Текст книги "Вперёд в галактику! Как спасти мир и не потерять себя?"

Эрни помахал на прощание Уайту, когда тот неспешно выруливал на дорогу; через пару мгновений его машина скрылась за первым зданием и бесследно исчезла. Учёный ещё немного посмотрел в сторону только что «исчезнувшего» коллеги, а затем поплелся к своей машине, завел её и отправился домой.

Глава 12. Вечер откровений

Дорога пустовала, над асфальтом стояли еле заметные клубы пара, предрекающие очень тёплое лето; нежное небо бежеватого оттенка добавляло теплоты в этот и так яркий и желтоватый город. Редкие прохожие были одеты максимально по-разному: кто-то ходил лишь в одном топике с шортами, кто-то, наоборот, оделся в три слоя одежды и шагал в ближайший супермаркет, готовясь к надвигающемуся концу света (даже с учетом того, что он наступит лишь через 500 лет).

Кругом веяло какой-то очень уютной и приятной атмосферой; в этот город было тяжело не влюбиться. Наверное, именно поэтому Эрни до сих пор отсюда не уехал: он вряд ли бы нашёл места ещё прекраснее, чем это. «Маленький Нью-Йорк» – как любил выражаться сам учёный.

Несмотря на прекрасный вечер, Эрни никак не мог насладиться этой красотой. Он думал лишь о Бэлле, о том, как он будет перед ней извиняться и объясняться перед отъездом. Он невероятно любит ее, но настоящая ли эта любовь? В разговорах он упоминает о своей жене лишь для того, чтобы рассказать о своём сыне Зейне!

С самой Бэллой дела в последнее время идут туго: работа сильно подбила её доверие к мужу. И, признаться честно, у неё было на это полное право: ей не хватало мужской заботы и внимания. Раньше, когда Эрни был обычным, весёлым и дружелюбным, «живым» человеком, он проявлял намного больше инициативы и внимания к Бэлле. Она была счастлива. Он был счастлив. Но теперь, когда они уже ждут ребёнка, романтическая жизнь пары пошла под откос. В этой ситуации нет явного виноватого. Может быть, они сами друг от друга устали и до сих пор вместе только из-за Зейна.

Эрни подъезжал к своему дому. Он сразу же обратил внимание, что дома до сих пор никого нет (обычно, когда Бэлла дома, на кухне всегда горит свет. В этот раз там была лишь темнота). «Может ушла за покупками?» – предположил учёный, но эта мысль все равно никак не успокоила его. Он остановился напротив входной двери, вышел из машины, быстрым шагом прошёл через лужайку и зашёл в дом.

Дверь распахнулась со страшным треском (Эрни сам не ожидал, что вложит так много силы в это действие, отчего он нехило перепугался). Его встретила равнодушная тишина, распространившаяся на весь дом. Звук двери быстро растёкся по комнатам, отдаваясь слабым эхом, но на него никто не обратил внимания. Эрни скинул с себя пиджак и бегло прошёлся по первому и второму этажу, не снимая ботинок (обычно Бэлла за такое его сильно ругала). Он обошёл кухню, гостиную, спальню, ванную и даже свой кабинет, куда он обычно никого не приглашал, но своей супруги он так и не обнаружил.

«Неужели она все это время одна шаталась по улице? с Зейном?! Чёрт возьми! Это не к добру!» – нервно грызя ногти, размышлял Эрни. «Ладно, успокойся! Может быть, она сняла номер в гостинице и переночевала там. Она же не совсем глупая, чтобы гулять по ночным переулкам с будущим сыном одна!» – Эрни присел за стол на кухне и схватился за голову. Столько мыслей проносятся перед ним, что невозможно понять, за что стоит хвататься!

После долгих раздумий он решил позвонить. Учёный подошел к телефону, схватил его дрожащей рукой и набрал номер. Спустя пару гудков трубку наконец взяли (для Эрни это длилось целую вечность) и он чуть ли не закричал:

– Миссис Тэйлор! Бэлла у вас?!

– Эрни, она не будет с тобой говорить – прозвучал голос на другом проводе. – Она очень разочаровалась в тебе!

