Текст книги "Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение"

В последний момент по предложению Таунсхенда английское командование в Месопотамии с санкции своего правительства попыталось подкупить турок в лице Халил-бея, формально возглавлявшего осаду. За огромную по тем временам сумму – 1 млн фунтов – англичане хотели получить для осажденных войск право свободного выхода из блокированного урочища. Из этой затеи ничего не вышло, и сам факт переговоров пришлось скрывать от общественного мнения Великобритании. Турецкое радио возвестило о них миру, но англичане так ничего и не узнали до конца войны – хорошо сработала цензура¹⁰⁷ (разумеется, сам факт сдачи не скрывали: о нем официально сообщили немедленно, уже 29 апреля 1916 г.)¹⁰⁸. Несмотря на то что число сдавшихся было относительно невелико, оно вряд ли превышало ежедневные потери англичан во время битвы во Фландрии, но моральное значение турецкой победы не поддается переоценке. Это была самая массовая сдача в плен в истории британской армии между Йорктауном в 1783 г. и Сингапуром в 1942 г. Таунсхенд отправился в плен на Принцевы острова, сопровождаемый двумя офицерами его штаба, двумя британскими ординарцами и поваром-португальцем. Его солдатам не так повезло: 4 тыс. человек умерло в турецком плену¹⁰⁹. Безусловно, что эта победа способствовала преодолению морального и политического кризиса в Турции, вызванного поражениями в Закавказье и в Малой Азии.

Определенные «успехи» были достигнуты противником и на море. В марте 1916 г. немецкая подлодка «UC-15», пришедшая в 1915 г. в Константинополь из Полы и переведенная оттуда весной 1916 г. в Евксиноград под Варной, провела ряд минных постановок на подступах к Севастополю. На одной из них 12 (25) апреля взорвался и погиб эскадренный миноносец «Живучий»¹¹⁰. В этот период немецкие моряки ставили у русских портов мины с надписями в болгарской орфографии «Христово Воскресение» – об обнаружении этого проявления типично европейского кощунства Морской генеральный штаб заявил 19 апреля (2 мая) 1916 г.¹¹¹ Позже фотография этого Каинова дара была помещена в газетах¹¹². Следует отметить, что, по собственному признанию германцев, собственно болгары в этих «забавах» участия не принимали¹¹³.

Ранним утром 24 апреля (6 мая)«Бреслау» подошел к незащищенной Евпатории, объявленной открытым портом (этот приморский город не имел даже оборудованного для приема пароходов порта – пассажиры и грузы разгружались на рейде). Разумеется, немцы пришли под Андреевским флагом. Примерно в 4 утра с дистанции около 300 м крейсер начал обстрел города, а также стоявших в гавани парусников и парохода Земского союза, выгружавшего зерно. За 45 минут было сделано от 50 до 60 выстрелов, в городе и на судах убито 4 и ранено 12 человек. Парусники и транспорт остались на плаву, в городе пострадали караимская синагога, гимназия, земское училище – военные, с точки зрения немцев и турок, цели. После обстрела крейсер быстро удалился¹¹⁴.

Разумеется, подобного рода достижения не могли серьезно повлиять на что бы то ни было. Туркам был необходим успех на русском фронте. Очевидно, их вдохновляли достижения, достигнутые в борьбе с англичанами. Кроме того, им необходимо было окончательно снять угрозу создания единого русско-британского фронта от Каспия до Тигра. Между тем корпус Баратова все же установил прямой контакт с союзниками на Тигре. Эту задачу выполнила «сотня особого назначения» – 2-я сотня 1-го Уманского казачьего полка – 104 казака и 5 офицеров под командованием сотника В. Д. Гамалия¹¹⁵. 26 апреля (9 мая) 1916 г. он получил приказ о выступлении от Баратова. Выбор генерала был естественным – сотник имел репутацию смелого, умного и одновременно осторожного командира¹¹⁶. Уже на следующий день его отряд вышел из Керманшаха и 9 (22) мая соединился с англичанами¹¹⁷.

