Электронная библиотека » Олег Кожин » » онлайн чтение - страница 9

Текст книги "Шкаф с кошмарами"


  • Текст добавлен: 16 марта 2023, 05:08


Автор книги: Олег Кожин


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Дрогнула чья-то рука, громыхнул выстрел. За ним еще один. И вот уже стреляли все, у кого было оружие. Зажимая плечо, Виктор благоразумно лежал на полу. Застрявшая в плече пуля мерзко царапала кость, да и вообще настолько сильной боли он никогда не испытывал прежде. Но приходилось стискивать зубы и вздрагивать, когда над головой улетал в безразличную темноту очередной сердитый кусок металла. Сжавшись в комок, Виктор зажмурился, моля о помощи, а потому не видел, как она пришла.

Зеленоватое бронированное тело пробежало по потолку. Глубоко впивались в дерево когти, швыряя вперед два центнера живой драконьей мощи. Под плоским пластинчатым брюхом лопались лампы, и тьма, довольная таким приемом, врывалась в Крепость. Ее объятия придали Виктору сил. Отталкиваясь ногами от пола, он забился в угол, где и просидел до самого конца.

Общинники не дрогнули. Даже когда над ними, роняя щепки с палец толщиной, промчалось нечто напоминающее комодского варана, они сохранили подобие строя, а Фома дал в потолок короткую отчаянную очередь. Ящер то ли сорвался, то ли нарочно спрыгнул, придавив бабку Катерину и разметав кастрюли с кипящим борщом. В мясном бульоне, свежей крови и ошметках капусты, он промчался к лестнице на второй этаж, по пути чуть ли не надвое разорвав вставшего на пути Чехова. Фома догадался первым:

– К генератору бежит, падла!

– Фонари! Фонари хватай! – приказал Козырь. – Держись, братцы! Достойно последние дни встретим!

И гораздо тише, стальным голосом добавил, обращаясь к Фоме:

– Если не сдюжим с демоном, знаешь, что делать.

Тот кивнул со всей возможной серьезностью. И свет погас. Смолкло ставшее привычным тарахтение генератора. А потом и сам он загрохотал, покатился по второму этажу, запущенный разгневанной тварью. Загорались синеватые лучи фонариков, испуганно резали мрак. Крохотные пылинки кружились в неверном свете. Наверху скрежетали и ломались доски. Вскоре их сменило потрескивание голодного огня, а на стене у лестницы заплясали оранжевые всполохи.

– Бензином облил и поджег, – шепнул Фома, пристально вглядываясь в лестничный проем. – Не по правилам играет, паскуда. Может, не нужно ему оно? Ошибся Авдей, как думаешь?

– Ошибся не ошибся, хрен ли разницы? – отмахнулся Козырь. – Сколько сможем, столько их в ад и возвернем. Так, братва?!

– Тааак!

Общинники заорали, затопали, засвистели.

– Выходи, падла! Не боятся тебя воины Господни! – в запале крикнул Козырь и затянул: – Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный!

– Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! – вторили ему общинники.

Виктор знал продолжение этой молитвы: «Помилуй нас». Вот только о милости никто не просил. И среди этой бесконечной осанны лишь Виктор услышал, как глухо приземлилось что-то на улице возле входа. Тварь провернула трюк, уже однажды спасший ей жизнь, – вырвалась через крышу. И хотя Виктор знал, что бояться ему нечего, все же зажал рот здоровой рукой, чтобы не завыть от ужаса. Тень, чуть чернее ночи, промелькнула мимо него, с тыла устремляясь к толпе скандирующих фанатиков.

И началась резня.

* * *

– …триггер на выход из гипноза – любое повреждение тела, вызвавшее кровотечение. Отыгрыш планируется максимальный, а потому транс будет глубоким. Впрочем, большинство участников настолько ленивы, что вряд ли удосужатся запоминать свои легенды целиком. С вами проще, у вас почти все настоящее, а те мелочи, которые придется внести для правдоподобности… В общем, как я и сказал, даже самое маленькое повреждение вернет вас… как это сказать… к заводским настройкам. В идеале, конечно, повреждение и должно быть маленьким, но риск, я считаю, оправдан.

– То есть шанс, что кровотечение будет далеко не маленьким, все же имеется?

