Текст книги "Ланселот, мой рыцарь"

– Мы обыскали весь замок, искали следы лошадей на дорогах из замка, послали людей в лес. Но никого не нашли. Нам очень жаль, Ланселот, – добавил Тристан.

– Я никогда не доверял этой леди Кассандре, – проворчал Галахад. – Не зря говорят, что она водила дружбу с Мерлином.

– Мерлина не существует, – машинально сказал Ланселот. Затем встал и отправился в свои покои.

Хелен нигде нет. Неужели это означает, что она вернулась в свое время? Даже не простившись с ним? Что заставило ее так поступить? Не она ли говорила ему, что не хочет, чтобы он снова остался один? Не она ли говорила, что любит его?

Тяжелые мысли разрывали голову, и Ланселот без сил сел на кровать.

Гавейн приехал вечером и тоже узнал печальную новость. Ланселот не выходил из своих покоев и никого не пускал к себе.

В замке было тихо, как на похоронах. Все слуги и рыцари переговаривались шепотом, и, если кто-нибудь вдруг забывался и начинал шутить, его тут же одергивали. Ужин прошел в тяжелом настроении, и даже новость о казни предателей не принесла радости воинам Ланселота.

– Так вы считаете, что бесполезно посылать разыскные отряды? – в который уже раз спросил Гавейн своих друзей.

– Мы искали ее два дня. Никаких следов, – снова объяснил Тристан.

– Леди Хелен – умная женщина, она могла не оставить следов, – возразил Гавейн.

– Если она убежала так, что не оставила следов, значит, не хотела, чтобы ее нашли, – вдруг раздалось над ними, и друзья обернулись.

На лестнице стоял Ланселот, в полном вооружении, будто собрался на очередную битву.

– Куда ты идешь? – выпалил Галахад, прежде чем старшие товарищи успели его одернуть.

Ланселот оглядел своих друзей, с искренней тревогой смотревших на него.

– Не знаю, – сказал он. – Не знаю.

После ухода Ланселота Галахад, как любящий брат хотел отправить вслед за ним людей, чтобы те незаметно охраняли его, но Персиваль положил ему на плечо тяжелую руку, удержав от ненужного поступка.

– Ему надо побыть одному, – добавил Гавейн. – Он вернется.

Ланселот не знал, куда едет на ночь глядя, но знал, что ему нужно было покинуть замок. Он не мог больше оставаться там, где каждая вещь напоминала ему о Хелен. Медвежья шкура, заботливо постеленная на каменный пол у кровати, простыни из ткани для его рубашек, пуховые подушки. Он горько улыбнулся, вспомнив, как ссорился с ней из-за этих пустяков. Но ни разу она не испугалась и не уступила ему.

Он снова вспоминал тот единственный раз, когда они были вместе, и ему казалось, что постель все еще пахнет ею, хотя с той чудесной ночи прошло уже бог знает сколько времени. Все это сейчас представлялось таким далеким, словно он увидел прекрасный сон и никак не мог забыть его. И он мог бы считать все произошедшее сном, если бы окружающие его люди не помнили Хелен. Но они искали ее для него, а сейчас грустили вместе с ним.

Ланселот очнулся, когда понял, что приехал на те самые развалины, где они с Хелен чуть не занялись любовью, и лишь приезд Гавейна с письмом от Артура удержал их. Он спешился и отпустил коня пастись, а сам сел на ту самую стену, откуда показывал Хелен свой край.

Он не знал, что умеет плакать. Даже в самых страшных боях, когда он раз за разом терял верных друзей, слезы не приходили к нему. Тогда с ним были лишь ярость и ненависть, и решимость сокрушить врага становилась все сильнее. В последний раз он плакал, когда умерла его мать, но сейчас Ланселот не смог сдержать слез. Они падали ему на руки и, казалось, обжигали их. Он постарался сморгнуть их и посмотрел вверх. Наверное, небо и через полторы тысячи лет будет таким же, и звезды так же будут смотреть вниз на тех, чье сердце разбито в последний раз.

