Текст книги "Преображения Павла Волгина. роман в стихах"

Туринка и принц

 
В Турине на роскошной вилле,
Что продал им испанский гранд,
России дети – заправилы.
Хозяин – русский иммигрант.
И дочь – моей подобна музе —
В глазах своих чуть-чуть кургуза.
Хотя уже и не юна,
Очаровательна она.
 
 
А угрызений всех причина —
Едва заметный сколиоз.
Спины порок чуть различимый,
Который вызвал столько слез.
Она себя приговорила
И юность в келью затворила.
Так совесть наша, плачь – не плачь,
Нам суд и плаха и палач.
 
 
Она не знала макияжа,
Журналов мод, помад, духов,
Была скромна, стыдлива даже,
Страстей не знала и грехов.
Но вся она преображалась,
Когда в науку погружалась.
Лишь в ней она нашла себя,
Одни лишь формулы любя.
 
 
Как говорят, нет дев за двадцать,
Ей было так порой невмочь
Одной на вилле оставаться,
В томленье проводя всю ночь.
Её и вам бы стало жалко.
Она как римская весталка,
Жила монашкой много лет,
Как будто Весте дав обет.
 
 
Она жила в наивной вере,
Что принц на свете где-то есть,
Что распахнёт пред нею двери
Неведомых ей королевств.
 Учась в Сорбонне, не влюблялась,
В пирах хмельных не появлялась,
Не тусовалась вечерком,
И синим прослыла чулком.
 
 
Её сравнить хочу с Татьяной.
Но та – других времен дитя.
Она и замуж вышла рано,
Да и жила, словно шутя.
Но как я только что заметил,
Устроено все так на свете:
Коль девушке за двадцать лет,
Невинности не уцелеть.
 
 
В письме последнем по имейлу
Писала Вера, что уж год
Она намеренье имела
Поехать в Ниццу, где народ,
Что с толком отдохнуть стремится,
Проводит лето, и что в Ницце
Вдали от шума и тревог
Её он летом встретить мог.
 
 
И в Бухте Ангелов у тетки
Она гостит. Догнать своё
Спешит, и старая кокотка
В курс моды вводит вмиг её.
Ей променад Des Angles в Ницце
Помог с невинностью проститься.
Гулять там кто толкает в бок
Девиц, как не инстинкт иль Бог?
 
 
Так получилось, в Ницце Павел.
По променаду походил,
О месте мнение составил,
Песчаный пляж там посетил.
Он чувствовал, что Вера рядом,
И встречных дев ловил он взгляды,
Но, всё ж, не встретившись, прошли
Они как в море корабли.
 
 
Там и встречает Вера принца,
Его приняв за жениха.
От счастья голова кружится.
Недалеко и до греха.
Конечно, он ее не знает
В такой редакции, считает
Она, готовая на всё,
И завертелось колесо…
 
 
Они вдвоём пришли на берег,
 И яхта тихо отплыла.
Жизнь словно улыбнулась Вере.
Она уверена была,
Что видит русского, с которым
Она соединится скоро.
Вниманьем принца польщена,
Как спичка вспыхнула она…
 
 
Вот так, приняв его за Павла,
Она соблазну отдалась.
Хоть находила очень мало
В словах, о чем у них велась
По Интернету переписка.
На яхте от залива близко,
Вдруг осознала, что она
Совсем в другого влюблена.
 
 
Словам он внемлет безучастно,
Общенье их в сети забыв.
И после ночи сладострастной
Все так же он самолюбив,
Нет и следов от разговоров,
Научных отголосков споров,
И не владеет русским он —
Весь – словно скучный покемон.
 
 
И говорит он как Антихрист
О власти над планетой всей
Вполне серьёзно. Есть в нем лихость,
Нет лишь улыбки на лице.
Едва поняв свою ошибку,
Обиженно скривив улыбку,
Она в слезах в отель бежит,
Раскаяньем смывая стыд.
 

Начало преображения

 
Бывают в жизни совпаденья,
Как будто ставит режиссёр
Небесный в жизни нашей сцены,
Судьбы вращая колесо.
В тот час и в этом же отеле
Наш Павел сверток свой достал
И с виду непонятным делом
Упорно заниматься стал.
 
