Текст книги "Великий Дракон"

– Славная шутка, – сказал он.

– Какие в жопу шутки, я все жду – они сегодня о помолвке объявят или завтра?

Макс на всякий случай отошел от меня на шаг, потом заглянул в бокал. Из-за его спины бесшумной тенью соткался Лур с подносом.

– Тащи уж бутылку, – сказал ему Макс, – мы тут надолго.

– Лур, скажи Санте, чтоб прислала кого-нибудь с моими таблетками. Мне пьянеть нельзя, – попросила я.

Индеец исчез. Словно растворился в сумерках.

– Поразительно, – сказал Макс. – А я решил, это очередная подопечная леди Памелы. Наивная, ею пользуются все кому не лень. И притащить в дом эту бестию могла только она. А оказывается, Август так подставился. Ну что, и на старуху бывает проруха. Он никогда не разбирался в женщинах. Другое дело, что он весь вечер на тебя пялился как завороженный. Когда я тебя сюда позвал, то думал – сейчас поговорю с тобой, потом придется уйти за дом с Маккинби, а драться с ним мне больше не хочется, надоело… Слушай, есть идея. У тебя нет надежного, не болтливого слуги, который сумеет сделать качественное видео в темноте?

– Зачем тебе?

– Давно я в домашней порнушке не снимался.

– Макс?..

– Чего? – Он сверкнул белоснежными зубами. – Дел, я к женщине последний раз прикасался, когда мы с тобой Огги сделали. Секса хочу – до мурашек по спине. Но ты же не согласишься.

– Да хоть зарежься.

– Ну вот. Я летел сюда и думал: Делла меня больше не любит, надо искать кого-то подоступней. Эта лошадь белая – доступней некуда, уж поверь. Ну а поскольку у вас тоже проблемы – и у тебя, и у Августа, просто он о том еще не знает, – можно одним выстрелом убить двух зайцев. Себе помогу и вам. Я ее уведу в сад поболтать, кто-нибудь заснимет процесс, а ты положишь ролик на стол Августу.

– Ты рехнулся?

– А что такого? Я не могу допустить, чтобы мой родич женился на шлюхе.

– Даже слышать ничего не желаю.

– Гм. – Макс озадаченно моргнул. – А кто пожелает?

Я скрипнула зубами.

– Мелви предложи. Ей терять нечего, ее не обвинят в ревности.

– О! – Макс воздел палец. – Вот это деловой разговор. Тогда ты и правда ничего не слышала.

– Я и так ничего не слышала. Особенно того, ради чего ты просил о встрече.

– Не вопрос… – начал было Макс.

Тут снова появился Лур – с сервировочным роботом. Поставил на стол только что открытую бутылку бренди, упаковку моих таблеток, большую чистую пепельницу, пачку любимых сигарет Макса, тарелочку с местным козьим сыром и травами, соусницу, тарелочку с оленьей ветчиной, тарелочку с копченой форелью, еще одну тарелочку под крышкой, вазу с фруктами, большой кофейник с автоподогревом и две кофейные чашечки. Из нижнего отделения робота Лур вынул два толстых пледа цветов Маккинби и складную скамеечку для ног, обитую овчиной.

– Милорд, миледи, – сказал он, – вечер необычайно прохладный. Поберегите себя. Миледи, если пожелаете закончить вечер как раньше, то на кухне уже готовят хаггис и достали бутылочку отличного виски. Милорд, если пожелаете присоединиться к шотландским радостям…

– Спуститься на кухню, выпить стаканчик виски под хаггис со слугами? – спросил Макс со странным выражением на лице. – Лур, последний раз я пил на этой кухне двадцать лет назад. Кухня там же? Черт, мы тогда здорово повеселились. Мы напились и танцевали джигу. Мы начали с оленины и жареного лосося, а потом с жадностью сожрали хаггис, на который я смотреть без тошноты не мог. И чертов хаггис оказался настолько вкусным, что я помню его по сей день! Достаньте три бутылки и приготовьте лишний хаггис, потому что я приду точно!

Лур поклонился и удалился. Макс поморгал на изобилие еды:

– И для кого это? Бренди этим не закусывают.

