Текст книги "Зрячий"

Безумство раскручивалось на глазах. Альтист сцепился с высоким и плечистым студентом: разбил об него свой альт, схватился за стул… Студент отвечал размашистыми ударами кулаков. Музыкант раскачивался, но не падал и отбивался обломками стула. Дрались яростно, не издавая ни звука.

Блондинка лежала под столом, не подавая признаков жизни. Брюнетка продолжала наседать на светлого, тот был уже весь в крови, но не прекращал попыток ухватить девушку за горло.

Тем временем двое оставшихся студентов, один темный и рябой, другой русоволосый, схватились с молодым человеком приличного вида. Тот ловко уходил от ударов, приседал, крутился на месте. Столы мешали студентам, и они отталкивали их сильными пинками. Пнули и тот, за которым сидела старушка, окаменевшая от всего этого бедлама. Та неожиданно резво вскочила, схватила зонтик и резко, с разворота, всадила его острый конец студенту в глаз. Тот рухнул, как подкошенный.

Я только теперь заметил, что у всех людей в зале неживые лица: плоские, со слепыми глазами и замершими, будто приклеенными улыбками. Мне казалось, мой рот тоже растягивается в такой же жуткой, нелепой ухмылке, но при этом не мог пошевелить и пальцем – словно всё тело сковали невидимые цепи. А внутри натянулись невидимые нити, и они вибрировали созвучно чему-то неведомому, но отдаленно знакомому. Казалось, еще чуть-чуть, и я узнаю, почувствую – за звоном бьющейся посуды и воплями драки – то ли в окружающем пространстве, то ли где-то внутри себя – почему? почему стало возможно всё это злодейство?!

На миг захотелось закрыть глаза и разбросать руки – как в операционной…

Но вместо этого я глаз не мог оторвать от старушки. А та топталась у тела поверженного врага, слегка пританцовывала на месте со страшным выражением лица, отряхивая ладошки, похожие на птичьи лапки. Русоволосый студент увидел ее, резко ударил по шее – отчетливо и мерзко хрустнули позвонки. Сухонькое тело невесомо упало на мрамор пола. Но молодой человек приличного вида уже зашел сбоку – прыгнул, вцепился студенту в горло. Вначале руками, а потом и зубами…

Плечистый добивал на полу альтиста. Брюнетка-скрипачка вместе с девицей, подругой молодого человека, пыталась совладать со светловолосым. Девица висла на парне, вцепившись ему в плечи и руки, а скрипачка, забегая с разных сторон, колотила его чем попало, что подворачивалось под руку. В какой-то миг подвернулась вилка для рыбы – стальная, двузубая, длинная и острая игрушка. Музыкантша тут же пустила ее в ход, намереваясь попасть студенту в живот, но тот круто развернулся, и удар, предназначавшийся юноше, пришелся в поясницу девицы. Та выгнулась и закричала, потом рухнула под ноги дерущимся.

Но и студент не ушел от расплаты – окровавленная вилка вонзилась ему в пах, потом в живот, потом в грудь…

Я сидел на единственном уцелевшем стуле посреди всего этого ужаса, не в силах пошевелиться. Прямо передо мной распахнулась картина жуткой бойни, и если Учитель говорил об этой крови, то сегодня ее здесь с избытком. Столько, что впору захлебнуться любому, кто мечтает владеть миром.

Слева, страшно рыча, извивались в смертельных объятиях приличный молодой человек и русоволосый.

Правее плечистый покончил с альтистом. Он стоял, озирался, на лице его застыло выражение слабоумного ребенка. Вот только события в зале происходили совсем не детские. В следующий миг он увидел брюнетку. Резко нагнувшись, вытащил из-за голенища невысокого сапога нож с длинным прямым клинком. Брюнетка ничего не успела сделать – получила два удара в сердце и кулем повалилась на пол.