 
Вот так больной лекарство ищет
Или игрок: «хотя б полтыс’чи»,
Чтоб снова ими рисковать,
Но банк наверняка сорвать.
Нашел листок. Над ним часами
Он то ли думал, толь дремал,
Толь спал с открытыми глазами,
Толь процедуры принимал.
 
 
В нем шли незримо перемены,
Он словно выходил из плена
Всего, что бренно. Побороть
В себе стремясь и дух и плоть.
Иль их преобразить чудесно,
Христу подобно одному.
И сознавать такое лестно
Наверно было бы ему.
 
 
Но только он преображенье
Победой или пораженьем
Назвать в тот час едва бы мог,
Будь супермен он или Бог.
То духа чистку означало.
Он должен совершенным быть,
А для того ему сначала
Путь вверх до неба предстоит.
 
 
И для того, кто богоравным
Захочет стать, должно быть главным —
Терпение и страсть иметь
И быть подобным Богу сметь.
Ступени совершенства духа
Назло своей судьбе пройти,
И не привычные для слуха
Эпитеты приобрести:
 
 
Сперва войти в ряд освящённых
У христиан то – быть в крещённых.
Стать богоизбранным потом,
Почти что, как для нас – Христом.
Святителем преосвящённым,
А после – ангелом простым
И в тайны Бога посвящённым,
Богоподобным и святым.
 
 
И в иерархии духовной
Кто стал архангелом верховным,
Тот может чудеса творить,
И даже с Небом говорить.
При том, совсем неотличимым
Быть от других умеет он.
На то имеется причина —
В свой сан собой он возведён
 
 
Не для того, чтоб возгордиться,
Или хозяином рядиться.
Сверхчеловек – творенья цель,
То, что увидеть Бог хотел,
По образу нас создавая,
Нам не забыв свободу дать,
Нам лишь усилье оставляя,
Подобными когда-то стать
 
 
Создателю земли и неба,
Когда всем людям хватит хлеба,
И все научатся любить
И вечными как боги быть.
Бог, как и чёрт, порою шутит,
И выбирает не из тех,
Кто прочих нравственности учит,
И кто не знает слова «грех».
 
 
Так выбрал он, наверно, Павла.
Когда тому так плохо стало,
Что Бог грехи ему простил
И пару званий пропустил,
И долго он лежал, уткнувшись
В рисунок – матрицу лицом.
И кем он был теперь, проснувшись?
Пытался вспомнить он как сон.
 
 
Он видел горы на рассвете.
За пеленою облаков.
Сияли пики хладным светом
Вновь народившихся снегов,
И слабый свет звезды последней,
Горевшей ночью как фонарь,
Погас в рассветной дымке бледной,
И вспыхнул золотой пожар.
 
 
Заря рассветная алела.
Сомнений смятые листы
Дотла в её огне сгорели,
И явью сделались мечты.
Теперь он видел всё иначе,
Значительнее и богаче.
Я знаю, мир так видит тот,
Кто в бесконечности живёт.
 
 
И ум его обыкновенный
Был странным делом изменён
Мутацией какой – то генной,
И стал подобным Богу он.
То, что считают идеальным
И априори нереальным,
Доступно стало всё ему,
Но почему, я не пойму.
 
 
Информац’онным резонансом
Узор тот странный обладал.
И наградил он Павла шансом,
Что мир доселе не видал,
Который, впрочем, нас и создал
Когда, как серьги сёстрам, роздал
Способности, что в нас живут,
Феноменами их зовут.
 
 
Теперь в нём все объединились
Таланты, что собрал для нас
В своей прекрасной книге Гиннес.
Обрёл над мыслью Павел власть,
Мог принимать теперь решенья,
Что никакое просвещенье
Нас не научит принимать.
Он мог значенье понимать
 
 
Аккордов, в музыке нам данных
Гармонией печальных чувств,
Мелодий светлых и туманных,
Октав божественную грусть
Как форм и образов развитье,
Как связь явлений и событий
И превращений драматизм
Того, чему названье «Жизнь».
 
 
Казалось, линзы он надел,
Что красоту дают заметить
Во всём, что есть на белом свете,
И знать о низком не хотел,
И было с рыцарством в том сходство.
Быть может, даже с донкихотством.
Короче, мог на белый свет
Он взором ангела смотреть.
 
 
Поэзия —седьмое чувство,
На крыльях рифменных полёт.
Пчела гармонии и грусти,
Способность видеть жизни ход,
Способность к неземному зренью
И к низости любой презренье,
Она души смиренный труд,
Освобождение от пут.
 
