Текст книги "Техподдержка"

Леха слушал эту историю и только глазами хлопал. А он еще себя жалел, смешной мальчишка… Вот кто вляпался так вляпался! Ломакин, с его странным юмором и таким же странным горьким высокомерием, повернулся теперь к Лехе совершенно неожиданной стороной. Очень человеческой.

– Прямо не знаю, что сказать, – признался Вася. – О, придумал. Олег Иваныч, если тебе когда-нибудь всё окончательно надоест, дай мне знать. Адрес помнишь – Африка, дом два. И будем работать.

Ломакин слегка прищурился.

– Как там у классика… «Вот дерево засохло, но всё же оно вместе с другими качается от ветра», – произнес он с выражением.

– Что я слышу?! – Вася даже в ладоши захлопал.

– Да ладно. Не спалось просто. Дай, думаю, ознакомлюсь с первоисточником.

– И как тебе?

– Не принимай на свой счет, но в «Трех сестрах» Чехов показал: если у человека внутри пусто, ему везде будет хреново. И ладно бы в Москве, а даже в таком удивительном краю, как Африка.

Леха поглядел за окно. Там были круглые зеленые поля, на которых росло что-то съедобное. Ничего, в общем, удивительного.

Вася тоже поглядел за окно.

– На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме, – сказал он. – С каким восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда был министром. Теперь, конечно, когда он выпущен на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и вы не будете замечать Москвы, когда будете жить в ней… Аналогия понятна?

– Принимается. Кстати, всё хотел спросить – как ты это делаешь?

– Элементарно. У меня в планшете суфлер, шепчет на ухо. Я же не актер, прости-господи, запоминать столько текста. Хотя со второго-третьего раза многое откладывается. Готов пострадать, лишь бы у Ирки роль удалась… И не надо так сверлить взглядом мой затылок, это учебный спектакль. Я сам считаю известным нонсенсом, что одну из чеховских сестер играет мулатка, пусть и очень красивая!

– Тогда кого она вообще сможет играть в Москве? Дездемону?

– Вот это сейчас обидно было!

– Не верю!

Все немного посмеялись, даже Леха, у которого едва слезы не навернулись от жалости к Ломакину, пострадавшему из-за усердия спецслужб.

– Одного не понимаю, – сказал Вася. – Ну, бдительность – наше всё. Враг не дремлет. Лучше перебдеть, чем недобдеть, и так далее… Как они это обосновали чисто технически? Про тебя и Сан-Эскобар.

– Они – никак. Я обосновал.

– Ты?

– А кто еще. Мне же интересно было, черт побери. Понятно, что никакого передатчика в голове нет. Зато они есть на машинах. А в прошивке нейрошунта есть команда, которая подается автоматически, и я никак не могу на нее повлиять, и даже не замечу, что она прошла. Это сигнал СОС – машина должна отправить его в эфир, если оператор теряет сознание. Допустим, в эту команду забит вирус. Конечно, его искали и не нашли, ну так, значит, вирус хороший!.. И предположим, что само подключение шунта дает приказ на сброс пакета. Я вошел в систему, команда – дзынь! – машина архивирует все данные о себе, любимой, и отправляет пакет. Типичный эскобарский стиль – простенько и со вкусом.

– Ну так пакет еще поймать надо! Какая там мощность у передатчика на той же БШМ…

– Кто-то обещал, что будет легко?

– М-да… Проверяли?

– А то. Пофигу машинам. Никуда они ничего не посылают. Я даже сначала немного расстроился. Уж больно идея была красивая.

– И?..

– Думали-думали, потом опять я сам придумал. Странно, почему не догадался сразу. Если каждая мультиварка начнет посылать сигналы, едва я с ней поздороваюсь, это же палево. Кому нужен такой шпион? Значит, приказ на сброс пакета дается, только когда я подключаюсь к новейшим образцам. Это легко устроить, мозг сам выдаст реакцию на новую для него технику. И вот тогда… По-моему, неглупо.

– Ты сам-то в это веришь?

– Да ну, идиотизм. Но когда приму на грудь, мне эта версия кажется забавной, – скромно ответил Ломакин. – А что еще остается? Только веселиться.

Леха несмело поднял руку, словно примерный школьник. Пилот кивнул.