Казаки совершили тяжелейший поход, пройдя 800 верст по пустыне¹¹⁸, по территории, контролируемой враждебно настроенным племенем луров¹¹⁹. При этом сотня потеряла всего лишь несколько лошадей. Главным препятствием похода были жара и болезни – почти все его участники переболели малярией¹²⁰. Сотня подошла к англичанам незаметно¹²¹. Союзники были рады видеть в своем лагере казаков, встречи с которыми они совсем не ожидали. Не ожидали этого и турки – приняв сотню за авангард русских сил, они предпочли очистить передовые позиции на Тигре, которые безуспешно штурмовали англо-индийские войска во время блокады Таунсхенда в Куте¹²². 3 (16) июня сотня Гамалия соединилась с войсками Баратова в Майдеште, потеряв за весь поход 19 лошадей (на обратном пути была сделана попытка отравить коней)¹²³. Все участники похода были награждены командующим Кавказской армией Георгиевскими крестами¹²⁴. Частный успех казачьего рейда, разумеется, не привел практически ни к каким последствиям. В конце мая Ставка уже не надеялась на соединение с англичанами в Месопотамии¹²⁵.

После капитуляции Таунсхенда в пользу Османской империи начала меняться и обстановка на Багдадском направлении. Регулярные турецкие войска, высвободившиеся после победы над англичанами, заставили Баратова перейти к обороне¹²⁶. Для контрудара турки собрали 18 тыс. штыков и сабель и 54 орудия¹²⁷. Таким образом, общая численность противника, нацелившегося против Керманшахского отряда, более чем вдвое превосходила его первоначальную численность. Между тем русские батальоны понесли значительные человеческие потери, сократившись с 1000 до 500–600 штыков. Внезапно проявившееся численное превосходство турок было поразительно не похоже на все то, с чем приходилось до этого сталкиваться¹²⁸.

Русские войска вынуждены были готовиться к отступлению. Для того чтобы оно не было воспринято постоянно колеблющимся местным населением как бегство, было принято решение предварительно нанести удар по противнику¹²⁹. После контрудара Баратову пришлось отойти к Керман-шаху – выдвинутое вперед расположение его сил становилось бессмысленным и опасным. При отходе Баратов приказал не оборонять городов и не взрывать мостов. Он считал необходимым избежать жертв среди мирного населения и сохранить коммуникации, которые пригодятся еще в будущем¹³⁰. Продвижение противника в Персии временно удалось остановить к 1 (14) июня¹³¹. Тем не менее вскоре русское отступление продолжилось. 18 июня (1 июля) был оставлен Керманшах. Вскоре последовал приказ очистить и Хамадан¹³².

23 июня 1916 г. после проведенных между Лондоном и Петроградом консультаций было подписано англо-русско-персидское соглашение, по которому казачья бригада шаха разворачивалась в дивизию, а на юге под командованием Сайкса формировалась аналогичная бригада¹³³. Сайкс выполнил это поручение, быстро сформировав пятитысячный «корпус южноперсидских стрелков», с помощью которого он двинулся в глубь Шираза¹³⁴. Обе части – русская и английская – должны были стать опорой англо-русского влияния. Договор не был ратифицирован шахом и меджлисом – в тот же день турки заняли Хамадан и в Персии начался затяжной кризис. Тем не менее обе новые части были созданы. Дивизию возглавил генерал-майор барон В. Н. фон Майдель¹³⁵. В Персии он имел титул сардара – маршала. Казачья дивизия была разделена на многочисленные отряды – Тегеранский, Исфаганский, Ардебильский, Гилянский и так далее – и использовалась для контроля над территорией и коммуникациями¹³⁶.

Проблема обеспечения путей снабжения в Персии, разумеется, не решалась сразу же после подписания договора. К сентябрю 1916 г. силы Баратова прочно удерживали оборону в направлении на Казвин – Тегеран. Союзники контролировали значительные территории, не имея нигде сконцентрированных значительных сил. Бригада Сайкса была рассредоточена и так же действовала с помощью местных племенных вождей, один из которых был наследственным губернатором Шираза, изгнанным прогерманскими элементами. К октябрю 1916 г. «южно-персидские стрелки» заняли Керман, Иезд и Исфаган. До последнего города турки не дошли каких-то 100 км. В октябре Сайксу удалось поставить под свой контроль и Шираз¹³⁷. Следующим шагом в плане его действий было объединение с Баратовым, для которого у англичан пока что не хватало резервов¹³⁸.