 
Среди сопутствующих качеств,
Что тот феномен породил,
Был дар, который люди, прячась,
Используют: он проводил
Теперь досуг за сочиненьем
Стихов и смыслов сочлененьем.
 И музы все наперебой
Бред диктовать спешили свой
 
 
Ему. Евтерпа и Эрато
О неге пели и любви,
(То, что зовут теперь развратом.)
Но, к сожаленью, знали б вы,
Что пользы в строчках он не видел,
Уранию всерьёз обидел
Пародией на всех на нас,
Что fantasy****++ зовут сейчас.
 
 
Его влекли иные сферы,
И многое теперь он мог.
В себя как в Бога он поверил,
Готов всесильным стать как Бог.
Послав всю осторожность «на фиг»,
Он мог ходить словно лунатик
По всем карнизам в вышине
Средь бела дня и при луне.
 
 
Читать чужие мысли мог он,
И видеть всё, закрыв глаза.
Внушить, что он посланец Бога,
И будущее предсказать.
И с верной точностью железной
Диагностировать болезни,
И видеть духов злых полёт
Там, где «тусуется» народ.
 
 
Чтоб наслаждаться вкусом тонким
Деликатесов или вин,
Ему довольно было только
Их вспомнить, раз вкусив один.
И память стала бесподобной
И сверхъестественно подробной.
Он заново мог пережить
То, чем теперь стал дорожить.
 
 
Иль целые тома запомнить,
Слова бросая по пути,
Пытаясь ими все заполнить
Места, где довелось пройти.
Представив заново дорогу,
Все строчки снова вспомнить мог он.
А интуиция сама
Была опорой для ума.
 
 
Он знал, что может как художник
Изобразить вершины гор,
Пьемонта виды или сложный
Геометрический узор
Нарисовать без отклонений
Как автомат или как гений,
На интуиции одной
Талант основывая свой.
 
 
Провиденьем владеть особым
Он стал, тем даром наделён.
Мир целый видеть был способен
Умом освобождённым он.
Так волхв славянский с небом дружен.
И знаний груз совсем не нужен,
Когда умение дано
То видеть, что нам суждено.
 

Сон Павла и полёты духа

 
Той ночью сон ему приснился:
Через открытое окно
Мрак пузырём смолы теснился
И вдавливался вглубь. Огнём
Лишь только мог быть остановлен.
И Павел был уж подготовлен
Глаза в последний раз закрыть.
Какой же смысл в том сне сокрыт?
 
 
Быть может, тайная угроза?
Как символ – смоляная ночь
Нависла давящим вопросом?
Потом всё полетело прочь.
Вдруг вспыхнул свет. Он накануне
Вскользь слышал: будет полнолунье,
И мрак бежал, в окне полна
Лила свой вечный свет луна.
 
 
Свет бил в глаза, и он очнулся
И понял, что он просто спал.
Как вдруг под ним диван качнулся
И удаляться тихо стал.
Вот видит он – от самой люстры:
Внизу – он сам, но воздух густ… и
Его скрывает пеленой
Какой-то странной, неземной.
 
 
А он летит сквозь перекрытья.
Соседи снизу… видит их.
Теперь ему уже открыто,
Что скрыто от людей простых.
Но он боится заблудиться,
Назад спешит он возвратиться.
Все ближе, вот в себя пришёл
Со страшной встряской. Хорошо,
 
 
Что был он только на диване,
А не стоящим у окна.
Или, что хуже было б, в ванне
Иль у горящего огня.
Он слышал, что душа способна
Летать. Как было бесподобно
Незримо где-то побывать
И тайны смертных узнавать!
 
 
И вот уж он повсюду ищет
Ту, что давно любима им,
Что всех других милей и чище.
И ожиданием томим,
Летает, словно сердцем чуя.
Сказать заранее хочу я,
Где Вера, зная лишь e-mail,
Понятья Павел не имел.
 
 
Он обходил апартаменты,
Очерченный сужая круг
Турином, знал и он моменты,
Когда, устав, бросал всё вдруг.
Припоминал её ответы,
Замысловатые приметы
И скудных сведений запас,
Который скажет всё о вас.
 
