Текст книги "Талисман всадника"

За Эрхардом и компанией приглядывали два десятника в годах – вислоусые суровые немедийцы, которые, по словам месьора губернатора, были обязаны нас «оборонять» от всех возможных опасностей.

Вообще-то ничего исключительного пока не происходило. Большая часть отряда мятежников стояла вдалеке, так, чтобы не достали лучные и арбалетные стрелы, а к воротам подъехали двое – уже знакомый мне по вчерашнему приключению граф Крейн и…

Я замер и раскрыл рот. По роду службы и по должности придворного волшебника я частенько разъезжаю по близлежащим государствам в поисках магических трактатов, особенных артефактов, интересующих меня как волшебника, частенько заезжаю в гости к друзьям. Всего два с половиной года назад я останавливался в Бельверусе, в гостеприимном доме герцогов Эрде. Встречался с его светлостью герцогом, с веселой и непринужденной госпожой Рингой (пускай в царстве Нергала они обретут успокоение…), видывал сына Мораддина Вестри, их домашнюю прислугу. У меня, как и всякого волшебника, отличная память на лица.

Рядом с графом Крейном на игреневой масти кобылке гарцевала юная женщина, умопомрачительно похожая на госпожу Рингу. Либо я имею дело с творением рук безвестного некроманта, либо… Либо Ринга жива! В противовес всем полученным из Бельверуса сообщениям.

Я всмотрелся, применив заклятие «орлиного ока», и понял, что девушка действительно очень похожа на мою старую приятельницу, но таковой, скорее всего, не является. Мы, волшебники (не маги, не колдуны, не чернокнижники, а волшебники), умеем различать. Девушка была полукровкой. В ней смешались крови самых разных человеческих и не-человеческих рас, пускай и выглядела она как человек – темноволосая, невысокая, с неплохой фигуркой, которая с годами станет очаровательной… Я чувствую кровь гулей – не тех иранистанских гулей, являющихся лишь демоническими воплощениями, а вполне живых, теплокровных существ, обитающих в Рабирийских горах. И еще от странной девицы исходит жестковатое, колючее тепло, как от ежика. Обычно таким образом в магическом видении выглядят подгорные карлики – гномы. И человеческого в этой молодой даме предостаточно. Добавим сюда же тусклое сияние крови изначальных альбов, просматривающееся для меня настолько ясно, что сомнений не остается, и получится…

Вас когда-нибудь били кувалдой по голове? Или чем-нибудь тяжелым? Меня били – табуреткой в кабацкой драке, затеянной Велланом и Конаном. Впечатление изумительное. Сначала искры из глаз, потом забытье, потом долгая, не поддающаяся никаким целебным заклинаниям головная боль. И вот сейчас я ощутил столь же мощный удар, только нанесенный не рукой и не каким-либо предметом, а волшебством.

Стоило мне поближе присмотреться к странной девушке, вышедшей на переговоры с властями города, находившегося в смехотворной осаде, как вдруг на мой разум, обостренный многолетней магической практикой, обрушилась непосильная тяжесть. Как удар сапогом в лицо. Что-то красное, страшное, сияющее, злое и кусающееся. Хотя нет, не злое. Как бы я не был ошеломлен, я чувствовал – волшебство, исходящее от молодой женщины, как раз принадлежит не к великим силам Тьмы и Света. Магия Равновесия. Однако настолько мощная и необоримая, что я пошатнулся и начал заваливаться.

– Ты чего? – слегка дрожащим голосом спросил Веллан, подхватив меня на руки.

– Девочку внизу видишь?

– Ну, вижу… Неуютно как-то… Дрожь пробирает. Посмотри на Эрхарда!

Я посмотрел. Его величество стоял бледен и отягощен, сутулые плечи и потерявшийся взгляд.

– Веллан, – прохрипел я, – рядом с нами находится невероятно сильный источник магии. Как узнал? Чувствую, уж поверь. Я настоящий волшебник, а не недоучка… А вот недоучка торчит внизу, но настолько могущественная, что от города камня на камне не останется! Никакого штурма и боя не будет. Бунтовщики возьмут Эвербах с одного налета. Боги, все красное, красное! Кругом красный цвет!