– Конечно же, имеется, но давайте по-честному. Первое – я вас предупредил. Второе – поселенцы играют по правилам, пусть и не знают об их существовании. Для убийства им нужен более-менее весомый довод…

– Ваше это «более-менее» не вдохновляет совершенно.

– Mon Dieu! Почему все меня постоянно перебивают?

– Простите…

– Нет, это все риторика. Долгая подготовка игрового процесса, издержки производства. Я провел непростые переговоры, формируя команды. Продолжительное общение с представителями моего вида раздражает. Поэтому нас так мало. Даже внутри своих родов мы часто ведем себя как… Araignées dans un bocal… пауки в банке.

– Скорее, змеи… о, простите!

– Верное замечание. Оно подводит нас к третьему аргументу: вы, в конце концов, человек, пусть и на службе.

– Спешу заметить, я всего лишь человек. У меня нет вашей силы и пластин, в которых вязнут пули…

– Такого строения, как у меня, нет и у многих моих сородичей. Готовясь к этой игре, я морфировал свое тело почти двадцать лет. И до конца надеялся, что мне не придется его применять. Но выбора не осталось. Все мои попытки договориться провалились. Все мои исполнители-одиночки были уничтожены. Время на исходе. Эта игра, возможно, мой последний шанс собрать ударную силу и забрать свое. Поверьте, я рискую не меньше вашего. Скорее, даже больше. Все участники рискуют точно так же, не важно, есть ли у них брюшные пластины и рога. Но, в идеале, все мы получим то, что хотим. Мои сородичи, эти пресытившиеся долгожители, – кратковременное развлечение, которое скрасит их опостылевшее существование. Я – верну свое. Важный элемент игры, предатели, то есть вы и еще двое таких, как вы, – и это четвертый аргумент, – можете назначать цену.

– Я бы… о боже… вы же прекрасно знаете, что мне нужно!

– Знаю. Я слышал о закрытом клубе, который с людьми, оказавшими им услугу, расплачивается жизнью, смертью и даром. К сожалению, мои способности гораздо скромнее. Победить ваш рак я не в силах. Зато могу завалить вас деньгами.

– Но почему именно я?

– Много факторов. Не в последнюю очередь ваша восприимчивость к гипнозу. Даже если вы передумаете, заложенная в вас программа заставит вас идти до конца.

– Я могу передумать?

– Поверьте, лояльность своему виду порой просыпается в самый неподходящий момент. А так вы пробудете на моей стороне, как минимум пока мы не уничтожим верхушку «Оплота». Ну так что, как насчет утонуть в деньгах?

– …

– Назовите вашу цену. И даже если вы не найдете клинику, где справятся с вашей болезнью, вы проживете остаток отмеренной вам жизни, купаясь в роскоши.

– … мммил… пять! Пять миллионов! Евро!

– По рукам.

– Черт! Я продешевил, да?

– Этого вы никогда не узнаете, Виктор…

* * *

Оно разогналось тихо, словно дорогой автомобиль с мощным и бесшумным двигателем. Ярость, клыки и когти врезались в толпу общинников, расшвыривая людей. Кто-то умер на месте, смятый, изломанный, как манекен на краш-тесте. Другим повезло меньше, и они вопили, проклинали адскую тварь и просили помощи у Бога, зажимая рваные раны.

Безумным стробоскопом метались по стенам лучи фонарей. Из своего укрытия Виктор видел лишь вытянутые тени, смазанные силуэты и мельтешащее зеленоватое пятно. Но уже разгорался, ненасытно хрустел досками пожар на втором этаже, и оранжевый свет стекал по лестнице, такой же жгучий, как глаза ночного хищника, почуявшего вкус крови.

Сектанты бились отчаянно! В замкнутом помещении выстрелы оглушали, едкий запах пороха смешивался с гарью. Только сейчас Виктор по достоинству оценил слова Распорядителя, сказанные на инструктаже: «Поверьте, я рискую не меньше вашего». Свинцовый ливень не нанес бы ему существенных повреждений. Куда страшнее ливень серебряный. Да, многие пули не находили цели. Пару раз Виктор спиной чувствовал, как очередная шальная пуля впивается в бревна, совсем близко. Однако в замкнутом пространстве, при такой плотности огня, массивный ящер не мог увернуться от всех.