На следующий же день после возвращения из пятого века Хелен прочла заново легенды об Артуре и рыцарях Круглого стола. Сначала все было как обычно – король Артур, в юном возрасте вытащивший меч из камня, Ланселот, спасший Гвиниверу, Мордред, то ли племянник, то ли сын Артура от его собственной сестры. Но о «великой» любви между знаменитым рыцарем и прекрасной королевой не было сказано ни слова. Наоборот, во всей легенде рассказывалось о величайшей любви между Артуром и его женой. А Ланселот был помолвлен с некой леди Элейной. По версии, которую Хелен читала до своего попадания в пятый век, именно эта прекрасная леди затуманила разум Ланселота, опоив рыцаря зельем и заставив того поверить, что она и есть Гвинивера, и сначала завлекла его в постель, а потом связала узами брака.

Читая дальше, Хелен не сдержала удивленного восклицания. В легенде упоминалась битва на Каммланском поле, но не та, где Артур сражался против Мордреда, а настоящая историческая битва, где бритты сражались против саксов. В легенде также было описано, как Мордред предал своего короля и отвел войска, за что и был впоследствии казнен. О связи предателя с королевой не было сказано ни слова, и Хелен оставалось только догадываться об этом, ведь никаких подтверждений их связи в пятом веке она не добыла. У нее были лишь предположения.

В конце история вновь разветвлялась на разные версии, по одной из которых Ланселот стал королем Британии после смерти Артура на Каммланском поле. Хелен вновь удивленно подняла брови: ведь Артур остался жив после этой битвы. По другой версии Артур и Гвинивера жили долго и счастливо, а о Ланселоте более не было сказано ни слова.

Хелен закрыла книгу. Нельзя отрицать очевидное – она действительно побывала в прошлом и изменила историю. Но поскольку настоящее не изменилось, то ее вмешательство не принесло человечеству ничего дурного, и осознание этого факта немного успокоило Хелен. Спустя некоторое время до нее дошла еще одна мысль: и Ланселот, и Артур – реальные исторические личности, так же, как Камелот – реально существовавший город. Она мгновенно соскочила с кровати. Она первый историк в мире, который докажет, что рыцари Круглого стола не легенда!

Именно с этой благородной целью Хелен каждый день ходила на холмы вокруг Солсбери и искала замок Ланселота. Сначала ей никак не удавалось сосредоточиться, за каждым холмом ей чудилось, что навстречу скачет отряд рыцарей, а убедившись, что это не так, она долго приходила в себя или просто сидела и вспоминала те прекрасные дни. Но потом, очнувшись от воспоминаний, она снова пристально вглядывалась в местность. В холмах Британии и в самом деле скрывалось много всего: древние города, захоронения вождей вместе со всем золотом, лошадьми и слугами и так далее, но ее интересовало не это. Разложив карту Солсбери и сопоставив примерное расстояние от Стоунхенджа до древних развалин, которые она осматривала во времени Ланселота, она пришла к выводу, что эти развалины были заново заселены, поскольку именно они и были остатками старого Сарема, лежащего неподалеку от современного Солсбери.

Но где же тогда деревня и замок Ланселота? Она вертела карту и так и эдак, прикидывала расстояние от рек, что текли в городе, от развалин и от Стоунхенджа, и по всему выходило, что имение Ланселота и деревня находятся…

Тогда Хелен смотрела на свой замок и вспоминала текст первого документа в истории Сент-Невилла: первый граф Роберт Лоуренс Невилл отдал приказ застроить пустырь. А если на месте Сент-Невилла стоял замок, то где же его остатки? Никак не может быть, чтобы от такого огромного замка, как Солсбери Ланселота, от всей его деревни не осталось ничего к тому времени, как первый граф Невилл решил заложить здесь свой новый дом.

На следующий день ее ждало очередное тяжкое испытание. Им позвонили полицейские и сказали, что нашли пропавшую сорок девять лет назад бабушку Хелен. Дедушке снова стало плохо, и пришлось снова вызывать врача, но Хелен знала, что раз бабушка вернулась вместе с ней в это время, то должна была объявиться со дня на день. Она пропала на раскопках древнего Карфагена и наверняка должна была появиться там же, как Хелен – на чердаке.