– Для меня, – меланхолично пояснила я. – Все время хочу есть. Но почему-то не набираю вес. А все, что я не доем, традиционно остается кормилице Огги. И мне наплевать, что с бренди эти деликатесы несовместимы.

– Совместимы-совместимы, – заверил Макс. – Главное – бренди побольше выпить, тогда совмещается все со всем. Делла, ты не смущайся. Ты всегда можешь сказать, что таков обычай княжества Сонно. Главное и единственное правило – никакой синтетики. Желательное правило – эта закуска должна быть от стадии поля до стадии кухни приготовлена конкретно для княжеского стола. Если оленина – то либо дикая, либо из собственного парка, если рыба – то же самое, если фрукты… ты поняла. И да, насчет отправки остатков избранным слугам – это отличная идея. Делла? А заведи на Сонно правильные обычаи! Ну, например: княгиня снимает пробу с молодого вина – и первая бочка, из которой она попробовала, достается виноделам, вторая – слугам в замке. Из урожая в саду княгиня лично наделяет слуг. Какой-нибудь праздник осени, когда князья веселятся вместе со слугами, – тоже хорошо. А то мы здорово оторвались от народа, в результате моя мать спаивает своих левреток. Глядишь, пила бы с людьми – не опустилась бы так.

– Макс, она сейчас почти не пьет.

– Чего-о?..

– Почти год.

– Серьезно?

– Она выпивает что-нибудь вечером и давно уже не спрашивает, как прошел вечер, потому что все отлично помнит. А утром она трезвая как стекло.

Макс потерял дар речи и даже вжался в кресло.

– Когда я ходила беременная, Валери жила здесь. Пила только местное виски в количестве одного стаканчика. На ночь, чтоб спалось лучше.

– Делла… – пробормотал Макс с суеверным ужасом.

– На Сонно, конечно, она пьет больше. Но я разделила все оставшееся соннское вино на три части, одну треть вручила Дженни Ивер и велела давать Валери по бутылке в день, не больше. А с Валери взяла слово, что будет днем пить только это вино и только разведенное водой.

– Делла, ты не врешь? В смысле – не преувеличиваешь? Мать бросила пить? Без врачей, без детоксикации, без психотерапии?

– Ну, не совсем бросила.

– Да это именно что бросила! Она пьет меньше, чем любая ее ровесница из нашего круга! Делла, ты… Я начинаю верить, что ты действительно колдунья.

Я усмехнулась и приподняла крышку над закрытой тарелкой. Там, обильно пересыпанные травами и политые соком ягод жи-жи, лежали саттангские речные креветки. Жаренные с солью. Макс захохотал.

– За время беременности я съела их, наверное, тонну, – доверительно сообщила я. – Патрик присылает их с каждой оказией. Живых. Они, кстати, довольно адаптивные, Скотт пристроил их в местный ручей – ничего, живут. Когда я болела и лежала в клинике, леди Памела, как по расписанию, носила их мне, пряча от врача, потому что мне назначили строгую диету. А я их не ела – я их жрала. Сырыми. Едва успевала лимонным соком полить. Когда не успевала – запихивала в рот креветку и кусок лимона одновременно. Но что интересно: в доме их едят не все. Их ест леди Дженнифер, их ест леди Памела – кто бы мог подумать, да? – Август и я. Одну, максимум две может съесть кормилица Огги. И все. Остальных тошнит.

– Слушай, а вы не пробовали отдать их на анализ?

– Естественно. Там ничего особенного, но в составе есть органическая кислота, для усвоения которой нужен фермент… Словом, он мало у кого вырабатывается за ненадобностью, потому что, допустим, на Земле эта кислота содержится в бледной поганке в небольших количествах. При том, что вроде как она очень нужна… в общем, я только и поняла, что то ли для долголетия, то ли для лечения старческого слабоумия. Спросила у Санты, та говорит, колдуны на Саттанге живут заметно дольше простых индейцев и никогда под старость не впадают в детство.

– Хм… Сдается мне, что не все ограничивается только этим, но – я рад. Я рад, что моя княгиня – колдунья, и не простая, а великая. – Макс наполнил бокалы. – Я рад, что она родила превосходного парня. Я просто рад… Делла? Я до сих пор люблю тебя.