– С ума спятил? – выдавил оборотень, которому тоже было нехорошо. Племя Карающей Длани очень остро чувствует чужое волшебство.

– Забирай Эрхарда, Эртеля и быстро катитесь домой…

– В смысле, в Пограничье? – изумился Веллан.

– Болван! В ратушу! В дом губернатора! – я попутно крутил пальцами, налагая на друзей охранные заклятья, долженствующие не подпустить к ним чужое волшебство. – Быстрее! Там встретимся!

– М-мать! – выразительно рявкнул Веллан, наблюдая за Эрхардом. Король Пограничья – оборотень, получеловек, полуволк. Представитель самой уникальной расы мира Хайбории. И вот сейчас Эрхард начал изменяться. Изменяться на глазах. Вытягивались челюсти, кожа покрылась серовато-белым волосом… Неизвестно, до чего бы дошло превращение (любая сильная магия заставляет оборотня возвращаться в его исконный облик), но более молодые, а значит, более сильные Веллан и Эртель, а с ними и телохранитель подхватили Эрхарда под руки и повлекли к лестнице, уводящей на городскую улицу.

Очень вовремя!

Граф Крейн, молодой русоволосый красавец, воздел руку и прокричал людям, находившимся на барбикене:

– Где губернатор?

– Именем короля и трона Дракона ты, мятежник, говоришь с владетелем города Эвербах! – сипло проорал в ответ месьор Остарт, находившийся здесь же. – Чего надо?

– Раскрыть ворота и принести присягу истинному королю! – запросто отвечал граф Эдмар Крейн. – Принцу Ольтену Эльсдорфу, принявшему в память о скончавшемся отце и убитом брате имя Нимед!

– Весело, весело, – прошептал я под нос, отлично понимая, что бунтовщики столь малыми силами никогда не возьмут большой укрепленный город. – Что-то у нас слишком много живых покойников…

– Именем короля Тараска, – торжественно провещал губернатор Остарт, – объявляю, что вы признаетесь бунтовщиками, злодеями короны и прихвостнями самозванца! Смута допущена не будет! Если вы сложите оружие и сдадитесь властям, наделенным полномочиями от имени законного короля…

Договорить месьору Остарту не дали, хотя губернатор собирался произнести речь об отпущении грехов дворянам и простецам, введенным в заблуждение – послабление на суде, никаких смертных казней, а лишь каторга самое большее лет на десять и прощение кающимся.

Голос подала девочка, умопомрачительно похожая на герцогиню Эрде:

– Сударь, можно покороче? Вы сдаете город или нет?

Остарт надулся, как гусак, брызнул слюной и проорал в ответ такие речи, насыщенные удивительными сравнениями означенной девицы с миром животных и пристрастий оной к непотребной любви, что всем сразу стало ясно: Эвербах был и остается твердыней короны Немедии.

– Ты сказал, – тонкий голос донесся из-под стены. – Это было первое, оно же последнее предложение. Страже, находящейся на барбикене, я могу посоветовать спуститься вниз и отойти подальше.

– Отойдите!! – неожиданно сам для себя заорал я. – Она волшебница! Она снесет ворота за краткий миг!

К сожалению, меня не послушались и приняли за паникера. Но давайте согласимся, что Тотлант всегда был умным человеком. А ум – это прежде всего осторожность.

Поэтому мне и досталось меньше всех.

Я кубарем скатился по лестнице вниз, неудачно стукнулся плечом о доски мостовой, однако поднялся и, подбирая балахон, рванул к стене ближайшего дома. Мое магическое сознание было полностью залито истекавшей из тьмы древности красноватой жижей – силой, которую я не мог постичь. Нынешняя магия ничего подобного не знает. Сет Великий, ответь, что это?

Судя по всему, Сет, бог, которого я чту с детства как одну из великих Сил мира, но не особо уважаю, решил обойти стороной удивительные события на полуночи Немедии. У Сета и без того дел невпроворот.