События в Персии практически не оказали влияния на положение на Кавказском фронте. Лишь с конца июня в Малой Азии вновь начались бои местного значения, не имевшие, впрочем, каких-либо серьезных результатов, за исключением того, что 29 июня (12 июля) русские войска вновь овладели Мамахатуном. На этот раз турки готовились к отходу и подожгли город перед уходом¹³⁹. В целом борьба на сухопутном фронте протекала без особых успехов для турок. Заметно успешнее их союзники действовали на Черном море. Днем 21 июня (4 июля)«Гебен» обстрелял Туапсе и потопил небольшой пароход «Князь Оболенский», стоявший на погрузке. Одновременно «Бреслау» подверг обстрелу Сочи. Крейсер выпустил по городу 6 снарядов, после чего сделал 2 бортовых залпа и ушел в море, потопив на подходе к Сочи пароход «Мария-Антуанетта». Вслед за обстрелами германские корабли удалились в Босфор¹⁴⁰. Таким образом, германо-турецкие военно-морские силы продемонстрировали, что Черноморский флот не имеет полного контроля над морем. Это было серьезное, но не единственное достижение противника. Как известно, немцы – народ последовательный и пунктуальный. Они не собирались ограничиваться потоплением всего лишь одного русского плавучего госпиталя.

Уже 31 марта (13 апреля) 1916 г. российское общество Красного Креста заявило о начале подготовки замены потопленной «Португали»¹⁴¹. 23 апреля (6 мая) главноуправляющий Красным Крестом при Кавказской армии сообщил о начале работ для переоборудования парохода «Вперед» в госпитальное судно, рассчитанное на 120 коек¹⁴². Пароход был построен в 1898 г., имел 858 тонн водоизмещения и мог развивать скорость до 12 узлов¹⁴³. 8 (21) мая 1916 г. «Вперед» был введен в строй Черноморского флота. Госпиталь был оборудован Красным Крестом и имел все необходимые опознавательные знаки последнего¹⁴⁴. 13 (26) мая все работы на пароходе были завершены, и уполномоченный Красного Креста граф А. Тышкевич официально сообщил об этом в МИД с просьбой поставить в известность воюющие с Россией страны о появлении на Черном море нового плавучего госпиталя¹⁴⁵, что и было вскоре сделано по надлежащим правилам в отношении как парохода «Вперед», так и другого плавучего госпиталя – «Атене»¹⁴⁶.

В 4:30 25 июня (8 июля) 1916 г. «Вперед» вышел из Батума в Трапезунд за ранеными. В 9:35 немецкая субмарина без какого-либо предупреждения опять торпедировала и потопила русский плавгоспиталь. «Вперед» был потоплен в 32 милях от Батума и в 2 милях от берега, напротив Ризе. Основанием была та же легенда о буксировке военных барж (отметим, что Ризе находился уже в русском тылу). Так как на порядочность германских подводников уже особенно не полагались, «Вперед» находился в постоянной готовности к атаке. Перископ был замечен раньше, чем лодка сделала залп, в результате чего удалось спустить шлюпки на воду и спасти большую часть экипажа. Из 67 человек погибло только семеро: один санитар, мальчик-доброволец, один кочегар, четыре матроса и комендант судна[3]3
  Комендант – начальник над госпиталем и над гражданским капитаном судна. Назначался российским обществом Красного Креста. Комендантом госпитальных судов обычно назначали бывшего морского офицера.


[Закрыть] – отставной контр-адмирал А. К. Вильгельмс. Вновь последовал немедленный протест русского Красного Креста¹⁴⁷.

Турки не торопились выражать свое сожаление и отказались от предоставления версии случившегося, мотивируя это тем, что потопившая госпиталь лодка все еще находится в море. Правительству Оттоманской Порты было предложено ответить на вопрос, было ли с его стороны своевременное признание парохода «Вперед» судном, находящимся под защитой Красного Креста¹⁴⁸. Через посольство США был дан ответ – турки не признали подобной защиты за госпиталем «Атене». Терпение Петрограда и Могилева было не безгранично. Последовало решение – теперь турецкие госпитальные суда лишались защиты Гаагской конвенции 1907 г.¹⁴⁹ В сложившихся обстоятельствах у русских властей не оставалось выбора, и госпитальные суда «Атене» и «Экватор» были переведены в разряд транспортов для перевозки раненых¹⁵⁰. Последней страницей в этой истории был отказ русского правительства признать введенное для плавания по Черному морю госпитальное судно «Болгария». На запрос Софии через нидерландского посла было направлено разъяснение позиции России: последовал отказ¹⁵¹ ввиду невозможности соблюдения «условий взаимности», вызванного действиями Турции и Германии. Болгарскому правительству осталось только протестовать, что оно и сделало. София заявила официальный протест, утверждая, что она неизменно твердо следовала конвенции и что ответственность за возможные последствия ляжет на русскую сторону¹⁵².

