греческого означает «большой камень», и многие использованные для этих сооружений камни на самом деле велики по размеру. Некоторые из этих мегалитов представляют собой захоронения, снабженные крышей и панелями из камня; некоторые – отдельно стоящие камни или группы камней. Одни выложены в определенном порядке, простираясь на несколько километров по полям; другие замыкают небольшие площадки в виде рощи деревьев. Лучше всего сохранившееся и поразительное мегалитическое сооружение находится в Стоунхендже на юге Англии. Создание его, как теперь считается, заняло приблизительно 900 лет и завершилось около 2100-х годов до н. э. То, как изначально выглядели такие сооружения, трудно себе представить. Их современная лаконичность и дошедшее до нас великолепие обманчивы; на помпезные места человеческого прибежища в их нынешнем виде эти мегалиты не похожи. Эти огромные камни люди должны были покрывать охрой и кровью или завешивать шкурами с предметами фетиша. Скорее они могли служить опорой для тотема, чем торжественными мрачными сооружениями, какими предстают перед нами сегодня. Для чего затрачены были такие огромные усилия, кроме как для захоронений, судить трудно, хотя существует мнение о том, что они служили гигантскими часами или просторными солнечными обсерваториями, ориентированными на восход и закат нашего светила, а также на Луну и звезды, находящиеся в главных позициях астрономического года. В основе такого тщательного построения лежало внимательное наблюдение за небосклоном, пусть даже оно проигрывает в деталях достижениям астрономов Вавилона и Египта.

Эти реликвии служат свидетельством огромного сосредоточения народа и доводом в пользу высокоразвитой организации общества. В постройке Стоунхенджа находим несколько блоков, весящих приблизительно по 50 тонн, и прежде, чем установить на место, эти блоки необходимо было доставить на расстояние 30 километров. В той же постройке насчитывается еще 80 блоков по 5 тонн, которые доставили с гор Уэльса, расположенных на удалении 240 километров. Народы, которые возвели Стоунхендж без помощи колесных транспортных средств, как и те, кто построили тщательно сориентированные захоронения Ирландии, выставили ряды стоячих камней Бретани или соорудили дольмены Дании, тем самым проявили способность к выполнению работ одного масштаба с сооружениями Древнего Египта, хотя без их тонкой доводки или каких-либо форм записи своих целей и намерений возведения таких громадных сооружений. Навыки к такому делу наряду с самим фактом расположения монументов на коротком расстоянии от моря позволяют предположить влияние бродячих каменщиков с Востока, возможно с Крита, Микен или Кикладов, где мастера владели способами отделки и обработки таких масс камня. Но благодаря последним достижениям в датировании пришлось отказаться от правдоподобной гипотезы; мегалиты соорудили в Бретани и западной Иберии приблизительно в 4800—4000-х годах до н. э., когда каких-либо крупных объектов в Средиземноморье или на Ближнем Востоке еще не имелось; постройку Стоунхенджа могли завершить к микенским временам; могилы в Испании и Бретани появились до египетских пирамид, а таинственные храмы Мальты с их огромными резными блоками строительного камня находились там ранее 3000 года до н. э. Не приходится считать эти монументы явлением какого-то процесса распределения или атлантическим феноменом. Они могут быть достижением четырех или пяти более или менее обособленных культур относительно малочисленных и примитивных земледельческих сообществ, находившихся в контакте друг с другом, а побуждения и поводы для возведения монументов могли быть очень разными. Как земледелие и металлургия, строительство и архитектура доисторической Европы возникли независимо от внешнего мира.

При всех значительных достижениях европейцы древних времен выглядят странно пассивными и податливыми, когда наконец-то вступают в регулярный контакт с передовой цивилизацией. Их сомнения и неуверенность напоминают поведение других народов, знакомящихся с технически передовыми обществами в более поздние времена – например, африканцев XVIII века. Но в любом случае регулярные контакты начались лишь незадолго до наступления христианской эры. До того времени европейские народы тратили энергию на покорение природы, которая, следует заметить, не сильно сопротивлялась и вполне удовлетворяла их скромные потребности, при внедрении железа для полного освоения ее потенциала. Выйдя на более передовые уровни эволюции, чем их современники в Америке или на африканском юге Нильской долины, европейцы так и не достигли ступени урбанизации. Их величайшие достижения в области культуры были декоративными и техническими. Со своей металлургией древние европейцы в лучшем случае обслуживали потребности других цивилизаций. Сверх того, они предоставляли только товары, которым присвоят статус цивилизации несколько позже.

Только одной группе западных варваров удалось сделать более позитивный вклад в свое будущее. Обитавший к югу от оливкового пояса народ Центральной Италии железного века уже установил в течение VIII века до н. э. торговые связи с греками, жившими еще дальше на юге Италии, и с Финикией. Мы называем их представителями культуры Виллановы по одному из стойбищ, где они жили. На протяжении следующих 200 лет они позаимствовали греческое письмо для записи собственного языка. К тому времени они объединились в города-государства и создавали произведения искусства высокого качества. То были этруски. Один из их городов-государств вскоре получит известность как Рим.