Знаете ли вы, что такое кхитайский взрывной порошок, с помощью которого обычно делают фейерверки? Если не знаете – ваше счастье! Кхитайцы додумались использовать смесь серы, селитры и угольной пыли не только для развлечений, но и для целей военных. Когда я ездил в Кхитай, видывал, как «мастера огня» при помощи маленького бочонка этой жуткой крупы уничтожали огромные деревянные и каменные башни.

Судя по всему, надвратный барбикен Эвербаха пал именно под действием похожей смеси.

Башня начала распадаться на каменные обломки с самого верха – вначале зубцы, третий этаж, второй, первый… Вылетели ворота, распавшись на великое множество острых щепок. Неповрежденной осталась лишь дорога. Буквально рядом со мной, всего в двух шагах, оземь грянулось тело месьора губернатора. У Остарта была оторвана рука, снесена половина черепа, а в груди и животе застряли тяжелые, окрашенные кровью каменные осколки. Гвардию смело, будто ветром. Магическим ветром. Некое изумительное дуновение лишило пеших и конных мечей, вырвало из рук копья и алебарды, лошади взбесились и понесли, возле Полуночных ворот образовалась невероятная сумятица…

А я полулежал-полусидел возле крепкой кирпичной стены какого-то купеческого амбара и наблюдал за буйством Красного Волшебства. И ничего не пытался предпринять, зная, что в случае сопротивления красное волшебство меня раздавит также, как кованый каблук раздавливает в всмятку лягушонка, попавшегося на дороге.

Все-таки не зря я читал книги о древнем волшебстве эпохи Роты-Всадника. Ныне я столкнулся с тем, что описано в книге «Кэннэн Гэллэр» – победа, взятая из некоего магического существа, ибо таковым существом можно именовать любую вещь, несущую в себе изощренный и непонятный людям разум древних.

Внезапно красный поток схлынул и я почувствовал облегчение. Огляделся. Ворот как не бывало, равно как и надвратной башни. Ровненький проезд, вокруг валяются камни и кирпичи, четверо-пятеро мертвых стражей, но не более. Выжившие медленно шевелятся, словно приходя в себя после неожиданно налетевшей бури.

Я покряхтел, поддержал левой рукой ушибленное плечо и поднялся на ноги. Любопытство вело меня вперед.

Всадники входили в столь неожиданно павший город с видом истинных хозяев. И только Тотлант, сын Менхотепа, был у них на пути.

– Эдмар, граф Крейн? – осведомился я у вождя. По рукаву текла кровь из обширной ссадины. – Не ждал тебя увидеть настолько быстро.

Девочка, носительница Красного волшебства, переглянулась с графом. Крейн ожег меня взглядом и неожиданно ласково улыбнулся:

– Маг из Пограничья? Мы познакомились вчера, правда? На дороге?

– Тотлант, сын Менхотепа, к вашим услугам, граф.

Девушка, восседавшая в высоком седле игреневой лошадки, вздернула удивленно брови и громко сказала:

– Тотлант? Ты был знаком с моим отцом и считался другом семьи?

Я опешил.

– Госпожа Ринга? – заплетающимся языком спросил я.

– Госпожа Ринга – моя мать, – ответила девушка. – Позволю себе назвать имя. Долиана, баронесса, а ныне и герцогиня Эрде. Единственная наследница титула нашего рода.

Я вздохнул и не нашел ничего умнее, как сказать:

– Добро пожаловать в Эвербах. Похоже, теперь вы управляете этим городом?

Долиана подумала и вдруг спросила:

– Если ты Тотлант, сын Менхотепа из Луксура, знаменитый оборитель Небесной Горы и придворный волшебник Эрхарда, находишься в Немедии, то значит… Король или его родственники тоже здесь?

– Неподалеку, – выдавил я, отсматривая, как из кармана широкой кожаной куртки госпожи Долианы выбивается странное красное сияние. – Госпожа, я прошу ответить, какой магией ты владеешь?

– Магией? – рассмеялась дочь Мораддина, герцога Эрде. – Магией владею не я. Я вовсе не магичка, не волшебница и не колдунья. Тотлант, ты же старый друг нашей семьи! Ты должен разобраться! Смотри!

