Текст книги "Призрачный мир. Сборник фантастики"

Он накорябал модель проданного мобильника, указал цену и собрался уже было закрыть тетрадь, но что-то его остановило. Сегодняшняя запись сопровождалась каким-то непривычным ощущением, неуловимым, но несомненным. Митяй надолго задумался и наконец сообразил: в тетради сегодня обнаружилась не та ручка, к которой он привык, – не дешевый одноразовый «Bic» оранжевого цвета с синим колпачком, а что-то на вид куда более солидное, чуть ли не «Паркер».

Митяй взял авторучку и поднес к лицу, разглядывая. Черная, с блестящей кнопкой на одном торце и аккуратным конусом писчего стержня на другом. Зачем-то Митяй пару раз нажал на кнопку – с еле слышным щелчком конус сначала спрятался, а потом снова показался. В общем, ручка была хоть и незнакомая, но особенно ничем не примечательная, если не считать несомненную дороговизну. Однако Митяй не мог остановиться и зачем-то решил раскрутить ее. Зачем – он и сам не мог толком объяснить. Поглядеть на писчий стержень? Полюбоваться пружинкой?

Но с первого раза раскрутить ручку ему не удалось, завинчена была на удивление плотно. Тогда Митяй крякнул, сжал ее обеими руками и изо всех сил попытался сдвинуть резьбу с места. Вместо этого ручка просто сломалась.

– Тьфу ты, – в сердцах буркнул Митяй и осекся.

В ручке не было никакого стержня. Она вообще была словно монолитная, и место слома слабо серебрилось в свете энергосберегающей лампы. Внутренняя структура ручки напоминала опять же силумин или другой какой-нибудь материал, в котором отчетливо выделяются крупинки.

У Митяя враз пересохло в горле, хотя он не понимал – почему.

Почти не сомневаясь в результате, Митяй взял две половинки сломанной ручки и прижал друг к другу местами слома. Прижал, подержал так секунд пять-шесть. Потом присмотрелся.

Ручка «склеилась» – на ней не осталось ни царапинки и выглядела она так, словно никто и никогда ее не ломал.

Митяй опасливо пощелкал кнопкой на торце – головка писчего стержня исправно то показывалась, то пряталась. И писала ручка, как и прежде: тоненькой темно-синей линией, аккуратной и однородной.

– Елки-палки, – прошептал Митяй и вдруг заметил, что напротив его точки у прилавка Юрки Денежкина стоит человек и пристально глядит через проход на него, Митяя, а вовсе не на прилавок Юрки, что было бы куда логичнее, да и просто естественнее. Человек был высокий и худой; одет в черный костюм, белую рубашку, черный галстук, черные штиблеты и вдобавок он носил круглые солнцезащитные очки в тонкой металлической оправе.

Это поздней осенью-то солнцезащитные очки!

Митяя аж передернуло.

Человек вдруг отвернулся и торопливо зашагал вдоль ряда прочь. У Митяя немного отлегло от сердца, хотя он не смог бы объяснить, что такого страшного было в этом человеке в черном.

Из-за перегородки высунулся Дуст и задумчиво поглядел сначала на Митяя, а потом на удаляющегося незнакомца.

– Это че еще за агент Смит? – спросил он негромко.

– Не зна… – выдавил Митяй и закашлялся. – Не знаю.

Ненормальную ручку он все еще держал в правой руке.

– Слушай, Дуст, – обратился он к соседу. – Заползай-ка ко мне на минутку.

Дуст тут же исчез за перегородкой, а спустя пару секунд показался из-под прилавка и выбрался в проход. Подошел к месту Митяя и поднырнул под его прилавок.

– Чего стряслось? – поинтересовался он с ленцой.

– Гляди, – сказал Митяй со значением и показал ему ручку. Пощелкал кнопкой, нарисовал на клочке бумаги чертика, а потом взял ее обеими руками и вполне сознательно, с хорошо видимым усилием переломил пополам.