– А вас не пробовали к незнакомой, но не секретной технике подключить? Ну, чтобы проверить…

– Ты поди сначала найди такую! – встрял Вася. – О! Идея! Швейная машинка! Они же теперь все с вайфаем.

– Швейную машинку я освоил раньше, чем велосипед, – сказал Ломакин. – Бабушка научила. Может, подводная лодка… Даже не знаю.

– Погодите! – воскликнул Вася. – Я придумал! Я гений! Олег Иваныч, эксперимент был неправильный! Тебя надо подключить – и по голове дубиной!..

– Так вот ты какая, африканская наука…

– Да я серьезно! С чего ты взял, что эта СОС-команда вообще работает? Накрылась она, а без нее и вирус не запускается. Ну скажи, я гений?! И если треснуть тебя по черепу, всё сразу выяснится!

– Слава богу, русская научная школа не доросла до таких передовых методов, – перебил его Ломакин. – Так или иначе, всем было пофиг, и никто не хотел со мной возиться. Обрезали допуск, прикрыли свои задницы – и успокоились. В России пилотов много, одним испытателем больше, одним меньше… Чего надулся, Алексей?

– Неправильно это всё, – сказал Леха и отвернулся к окну, за которым теперь пролетала желто-бурая лесостепь. Тоже, кстати, ничего удивительного. Сухая трава, сухие кусты, сухие деревца метра по два-три ростом. Вдалеке мелькнула зебра, потом еще одна. Эка невидаль.

Лехе сейчас ничего вокруг не нравилось. Ему было чертовски обидно – и за пилота, и за державу, и почему-то за себя. Наверное, авансом на будущее: известное же дело, только ты подставишься, тебя спишут в утиль. В России всего много, не только пилотов, а уж маркетологов – как грязи.

Ломакин легонько толкнул его локтем.

– Леш, ты имей в виду, я на наших не в обиде, хотя они и дураки. Такая ситуация, что грех обижаться. Я в Сан-Эскобаре прямо на приеме у вождя, когда он мне… ладно, это опустим, это неважно, – в общем, я вдруг «поплыл» и зашатался. Короче, опухоль мозга вырезали. Ну и заодно предложили воткнуть шунт, чтобы два раза не бегать, как говорится. Вот и вся история.

– Медицинский туризм за государственный счет, – подытожил Вася. – И внезапная расплата натурой. Честное слово, я очень тебе сочувствую.

– Да ладно. После сделок с нечистой силой всегда так.

Вася снова оглянулся, на этот раз надолго. Леха даже напрягся: так многозначительно эти двое смотрели друг другу в глаза.

– Ты же с ними вроде работал, – сказал Ломакин.

– Да я туда и ездил, но не во дворец же.

– Ну вот и не ходи во дворец. А то мало ли… как кончится пьеса. Чехов бы одобрил, наверное.

– У тебя не Чехов, скорее Диккенс. Он любил такие сюжеты, когда зло наказано, а добро вроде живое-здоровое, но сидит и думает: а я ведь, блин, легко отделалось, могло быть и хуже.

– Я точно, блин, легко отделался, – заверил Ломакин.

– Тогда мы не будем за тебя переживать, а будем радоваться. Верно, Алексей? Чего грустный такой, гляди веселей… Олег Иваныч, а как у них там… Вообще? Атмосфера?

– Атмосфера?.. – Ломакин хмыкнул. – Там круто. Но уже за гранью. Они не успели вовремя остановиться. И с ними не страшно, а, знаешь… Противно. Если тебе интересно мое мнение – Сан-Эскобар должен быть разрушен.

– А его грохнут, – сказал Вася. – Обязательно грохнут.

Подумал и добавил:

– Но потом.

* * *

Северный учебно-тренировочный центр «сил самообороны» Народной Республики Лимпопо представлял собой прямо-таки образцовую воинскую часть, где дорожки по линеечке, бордюры покрашены, а на самых видных местах – наглядная агитация и противопожарные щиты. Невольно закрадывалось подозрение, что служба войск похерена, и вообще тут бардак, а иначе зачем это всё.