Она потянула руку к карману и извлекла большой красный камень, обрамленный в ажурное кольцо. Золотая цепочка. Оправа имела вид золотого дракона, свившегося в кольцо.

Я, едва увидев сокровище госпожи Долианы, долго не думал. Я просто упал в обморок.

И так будет с каждым волшебником, кто посмотрит на источник Алого Сияния.

Если он не окажется подготовлен к столь неожиданной встрече.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Дневник Халька Юсдаля – I
«По дороге в Бельверус»

Рамсбекк, крепость на границе Немедии, Аквилонии и Офира.

5 день Второй весенней луны.

Всем известно, что знаменитая Дорога Королей, начинаясь возле стен Мессантии Аргосской, вначале направляет путешественника на полночь, к столице Аквилонии, затем поворачивает на полуденный восход и выводит к одному из самых удивительных городу Заката – Рамсбекку.

Рамсбекк уникален тем, что за последние столетия не менее двух десятков раз переходил из одного подданства в другое, попеременно бывая владением Аквилонии, Немедии, Офира и снова Аквилонии… Два десятилетия назад, в соответствии с Шамарским уложением о проведении и обозначении рубежей стран Заката город передали в вечное владение Трона Дракона. Но самое смешное в том, что Рамсбекк изначально был построен четвертой стороной, а именно Кофом, когда кофийский король Альданус Великолепный распространил свое влияние на половину материка. Так и вышло, что внутри стен Рамсбекка диковинно сплелись приметы четырех культур – немедийская строгость, офирская пышность, кофийская воинственность и авкилонская беспорядочность.

Герб у Рамсбекка четверочастный: щит разделен на равные четверти, в каждой из которых расположен символ одной из стран, некогда владевшей городком. Лев, дракон, корона и рыцарь с обнаженным мечом вполне мирно соседствуют на эмблеме, равно как и обитатели Рамсбекка, говорящие на своем собственном, непохожим ни на какой другой диалекте, созданном из четырех языков.

Но так или иначе, абсолютной властью здесь обладает корона Немедии, на улицах виднеются многочисленные черно-бело-багровые знамена Трона Дракона, стража облачена в темно-синие одеяния (в отличие от Аквилонии, где Конан ввел зеленовато-болотную форму для городских стражников), а вывески лавок расписаны угловатым немедийским алфавитом.

Спрашивается, что я здесь делаю? Я, Хальк, барон Юсдаль Гандерландский, личный библиотекарь и летописец Его величества Конана Канах, моя светлость – ибо так положено именовать тайного советника короля – моя честь, моя милость и моя высокородность? Ответ: моя высочайшая персона сопровождает персону еще более высочайшую, а именно – светлейшего герцога Пуантенского Просперо, совсем недавно унаследовавшего от скончавшегося прошлой осенью дядюшки все титулы, гербы и почести, «первейшего дворянина после короля», как в настоящее время именуется его положение. Не спорю, старик Троцеро был верным другом и помощником короля Конана, но увы, его жизненный путь столь безвременно оборвался, позволив наконец блистательному племяннику стать вторым человеком в государстве.

Вот он едет. Черный бархат колета, такой же черный плащ, расшитый золотой нитью, взгляд ну настолько величественный, что тошно становится, над головой ихней светлости весело хлопает на ветру темно-синее знамя с пуантенскими леопардами, длань утверждена на посеребренной рукояти меча… Словом, иной король позавидует. Рамсбекку