Леди Кассандра приехала, немного постаревшая, но такая же прекрасная, как на фотографиях полувековой давности, и было очень трогательно видеть, как они с дедушкой вновь встретились. Но это было все, чему радовалась Хелен. Вместо того чтобы ахать около новообретенной бабушки, на глазах у изумленных Риты, дедушки и доктора Хелен бесцеремонно схватила ее за руку и повела в библиотеку, решительно закрыв за собой двери.

– Как ты могла? – яростно прошептала Хелен, когда осталась наедине с бабушкой. – Ты даже не спросила меня, хочу ли я вернуться? Ты не дала мне ни единой минуты на размышление. Не дала мне проститься с друзьями, людьми, которые стали дороги мне. Не дала мне проститься с… – Горло сдавило от воспоминаний, и она едва сдержала готовые пролиться слезы.

Бабушка стояла рядом, не зная, что сказать.

– Я понимаю, – шептала Хелен, не в силах заговорить в полный голос, – ты прожила там почти всю жизнь, я понимаю, ты любишь дедушку и очень хотела вернуться домой. Но как можно было поступать так со мной? Со всеми людьми, которые любили меня там? Ведь они думают сейчас, что я их бессовестно бросила. Ты должна была спросить меня, прежде чем переносить нас обратно!

Леди Кассандра села рядом с ней и взяла руку внучки в свою.

– Прости меня, дорогая. Все эти годы там я мечтала вернуться и думала, что ты мечтаешь о том же. К тому же ты бы все равно не смогла там остаться.

– Я не говорю, что могла бы там остаться! – крикнула Хелен, вырывая руку у леди Кассандры. – Я говорю, что ты не дала мне даже проститься с ним! Разве ты не знала, что я полюбила? – добавила она горьким отчаянным шепотом. – Полюбила в первый раз в жизни и, поверь, в последний…

С этими словами, не в силах сдержать слезы, Хелен вышла из библиотеки и, как была в одной рубашке, пошла в сад. Она еще долго стояла там, обнимая старую яблоню, пока не вышла Рита и не отвела ее в дом.

– Я не знаю, что произошло с тобой за этот месяц, – сказала она, заботливо укрывая Хелен одеялом. – Но с тобой явно что-то случилось, и, думаю, тебе нужно просто выговориться. Если помнишь, я все еще твоя лучшая подруга. Когда захочешь рассказать мне все, я буду готова тебя выслушать.

Рита поправила на ней одеяло и вышла, оставив ее наедине со своими воспоминаниями.

– Мы уезжаем, Хелен. Нам с твоей бабушкой нужно многое сказать друг другу, и, я думаю, лучше всего это можно сделать во время второго медового месяца, – вот что сообщил ей дедушка наутро после этого замечательного события.

Лицо его сияло от счастья, впрочем, как и у бабушки. Та немного виновато смотрела на нахмурившуюся внучку, но все равно светилась от радости. Хелен понимала, каково им сейчас, и не собиралась омрачать им этот день, поэтому просто кивнула. Но на бурные эмоции ее бы сейчас не хватило. А последние слова деда совершенно ей не понравились.

– Покупатель будет здесь на следующей неделе, все бумаги у моих адвокатов. Они свяжутся со мной, когда он приедет. И тогда мы с Кассандрой сделаем маленький крюк в эту сторону.

По выражению лица деда Хелен поняла, что тому совершенно не жаль продавать свой дом, ведь у него сейчас было то, о чем он мечтал всю жизнь, – его Кассандра. Хелен снова хмуро кивнула. Она не собиралась рассказывать им, что, возможно, нашла самую настоящую сенсацию, при помощи которой можно спасти замок от продажи. У нее еще не было ни одного доказательства. К тому же будет гораздо лучше проводить раскопки, когда все уедут. Никто не станет мешаться под ногами и следить за ней, злорадно приговаривая: «Ага, я же говорил, что стоит заняться раскопками Сент-Невилла, и сразу найдется что-то стоящее». Этот камешек был, конечно, в огород Риты, которая тоже уезжала. Начиналась какая-то новая канитель с показами, и ей нужно было заканчивать работу над моделями.