Но служба была в порядке и несли ее спокойно, без нервозности, с какой обычно ждут высоких гостей. Единственное, что углядел наметанным глазом Вася, – народу сюда нагнали прилично. И наглел этот народ не по чину. На КПП стоял во главе наряда целый лейтенант, задравший нос капитану впору. Если на русских едва взглянули, то самого Васю разве что не обнюхали, а джип охраны с четверкой «тонтон-макутов» просто тормознули и, как большое одолжение, разрешили оставить на парковке за воротами.

Расстаться с охраной Вася был заранее готов, а вот открывать багажник и позволять всякой мелюзге туда заглядывать, да еще и отвечать, с какой целью там лежит цепная пила, он, похоже, не привык. Наорав на лейтенанта, он решил не опускаться до диалога с ним и принялся куда-то звонить. Лейтенант что-то ему втолковывал, уже не с задранным носом, а с выражением крайней обиды на физиономии. Вася одной рукой прижимал наушник, другой отмахивался. Ломакин не выдержал этого любительского театра.

– Господин лейтенант! Извините, я не говорю на северном сото. А почему вы не пропускаете нашего импрессарио?

– Да я пропускаю, он сам не хочет!

– Он пропускает, – буркнул Вася. – Но делает это без уважения.

Лейтенант вздохнул и отвернулся.

– Слушай, парень наверняка из контрразведки. У него приказ. Будь снисходителен.

– И не подумаю! Их надо учить, пока еще маленькие!

Ломакин тоже вздохнул и вышел из джипа. Достал из багажника пилу и закинул на плечо. Автоматчики на КПП заметно опешили.

Одетый в пилотский комбинезон без знаков различия, Ломакин с пилой вдруг за долю секунды обрел настолько законченный образ фольклорного русского мужика, что никакого пропуска не надо, ну понятно же – это наши.

Попилят и уедут.

Вася теперь свободной рукой махал на пилота, пытался схватить его за рукав. Леха тоже полез из машины наружу.

– Так это ваша пила, comrade? Что же вы сразу не сказали? – обрадовался лейтенант. Его подчиненные старательно делали каменные лица. – Да проезжайте уже, ради бога!

– Ты, Василий, ни в чем себе не отказывай, а мы пока осмотримся, – Ломакин не спеша зашагал в глубь территории. Леха пристроился рядом.

Часть размещалась компактно. Не надо быть военным специалистом, чтобы угадать: вот учебный корпус, вот штаб, дальше какие-то домики сугубо административного вида, столовая, казарма, и тут же, вплотную – ангары, закрытые боксы и площадка с навесами, под которыми отдыхает единиц двадцать техники учебной группы.

Техника смотрелась на удивление бодрячком, если забыть, что на дворе сорок девятый год, и перед тобой – почтенные олдтаймеры. Прямо-таки выставка списанных вооружений. Здесь были представлены в ассортименте колесные БМП «Бэджер»; пара танков, которые Леха с некоторым усилием опознал как «Леопарды» модификации 2А7; и несколько поистине антикварных «Олифантов» – неужели они еще ездят? На бээмпэшках, правда, стояли относительно свежие – лет по двадцать пять, – боевые модули с тридцатимиллиметровыми автоматами. А чуть подальше Леха заметил такую древность, что аж рот приоткрыл от восторга. Машины огневой поддержки «Ратель» с пушками 90 мм. Господи, живая военная история! Им должно быть годков по шестьдесят минимум! Их ведь придумали для борьбы с Т-62, и борьба таки удалась в свое время. При некоторой удаче эти старикашки и «Олифант» раздолбают. Если сумеют каким-то образом – черт знает, каким, – подобраться к нему на километр. К «Леопарду» им лучше не соваться в принципе. А они вообще могут?.. Они на ходу?

– Впечатляет? – спросил Ломакин.

– Это парк подвижных целей?

– Не умничай. Они ветераны, а ветераны, знаешь ли, умеют убивать.

– Ну ведь хлам же! – сказал Леха с чувством.

– Вот ты красавец. Привез сюда на продажу машину, у которой башня старше, чем это ведро с болтами! – Ломакин кивнул в сторону «Леопардов». – И еще выпендриваешься.

– У нас башня девятого года выпуска! А ведро сколько раз апгрейдили? С него, может, еще Нельсон Мандела выступал перед революционным народом!

– Апгрейдили его… А мы – даунгрейдим! Ты вот знаешь, например, почему у нас антенна радара крутится? И почему она вообще?.. Хотя надо было оторвать ее вместе с приводом и выкинуть, чтобы не таскать лишний вес.