Кстати, о королях. Кто это там тащится в последних рядах торжественного кортежа, как всегда вываливаясь из общего ряда и сварливо препираясь с каким-то гвардейцем из Черных Драконов? Прелюбопытная картина – теперь в свите его светлости герцога Пуантенского (равно как и в свите самого короля Конана) ради лишней экзотики и пущей красивости наличествуют – о ужас! – самые настоящие горцы. Так называемая «Дикая сотня», хотя на мой просвещенный взгляд, слово «дикая» здесь можно запросто переменить на «одичавшая». Конан около года назад решил создать еще один отряд личной гвардии, набрав туда – вы не поверите!.. – горских варваров из провинции Темра и даже десяток киммерийцев, по каким-то причинам покинувших свою полуночную родину. Таким образом, Конан выделил в сопровождение Просперо два десятка живописных варваров, облаченных в чудовищные одеяния, именуемые ими «фейл-брекенами» – неприличествующая для мужчины клетчатая юбка и длиннющий, соответственно клетчатый, плед намотанный по талии и переброшенный через левое плечо. Добавим к общей картине заплетенные косички, огромные мечи за спинами, отталкивающие рожи в шрамах и синяках (кулачные забавы – любимое развлечение нашей «Дикой сотни») и непринужденные манеры. Когда эти лохматые монстры проезжают по улицам, дети начинают плакать, женщины прячут лица, мужчины хватаются за ножи, а хозяева питейных заведений немедля закрывают двери, опасаясь погромов.

Конан посчитал, что столь диковинное (во всех смыслах данного слова) дополнение к гвардии вызовет зависть у соседних монархов и был абсолютно прав – королева Чабела Зингарская, близкая подруга Конана, уже завела в Кордаве схожий отряд головорезов.

Так вот, о королях и их охране. Командует двумя десятками темрийцев и киммерийцев некий Бриан Майлдаф из той самой Темры, а в десятниках у него ходит высоченный черноволосый тип по имени Коннахар Гленнлах – настоящий киммерийский дикарь в багрово-черном пледе. Месьор Коннахар являет собой большую ходячую неприятность: десятник грубит командиру, посмеивается над герцогом Просперо, которого именует не иначе как «гусаком» и утверждает, что Пуантену давно пора сменить гербовое животное с леопарда на означенного гусака, таскает у меня вино, на привалах играет в кости и, разумеется, жульничает, а уж про его поведение в крупных городах, где человеку доступны любые развлечения и удовольствия, лучше не говорить. Мы выехали из Тарантии четыре дня назад и за это время его светлости герцогу приходилось трижды заступаться перед местными властями за буйного Коннахара, учинявшего безобразия в кабаках, и один раз даже выкупать из тюрьмы (это случилось в Шамаре, который мы проезжали позавчера) за попытку убийства. Десятника в кои-то веки обжулили при игре в зернь, а он, разумеется, возмутился.

Вроде не мальчик уже, человек в годах. Совсем недавно отпраздновал сорокапятилетие, а ведет себя как последний болван.

Раскрою великий секрет: под именем Коннахара из Гленнлаха скрывается ни кто иной, как его королевское величество, государь и владетель Аквилонии, великий герцог Пуантенский, Танасульский и Боссонский, владетель Таурана, Гандерланда и Атрены, такожде и господин всех земель Заката и Полуночи Конан I Канах, коему наконец-то позволено хоть немного отдохнуть от скучных обязанностей, налагаемых на него титулом и положением. Вот он и резвится, поражая мирных поселян варварскими манерами и легкостью поведения.

Приглашение на коронацию принца Тараска, ставшего законным королем Немедии, пришло в Тарантию на имя Конана, его звали на торжественную церемонию именно как короля, но варвар решил отправить в Бельверус своего личного представителя, герцога Просперо, и учинил дурацкий спектакль с переодеваниями. Разумеется, вся свита Просперо (замечу, состоящая из самых проверенных и верных людей) знает, что десятник Коннахар отнюдь таковым десятником не является. Однако Конан строго-настрого запретил даже думать о том, что он король. Коннахар – только Коннахар и никто больше! Просперо немедленно воспользовался таким положением дел и после вызволения «десятника» из шамарской тюрьмы устроил ему громкую выволочку. Конан стоял, слушал, весьма натурально краснел и клялся всеми богами, что больше такого не повторится.

Комедианты!

Короче говоря, Просперо со свитой общим количеством шестьдесят дворян и военных (исключая лошадей, повозки с подарками Тараску и слуг) направляется в столицу Немедийского королевства, дабы выразить от имени Трона Льва всемерное почтение любезным соседям и заклятым друзьям. Только что мы миновали аквилонскую границу, предъявили монаршие подорожные стражам рубежей Немедии и въехали в Рамсбекк.