Повисла пауза, и в этой внезапной тишине дико и противоестественно звучала виолончель. Последний живой музыкант пилил струны на одной тоскливой ноте, приклеенная улыбочка кривила лицо. Плечистый с ревом повернулся к нему, одним прыжком оказался рядом, широко взмахнул ножом. Музыка стихла.

Плечистый озирался, тяжело дышал: глаза его были уже не слепыми, а совершенно безумными. И тут его блуждающий, полный ненависти взгляд остановился на мне. Последнем, как я думал тогда, живом человеке в зале.

И он пошел на меня. Приближался скользящей походкой хищника, вышедшего на охоту. И тут я очень отчетливо понял – да, это охота. Роли еще не распределены, и сейчас я сам могу стать дичью. А в загонщиках – тот, кого я искал.

Еще секунда, и убийца в окровавленной одежде навис надо мной – потянулась рука с растопыренными пальцами, но в тот же миг путы упали с моих плеч. И прорезался окончательно слух.

Ка-ар-р! – каркает ворон прямо в ухо…

Р-раз-з! – приседаю еще глубже, выталкивая стул из-под себя…

Фью-ю-ю! – прочерчивает над головой опасную дугу нож…

Дв-ва-а! – я в падении с переворотом назад кувыркаюсь через плечо и снова на ногах…

Ф-фух-х! – клинок летит мне прямо в лицо…

Три-и-и! – ухожу с линии атаки легким поворотом корпуса, прихватывая руку противника…

Х-хлоп-п! – крылья, оглушительно, над ухом…

Раз-два-три! – висну на сопернике, который еще не закончил движения…

«Раз-два-три» – самая популярная песенка сезона…

Раз!!! – моя левая рука на локтевом сгибе противника…

Два!!! – правая фиксирует кулак с оружием…

Три!!! – переступаю, придавая сопернику круговое движение, чуть подбиваю локоть и поворачиваю его кулак, направляя клинок в грудь…

Финал – наваливаюсь сверху на падающее тело, придавливаю, насаживаю противника на его собственный нож.

Плечистый всхрапнул, вздрогнул подо мной, дернулся… и затих.

Я с трудом встал… Меня шатало.

В углу, около служебного входа, сидела на корточках миниатюрная официантка – сжавшись в комок, прикрыв голову подносом, она негромко монотонно скулила. Второй после меня человек, оставшийся в живых из всех тех, кто был в зале, когда я сюда пришел.

Часы на стене показывали, что минуло всего десять минут – разум отказывался этому верить.

Вокруг творилось невообразимое: разгромленное помещение, перевернутая и разбитая мебель, осколки посуды. Из горлышка опрокинутой бутыли падали на мрамор багровые капли – ах, как весело гуляли студенты еще совсем недавно. В луже чего-то красного – то ли вина, то ли крови – плавал мой каталог, красивый и совершенно истерзанный.

От одной мысли, что я мог бы сейчас лежать рядом, мертвый, меня замутило.

За дверями «Blue café» бледными тенями появлялись лица любопытных, они вглядывались и испуганно шарахались обратно в темноту. Где-то далеко заверещал свисток постового…

Посидел, называется, расслабленно в хорошем кафе, полюбовался симпатичными скрипачками, послушал приятную музыку и забыл, хоть на время, обо всех своих проблемах.

* * *

Утро мое, как и вчерашнее, началось с рассматривания потолка. И я подумал, что жизнь моя становится похожей на шахматное поле, изображенное на нашей эмблеме. Темные поля странных и страшных событий чередуются с белыми квадратами утренних сомнений, страхов и надежд. Да со мной ли всё это было?

Было, ответил потолок. И было с тобой. И нет оснований не верить, потому что отвечал потолок моей собственной мансарды, родной и знакомый, с разводами высохшей влаги. По весне, во время дождей, протекла кровля. С потолка капало, и я пережил массу неприятных минут, пока не принудил домовладельца отремонтировать крышу. Эх, разве можно сравнить те неприятности с нынешними! Поистине всё познается в сравнении.