– Я понимаю! Вчера я был пьян и наговорил очень много глупостей! – истерично проговорил Эрни

На той стороне телефона послышались чьи-то громкие разговоры.

Это Бэлла, горько плача, рассказывала своему отцу Биллу о том, что произошло прошлым вечером. Её глаза были все заплаканы, лицо выглядело невероятно печальным, а её прекрасные серые волосы «потухли», будто вся радость «улетучилась» из этих прекрасных прядей.

Её отец – Билл – был очень мощным и здоровым пожилым человеком. Его острая борода добавляла образу брутальности, скулы были идеально ровными и зловещими, брови постоянно нахмурены, а взъерошенная причёска была капельку безумной. Его здоровые руки приобнимали дочь, надёжно закрывая её от всего, что может ей навредить.

Он внимательно слушал рассказ Бэллы, лишь изредка отводя глаз в сторону совей жены – Бэтти Тэйлор. Это была полненькая женщина, с круглым и добрым личиком, на котором, на удивление, не было никаких морщин. Она стояла напротив дивана, у которого уселась Бэлла с отцом и продолжала вести беседу с Эрни:

– Ох, Эрни, Эрни… Что у вас происходит в семье? Буквально два месяца назад было то же самое. Когда вы наконец-то перестанете ссориться? Когда вы поймёте, что надо быть одной командой?

– Мы и так одна команда, Миссис Тэйлор. Просто… – Эрни хотел было открыть рот, но внезапно понял, что у него нет никаких подтверждений его слов

– Просто что? Эрни, мне стоит тебе напомнить, сколько раз за полгода Бэлла сбегала от тебя к нам? – с некой долей волнения спросила Бэтти

– Это было один или два раза… – сказал Эрни и протер свои глаза

– Два раза?! А тот случай на рождество? А день всех влюблённых? А на званном ужине у Чарльзов?! Вы тогда чуть не расстались! – нехило разозлившись, произнесла мать Бэллы

– Зачем вы все это вспоминаете?! Какой это сейчас имеет смысл?! Дайте мне поговорить с Бэллой. Завтра я уезжаю в Лондон, и она должна знать об этом! – рассердившись, прокричал Эрни

– Нет, мистер Клейк! Я не подпущу свою дочь к телефону! Она не желает вас видеть! – Бэтти на мгновение замолкла, а затем продолжила. – Она попросила передать, чтобы вы не поднимали на меня свой «рёв»!

– Тогда я, вашу мать, сам сейчас поеду к ней!

– Милости просим. Только учтите, что обратно вы вернётесь с парой выбитых зубов! – крикнула Бэтти и бросила трубку

От злости Эрни швырнул телефон на пол и тот с треском разбился. Куча маленьких деталей разлетелись по всей кухне, ударяясь об тумбы. Учёный громко закричал, а затем упал на колени и стал поднимать остатки от телефонной трубки. Собрав все детали и выбросив их в мусорку, Эрни присел на кресло в гостиной. Слова Бэтти прочно засели в его голове: «Что происходит у вас в семье?». «А семья ли мы вообще? Единственная причина, по которой я до сих пор переживаю за Бэллу – мой мальчик Зейн. Она стала совсем не той: капризной, приставучей, невыносимой! Как можно её терпеть?! Даже из-за чертовых ботинок может устроить такой скандал, что мало не покажется!»

Эрни ненадолго затих, прислушиваясь к беспечному вечеру: птицы едва слышно щебетали, где-то в соседнем доме играли дети, кто-то поливал цветы на своей лужайке. «Как же хочется вернуться к обычной жизни! Я устал от всего этого… Мне нужен отпуск!» – поменял свой ход мыслей Эрни. И ведь правда: далеко не всегда цель оправдывает средства. А что, если Эрни в итоге окажется неправ и «Шаг в бесконечность» не будет работать? Получается, Эрни все это время жертвовал собой, своим состоянием ради пустоты? Пустоты, поглотившей все жизненные соки учёного. Она с огромной усладой питалась этим сочным нектаром, словно старым вином. Пустота растягивала удовольствие, смаковала момент, а когда чаша наконец-то опустела, она выкинула её за ненадобностью. И разве Эрни такого результата ждал? Нет. «Может ещё есть время все бросить? Я ещё хочу пожить. По-настоящему пожить!»