Планы Ставки в отношении Турции. Весна – лето 1916 г.

Даже после капитуляции Таунсхенда Ставка была готова продолжать сотрудничество с англичанами в Малой Азии. Алексеев считал, что оно значительно способствовало бы победе над Турцией. «Наши общие союзнические интересы, – писал он генералу Жилинскому 29 апреля 1916 г., – требовали бы скорейшего сокрушения Турции; выгоды от этого слишком велики и заманчивы, Германии был бы причинен чувствительный материальный и нравственный ущерб»¹. Все действия наштаверха в этом направлении показывают, что его отношение к Кавказско-Малоазиатскому фронту как к исключительно второстепенному, имеющему исключительно внутреннее значение для России, или, вернее, для спокойствия ее мусульманских подданных на Кавказе², не изменилось. «Нисколько не желая выступать адвокатом непременного примирения с Турцией, – сообщал Сазонову Кудашев, – генерал Алексеев поручил мне передать Вам некоторые его мысли по этому поводу, дабы положение, созданное нашим успехом, было тщательно продумано и использовано в наивыгоднейшем для нас объеме. Самым важным является более определенное и точное выяснение объекта войны с нашей, русской точки зрения. Выяснению этому может помочь то или другое мнение начальника штаба, но окончательно оно может принадлежать лишь компетенции самого правительства»³.

Однако при изложении позиции начальника штаба Кудашев, по собственному признанию, «…немного переплел мысли генерала Алексеева с собственными, причем очень определенно высказал последние. Хотя генерал Алексеев настойчиво заявляет, что отнюдь не желает выступать поборником и инициатором идеи мира с Турцией, в глубине души я убежден, он считает такой мир наиболее выгодным для нас делом»⁴. Несмотря на то что идеи Кудашева переплетены со взглядами Алексеева, выделить последние не составляет труда – он уже излагал их ранее. Это военная победа над Германией и восстановление государственной границы империи как первостепенная задача войны, необходимость освобождения сил Кавказской армии для действий в Европе – теперь, правда, Алексеев предлагал перебросить ее в случае подписания мира в Бессарабию для воздействия на Румынию⁵.

Главная же часть собственно алексеевских рассуждений относительно Турции состоит, на мой взгляд, в том, что овладение Проливами представляет собой отдельную и весьма сложную операцию, реализация которой в данной обстановке абсолютно невозможна⁶. Алексеевскую оценку в определенной степени можно назвать традиционной для русского высшего командования. И первый Верховный главнокомандующий – великий князь Николай Николаевич (младший), и генерал Ю. Н. Данилов еще в конце 1914 – начале 1915 г. отмечали невозможность для России осуществить военный захват Босфора⁷. Так, в январе 1915 г. Ю. Н. Данилов в разговоре с тем же Кудашевым изложил эту мысль так: «…завоевание Босфора потребует отдельной войны, а будет ли Россия способна вести эту отдельную войну и захочет ли, в этом он (Данилов. – А. О.) глубоко сомневается»⁸. По свидетельству Бубнова, с самого вступления в должность Верховного главнокомандующего Николай II в вопросе о Босфоре стоял за десант, а Алексеев, с некоторыми колебаниями, – против⁹.

К кудашевским рассуждениям, как мне представляется, относятся мысли о возможных условиях этого мира, – упоминание Адрианопольского и Ункияр-Искелессийского договоров уже весьма показательно, и о возможных средствах достижения этого мира: «На них (на турок. – А. О.) можно действовать убеждением логики и денег»¹⁰. Конечно, эти рассуждения были беспочвенными. В войне такого масштаба Россия не могла предложить туркам приемлемых условий мирного договора, в том числе и потому, что на это не пошли бы ни союзники, ни сама Турция. Какой бы непопулярной по мере поражений и потерь ни была война, диктатура младотурок прочно контролировала страну. В начале февраля 1916 г. полиция раскрыла заговор с целью ниспровержения триумвирата Талаата – Энвера – Джемаля и достижения сепаратного мира, в Константинополе прошли массовые аресты и казни. Сын султана Абдул-Азиса наследный принц Юсуф-Изеддин покончил с собой¹¹. Это самоубийство вызвало массу толков и слухов в турецкой столице, прочно связавших смерть принца с младотурками¹².