– Полюбуйся. Никакого стержня, никакой пружины, только крупинки эти серебристые. Видишь?

– Вижу, – подтвердил Дуст на удивление спокойно.

– Смотри дальше, – Митяй составил обломки. Ручка исправно «склеилась». – Вот. Опять целая. Опять работает. Опять пишет.

Щелчком он выдвинул конус писчего стержня, которого на самом деле не было, и нарисовал второго чертика рядом с первым.

– Никаких следов поломки, заметь. Как будто я ее и не ломал.

– Интересненько, – буркнул Дуст, как показалось Митяю, не особенно удивившись. – А теперь давай ко мне заглянем, тоже кое-чего покажу.

У Митяя моментально возникли нехорошие подозрения, которые, забегая вперед, увы, оправдались.

Дуст показал ему ноутбук. Первым делом раскрыл и врубил – загрузилась винда-семерка.

– С виду ноут как ноут, – заговорил Дуст, коснувшись кнопки выключения. Винда штатно финишировала и экран погас. – Мне его принесли под замену винта. Только я не смог ничего заменить. – Дуст закрыл крышку и перевернул ноутбук днищем вверх. – Он неразборной, приглядись, у него даже крепежных винтиков нет. И не склеен, я долго изучал. Ломать, правда, не решился. Поэтому я не знаю, что у него внутри. Но… догадываюсь.

Митяй присмотрелся – и действительно, на днище ноутбука не нашлось ни одного винта, хотя обычно их насчитывалось с десяток, а то и больше. Даже места под них не выделялись ни углублениями, ни разметкой, ни как-либо еще. И не похоже было, чтобы корпус ноутбука склеивали или соединяли какими-нибудь внутренними защелками. Корпус был монолитным, без линии стыка по торцам.

– Фигня какая-то, – пробормотал Митяй озадаченно, а потом навалился грудью на прилавок и зачем-то выглянул в проход.

Человек в черном стоял неподалеку и смотрел в сторону дустовой точки. Выглянувшего Митяя он, несомненно, заметил, но не прореагировал никак, просто продолжал стоять и смотреть.

Митяй непроизвольно втянул голову в плечи и спрятался в глубину точки, для чего ему пришлось немного присесть. Дуст с удивлением воззрился на Митяя, поскольку продолжал сидеть и прилавок заслонял ему практически весь проход.

– Там снова этот… Агент Смит…

Дуст привстал и, по-птичьи вытянув шею, пригляделся.

– Че-то не вижу никого, – произнес он с сомнением.

Митяй тоже выглянул и, надо признаться, для этого ему пришлось сначала поискать в себе решимости. Странное дело: человек в черном действительно исчез, во всяком случае у точки Денежкина его уже не было. Митяй вторично прилег на прилавок и украдкой поглядел вправо-влево, вдоль ряда.

Так и есть: таинственный наблюдатель за неправильными предметами никуда не исчезал, а, как и в первый раз, всего лишь отступил. Он дошел до поперечного прохода между рядами, свернул за угол и там сразу остановился, причем то и дело из-за угла выглядывал.

– Даже не прячется, гад, – буркнул Дуст неодобрительно. – Охране его сдать, что ли?

– А что ты ему предъявишь, что охране скажешь? – тоскливо протянул Митяй. – Одет, мол, не по сезону? Темные очки носит? Так это на рынке не запрещено…

Заметив, что за ним наблюдают, человек в черном прекратил выглядывать из-за угла и затаился.

Митяй глянул на часы (в телефоне, конечно, наручных он сроду не носил) – до закрытия рынка оставалось минут двадцать.

Тем временем Дуст внимательно осмотрел авторучку, понюхал даже – разве что на зуб не стал пробовать.

– Выглядит как ручка, – проворчал он. – Весит как ручка. Пишет как ручка. Что тогда это, если не ручка?

– Ты у меня спрашиваешь? – иронически отозвался Митяй, но развить мысль не успел: к его точке подошли покупатели, пришлось быстренько вернуться к себе и обслужить.