– А… – Леха вдруг понял: он даже не задумывался над тем, что старая антенна бесполезна. На «Избушке» стоял полный комплекс оборудования современной БШМ, включая АФАР-радар. Но антенна начинала крутиться, едва даешь питание на систему. И это выглядело естественным. Башню без антенны трудно себе представить. Она такая веселая с этим гребешком! А как забавно она его складывает и поднимает, будто хвост… Нет, должно же быть рациональное объяснение. – Без антенны центровка башни нарушается?

– Да какая там центровка… Просто красиво. Сколько раз хотели от нее избавиться – ни у кого рука не поднялась.

– Вы это серьезно?

– Абсолютно.

«Ничего себе – за час до показа такой сюрприз, – подумал Леха. – И я тоже хорош, эксперт хренов. Изучил свой товар, называется».

– А что мы скажем заказчику?

– А он спросит?.. Ну так и говори: извините, без антенны нос перевешивает. Это ты хорошо придумал.

– Какие еще у нас чудеса техники?.. – спросил Леха со всей возможной строгостью в голосе.

– В смысле?.. По машине никаких, всё остальное работает. Вон чудеса техники, – Ломакин снова мотнул головой в сторону выставки стального антиквариата. – Они могут очень сильно удивить.

– Тем, что еще ползают?

– Ерунда. Климат мягкий, вот и ползают. Говорят, у тсвана Т-34 до сих пор катается. Башню только перекинули… И он тоже удивляет. Тех, кто задирает нос. Здесь любая машина пробьет тебя навылет. Любая, понимаешь? Пусть она хоть трижды заслуженное ведро Южной Африки, и на ней катался сам Питер Бота…

Леха хмыкнул. На его взгляд, одна «Избушка», с ее четырьмя стволами, пристрелянными «по-зенитному», так, чтобы снаряды шли слегка вразброс, – за минуту привела бы весь этот паноптикум в окончательную негодность. У «Избушки» БИУС и сенсоры, какие местным даже не снились, а уж скорость маневра огнем просто запредельная. Бац-бац, и ваших нету, а ты в меня поди еще попади. Комплекс активной защиты будет ставить дымометаллические завесы и дурить чужие ракеты средствами РЭБ; всё, что подлетит слишком близко, мы просто собьем; зато врагу никакие новомодные уловки не помогут, – у нас против бронетехники только пушки, только хардкор! Конечно, «Леопард» достанет «Избушку» из-за горизонта, но пока болванка долетит, шагоход успеет отскочить боком метров на десять, не переставая адски жечь во все стороны и пускать ракеты по воздушным целям.

Обо всем этом Леха и сообщил пилоту незамедлительно. Хотел сделать ему приятное. Все-таки Ломакин, по слухам, «Избушку» лично испытывал…

– Не разочаровывай меня, – сказал пилот.

– Почему?

– Одна машина против двадцати – это не война. И даже не подвиг. Это идиотизм и порнография. Нет, всякое бывало, но… Так не делается в приличном обществе, если ты понимаешь, о чем я.

– Как будто вот этот… железный капут – не порнография!

Ломакин издал приглушенный рык, совсем как давеча Тёмкин.

– Я неправ? – смиренно поинтересовался Леха.

– Не то чтобы совсем неправ… Но по африканским меркам перед тобой вполне рабочая боевая группа. Ты, кажется, не заметил на «Бэджерах» контейнеры с дронами. Мортиры для отстрела ложных целей. ПТРК тоже не видны, а они есть, и их очень много, внутри машин. Когда будет надо – выскочат негритосы с ракетами и разбегутся по кустам, залягут по оврагам, накроются защитными матами, замучаешься искать. Какая здесь электроника стоит, ты тоже не знаешь. А вдруг еще грамотный командир с хорошими экипажами… Если атаковать одними только БШМ, я бы сюда не сунулся, имея меньше дивизиона.

Леха хотел было возразить – двенадцать шагоходов, да вы офигели, куда столько! – но вовремя прикусил язык.