Я выпила. Потом бросила в рот таблетки, разжевала, запила и съела креветку. Допила бренди в бокале. Макс улыбался. А я думала, что меня вовсе не коробит от его любви. Нет, я больше никогда не прощу его. Но как приятно, что кто-то любит меня…

Макс глазами показал на таблетки, и я подтолкнула их к нему.

– Тоже не хочу окосеть раньше времени, а бренди чертовски вкусный, – пояснил он. – Делла? Не обращай внимания, что я сегодня соблазню эту кобылку. Это просто секс, он ничего не значит. Я несколько месяцев сидел на корабле, в нарушение всех санитарных норм, и любовался исключительно на мужские рожи. Кошмар. Но я один раз взял в экипаж двух женщин – Иду и Санту. Больше – никогда.

– Кстати, как Ида?

– Окончательно свихнулась. Потребовала, чтобы я отвез ее и Ванессу на генную экспертизу, причем в определенное место, иначе она не поверит в результаты… Я сказал – на хрена? Ванесса – девочка! Девочки не наследуют в нашем роду. У меня есть сын. Он и будет князем. А Ванесса и без всяких экспертиз получит, что полагается – колледж, ренту, приличное замужество. Совершенно неважно, моя ли она дочь биологически…

– О как. У Иды есть сомнения? Или у тебя?

– Да я так, в принципе, – заявил Макс и снова потянулся за бутылкой. – Ребенок, который с рождения в моей семье, – это мой ребенок. От биологии зависит только наследование. Наследник Огги, и это отлично, потому что я знать не желаю, кто отец Ванессы. Может, я. А может, Гай Верона подсуетился. Опять же, наплевать. Он умный мужик, девка унаследует его мозги, а любить будет меня. Главное, не индеец какой. Да, я расист. Как все, кто несет в себе остатки негритянской и еврейской крови. А что они у меня есть, убедительно доказал Маккинби. Выпьем?

Я вертела в пальцах бокал.

– Значит, ты давно не спал с Идой?

– Дел, я с тобой честен. Я спал с ней, потому что у нее красивые глаза, и она сумела этими глазами правильно на меня посмотреть. И все было нормально, но вдруг она, буквально перед твоим появлением на Саттанге, начала расползаться. Она всегда была широкая, как скамейка. Но она была чертовски упругой и мускулистой! Очень приятной на ощупь. И тут она поползла. Сразу во все стороны. Как тесто. Глаз я больше не видел, осталась только жопа. Одна сплошная жопа, от макушки до пяток. И эта жопа круглые сутки вещает о ценностях традиционной семьи. Да я озверел!

– А что она обрезанная – ничего?

– Шевелилась как нормальная. Дел, хватит о ней. Ну, сглупил я. Ты знаешь, я чертов ревнивец. За что всегда и огребал. Огреб и в этот раз. Будем считать, это мне за грехи наказание. Забудь. Мои проблемы… Ты готова поговорить о высоком?

– Жду не дождусь.

– Здесь с защитой – как?

– А сведения настолько секретные?

– Абсолютно, – сказал он так буднично, что я поверила. – И строго для твоих ушей.

– Ну ладно, – я пожала плечами.

Я набрала код, отпирающий вольер, и вызов. Отпила глоточек бренди.

– Сейчас придет наша защита от прослушки…

– То есть? Здесь будет кто-то еще?

– Ну да, – я лучезарно улыбнулась и отправила в рот очередную креветку. – Не беспокойся, защита федеральный язык понимает, но объясняться на нем не может. Да и понимает-то фигово. Как я прикинула, словарный запас на уровне орка.

– Делла. – Макс нахмурился.

В этот момент в гостиной раздался такой душераздирающий женский вопль, что Макс вскочил. О черт, заполошно подумала я, совсем забыла, что она там плела про собак… Да и хрен с ней, с дурой.

Крик не утихал, послышались гневные мужские голоса, что-то упало и разбилось, а потом с грохотом распахнулись двери, и на веранду прыгнула Василиса, виляя всей задней частью тела. Заложив обрезки ушей за затылок, она потыкала меня мордой, обследовала Макса, тут же вернулась ко мне, завалилась плечом на колено и даже лапу приподняла – мол, чеши давай. Ага, ага, вот тут, и еще можно под локтем…

Вслед за ней на веранду вылетел взбешенный Август.

– Где эта тварь?!