Впрочем, с точки зрения интересов России значительной перемены не произошло – партии ее сторонников в Турции не было. Впрочем, не было и предмета для переговоров с любой турецкой оппозиционной силой. В августе 1916 г. русский посланник в Швейцарии В. Р. Бахерахт сообщил в МИД о контактах, состоявшихся в Берне, между представителями русской, английской и французской миссий и представителями турецкой оппозиции с Кемаль-Мидхат-пашой во главе. Последние предлагали организовать широкое антимладотурецкое движение. Целью нового правительства в случае успеха стало бы заключение мира со странами Согласия. Резолюция

Николая II была категоричной: «С Турцией надо покончить. Во всяком случае, в Европе ей больше не место. Поэтому нам входить в сношения с оппозицией не следует»¹³.

Оставалось действовать только одним аргументом – силой, а если ее не хватало для удара по турецкой столице, то разумным применением тех ресурсов, которые были. Кавказский фронт вполне годился для этого. Любой его успех чувствительно отзывался в турецкой столице. Весной 1916 г. положение фронта улучшилось. Обладание Трапезундом существенно облегчило снабжение Кавказской армии. Впрочем, гавань и порт города были абсолютно не устроены и, во всяком случае, не готовы для приема крупных объемов грузов¹⁴. Подходы к порту с моря были практически открыты. Для их прикрытия у побережья была построена береговая батарея с четырьмя 10-дюймовыми орудиями, в целом для обороны города было выделено 120 крепостных орудий, командование новым укрепленным районом было поручено доблестному защитнику Ивангорода – генералу А. В. Шварцу¹⁵.

В городе и порту ежедневно с четырех утра и до позднего вечера велись огромные работы. Работали матросы Черноморского флота, солдаты Одесского морского батальона и пленные турки. Сырой и болезненный климат Трапезунда ставил массу проблем перед организацией этих работ и решением санитарно-медицинских проблем, с которыми русское командование справилось. Эпидемий не было¹⁶. Из Мариуполя сюда были перевезены две третьеочередные дивизии – Ставка пошла навстречу пожеланиям командования фронта. При перевозках использовалось от 23 до 27 транспортов. За три рейса флотилия Хоменко перевезла в апреле – мае две пластунские бригады, две пехотные дивизии и две артиллерийские бригады – 1224 офицера и 51 468 рядовых, 9975 лошадей и другого тяглового скота, 130 тыс. пудов груза. Погода не благоприятствовала перевозкам, однако не было ни одного случая увечий людей или животных. При этом флотилия могла за один рейс перевезти дивизию – 17 200 солдат и 325 офицеров. На это потребовалось шесть дней¹⁷. Новые дивизии, сведенные в 5-й Кавказский корпус, во многом помогли Юденичу удержать инициативу.

Кавказский фронт и Персия. Лето – осень 1916 г.

В июле – августе 1916 г. русские войска сорвали план Лимана фон Сандерса, предусматривавший переход турецкой армий – в контрнаступление. 2-я турецкая армия должна была получить поддержку 3-й, в состав которой входили войска, переброшенные из района Проливов¹. Уже 14 (27) июня 1916 г. начались жестокие встречные бои, в которых турецкие войска несли одно поражение за другим². В ночь на 3 (16) июля Кавказская армия овладела Байбуртом³. Таким образом, все шоссе Эрзерум – Трапезунд оказалось в тылу у русских войск, что существенно упростило решение проблемы их снабжения. 2-я турецкая армия несла тяжелые потери – только за 7 (20) и 8 (21) июля 1916 г. в плен попали 370 офицеров (в том числе 1 генерал и 1 полковник), 13 700 нижних чинов, за все же время боев количество попавших в плен составило 27 тыс. человек, было захвачено 40 орудий⁴. В Байбуртском уезде до войны проживало около 30 тыс. армян, в городе было четыре церкви, школы для девочек и мальчиков – от всего этого осталось пепелище, от армянского населения – около 300 женщин (преимущественного старух и молодых) и детей. Мужчин не было вовсе, женщин среднего возраста – почти⁵.

2-я турецкая армия была разбита до подхода подкреплений⁶. В результате вскоре последовал и другой крупный успех. 12 (25) июля 1916 г. штаб Главковерха сообщил о нем: «12 июля наши доблестные войска, руководимые генералом Юденичем, заняли с боя город Эрзинджан, чем завершено очищение Армении от турок»⁷. Турки бежали, оставив госпиталь на 800 коек, склады с оружием, боеприпасами, керосином, бензином и т. п.⁸ Одной из главных забот турецких властей было «решение армянского вопроса». Уходя, они оставляли за собой Армению, максимально лишенную своего исконного населения. В Эрзинджане до войны насчитывалось 3 тыс. армянских, 6 тыс. турецких и 25 греческих домов⁹. Армянское население насчитывало свыше 20 тыс. человек. В городе имелось пять церквей, начальные и средние учебные заведения, библиотеки, читальни, филантропические заведения и т. п. К моменту прихода русских войск от всего этого не осталось и следа. В церквях были устроены конюшни, в епархиальном училище – ветеринарная лечебница, библиотеки сожжены¹⁰.

Армянское население Эрзинджана сократилось до нескольких десятков человек, которых смогли укрыть греки. Останки тех, кого «депортировали» османские власти, покрывали окрестности города¹¹. Существовала еще одна проблема – во время убийств и грабежа турки и курды, следуя своей традиции, захватывали или продавали в рабство детей и девушек. Их освобождением занялись члены русско-армянского комитета, которые провели проверку окрестностей города. В результате к 1 (14) октября было найдено и освобождено 4671 человек, в том числе 450 сирот в возрасте 4-12 лет (столь высокая цифра освобожденных должна быть правильно понятой – через Эрзинджан проходили целые волны депортированных, которые находили на земле этого вилайета свой конец. По приблизительным оценкам русских комиссий, были обнаружены массовые захоронения около 200 тыс. человек)¹².

И, тем не менее, новость о новых успехах русской армии в Армении вызвала самый радостный отклик в тылу. 13 (26) июля освобождение Армении от турок было широко отпраздновано в Тифлисе и других городах Наместничества. Большое торжество было проведено в Нахичевани с ее преимущественно армянским населением, торжественное богослужение в Эчмиадзине провел католикос Геворг V¹³. После окончания операции Николай Николаевич (младший) лично посетил фронт. Великий князь совершил краткую поездку по основным местам боев кампании 1916 г. 15 (28) июля он выехал из Сарыкамыша в Эрзерум, где его встретил Юденич со своим штабом. На следующий день вместе с Юденичем он отправился в Байбурт по шоссе Эрзерум – Трапезунд. 17 (30) июля Николай Николаевич прибыл в Трапезунд¹⁴. В городе его встретил Шварц. Главнокомандующий осмотрел Трапезунд, его соборы и мечети, посетил госпитали и провел смотр войскам гарнизона¹⁵. 19 июля (1 августа) он снова направился в Байбурт, а оттуда – в Эрзинджан, где пробыл 20–21 июля (2–3 августа). Через два дня Николай Николаевич был уже в Тифлисе¹⁶. Демонстрация успехов казалась вполне внушительной.

Единственным успехом турецкого командования было наступление 13-го армейского корпуса в июне – августе 1916 г. в Персии, предпринятое с целью не допустить объединения русских и британских сил, действовавших в этой стране. 9 июня туркам удалось взять Касри-Ширин, 2 июля – Креманшах, 10 августа – Хамадан¹⁷. Впрочем, эти достижения вскоре были омрачены еще одним поражением турецкой армии – 10 (23) августа русские войска взяли город Муш¹⁸. К ноябрю 1916 г. из 45 турецких дивизий, действовавших на азиатских фронтах, 27 находилось против русской армии. 3-я и 2-я армии, в которые они были сведены, к осени 1916 г. были практически небоеспобны. Уровень потерь и дезертирства был таким, что в 3-й армии в сентябре 1916 г. вынуждены были провести переформирование: корпуса сводились в дивизии, дивизии – в полки, полки – в батальоны¹⁹. Русские победы – на фронте и на черноморских коммуникациях – вызвали оживление интереса к возможности босфорской экспедиции.