– Фомааа! – ревел Козырь. – Фома, быстрее!

Один за другим фонарики гасли либо падали на пол и валялись там, освещая мертвые лица, отражаясь в застывших глазах. Но и удары смертоносных лап становились все медленнее. Чудовище прихрамывало, шаталось, гибкий хвост извивался хлыстом, стегал пол от боли. В окровавленной пасти недоставало зубов. Одну глазницу затянула белесая пленка.

Виктор встрепенулся, сообразив, что пожар разросся настолько, что можно разглядеть даже такие мелочи. Спиной к нему отступали двое – Козырь и еще кто-то, бородатый, запятнанный кровью, сам похожий скорее на чудовище, чем на человека. Виктор решил было, что это Фома, но тот вдруг вырос точно из-под земли, прижимая к груди ком ветоши, пинком захлопнул крышку подпола.

– Фомаааа!

– Здесь! Здесь я, Козырь! У меня! – закричал тот, пыхтя, словно после пробежки по лестнице.

Фома поднял сверток над головой. Виктору показалось, он услышал, как с облегчением выдохнул Козырь. Второй общинник устало опустился на пол, а после и вовсе завалился на бок, упав на залитые кровью доски. Затих. Замер и ящер. Шатаясь, поднялся на задние лапы. С хрустом суставов гигантская челюсть слегка уменьшилась. Сквозь обломки зубов долетел почти человеческий голос:

– От-дааай!

Козырь заслонил Фому спиной. Сунув руку в карман, достал горсть патронов, принялся деловито набивать опустевшую обойму пистолета.

– Баста, рогатый. И сегодня наша взяла. Видать, не настали еще последние дни, – выдавил он устало. – Ползи в свое логово. Зализывай раны. Собирай своих, сколько сможешь, и возвращайся.

– Ва-асс дво-еее… Не победишшшшшь…

– А и не собираемся. Минами обложимся, на пороховой бочке жить станем. Перед смертью побольше вашей братии в ад отправить – вот и все желание наше. Как Авдей Светозарный завещал. Ты ведь это так не оставишь. Всех своих положишь, лишь бы желаемое добыть. Вот и веди, слышишь?! Всех веди! Всех встретим!

Под конец Козырь сорвался на крик. Его колотила крупная дрожь, а пистолет в руке плясал. Лапы ящера наконец не выдержали, подогнулись. От кровопотери и слабости он без сил упал на груду мертвецов. Четырехпалая когтистая лапа потянулась к Фоме.

– От-дааай!

– Хера с два, погань сатанинская! Возьми, коли лапы не коротки!

– Отдай, – щелкнув затвором, твердо велел Виктор.

Стараясь не выпускать из виду ящера, Козырь встал боком.

– Батюшки-святы! Иудушка выжил!

– Ты руками-то не маши. – Виктор повел карабином. – Я не в себе сейчас, да и держать тяжело…

– Ух, сука, жаль не в башку тебе попал! – проворчал Фома.

– Погоди-погоди, Фома. – Козырь примирительно поднял пустую руку и стер со щеки кровавую кляксу. – Видишь, запутался человечек. Не понимает, на чьей стороне он. Слышь, братец? Ты хоть знаешь, из-за чего весь сыр-бор? Фома, покажи-ка ему…

– Медленно, – предупредил Виктор.

– Со всей аккуратностью, Витек. Со всей, мать ее, аккуратностью.

Точно фокусник, Фома принялся сбрасывать с предмета слой за слоем. Постепенно на ладони его, увешанной самой разнообразной ветошью, открылось нечто, размером чуть больше футбольного мяча, только немного вытянутое с одной стороны и туповато закругленное – с другой.

«Словно яйцо», – подумал Виктор.

И мысленно обозвал себя придурком. Отблескивая голубоватыми прожилками, на руке Фомы лежало самое настоящее яйцо. Ящер засопел, подался вперед, но Фома только приподнял трофей повыше.

– Не замай, сволота!