Васька и глазом не повела.

– Я звала ее, – пояснила я. – Она мне нужна. Прямо сейчас и конкретно здесь.

– Предупредить не могла?!

– О чем? И зачем?

– Анна собак боится!

– Милый, если твоя невеста боится собак, не привози ее в Шотландию. Здесь собаки в каждом доме. Кстати, куда ты собираешься девать собак, которые у нас живут на Танире?

Август отчетливо скрипнул зубами и ушел.

Макс гортанно хохотнул.

Я заставила Василису сесть, что было затруднительно ввиду ее возбужденного состояния, потом с наладонника набрала код. Васька досталась нам сломанной: фактически она была просто собакой с усиленной анатомией и нестандартной выучкой. Потом мы ее пару раз чинили, ломали и снова чинили, разок усовершенствовали… Словом, она превратилась в мобильный комплекс для решения наших специфических проблем. Но этот комплекс включался по команде. А без команды Василиса как была, так и осталась самонадеянной и красивой сибирской овчаркой. Очень нас любила, но иногда больно дралась, не слушалась и хулиганила.

Макс глядел на нее с живым интересом естествоиспытателя.

– Кажется, я помню эту сукину дочь. Она была на Саттанге. Дел, кто ее так выдрессировал?

Я удивилась:

– Тебе не сказали? Это киборг. Сибирский.

– Ах вот оно что.

– Боевая модель.

– И как вы ее заполучили?

– Случайно. Она сломалась, прибилась к нашей яхте, и пока мы сидели в тюрьме на Сибири, наш повар Майкл ее прикормил. Потом мы вернулись, увидели очень волосатую и очень толстую собаку, узнали, что она списана и идет под разборку, пожалели и выпросили ее себе в подарок от царя. Она вела себя скромно, ныкалась по темным углам, мы решили, что она нас боится, потому и прячется. Не рассматривали ее, словом. В полете мы выяснили две вещи: почему она толстая и прячется, и что сломалась она сильно раньше, чем мы подумали. Стоило нам стартовать, она взяла и ощенилась. Так мы и узнали, что в космодромной охране Сибири половина собак – неисправны, и никого это не чешет. Потому что у киборга половой инстинкт отключен, но ведь Васька не могла завести щенков сама по себе! Должен быть еще и папа! Подозреваем, что папой был Кощей.

– Точно не Иван-дурак?

– Ванька там тоже был, но он чисто белый и стоял на посту в другом конце космодрома. А Кощей стоял в паре с Васькой. И, знаешь, щенки уж больно на него похожи. Такие же серые и страховидные. И огромные. Васька для космодромной охраны на нижней границе стандарта, а вот Кощей был конкретно огромен. Ты как-нибудь Нину Осси навести, она забрала из того помета двух щенков. Собаки отличные, только башкой ей до сисек достают.

– Так она и сама по себе не великанша… Дел, а еще остались щенки?

– Зачем тебе?

– Не мне. На Сонно. По привычке тащу туда все самое лучшее. Тебя вот притащил… Просто если сука-киборг сумела завести потомство, эту линию надо пускать в разведение, не задумываясь.

– Во-первых, два щенка у Нины, пять у Джимми Рассела, остальных раздали, во-вторых, если у Васьки вот отсюда, – я положила ей руку на затылок, – вынуть чип, благо, Павлов все-таки сделал ей нормальный шунт, как у нас, чтоб не резать шкуру, то она живенько наделает еще щенков. У нас из последнего ее помета растет сучонка, помесь сибирской и шотландской овчарок. Нюхачка.

– Прекрасно. Если Маккинби упрется на предмет своей потаскушки, забери у него собаку. Вот эту. Вообще всех забери. А кто такой Павлов? Русский ученый, прославившийся жестокими опытами над собаками?

– Эрудит, – похвалила я. – Диму Павлова ты встречал уже. Правда, не узнаешь, потому что без грима его на Эвересте видела только я. Зато у тебя есть факсимильная отметина в виде шрама на плече.

– Не понял…

– Пол Даймон.

– Оп-па… – Макс восхищенно выдохнул. – Которого насмерть забили орки на Танире? Ну, дает…

– Сибирский контрразведчик.

– Ну, мать… – Макс плеснул еще бренди в бокалы, – за него тогда.