Засидевшись за рассуждениями до поздней ночи, Эрни так и не смог прийти к какому-то точному решению. Он невероятно вымотался и хотел просто лечь спать. Его внезапно потяжелевшие ноги с трудом передвигались. У Эрни ушло около двадцати минут только на то, чтобы подняться в спальню. «И кто вообще придумал делать спальни на втором этаже?» – ворчал про себя Эрни. Он рухнул на кровать, словно лев, который целый день бегал за своим обедом, но в итоге ничего не поймал. Он медленно сомкнул свои глаза и достаточно скоро погрузился в глубокий сон.

НЕСКОЛЬКИМИ ЧАСАМИ РАНЕЕ. КВАРТИРА ИТАНА

Стэндфордец быстро приехал к своей квартире: она находилась всего лишь в паре кварталов от «Uniworld», в деловом районе (не зря же он выпускник Стэндфорда). Итан остановил свою машину напротив подъезда, поспешно покинул её и отправился на свой этаж.

Парадная этого дома была выше всяких похвал: очень яркая, со светло-коричневыми плитами, вся увешанная картинами, а наверху красуется старинная люстра чёрного цвета. Этот дом был небольшим, всего каких-то шесть этажей, но благодаря такому ремонту, он казался намного больше. Итан жил на четвертом этаже; и, хотя тут был достаточно современный лифт, новичок предпочитал галопом бегать до своей квартиры самостоятельно. Этот раз не стал исключением. Быстро оказавшись на нужном этаже, Итан вставил ключи в дверной проем и вошёл во внутрь.

Он неспеша захлопнул за собой дверь и включил свет, который тут же осветил прихожую с гостиной: стены бежевого цвета добавляли невероятный уют, теплый свет от ламп располагал к хорошему настроению и спокойствию, а современная мебель напоминала, что здесь живёт человек, следящий за временем (а в последствии и собирающийся обогнать его).

Итан снял свои туфли и двинулся в гостиную. Он прошёл по небольшому коридорчику с голыми стенами и оказался в небольшом пространстве с объединённой кухней и гостевой комнатой. В который раз можно убедиться, что Итан – одно большое противоречие. С одной стороны, у него прекрасная квартира; она чистая, ухоженная и опрятная, явно не дешёвая. С другой же стороны, сам Итан одет в костюм средней паршивости и мятую рубашку. «Красота должна быть в мозгу» – твердил всем Стэндфордец.

Парень сбросил свой пиджак на чёрный диван, подошёл к своему телефону (белому), и включил его на режим проверки аудио-почты. Всего ему пришло в районе 10 писем, и 4 из них – от его матери Присциллы. Он хотел было пропустить их, но был настолько голоден, что решил послушать каждое из них, пока будет готовить ужин. Итан достал сковородку и принялся жарить яичницу (он не был большим любителем готовки). Тем временем телефон запустил первое сообщение:

– Итан, привет! Как у тебя дела на том краю? Я… Просто… Почему ты нам не звонишь? Я беспокоюсь за тебя. Тильда беспокоится. Она до сих пор не забыла тебя; ждет, когда её «Прекрасный Принц» вновь появится в Сан-Франциско! Ох… Бедная девочка. Здорово ты ей жизнь испортил. – Голос Присциллы стал намного жёстче и грознее. – Ладно я, старая тётка; я могу понять, почему ты бросил меня на произвол судьбы, скот! Но вот твоя, спешу напомнить, до сих пор девушка очень переживает за тебя и за ваши отношения! Позвонил бы ей хотя бы из уважения, гадёныш! Перестать думать только о себе и начни заботиться об окружающих! – сообщение закончилось.

Итан знал, что его родня будет очень зла на него. Это неудивительно: он уехал из Сан-Франциско без какого-либо предупреждения, даже сообщения на холодильнике не оставил. Ему больно вспоминать этот город и этих людей, потому что, как ни крути, они для него не чужие люди. Стэндфордец очень хотел бы вернуться, но попросту не может: слишком многое поставлено на кон, чтобы так просто все бросить.