– А ты думал, чего они к нам ломятся, да? Фому пытал, да кто ж тебе, пришлому, скажет? – Козырь усмехнулся. – Живем в изоляции, про них не треплемся, никакой угрозы не представляем. Да только Авдей, царствие ему небесное, знал, что рано или поздно за яйцом они явятся. Они ж живучие, твари, и зародышу, веришь – нет, за тридцать лет ни хрена и не сделалось! Вот Авдей и решил как наживку его использовать, чтоб они, значится, сами к нам ползли. Это ж не куры тебе, чай не каждый день несутся. Ты вообще знал, что они бесполые?

– Не надо, – хрипло сказал Виктор.

С кандалами на запястьях, он впервые за эти никак не желающие заканчиваться сутки чувствовал себя свободным. Впустив Распорядителя в Крепость, он почти выполнил свою часть сделки. И совершенно не желал того, что должно произойти.

– Не надо, – повторил он.

Козырь махнул на него рукой, разворачиваясь к ящеру.

– Что, петушок, когда твои дружки последнее яичко снесли? Пятьсот лет назад? Тысячу?! Аукнулось вам бессмертие ваше?! А теперь, значит, в мамку поиграть захотелось? На что угодно пойдете, лишь бы новые ощущения испытать? Так вот хрен тебе на воротник! Всем вам хрен! Прихо…

Он резко вскинул пистолет, стреляя из-под руки, но Виктор был готов. Он не хотел этого делать, но развязать тугой узел затянувшейся мести иначе было невозможно. Козырь покачнулся, с удивлением глядя на расплывающееся на груди темное пятно, и ничком упал на пол. Фома витиевато выматерился и отступил на пару шагов, все так же держа яйцо на вытянутой руке. Подобрался ящер, нервно застучал хвостом.

– Разобью, Христом Богом клянусь! – Фома щербато оскалился.

– Разбивай, – кивнул Виктор, наводя карабин на ящера. – Давно надо было это сделать.

Глаза Фомы выпучились, как у глубоководной рыбины. Наверху ревело пламя, и следовало уходить, пока не рухнули перегородки, но троица, как в дурном вестерне, не могла сдвинуться с места, не могла нарушить шаткое равновесие.

– Че, в натуре разбивать?!

– Чтооо тыыы делл-лаешшшь?! – зашипел ящер.

Усмехаясь, Виктор погладил раненое плечо. Ирония судьбы, пуля попала четко в нашивку «Черного обелиска» со снайперским прицелом на логотипе.

– Знаете, Распорядитель, один покойный ныне музыкант сказал – чем больше нас, тем меньше их. Когда я подписывался на это дело, я не хотел, чтобы вас становилось больше.

– Кооо-вааааль. – Ящер припал на четвереньки, готовясь к атаке. – Ты мееертвеееец…

– Это так, я давно в курсе. Но у меня осталось несколько патронов, и я еще успею пострелять по тарелочкам. Фома?

Рыжая борода разъехалась, открывая злорадную улыбку. Фома подбросил яйцо под потолок и бросился за калашом. Виктор знал – Фома не станет миндальничать, не пощадит, изрешетит и его за все, что он натворил, и все же ухмыльнулся уголком рта. Смотреть, как, прихрамывая, нелепо выставив кривые крокодильи лапы и запрокинув голову в обреченной попытке поймать яйцо, несется Распорядитель, было занятно. Виктор подумал, что, даже если яйцо уцелеет при падении, разбить его можно и позже.

А вот открытое, беззащитное горло дракона попадает в прицел не каждый день.

Скорбный перегон

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то все косточки русские…

Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Н. А. Некрасов

К ночи, когда из всего освещения в купе работали только фонари в изголовье, попутчица впервые отложила книгу.

– К Медгоре подъезжаем, – сказала она.

Мила, свесившись с полки, прилипла лицом к стеклу, пытаясь разглядеть пролетающий мимо пейзаж. Вздымаемая мчащимся поездом ночь колыхалась непроницаемой бархатной портьерой. Только жухлая трава, липнущая к путейной насыпи, напоминала, что мир за окном все же существует и сожран темнотой лишь временно. В этом космосе, без ориентиров и маяков, определить, куда они подъезжают, было решительно невозможно.

Попутчица, сухопарая старушка в льняном платье и льняном же платке, подсела в Петрозаводске. Войдя в купе, негромко поздоровалась и, с неожиданной для своего возраста прытью, взлетела на вторую полку, напротив Милы. Там она и лежала все это время, уткнувшись носом в книгу в мягком переплете. За несколько часов старушка ни разу не сменила позы, и вообще была настолько тихой и незаметной, что даже назойливый проводник, ежечасно предлагающий «чайкофешоколадку», не обратил на нее внимания.