Вскоре дом опустел, и Хелен наконец почувствовала себя свободной. Прошла почти неделя после ее возвращения, а она еще толком ничего не сделала. Пора приниматься за работу. Но сначала ей нужно немного подышать свежим воздухом.

Она поднялась на башню и вышла на балкон. Вдали красными огоньками горели фары уезжавшей машины, воздух был наполнен готовым вот-вот пролиться дождем, и невыразимая грусть уже в который раз охватила Хелен. Точно так же она стояла в тот день, когда провожала Ланселота на Каммлан. И вдруг видение словно пронзило ее. Да это же тот самый ландшафт! Вон там маленький холм, за которым начинался лес. Сейчас его нет, но ведь был пятнадцать столетий назад. А там другой холм, побольше. Он и тогда был голым так же, как и сейчас. И даже дорога извивалась почти так же, как тогда, только сейчас она, конечно, покрыта асфальтом.

Хелен быстро прикинула расстояние отсюда до Стоунхенджа и до старых развалин, хотя могла и не делать этого. Как раз перед приездом бабушки она вычислила это по карте, но сама себе не поверила. Ведь в документе говорилось… Хелен оборвала себя и побежала вниз. Мало ли что написано в этом старом документе? Возможно, здесь и был пустырь, может, камни замка за такое количество времени растащили на строительство местные жители или другие бароны. Подобное воровство в то время было обычным делом. Да и кто стал бы защищать старый бесхозный замок? Хелен взяла инструменты и спустилась в подвал.

Гавейн смотрел с балкона, как Ланселот таскает под дождем тяжелые бревна вместе с крестьянами. Прошла уже неделя, как леди Хелен исчезла, а Ланселот по-прежнему был угрюм и мрачен. Он не закрывался более в своих покоях и не сидел один в темном кабинете вечерами, но он также не шутил и не смеялся, как раньше. Гавейн вспомнил, сколько времени его другу понадобилось, чтобы прийти в себя после предательства Гвиниверы три года назад. И сейчас ситуация повторяется. Не важно, почему Хелен решила уехать и бросить Ланселота, даже не попрощавшись с ним, важно, что его сердце снова разбито. И сейчас не было нападений саксов, чтобы его друг мог отвести душу в битвах. Вместо этого он решил построить очередную конюшню.

Увидев, как бревно упало в грязь, а Ланселот наклонился за ним, Гавейн внутренне содрогнулся. Сам он был закутан в теплую накидку, подбитую мехом, а его упрямый друг работал лишь в одной рубашке под пронизывающим осенним дождем. Климат у них и так не подарок, а он еще больше усугубляет свое состояние. И Гавейн, и все остальные обратили внимание, что Ланселот немного простужен, когда друг вернулся наутро после того, как узнал об исчезновении Хелен. В строительстве не было никакой нужды, но хозяин Солсбери, не привыкший сидеть без дела, после дня бесцельного блуждания по замку придумал, что ему нужна новая конюшня.

– Все еще не отказался от своей затеи? – услышал Гавейн за спиной голос Галахада.

– Мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, его решимость построить эту конюшню становится все больше, – ответил он.

– А мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, он заболевает все больше, – вмешался Тристан.

– Это точно, – пробурчал Персиваль.

Гавейн оглянулся. Все его друзья и друзья Ланселота были здесь.

– Думаю, от своей затеи он не откажется, даже если мы все выйдем туда и попросим, – заметил он.

– А я считаю, нам нужно не просто выйти туда, а выйти и помочь ему, – сказал Тристан. – Тогда это строительство быстрее закончится, и он быстрее сможет зайти в дом.

– Полагаешь, он не возьмется за новую, еще более сумасбродную идею, чем строительство под дождем? – снова проворчал Персиваль. – А ведь я могу просто взять и унести его оттуда.

Тристан и Гавейн улыбнулись, представив эту сцену. Конечно, их могучий друг может это сделать, но вряд ли Ланселот позволит Персивалю взгромоздить его на плечо.

– Сейчас нам нужно, чтобы он не разболелся еще больше, – сказал Галахад. – Думаю, окончание конюшни загонит его в дом, по крайней мере, на один день.