 
Во сне увидел он жилище,
Где пассия его живет.
Вот то, что так он долго ищет,
Что так его к себе зовёт.
Вот так приходит озаренье —
Какое-то иное зренье,
И позволяет нам узнать,
Что ум не в силах предсказать.
 
 
Он технику своих полетов
Освоил и как ангел стал,
И, чтоб увидеть сверху что-то,
Как ястреб над землёй витал.
И без смущенья в жизнь чужую
Вторгался, прямо вам скажу я,
Как соглядатай иль шпион.
О том тогда не думал он.
 
 
Так нетерпеньем обуянный,
Он пролетал сквозь этажи.
Свидетелем был оргий пьяных,
Измен коварных, гнусной лжи.
Вот там поэт – в тетради точки.
Его девиз – ни дня без …рочки.
А тут девица – взяв морковь,
Воображеньем греет кровь.
 
 
В борделе муж разрядки ищет,
А беспризорная жена
В своём пентхаузе на крыше
В компании обнажена.
Тут групповщина, там подростки
Свои исследуют отростки…
И при желанье мог бы он
Свой написать «Decameron».
 
 
Вот он к художнику без спроса.
Кругом палитры и холсты.
Натурщицы, одежду сбросив,
Лежат нагие средь простынь.
Стоит подрамник на мольберте.
В глазах маэстро пляшут черти.
Гарем иметь не нужно свой,
Чтобы довольным быть собой.
 
 
Хоть сцены не у Рафаэля
И Микеланджело он брал,
Но женщин ренессансных тело
В одеждах ярких рисовал,
И жанра позднего мотивы
Мог каждый видеть на картинах.
А копии без всех причуд
Писал он тут же в стиле nude.
 
 
Ему к сеансу дев готовят
Помощники – жрецы искусств.
А девы взгляд маэстро ловят,
Горя томленьем юных чувств.
Дыханье слышно, вскрики, стоны
И вздохи сладкие истомы.
Наносят уж ученики
Свои последние мазки.
 
 
И, вот, маэстро веселится
В кругу натурщиц молодых.
На стул он как на трон садится
И кистью нежно гладит их.
Что старше, губы предлагает
И как на дудочке играет.
Что младше – млеет, груди мнёт
И в позы разные встаёт.
 
 
Он кончик кисточки незримой
Макая в в……….льный сок,
Обводит к ……. им игриво
И тем же мажет им с……….
 Другая с п………. играет,
Кольцо губами потирает.
Чуть-чуть взяла другая в рот
И языком легонько трёт.
 
 
Цель их игры – как можно дольше
Продлить похотливый экстаз.
То отпуская, то тревожа,
Так повторяя много раз.
Ещё одна росинку лижет.
Когда ж на шаг разрядка ближе.
Даёт остыть, вновь горячит,
То отвлечет, то ……………..
 
 
Потом он занялся любовью
С двумя. С одной, потом с другой.
Они кричали как от боли
И зажимали рот рукой.
Их доводя до исступленья,
Как в печь подбрасывал поленья.
Но был как йог невозмутим,
Какими все мы быть хотим.
 
 
И не спеша, вновь приступал он
Как краску кистью их ласкать.
Но кончить время наступало.
Оргазмов прерывал каскад,
Любуясь страстью как картиной,
И чтобы секс не стал рутиной,
Он композицию менял,
И заново всех расставлял.
 
 
Ища своё, бесстрастным взглядом
Дух Павла студию обвёл.
Со сценой аморальной рядом
Он пролетел, ныряя в пол,
Сквозь пол желая провалиться,
Как если б дух умел стыдиться!
И вот уже другой этаж.
Он изучает вернисаж,
 
 
Вниманье привлекла картина,
Где четверо нагих девиц
Целуют голого мужчину.
Из их блаженства полных лиц
Одно знакомым показалось.
Ему всмотреться лишь осталось,
Но он летит, как лунный свет,
Картины той узнав сюжет.
 
 
Там Астрахани абрис старой,
И Волга, а за Волгой кремль.
И сцена та, что Олеарий,
Не нимф античных, не гарем,
В записках описал когда-то:
«Спасенье девушки солдатом»,
Подруг – купальщиц торжество,
Толь умысел и баловство.
 
 
Тонуть, после парной купаясь…
Скорей, то женский лишь приём.
Да и заезжий иностранец —
Бесстыжий, что сказать о нём?
В посольстве скучно без зазнобы,
И я сужу его без злобы,
Ведь Эрос – спутник молодых,
Я только радуюсь за них.
 