Мила заглянула в телефон, сверяясь с расписанием. Действительно, по времени выходило, что Медвежьегорск уже недалеко. Но как об этом узнала соседка, у которой, похоже, не то что мобильника – часов, и тех не было?

– А вы откуда узнали? – спросила Мила.

Не то чтобы она действительно интересовалась. Просто размеренное покачивание вагонов сегодня отчего-то не убаюкивало, а раздражало. В привычном перестуке колес слышалась тревога, от которой опрометью бежал пугливый сон.

– Ведьмы поют, – буднично пояснила попутчица.

Будто сообщила, что в магазин завезли финскую колбасу или что вновь подскочили тарифы на коммуналку. Так спокойно и естественно у нее это вышло, что Мила даже решила, будто ослышалась.

– Ведь мы что, простите?

Соседка покрутила в воздухе указательным пальцем, дотронулась до уха, будто предлагая прислушаться.

– Ведьмы поют, – повторила она. – Значит, Медвежьегорск близко.

В мыслях Мила крепко выругалась. Купейный билет, купленный на выкроенные из стипендии крохи, она взяла специально, чтобы избавиться от радостей плацкартного братания, висящих в проходе мужских ног в дырявых носках и таких вот попутчиков. Мила непроизвольно отстранилась, точно ожидая, что сейчас эта благообразная старушка достанет из багажа распечатки предсказаний Ванги и шапочку из фольги. Однако соседка, похоже, продолжать разговор не собиралась. Вновь уткнувшись в книгу, едва не касаясь страниц крючковатым носом, она увлеченно поглощала дешевый томик в мягкой обложке.

Поспешно достав телефон, Мила принялась демонстративно разматывать наушники. Бегство в музыку – слабая защита от городских сумасшедших, но уж лучше такая, чем совсем никакой. Всегда можно сделать вид, что не слышал, или спал, или за…

Пальцы, еще сильнее перепутавшие змеиный клубок проводов, внезапно остановились. Замерли вместе с сердцем, которое резко ухнуло в желудок да там и сгинуло. Мила покрутила головой, точно антенной, в попытке поймать неустойчивый сигнал. Поняла вдруг, что сидит с отвисшей челюстью, глупо пялясь на вагонное радио, и поспешно захлопнула рот. Радио молчало – никаких сомнений. Тогда откуда же…

…перетекая из вагона в вагон, из купе в купе, по поезду лилась песня. Без музыки и слов, созданная одним лишь голосом. Нет, не одним, не десятком даже, а целым хором, сонмом невидимок. Протяжная, точно сотканная из осенней печали. Заунывная, как отходная молитва. И безмерно красивая, будто…

– Услышала, – кивнула соседка, отведя прищуренные глаза от потрепанных страниц. – Первый раз, что ли, по Николаевской железке едешь?

Ничего не понимая, Мила уставилась на попутчицу. Почему-то ей казалось ужасно глупым, что та спрашивает такие вот нелепости. Ей хотелось сказать, что, конечно же, не первый, просто впервые забралась так далеко, и что железная дорога называется Октябрьской, а не Николаевской, и много чего еще, но вместо этого выпалила лишь:

– Что это?!

– Ведьмы поют, – без тени иронии повторила соседка, вновь пряча крючковатый нос за мятой обложкой. – Их всегда на этом месте слышно.

– Что, всем слышно? – Мила недоверчиво выпучила глаза.

– Нет, только особо одаренным! – едко проворчала старуха, недовольная тем, что ее вновь оторвали от чтения. – Конечно, не всем. Глухим вот, например, не слышно…

– Ой, простите, пожалуйста! – торопливо извинилась Мила. – Просто… так необычно… я думала…

Лишь перестук колес, и ничего кроме. Сбившись, девушка замолчала. Ей вдруг подумалось – а не примерещилось ли все это? Был ли на самом деле этот заунывный женский хор, чье пение тревожило душу, наполняя ее ощущением предстоящего полета, волнующим и немного страшноватым?

Демонстративно захлопнув книгу, старушка отложила ее в сторону.