Какое-то время он сомневался в правильности своих поступков; он и сейчас сомневается. Иногда Итан думает, что не возвращается лишь потому, что не может придумать никаких отмазок по поводу его длительного отъезда. Да и вряд ли его теперь ждут с такой теплотой, с которой каждый раз встречали с университета. «Я просто хочу, чтобы моими целями и мечтами не пренебрегали. Разве я многого прошу?»

Тем временем телефон запустил второе сообщение. На удивление парня, на той стороне провода послышался голос Тильды Уорки (его девушки):

– Итан! Честно… Даже не знаю, зачем тебе звоню. Но Присцилла настаивала, поэтому я все же решилась. Когда ты уже наконец-то решишься на нормальный разговор со всеми нами? Мы же не желаем тебе ничего плохого; как раз наоборот, мы хотим помочь тебе, услышать твой ангельский голосочек… – Тильда начала тихо и горько плакать. Итан не удержался и с его глаз тоже начали течь слёзы. – Помнишь наш день знакомства? Тогда ты бежал на свое первое занятие в «Стэндфорде», а я стояла за прилавком с мороженым, ожидая клиентов. И вот, откуда ни возьмись появляешься ты: весь взъерошенный, взволнованный и такой прекрасный. Ты попросил один шарик белого, и один – шоколадного. А когда мой гордый конь ускакивал от прилавка, на прощание сказал: «Удивительно, почему с такой красотой ты торгуешь мороженным, а не выступаешь на показе мод?» Именно тогда я и поняла, что ты – тот единственный, который мне нужен. А потом, уже возвращаясь домой, ты пригласил меня сходить на ланч… – Тильда ненадолго отошла от трубки и громко заплакала. Итан вытер мокрые глаза руками, а затем подошёл к телефону и отключил его.

Он больше не мог этого слушать. Он видит, как из-за него страдают, видит, как по нему скучают. Видит, но ничего не может сделать. От осознания всей своей немощности, он рухнул на пол, облокотившись на стену. Параллельно с этим, яичница уже была полностью готова, но продолжала жариться на большом огне: её желтки медленно зажаривались, белок превращался в чёрное месиво, а «живые» остатки издавали тихие всхлипывания, моля о помощи.

Итан просидел так в районе 30 минут. Вывести его из этого состояния помог запах горелой яичницы. Он медленно поднялся и подошёл к сковородке, в которой красовался плоский «камень». «О господи…» – пробормотал, вытирая слёзы, Стэндфордец. Он схватил сковородку и выбросил содержимое в мусорное ведро. Затем он мельком глянул на время. Вечер близился к ночи. «Пора бы ложиться спать, а то на месте той несчастной яичницы окажусь уже я». С этой мыслью Итан упал на диван и закрыл свои глаза. Уже через пару мгновений он уснул.

ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ. «КАМОРКА» УИТЛИ.

«Квартира» Уитли находилась на самой границе города – за спальным районом вблизи складов. В основном здесь любили размещаться студенты и молодые семьи, т.к. аренда жилья крайне дешёвая и даже есть автобусы, которые едут в центр! Просто «сказка». Здешние дома выглядели на порядок хуже всего, что можно было увидеть в «Биллингсе»: обшарпанный кирпич, неопрятные балконы, на улицах стоял неприятный запах гари. Здесь-то и жил Уитли. Он завернул во двор одного из домов, припарковался около чьего-то гаража (выглядел он как большой дачный сортир), покинул своё транспортное средство (сильно изношенный внедорожник фирмы «Марвин» песочного цвета) и отправился в своё жилище.

Поднявшись по тёмной лестнице на 2 этаж, Уитли прошёл в свою квартиру и включил свет. Это была самая настоящая «коробка»: крохотное квадратное помещение, в котором находилась и кухня, и гостиная, и спальня, и прихожая. Только ванная комната была в отдельной крошечной комнатушке, состоящей из душа и туалета (даже раковины не было). Мебель была явно не первого сорта свежести, в некоторых местах она треснула, а краска слезла. Единственное, что здесь действительно давало хоть какой-то уют – стены, аккуратно покрашенные в тускло-жёлтый цвет (чем-то напоминали цвет волос хозяина) и фотографии стажёра с его семьей.