А уже через час мы сидели в кабинете директора – господин Аусбиндер, Ева Мария и я. Рассказывать о вчерашнем было очень трудно, но я смог: как гибли ни в чем не повинные люди, один за другим, даже не успев – я в этом уверен! – понять, что же происходит…

Как через несколько минут после окончания кошмара прибыли агенты Крипо. Бывалых полицейских выворачивало при виде открывшейся картины. Они тут же вызвали бойцов Отдела физического воздействия, до зубов вооруженных, с надетыми под форму кольчугами из какого-то специального сплава. Оцепили улицу, а что толку? Размахивать саблями уже не имело смысла.

Потом появилось высокое начальство, всё задвигалось с новой силой, а меня повезли в участок. Но перед этим ко мне тихо и незаметно подошел агент Серый. Как такое возможно при его внешнем виде и комплекции, совершенно непонятно. Тем не менее всё происходило именно так – создавалось впечатление, что никто из окружающих агента не замечает. Одно слово – профи!

Серый был серьезен, даже мрачен, он ухватил меня за лацкан и, приблизив к себе, проговорил прямо в ухо:

– Теперь вы видите, во что влезли? Я вас прошу, оператор, постарайтесь ограничиться кабинетной работой. Архивы, бумаги, в крайнем случае беседы с приличными людьми – экспертами и консультантами. Видите, что порой бывает… Сейчас полиция начнет вытрясать из вас душу, ничего не поделаешь – так надо. Но и мне, уж не взыщите, понадобится подробнейший отчет о происшествии. Чуть позже…

Так всё и получилось. До двух часов ночи, сменяя друг друга, меня допрашивали дознаватели. Люди были разные, но интересовало их одно и то же: как началась драка, кто зачинщик, как могло случиться, что в бойню были вовлечены все музыканты и посетители, включая безобидную старушку?

И я отвечал одно и то же – не знаю. Что я мог им сказать? Что в чистом небе перед трагедией грохотал гром? Что я опять краем сознания уловил в самом начале драки отдаленный звон клинков и яростное «Экх-х!», хотя теперь и сам не уверен, было ли это на самом деле? Или следовало им рассказать, как трудно услышать хлопки крыльев и карканье ворон посреди предсмертных хрипов и стонов? Кто бы мне поверил?

Поэтому я только обрисовал подробно всё, что видел своими глазами, расписался под показаниями, и меня отвезли домой. Там я выпил полный до краев стакан рома и упал в постель без сил и желаний.

Теперь, по окончании рассказа, мы сидели в угрюмом молчании. И первым нарушил его господин Аусбиндер:

– Вы уверены, Мартин, что мы имеем дело с тем же самым человеком? Это он, маньяк? Случайности исключены?

– Какие уж тут случайности, господин директор, – ответила за меня Ева. – Где вы видели бабушек, убивающих зонтами, и студентов, дерущихся как заправские наемники? И главное – мотив. Из-за чего началась драка – Мартин, вы видели? Думаю, никто не смог бы ответить на этот вопрос. Вот так сразу – и все друг на друга! А при полевом воздействии подобные эффекты возможны. Заставил украсть, сможет принудить и к убийству. Конечно, это наш объект, вот только что теперь с ним делать? Одиннадцать трупов – и сам Мартин, чуть было не лишившийся жизни…

Директор смотрел в стол, на его худом породистом лице играли желваки. Не поднимая глаз, он произнес:

– С этого момента я ограничиваю вашу активность, Мартин. Всё это слишком опасно, я не могу посылать своих операторов в сущую мясорубку. Забудьте всё, что я вам говорил, и вспомните всё, что написали в своем плане. Что там у вас – посещение архива? Музей древностей? Отлично, вот этим и займитесь. Никаких обществ, будь то спортивные или криминальные. Никаких опасных контактов. В конце концов, у нас есть специалисты – оперативники Тайной полиции. Им положено заниматься такими вещами по долгу службы. Пусть отрабатывают свой хлеб.