– Да ладно, нечего тут извиняться, – сказала она, смирившись с вынужденной беседой. – Я, когда их впервые услышала, челюсть на ногу уронила, вот прямо как ты сейчас. А потом привыкла. Все привыкают, кто по Николаевской катается. Проводники так вообще внимания не обращают. Хотя тут, в плацкартном, есть один дурачок – любит пассажиров пугать.

Старушка скривилась, точно собиралась сплюнуть, но сдержалась.

– Он за пару станций до Медгоры ужаса нагонит, баек всяких наплетет, а потом людям в тумане за окном призраки мерещатся. Так-то, конечно, если шары залиты, то всякое привидеться может…

Взгляд Милы непроизвольно вернулся к окну. Стекло отразило размытое девичье лицо с широко распахнутыми глазами и приоткрытым от удивления ртом. Рассеянного света едва хватало, чтобы разглядеть туман, стелющийся вдоль железнодорожной насыпи. Никаких призраков. Никаких таинственных фигур.

– А вы сами что думаете? – Вопреки всему Мила вдруг поняла, что ей действительно интересно, что думает эта незнакомая, по сути, женщина. – Что это на самом деле?

Старушка молчала, поджав и без того узкие губы. Будто подыскивала нужные слова. Мила недоверчиво уточнила:

– Вы ведь не считаете, что это на самом деле ведьмы?!

– Нет, не считаю. – Соседка покачала головой, отчего выбившиеся из-под платка седые пряди рассыпались по узким плечам. – Я в Бабу-ягу с трех лет не верю. Тут, скорее всего, какой-нибудь акустический эффект хитрый. Отсыпка плохая или рельсы гнутые, например. Или еще какая… аэродинамическая труба.

Слово «аэродинамическая» она произнесла с заминкой, едва ли не по слогам. Мила поняла, что на самом деле попутчица кого-то цитирует, оставляя свое мнение при себе.

Старушка помолчала, задумчиво перебирая мятые страницы. Затем добавила:

– Так-то, конечно, бес его разбери. Насколько я знаю, никто специально этим вопросом не занимался. А вообще, Николаевская – дорога старая. Может, и впрямь привидения поют…

За окном посветлело. Это сутулые фонари, униженно согнувшись, пытались заглянуть в проносящийся мимо поезд. Потянулись бетонные заборы, изрисованные граффити, небольшие приземистые ангары да похожие на жирных отожравшихся змей составы, дремлющие на отстойных путях. Поезд принялся сбрасывать ход. Плавно и неспешно скользил он вдоль почти пустого перрона, пока, рассерженно зашипев пневмотормозом, не встал окончательно.

– А почему Николаевская? Всегда же Октябрьская была? – Мила попыталась возобновить угасшую беседу. Не очень успешно.

– Привычка. У нас в селе суеты не любят. Сегодня Октябрьская, завтра Ноябрьская. Каждый раз переучиваться – кому оно надо? Николаевская – она Николаевская и есть. Как царь построил, так с тех пор и называют.

Попутчица щелкнула выключателем, показывая, что разговор окончен. Купе погрузилось в темноту. Мила легла на спину, отстраненно слушая приглушенный топот новых пассажиров. За стенкой, стараясь не шуметь, кто-то расстилал постельное белье. Граненый стакан на столе задребезжал чайной ложкой – не простояв и десяти минут, поезд тронулся. Нижние места по-прежнему пустовали. Мила даже начала подумывать, не перебраться ли вниз, хотя бы на время, но дверь внезапно отъехала в сторону, и в купе, опережая своих хозяев, ворвался резкий запах перегара. Следом, с секундной задержкой, не вошли даже – ввалились двое. Сдавленно матерясь, они распихали багаж, кое-как раскатали матрасы и принялись расшнуровывать ботинки. К перегару добавилась едкая вонь несвежих носков. Милу замутило. Стянув с полки пачку сигарет, она спустилась вниз. Не глядя, нашарила ногами шлепанцы, стараясь даже не смотреть в сторону новых соседей. Была крохотная надежда, что пьяные гоблины не полезут знакомиться…

– Добр-ой ночи, барышня! – пьяно икнув, поприветствовал ее грубый голос.