Уитли снял с себя кардиган, аккуратно сложил его и положил в полку у крохотной кроватки. Затем парень развязал галстук и так же аккуратно его убрал к кардигану. Он уже было хотел начать собирать вещи, но тут кто-то позвонил ему по телефону. Он быстро подбежал к нему и снял трубку:

– Алло? Элис, это ты?

– Да, привет, братец – ответил Уитли его родной брат Элис Мэс

– Господи! Как же я рад тебя слышать! Неужели тебе так скоро разрешили вновь позвонить? – спросил стажёр, волнительно восклицая

– Еле как уговорил их поговорить с тобой хотя бы минуту. – Голос Элиса был радостным, по крайней мере так казалось Уитли. – Как ты? Как жизнь?

– Обо мне не беспокойся, брат. Я впахиваю как проклятый, но держусь… – Уитли слегка замешкался, растрепал свою прическу, а затем спросил. – Тебе же пришли деньги?

– Да, Уитти, пришли. Спасибо тебе большое за помощь, но я боюсь, что ты не успеешь – ничуть не огорчившись, произнёс Элис

– Даже не думай об этом, прошу! Суд начнётся только через два месяца! Я успею что-нибудь придумать! – успокаивающим голосом проговорил Уитли

– Даже если и не получится, то не страшно, ей богу. Я сам во все это влип. Не нужно было связываться с этими людьми! – голос Элиса стал намного более тревожным

– Тебя подставили! Подкинули наркоту, споили и отправили ментам. И после этого ты ещё и виноват? – вполне серьёзно произнёс Уитли

– Я… Я не знаю, Уитли. Мне очень страшно. Я не хочу в тюрьму. Я же не преступник! – дрожащим голосом произнёс Элис, едва сдерживая слёзы.

– Не переживай, Эл! Все будет хорошо! Я…

– Прости, Уитли, мне пора идти – быстро проговорил Элис и бросил трубку.

– Алло? Эл…

Уитли медленно положил трубку обратно и посмотрел в окно: на улице стояла непроглядная тьма, изредка прерываемая фарами от машин и соседних домов; свет от фонарей постоянно мерцал и создавал неприятную рябь в глазах. Но Уитли было все равно. Он думал лишь об одном – как бы успеть собрать денег на хорошего адвоката для Элиса?

Эта ситуация многое объясняет. В первую очередь, теперь ясно, почему Уитли настолько беден: почти пятьдесят процентов от своей зарплаты он кладёт на счёт Элиса, копя на адвоката. Родители братьев погибли несколько лет назад, поэтому ни от кого другого помощи ждать не стоит.

Уитли и Элис невероятно близки. Они вместе проходили все трудности, с которыми им приходилось сталкиваться. Недавние обстоятельств вынудили ребят разъехаться по разным городам, но они до сих пор держат связь и постоянно общаются.

Элис – младший брат Уитли. У него молодое лицо без морщин, с очень уставшими красными глазами и толстыми бровями; на верхней губе расположился заметный шрам, который он получил во время драки в баре с неприятелями Уитли. Он был намного тоньше своего старшего брата (Не сказать, что Уитли полный; он просто мощный мужичок. Без кардигана он становится ещё меньше и становится похож на Итана).

У Элиса крайне развязной характер, что и привело его к будущему суду. Ситуация сложилась самая ужасная: он отправился со своими коллегами с работы в клуб, где его обманули, подкинули наркотики и сдали полиции. Элис не раз говорил, что, скорее всего, коллеги терпеть не могли, что он быстрее них поднялся по карьерной лестнице, поэтому решили снять конкурента с дистанции (он работал предпринимателем в акционерской фирме «Дабл Бридж Стайнт»). В Детройте, где он сейчас находится под домашним арестом, разразился нешуточный скандал насчет Элиса: это принесло гигантские убытки для фирмы, потому что люди не хотели доверять акциям компании, в которой работают торчки.

