Текст книги "Экзамен по социализации"

Но Сан Саныч сам решил организовать парню «первый раз», приведя одну из милых и не особо затасканных девочек из клуба. Пусть хотя бы так… если уж мальчику приспичило. Хотя тому уже шестнадцать, со сверстницами он не общается, может, без помощи Сан Саныча слишком сильный ребенок и делов каких неприятных натворит.

Первый раз, по сравнению со всеми последующими, был слишком скоротечным и скомканным. Но Макс уже тогда понял, что такое удовольствие он больше ни от чего получить не смог бы. Чрезвычайно приятная эмоция – когда внутри организма происходит больше, чем снаружи, хоть и под воздействием внешних факторов в виде ласковых ручек девушки. А утром, когда та же красотка снова полезла к нему, он вдруг понял – именно она ему больше и не интересна. Он уже знает, как она стонет, как приятно внутри нее, как она ведет себя во время и после. Какой смысл повторять это прекрасное запоминающее действо с тем же самым человеком, если на свете еще около трех миллиардов женщин? Наверное, когда они все закончатся, он перейдет на мужчин, но это будет после всех трех миллиардов. Поэтому довольно холодно он выпроводил девушку из своей комнаты, и уже в то утро Сан Саныч увидел незначительные изменения в его поведении – спало извечное непроницаемое напряжение Макса, который впервые нашел эмоции хоть в чем-то. О контрацепции Сан Саныч упомянул еще раз сто, но дисциплина – это не то, чему нужно было обучать этого парня.

С тех пор Макс только в этой сфере и разрешал себе расслабляться. Это никак не могло повредить его здоровью или Мире, а значит, можно было себя не ограничивать. Впереди его ждали еще несколько проституток, а потом выяснилось, что и девочки в школе тоже не прочь поразвлечься. Главное, выбирать тех, кто не слишком заботится об условностях, кто провожает его задумчивым взглядом – с ними просто проще. Некрасивых и застенчивых Макс оставил на потом, поставив их в очередь сразу перед мужчинами.

Таким образом, странная психология Макса пришла к некой приемлемой точке. Сестра долго хмурилась; и все же, как и Сан Саныч, в конце концов пришла к мысли, что этот выход далеко не самый страшный. Она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, что ее брат привлекателен для женщин: не только внешностью, но и своей силой, уверенностью в каждом движении, напором, особенным взглядом и короткими, но емкими фразами, – все это выделяло его из ряда типичных бабников. Женщины склонны сдаваться, так почему же не сдаться тому, кто этого действительно достоин? С чего бы ему не пользоваться своими дарами, раз больше он ни в чем не нашел удовольствия? Уж точно лучше, чем наркотики – а этого Мира, знающая, чем занимается новый папаша брата, боялась больше всего. Она никогда не влюблялась, поэтому не могла себе представить, что происходит с девочками, после того как Макс их «миновал». Заочно жалела их, но брата она все же любила больше.

Еще почти через два года интернет-поиски Макса наконец-то увенчались успехом. Он натолкнулся на одном из форумов, тематически совсем не связанном ни с чем подобным, на сообщение: «Ищу Первый Поток».

В этот миг ощутил внутри что-то настоящее, сродни оргазму, но более мягкое и глубокое – его сердце забилось быстрее, а кровь прилила к вискам. Конечно, это могло быть совпадением, под этим сообщением могло прятаться совсем не искомое, но интуиция вопила – это не так. Сильно укрепляло уверенность и то, что сообщение было написано на шестнадцати языках – очень показательный знак для тех, кого с рождения учили говорить еще на двух, кроме русского. Это было послание, понятное только своим. А значит… возможны несколько вариантов.

Первый – начальство Организации или начальство начальства Организации продолжает существовать. Они разыскивают тех, кто в тот злополучный день был на задании, чтобы воссоздать структуру.

Второй – Первый Поток, восемь человек или меньше, был разбросан по миру. Возможно, кто-то из них закидывает вот такие весточки, чтобы разыскать своих братьев и сестер.