Надо же, вежливые какие, раздраженно подумала Мила. Следовало буркнуть что-то в ответ да слинять по-быстрому в тамбур, но не позволило воспитание. Обернувшись, она сдержанно поздоровалась с соседями. Тусклый свет ночников не позволял разглядеть их во всех деталях, но увиденного оказалось более чем достаточно. Гораздо старше Милы, лет тридцати пяти, стриженные под ноль, в мятых спортивных куртках и давно не стиранных джинсах. Блестящие губы растянуты в похотливых улыбках. Глаза, одинаково черные в полумраке купе, маслено ощупывают девушку, заползая под майку и короткие джинсовые шорты.

– Присоединяйтесь, за знакомство! – Сидящий справа извлек из-под стола початую бутылку «Гжелки». Обхватившие горлышко пальцы синели тюремными перстнями-наколками.

– Третьей будете! – пошутил второй, гнусно хихикая.

– Нет, спасибо. – Мила покачала головой. – Я водку не люблю.

– Мы тоже! – округлив глаза, с придыханием выпалил татуированный. – Кто ж ее любит, проклятую?! Но ведь за знакомство – святое дело!

– Нет, извините, – повторила Мила. – И вы бы потише немного, если можно, а то бабушку разбудите.

Проворно выскользнув в коридор, она отсекла дверью протестующее «а мы настаиваем!» и недоуменное «какую, на хрен, бабушку?!».

Несмотря на сквозняки, в тамбуре неистребимо воняло сигаретным дымом. И все же здесь Миле полегчало. Оставалось лишь избавиться от засевшего в носоглотке запаха перегара и несвежего белья. Прислонившись к окну, Мила выбила из пачки сигарету и подцепила ее губами. Чиркнула колесом зажигалки, по привычке зачем-то прикрывая огонек ладонями, а когда наконец отняла руки, чуть не подавилась первой же затяжкой. В узком окошке маячило призрачное расплывчатое лицо.

– Бар-ышня, а чего вы такая невежливая? – раздался со спины уже знакомый икающий голос. – Мы к вам со всей, понимаешь, душой, а вы…

Мила резко обернулась. Давешний татуированный мужик стоял почти вплотную. И как только смог подойти так незаметно? При нормальном освещении он выглядел даже старше тридцати пяти. Глубокие морщины у висков, обвисшие щеки, набрякшие мешки под глазами, оказавшимися не черными, а льдисто-голубыми. Исходящий от него чудовищный запах дешевой водки и лука не перебивал даже табачный дым.

– Извините, я не очень хочу разговаривать.

– А я вот хочу… – Мужчина нервно облизнул пересохшие губы, придав слову «хочу» какой-то гаденький подтекст.

Покрытая мелким черным волосом рука уперлась в стену, зажимая Милу в углу. Он стоял так близко, что можно было даже разглядеть свежие прыщи, обсыпавшие плохо выбритый подбородок. Вероятно, самому себе он казался опасным и чертовски крутым, но у Милы этот бывший зэк вызывал лишь омерзение. Не страх, а брезгливость.

– Заготовку свою убери, – твердо сказала Мила, сердито выпуская дым через ноздри. Не потребовала даже – велела.

– А если не уберу? – Он наклонился вперед, обдавая девушку густыми водочными парами. – Чо будешь де…

Договорить он не успел. Неожиданно даже для самой себя Мила воткнула тлеющую сигарету прямо в покрытую наколками пятерню. Попутчик заорал благим матом, скорее от страха и удивления, чем действительно от боли. А затем резко впечатал обожженную руку Миле в грудь, чуть выше солнечного сплетения.

От удара девушку швырнуло назад. Падая, она больно приложилась виском о дверную ручку. В голове взорвался фейерверк, на несколько секунд заместивший реальность короткими яркими вспышками. Очнулась Мила уже на полу, среди плевков и окурков. Татуированный исчез, оставив после себя устойчивый запах перегара. Мила лихорадочно ощупала себя – одежда целая, шорты на месте. Значит, не изнасиловал. Да и то верно, без сознания она пролежала едва ли больше минуты.

Шатаясь, она кое-как поднялась на ноги. С трудом сохраняя равновесие, осторожно пошла вперед, опираясь на стены трясущимися руками. Шершавые, плохо обработанные доски неприятно царапали ладони, норовя загнать занозу. Никак не получалось собрать мысли в кучу. Все заслоняла багровая злость вперемешку с отчаянной решимостью наказать пьяного подонка.