– Уже отрабатывают, – вставил я ровным голосом. – На контакт со мной вышел агент. Еще вчера.

– Почему не сообщили? – изогнул бровь господин директор.

– Не успел…

– Завидная оперативность. Я надеялся на некоторый резерв времени, однако… – Директор задумчиво пожевал губами и бросил взгляд поверх наших голов, туда, где высвечивался одному ему видимый окончательный результат наших усилий. – Что же, теперь ничего не изменишь. Пусть та́йники ведут расследование, а вы будете только собирать информацию…

Ева Мария закусила губку, но помолчала.

– Вам всё понятно, оператор? Это приказ. Я вас более не задерживаю, допуск к архивам получите в приемной.

Я встал, поднялась и Ева:

– С вашего позволения, я тоже пойду, господин директор, – промолвила она.

Директор рассеянно кивнул, и мы покинули кабинет. Стоило двери затвориться, как Ева ухватила меня под руку:

– Мартин! Я понимаю, вы побывали в ужасной передряге! – заговорила она жарко и немного нервно. – В утренней газете написано расплывчато, мол, в кафе произошла кровавая пьяная драка. Криминальная полиция исказила информацию, чтобы не сеять панику среди обывателей. А теперь ваш рассказ – это чудовищно!

Я молча слушал, уже догадываясь, что будет дальше.

– Кто бы мог подумать, что дойдет до такого. И всё же, Мартин, я хотела вас просить…

Я повернулся к Еве, и она смолкла на полуслове. Ее удивительные глаза смотрели на меня с мольбой.

– Вы хотите просить меня продолжить поиски, Ева, – сказал я скорее утвердительно, чем вопросительно. – Мой ответ – да! Я сделаю всё, чтобы поймать маньяка. Хотя бы в память о тех людях, которые погибли на моих глазах…

Вдруг вспомнилась во всех деталях бутылка, валяющаяся на затоптанном мраморе. И из горлышка падают багровые капли – то ли вино, то ли кровь, – будто жизнь истекает из тела.

– Вся их вина заключалась лишь в том, что они хотели провести приятный вечер в кафе. – Голос предательски сел, но я нашел в себе силы закончить: – Я поймаю его, чего бы мне это ни стоило. Можете на меня рассчитывать.

– Но это действительно может оказаться опасным…

– Теперь это меня не остановит. Время игр закончилось вчера.

– Я в вас не ошиблась, – прошептала она, и мне показалось, что теперь мы с Евой связаны не только честолюбивыми устремлениями. Появилось еще что-то…

* * *

Архив АСА – это государство в государстве. Он располагается в подвале Музея древностей, что для меня очень удобно. Верховодит здесь леди Грета Макензи, пожилая дама с внешностью «синего чулка»: волосы, собранные в тугой пучок на затылке, неизменные круглые очки, темное платье до пят с глухим воротником. Даром, что мы обращаемся к ней запросто – леди Макензи. У пожилой дворянки два десятка имен и титулов, но она не бросает место скромного архивариуса. Видит в этом свое предназначение, сберегает и дарит людям давно забытое Знание, и я уважаю ее за это.

Выражение ее лица может показаться холодным, даже высокомерным, но лишь до той поры, пока дело не касается старинных хроник, летописей и прочих пожелтевших бумаг. Как только это происходит, леди Макензи преображается – на щеках появляется румянец, речь становится живой и подвижной, а ее памяти можно только позавидовать.

Мне уже доводилось бывать в архиве, и отношения со стареющей леди сложились самые доброжелательные. Это ее я назвал для себя лоцманом в океане архивных документов, и хорошее отношение леди Греты дорогого стоит. Как-то я стал свидетелем сцены, когда одному невежливому и заносчивому просителю было отказано в помощи, а чуть позже случайно узнал, что сотрудник этот имел крупные неприятности – он попросту заблудился в грудах бумаг, перепутал что-то и провалил важное задание.