Согласившись с ним, все четверо вышли на улицу. Строительство продолжалось уже четыре дня. Стены из массивных камней были подняты, и оставалась только крыша, поэтому за этот день им действительно удалось закончить начатое и загнать отчаянно кашляющего Ланселота в замок. Усадив его перед горящим камином и сунув в руки кружку с горячим элем, друзья расселись вокруг него.

– Чем собираешься заняться теперь, Тристан, когда саксов больше не осталось? Наймешься к какому-нибудь королю? Ведь тебе жизнь не мила без войн, – поддел друга Персиваль, старательно не глядя на Ланселота. Они договорились не вовлекать Ланселота в разговоры о будущем, чтобы не бередить раны.

– А я думал, это ты жить не можешь без того, чтобы не убивать в день по дюжине грязных саксов, – улыбнулся в ответ Тристан.

Гавейна они не спрашивали, ибо все знали, что он скоро отправится домой, к жене и сыновьям, а упоминание о них могло вновь напомнить Ланселоту о несостоявшейся женитьбе. Ведь наверняка он, будучи так сильно влюблен в леди Хелен, что было видно невооруженным глазом, мечтал о семейной жизни со всеми ее радостями.

Они не винили Хелен, хотя никто из них не знал, куда она пропала, но она не могла исчезнуть просто так, не могла бросить Ланселота. Все они прекрасно видели, что она тоже любит их друга, хотя сначала и казалось, что эти двое готовы оторвать друг другу головы.

– А ты, Галахад, снова поедешь к монахам? – спросил Тристан, уже зная, что его друг, пользуясь затишьем в борьбе с саксами, собрался отправиться в монастыри Ирландии.

– Смотри, как бы тебя там не заставили принять постриг, иначе все девочки Британии пойдут на твоих монахов войной, – поддразнил Галахада Персиваль. – Да и что ты находишь в этих изъеденных мышами древних манускриптах? Они ведь написаны варварами, да еще и не на нашем языке.

– Это труды древнейших философов, Персиваль! – возмутился Галахад, принявший слова друга за чистую монету. – К тому же не вижу ничего зазорного в том, чтобы быть грамотным. Ты-то вообще не умеешь даже писать.

Персиваль хлопнул по плечу Тристана, и они покатились со смеху. Гавейн, глядя на них, тоже улыбнулся. Галахад, поняв, что друзья шутят, заулыбался в ответ. Ланселот, глядя на веселящихся друзей, криво усмехнулся и встал. Чувствовал он себя неважно, но старался скрыть это от своих друзей, которые вдруг ни с того ни с сего начали хлопотать вокруг него.

– Я иду спать, – объявил он. – А вы можете продолжать веселиться.

Он сказал это как обычно, но друзья вскочили.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоился Тристан.

– Может, позвать знахарку? – добавил Галахад.

– Тут пришел какой-то старик, пока ты пытался построить очередную конюшню. Он говорит, что умеет лечить травами, – вмешался Персиваль.

Друзья, услышав эти слова, разом поддержали его.

– Позовите врачевателя, – приказал слугам Гавейн.

– Чего вы все расквохтались? – недоуменно бросил Ланселот, стараясь скрыть кашель и опускаясь обратно в кресло. – Я в жизни ни дня не болел.

– А сейчас заболел. – Галахад заботливо укрыл его плечи плащом.

Ланселот недовольно посмотрел на друзей. Но, увидев их решительные лица, понял, что быстрее отвяжется от них, если согласится.

– Хорошо, пусть придет в мои покои, я поговорю с ним, – кивнул он.

Ланселот с подозрением посмотрел на вошедшего. Тот был высок и держался прямо, как человек благородного происхождения. Серый плащ укутывал его, а лицо скрывала длинная седая борода. В руке он держал посох. И он вовсе не выглядел старым и изможденным, как полагается выглядеть пилигриму, бродящему от замка к замку, из одной страны в другую и полагающемуся на милость людей.

– Твои друзья говорят, что тебе нужна моя помощь, – сказал старик, подходя к Ланселоту, сидевшему у камина в своих покоях.