Покупатели случились дотошные до занудства, пока выбирали-смотрели-проверяли-расплачивались-записывали – двадцать минут истекли совершенно неощутимо. С облегчением глянув покупателям в спину, Митяй удовлетворенно вздохнул и обнаружил, что точка Юрки Денежкина уже закрыта. Дуст возился с ролетами – опускал как раз.

Свернувшись и закрывшись, Митяй подошел к поджидавшему невдалеке Дусту.

– Ты ее оставил или с собой? – спросил тот.

– Кого? – в первый момент не понял Митяй.

– Ну, ручку эту ненормальную.

– А-а… Не, оставил в сейфе, в талмуде. А что?

Дуст отчего-то втянул голову в плечи и неопределенно протянул:

– Да так, ничего…

Они как раз подходили к выходу из павильона.

– По пивку? – предложил Дуст не очень уверенно.

– Не, меня предки на сегодня ангажировали, мебель двигать затеяли, – вздохнул Митяй. – Че им неймется, не пойму, лет десять простояла – всех устраивало, а тут вдруг разонравилось. Но не откажешь же…

– Это да, – вздохнул Дуст. – Ну, бывай тогда.

Он свернул налево, к метро, а Митяй побрел к остановке, где с равным успехом можно было сесть на трамвай, автобус или маршрутку – что первое придет. Удобнее всего был трамвай, чаще всего ходили маршрутки.

Пришел автобус. Митяй вошел и уселся в дальнем от дверей уголке самого заднего ряда сидений.

Примерно на половине пути к конечной, где ему предстояло выйти, когда автобус притормозил на очередном светофоре, Митяй, внезапно похолодев, увидел на противоположной стороне улицы человека в черном. Он неподвижно стоял у края тротуара, хотя пешеходам горел зеленый, и вроде бы смотрел на автобус, в котором ехал Митяй.

В голове внезапно, словно видеоролик, мелькнул следующий сюжет: человек в черном, спохватившись, быстро перебегает дорогу на мигающий зеленый, на бегу подавая знак водителю, и сердобольный шоферюга открывает переднюю дверь. Едва человек в черном вскакивает в автобус, тот трогается. Человек в черном медленно проходит по практически пустому салону в хвост автобуса, туда, где в уголке сидит Митяй, оцепеневший и одинокий.

Автобус тронулся, Митяй встрепенулся, отгоняя неожиданное наваждение. В реальности человек в черном продолжал стоять на тротуаре у светофора, но теперь Митяй отчетливо разглядел, как его голова поворачивается вслед за уходящим автобусом.

Лишь на следующем светофоре Митяй медленно полез в задний карман джинсов за носовым платком – чтобы утереть лоб от выступившей холодной испарины.

До конечной он доехал как на иголках, то и дело зыркая в окно, но ни из автобуса, ни по пути к родительской квартире никого в черном костюме и очках больше не увидел.

В квартире детства и юности он сначала немного расслабился (морально), а потом напрягся (физически). Мама затеяла воистину глобальную перестановку, тяжеленные шкафы пришлось не просто двигать, а перетаскивать из комнаты в комнату. Хорошо, соседи помогли – слегка постаревшие приятели отца и их давно возмужавшие, а теперь начавшие нагуливать животики и поблескивать нарождающимися лысинами сыновья, соратники Митяя по детским шалостям и подростковым выходкам.

И он снова отвлекся, тем более, что за актом перетасовки мебели последовал вполне русский ужин для хорошо поработавших и очень довольных собой мужчин, которые, вдобавок, знают друг друга даже не годы, а десятки лет. Да и готовила мама Митя превосходно: хочешь – пальчики облизывай, хочешь – язык глотай.

Домой Митяй вернулся слегка навеселе, удачно подъехав разделяющие отцовскую квартиру и квартиру его покойного брата две остановки на дребезжащем трамвайчике. О человеке в черном Митяй вскользь подумал, но за стеклами было темно и моросно, никого не разглядишь, а алкоголь в крови придал храбрости для короткого забега от остановки до подъезда. Дома Митяй переоделся и рухнул на диван перед телевизором.