– Ничегооо, скотина… – протянула она сквозь стиснутые зубы. – Сейчас… сейчас посмотрим, какой ты смелый… сука…

Пелена ярости застилала глаза. Грудь сдавило то ли невыплаканными слезами, то ли этот пьяный кретин что-то там сломал. По-рыбьи хватая ртом воздух, Мила пыталась нащупать ручку тамбурной двери. Только бы дойти до проводницы, только бы дотащиться, а там уже охрана и начальник поезда… Они устроят этому козлу веселую жизнь! Эта тварь еще плакать будет, прощения просить!

Чувствуя, что вот-вот задохнется, Мила всем телом упала на дверь, буквально вывалившись из заплеванного, провонявшего табаком тамбура. В лицо тут же дохнуло свежестью, чистой, даже слегка морозной. Видимо, кто-то умудрился открыть окно в коридоре. В голове прояснилось, подобравшаяся к самому горлу тошнота неохотно отползла обратно в желудок. Мила потерла глаза руками, будто отгоняя марево затухающей злости…

Вагон разительно переменился. Исчезли белые занавесочки и красные коврики. Пропали люминесцентные лампы. Испарились все перегородки. Даже обшивка исчезла, уступив место почему-то не металлическому каркасу, а необструганным, плохо подогнанным друг к другу доскам. Благодаря отсутствию ограничителей, создавалось впечатление какой-то безразмерности, бесконечности вагона. Лишь в ширину, от стены до стены, расстояние оставалось в разумных рамках. Противоположный край вагона терялся где-то вдалеке, сокрытый расстоянием и многочисленными женщинами, занявшими все свободное пространство.

Ошеломленная внезапной метаморфозой поезда, Мила не сразу заметила их, хотя не заметить было просто невозможно. Осторожно шагая вперед, она едва не наступала на вытянутые вдоль условного прохода ноги. Странные, невесть откуда взявшиеся пассажирки смотрели на нее с вялым любопытством. Разных возрастов, разного достатка, разных национальностей – между ними не было ничего общего. Они стояли где придется, сидели на чем попало – на табуретках, скамьях, рассохшихся бочках, на распиленных шпалах и просто на корточках. Некоторые лежали прямо на полу, беспомощно таращась в дощатый потолок, ловя зрачками падающий сквозь щели звездный свет.

– Эй! – донеслось откуда-то спереди. – Эй, соседка! Давай к нам!

За откидным столом, испещренным нецензурными надписями, в компании из четырех женщин сидела попутчица Милы, седая старушка в льняном платье. Двинув костлявым бедром сидящую рядом дородную тетку с вытекшим глазом, она освободила край сиденья и похлопала по нему ладонью, приглашая Милу присесть. Протиснувшись вперед, девушка с облегчением упала на выдранную обивку жесткого кресла.

Новые соседки смотрели угрюмо, но без злобы. Скорее с сочувствием. Впервые разглядев их вблизи, Мила едва сдержала крик. Но промолчала. Вцепилась пальцами в липкую столешницу, усилием воли подавив готовый вырваться вопль. Напротив нее, точно так же держась руками за стол, сидела девушка в железнодорожной форме. Широкая красная линия пересекала ее тело от правого плеча к левой груди. Когда вагон шатало особенно сильно, казалось, что верхняя половина норовит сползти вниз, чтобы с чавкающим звуком упасть на колени соседки – удавленницы с жутковатым синюшным лицом.

– Здравствуйте, – выдавила Мила, с ужасом ощущая, как холодит раздробленную височную кость вездесущий сквозняк.

Одноглазая тетка вынула откуда-то из-под стола бутылку со сбитым горлышком и покрытый трещинами стакан со щербатыми краями. В ее пустой глазнице копошилась бледная личинка. Старушка в льняном платке привычно убрала выбившуюся прядь за ухо, от которого вниз, по всему горлу, тянулась неаккуратная рваная рана. Ее платье больше не смотрелось искусной стилизацией. Разодранное, местами истлевшее, оно выглядело ровесником тех времен, когда Октябрьскую железную дорогу называли именем русского государя.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации