Текст книги "Москва. Лица улиц. Продолжение легенд"

В роддоме № 7 с 1923 года привечали рожениц. В двух зданиях (современный адрес – улица Новый Арбат, дома 5 и 7, старый адрес – Большая Молчановка, дома 3 и 5, затем – проспект Калинина, дома 15 и 17) был открыт родильный дом. Дом 7 стал лечебным корпусом, а в доме 5 разместился административный корпус, здания соединены переходом на уровне второго этажа. В нем появились на свет Кир Булычёв, Андрей Миронов, Александр Збруев и уже упомянутый Александр Ширвиндт. Ныне роддом закрыт. Последний ребенок в родильном доме № 7 им. Грауэрмана Киевского районного управления здравоохранения родился предположительно 3 сентября 1990 года. Этот родильный дом запечатлен в фильмах «Влюблен по собственному желанию» и «Место встречи изменить нельзя».

На боковом фасаде дома в 1973 году был установлен первый в СССР цветной видеоэкран «Элин» на лампах накаливания, а современный светодиодный сменил его в 2005 году. Здесь были прямые включения многих телешоу, здесь впервые узнавали о фильмах и новостях.

Грауэрман Григорий Львович (1861–1921), московский акушер и крупный организатор дела родовспоможения в Москве. Окончил естественный факультет Петербургского университета и медицинский факультет Московского университета, после чего поступил экстерном в родильный приют при Старо – Екатерининской больнице и преподавателем фельдшерской школы при ней. В 1898 году стал заведующим этим приютом, значительно расширив его. В то же время он много работал по общей организации родовспоможения в Москве, выступая с докладами в Московском акушерско-гинекологическом обществе и в целом ряде комиссий при Московской городской управе. В 1907 году под его руководством открыт Лепехинский родильный дом на Покровке, дом № 22А, во главе которого Грауэрман оставался до смерти. В 1910 году он открыл единственную и первую в России больницу для послеродовых заболеваний им. Л. И. Тимистера. В своей деятельности Грауэрман убежденно и настойчиво проводил идеи широкой охраны материнства и младенчества. Григорий Грауэрман скончался в 1921 году в Германии, куда он поехал в отпуск.

Формула любви на Воронцовом Поле

16 июля 2015 года Мосгорнаследие представило журналистам отреставрированную и возвращенную на исконное место во внутреннем дворе усадьбы Вандышниковой – Банза статую Галатеи, более известную как Прасковья Тулупова из популярного советского фильма Марка Захарова «Формула любви», снятого в 1984 году. Дом этот находится по адресу улица Воронцово Поле, 3. Эта статуя, кстати, снималась и в других фильмах: «Старый новый год» (статуя в бане), «Служебный роман» (возле стола Бубликова), «Вечерний лабиринт» (в гостинице), «Васса» (статуя в приемной Вассы Железновой).

Праздник был омрачен тем, что попасть внутрь отреставрированного здания журналистам не удалось. Немного сконфуженные представители городского департамента объяснили, что новые владельцы (из уважения к ним, кто они такие, объяснять не стали) в последний момент отказали в визите. Так что рассматривать действительно прекрасно восстановленный особняк и статую пришлось через решетку забора…

Парковая скульптура теперь вновь находится во дворе только что отреставрированного здания конца XVIII–XIX веков. Главный дом перестраивался трижды: в конце XVIII века, в 1891 и 1898 годах. Ограда, из-за которой сквозь листву мы пытались рассмотреть памятник и усадьбу, была установлена во второй половине XIX века.

Воронцово Поле – один из интереснейших районов Москвы, он очень дорог и ценен тем, что его не коснулся пожар 1812 года, поэтому в большинстве случаев застройка сохранилась в своей первозданной красоте усадебно-особнякового типа. В основе усадебного дома – одна из древнейших построек района, палаты XVIII века. На момент начала реставрации изношенность фасада составляла практически 80 процентов, однако все работы были проведены качественно, сохранен сруб XIX века.

За три года прошли противоаварийные работы, реставрация фасадов с восстановлением их архитектурно-художественного оформления, реставрация интерьеров (деревянных полов, отделки стен, колонн, каменной лестницы XIX века с металлическим фигурным ограждением).

«Сочетание камня и дерева, последствия неправильных ремонтов, почти полностью утраченная лепнина – все это сделало объект довольно сложным. Еще год-два, и мы могли его полностью потерять», – подчеркнул главный реставратор объекта, генеральный директор ООО «Проектное бюро «АрКо» Евгений Кокорев.

Кстати, в состав усадьбы помимо главного дома также входят дом на Воронцовом Поле, 13, стр. 1), южный флигель (Воронцово Поле, 13, стр. 2) – одноэтажное здание со скромным декором фасадов, а также северный флигель (Подсосенский пер., 25, стр. 3).

Село Воронцово

В XIV веке здесь находилось село Воронцово – окруженная лесами вотчина князей Воронцовых-Вельяминовых. В XV веке село перешло во владение Андроникова монастыря, так что когда Иван III решил расширить до Яузы великокняжеские сады, то договариваться ему пришлось именно с монастырем. По преданию, дворец Ивана III стоял на склоне между современной улицей Воронцово Поле и Яузой; документально подтверждено, что Иван действительно жил здесь после пожара 1493 года, уничтожившего Московский Кремль. Преемник Ивана, Василий III, в 1514 году выстроил в округе первую каменную церковь Благовещения с приделом Ильи-пророка («Илья под Сосёнкой», арх. Алевиз Фрязин). Иван Грозный учредил здесь опричную Воронцовскую (Ильинскую) слободу, названную так по церкви Ильи-пророка.

Только в конце XVII века села Воронцово и Воробино (расположенное южнее, ближе к Яузским воротам) слились с городом Москва. Ильинская церковь стала заметным духовным центром; храмовый праздник, день Ильи-пророка, ежегодно посещал Патриарх Московский, и в тот же день в приходе открывалась «подгородная» ярмарка. В 1702 году церковь была перестроена; в 1740-м – выстроена колокольня, а в 1876–1878 годах весь храм был перестроен архитектором П. П. Зыковым (старшим) в псевдорусском стиле.

Как писал историк и краевед Петр Сытин, в 1850-х годах из 28 дворов на улице половина имела площадь свыше тысячи квадратных сажен – необычно много для тогдашней Москвы; это были обширные сады с редко стоящими деревянными домами. К 1914 году число дворов сократилось вдвое, и все они были купеческие; доходные дома на Воронцовом Поле не строили.

В советские годы в обезглавленном храме расположился Музей народов Востока, здесь до сих пор хранятся его фонды. В советское же время на углах Бульварного и Садового колец были выстроены многоэтажные дома. По планам 1935 года предполагалось спрямить трассу, поэтому дома предвоенной постройки стоят далеко от проезжей части, а сама улица в целом сохраняет свой патриархальный, двухэтажный облик.

Границы усадьбы Вандышниковой – Банза сложились в 1815 году, после раздела на две части обширного владения купцов Вандышниковых, которое занимало восточную половину территории квартала.

Сегодняшний вид зданию придал в 1899 году архитектор Сергей Воскресенский. Усадебный флигель построен одним из мастеров московского модерна архитектором Борисом Шнаубертом в 1902 году.

Существующая композиция главного здания сложилась к концу XIX века в результате постепенного его обрастания пристройками, в том числе и деревянными (срубы), и состоит из нескольких одно-двухэтажных объектов (с подвалом), составляющих общую композицию с богатым силуэтом.

Мраморная «Парковая скульптура перед главным фасадом» входит в состав ансамбля выявленного объекта культурного наследия «Городская усадьба Вандышниковой – Банза».

Усадьба и ее владельцы Вогау

Бывшая усадьба впервые упоминается лишь вначале XIX столетия, когда она находилась в собственности Елизаветы Ивановны Вандышниковой – московской купчихи.

Главный дом владения возвели в конце XVIII века. Представлял он собой одноэтажную каменную постройку с массивным мезонином по центру, а декор был выполнен в скромном классическом стиле. Стояло здание почти впритык к красной линии, а его дворовая часть была отведена под огромный сад, где часть площади занимали хозяйственные постройки.

В 1817 году владение отходит к Марии Семеновне Алексеевой – губернской секретарше, которая переуступила участок уже в 1832 году представителю княжеского рода Кириллу Александровичу Багратиону – племяннику героя войны 1812 года полководца Петра Ивановича Багратиона.

После смерти князя нынешний дом № 3 на Воронцовом Поле перешел к его супруге Александре Ивановне.

В начале 60-х годов XIX столетия участок закреплен за Софьей Францевной де Монси – супругой купца французского происхождения, но уже в 1868 она переуступает его своей родной сестре Эмилии и ее мужу Филиппу Максимилиановичу фон Вогау.

Именно при Эмилии и Филиппе Вогау городская усадьба на нынешнем Воронцовом Поле, дом 3, была реконструирована. Главный дом прирос новыми помещениями за счет пристроенных каменных стен, а также получил второй этаж. Непосредственно фасады получили новый декор в эклектических формах с использованием элементов классики в 1890-х годах благодаря архитектору Виктору Александровичу Коссову, построившему для этой семьи несколько зданий в Москве.

В 1892 году владение на Вороноцовом Поле, 3, перешло к родной дочери бывших хозяев – Эмме, состоявшей в браке с совладельцем и одним из руководителей империи Вогау Конрадом Банза. Именно это семейство и их наследники оставались владельцами участка вплоть до революционных событий 1917 года, после чего здание с участком было национализировано, и здесь разместились различные госструктуры.

Начало этой удивительной промышленной династии положил Максимилиан (Максим) фон Вогау (1807–1880), приехав из Германии в Россию в 1827 году и женившись на Эмилии – дочери текстильного фабриканта, владельца красильной фабрики в Болшеве Франца Рабенека. В 1840 году вместе с братьями Фридрихом (1814–1848) и Карлом (1821–1870), специально вызванными для этого из Германии, Максимилиан открыл в Москве торговлю «химическими и колониальными товарами».

Создатель фирмы Филипп Максимилиан фон Вогау происходил из старинного рода, известного в Германии с XIV века. Он получил коммерческое образование во Франкфурте-на-Майне, где жили его дед и отец. В 1827 году Максимилиан приехал в Москву и начал свой путь в российском бизнесе рассыльным в торговой фирме Глогау. Затем стал выполнять отдельные торговые поручения.

Спустя несколько десятилетий маленькая компания фон Вогау превратилась в крупнейший концерн, который завозил в Россию уже и химические товары, и пряжу, и сахар. Не отказываясь в начале от традиционной доставки чая караванами из Китая, Вогау одними из первых освоили быстрый и относительно дешевый морской путь из Лондона, а затем и прямо из Индии, Цейлона, Китая и Индонезии.

Чай дал компании хорошие накопления, которые были использованы для расширения сферы деятельности и увеличения объемов операций. Вогау начали торговать английской пряжей, американским и египетским хлопком. Помимо этого фирма братьев Вогау занималась инвестированием в железно-медные и текстильные производства, банковское дело.

В 1859 году был учрежден «Торговый дом Вогау и Ко». Под этим названием фирма будет работать до своего конца в 1917 году.

Фирма и ее руководство складывалось как семейный коллектив. Филипп Максимилиан в 1848 году принял русское подданство, записался в первую гильдию, на русский манер его стали звать Максимом Максимовичем. Он работал первые годы с братом Фридрихом до его кончины, а с 1862-го – с младшим братом Карлом. Карл был женат на Иде Шумахер. Брат Иды Альберт Эр-вин Шумахер вел дела торгового дома в Лондоне, а затем организовал его Лондонское отделение.

После смерти Карла в 1870 году в дело вступали и становились членами Торгового дома, то есть его совладельцами, Конрад Карлович Банза (1842–1901) – муж дочерей Максима Максимовича, сначала Эмилии, а после ее ранней смерти Эммы, и Мориц Марк (1841–1928) – сын Каролины Вогау, сестры первых Вогау и их племянник.

Конрад Карлович Банза происходил из старинной купеческой семьи Франкфурта-на-Майне, отец его вел торговлю в Петербурге, а мать была из семьи известного петербургского текстильного фабриканта Дж. Торнтона.

Ко второму поколению членов-собственников Торгового дома Вогау относятся и сыновья основателя фирмы Максима Максимовича – Отто (1844–1904) и Гуго (1849–1923) Максимовичи.

Отто вскоре вышел из дела, а Гуго вместе с Конрадом Банзой и Морицем Марком с 1870-х годов до 1917 года руководили фирмой. Гуго Максимович был директором пяти крупных предприятий концерна Вогау и известным в Москве общественным деятелем, благотворителем и меценатом. За заслуги на деловом и общественном поприще был награжден орденами Станислава двух степеней и Анны.

В 1865 году Торговый дом Вогау приобрел в начале незначительное количество акций в слабом, почти кустарном предприятии – писчебумажной фабрике В. Говарда. Многолетнее финансирование, увеличившее основной капитал в 10 раз, и умелое руководство превратили небольшую фабрику в крупное солидное доходное предприятие.