По ТВЦ показывали «Man in Black».

* * *

С этого момента Митяй стал иногда натыкаться на людей в черных костюмах и затененных очках с тонкой оправой. В самых неожиданных местах: в метро на встречном эскалаторе, в салоне обгоняющего автомобиля, когда сам Митяй ехал в маршрутке, в людных торговых центрах, чаще всего в такой ситуации, когда мгновенный контакт был заведомо невозможен. К примеру, как-то поднимался Митяй в прозрачном лифте с минус второго этажа на плюс третий и на нулевом сквозь подсвеченный пластик узрел соглядатая на узкой площадке перед лифтами.

Поначалу Митяй пугался и как можно быстрее покидал место невольного столкновения: на ближайшей остановке выходил из маршрутки, торопился уехать на любом поезде в метро, даже если первым приходил тот, который ехал в противоположную сторону. Но люди в черном ни разу не пытались контактировать с ним – просто наблюдали, молча и издалека. К тому же, поразмыслив, Митяй справедливо решил, что не все из них так уж похожи на самого первого, с радиорынка. Мало ли в метро людей, носящих черные костюмы? И из них некоторые вполне могут носить еще и очки-хамелеоны, темнеющие при ярком освещении. Собственно, на одетых подобным образом людей Митяй натыкался всегда, просто раньше не было повода обращать на них внимание.

Теперь появился.

Недели через две после случая с ручкой (которая, к слову сказать, уже к понедельнику куда-то исчезла – видимо, Степаныч забрал), едва Митяй закрылся, его затащил к себе Дуст и с похоронным видом продемонстрировал разломанную зарядку для какого-то ноута. Монолит, ни проводков, ни платы, только слипшиеся серебристые крупинки. После склеивания зарядка заработала как ни в чем не бывало.

Митяй потерянно глядел на приятеля – долго, около минуты. Потом тихо спросил:

– Что это, Дуст? Что это за вещи-обманки, ёшкин кот?

– Давай порассуждаем, – хмуро предложил Дуст.

– Давай.

– Итак, – приятель зачем-то убрал имитацию блока питания в ящик стола, – что мы имеем? В обиходе появились копии всяких гаджетов и прочих девайсов, не обязательно электронных. Работают, но как устроены – непонятно. Я бы даже поверил, что в какой-нибудь Японии изобрели принципиально новую электронику, если бы не одно «но»: сломанные вещи срастаются и продолжают работать. Я точно знаю: у нас так не бывает! Напрашивается единственный вывод.

– Какой? – мрачно осведомился Митяй.

Дуст вздохнул и произнес:

– Это не земные технологии. По крайней мере, не технологии нашего мира. Звучит по-идиотски, согласен. Но мы видим то, что видим. И еще: я не удивлюсь, если видим это не только мы. Просто люди не хотят выглядеть сумасшедшими, поэтому помалкивают. Да и мы не особенно спешим делиться с кем-нибудь, ты, наверное, заметил.

Митяй уставился в пол. Дуст говорил странное, слушать его было, в общем-то, неловко, но, к сожалению, сам Митяй ничего правдоподобного придумать не мог, а слова Дуста, если в них действительно поверить, все объясняли.

– Ты Степанычу показывал что-нибудь такое? – поинтересовался Дуст уныло.

– Нет, – ответил Митяй, энергично мотая головой. – Мне и показывать-то нечего. Смарт тот я больше в глаза не видел, ручка тоже… куда-то делась. – Митяй взглянул Дусту в глаза и понизил голос: – А ты этих… типов в черном замечаешь в последнее время?

– Замечаю, – признался Дуст неохотно. – То на улице, то в метро. Но они не приближаются, так, маячат на периферии. А что?

Митяй зябко поежился.

– Пытаюсь представить, что им от нас нужно.

Дуст, похоже, не разделял тревоги Митяя:

– Чтобы понять что им от нас нужно, хорошо бы знать, кто они на самом деле. А мы не знаем.