Третий – враги, уничтожившие Организацию, ищут тех, кого в тот день не смогли убить. Чтобы закончить дело.

Семнадцатилетний Макс до сих пор выходил из дома только с телохранителем, с ним же и отправился в интернет-кафе. Он не знал, каковы возможности у «ищущего Первый Поток» отследить его местоположение, но решил не рисковать. Пусть рыскают по всей Москве. Она настолько «мала», что тут можно спокойно спрятать целую армию солдат.

Набрал указанные координаты и отправил: «Кто ты? Где ты? 7-3п».

Именно так обозначались их номера на бирках униформы, поэтому представитель или дитя Организации сразу поймет, что это значит.

Ответ он получил только через месяц, ежедневно наведываясь в разные места, предоставляющие интернет-услуги, которых, кстати, оказалось не так уж и много. В сообщении, снова заставившем сердце Макса сменить ритм, значился город и номер профильной школы с языковым уклоном – видимо, предлагалось место встречи. И подпись, самое главное подпись: «5-1п».

Пятый или Пятая Первого Потока! Уцелевший, выживший, близкий, как родственник… и далекий, потому что Макс не знал точно, кто это. Потоки содержались и тренировались изолированно друг от друга – Третий Поток не знал Первый по номерам, но лицо, конечно, должно быть знакомым. Пятый или Пятая Первого Потока… Или западня.

И именно это остановило Макса от дальнейших действий. Если это ловушка, то он подставит под удар и Миру – а это недопустимо. Обсудив с сестрой, согласился, что риск не оправдан. К тому же он понимал, что Мира не так, как он, заинтересована в поисках ответов на старые вопросы, она уже на всю катушку жила новой жизнью, поэтому и он решил отложить информацию на неопределенное «потом», которое наступило скорее, чем они оба тогда предполагали.

Глава 7. Щит

Из больницы снова позвонили, когда Макс находился в детдоме у Миры. Заканчивалось лето, а это значило, что скоро у них будет меньше свободного времени, чтобы находиться вместе. После нее Макс сразу отправился в уже привычную кардиологию.

Проблемы с сердцем у Сан Саныча были и раньше. Но после того как месяц назад его все-таки подстрелили, ситуация резко усугубилась. Ранение было несерьезным – пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов, но свое дело сделала – подорвала и без того шаткое здоровье.

Сначала парень зашел к лечащему врачу, от которого и поступил звонок.

– Здравствуйте, Максим, заходите, – пробормотал невысокий полноватый мужчина с волосами, вечно торчавшими клочьями, которые делали его похожим на пьянствующего сантехника, а не одного из лучших кардиологов Москвы. – Да-да, снова критическое состояние.

– Какие нужны лекарства? Средства? Оборудование? – Российская бесплатная медицина могла творить чудеса при достаточной оплате.

– Нет-нет, – врач замахал рукой. – Все есть. Я хочу вам прямо сказать, что шансов на полную реабилитацию немного. Александр Александрович хорошо держится, но… Вы должны быть готовы к худшему.

Все это Макс знал и без него. Видел, как старик сдает на глазах.

Возле VIP-палаты стояли телохранители. Они кивнули Максу и пропустили внутрь. Но там, к его удивлению, находился и еще один человек, с которым мальчика познакомили несколько лет назад. Юрий Никитич – юрист и доверенное лицо Сан Саныча.

– Садись, сынок, – сегодня голос больного был немного бодрее, чем вчера. Может, и обойдется еще?

Макс опустился в кресло и приготовился к серьезному разговору, которого ждал уже давно.

Но Сан Саныч начал с другого:

– Если бы тебе пришлось выбирать: я или Мира, – кого бы ты выбрал?

– Миру, – не задумываясь, ответил парень. Старик знал, что мальчик к нему привязан, но даже в этом случае приоритеты у Макса никогда не менялись.

– Это правильно, – ответил больной. – Может, именно поэтому ты меня и поймешь. Если бы мне пришлось выбирать между тобой и Аленкой, то я бы выбрал…

– Аленку, – закончил Макс. – К чему это?

