Текст книги "Сталин. Кто предал вождя накануне войны?"

– Связь со штабом армии прервана. По проводу нет связи и с Садовой Вишней. Для восстановления своих линий отправил людей. <…>

Временно исполняющий должность начальника штаба подполковник А.В. Цинченко доложил, что, по поступившим докладам из частей, между Дрогобычем и городом Стрый противник выбросил парашютный десант.

– Это… – замялся он.

– Это война! – закончил я его мысль.

Бомбовые разрывы между тем стали реже. Видимо, огонь зенитчиков заставил вражеских лётчиков быть осторожнее…»

Для чего акцентировано внимание читателя на времени подъёма войск в КОВО? Об этом чуть позже…

А теперь посмотрим воспоминания генералов из Одесского ВО, которые к 22 июня директивы Москвы просто выполнили, как положено…

Крылов Н.И. Не померкнет никогда. – М.: Воениздат, 1984 г. Есть в Интернете. Гл. «На защите Одессы. Левый фланг».

Данные воспоминания описывают события в округе, который оказался благодаря командованию округа наиболее подготовленным к нападению немцев, – в Одесском ВО.

«..Войска, оборонявшиеся на Дунае и Пруте, имели определённые успехи с самого начала военных действий. Помню общее воодушевление в штабе 14-го корпуса вечером 22 июня. В тот час ещё не было сведений о том, как отражается нападение фашистского агрессора на остальном фронте, и хотелось верить, что там положение не хуже, чем у нас. Здесь же, на левом приморском фланге, итоги первого дня войны выглядели не так уж плохо.

Все попытки противника высадиться на наш берег Дуная получили отпор. Его подразделения, сумевшие кое-где переправиться рано утром, были разгромлены. Около пятисот вражеских солдат и офицеров сдались в плен. Ястребки” и зенитчики сбили семнадцать фашистских самолётов. Наши потери от бомбежки и артиллерийского обстрела через границу оказались, несмотря на внезапность нападения, в общем, незначительными. <..>

…В Кагуле враг захватил было мост через Прут, где стояли только часовые, и двинул на восточный берег пехоту, но подоспевший на помощь пограничникам стрелковый батальон сбросил фашистов в реку, а мост разбила наша артиллерия. <…>

Всё то, что успели сделать до войны на случай возможных неожиданностей, окупилось сторицей.

Части 14-го корпуса генерала Д.Г. Егорова имели неплохо подготовленные рубежи для развёртывания вдоль границы. Артиллеристы точно знали, кого и с каких огневых позиций должны поддерживать. Была хорошая, четкая связь с пограничниками, со штабом и отрядами Дунайской военной флотилии. Как всё это пригодилось, какие драгоценные минуты и часы позволило выиграть!

Как я уже сказал, перед войной у границы было не особенно спокойно. В июне обстановка на румынском берегу (а там – это не было секретом – находились и немецкие войска) стала настораживать. В одном селе за Прутом появились солдаты, которых раньше не было, у другого поднялось некое „гнездо”, похожее на артиллерийский наблюдательный пункт, у третьего – скопление плохо замаскированных в затоне лодок… Обо всём таком, конечно, докладывалось начальству. Но в командирском кругу многие высказывали мнение, что и без особых указаний о повышении боевой готовности молено и должно кое-что предпринять.

Начальники, от которых это зависело, разумеется, знали свои права. Чрезмерная осторожность, способная теперь, много лет спустя, показаться странной, объяснялась распространённым тогда опасением, как бы не совершить нечто такое, что „даст повод для провокации”.

И всё же принимались меры, оказавшиеся более чем своевременными. Начальник артиллерии полковник Н.К. Рыжи убедил, например, командира корпуса прервать под каким-то предлогом сбор артиллеристов, и они как раз 21 июня вернулись в свои части».

Именно по артиллерии и задавался вопрос № 4 после ВОВ: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?» По планам на летний период обучения артиллеристы должны были проводить плановые занятия и стрельбы на полигонах. Однако в связи с начавшимися выдвижениями войск с повышением б/г эти занятия должны были быть прекращены. И не по личной инициативе командиров отдельных частей, а согласно уставу – при повышении боевой готовности прекращаются все занятия и учения, и части возвращаются в подразделения. И в директиве НКО и ГШ от 12 июня для КОВО, например, прямо было указано: «Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья». То есть в «поход» должны были в составе дивизий и корпусов выдвигаться ВСЕ части и личный состав. Вместе с боевой техникой.

Для ЗапОВО в директиве НКО и ГШ ещё от 11 июня указывалось: «Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия». И далее Павлову указали, на основании чего и по каким планам прикрытия он должен выводить свои войска (директива НКО за № 503859/сс/ов), что в переводе на язык штатских означает – в район по плану прикрытия могут и должны выводиться дивизии только в полном составе, с артиллерией, зенитными средствами и т. п. «корпусными частями». И с приведением их в боевую готовность. (Павлов потом на следствии и на суде заявлял, что он «неправильно понимал директивы наркома», но ведь если что-то неясно – звони в Москву и уточняй…)

«Надо отдать должное и командованию Одесского военного округа. Перед самым нападением врага оно успело – по настоянию М. В. Захарова – перевести на запасные аэродромы авиацию, избежавшую благодаря этому больших потерь (на земле от бомбёжек во всём округе погибло в первый день войны три самолёта)».

Это было не только «настояние» начальника штаба округа генерал-майора М. Захарова, но и требование приказной части «Директивы № 1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию. в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать». Командующий ВВС округа Мичугин попытался поспорить, но после того как ему Захаров отдал письменный приказ, тот всю авиацию перегнал «по полевым аэродромам» и на запасные площадки. Три разбитых на земле самолёта в первый день – это те, которые не смогли перегнать ночью из-за неисправностей (были ещё с десяток на кишинёвском аэродроме, которые также не перегнали вовремя). Если бы ночью самолёты не перегнали, то счёт шёл бы на десятки уничтоженных на земле машин, ведь немцы весь день продолжали делать налёты на разведанные ими до этого аэродромы, на которых наших самолётов уже не было. Начавший войну в ОдВО трижды Герой Советского союза А. Покрышкин и описывает, что их подняли по тревоге ночью

22 июня, ещё до того, как начались первые авианалёты. И до первых ударов люфтваффе их самолёты были как минимум рассредоточены на самих аэродромах…

«Около двух часов ночи 22 июня были подняты по тревоге войска, предназначенные для прикрытия границы. Война застала эти полки и дивизии если не на рубежах, которые надлежало занять, то уже на марше к ним. А управление войсками округа было к этому времени перенесено на заранее оборудованный полевой КП>».

Свою «Директиву № 1» Захаров получил на полевом КП в Тирасполе около 1.15 22 июня. После расшифровки текста примерно к 1.45 он и объявил «боевую тревогу во всех гарнизонах округа», как потом он и описывал это в своих воспоминаниях в 1969 году, которые в полном виде опубликованы были только в 2005 году (Генеральный штаб в предвоенные годы. М., ACT).

«В третьем часу ночи по приказу из Севастополя перешла на оперативную готовность номер один Дунайская военная флотилия, командование которой ещё до того сосредоточило корабли боевыми группами на наиболее опасных участках».

В «готовность № 1» флота и флотилии переводил своим приказом нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов. Он около 23.00 был ознакомлен Тимошенко и Жуковым с текстом «Директивы № 1», составил короткий текст радиограммы о переводе флотов из готовности № 2 в готовность № 1, а затем по телефону лично обзванивал флоты с приказом приводить флоты и флотилии в полную боевую готовность.

Мальцев Е.Е. В годы испытаний. – М.: Воениздат, 1979 г. Есть в Интернете. Гл. 2 «Накануне».

Комиссар 74-й сд (48-й корпус Р.Я. Малиновского) Е.Е. Мальцев пишет:

«Летом 1941 года резко повысили активность разведывательные органы сопредельной стороны в переброске своей агентуры на советскую территорию. Были даже попытки засылки шпионов под прикрытием ружейно-пулемётного огня. Участились и случаи нападения на красноармейцев-одиночек, порыва линий связи, разбрасывания антисоветских листовок.

В середине июня дивизии корпуса были подняты по тревоге в целях проведения очередных учений. Однако все мы усмотрели в этом нечто другое – выдвижение войск на рубежи прикрытия Государственной границы СССР».

Одесский ВО – единственный, в который не приходила директива НКО и ГШ от 12 июня. Но там по телеграмме ГШ начали выводить 2-й эшелон в районы сосредоточения ещё 8 июня. Мальцеву, возможно, тогда и не довели детали этих выдвижений, и он поэтому пишет так «скромно». А может, он, как и положено «замполиту» и коммунисту, не посмел в 1979 году в мемуарах писать всю правду о своём округе. Ведь история ВОВ уже написана, «виновные» названы, а книгу его бывшего начальника, начштаба ОдВО маршала Захарова, начальника Генштаба Советской армии с 1961 года по 1971 год, умершего в 1972 году, рассыпали в издательстве, изъяв черновики.

Но ни о каких учениях в директивах НКО и ГШ от 12 июня, поступивших в округа 14–15 июня, нет ни слова. И замполит «догадался» тогда вполне правильно – именно для прикрытия границ по ПП войска и выводили. Т. к. в директивах от 12 июня прямо указали – вывести войска в районы, предусмотренные планом прикрытия! И любой замполит также прекрасно знает, где находится район обороны его части.

«Две дивизии 48-го корпуса заняли рубежи на реке Прут, а наша, 74-я Таманская находилась во втором эшелоне в районе города Бельцы.

20 июня от командира корпуса последовал приказ выдать бойцам и командирам каски.