И снова у Митяя холодок прогулялся по спине.

– Подойди спроси, – буркнул он, злясь сам на себя.

– Я пробовал, – неожиданно спокойно сообщил Дуст. – Во вторник. Один тут ошивался, на рынке, около перекрестка, где точка Банзая. Ну, я вылез – и к нему. Удрал, гад.

– В смысле – на выход удрал? – зачем-то уточнил Митяй.

– Нет. – Дуст нахохлился и, глядя в сторону, добавил: – Отступил к среднему ряду. А потом просто в воздухе растворился. Хлоп – и нету.

– Как это? – не поверил Митяй.

– А вот так. Сначала шагал, оглядывался в мою сторону. А потом встал, р-раз – и исчез! С тихим таким хлопком. Прямо при народе, многие видели.

Митяй долго мялся, поджимал губы, просто не зная, что сказать. Невинная поначалу история постепенно начала напоминать дурной сон.

– Ну как можно серьезно говорить об… – он поморщился, – инопланетянах?

– В наше время в инопланетян не особенно верят, – меланхолично заметил Дуст. – Все больше в какую-нибудь чертовщину – вампиров, оборотней, зомби и прочий Ночной Дозор. Это мы с тобой два рационалиста, нам физику подавай.

– И много в этой хреновине, – Митяй указал на ящик стола, куда приятель спрятал поддельный блок питания, – физики?

– Согласись, если эта байда дает на выходе девятнадцать вольт, физика там присутствует. А она дает, я замерял. Но, с другой стороны, на вход она двести двадцать не требует. То есть включить-то можно, но если не включать – на выходе все равно девятнадцать вольт.

– Даже так?

– Даже так.

– Может, оно заодно и аккумулятором притворяется?

– Может, и притворяется, – вздохнул Дуст. – В принципе, я пытался запитать от него ноут без двухсот двадцати. Почти пять суток ждал, пока сядет, – хрена там, работает себе. Под нехилой нагрузкой, между прочим. А дальше я не утерпел и тебе вот рассказал.

– Кстати! – Митяй встрепенулся. – А откуда у тебя этот псевдо-бэ-пэ? Как к тебе попал?

– Не знаю, – на удивление спокойно признался Дуст. – Точнее, не помню. У меня их, вон, пол-коробки. Что мне, каждую запчасть помнить?

Дуст кивнул на картонную упаковку от старого принтера, в которую действительно были навалены ноутбучные блоки питания, ЮСБ-дисководы, всяческие кабели и тому подобный расходный хлам, которого у любого торговца-железячника скапливается без счета.

– Понадобился недавно, ну я и подобрал по разъему, питание замерил и все такое. Чуть в дело не пустил.

– И что же помешало?

– Опять не знаю. – Дуст вздохнул. – Наверное, чутье. Какой-то он на ощупь… не Хьюлеттовский мне показался. А потом я твой смарт и твою авторучку вспомнил. Ну и… Холст, масло, зубило, молоток.

– А если бы оказался настоящий? – поинтересовался Митяй.

– Назвал бы себя паникером. Но, видишь, угадал же. Не подвело чутье!

Дуст неожиданно скользнул вплотную к прилавку и осторожно выглянул в проход. Направо, налево.

У Митяя враз пересохло во рту и в горле, еле-еле сумел выдавить сиплое:

– Что?

– Смотрю, – процедил Дуст. – Есть у меня подозрение, что когда такие вещи ломают, а потом восстанавливают, это их и притягивает. Мужиков этих в черном.

– Да ладно! – усомнился Митяй. – Я давеча в метро одного видел. И ничего при этом не ломал. Тем более не восстанавливал.

– В пути – то другое. Когда впервые ломаешь – они тебя как бы находят и запоминают. А потом уже просто следят.

– Следят? – растерянно переспросил Митяй.

– Ну, может, не следят, а так, присматривают.

– Но зачем?