– И пару танков хорошо бы, – добавил Ломакин. – И поддержку с воздуха какую-никакую. Взвод тяжелой пехоты не помешает, чтобы потом окончательно зачистить местность. И вот тогда…

– И спецбоеприпас, – съязвил Леха. – Небольшой, килотонны на две, просто так, для красоты, пыль в глаза пустить, как мы любим!

Вместо ответа Ломакин вручил ему пилу.

– Дедовщина, как мы любим, – объяснил он. – Я совсем забыл. А то непохоже, что мы россияне.

Леха покорно взял пилу и внимательно ее оглядел. Памятуя, чей это инструмент, можно было ожидать чего угодно, вплоть до следов крови. Но пила оказалась как новенькая, и Леха положил ее на плечо, не опасаясь за пиджак.

Они шли мимо боксов, впереди был сетчатый забор танкодрома, еще один КПП и трибуна возле него. Ломакин выдернул из набедренного кармана пилотку и отточенным движением опытного военнослужащего бросил ее себе на голову. Леха снова язык прикусил – этот человек был полон сюрпризов. Почти сразу же справа, из-за крайнего бокса, потянулась колонна вооруженных солдат под командой мордастого сержанта. Ломакин расправил плечи. Сержант уставился на непонятную парочку, секундой позже в его глазах мелькнуло понимание, он рявкнул, и солдаты перешли на церемониальный шаг. Сержант необычно – ладонью от себя, – взял под козырек. Леха встал, как вкопанный, обалдевая от происходящего. Ломакин принял строевую стойку и четко отдал честь.

– Здравствуйте, товарищи! – взревел он по-русски так, что у Лехи зазвенело в ухе.

– Бла-бла-бла-бла! – или что-то в этом роде проорало в ответ двадцать глоток.

– At ease! – скомандовал Ломакин, опуская руку. Сержант опять рявкнул, колонна резко свернула направо, к КПП, и пошла вольно. А из-за бокса, тихонько урча, выплыл тягач. За ним ехал огромный деревянный ящик с неприличным русским словом на борту. Следом за танковозом валила уже менее организованно целая толпа чернокожего народу в форме, вооруженного и нет, кто с клипбордом, кто с планшетом, – и все с разной степенью подобострастия откозыряли гостям. Охотно и, как показалось Лехе, с искренней радостью. Ломакин снова бросил руку к виску и благосклонно улыбнулся.

Сам Леха с пилой стоял ни жив, ни мертв, стараясь просто не отсвечивать.

– Что это было? – спросил он шепотом, когда толпа убралась в направлении танкодрома.

– Не знаю, херня какая-то, – ответил Ломакин, убирая пилотку обратно в карман. – Но мне это показалось забавным. Вольно… молодой.

Сзади бесшумно подкрался на электротяге белый джип. За рулем сидел сам Вася.

– Дедовщина? – спросил он, кивая на пилу. – Молодцы. У нас это уважают. Только это и уважают, в общем-то… Кафры, что с них взять.

– Слышу, ты без трещотки ездишь? Отключил?

– Могу себе позволить. Да и противная она. Несолидно тарахтит для автомобиля за такие бешеные деньги. Заодно воспитываю население – пускай не расслабляется, а глядит по сторонам, когда начальник едет!

– В Москве тебе бы…

– Не Москва, слава богу. Есть на родине свои маленькие радости… Извините за задержку, но я обязан был поставить на место того юношу. А то контрразведка совсем офигела. Набежало их сегодня немеряно. Все одеты в армейское, и даже форма обмята, но повадки-то не спрячешь. Да они и не особо шифруются. Ходят, зыркают туда-сюда. Вон солдатик топает – хочешь, я его застрою и спрошу чего-нибудь про полигон. Будет смешно, обещаю.

– Как ты его застроишь? – буркнул Ломакин. – Ты гражданский.

– Я, сука, князь, мне пофигу, – агрессивно заявил Вася.

Видно было, что он еще не вполне отошел от инцидента на КПП и горит желанием кого-нибудь построить.

– Пошли его за лестницей, – предложил Ломакин. – Метров пять. Мне же надо как-то забраться наверх.

Вася высунулся в окно и заорал на солдата. Тот сначала встал смирно, потом козырнул и бегом исчез за боксами.

– Черт его знает, может, и местный, – сказал Вася.

– Лишь бы лестницу принес. Какой он, в конце концов, спецагент, если не сможет найти стремянку…

– Ладно, поехали. Что-то еще ничего не было, а я уже устал.