Судя по всему, ночевать предстояло в аквилонском квартале городка, а именно – в пышном здании торговой ратуши, выстроенном на средства наших купцов. Управителя гильдии заблаговременно оповестили о прибытии важных государственных персон (Просперо, два его помощника, капитан гвардии Черных Драконов Вилькон) и посему апартаменты наверняка подготовлены. Вместе с Просперо останутся его телохранители и несколько офицеров, остальных же предполагается расселить в ближайших домах. Из этого следует, что Конан-Коннахар сегодня опять устроит дружескую вечеринку в каком-нибудь постоялом дворе и снова огребет полную меру неприятностей и простецких приключений, столь милых его сердцу.

Как персона, приближенная к трону и вообще почти что великая, я ехал во втором ряду кортежа вслед за его пуантенской светлостью – положение обязывает. Все-таки тайный советник! Тяжелая шапка из меха черно-бурой лисы давила на голову, шею отягощали цепь с орденом-гербом Большого Льва (драгоценную побрякушку мне высочайше пожаловали после событий Полуночной Грозы) и собственно баронская цепь с эмблемой семьи Юсдаль. Добавьте к этому церемониальный плащ, одежду и оружие. Удивительно, почему лошадь до сих пор не сломала спину, таская на себе эдакую тяжесть? Просперо заставил всех свитских облачиться в эти чудовищные ризы, дабы придать высочайшему посольству надлежащий блеск. Тут невольно позавидуешь Конану и его приятелям – две рубахи, нижняя и теплая поверх, да шерстяной плед, которым обтягиваются бедра, а оконечье набрасывается на левое плечо. Тепло и просто. Все-таки в горской одежде есть свое удобство.

Замечу, что Конан направляется в Бельверус отнюдь не ради собственного удовольствия. В Аквилонии хватает своих трудностей, но сейчас, в отсутствие Конана и Просперо, государством управляет великий канцлер, герцог Публио Форсеза – он, несмотря на преклонный возраст, отлично справляется с делами. Конан же решил поехать в Немедию, дабы лично и негласно разобраться с крайне неприятной историей, окончившейся гибелью герцога Мораддина и его семьи.

Мораддина и Рингу Эрде я отлично помню по истории шестилетней давности, связанной с Зеленым Огнем, да и после подступившей со склонов Граскааля грозы его светлость приезжал в Тарантию. Во время войны со Страбонусом Кофийским Мораддин во многом помогал нашей армии и лично королю. Его внезапная смерть привела Конана в необузданную ярость и по получении спешного письма из Бельверуса варвар едва не объявил войну Трону Дракона, ибо подозревал, что дело нечисто – не могут так просто уничтожить второго после короля человека! Сами подумайте, что случилось бы, если у нас в Тарантии разгромили дворец герцога Просперо и перебили его семью!

Когда мы (я, Просперо, Публио и еще некоторые близкие друзья) отговорили Конана от столь безумной затеи, он немедленно придумал новый план. Поехать в Бельверус и во всем разобраться самостоятельно. Конан понимал, что король, при визите в чужое государство, обременен множеством обязанностей и всегда находится на виду, и поэтому отправился вместе с нами инкогнито. Среди жителей Тарантии пустили слух, будто Его величество отбыл в Зингару, на Полуденное Побережье – отдыхать.

Так родился на свет «десятник Коннахар».

* * *

Вот и ратуша аквилонского квартала Рамсбекка. Приятно увидеть знакомые алые знамена с поднявшимся на дыбы львом. Тут же паслась целая компания встречающих его светлость герцога и посла – самые уважаемые купцы, отдельной кучкой собрались наши дворяне, живущие в Немедии или проезжающие через городок на родину, немедийский бургомистр с помощниками… Городская стража в почти новых мундирах выбросила мечи в положение «подвысь», а я подумал, что здешние блюстители должны понять – настало время очередной ежегодной чистки оружия. Слишком уж заметны пятна ржавчины.