– Откуда ж мне знать? – пожал плечами Дуст. – Бояться, что мы разболтаем, – смешно, все равно никто не поверит, а нас могут и в психушку определить. На профилактику.

– Ну и как, прямо сейчас – присматривают?

– Хрен их знает, – буркнул Дуст. – Вроде не видно никого.

– Слушай, Дуст, – протянул Митяй задумчиво. – А ты можешь с рациональной позиции объяснить, зачем они, кем бы эти люди в черном ни оказались, подсовывают нам дубликаты наших вещей? Какой в этом смысл?

Дуст сначала сделал умное лицо, но затем по-простецки поскреб затылок и все впечатление враз испортил.

– Предположить – могу. Объяснить – вряд ли, – обтекаемо ответил он.

– Ну и?

– Ищут рынки сбыта, – фыркнул Дуст.

– А серьезно?

– Да какое тут может быть серьезно? – вздохнул Дуст. – Версий-то я сотню могу накидать, это пожалуйста, только проку от них? Ни проверить, ни измерить…

– Но должен же быть в этом какой-то смысл!

– Смысл наверняка есть. Смысл есть всегда, но, чтобы до него дойти, нам не хватает информации. Поэтому самое умное, что мы можем сделать, Митька, это собирать ее. Собирать и помалкивать. Да, и еще: если рассудок и жизнь дороги вам, остерегайтесь торфяных болот! В смысле, в одиночку вечерами не ходи.

Митяй подумал, что и так давно уже не появлялся в безлюдных местах поздним вечером. Да и в людных тоже. С работы скорее домой и на все замки запереться… Анжела, кажется, обиделась, не звонит. А как ей объяснишь, что в кино не стремно, стремно потом, после кино, ее проводить и в одиночку к себе возвращаться?

– Ладно, друг мой ситный, – вздохнул Дуст. – Вылезаем, закрываться буду. По пивку даже не предлагаю.

* * *

В полдвенадцатого ночи Дуст перезвонил Митяю и похоронным голосом сообщил:

– Митька! Прикинь: тот ноут, который у меня пять дней от неправильного бэ-пэ пахал, заразился.

– В смысле? – напрягся Митяй.

– Тоже стал неразборной и без винтиков. Я психанул, шарахнул по нему топориком. Знакомая картина, монолит, силумин. Восстановил – слипся и работает, зараза. Причем вообще без бэ-пэ. Правда, времени немного пока прошло, минут двадцать, столько и обычные ноуты могут. Но что-то мне подсказывает…

Приятель многозначительно умолк. Митяй судорожно сглотнул и свистящим шепотом вопросил:

– Куда ж мы с тобой вляпались, а, Дуст?

– Ты лучше свои вещи проверь как следует, – посоветовал Дуст. – Мало ли, может, у тебя настоящих уже и не осталось, сплошной силумин.

У Митяя все внутри оборвалось. Он отнял мобильник от уха и затравленно огляделся.

А потом вдруг сообразил, что давно не слышит цоканья дядькиного фамильного будильника, хотя вон он, стоит на серванте и время показывает верное – ну, может, отстает минуты на две-три.

На негнущихся ногах Митяй подошел к серванту и некоторое время подозрительно глядел на злополучный будильник. Тот молчал, не цокал. Осторожно, словно будильник мог ужалить, Митяй протянул руку. Коснулся подушечками пальцев, ощутив прохладное железо.

А потом решительно снял с серванта и принялся разглядывать.

Будильник как будильник, древность древностью. Митяй его зачем-то слегка потряс – и дядькина реликвия неожиданно цокнула раза четыре, а затем вновь умолкла. Митяй встрепенулся, а затем принялся радостно вращать барашек завода. После первых же оборотов будильник размеренно зацокал, как ему и положено, и у Митяя отлегло от сердца.

– Так и инфаркт схватить недолго, – пробормотал он, возвращая заведенный будильник на привычное место. – Но вообще, надо же: остановился он на полдвенадцатого и проверять я его полез в полдвенадцатого…

Митяй еще подумал: хорошо, что ничего в ванной за последнее время не ломалось. А то глядел бы на всамделишный силумин и напрасно потел от испуга.