 
Вот далее без рам картины
Расставленные кое-как.
В них узнавался стиль единый.
В этюдах и черновиках
Одно лицо глядело гордо.
Портреты, nudes и натюрморты
И снова тот же гордый взгляд:
Глаза как будто говорят.
 
 
Кого-то так напоминая.
Кого – не может он понять.
Ах, это же не кто иная,
Как Вера, адрес чтоб узнать,
Теперь имея подтвержденье,
Он продолжает похожденья,
И наблюдая скучный быт,
Всё дальше мимо он летит.
 
 
Я говорю про те квартиры,
Дома и виллы, где другим
Все заняты как всюду в мире —
Приходится работать им.
Один ждёт на запрос ответа
Из фирмы, университета.
Другой ругается с женой.
Ещё один лежит больной.
 

Павел находит Веру

 
Он всё отчаяннее ищет,
Все ближе замыкая круг.
Так облетев жилищ полтыс'чи,
У вилл остановился вдруг.
В себя пришёл в Туринском парке,
Где он был в трансе. Было жарко.
Усталый он дошёл до вилл,
Где поиск свой остановил
 
 
И расспросил у почтальона,
Не знает ли тут русских он,
И шанс один из миллиона —
Тот указал рукою: – Вон…
На вилле той живёт семейство,
Жена и муж с прислугой вместе.
Он – то ль писатель, то ль бандит,
Неправда ль, тут красивый вид?
 
 
Две дочери – Любовь и Вера,
Та, что прошла в Сорбонне курс.
И говорят, в научных сферах
Она – какой – то важный гусь.
У Павла не было сомнений,
Что, наконец, достиг он цели.
Ещё навёл он справок ряд
И был своей удаче рад.
 
 
Узнав на вилле все порядки,
Ему б не стоило труда
Проникнуть внутрь её украдкой
Сквозь парк со стороны пруда.
Там Вера погрузилась в книги,
Бумажные надев вериги,
В трудах исследуя геном,
Фрактал… Вы слышали о нём?
 
 
И подошла уже вплотную
К созданью матрицы такой,
Что в теле клеточку больную
Починит и вернёт в свой строй.
Воздействием полей незримых,
Гармонией неуловимых
Взаимосвязей даст приказ
Свой смысл найти, как тем из нас,
 
 
Кто впал в депрессию, в унынье,
И в невезении своём
Винит судьбу свою и ныне.
Вот так болея, мы живем,
Пока не видим идеала,
А чтобы жизнь здоровой стала,
И создаём мы идеал.
Её фрактал для клетки стал
 
 
Таким же мощным камертоном.
С таким лекарством как фрактал
Здоровье стало бы законом,
Который каждый б соблюдал.
Немного, и омоложенья
Доступно стало б достиженье.
А там – бессмертье впереди.
Вот кипа формул, погляди…
 
 
Ночь Веру с книгой заставала,
С ней рядом духом он витал.
Когда же Вера раздевалась,
Её тактично покидал.
Будь во плоти, он бы остался
И наготою любовался.
Гораздо лучше к ней прийти
Не сном, не духом, – во плоти.
 
 
Но как бывает у влюблённых,
Напала робость на него.
Влюблённые бывают склонны
Бояться более всего
Самой возможности отказа.
Казалось, подошёл бы сразу,
Нет, нужно мучиться, страдать,
Чтоб сердце бедное отдать.
 
 
Он знал – всё подготовить нужно,
Но Интернету не хотел
Доверить предложенье дружбы,
Он к Интернету охладел.
И, наконец, письмо отправил
В конверте, против прежних правил,
Вложив туда один листок,
Где извиненья в десять строк.
 
 
Но Вера не желает встречи.
Его обман разоблачён.
Любые бесполезны речи.
Её ответом удручён,
Он молит вновь о снисхожденье,
Надеясь вновь на продолженье,
Готов прощения у ног
Просить за глупый тот подлог.
 
 
Слов покаянья в подтвержденье
Он хочет жертву совершить.
И как подарок в день рожденья
Цветок волшебный предложить.
Вот это Вера принимает.
Её рисунок занимает,
Он – то последнее звено…
Соединит всю цепь оно.
 