На церемонии встречи я играл вторую роль. Торжество осталось на долю Просперо – герцогу преподнесли подарки, городской наместник поприветствовал его от имени Трона Дракона, немедийцы сыграли на флейтах и барабанах громкий и немелодичный марш. Засим началась привычная суета. Лошадей – в конюшню, повозки – во двор, гостей – по комнатам… Мне отвели малюсенькую каморку с лежанкой и столом, которую в обычное время наверняка занимал скромный купеческий приказчик. Слуга принес вещи, я наконец-то переоделся в простое платье и совсем уж думал завалиться спать до ужина, как дверь распахнулась от пинка.

– Конан? – вскинулся я.

Их величество громоздились на пороге, сверкая белыми зубами и черно-красной клеткой фейл-брекена. Сейчас Конан выглядит как самый настоящий варвар, не отличишь! Волосы схвачены сзади в хвост, с висков спускаются четыре тонкие косички, по две с каждой стороны. Еще одна косичка заплетена на макушке – киммерийская традиция, так называемая «обетная косичка», которую можно расплести только при выполнении назначенного гайса. Гайс – тоже исконный варварский обычай. Обет, клятва, зарок, непременное дело, которое обязательно нужно выполнить. Конан дал себе гайс, ибо гайс назначается не другому человеку, а только самому себе: отыскать убийц герцога Мораддина и расправиться с ними. Именно поэтому в косичку вплетен маленький серебряный меч, не более пальца размером. Одним словом, живописная картина.

– Пойдем, пива попьем, что ли? – произнес Конан слова, которые я подсознательно ожидал услышать. – Тут совсем рядом есть роскошная таверна, зовется «Свинья на вертеле». Это наши разведали – сам знаешь, киммерийцы всегда первым делом узнают, где можно хлебнуть доброго эля.

Добавлю, что кроме Конана, в двух «диких» десятках, водимых Брианом Майлдафом, числилось еще семеро киммерийцев, один из которых (кажется, его зовут Крускрайд из Бойне? Никогда не мог запомнить языколомные киммерийские имена!) даже приходился Конану отдаленным родственником по линии его матери.

– Ну, пошли, – внезапно я ощутил голод. Конечно, с самого утра ничего не кушали. – Только платишь ты.

Конан, всегда отлично ориентирующийся в незнакомых местах, провел меня по лабиринтам коридоров ратуши, попутно болтая о какой-то ерунде, мы вышли на боковую лестницу здания, я рассеянно слушал излияния варвара о его лошади, потерявшей подкову…

– Господин… А господин! Подай на еду! Не для себя прошу, а для нее!

Кто-то ухватил меня за рукав и, когда я обернулся, пришлось отшатнуться. На нижней ступеньке всхода торчал здоровеннейший, не меньше Конана, а может и больше, детина. Черная борода, ужасающе разбойная рожа и в то же время… Такой взгляд может именоваться только словом «благостный». Громадный разбойник едва не плакал, в его маленьких глазках я не заметил никакой угрозы.

– Для нее! – чернобородый ткнул пальцем в невысокую худенькую нищенку, которая, скорчившись, полулежала на ступенях поодаль. – Помирает она, господин… Надо хотя бы курочку купить. Живую.

– Пош-шел ты! – рявкнул Конан, отталкивая ногой попрошайку. Я, однако, дернул за ремешки кошелька, не глядя, нащупал пальцами монетку, подал и только потом сообразил, что одарил нищего «двойным львом», самой драгоценной аквилонской монетой из сплава платины и золота. Не отбирать же теперь?

– Спасибо, господин! – запричитал здоровяк. – Госпожа совсем больна! На такую денежку не то, что курочку, поросенка можно купить! Добрый господин! Спасибо!

Конан взял меня за шиворот и повел дальше, говоря:

– Эх, благодетель, средства казны расходуешь! Проще пропить было! Да одного Двойного льва хватит, чтобы купить кувшин отличного пуантенского вина. Видел бабу, которая была с бородачом? Страшна, как зеленый демон, но с лица вроде благородная… Наверное, из разорившихся дворян. Громила, небось, верный раб семейства. Сохранил преданность… Ненавижу все это!