* * *

Еще через неделю Митяй, вернувшись с работы, обнаружил, что дома в его отсутствие кто-то побывал. Обнаружил он это не сразу, только спустя примерно час после возвращения.

Еще на пороге он заметил грязный след от ботинка на паркете, но, поскольку прекрасно помнил, что сегодня утром, уже обувшись, заскакивал в кухню за мусорным пакетом, поначалу принял его за свой и не придал этому особого значения. Просто подумал, что след надо бы подтереть, но, разувшись, раздевшись, умывшись и поужинав, начисто об этом забыл.

Потом у него запиликал почти разрядившийся мобильник, и Митяй вдруг осознал, что зарядка, хоть и лежит примерно там же, где и обычно – на рабочем столе, слева от монитора, – но ее провод аккуратно свернут и схвачен гибкой проволочкой, а ничего подобного достаточно безалаберный в быту Митяй сроду не делал.

Вот тогда-то он и вспомнил про след в коридоре.

Метнувшись туда, Митяй зажег свет и принялся разглядывать отпечаток на паркете. Теперь он вдруг понял, что отпечаток оставлен правой туфлей. Во всяком случае – точно не кроссовкой «Меррел», а в это время года Митяй носил только их. Туфли Митяй вообще и не помнил, когда в последний раз надевал. Кроме того, след на паркете явно был на пару размеров меньше, чем могла оставить обувка Митяя.

Следующие несколько секунд Митяй мрачно размышлял, осмотреть замки на входной двери или сразу идти проверять заначку. Заначка победила.

К величайшему удивлению, почти три тысячи накопленных долларов оказались на месте, и у Митяя отлегло от сердца. Для очистки совести он полез в секретер, где хранил небольшую сумму в рублях на текущие расходы. Рубли тоже были на месте и, по-видимому, все – точной суммы Митяй даже и не знал, но вряд ли там могло быть сильно больше найденных двенадцати тысяч.

Но след! Но зарядка!

«Может, мама заходила? – подумал Митяй и сам же себе возразил: – Ага, в мужских туфлях! Может, тогда отец?»

Но и эту мысль Митяй быстро отверг: во-первых, у отца размер такой же, как и у него самого (вернее, наоборот), а во-вторых, отцу точно так же никогда не пришло бы в голову аккуратно сматывать шнур зарядного устройства.

«Может, родители вместе заходили? Но зачем?»

Митяй принялся слоняться по всей квартире, не исключая кухни, ванной и сортира. И подметил еще парочку несуразностей.

Давным-давно отломанная крышка CD-отсека магнитолы теперь была на месте. И под ней в отсеке для диска не обнаружилось ни пылинки. И да, да, ни единого крепежного винтика на магнитоле Митяй не увидел, ни единого стыка пластмассовых частей.

На холодильнике отсутствовала приметная царапина – ее когда-то оставил Генка Забродский, добыв изнутри бутылку пива и неловко развернувшись после этого. Это трудно – оцарапать пробкой закрытой пивной бутылки дверцу холодильника. Но Генка умудрился.

Теперь царапины не было.

Ну и еще одно: доисторическая радиоточка, висящая на стене в одной из комнат, привлекла внимание Митяя чересчур свежим видом, а поскольку ею Митяй никогда не пользовался и даже не помышлял ни о чем подобном, ее не жалко было и разломать.

Вспомнив Дустово «зубило, молоток», Митяй прибег к тому же методу.

Это не заняло много времени, и результат был, в общем-то, предсказуем: силумин, крупинки.

Потерянно застыв над расколотой на газете «радиоточкой», Митяй с отчаянием думал, что за силуминовая чума обрушилась на привычные вещи, доселе верные и безобидные.

Ночь Митяй провел тревожную и почти бессонную, а наутро обнаружил, что мобильник больше не разбирается: «пластиковая» якобы крышечка намертво слилась с металлическим корпусом телефона.