– Они так считают.

– А ты как считаешь? Тебе нужна моя помощь?

– Ты хочешь спросить, нуждаюсь ли я в твоих травах от кашля, что так беспокоит моих друзей? Нет.

– Я говорю о другом, Ланселот.

– Что же мне, по-твоему, нужно, странник? – Ланселот встал и удивился, обнаружив, что незнакомец ростом почти с него и не склоняется в поклонах, оказавшись лицом к лицу с королем.

– Ты потерял любовь, – просто ответил старик.

От неожиданности Ланселот на мгновение растерялся.

– Ты потерял любовь и теперь не знаешь, как вновь найти ее. Ты думаешь, что больше никогда не найдешь ее, и ты прав. Она ушла туда, куда путь простым смертным заказан. Лишь боги могут повелевать временем, – продолжил странник.

Ланселот настороженно вгляделся в лицо старца. Этот пилигрим говорит странные вещи. Совсем как Хелен когда-то… Он говорит о времени, которое недоступно смертным, говорит, что его любовь ушла туда… Пронзительная и невероятная догадка мелькнула в голове Ланселота. Никому не было известно, что Хелен из другого времени. Если старик знает, что она явилась сюда из будущего, то он не кто иной, как…

– Мерлин? – Имя само сорвалось с его уст. Не веря сам себе, Ланселот пристально смотрел на незнакомца. Но Мерлина не существует. Это детская сказка, легенда, вроде тех, что рассказывают барды холодными зимними вечерами у камина.

Старик лишь усмехнулся.

– У меня сотни имен. Мерлин ничем не хуже других. Так говори же, тебе нужна моя помощь?

– Помощь в чем? Ты думаешь, я поверю, что ты волшебник и способен управлять временем? Но даже если и так, как ты собираешься помочь мне? Ты вернешь сюда Хелен? – В голове у Ланселота все смешалось, ему казалось, что старик смеется над ним. А еще казалось, что все это лишь снится ему, ведь такого не бывает на самом деле. Впрочем, тогда нужно признать, что все рассказы Хелен – ложь, а сама она просто сбежала от него.

– Она действительно явилась сюда из будущего, – словно прочитав его мысли, сказал старик. – И ты прав, я не могу возвратить ее сюда. Но я могу отправить тебя к ней. Если тебе это нужно.

Ланселот сел обратно в кресло и потер виски. Ему все это снится. Нужно попросить Гавейна, или Тристана, или Галахада, да любого другого человека прийти сюда и послушать весь этот бред!

– Куда отправить? Через пятнадцать столетий? – выдавил он, не веря, что произносит эти слова.

– Ты знаешь это? Я не думал, что она рассказала тебе все.

– Ты сумасшедший, странник. Хелен тоже была сумасшедшей. А может быть, это я сошел с ума?

– Ты должен решать быстрее. Время идет слишком быстро. Я могу не успеть отправить тебя туда.

– Ты хочешь, чтобы я поверил во все это…

– Как ты поверил своей возлюбленной.

Ланселот вспомнил, как скептически он относился к словам Хелен долгое время и как постепенно начал задумываться об их правдивости. Как начал прислушиваться к ней и, в конце концов, поверил так сильно, что сразу понял, куда она пропала. Нет, она не могла бросить его, он чувствовал, он понимал – они встретились в этом времени, чтобы быть вместе. Навсегда. Он не сможет больше никого полюбить, и он знал, что она тоже не сможет. Время и этот чертов волшебник отняли ее у него. При мысли об этом ярость переполнила его душу. Он вскочил и схватил старика за грудки.

– Зачем? Зачем вы отняли ее у меня? Зачем понадобилось разлучать нас? Неужели вы не могли оставить ее здесь? – прошептал он срывающимся от ярости голосом.

Мерлин легко отстранил его руки.

– Каков будет твой ответ? – спокойно спросил он.

– Но я не принадлежу ее времени! Как ты собираешься отправить меня туда?

Ланселот даже не хотел задумываться над тем, что говорит. Он хотел лишь узнать, есть ли хоть один шанс снова увидеть Хелен.