В 1869 году Вогау входят в число учредителей Московского учетного банка, одного из ведущих банков Москвы, а затем Русского банка для внешней торговли в Петербурге и в 1872 году – Рижского коммерческого банка. В серьезный финансовый центр международного уровня превратилось Лондонское отделение фирмы, открытое в 1865 году в основном для закупки чая.

В 1870 году фирма Вогау участвует в учреждении Общества водоснабжения и газификации Москвы, а в 1872 году создает Страховое общество «Якорь».

В начале XX века Вогау входят в первую тройку чайных фирм страны. Оптовая торговля дополняется розничной, создаются чаеразвесочные предприятия, склады и магазины с полутора тысячами рабочих и служащих в разных городах России.

В 1893 году учреждается особое Акционерное общество «Караван» для торговли и обработки разных сортов чая. Сначала «Караван» работает параллельно с самим Торговым домом Вогау, а затем ему передается все чайное направление. Все акции «Каравана» принадлежат Вогау.

В 1873 году Вогау вместе с Солдатенковым, Абрикосовым, Боткиными и Катуаром приобретают близкий к банкротству рафинадный завод в Москве, поднимают его своими вложениями и кредитами и к 1916 году удесятеряют его производство при непосредственном руководстве директора М. Ф. Марка.

В конце 1870-х годов два известных цементных завода – рижский и подмосковный подольский – были близки к краху и просили помощи. Вогау вместе с другими фирмами организовали акционерные общества этих заводов со своим значительным участием и реализацией производственной продукции, добились твердого финансового положения и увеличения производительности этих заводов в несколько раз. Подольский цементный завод работает до сих пор.

В 1876 году Вогау входят в Товарищество латунного и меднопрокатного заводов Кольчугина, которые к началу XX века превращаются в огромное производство с современным оборудованием, основным капиталом в 10 миллионов рублей и высоким качеством продукции.

В 1907 году образовавшееся объединение медеплавильных заводов – синдикат «Медь» – передает продажу меди Торговому дому Вогау на комиссионных началах за 2–3 процента от суммы продаж. Кроме торговли медью Вогау импортируют в Россию свинец, цинк, олово, никель и другие цветные металлы.

В 1913 году Торговый дом Вогау, Товарищество Кольчугинского завода, Петербургский меднопрокатный завод Розенкранца и английское Общество Спасских руд создают Московский электролитический завод для производства крайне необходимой рафинированной меди с большой производительностью. 50 процентов акций у Вогау, в правлении двое из четверых от Вогау (Гуго Марк и Шаров).

Кстати, Марк основал в Москве крупную фирму по торговле автомобилями. Его загородное имение дало название станции Марк Савеловского направления Московской железной дороги.

В 1915 году по Москве и Подмосковью прокатились волны организованных российской Черной сотней антинемецких погромов. В Москве на Воронцовом Поле был уничтожен жилой дом Вогау, разграблен офис фирмы на Варварке, полностью сожжено имение Марков в Архангельском.

Власти попытались свалить ответственность за поражения на фронтах на российских немцев. Ставился вопрос о ликвидации самого Торгового дома Вогау. В тот момент это казалось практически невозможным, но Вогау сами ликвидируют свои дела, продают заводы, и в 1916 году фирма в значительной степени перестает существовать. Выход из строя в критический период войны такого важного экономического комплекса усиливает общую хозяйственную разруху в стране.

В 1918 году по условиям Брестского мира желающих уехать российских немцев выпускают в Германию, и Вогау после девяноста лет работы в России возвращаются на историческую родину. В России остается только семья Гуго Маврикиевича Марка. Он в 1916–1917 годах не переводит свой капитал в Германию, а передает его на сооружение Биофизического института в Москве. В 1918 году Гуго Маврикиевич умирает (его жена с сыном Конрадом уезжает за границу до кончины супруга), и в России остается лишь его старший сын Максим, который погибает в тюрьме в 1938 году, а его жена А. М. Марк проводит в лагерях и тюрьмах 18 лет.