Мужчина устало улыбался, про себя отмечая, что парень сильно повзрослел и изменился с их первой встречи. И изменился в лучшую сторону, в чем была и его заслуга.

– Именно потому, что я выбираю Аленку, ты мне и нужен. По завещанию все мое имущество переходит к тебе. Ты ведь знаешь всю систему – тот, кто наследует мои клубы и торговые точки, вместе с этим получит и всю распределительную сеть. Ценность собственности не в этих клубах, а именно в ней. Поэтому дробить имущество на нескольких собственников совершенно недопустимо – все развалится к чертям, а это многим не понравится. То есть мне нужен один наследник, и это ты. Юра, объясни подробности сам.

Макс перевел взгляд на юриста, который прочитал лекцию быстро, иногда проглатывая окончания слов:

– Так, я тебе сейчас схему юридическую расскажу, постараюсь попроще. В общем, все имущество, квартира, бизнес Александра Александровича переходят к тебе, согласно завещанию. На твой счет уже давно переводятся деньги – их тебе хватит на безбедное существование в течение нескольких лет. Этими средствами ты можешь распоряжаться уже сегодня. Остальным – только после вступления в право наследования.

– И при чем тут Аленка? – не удержался Макс от вопроса.

Юрист поправил очки и терпеливо, но так же бегло, продолжил:

– Если завещания нет, то имущество переходит к наследникам первой очереди равными долями. Это ты и Алена. А как ты уже знаешь, это, – он выделил слово, – имущество нельзя дробить. Поэтому все оформляется на тебя. Дальше. Если нет наследников первой очереди, тогда вступают другие претенденты. Соловченко Николай Игнатьевич, – это было паспортное имя «Святоши», – являясь родственником, может претендовать на наследство по представлению. Понимаешь?

– Не очень, – Макс уже примерно осознавал, зачем Сан Санычу на старости лет понадобился сын, который «может за себя постоять», но ему требовались подробности.

– Соловченко получает право на наследство только и только в том случае, если прямых наследников нет. Если ты, например, просто не доживешь до момента вступления в наследство, следующим наследником становится Алена, даже без завещания, как наследник первой очереди. Таким образом, пока ты жив, никто про Алену и не вспомнит. Ты в списке смертников будешь стоять перед ней.

Вот. Теперь понятно. Он брал из детдома не сына, а щит для своей дочери. Можно сказать, что Сан Саныч не прогадал, выбрав на эту роль единственного, кто сможет с ней справиться и понять причины такого цинизма.

– То есть вы уверены в том, что это именно Святоша пытался вас убить? Ему нужен ваш бизнес полностью, а не какая-то там управленческая должность?

– Теперь уже уверен, – отозвался Сан Саныч.

– Я все равно не понимаю, – размышлял Макс. – Если вы так сильно боитесь за дочь, то почему бы просто не написать завещание в его пользу? Отдайте ему все, пусть подавится. Ведь он в любом случае останется на верхушке вашей сети, продолжая грести бабло. Алене вашей все равно из этого ничего не перепадет. Ради чего риск?

Ответил ему снова юрист:

– Максим, я же тебе объяснил. Если все просто подарить Соловченко, он ее уберет для подстраховки. Он Аленку не знает, мало ли, взбредет девчонке в голову оспаривать завещание. Он постарается избежать осложнений.

– Теперь ясно. И что я должен делать?

– Когда тебе исполняется восемнадцать? Через семь дней? – Макс кивнул приемному отцу. – Я постараюсь прожить и это время, и гораздо дольше. Но что-то сомневаюсь, что буду высылать тебе новогодние подарки. Сегодня ты поедешь к нотариусу и подпишешь доверенность на адвоката – он займется всеми формальностями. Сразу после моей смерти Юра подаст документы об оглашении завещания. Но до вступления в наследство пройдет еще уйма времени, у меня много недвижимости, все это нужно успеть оформить и, – он неловко крякнул, и стало понятно, что не везде дело чисто, – могут возникнуть осложнения. – Поэтому берешь свою сестру и укатываешь куда подальше, пока адвокат не даст тебе знать, что все в порядке. Понял?