 
Как он и ждал, проснулся в Вере
Опять научный интерес.
На ключ она закрыла двери
В свой кабинет и вечер весь
Подарок Павла изучала
И в клетку формул заключала.
Всё усложнила, развила,
Своё открытье назвала
 
 
Эффектом витарезонанса,
Для разных целей матриц ряд
В голографическом пространстве
Компьютером в десятки крат
Уменьшила, создав программу
Их нанесения с экрана
На липкий и прозрачный скотч
Тончайшей линией, точь в точь
 
 
Как на подаренном узоре
Математический цветок.
Едва заметные для взора
Отличья: точка, завиток…
Рефлексотерапии знанье
Ей помогло меридианы
На теле собственном найти
И аппликатор нанести.
 
 
И утром гордо сообщила,
Что может средство получить,
Чтобы умножить в людях силу
И все болезни излечить.
Пришлось ночей немало киснуть,
Чтоб в «Nature» сообщенье тиснуть
И дать, отца учтя совет,
Заявку в шведский комитет.
 
 
Знакомство снова завязалось.
Он присылает ей цветы.
Казалось бы, какая малость.
Банально, так сказал бы ты.
Тысячелетья повторяют
Слова: «Ты лучше всех», и тают
Всегда сердца холодных дев,
На миг от счастья замерев.
 
 
Прошла неделя в переписке.
Наш Павел так скучал уже
По ней, но верил, – встреча близко.
И этому был рад в душе.
Он размышлял об идеальном,
О том, что в мире виртуальном
Жить только может идеал,
Хоть втайне для себя желал
 
 
Всегда достигнуть идеала.
Мешали этому дела.
То времени, то денег мало,
То жизнь для этого мала.
Влиянье матрицы фрактальной
Здоровье сделать идеальным
Могло, талант освободить
И смерть, быть может, победить.
 
 
Об этом так, по крайней мере,
Нам кипа формул говорит,
Но чтоб теорию проверить,
Лет надо до двухсот прожить.
Иль доказать, что нет старенья
Впервые в людях с сотворенья.
И в том коррекции эффект,
Что идеальный человек,
 
 
Каким его замыслил, верно,
Сам Бог, без сшибок и уродств,
Реально, а не эфемерно,
Над миром встанет в полный рост.
Как бог античный безупречен,
Талантлив, добр, умён и вечен,
И потому безгрешен он.
Готов ты верить в этот сон?
 
 
Так нужно верить нам в бессмертье,
Чтоб уподобиться богам,
Как верят в жизнь без смерти дети?
Так нужно поступать и нам,
Чтоб максимальных результатов
Добиться в жизни и когда-то,
Взглянув на прожитые дни,
Сказать: не зря прошли они!
 
 
В ответ полученный рисунок
Увидев, был он изумлён
Тем, как старательно и умно
Его узор был изменён.
Добавлено совсем немного,
Но стало точно всё и строго.
Так переход неуловим
Между живым и неживым.
 
 
Но Павел полагал, что всё же
Тот, кто захочет богом быть,
В своё призванье верить должен,
А вера всё преобразит.
Секрет волшебного леченья —
Лишь механизм самовнушенья,
Но только запустить его
Одно способно волшебство.
 
 
Им может быть просвещенье,
Что чудо-формулу найдёт
И механизм самовнушенья
Как пусковой крючок взведёт.
Тогда сверхчеловек родится,
Вернее, он преобразится
В подобье точное того,
Кто создал, говорят, его.
 
 
Наш Павел над её узором
В раздумьях часто засыпал,
И что ж? Приятные для взора
Он измененья видеть стал.
Он стал сложеньем гармоничней,
На тренажерах заграничных
Не будет тратить время он.
Еще чуть-чуть и Аполлон.
 
 
И в зеркало взглянув случайно,
Себя узнать не может он,
И для него большая тайна,
Как внешне он преображён.
Лицом и внешностью прекрасен,
И взор его и чист, и ясен,
Но на себя он не похож,
«Хотя, подумал он, – и что ж»?
 
 
Всё той же колдовскою силой
И Вера преображена.
И кажется себе красивой
Впервые с юности она.
Собой пред зеркалом любуясь,
Одна… (сидит, уже не дуясь),
Коль не считать сестру и слуг,
Всегда готовых для услуг.
 