Уитли не привык плакать. Он предпочитает вкалывать на работе, вместо того чтобы сидеть, сложа руки, и ныть как последняя размазня. Поэтому и сейчас он не стал тратить лишний раз время на прокручивание в голове одних и тех же мыслей, которые всегда приводят к одному и тому же выводу: надо спасти Элиса.

Стажёр достал из-под кровати старый потертый рюкзак (С ним он ходит с момента окончания колледжа, то есть пятнадцать лет!), открыл его и стал складывать в него вещи. Он взял с собой тёмно-синий кардиган (достаточно новый), галстук такого же цвета, белую рубашку и гигиенические принадлежности. Да, обычно в командировки не берут так мало вещей, но у Уитли не было ничего другого, поэтому приходилось выкручиваться как только можно было.

Собрав рюкзак, стажёр выключил свет, прилёг на свою очень неудобную кровать, свернулся в клубочек, как собака, и стал отдыхать.

ЧАС ПОЗЖЕ. ДОМ КЛАРЫ

Безмятежный и относительно спокойный сон Клары разбудили внезапные всхлипывания и звуки кряхтения из соседней комнаты. Девушка моментально открыла свои сонные глаза, взяла кое-что с полки и мигом рванула на источник шума. Им оказалась мать Клары – Маргарет. Она лежала на полу, схватившись за горло и пыталась до куда-то дотянуться рукой. Проектировщица ловко подбежала к матери и дала ей в руки предмет, оказавшийся ингалятором (она всегда хранила с собой одну штуку, на случай если её мать вытащит свой из кармана). Сделав несколько впрысков, состояние Маргарет пришло в норму. Она облегчённо вздохнула, и Клара помогла ей сесть на диван.

Маргарет Барнс – женщина пожилого возраста, с короткими кудрявыми волосами и стройным старческим лицом. У неё очаровательная улыбка и ослепительные глазки – настоящая душа компании! Вот только случилась с ней ужасная трагедия: старческий нервоз. Астма была в жизни Маргарет всегда, и до поры до времени она могла спокойно бороться с ней, но с развитием нового недуга, женщина иногда не могла даже удержать в руках ингалятор. Её руки начинали дрожать и летать в разные стороны, упорно сопротивляясь с хозяином тела. Поэтому она обратилась за помощью к единственному близкому человеку – Кларе.

Поначалу та отказывалась, потому что последняя их встреча была, мягко сказать, не самой весёлой. Но затем, когда проектировщица вживую увидела страдания своей матери, она безоговорочно согласилась ей помогать. Уже несколько лет она отчаянно пытается накопить денег и избавить свою мать от мучений (хоть и не полностью, т.к. астма у неё хроническая, но это сильно облегчит её судьбу)

Комната Маргарет, да и вообще весь дом выглядел отлично: чистый, ухоженный, с кучей цветов и картин; вся стена в гостиной усыпана фотографиями семьи. Вокруг царила дружелюбная и тёплая атмосфера и лишь в комнате у Клары все было прямо противоположно остальному интерьеру: из света здесь только пару неоновых вывесок, стены тёмно-синие, всюду хаос и беспорядок. Первую неделю Маргарет пыталась установить свои порядки в доме, но Клара никак не поддавалась, поэтому она просто приняла её такой, какая она есть.

Девушка усадила свою мать на диван и сказала ей:

– Господи, мам! Ты меня не на шутку напугала!

– Клара, как же я тут без тебя? Ты ведь даже не знаешь, насколько уезжаешь в эту командировку! – горестно произнесла Маргарет, отпивая чай из своей кружки с подписью «Я люблю Нью-Йорк»

– Не волнуйся. Я же тебе уже говорила, что пока меня не будет, за тобой присмотрит мисс Хосс – обнадеживающе сказала Клара, поглаживая руку матери

– Что? Фиона Хосс? Ты совсем меня угробить хочешь?! – едва слышно усмехнулась мать Клары

– Я знала, что она тебе понравится… – Девушка немного призадумалась, а затем продолжила. – Слушай, я ведь не просто так туда еду. Помнишь наш уговор? – Клара волнительно посмотрела на Маргарет

– Э… Что-то меня память подводит, доча… – у Маргарет на лице появились слёзы

Клара не сдержалась и на её щёку упала чёрная слеза (потому что окрасилась в подводку девушки):