– Ты откажешься от своих друзей? – спросил старик. – От борьбы, что ведет твой народ против захватчиков? Ты оставишь своего брата, своих друзей и свой народ ради одной женщины? Если ты готов, я могу отправить тебя к ней прямо сейчас. Это будет твоей платой перед временем.

Ланселот закрыл глаза, пытаясь понять. Что предлагает ему этот странный старик, возомнивший себя чуть ли не богом? Он должен предать своих друзей и свой народ? Как он сможет быть счастлив, зная, что здесь продолжится война и, возможно, его друзей, весь его народ убьют, а он не сможет ничем помочь им? Это не та плата, которую он может заплатить за свое счастье с Хелен.

Он глубоко вздохнул и отвернулся, чувствуя, как сдавливает горло. Голос его звучал глухо, но уверенно, когда он произнес:

– Нет.

Ланселот смотрел на огонь в камине и мысленно прощался с Хелен. Он помнил, как отблески пламени играли на ее волосах в ту ночь, когда они были вместе. Он просыпался тогда, смотрел, как она спит и все время ощущал в груди какое-то беспокойство. Теперь он понимал, что это значило. Конец его счастья был слишком близок. Он повернулся к Мерлину и повторил:

– Я не предам свою страну, свой народ и своих друзей. Ты можешь уходить. Мне не нужна твоя помощь.

Старик склонил голову в знак уважения:

– Я знал, что ты не отступишь от своего предназначения.

Он направился к двери, но у выхода обернулся и сказал:

– И помни, Ланселот, время все расставляет по своим местам.

Хелен решила начать с подвала, поскольку он шел вниз на гораздо большую глубину, чем она могла бы выкопать одна у внешних стен в поисках фундамента, на котором был построен замок. Она полагала, что первый граф Невилл, не будучи богатым человеком, вполне мог использовать оставшийся от замка Ланселота фундамент в качестве основного. Подтверждение своим догадкам Хелен получила на удивление быстро. Углубившись всего на два метра, она уже могла видеть, где заканчивается кладка пятнадцатого века. Из-под земли явственно проступали гораздо более древние камни. В том месте, где она копала, сейчас располагалась башня, поэтому фундамент пятнадцатого века должен был быть более двух метров, чтобы выдержать вес башни, но неизвестный строитель обнаружил остатки древнего здания и счел их вполне крепкими, чтобы использовать в качестве глубинной части.

Хелен копала еще и еще, забыв о том, что не ела с утра, а сейчас было уже за полночь. Она будто наяву слышала звуки труб, когда-то раздававшиеся здесь. Звуки, что звали ее вперед, к самому важному открытию в ее жизни.

Еще через несколько часов напряженной работы перед глазами Хелен предстало то, ради чего она трудилась весь прошедший день и всю ночь. Яма, вырытая в подвале, была уже почти три метра, и она удивилась, поняв, что сделала все это одна. Неужели она и раньше была такой упорной? Или сейчас ей придавало силы то, что она сможет найти доказательства существования Ланселота?

Когда Хелен выбралась из подвала, уже рассвело. Она дозвонилась в университет и попросила к телефону доктора Стюарта Джексона, человека, который когда-то помог ей взобраться на вершину славы. Ей нужна была помощь в проведении анализа ее находок, и Стюарт был единственным человеком, кто мог сделать это быстро.

Доктор Джексон был не в настроении. Они с Хелен давно не разговаривали, хотя раньше считались больше, чем коллегами – друзьями, и она теперь знала, почему их дружба прекратилась. Но она собиралась сделать то, чему ее научил Ланселот.

– Стюарт, это я, Хелен, – начала она, немного волнуясь. Ведь раньше она ни у кого ничего не просила. Ей достаточно было дать указание, и все его выполняли. – Мне нужна твоя помощь, – добавила Хелен, слыша в трубке недовольный выдох. – Я была не права и хочу попросить у тебя прощения, Стюарт. Я поняла, какой эгоистичной и высокомерной я была. И как тебе было обидно, что я присвоила всю славу себе. Но сейчас мне очень нужна твоя помощь, и я знаю, что ты единственный человек на свете, который может сделать это, и сделать как можно быстрее.

– Что тебе нужно? – раздалось в трубке, и Хелен поняла, что еще не прощена, но помощь будет оказана. Радость переполнила ее.

– Мне нужно подтверждение, что найденный мной фундамент относится к пятому веку. Ты сможешь сделать анализ?

– Я сотни раз делал подобный анализ, Хелен.

– Обещаю, в этот раз я не оставлю тебя, – сказала Хелен, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы благодарности и облегчения. – Спасибо. Я вышлю образцы сейчас же.

Немного перекусив и отправив Молли со срочной посылкой в курьерскую службу, Хелен принялась составлять примерный план замка Ланселота, чтобы сопоставить его с современным замком. Изучив в свое время историю постройки Сент-Невилла, она знала, что других документов, рассказывающих хронику этого места, нет. Были ли здесь какие-либо развалины древнего замка, кому они принадлежали – на этот счет не осталось ни малейшей информации. Поэтому невозможно было узнать, что произошло с прежними постройками. Даже если деревянные части сгорели, каменные стены должны были остаться. Единственным разумным объяснением их исчезновения было то, что их могли разобрать и использовать на других стройках. Замок Ланселота был построен из добротных камней, еще во времена Римской империи, и после ухода римлян этот строительный материал на долгое время стал большим дефицитом.

Составив план, Хелен обнаружила, что Сент-Невилл намного меньше своего древнего предшественника. Внешние стены старого замка лежали далеко за пределами сада. Здесь, на территории нынешнего здания, находились покои хозяев и приближенных рыцарей, а также ее спальня. С балкона ее спальни в замке Ланселота открывался превосходный вид. Хелен подошла к восточным окнам и посмотрела вдаль. Неужели всего неделю назад она была там? Находилась в центре грандиозных исторических событий, рядом с величайшими рыцарями и королями? Более того, она стала частью их жизни. Все считали ее немного сумасшедшей, но своей. Осталась бы она там, если бы у нее был выбор? Хелен колебалась недолго. Перед глазами промелькнуло все, что произошло с ней в пятом веке, все, что было между ней и Ланселотом. Да, осталась бы. И прожила бы вместе с ним всю жизнь.

Хелен не думала о том, что ее жизнь здесь прекратилась бы. Ее родные и друзья смогли бы обойтись без нее. Дед нашел бабушку, родители были счастливы вместе всегда, и им никогда не нужен был третий, Рита рано или поздно найдет свою любовь и выйдет замуж, а работа… Интересно, почему ее всегда так привлекала история и археология? Может, это было у нее в крови? Предначертано судьбой, чтобы она могла попасть в пятый век и изменить ход истории? И к тому же чем ей заниматься теперь, когда она потеряла смысл жизни? Разве ей интересны сейчас какие-то древние развалины на Ближнем Востоке или в Центральной Америке? Они ей не нужны. Единственное, что ее интересует по-настоящему, так это то, как попасть обратно к Ланселоту.

Хелен села на широкий подоконник и обхватила колени руками. Там, во времени Ланселота, она могла бы сейчас смотреть на густые леса, окружавшие замок, могла бы перестраивать его, чтобы сделать удобнее для жителей, ведь она многое не успела сделать. А еще она просыпалась бы и засыпала вместе с любимым человеком…

Чтобы не расплакаться, Хелен решительно встала и направилась на южную сторону замка, где располагались старые хозяйские покои. Дед не любил их, и они всегда держались закрытыми. Именно на южной стороне располагалась комната Ланселота. Она вошла туда и будто заново увидела огромный камин на всю стену, гобелен с изображением древней битвы, кровать Ланселота, застеленную медвежьими шкурами. Но она знала, что под ними настоящая простыня, которую она сделала из дорогой ткани для его рубашек. На каминной полке у Ланселота стояла бронзовая статуэтка, видимо, оставшаяся со времен римлян, как и бронзовое зеркало в его кабинете, как его церы, которые он не хотел давать Хелен, и поэтому ей пришлось выкрасть пару, чтобы показать слугам, как их нужно делать.