– После Дня народного единства всегда так, – сказал Ломакин, садясь в машину. – Здесь-то терпимо, а дома сейчас все в лежку, наверное. В едином порыве взяли – и упали.

– А сегодня нет, случайно, даты? У вас же их дофигища. Ну там День взятия Бастилии, или хотя бы покорения Крыма, или чего еще вы завоевали?.. Я бы отметил. Чуть-чуть. Строго для профилактики кишечных инфекций.

– Спроси у Яндекса. Или тебе по должности не положено?

– День военного разведчика вам подойдет? – предложил Леха, устраиваясь сзади с пилой на коленях.

– Серьезно?!

– Ну да. В России – День военного разведчика. Я смотрел календарь и случайно заметил. А завтра будет еще лучше!

– Куда уж лучше… И так нет повода не выпить.

– Минутку… – Леха достал планшет. – Вот, докладываю. Завтра – Международный день предотвращения эксплуатации окружающей среды во время войны и вооруженных конфликтов!

– Ё-моё… Да это… Это просто праздник какой-то! – сказал Вася.

* * *

Танкодром был как танкодром: всё перепахано, и в отдалении, на самой границе видимости, разбросаны бурые мертвые туши мишеней – ржавые БТРы без колес. Дальше начиналась привычная уже лесостепь, здесь играющая роль национального парка.

Трейлер с ящиком стоял на площадке перед трибуной. Давешние солдатики изображали оцепление. Вокруг сновал с неясными целями контрразведывательный народ, делая вид, будто очень занят.

Вася уверенно подогнал джип вплотную к оцеплению. Некоторое время он командным голосом покрикивал из окна, пытаясь найти ответственного за коды распознавания, потом в сердцах плюнул и ушел на КПП.

– Лестницу, лестницу проконтролируй! – крикнул Ломакин ему в спину. И добавил негромко. – Ваше сиятельство, хе-хе…

– Я думал, Тёмкин шутит, – сказал Леха.

– Ну что ты. Наш друг Бэзил Ндоу происходит из такой семьи, что закачаешься. Он племенной вождь и особа, приближенная к королю народа венда. И его старший товарищ Бука тоже не пальцем деланный. Они тут все… Непростые ребята. Думаешь, Нельсон Мандела был из простых? Ха-ха…

Ломакин осекся. Леха проследил его взгляд.

С трибуны спускалась девушка в хаки с погонами сержанта. Не спеша, чуть поворачивая голову из стороны в сторону и будто принюхиваясь. Форма сидела на сержанте свободно, даже немного мешковато, но этим только подчеркивала, насколько всё ладно скроено под одеждой. Безупречное, эталонное сложение и… нечеловеческая грация. Девушка не шагала по ступенькам, а сбегала вниз одним длинным непрерывным движением прирожденного хищника. И весело помахивала отсутствующим хвостом. Леха просто не смог бы описать это иначе.

Глаза девушки скрывались в тени надвинутого козырька, Леха видел только, как едва заметно трепещут крылья прелестного носика и легонько скалятся белоснежные зубки, но дурно ему стало от этого зрелища сразу и всерьез. Он вдруг испугался, что девица сейчас подойдет к машине, уставится прямо в душу, принюхается… И?.. Лизнет его в щеку? Или одним движением изящной маленькой ручки отправит в нокаут, а дальше за секунду перегрызет горло?..

Какие у нее глаза? Должны быть карие. Очень спокойные, бесконечно мудрые, немного усталые карие глаза…

– Ты чего не дышишь? – озабоченно спросил Ломакин, оборачиваясь назад. – Леш! Але! Влюбился?

– А? Не-не-не… – прохрипел Леха и начал дышать.

Девица спустилась наконец с трибуны, всё тем же танцующе-текучим шагом подошла к джипу и уставилась, слава богу, не на Леху, а на пилота. Снова потянула воздух носом и легонько задрала губу в собачьей полуулыбке. Никаких сомнений: она Ломакина узнала.

Молодая, на вид лет шестнадцати, латиноска, очень смуглая. Тонкая, легкая, невероятно сильная и резкая. Да, карие глаза. Именно такие, как Леха ожидал, всё понимающие глаза существа, которое без раздумий убьет за тебя и отдаст свою жизнь, защищая тебя… или возьмет твою жизнь, если будет приказ.