– А потом? Разве он не захочет достать меня потом?

– А потом, – это опять вмешался Юрий Никитич, – смысла не будет. После того как ты вступишь в наследство, у него уже не будет никакой юридической возможности его получить. И если не захочет терять свое место, ему сразу станет выгодно, чтобы ты жил. Соображаешь, какая игра? Если протянешь до вступления в наследство, потом будешь жить припеваючи.

– Я могу убить его. Прямо сегодня, – пожал плечами Макс, который всегда искал более простые пути.

– Сынок, – вяло улыбнулся Сан Саныч, – ну что ты как маленький. Я сколько раз тебе объяснял? Он сейчас во главе структуры, хоть и не собственник – убей его, и вся корпорация встанет против тебя. И тогда тебе уж не дадут жизни ни через полгода, ни через год.

– Ладно, я понял. И желаю вам дожить до новогодних подарков. Мне будет жаль, когда… Но я уеду с Мирой, как вы и сказали. Только один вопрос напоследок – что мне потом делать со всей этой индустрией?

– Что хочешь, – вот теперь голос Сан Саныча стал гораздо тише, чем вначале. Похоже, сильно переутомился. – Что хочешь, то и делай. Возглавляй. Или просто получай дивиденды – Святоша их тебе отработает, мало не будет. Или разрушь ее со временем и продай по кирпичикам – мне все равно. А потом, когда все закончится, отправь моей Аленке новогодний подарок от меня.

Сан Саныч уснул до того, как Макс успел выйти из палаты. Но его окликнул юрист:

– Максим, – очень тихо, почти шепотом. – Не вздумай приезжать на похороны. Не высовывайся, не попадись. Отдай долг человеку, который очень старался быть тебе отцом – выживи. Дай мне несколько месяцев для полной подготовки, вступи в наследство, а потом… делай что хочешь.

Документы из детского дома и из школ Мира и Макс забрали первого сентября, как только стали совершеннолетними. Перевели деньги с открытых Сан Санычем счетов на новые, которые невозможно было отследить. Эти и другие формальности и обусловили опоздание Танаевых к началу учебного года в языковой профильной гимназии.

Они сошлись во мнении, что сейчас наступил тот самый момент, когда стоит проверить город и школу – координаты, оставленные 5-1п. Прошло много времени, возможно, там уже никого и нет. В том числе и ловушки. Мира пошла на уступку брату, понимая, что его туда тянет. Так почему бы не сейчас?

Пройти собеседование в гимназии не составило труда. Правда, Макса очень уговаривали записаться в 11 «Б» – там ребят меньше, а его немецкий звучал просто потрясающе. Но после зачисления Макс отказался заниматься отдельно от сестры, и учителя были вынуждены уступить, потому что английский у обоих тоже звучал потрясающе.

Они и не думали сразу же столкнуться с кем-то из Первого Потока, гарцующим по коридорам. Не найдя никаких зацепок, решили задержаться там, где им понравилось. Все еще была вероятность, что оставивший сообщение наведается сюда позже.

* * *

Жизнь моя менялась в корне и слишком быстро. После того как Макс насильно отсадил от меня Белова, ругаться с тем стало попросту несподручно. Он, кстати, тоже заметно остыл – возможно, что наше пребывание в одной компании все же снизило степень его ненависти ко мне, или он не хотел портить отношения с близнецами. Как и все остальные. А это значило, что меня продолжали игнорировать, но никаких активных действий больше не предпринимали. Я даже начала посещать общую столовую и теперь не боялась одна пройти по коридору. Слишком быстро все изменилось в лучшую сторону. Думаю, именно это и повлекло за собой мои дальнейшие ошибки. Дело в том, что в последние два года я привыкла во всем себя ограничивать и к беспросветному одиночеству; но во мне взрослела девушка со своими желаниями. Я хотела быть как все: гулять с друзьями, получать внимание мальчиков, обсуждать с кем-то дела. И очень часто плакала не из-за физических, а именно из-за моральных страданий, проклиная проходящую мимо жизнь. А неудовлетворенные желания не исчезают – они ждут своего часа, зреют, чтобы потом вылиться в гипертрофированной форме. Поэтому я почти сразу ощутила эйфорию от этих изменений, пытаясь компенсировать все упущенное.