А на Воронцовом Поле совсем недалеко от усадьбы со статуей есть еще один дом (номер 10), связанный с семьей Вогау. Это особняк тестя Марка – богатого чаеторговца Вогау. Построен он еще в 1882 году. Владение включало огромный парк, спускавшийся к Яузе. До революции имя Вогау носили шоссе и два проезда, где находились склады этой фирмы. В 1915 году во время антинемецких погромов особняк был разрушен до основания, и в 1921–1922 годах на этом месте было построено новое здание для химического института (позднее физико-химический институт имени Карпова). Этот дом также построен по проекту архитектора Коссова.

Возвращаясь же к парковой скульптуре, которой и завлекли в тот день журналистов реставраторы, можно сказать, что ее тайна таковой и осталась. Неизвестно достоверно, как она появилась в этом месте и кто ее автор. Однако нам очень повезло, что вместе с усадьбой восстановили и ее, поскольку на момент начала работ она осыпалась и находилась в плачевном состоянии. Да и сейчас произошла только поверхностная реставрация мрамора. Реставраторы считают, что это работа российского автора, что естественно для начала XIX века, когда парковая скульптура в России была популярна.

Большие проблемы при реставрации были и с самим зданием усадьбы. Дом протекал, его съедал грибок. Еще год-два, и он мог быть совсем утрачен, тем более что в основе здания не камень, а деревянный сруб.

Страж Красных ворот

Дом князя Куракина – одна из жемчужин старой Москвы, сохранившаяся в практически неизменном виде, несмотря на возраст более чем в два с половиной века. Войны 1812 года и Великая Отечественная, великосветские балы и революция 1917 года – лишь малая часть того, что видело это здание.

Некогда городская окраина – Басманная слобода – во времена Петра Первого начала приобретать иное значение. Сюда стекалась и строилась вся знать. И если ранее все дворцы и усадьбы возводились вдоль покровского царского тракта – нынешней Старой Басманной улицы, то в XVIII веке конкуренцию этому поселению составили и усадьбы на современной Новой Басманной.

Улица, первоначально называвшаяся Капитанской слободой, возникла не ранее 1640 года. Здесь жили офицеры организованных Петром Первым солдатских и драгунских полков, расквартированных в Лефортове. Статус царского маршрута за Новой Басманной улицей окончательно закрепился со времени правления Анны Иоанновны (1730–1740 годы) и поездок императорского кортежа в Анненгоф.

Получившая свое название в 1726 году, Новая Басманная брала начало от Садовой Черногрязской улицы (ныне Земляной Вал), на углу которой уже в начале XVIII века существовал житный (фуражный) двор (впоследствии – Запасный дворец). Напротив него находились знаменитые Красные ворота. Вторым же крупным каменным строением на Новой Басманной стал «гошпиталь» с высокой церковью Николая Чудотворца, построенный князьями Куракиными.

Один из самых примечательных домов этой улицы под номером 4, корпус 6, строение 2, стоит в самом ее начале, на страже площади Красных Ворот. Это так называемый Куракинский домик. После реконструкции, которая была проведена Департаментом культурного наследия Москвы, дом выглядит практически так же, как и в 30-х годах XVIII века. В частности, воссозданы утраченные колонны и маршевая лестница, часть зала анфилады с нишей и балкон, скульптурные печи с изразцами, элементы декора покоев и парадного зала, художественная роспись потолков.

В 30-х годах XVIII века князь Александр Борисович Куракин по указу императрицы Анны Иоанновны получил на окраине города, в Басманной слободе, участок длиной в 50 и шириной в 40 саженей для строительства госпиталя, как завещал ему его отец. Отец составил «регламент» и выделил капитал для устройства «гошпиталя» и при нем церкви Св. Николая для двенадцати обедневших офицеров или солдат дворянского происхождения.

В 1742 году и госпиталь, и церковь при нем были построены, рядом был разбит сад, а на восточной части усадьбы построили жилой дом.

Существующий ныне дом построен в 1790-е годы рядом с Куракинской богадельней (Странноприимный дом), в которой теперь располагается Московский дом национальностей. Входившую в куракинский комплекс в Басманной слободе церковь Николая Чудотворца снесли в советское время. Наряду с особняком в Басманной слободе князь также владел загородными усадьбами, как, например, Алтуфьево и Степановское-Волосово.

Первоначально дом был деревянным и принадлежал княгине Елене Куракиной. Строительство нового дома, сохранившегося по сей день, было связано с женитьбой ее 21-летнего сына, Степана Борисовича Куракина, на Наталье Нарышкиной, племяннице фельдмаршала Николая Репнина. Князь Степан Борисович в одном из писем пишет, что «довольно ее знать, чтоб полюбить».