Уму непостижимо, но перед машиной стояла и весело скалилась живая, настоящая, обаятельная до потери инстинкта самосохранения – бери и женись, – эскобарская гончая.

– Комо эстас, бонита? – спросил Ломакин.

Девушка рассмеялась, совсем по-человечески. Повернулась к Лехе, наградила его оценивающим взглядом, под которым молодой человек растекся в окончательную манную кашу, – и ушла.

Помахивая хвостом.

– Вот тебе и комо эстас, – буркнул Ломакин. – А я ее шоколадом кормил. А с другой стороны, чего я хотел. Она при исполнении. Команды радоваться не было.

– Я… – начал Леха. И задумался.

– Ты. Ну?

– Говорили, что эскобарский спецназ не определяется на взгляд. А эта… Ее же видно. Даже слишком.

– А она – как наша «Избушка». Тоже прототип. Повезло бедняжке, что не утилизировали. Все сливают отстой в Африку задешево, Сан-Эскобар не исключение… Я ее совсем девчонкой помню. Сейчас ей, наверное, лет двадцать. Странно, что она не в свите Буки. Или вперед послали – видел, трибуну обнюхивала?.. А может, Бука сам побаивается. Кстати, ее вполне могли подарить, и даже не ему, а, допустим, сыну на день рождения. Хороший такой презент, совершенно в эскобарском духе, и попробуй откажись. И тогда Бука точно боится. Кто знает, как ее программировали. В этой маленькой головке могут сидеть две-три разных личности. Одна сосет как пылесос, другая жрет «зеленых беретов» на завтрак, а третья скачивает у тебя секретные документы…

Леха насупился. Почему-то его кольнуло циничное «сосет». Казалось бы, речь об искусственно выведенном существе, у которого наверняка руки в крови по локоть буквально, а всё равно – кольнуло.

– Это ты еще не видел, какие у них гейши, – сказал Ломакин, словно прочитав его мысли. – Теперь ясно, почему Сан-Эскобар должен быть разрушен?.. Так, полезли. Давай инструмент.

Появился Вася, в руке у него была бумажка с кодами. Следом за Васей шел солдат с длиннющей алюминиевой стремянкой.

– Знакомьтесь, это Джеймс, – сказал Вася. – Фамилия подкачала, но лестницы ворует, как настоящий Бонд!

* * *

Директор Народной Республики Лимпопо Владимир Илич Бука прибыл на таком диковинном автомобиле, что Леха полез в планшет – интересно ведь. И не пожалел. Чем прославился «легендарный сто сороковой кузов», было не очень понятно, зато словосочетание «Путин-Пульман» сразу всё объясняло. Этот бронированный «Mercedes S600 Pullmann» мог считаться легендой хотя бы потому, что никогда и никуда не приехал вовремя – его знаменитый первый владелец умудрился опоздать даже на встречу с английской королевой. Как сказал бы Негр Вася: «Мог себе позволить».

Следом прикатило сколько-то «Мерседесов» попроще, в окружении целой банды шустрых «Бэджеров», включая пару машин с зенитными модулями. БМП сразу рассредоточились вокруг места показа, заняв фактически круговую оборону. Леха мысленно пожал плечами. Эффектно, конечно, но насколько эффективно? Вздумай он убить Директора Буку, жахнул бы из-за реки каким-нибудь допотопным «Градом»… Ах, да, забыл, нет здесь систем залпового огня, не положено такое оружие неграм, а то вдруг устроят геноцид мирного населения, как они это любят. Ну, из пушек тогда. Тёмкин говорил – пара батарей? Нормально, хватит. Вон, в лесочке посадить корректировщика, бабах – и порядок. Или дело в том, что хотя Директор Бука всем до чертиков надоел, это как бы личное, а накрывать фугасками его администрацию – дурной тон? Тем более, если все кругом – вожди племен, короли малых народов и особы, приближенные к королям. Ненароком ухлопаешь своих же родственников, некрасиво может получиться… Надо будет при случае Васю расспросить, как у них такие вопросы решаются.