После предъявления допуска хозяйка архива провела меня в свой кабинет на первом этаже. Здесь царил идеальный порядок. Небольшое элегантное бюро с аккуратными стопками книг, папок, свитков – всё подписано, промаркировано. В симпатичной вазочке букетик цветов. На отдельном столике заварной чайник с иероглифами, китайский чай, фарфоровые чашечки. Подавая мне ароматный напиток, леди Макензи поинтересовалась целью визита.

– О, Мартин, в архиве достаточно документов о деяниях великих героев, – воскликнула она, выслушав мою просьбу. – Трудно сказать, кто из них существовал на самом деле, а кого породила народная молва. Людям свойственно стремление создавать героев, мечтать о победах и свершениях. К сожалению, в жизни яркие события встречаются гораздо реже, – она улыбнулась, – и тогда великие подвиги приходится придумывать. Тем не менее многое из того, о чем говорится в старинных сказаниях, имеет под собой фактическую основу, отражает реальные события. Надо лишь уметь отделять правду от вымысла. Если научитесь читать древние послания между строк, вам откроется многое.

Говоря всё это, она достала три длинных ящичка с ярлыками. Края ярлыков были усеяны отверстиями. Потом она взяла обыкновенную вязальную спицу и отточенным движением просунула ее в одно из отверстий первой карточки. К моему удивлению, спица прошила стопку ярлыков на всю длину, и, когда архивная леди подняла свой инструмент, несколько карточек остались висеть на спице.

– Как вам такой метод сортировки? – весело улыбнулась архивариус. – Последнее изобретение наших ученых мужей. На карточке в зависимости от темы либо отверстие, либо щель. Теперь нет необходимости нудно перебирать ярлыки, достаточно один раз их упорядочить.

Следом леди Макензи проделала то же самое со вторым ящичком, потом с третьим. Уловом оказалась стопка пожелтевших архивных ярлыков. Вооружившись ими, архивариус повела меня в свои владения.

Мы спустились в подвал. Леди уверенно шагала меня в лабиринте пыльных стеллажей, мимо бесконечных полок, плотно заставленных папками, папочками, гроссбухами и фолиантами. Попадались стеллажи, заваленные, словно вязанками дров, тубусами с древними свитками.

Грета Макензи, не останавливая движения, уверенно выхватывала с полок нужные папки, лишь иногда сверяясь с каталожными ярлыками, и вывела меня наконец в небольшую комнату. Вездесущее электричество добралось и сюда: на стене горел светильник. Пустой стол с настольной лампой и стул – вот и всё убранство.

– Присаживайтесь, Мартин. Здесь вам будет удобно. – Она положила на стол отобранные папки. – Это вам на первое время, часть материалов придется поискать.

Я поблагодарил и принялся за работу. Трепетно раскрывал пропахшие пылью папки, осторожно листал ветхие страницы. С легким шуршанием разматывались древние свитки. Оттуда буквами в старинных завитушках, выцветшими чернилами и поблекшими рисунками сходили герои и вожди. Люди, жившие когда-то, а быть может, и придуманные, и их необычные дела. Были тут и Элколкост, отгоняющий врагов от входа в родную пещеру, и пастушок со своей свирелью, и даже повелительница повелителей Лейла. Встречались и другие любопытные послания из глубины веков, но скоро я понял, что информация эта расплывчата, разрозненна и не всегда достоверна. Найти с ее помощью какие-то зацепки во временах нынешних вряд ли удастся, всё это были лишь красивые сказки.

Но вот на документах, посвященных истории оружия, я задержался. Всегда любил ножи, мечи и прочие колющие и режущие штуки! Одна лавочка старины Поля чего стоит! При виде изящного кинжала, элегантной шпаги или доброй сабли настроение улучшается само собой. А стоит взять в руки славный клинок, почувствовать тяжесть отточенной стали в руке, рубануть воздух, чтоб прозвучал мелодичный посвист, – это уже просто восторг! Как свидание с любимой девушкой!..

Хотя девушки – это всё же нечто иное. Некстати появилась игривая мыслишка о Еве Марии, но я отогнал непрошеную фантазию усилием воли и вновь сосредоточился на бумагах.

По всему получалось, что стародавние герои еще могли себе позволить песни и пляски, но времена менялись. Менялось оружие и взгляды на его применение. Появились тяжелые доспехи, мечи и боевые топоры. Рыцарь нес на себе до тридцати килограммов брони – попробуй спляши в таком снаряжении! Рубящее оружие требовало физической силы и использования сил инерции – боец раскачивал собственное тело и свой тяжелый меч и уже потом вкладывал весь этот вес в удар. Все изменения, какие претерпел клинок за долгие годы, привели к появлению длинного узкого жала, способного проникать в щели доспеха. Так родились эсток и кончар – мечи с удлиненным острием. Всё это не приближало меня к решению задачи – невозможно представить себе воина, легко фехтующего пятикилограммовым оружием. Да и не фехтовали тогда, а рубились – просто и незамысловато.

Стало ясно, меч оружием энергетического воздействия быть не может. Я мысленно сравнил свой любимый кинжал с двуручником и еще раз убедился – нет, не может.

Однако люди с удовольствием продолжали совершенствовать орудия для убийства себе подобных.

Появилась шпага – колюще-рубящее оружие с длинным клинком и заточкой. На смену большому щиту пришел баклер: маленький круглый щит, легко удерживаемый одной рукой. Баклером можно было не только отражать удары шпаги противника, но и отвесить ему при случае увесистую оплеуху. Вторым вариантом стала дага – короткий кинжал с очень мощной гардой, которая вполне могла выполнять функции щита. А еще чуть позже пришли рапиры – граненые клинки без заточки, которыми только кололи.

Вот это уже было ближе. Со шпагой можно танцевать почти как с кинжалом. Я представил себя в Мастерской со шпагой или рапирой в руках – образ получился вполне правдоподобный. Ну а что там дальше? Кажется, я по-настоящему увлекся документами и справочниками…

Несколько особняком стояли сабли, появившиеся позже мечей, но обладающие мощным как рубящим, так и колющим потенциалом. При этом выбор – рубить или колоть – зависит от кривизны клинка и от смещения центра тяжести. Палаши и шпаги имеют тяжелый эфес и прямой, относительно узкий клинок, что делает особенно опасными колющие удары. Такими же могут быть слабо загнутые сабли с тяжелой рукоятью. Но если увеличить кривизну, а острие утяжелить елманью, получится оружие, сравнимое в рубке с топором.

До тех пор, пока на полях сражений основную роль играли тяжелые латники, сабля перспективы не имела – прорубить броню она не могла, а колющий удар не получался таким метким, как у эстока. Зато позже, когда от брони стали отказываться – пули легко пробивали доспех, – сабля начала по праву завоевывать всё большую популярность.

Нельзя сказать, что всего этого я не знал раньше. Лет десять назад у меня был свой полуторник – меч с прямым, почти метровым клинком и весом более килограмма. И в кружок «умелого фехтовальщика» я ходил, и в постановках исторических сражений участвовал, и старинные приемы боя изучал с большой охотой. Всё это нам очень нравилось тогда, но потом пришлось уехать к месту службы. Перед отъездом я подарил оружие одному из своих товарищей, такому же свихнувшемуся на мечах и историческом фехтовании, как и я сам.

Сейчас, роясь в грудах документов и исследований, я начинал понимать, что если и существует техника, направленная на соединение фехтования и танцевальных движений, то более выгодного варианта, чем сабля, или горская шашка, не сыскать. Именно это оружие при определенном соотношении кривизны клинка и баланса позволяло гармонично совмещать колющие и рубящие удары. Именно сабля давала наибольший простор в движениях и перемещениях.

И скоро я нашел сразу несколько любопытных подтверждений своим мыслям. Первым я обнаружил документ двухсотлетней давности, повествующий о некоем Орландо, знаменитом бретёре тех времен, который не знал себе равных в искусстве владения тальваром. Эта оригинальная индийская сабля имеет клинок средней кривизны и выраженную елмань, или перо – заточенное утолщение на острие. Именно такое оружие лучше всего приспособлено для рубки.

В документе было сказано, что Орландо добился блестящих успехов благодаря оригинальной методике тренировок, то ли разработанной им самим, то ли скопированной у кого-то из древних мастеров. Суть ее заключалась в том, что боец перед ответственной схваткой всегда практиковал многочасовой «бой с тенью», который, по свидетельству очевидцев, более всего походил на танец с саблей.

Вот так – опять танец и опять старые мастера! Если предположить, что во время «боя с тенью» Орландо мог ярко представить себе образ противника, становится понятным – бретёр занимался информационным конструированием. По сути, он делал то, что мы называем финтом, выстраивая заблаговременно выгодный вектор будущей реальной схватки. Или что-то похожее…

От такого неожиданного вывода у меня пересохло во рту. Вот тебе и крупицы знаний, вот тебе и зерна с плевелами… Я перечитал документ внимательно еще раз. Получалось именно так.

Но и это было не всё. Чем больше я изучал документы, тем больше убеждался, что многие мастера фехтования и великие воины любили поплясать и не упускали такой возможности в праздники, а в будни танцевали в виде своеобразной тренировки. Так, командир легендарной Раскаленной сотни Паприс сто лет назад устраивал для своих бойцов «танцевальный день», отменяя все другие виды подготовки и заставляя воинов выплясывать на специальной площадке под звуки полковых барабанов.

Время летело незаметно. Леди Макензи успела принести мне еще одну стопку папок и чашку чая. Я рассеянно поблагодарил пожилую даму, но оторваться от чтения не мог.

Следующая подборка перенесла меня с полей сражений в кузницы и мастерские. Здесь были собраны легенды и мифы об оружии, изготовленном особым способом и обладающем уникальными свойствами. Искусные мастера древности, стародавние рецепты, специальные материалы. Вопросы ковки и металлургии, в которых всё равно ничего не смыслю, я отбросил, но основное для себя вынес.

Оказалось, большую часть оружия изготавливают по общим методикам, и клинки различаются лишь в частностях. Но есть особые случаи: возможности таких клинков много больше, а порой это оружие обладает даже собственной силой. Мастер брался выковать меч для определенного человека с определенной целью. Здесь важен был и материал, и способ изготовления. Непременным условием успеха считалось мастерство кузнеца, но этим дело не ограничивалось.

На эфес или тело клинка наносились надписи, символы или знаки, придававшие оружию новую информационную структуру. Это могли быть обращения к богам, магические формулы, наконец, обозначение цели, ради достижения которой изготавливался меч. Сегодня не всегда понятен смысл написанного, да и не умеем мы его правильно прочитать или расшифровать, но информационный заряд был обязательной составляющей будущего уникального клинка.

Часто надписи сделаны на давно и прочно забытых языках. Тут, к своему удивлению, я натолкнулся на упоминание о Черном Рыцаре и его чудесном мече по имени Астракс, на клинке которого тоже присутствовали загадочные знаки, помогавшие хозяину добиваться желаемого. А я-то думал, что все рассказы о Черном Рыцаре – выдумка от начала до конца. Вот уж истинно: сказка – ложь, да в ней намек.

Кстати, давать имя оружию – тоже древняя незыблемая традиция, и несть числа Суровым, Грозным, Разящим. Не говоря уже об оружии, принадлежавшем легендарным личностям, – например, Экскалибуре.

Но буквенные обозначения, к какому бы языку они ни принадлежали, не единственный метод кодировки. Вторым, еще более распространенным способом является нанесение узоров и орнаментов на эфес, основание клинка и в ряде случаев ножны. То, что мы можем принимать за необязательные украшения, на самом деле является графическим изображением информационной структуры.