С Мирой отношения становились все более близкими – каждый день мы шли домой вместе, очень много времени проводили рядом. Едва расставшись, я тут же снова набирала ее номер, чтобы обсудить очередное мелкое событие. Уверена, я была немного навязчива, но Мира ничем не демонстрировала недовольства. Она была очень странной и, наверное, только поэтому принимала меня всю: с достоинствами и недостатками. Мы часто ходили по магазинам, когда Макс и Белов оставались на тренировки по баскетболу, или в кино, или в кафе. Даже посещение школы теперь стало радостью – я будто не могла остановиться, отвоевывая свое место в пространстве. Например, не стала на уроках физкультуры по старой привычке сторониться остальных, садилась в центре лавки, когда парни играли, в душ шла первая – я будто даже провоцировала их: ну же, только подайте голос протеста! Я и без Танаевых вас тут всех в щепки разнесу! Это сложно объяснить, но одноклассники будто подсознательно это чувствовали и не нарывались. Со временем даже прекратились шепотки за спиной. Да, они и сейчас, наверное, могли бросить мою обувь в унитаз или сказать что-то унизительное: я бы снова стала пострадавшей, но уже никогда – жертвой. Вот в чем отличие, оказывается. Но они и этого не делали. А может, Мира была права, и всем уже давно надоела эта травля? И после того как Белов покинул поле боя, остальные окончательно потеряли интерес.

Макс относился ко мне ровно, но уже без той отстраненности, что была раньше или наблюдалась по отношению к другим одноклассникам. Я точно знала, что просто его поддержка Миры случайно затрагивает и меня. И если бы завтра мы с Мирой рассорились, то он тут же забыл бы мое имя. И все равно меня полностью устраивало его молчаливое покровительство, хоть теперь оно уже и не требовалось. Кстати, девочек, злобно глядящих Максу вслед, в школе уже было несколько. Его это не тревожило, так почему должно было тревожить меня?

В этом новом идеальном мире, естественно, должна была присутствовать и цистерна дегтя, иначе я бы просто сошла с ума от счастья. Белов, конечно, тоже постоянно находился поблизости – близнецы относились к нему точно так же хорошо, как и ко мне. Поэтому я терпела совместные посиделки и ленивые перепалки, благодаря жизнь за все остальное. Кстати, Мира тут же рассказала ему о любопытном «сдвиге» своего брата, стоило тому прямо спросить.

Мама моя повела себя несколько странно – до недавнего времени переживающая из-за моего вечного затворничества, она почему-то не обрадовалась и внезапно появившейся общительности. Потребовала даже знакомства с новыми друзьями. Я привела подругу на обед, и мама была очень удивлена, увидев сногсшибательную красавицу в пальто от «Армани», вместо ожидаемой забитой девочки в рваном свитере с чужого плеча. Мама, в отличие от меня, не постеснялась задавать вопросы о детдоме и в итоге была более чем удовлетворена результатами собеседования. Правда, вечером спросила меня о другом:

– А брат ее почему не пришел?

– Да я не знаю… Я предлагала, мам, честно! Но они с Беловым по своим делам поехали. Что ж ему всю жизнь за сестрой таскаться? – я не кривила душой, просто удивилась вопросу. В конце концов, общалась-то я в основном с Мирой. Макс незримо и почти неосязаемо присутствовал только физически.

– Доча… просто я думаю, что этот Максим тебе нравится. А иначе с чего вдруг такой ажиотаж вокруг них?

Я искренне расхохоталась. Ну придумает же любимая мамуля ерунду!