– За него, – я подняла бокал. – Он был с нами на Дивайне, сунул голову в управляющий терминал Чужих, чуть не сдох, но разобрался. Август его не любит, Алистер любит и ненавидит, а я обожаю. Феерическое чудовище.

Мы выпили.

Небо налилось теменью, облака, еще на закате застившие солнце, разошлись, засияла трехчетвертная луна.

– Итак? – спросил Макс.

– Вася, охраняй, – велела я.

Василиса покорно отошла и легла под дверью из гостиной. Я проверила уровень сигнала – порядок.

– Даже если кто понадеется на свои уши – у Васьки они лучше. А до гостиной звуки отсюда не долетают, такая планировка. Опять же, если кто вздумает подслушивать с той стороны двери, Васька ему быстро проделает ту же операцию, какую проделали с ее ушами… Кстати, об ушах. Ну и где, собственно, те сведения, которые предназначены только для моих?..

– Иди ко мне на коленочки, – попросил Макс и расправил один из пледов, чтобы укрыть меня.

Я подумала. Потом легко пересела к нему на колени, обняла одной рукой, во второй у меня был бокал. Макс укутал пледом мои плечи, огладил под ним по боку.

– М-м… какое платье… А что под платьем!.. Дел, ты стала настоящей красавицей. Мяса бы еще нарастить побольше. Ты сегодня будешь спать одна?

Не спорю, меня волновало тепло его сильного тела. И то, что у него мигом появилась эрекция, меня тоже не оставило равнодушной. Но я не могла даже подумать о том, чтобы уступить ему. Ну и вопросы он задавал не для того, чтобы дать понять о своем эротическом интересе. Не доверял способностям Василисы, только и всего, на вероятную публику работал.

– А что? – кокетливым тоном спросила я.

– Просто хочу знать, кто тот счастливец, который будет снимать с тебя это платье.

– Ревнивая ты скотина, Макс, вот что я тебе скажу. Сам женился, а мне даже любовника завести нельзя?

– Ну-у… – он смущенно засмеялся. – Ты же понимаешь, я сам хочу быть твоим любовником.

– Увы. У меня нет любовника, раздеваюсь я сама и сплю одна. Иногда с Огги. Это и есть те секретные сведения, которые ты мечтал прошептать мне на ушко?

– Конечно… – пробормотал Макс, который терся носом о мои волосы, захватывая губами сережку.

Его длинные пальцы скользнули по моей шее, ниже, ниже, огладили грудь, прошлись по вырезу платья… Я пихнула его в плечо:

– Довольно! Мы так не договаривались.

Макс хихикнул и руку убрал. Сунул ее к себе за пазуху и вынул какое-то украшение на золотой цепочке.

– Я тебе подарок привез.

Кулон в виде птицы с распахнутыми крыльями и неограненным алмазом в груди – пламенное сердце, надо полагать.

– Случайно узнал, что символ Матери Чудес – летящая птица, которая видит сердцем. А этот алмаз я нашел в том самом храме, где мы с тобой зачали Огги.

– О. А что скажут индейцы?

– Индейцы говорят, что такой талисман защищает от смерти.

– Макс, – я посмотрела на него скептически, – ну не ври только, что алмаз из того храма. Мы ж были в плену. Нас раздевали догола. Не говори, что прятал камень в заднице, умоляю.

– Я был на Саттанге месяц назад. Патрику только не говори, он окончательно оскорбится. Меня прямо-таки тянуло в места боевой славы. Залез… Храм, кстати, обрушился. Но я добрался до того алтаря, где мы с тобой встретились. Гляжу, камешек блестящий, я подобрал, на свету посмотрел – алмаз. Он был в оправе, очень старой, но смятой безнадежно. Я перекинулся парой слов с Говардом, тот сказал, что сама по себе находка ценности не имеет. Похоже, алмаз из алтарной утвари, этот храм когда-то был богатым, потом его разграбили, но один камешек не заметили. В общем, у меня в экипаже есть индеец, который увлекается ювелиркой. Сообразили ему оборудование прямо на борту, и пока летели, он эту птичку сотворил. А основной мой подарок ты получишь, когда я улечу. Я нарочно так задумал.

– Мне заранее плохо, – сказала я, надевая украшение.