Образы растений, животных и птиц могут иметь особый смысл, а хитросплетение ажурных линий орнамента напоминает картину, которую видит оператор во время процедуры. Тот самый изумрудный узор информационных каналов, сеть взаимных интересов и устремлений.

И, наконец, третье – возможность изменения информационной структуры за счет украшения оружия драгоценными камнями. В мистической традиции хорошо известно, что кристаллическая структура минералов является идеальным хранилищем информации. Добавление одного такого камня в навершие клинка может придать ему уникальные свойства.

Таким образом, в чудо-оружии совмещаются личность мастера, личность бойца и информационная формула, нанесенная тем или иным способом.

Цель, то великое деяние, для которого изготовлен меч, и личность хозяина образуют нечто вроде души.

Душа подразумевает собственное имя.

Такая схема взаимосвязей порождает особые отношения между мечом и воином, когда меч может признать или не признать владельца. Если человек не соответствует определенным качествам, заложенным в клинок, он может считаться лишь хранителем, и меч не проявляет своих удивительных свойств.

У меня голова пошла кругом. Конечно, встретить подобные сложности я не ожидал, но и сдаваться не собирался. В глазах уже мельтешило от имен, дат и названий стран, но я настойчиво вчитывался, сравнивал, сопоставлял факты и начинал понимать, что легендарные клинки, известные на весь свет, вряд ли имеют отношение к моему поиску. Те, что лежат на стеллажах Музея древностей или экспонируются в коллекции эрцгерцога, – они уже выполнили свое предназначение. Ведь не зря попытка похищения из Вернисажа не возобновлялась. Или это совпадение и злоумышленник просто не имел такой возможности? Опять вопросы.

Последняя папка оказалась самой любопытной. Полицейские отчеты, доклады, допросы арестованных и пострадавших, а то и просто слухи и сказания о лихом атамане Дагомире, гулявшем по южным степям в давние времена. История гласила, что атаман был личностью необычной. Имел он мечту – найти сокровище, сокрытое в одном из курганов и якобы принадлежавшее его роду. А для этого заставлял своих ватажников заниматься раскопками. Нравилось это далеко не всем, но атаман умел настоять на своем. Да вдобавок обещал соратникам на эти деньги построить в степях вольный город, где всем будет житься сытно и счастливо.

Вот в одном из таких курганов и отыскался кривой меч, какими пользуются кочевники. Что это был за меч и кому он принадлежал, Дагомир не рассказывал, но после находки объявил ватаге, что клад будет обнаружен в самое ближайшее время и древний меч, мол, тому порука.

Но время шло, а сокровище так и не отыскалось. Тут еще удача отвернулась от ватаги – конная полиция преследовала их по пятам, устраивала засады. Добыча ускользала из рук. Часть разбойников погибла в стычках, другие ушли от неудачливого атамана, и остался он с малой кучкой приспешников.

Гонимый конными разъездами, атаман ушел на север и прятался с остатками ватаги в неприступных горных районах. Там-то, по слухам, и нашел разбойник кузнеца, мастерство которого славилось на весь Горный край. Он отдал ему меч, поврежденный из-за долгого хранения в земле, и наказал превратить его в боевое оружие. Старый мастер выполнил задание, но переделал меч в саблю и дал ей имя – Дагг-Ош.

С тех пор атаману стала сопутствовать удача. Он вернулся в богатые южные степи, набрал новую ватагу из злых и отчаянных бойцов и, хоть сокровище больше не искал, собирал богатую мзду с купцов и караванщиков. Мечту свою Дагомир не забыл, и денег у него скоро стало столько, что он мог ее осуществить.

Но налеты его были столь дерзкими, что власти взялись за него всерьез. К делу подключили армейскую кавалерию, и ватагу обложили в степи. Разбойники отбивались до последнего человека, в плен не сдался ни один, и все погибли. Разделил их судьбу и атаман, а Дагг-Ош попала в Полицейский музей.