Митяй видел, что руки его, исследующие враз ставший чужим мобильник, дрожат. Это было неприятно, но ничего поделать он не мог – по всей видимости, события пересекли некую условную черту, находясь за которой уже нельзя жить и думать, как раньше. А когда мобильник внезапно исторг знакомую трель, Митяй его от неожиданности выронил.

Совладав с руками – не сразу, но совладав, – Митяй нашел в себе мужество подобрать телефон и взглянуть на экран.

«Номер засекречен», – высвечивалось там.

«А что я теряю?» – тупо подумал Митяй и решил ответить.

– Слушаю! – сказал он в трубку.

Получилось даже не слишком похоронно.

– Включи телевизор, – услышал Митяй вместо приветствия. – Восемьдесят седьмой канал.

И звонивший отключился.

Митяй совершенно не помнил, на какую телепрограмму настроен восемьдесят седьмой канал дядькиного еще кинескопного Филипса и настроен ли он вообще на какую-нибудь программу, хотя после покупки этот Филипс доводил до рабочего состояния именно Митяй, тогда еще подросток.

Он прошаркал в комнату с телевизором, нашарил между диванных подушек пульт, включил телевизор, перевел его в режим двузначного задания каналов и последовательно нажал восьмерку, потом семерку. Подсознательно он ожидал нарваться на выпуск экстренных новостей, вещающий о каком-нибудь внезапном катаклизме или очередном конце света, но на экране возник всего лишь человек в черном костюме и затененных очках. Тонкий черный галстук отчетливо выделялся на фоне белоснежной, аж глаза ело, рубашки. Человек был виден в режиме «бюста» – голова, плечи и верхняя часть торса.

– Молодец, – похвалил человек из телевизора. – И не надо бояться. И раньше не надо было, а теперь уж и вовсе нет смысла. Это один из нас заходил вчера к тебе домой. Он убедился: пора тебе сообщить.

– Кто вы? – хрипло спросил Митяй, ничуть не сомневаясь, что человек в телевизоре его услышит и поймет. – Что вообще происходит?

– Скоро узнаешь, – спокойно сообщил человек. – Главное, что тебе сейчас следует осознать и принять – теперь ты один из нас.

– Один из кого?

– Из нас. Я понимаю, в это трудно вот так сразу поверить, поэтому, чтобы долго не препираться, – пойди и отхвати себе, например, палец. Газетку можешь не стелить, крови не будет. Потом вернешь на место, ты уже в курсе, как это делается. – Человек на экране взглянул на Митяя, взгляд его был жестким и злым. – Хватит людям владеть вещами. Теперь вещи будут владеть людьми.

Митяя натурально затрясло. Ощущение реальности происходящего окончательно покинуло его, сознание захлестнули мутные волны испуга, растерянности и отчаяния. Он выронил пульт и без сил опрокинулся на диван.

Человек с экрана внимательно и вроде бы с интересом наблюдал за Митяем. А потом телевизор сам собой отключился и почти сразу в прихожей сначала лязгнул замок, на который Митяй запирался, когда находился дома, а потом и дверь негромко стукнула.

– Свои, Митяй! – послышался знакомый голос Дуста.

Митяя от облегчения аж трясти перестало. О том, каким манером Дуст вошел, он в первые мгновения не подумал. А потом уже не было смысла думать.

Дуст по-хозяйски вошел в комнату и остановился напротив Митяя, заслонив телевизор. Одет он был в черный костюм, белую рубашку, черный галстук и черные штиблеты. А кроме того, Митяй впервые увидел Дуста носящим очки – разумеется, в тонкой оправе и с затененными стеклами.

Второй комплект такой же одежды, надетый на магазинные плечики, он держал в вытянутой руке, а под мышкой сжимал обувную коробку.

– Одевайся, – буднично сказал Дуст, бросил плечики с одеждой на диван рядом с Митяем, обувную коробку уронил на пол, а затем вынул из внутреннего кармана черный очешник.