– Между прочим, тебе привет от Мэдлин Рассел-Грей, – сказал Макс будничным тоном.

Я молча стянула два ломтика ветчины, один машинально бросила собаке.

– Ты помнишь, что с Джимми Расселом тебя познакомил я. Август его тоже знает, но хуже. А я – единственный из принцев, кто всегда дружил с Джимми. Он постарше, но это неважно. И все его семейство я тоже знаю. Мэдлин я впервые увидел, когда ей было четыре с половиной месяца от роду. Она родилась на Сайгоне, но ее каждый год привозили к Джимми и на Землю. В отличие от Маккинби, я не был в нее влюблен, но… У меня есть несколько подруг. Они мне как сестры. Я родную сестру так не уважаю, как их. Мэдлин ты знаешь. Есть еще одна женщина, если повезет, я тебя с ней познакомлю. Понимаешь?

– Мэдлин от кого-то прячется. И обратилась за помощью к тебе.

– Именно. В критических ситуациях она всегда звала меня. Если б я год назад не торчал на Саттанге, она не влипла бы в эту историю. Но меня не было. Ты вызвала у нее безотчетное доверие. Сейчас она в безопасности. И ее дети тоже.

– Дети от Николса?

Макс покачал головой:

– Делла, я знаю все. Я восхищаюсь ею. Это великая женщина. Но я не имею права произносить вслух некоторые слова. Вот что тебе нужно знать: она арестована при попытке бегства в Эльдорадо и находится в военной тюрьме на Ситоне.

Я с подозрением поглядела на него:

– А Ситон, между прочим, хреново охраняется.

– На лету схватываешь.

– Беда. У меня сегодня Анна спрашивала, где Мэдлин. Я сказала, что она аутистка и лежит в клинике. Я думала, что клиника где-то на Бете, или даже на Дивайне, там климат отличный… Ситон же далеко, я не успею все организовать.

– Зачем? Там все давно организовано.

– И кому мне стоит это рассказать?

– Да любому, кто спросит. Особенно – Киду Тернеру.

– А он, типа, не знает. Макс, как он может не знать того, что происходит в его структуре?

– Делла, это военная тюрьма. Фактически, для дезертиров и дебоширов. На Ситоне нет контрразведки, там три человека из военной полиции, и все. Мэдлин убедила одного из офицеров помочь ей бежать. Он провел ее на территорию базы, чтобы переправить на космодром. Там ждал патрульный корабль, который пересадил бы ее на борт контрабандистам. Затея провалилась, оба в тюрьме, никто пока не знает, что делать. Происшествие оценивается как заурядное – на Ситоне все так или иначе общаются с контрабандистами. Мэдлин вообще сначала под домашним арестом в женской казарме сидела. Не выдержав давления неизвестности, она впала в беспокойство, затем у нее началась истерика, так и узнали, что ее целью был побег в Эльдорадо. Тогда ее перевели в камеру. В контрразведку не сообщали, испугавшись, что на фоне громких разоблачений в соседних округах начнется катавасия и у них. Военные сейчас все сильно напуганы. Идет вялая переписка с командованием с целью замять скандал, пока он не полыхнул. Вроде бы хотят офицера разжаловать, а Мэдлин спровадить куда подальше, но куда – неясно. Там еще месяца два-три точно все тянуться будет. Если, конечно, контрразведка не уловит слухи – а они уже поползли, еще бы, не каждый день на захолустной базе оказывается красавица-эльфийка, то ли перебежчица, то ли засланка. Там уже такие легенды про нее сочинили… Если новость дойдет до конттразведки, Мэдлин переведут на Тварь.

Он отвернулся, закурил, выдохнул дым в сторону. Я осторожно взяла у Макса из пальцев сигарету, сделала две затяжки и вернула. Голова резко и тяжело закружилась.

– Зачем?

– Похоже, мне скоро предстоит работа. Я не курила больше года, отвыкла уже совсем. А в тех краях дымит каждый второй…

– Каждый первый, я бы сказал.

– Анна уверяет, что Мэдлин сперла некую вещь.