– Нет, мам! Но я его обязательно приведу, чтобы ты успокоилась.

Однако после визита Танаевых в полном составе, во время которого Макс молча поглощал еду и односложно отвечал на вопросы, моя неуёмная родительница почему-то не успокоилась. Хоть ничего такого и не говорила, но требовала все больше и больше подробностей о каждой нашей встрече. Это выдавало ее тревогу, но я-то знала, что беспокоиться совершенно не о чем. Просто она всего не знала… Поэтому я и решилась ей рассказать: как в девятом классе подвела всех, как потом надо мной смеялись и никто со мной не разговаривал. Без подробностей, которые расстроили бы ее еще больше, только прошлась по поверхности – и без того слишком сильно ее удивив таким длительным молчанием и вызвав усиление внимания с ее стороны. Но теперь она вместе со мной была благодарна Танаевым за то, что те вытащили меня из этой ямы. Совместные ужины дома с моими друзьями уже стали еженедельной традицией, отцу ребята вообще оба безоговорочно понравились.

Вот как, оказывается, живут нормальные люди? Как же это просто, весело и приятно.

Мы шли вечером от близнецов вчетвером. К сожалению, Костя тоже отправился со всеми меня провожать. Решили прогуляться пешком, раз уж октябрь, переваливший через середину, даже и не думал морозить. Мы с Мирой болтали, когда у Макса затрещал сотовый. Парень остановился, чтобы ответить. До сих пор я думала, что им не с кем разговаривать, но и Мира сразу заметно напряглась и подошла к брату:

– Всё?

Тот кивнул. Она неожиданно обняла его, заставив опустить голову себе на плечо.

– Сочувствую. Он был хорошим человеком. На похороны не получится…

Сам Макс не выглядел расстроенным, но я и не знала пока, как у него выражается плохое настроение. Было очевидно, что умер какой-то их знакомый. Мы с Беловым тоже приблизились.

– Мирамакс, – начал Белов тихо. – Это кто-то близкий? Что случилось?

Мира отпустила брата и повернулась к нам:

– Да. Умер приемный отец Макса. Вы нас простите, мы вернемся домой.

– Конечно, – было бы верхом бестактности сейчас спорить.

Я взглянула на Белова. Тот тоже был не в лучшем настроении.

– Пошли, Николаева, провожу уж тебя. А то если тебя кто изнасилует, Танаевы меня потом прикончат.

У меня сейчас не было желания спорить или препираться. Я просто шла по едва освещенной аллее, а Белов плелся рядом.

– Ты знала, что у Макса был приемный отец? – поинтересовался Костя.

– Нет, – для меня это тоже стало неожиданностью, почему я и решила ответить.

Еще через несколько минут:

– Слушай, я точно где-то читал, что нельзя усыновлять только одного ребенка, если у него есть родные брат или сестра! Уж тем более, когда они близнецы!

Я остановилась, забыв о своей неприязни к собеседнику.

– Да, точно. А Мира сказала не «наш приемный отец», а «Макса»… Может, оговорилась? Или я даже не знаю…

Белов задумчиво глядел в сторону, соображая.

– Там у них с этим детским домом много непонятного. Заметила, что о чем-то, даже вроде бы личном, они говорят спокойно, но на некоторые вопросы не отвечают никак?

– Ну, может, там что-то еще более личное, – я пыталась оправдать скрытность своих друзей, но понимала, что Костя прав. – Хотя все их разговоры о детдоме всегда сводились только к последним шести годам… Про раннее детство мне лично не удалось узнать вообще ничего. Как и то, почему они пропустили год учебы.

Он задумчиво потер подбородок и поплелся дальше, я за ним. Белов снова заговорил:

– А тебе никогда не приходило в голову, что они не родные? Ну уж слишком непохожи. И это бы объяснило юридически, что усыновили только Макса.

– Внешнее сходство не всегда обязательно. Не придумывай фантастики. – На самом деле, я тоже хотела разобраться. Не очень приятно, когда от тебя что-то скрывает тот, кому ты готов выложить всю свою жизнь. – Я не знаю, Белов. Может, ты и прав. Но разве мы не должны уважать их личное пространство, раз уж являемся их друзьями?