– Что – «это»? – уточнил я.

– Рабскую преданность, – буркнул Конан. – Преданность, на мой взгляд, самое лучшее качество человека. Чувство рабства – самое худшее.

– Что же получится, если их смешать?

– Попрошайка-нищий с черной бородой, – невесело усмехнулся король. – И его хозяйка, которая умрет не сегодня, так завтра. Смотри!

Я посмотрел. На улочке, отмеченной по немедийским традициям не табличкой, а кованым силуэтом покровителя улицы – лара, которым в данном случае являлась охотничья собака, светилась масляными фонарями вывеска «Свинья на вертеле». Тут же прилагалось изображение свиной тушки, висящей над очагом, выполненное умелым художником. Судя по всему, богатая и уважаемая таверна.

Когда мы раскрыли дверь, перед нами воздвиглись два грандиозных человека. Иных слов и не подберешь. Каждый выше Конана на полголовы (а варвар отнюдь не является коротышкой, скорее, наоборот).

– А-а, аквилонцы! Слуги господина посланника, – разочарованно произнес самый высокий вышибала. – Прощения просим, благородные господа, что заступили дорогу. В городе неспокойно, вот и бдим.

– Неспокойно? – поинтересовался я. – В каком роде?

– В самом что ни на есть прямом, сударь, – охотно ответил вышибала. – Нежить у нас завелась. Какая-то тварь людей убивает, на части разрывая и кровь высасывая. Ни дать, ни взять, настоящий вампир или вурдалак! Вы проходите, достойные месьоры. Вот на эти стульчики присаживайтесь. Сейчас девку позову, пива принесет. Или, если хотите, к своим аквилонцам идите. Они в соседней зале.

Я машинально вытащил из кошелька серебряный сестерций и подал громиле. Тот, повинуясь жесту Конана, сгинул с глаз, попутно кликнув трактирную служанку. Мы заказали жбанчик черного эля, горячую телятину со специями и стали ждать.

– Не выходит у меня из головы эта нищенка, – вдруг поморщился Конан. – Хальк, ты же знаешь, память у меня неплохая… У женщины половина лица была прикрыта тряпьем, но… Такое чувство, что она мне знакома!

– Мало ли у тебя знакомых, – я безразлично пожал плечами. – Привет из прошлого? Может быть, ты встречал ее лет пятнадцать назад, когда она выглядела получше?

– Нет, позже, гораздо позже, – сказал Конан, морща лоб. – Совсем недавно. Год, два назад… Но где? Ладно, плевать! Глянь, какой замечательный эль! Только что сварен! А плотный какой! В таком эле даже Бриан Майлдаф не утонет, хоть и скуден разумом! Ну что, выпьем за удачное посольство герцога Просперо?

И мы выпили. Однако, если бы я знал, какая веселая ночь нам предстоит, ни за что бы не стал пить хмельного.

* * *

Я уже похвастался всеми своими титулами и чинами – тайный советник, библиотекарь, кавалер ордена Большого Льва и так далее… Но при внешнем великолепии мое жалование «государственного человека» составляет лишь полтора кесария в день. Соответственно, за один лунный месяц (то бишь за двадцать девять дней, включая праздники) казна выделяет моей персоне сорок три кесария. Вычтем налог и получим ровно четыре десятка золотых монет с вензелем «КК» – «Конан Канах» – которые нужно добывать с боем, скандалом и угрозами немедленной отставки. Полагаю, всем известно скупердяйство канцлера Публио: на свое ведомство он денег не жалеет, но, когда видит умирающего с голода библиотекаря, немедленно становится неимоверно прижимистым. Конечно, меня во дворце кормят, поят, одевают и бесплатно развлекают за счет казны, но это отнюдь не возмещает угнетающего чувства постоянного безденежья. Именно поэтому сегодняшним вечером я пил за счет короля: с Конана не убудет, это во-первых, а во-вторых, я и так чересчур разорился, бросив нищему целого Двойного льва!