– Ты примерно в курсе дел? У Мэдлин китайцы убили отца. И убили, в общем, по ошибке. Ее полубрат, Хорас Грей, влез в авантюру, плохо просчитав ходы партнеров с шанхайской стороны. И с отцом не посоветовался. Короче говоря, приняли решение Хораса убрать, а дальше непонятно – может, у кого-то на Сайгоне был персональный зуб на его папашу, а может, просто исполнитель перестарался. Выжила одна Мэдлин, случайно. Старик знал, кто она и зачем. Терпеть ее не мог. Но когда разобрался… Старик свою вину признал, но поставил условие, чтоб при его жизни даже мыслей никаких не было. Он знал, что проживет дай бог два года еще. И он сам отдал Мэдлин некий чип. Кто-то предал, и теперь за Мэдлин гоняется весь Сайгон, вся китайская мафия и еще много желающих.

– Старик?..

– Старый император.

Ничего себе уровень, подумала я. Тут закуришь. Тут душа в пятки уйдет у любого, кто более-менее в теме.

– Что на чипе?

– Чего не знаешь, даже под пыткой не расскажешь. Не спрашивал.

– Она знает?

– Да. Вторая проблема – Мэдлин сама не может воспользоваться этой информацией. Нужен человек-ключ. Кто он, Мэдлин без понятия.

– Мне уже интересно.

– Я знаю только одно: это не против Земли. Но если этот чип попадет в Эльдорадо…

– Вальдес вроде не собирался воевать, даже наоборот.

– Под Вальдесом уже земля горит. Там команда ястребов во главе с Арриньо.

– Шансы?

– Пятьдесят на пятьдесят. Вальдес пришел слишком рано. Мы сейчас оттуда людей пачками вывозим. Там ад.

– Мы? Макс, ты в каком округе?

– Официально – в шестом. По факту во втором. Туда всех авантюристов и отморозков собрали. Всех, кто любит приключения в рабочее время, скажем так. Я уже пять ходок на ту сторону сделал. Осталось обойти Кого – у него восемь ходок. Ничего, я просто с опозданием подключился, наверстаю.

Я в задумчивости выбила дробь по подлокотнику. Макс понял по-своему и налил еще бренди. Не обращая внимания на бокал, я подтянула к себе тарелочку и съела ровно половину сыра. Половину – Кэт, кормилице. Она обожает шотландский козий сыр, но если ей покажется, что я съела меньше половины, не прикоснется к угощению. Потом я доела креветок, подобрала треть форели… Макс глядел, как я методично уничтожаю еду, и балдел.

– Моя роль?

– Честно скажу – дурацкая. Мэдлин знает план. Но его не выполнишь, будь у тебя хоть тварский конвой под началом. Чем больше охрана, тем больше шансов сдохнуть. Единственный выход…

– Кто-то должен оттягивать внимание на себя.

– Именно. И чем больше, тем лучше. Участвует Кид Тернер. Он возьмет основное. Ты…

– Поняла. Благо, на меня вышел куратор Анны.

– Куратор у нее Клодан. Надо же – муж. Мне и в голову не приходило. Ну, тем хуже для него.

– А кто над ним?

– Николс.

– А над Николсом?

– Китайцы.

– Куратор сам китаец.

– Ничего не значит.

– Разберусь.

– Вот именно. Делла, в игре – много сторон.

– Что ж там на этом чертовом чипе…

– Потому Мэдлин и не хочет даже пересекаться с Маккинби. Он из нее вынет. И сам на этом кончится.

– Ну замечательно, просто замечательно… Что-то пить хочется. Не возражаешь, если я Лура позову? Кстати, Скотт Старший опять поменял повара, этот умеет делать настоящий восточный шербет.

– Я равнодушен к востоку, – ответил Макс, – да и вообще прогулялся бы. Отпустишь?

– Проваливай, донжуан, – я встала, поежилась и потянула на себя плед. – Вася, вольно.

Собака мигом нырнула под стол и застыла, что-то вынюхивая. Макс постоял, поглядел на торчавшую из-под столешницы пушистую задницу с длинным, богато убранным хвостом, хмыкнул и распахнул дверь в гостиную. Меня окатило шумом развеселых голосов, женского смеха – в котором я без труда выделила деланые нотки, – шуршания и перестуков. Я не захотела присоединяться к обществу. Взяла бокал, подошла к балюстраде, оперлась о перила. В саду было тихо, только звенели какие-то насекомые.