 
Да, Павлу проще б раньше было.
В салоне на приёме ей
Представиться с улыбкой милой
Без церемоний и затей.
Она ж не ездила по балам,
То есть, тусовок избегала.
Да и отец приставил к ней
Охранников – крутых парней.
 
 
И он пришел официально
Без романтичной ерунды,
Но как жених, пусть виртуальный.
Пришлось ей отложить труды.
Пред ней стоял он поражённый,
Божественно преображённой
Её увидев, наконец,
И оробевший как юнец
 
 
Перед сошедшею богиней.
Она ли это? Выше рост,
И что с чертами дорогими?
Он знал ответ на сей вопрос.
Какая грация в движеньях!
Не силой же самовнушенья
Запущен этот механизм,
Что воплотил идею в жизнь.
 
 
Они болтают по-английски
Всё о каких – то мелочах,
Еще не веря, что так близко
Они друг к другу в этот час.
С отцом знакомство, званый ужин,
И он уже с семейством дружен,
Что без ума от всех чудес,
И счастлив искренне отец.
 
 
Вот, наконец, они остались
На берегу наедине.
О чем oни в тиши шептались?
Осталось догадаться мне,
Как сбросив легкие бикини,
Из пены вышедшей богиней
В халатный шелк облачена,
В объятья падает она.
 
 
И смотрит ласково и томно
И обещание дарит.
Так смотрят девушки влюблено
Тогда, когда в них страсть горит.
Ну, вот и время страстной сцены,
Прелюдии он знает цену
Как знатоки старинных вин.
Полезна выдержка в любви.
 
 
Ловя восторженные взоры,
Она напомнила ему,
Что всем обязана узору
Она волшебному тому.
Не труд, а нега, в самом деле —
 Ласкать божественное тело.
Так потрудиться Павел рад,
И на пол падает халат.
 
 
Её разрядок оказалось
Число в его пределах сил,
Они, проснувшись, вновь обнялись,
А день уж звёзды погасил,
Как ветра дуновенье свечи,
И вновь двоим не нужны речи,
Когда не нужен слов наряд,
Прикосновенья говорят.
 
 
Любить, ведь значит – жить друг с другом,
Учась грехов не замечать,
Характер принимать в супруге,
Каков он есть, и всё прощать.
Хоть в том, за что винят характер,
(Бывает непонятно как-то,
Смотря на бой со стороны,)
Ни грамма нет его вины.
 
 
А просто разный темперамент —
Измен причина и обид,
Виновник чуть не каждой драмы.
И, с виду прочный, брак разбит
Лишь потому, что кто-то хочет,
А кто партнера грубым очень
И просто ненасытным мнит,
Сочтя скотиной. Злость кипит.
 
 
Отсюда ложь и вероломство —
Непонимания итог.
И безотцовское потомство…
Я ввел б интимный код, коль мог,
Чтоб браки строились серьёзно,
Чтоб избежать упреков слёзных,
Тогда и заповедь Христа
Все исполняли бы с листа…
 
 
А утром, с ней проснувшись рядом,
Он, тихо отворив окно,
Её окинул нежным взглядом,
Любуясь, словно полотном
Джорджоне. Он гордился Верой
Как будто спящею Венерой
Прямое сходство видя с ней,
В подруге найденной своей.
 
 
Но, может быть, так неприлично
Оглядывать, боготворя,
Пока с доверьем безграничным
Спит рядом женщина твоя.
 Грех не большой. Простим же Павлу.
А то, что простыня упала,
В том вижу женский я приём.
Немало слышал я о нём.
 
 
Он любоваться б мог часами,
В ней совершенство находя
И восхищёнными глазами
По телу голому бродя.
Она ж отсутствием смущенья
 Платила дань за восхищенье.
И спичкой вспыхнула в тот миг,
Когда губами он приник…
 
 
Вновь словно волны – поцелуи.
Любовь – как море без краёв.
Оставим их, хоть и люблю я
Такие сцены, всё ж не нов
Закон: двоим что идеально,
Прилюдно всё же – аморально.
Скажу лишь, им возбуждена,
Раз десять кончила она.
 
 
Ночь пролетела в нежных ласках,
В признаньях громких и немых.
А утром мир был в ярких красках,
Всё вновь сияло в нём для них,
На третий день в себя приходят.
И речь теперь она заводит,
О том, что мир научный ждёт
Ещё один переворот