Сейчас было не до споров, кто из нас им ближе, а кто дальше, поэтому я решила не тратить на это силы.

– Подожди, Николаева, подожди… – он ни на секунду не выныривал из своей задумчивости. – В общем, Макс как-то сказал, что потом, через полгода или чуть позже, ему придется вернуться в Москву. Миру он брать с собой не собирается – а это уже о многом говорит. Как минимум, что там его ждут какие-то проблемы. Больше того, я уверен, что Мира об этом даже не знает. Он осознанно окружает ее людьми, связями, друзьями, чтобы потом было легче ее уговорить на это. Я так думаю. Ты же знаешь, что они без причины друг друга не оставят.

– Да, – вынуждена была согласиться и я. Выходит, что у Макса и с Беловым был примерно такой же разговор, как и со мной. Надеюсь, в щечку не целовал? – И тем не менее разве мы имеем право как друзья…

– Именно как друзья и имеем! – заявил Костя. – Если у них какие-то проблемы, разве можно оставаться в стороне? По-твоему, так друзья и должны поступать? Допустим, там просто с финансами какая-то неприятность – это дело поправимое. Но я что-то опасаюсь, что не без криминала… Уж слишком Макс… как бы это… иногда ведет себя подозрительно. Черт знает, куда он там вляпался, и как его вытаскивать.

– Я тебя просто не узнаю, – наконец я вспомнила, из чьего рта прозвучали такие пафосные речи. – Неужели тебе есть дело до кого-то, кроме себя самого?

Он недовольно скривился:

– Ладно, проехали. Я в любом случае собираюсь вытрясти из Макса все подробности. И помогу ему, если буду в силах. А ты можешь сделать то же самое для Миры. Или не делать ничего – выбор твой.

Какой интересный поворот событий! Получается, я должна отвернуться от своей первой настоящей подруги, лишь бы не оказаться в одной команде с Беловым? Конечно же, нет. Я не настолько мелочна.

– Нет, Белов, я в теме, – подвела я итог своим внутренним рассуждениям. – Стоит ли говорить, что ты со своей стороны должен прекратить все издевательства по отношению ко мне?

– Уже прекратил. Не заметила? – он снова улыбнулся своей паршивой ухмылкой. – Чего ты еще ждешь? Извинений? Не дождешься.

До дома мы дошли молча. Наши отношения пока еще не достигли той стадии, когда люди дружелюбно прощаются. Пока не достигли?

Перед сном я все же набрала номер Миры.

– Да, Дашуль? – голос ее был неожиданно бодрым.

– Ну что, как там Макс? Он расстроен?

Мира задумалась на секунду, видимо, понимая, что сегодня ввела нас в курс дела чуть больше, чем изначально собиралась.

– Я не знаю, Даш, – она стала говорить тише и как-то обреченно. – Просто не знаю. Он такой же, как всегда. И… мне было бы спокойнее за него, если бы он был расстроен. Меня это пугает. Думаю, стоит за ним присмотреть. Он никогда не срывался, и я не знаю, когда это произойдет впервые.

– Мы присмотрим за ним вместе, Мира, – ответила я серьезно.

Я знала и раньше, что ее немного беспокоит неэмоциональность брата, но тут она впервые сказала прямо, что, возможно, ему нужна помощь.

В понедельник Макс и Мира зашли в класс точно такими же, как и в последнюю пятницу. Никаких внешних изменений, подсказывающих, что у них случилось горе.

– Мы сегодня на тренировку после уроков, – сказал мне Белов, перед тем как уйти на место рядом с Мирой. – А вы погуляйте девочками, отдохните, поговорите. Вина бутылку, в конце концов, высосите. И уже прекрати говорить сама, начинай слушать свою подругу.

Макс проводил взглядом удаляющегося от меня Белова. Даже его шокирует наше неожиданное примирение, что уж говорить об остальных?