– Как же так? Мы буквально сегодня его повторяли…

– Не плачь, милая. Прошу, убери слёзы. Они здесь ни к чему. Я уже старая, мне в любом случае недолго жить осталось…

– Молчи! – Клара вцепилась в свою мать и заключила её в объятия. Она тихо всхлипывала, пытаясь плакать незаметно. Маргарет сделала вид, что этого не слышит (а, может, она и вправду ничего не слышала). Чуть-чуть успокоившись, Клара продолжила:

– Ладно, я повторю: «Я здесь, а это значит, что помогу тебе. Во что бы то ни стало»

– Во что бы то ни стало… – тихо прошептала Маргарет

– Мама, я тебя очень люблю… И поверь мне: если я сказала, что помогу, то я так и сделаю – Клара потерла плечи мамы

– Спасибо тебе… – тихо прошептала Маргарет и закрыла лицо руками.

Несколько минут семья провела в тишине, а потом мать Клары, протерев глаза, произнесла:

– Ух ты, уже так поздно! Клара, иди-ка ты дальше спать, а то проспишь самолет!

– Ты уверена? Тебе точно не нужна помощь? – спросила Клара, невольно зевнув

– Точно, солнце ты моё. Ну все, спокойной ночи – Маргарет блеснула своей чарующей улыбкой

– Спокойной ночи – Клара обняла маму и двинулась в свою комнату.

Девушка покинула комнату матери и отправилась обратно к себе. Она нырнула под одеяло и погрузилась в свои мысли, попутно стараясь вернуть себе упущенный сон, который медленно, но верно покидал её, отдалялся все дальше и дальше.

Клара никак не может найти себе места, зная, что её мать до сих пор больна; девушка и так не самая спокойная (особенно после расставания с очень близким ей человеком), но теперь, когда на голову свалилась ещё и мать, она еле держит себя в руках. Ещё и Патрик… Вот он и сволочь! Они были вместе три года, но затем, по инициативе Клары, они, наконец-то, разошлись. Для девушки это были чуть ли не самые ужасные три года в её жизни. Каждый день был адом, из которого было сложно выбраться… Но сейчас её это вовсе не интересовало. Погружаясь всё глубже в свои мысли, Клара и не заметила, как быстро она уснула.

ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ. ВАШИНГТОНСКОЕ ШОССЕ

По ночному шоссе, среди густого леса и чистого неба, неспеша ехал Уайт. Времени ещё было полно, а парню хотелось полюбоваться здешними красотами. Ему нравилось ночное время. «Ночью лучше думается» – говорил он. Да и обстановка подходящая: полная тишина, все давным-давно спят, никто не сможет побеспокоить тебя. Ночью ты предстаешь перед собой, обнажив свою истинную душу. Только в это время ты до конца честен и открыт как к самому себе, так и к возможным собеседникам, решившим разделить этот момент с тобой.

Уайт любит одиночество. Он уже давно для себя решил, что лучше всегда быть одному. Стоит только ему с кем-то сблизиться, как он подвергает большой опасности не столько себя, сколько своего спутника. Так случилось с его бывшей женой Джинджер. Они безумно любили друг друга, таким крепким отношениям могла бы позавидовать любая пара или семья, но, однажды, он совершил нечто ужасное, что повлияло на всю его оставшуюся жизнь. После Джинджер в его жизни не было ни одной другой женщины. Она послужила прекрасным примером того, что Уайт причиняет окружающим много боли, отчего он и решил навсегда закрыться от внешнего мира. Уайт живет только работой, ничем больше, ведь «Хзерм» – единственное, что когда-либо придавало ему надежду на светлое будущее.

Парень достал из портсигара одну самокрутку и медленно скурил её. Курение никогда не помогало Уайту расслабиться, но он почему-то продолжал злоупотреблять этой привычкой. Видимо, для него это было нормой, которую нужно обязательно выполнять каждый день, иначе вся жизнь пойдет под откос. Курение было что-то наподобие ритуала, предвещающего хороший и продуктивный день. Уайт выбросил окурок и продолжил свой путь к Вашингтону.