В игре много сторон, в игре много сторон…

* * *

Дуновение воздуха, волна плотного аромата, – рядом со мной появился Август. Смена караула, да-да, один ушел, другой занял его место. Август тоже пил бренди. Ох, кто-то наберется сегодня… Надо из чистого человеколюбия заставить его принять таблетки, а то утром опять синий от интоксикации будет.

– Миледи, – прошелестел Лур за спиной.

Я повернулась, поставила на его поднос недопитый бренди и взяла шербет.

– Мне тоже, – попросил Август.

– Сию секунду, милорд.

– Таблетки на столе, – подсказала я лениво.

– Благодарю, – отозвался Август. – А то выпил я каких-то три глотка, но опьянел неадекватно. Наверное, утреннее шампанское усугубило.

Я молчала и потягивала шербет. По саду пролегла световая дорожка – за углом открыли садовые двери, кто-то вышел. Скрип песка под двумя парами ног. Удаляющийся. Жаркий шепот, нельзя разобрать ни слова, тихий женский смех. Несколько секунд – и парочка затихла, свернув в сторону реки. Садовые двери закрылись.

– Милорд, – это Лур принес шербет для Августа.

И снова тишина. Похоже, народ в гостиной разошелся кто куда. Скотт и Лайон наверняка пошли в кабинет пропустить по стаканчику чего-нибудь народного и спокойно покурить. Вообще-то оба не курили, но я видела трубки и табак в кабинете Скотта. Похоже, у этих двоих трубка была чем-то вроде дани традиции.

Леди Памела, скорей всего, пошла провожать леди Дженнифер – старушка обитала в отдельном коттедже на самой границе поместья. Там у нее был свой персонал, свои лошади и собаки, свои кошки и свои книги. Одиночество ее не тяготило, зато поход к семейному ужину превращался в настоящий визит. Развлечение, однако!

Алистер и Кейт, готова спорить, легли спать. А может быть, Кейт пошла смотреть, как там дети, а Алистер – на кухню к слугам. Опять же, традиция. Чем занималась Мелви, я примерно представляла, но не хотела о том думать.

– Удивительный день, – сказал вдруг Август.

– По-моему, паршивый.

– У тебя есть необыкновенная черта. Ты умеешь меняться до неузнаваемости буквально за несколько часов. Переменчива, как небо.

Я из-под ресниц покосилась на него. Поэтический стих находил на Августа редко, и всякий раз приступ не предвещал ничего хорошего.

– Утром ты была одной, а вечером… Я даже не знаю, какой ты стала. С одной стороны, я внезапно увидел ту девочку, которая в университете сиганула через пятиметровый забор, чтобы вернуть улетевший мяч. А с другой – ту девушку, с которой я работал три года назад. Но ты ни то и ни другое. Ты что-то третье. Такое же юное – и такое же уверенное. В юности тебе сильно недоставало осознания своей женской силы, своей красоты, а позже – огня и задора. А сегодня в тебе есть и то, и это.

Я не ответила. А что на такое можно ответить?

– Удивительный день, – повторил Август и радостно сообщил: – Знаешь, я ощущаю себя женатым!

Ну здрасте. Приплыли.

– А ты… нет? Ты ничего не чувствуешь?

– Нет, – безразличным тоном ответила я. – Август, я не могу чувствовать себя замужней после того, как меня притащили к судье, зарегистрировали пародию на брак с таким видом, словно делают одолжение мне, а не себе, потом поволокли знакомить со своей любовницей, объясняя, что моя прямая обязанность – убраться с ее дороги, разумеется, самолично приписав ей мои заслуги, и неважно, что они не имеют никакого отношения к тебе…

– Извини, – без тени вины сказал Август. – Я уже все забыл. Как не со мной было.

– И да, я должна чувствовать себя замужем за мужчиной, который поцеловал меня с таким же пылом, с каким мог бы целовать стену?

– Ну… в качестве компенсации могу предложить первую брачную ночь.

Я поперхнулась шербетом.

– Обещаю полностью реабилитироваться в твоих глазах, – заявил Август.

– Август, выпей таблетки, очень тебя прошу. Я не могу слушать пьяный бред.

– Да какой пьяный, я же говорю – три глотка всего было…

– И каждый – по кварте?