Со своей «бутылкой вина» Белов, сам того не подозревая, попал в точку. Все мои одногодки уже пережили не одно алкогольное опьянение, кто-то курил, а кто-то уже бросил, кто-то попадал в переделки, кто-то выстраивал серьезные отношения, кто-то просто флиртовал направо и налево, а я всего этого была лишена. Стыдно признаться, но я начала вести себя как бешеная собака, сорвавшаяся с поводка, бесцельно металась туда-сюда сознанием, не задумываясь о последствиях, лишь бы наверстать упущенное.

В общем, позвонив маме и предупредив, что останусь у Миры до позднего вечера, я уговорила ту на пьяные девичьи посиделки. Подруга удивилась, но согласилась без долгих споров.

Странно, но я не опьянела. А вот у Миры глаза быстро заблестели. Мы разместились на полу возле дивана и, довольные, потягивали красную, не слишком-то приятную на вкус жидкость из бокалов. Хватали со смехом с тарелки сыр и разговаривали.

– Так что у вас там с Костиком? – Очевидно, речь не могла пройти мимо обсуждения мальчиков. Мальчиков! А не Белова.

– Ты о чем, дорогуша? – я сделала вид, что не понимаю.

– Ну, любовь там или что? Вы прямо заметно освежили свои отношения в последнее время, – она подмигнула.

– Мира, – устало отмахивалась я, хотя почему-то хотелось смеяться. – Что за бред? Какая любовь?

Она недовольно скуксилась, но мгновенно переключилась:

– А кто из парней нравится?

– Никто, – я с грустью пожала плечами. Конечно, я, как и все, хотела, чтобы мне дарили цветы и приглашали в кино. Хотела бы влюбиться.

– Не переживай, Дашуля! Скоро кто-нибудь обязательно понравится, а ты понравишься ему, – она участливо похлопала меня по руке, делая очередной глоток вина. – Лишь бы не мой брат! – спохватилась она.

– За это не волнуйся! А ты сама? Присмотрела уже себе парня? На тебя-то вся школа любуется, только свистни.

– Мне тоже никто, – она печально вздохнула. – Там, в Москве, у меня был один мальчик. Мы целовались с ним столько раз! – она вдруг зашептала, нагнетая таинственности, но потом снова заговорила громче: – Но как-то чтоб прямо влюбиться – такого не было… А тут кто? Костик твой если только…

– Белов?! – поразилась я.

– А что? Хорошенький, умненький, беленький, сероглазенький, чего ты так удивляешься? Но я его кандидатуру не рассматриваю – не хочу влезать в ваши отношения.

Это было чуть более оскорбительно, чем тот факт, что у красавицы Миры настолько дурной вкус.

– Какие еще отношения? Бери – дарю!

– Попридержи-ка пока свой подарок! – на это я только возмущенно фыркнула. – У вас же прямо классический любовный роман: любовь из ненависти.

Эту тему я развивать категорически отказывалась. Надо было переходить к более важному, но я не знала, какие можно задавать вопросы, чтобы не обидеть подругу. Решила начать издалека:

– А что случилось с приемным отцом Макса?

Она погрустнела:

– У него сердце слабое было. Умер в больнице. Он… не сказать, чтобы прямо шикарным отцом был, но многое сделал для Макса. Все же очень жаль.

– Мира, а когда его усыновили? И почему ты осталась в детском доме?

– А, – отмахнулась она снова, как всегда делала в таких случаях. – Долгая история. Потом как-нибудь расскажу.

Этим она обозначила безусловную границу – дальше вопросы задавать смысла нет. Ну и как же, господин Хорошенький и Беленький, вести допрос в таких условиях? Я потянулась за бутылкой и с удивлением обнаружила, что осталось там на донышке. Ничего себе! Я, кажется, выпила меньше Миры, но все равно довольно много – почему же я не пьянею?

Мы перемыли косточки всем одноклассницам, перешли на учителей, но вскоре вернулись и Макс с Беловым.

– О! Костик! – радостно поприветствовала Мира.