Тем временем Директор Бука, импозантный толстячок лет пятидесяти в полковничьем мундире, слегка перекошенном под тяжестью орденов и медалей, выстроил руководство учебного центра и закатил ему разнос на северном сото. Переводчик в планшете нес какой-то бред, но что Директор недоволен, было и так понятно. Вася откровенно хихикал. И даже разок толкнул Леху локтем в бок: во дает! Леха на всякий случай кивнул. Наругавшись всласть, Бука дал отмашку, господа офицеры бросились врассыпную, а сам Директор в сопровождении расфуфыренной свиты – золотое шитье килограммами и аксельбанты километрами, – направился к московскому гостю.

Это просто заказчик, сказал себе Леха.

– Расслабься, для тебя это просто клиент, – шепнул Вася. – Работаем… Ваше высокопревосходительство, господин Директор, разрешите представить – наш друг из России, эксперт концерна «Рособоронтех» Алексей Филимонов!

Леха отвесил церемонный поклон, и пока разгибался, Директор уже поймал его за руку.

– Очень рад, очень рад… Видали, как я их, а?

– Блистательно, – сказал Вася. – Талант у тебя.

– Потрясающе, – согласился Леха.

– Они между собой болтали, что я идиот, – доверительно сообщил Бука, заглядывая Лехе в глаза. – И думали, мне никто не доложит. Большая ошибка. А я приехал и реально повел себя с ними, как идиот! Понимаете?

Взгляд у Буки был острый и требовательный. Поди такого не пойми. Леха кивнул.

– Очень интересно, что они теперь будут делать! Правда?

– Копать будут, что им еще остается, – сказал Вася. – Погоди, я объясню нашему юному другу… Директор возмутился состоянием танкодрома. Почему такой бардак, всюду ямы и канавы? Что за лунный пейзаж? Директор потребовал, чтобы в недельный срок танкодром был совершенно гладкий. И никакой техники, ее надо беречь. Пусть меняют ландшафт вручную.

– Потрясающе, – повторил Леха.

– По-моему, смешно получилось, – сказал Бука, продолжая сверлить Леху маленькими острыми глазками. – Не правда ли?

Очень захотелось, чтобы рядом стоял Ломакин. Но пилот уже полчаса как залез на ящик, выпилил в нем дырку, спустился в машину, доложил, что «Избушка» прекрасно себя чувствует, и затаился.

– Хватит запугивать парня! – вмешался Вася. – Ты что, не видишь, он уже еле дышит!

Бука запрокинул голову и разразился смехом.

Позади радостно гоготала свита.

Леха улыбался. Это просто такая работа, твердил он про себя, просто работа. Чего я вообще… Нервничаю.

Отсмеявшись, Бука обернулся к ящику.

– А что здесь написано?

Леха замялся. Он ко всему был готов, но как-то не ждал такого простого вопроса.

Ну действительно, у тебя там написано черти что двухметровыми буквами, а ты не готов. Нормальное дело.

– Это такая руна, – небрежно бросил Вася. – На удачу. Русские – потомки викингов, ты не знал?

– Интересно. А мне сказали, это fuck. Я уже было обрадовался… Обманули?

– Если быть точным, это prick, – глазом не моргнув, сообщил Вася. – Но в данном контексте означает fuck you. И еще это руна на удачу. Так что можешь радоваться два раза. Или даже три!

Бука снова захохотал и хлопнул Васю по плечу.

– Вот за что тебя люблю, Бэзил, – с тобой не соскучишься. Ну… Показывайте.

– Слышь, чувак, не спи, замерзнешь! – прошипел Вася по-русски. – Работай, мать твою!

Леха сделал глубокий вдох – и сказал:

– Поехали.

И начал работать.

Стараясь лишний раз не встретиться с Букой взглядом, он кивнул ему, подошел к ящику и постучал в стену. После чего быстро отступил назад и заказчика отвел подальше, деликатно прихватив за плечо. Директор послушался, и Лехе стало легче. Если клиент позволяет себя трогать и идет за тобой, это хорошее начало.

Машина проломила крышку ящика и выглянула из деревянной коробки, как живая. Увидев на железной морде «Избушки» смайл, Леха на долю секунды опять потерял самообладание, но оценил реакцию публики, – а та визжала, как младшая группа детского сада, к которой пришел Дед Мороз, и больше всех радовался Директор Бука, – и поверил: кажется, мы всё делаем правильно.