Степан Куракин в то время (1789–1792 годы) после отставки с военной службы окончательно обосновался в Москве, став начальником Экспедиции кремлевского строения в чине тайного советника. Пользуясь служебным положением, князь привлекал для работы над домом наиболее известных архитекторов того времени. Матвей Федорович Казаков включил «Дом тайного советника и святая Анны кавалера, князя Степана Борисовича Куракина за Красными воротами, в приходе Петра и Павла» в один из своих архитектурных альбомов, в которых собирал лучшие проекты московского классицизма.

Впрочем, брак Куракина и Натальи Нарышкиной просуществовал недолго: в 1786 году от роковой страсти между княгиней и генералом Апраксиным он распался. Скандал был усугублен тем, что Апраксин несчастному рогоносцу Куракину приходился близкой родней, что было уже «не грехом, а преступлением». Степан Борисович из благородства готов был простить княгиню, но она, оставив семью, уехала из дома мужа к своей матери.

Куракин снова и, как говорят, весьма счастливо женился на двоюродной племяннице императрицы Елизаветы – Екатерине Измайловой, а вот первая его жена навсегда осталась несчастной: ветреный Апраксин так на ней и не женился, увлекшись очаровательной княжной Голицыной, дочерью знаменитой «пиковой дамы».

Наталья долго горевала, «принеся все в жертву идолу своего сердца, поругана мужем, обманута в любви, отвержена миром и, с мужеством испив чашу прискорбия человеческих до дна, заключилась во Владимирской своей деревне». Эта драматическая история впоследствии была подробно рассказана князем Долгоруким в воспоминаниях «Капище моего сердца».

А дом князя Куракина тем временем стал одним из любимейших мест московской богемы. По мнению современников, его хозяин – старшина и один из основателей Московского Английского клуба слыл «человеком привлекательным и жизнерадостным», двери его дома всегда были широко открыты для гостей.

Дом постепенно достраивался и украшался. В 1802 году за ним было построено два полукруглых флигеля. Вместе с дворовыми ризалитами они образуют полукруглую площадку перед входом в сад.

Здание практически вплотную примыкало к госпиталю, со стороны которого находился парадный въезд на территорию. По краям усадьбы были оставлены только узкие проезды.

Внутренняя отделка здания продолжалась на протяжении многих лет, что, по всей видимости, было связано с финансовыми затруднениями князя. Особенность дома – обилие скульптурных рельефов, украшающих уличный фасад. В тимпане фронтона помещен герб Куракиных в окружении военной символики. Скульптурные горельефы размещены над окнами второго этажа.

Интерьеры украшали многочисленные горельефы и барельефы с изображениями античных сюжетов, авторство которых приписывается скульпторам Гордееву и Замараеву. Парадный зал обрамляли пилястры. Одна из торцевых стен зала была оформлена декоративной нишей, перед которой стояло две пары парадных декоративных колонн. Помещение за этой стеной, возможно, служило местом размещения музыкантов. Первый этаж занимали служебные помещения и парадные комнаты. В саду усадьбы устраивались приемы и праздники; перед большой оранжереей размещался домашний театр.

Великий князь Николай Михайлович писал: «Князь вел роскошный образ жизни, любил радушно принимать у себя гостей, и высшее московское общество охотно посещало его великолепный дом у Красных ворот, наполненный толпой дворовых и всяких прихлебателей».

После смерти в 1811 году вдовы князя Степана Куракина усадьба перешла в собственность близлежащего куракинского Странноприимного дома. Дом не сгорел в пожаре 1812 года, поскольку в нем жил французский генерал. Интересен тот факт, что французские солдаты сами прилагали старания, чтобы спасти от пожара куракинские владения. Более того, известно, что французы вообще не трогали богоугодные благотворительные заведения.

Вплоть до 1902 года доходный дом сдавался в наем, а арендная плата перечислялась на содержание этого богоугодного заведения.

С 1907 года здесь находилась фабрика кинопленки «Победа», а в 1917 году был открыт Политехнический институт. В советское время здесь размещался Институт гражданских инженеров, охотничий клуб и даже общежитие курсантов Высшей химической школы. А первый этаж, одновременно с появлением курсантов, был передан в жилой фонд. С начала 1940-х годов здание передано Комиссариату путей сообщения…

Так «Российские железные дороги» здесь и остались, отдав часть помещений под Центральную научно-техническую ведомственную библиотеку.