Все с напряжением ожидали тревожных событий. Примерно в половине четвёртого утра 22 июня был получен сигнал „Гроза”, по которому следовало вскрыть „красный пакет”, содержащий план действий корпуса по прикрытию Государственной границы СССР.

Война!

Эта мысль, как удар молнии, промелькнула в моём сознании…»

Ох уж эта пресловутая «Гроза»… Ох уж эти замполиты…

Мемуары маршала М.В. Захарова подробно разбирались в книгах «Кто проспал начало войны?» и «Адвокаты Гитлера», и по ним видно, что дивизии корпуса Р.Я. Малиновского были приведены в повышенную боевую готовность, начали выдвижение «в район, предусмотренный планом прикрытия», 15–16 июня и заняли оборону в этом районе примерно к 20 июня.

20 июня Малиновский приказал «выдать каски», что делается при приведении в повышенную и полную боевую готовность. И сделано это было в связи с приходом 19 июня в округ директивы ГШ от 18 июня о приведении в боевую готовность всех частей западных округов (вспомните про эти каски, когда вернёмся снова к ЗапОВО).

Захаров около 2.00 уже дал приказ боевой тревоги во все гарнизоны округа, а около «половины четвертого утра» 22 июня в корпус Малиновского пришёл и письменный приказ на вскрытие «красных пакетов» до нападения Германии на СССР, которое началось примерно в одно и то же время по всей границе – около 4.00 утра по местному и московскому времени.

В том же КОВО приказ вскрывать «красные пакеты» пошёл около 5.00. И по телефону, «на карандаш». А в ОдВО приказ, да ещё и письменный, на вскрытие своих пакетов дали в войска за полчаса до нападения, в 3.30 22 июня!

Сам командир 48-го ск маршал Р.Я. Малиновский мемуаров оставить не успел, но среди ответов генералов после ВОВ есть ответы его заместителя, начштаба корпуса генерал-полковника А.Г. Батюня (прапорщик из крестьян времён Первой мировой). Данные показания приводит историк В. Рунов:

«В первой половине июня 1941 года на основании распоряжения штаба» ОдВО «74-я и 30-я дивизии на автотранспорте были переброшены в район Флорешти». Там в состав корпуса «была включена 176-я» сд. «Все соединения корпуса начали развёртываться до штатов военного времени» (Удар по Украине. М., 2012 г., с. 82).

Можно пояснить: «развёртываться до штатов военного времени» – это и есть приводить части в повышенную и полную боевую готовность.

Рунов приводил ответ генерала Батюня на вопросы Покровского в книге «1941. Первая кровь», но, к сожалению, в этой их не цитирует, а даёт в вольном пересказе, хотя и со ссылкой – ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, л. 47–49. Но кому нужны такие «пересказы»? Как говорится, выкладывай документ и делай свои комментарии и выводы. А читатель уж сам разберётся и сам свои выводы сделает. Примерно так же Рунов дал «пересказ» показаний генерала Абрамидзе из КОВО, в которых тот сообщал, что его дивизию 20 июня приводили в боевую готовность шифровкой ГШ (это опубликовал ВИЖ в 1989 году). Однако Рунов пишет, что ещё «15 июня штаб дивизии получил шифровку о приведении соединения в боевую готовность. 19 июня в его распоряжение перешли пограничные подразделения, осуществлявшие охрану границы в полосе дивизии» (указ. соч., с. 75).

А теперь немного о ЗапОВО, округе, где командовал Д.Г. Павлов…

В принципе, достаточно подробно то, что творил Павлов, было разобрано в книгах «Кто проспал начало войны?» и «Адвокаты Гитлера». Подробнейший анализ провёл по ЗапОВО историк А. Мартиросян в своём 2-томнике «22 июня. Блицкриг предательства». Можно почитать Болдина о Павлове, можно Сандалова, но лучше посмотреть немного официальных показаний генералов об этих днях из этого округа (тем более они будут рассмотрены далее). Вот показания офицера штаба округа генерал-майора Б.А. Фомина, бывшего заместителя начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО:

«В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21–23 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным маршем проследовали туда же, а 50-я стрелковая дивизия из Витебска – в район Гайновки.

До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы. К началу авиационного удара (в 3 ч. 50 мин.

22 июня) и артподготовки (в 4 ч. 22 июня) противника успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии – управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й – управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4~й – 6 и 75 сд. В прогрессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии – 85 сд, в 4-й – 42 сд» (ВИЖ № 5, 1989 г., с. 25).

Это показания офицера оперативного отдела округа, через который проходят все команды «сверху». Он заявляет, что «в середине июня» корпусам ЗапОВО ставилась задача прибыть на место к 21–23 июня и при этом «до начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы». Это соответствует указаниям директивы от 11 июня – «вывести в лагерь в районы, предусмотренные планом прикрытия» (и означает, что сами рубежи обороны занимать запрещено даже приграничным дивизиям).

Однако в той директиве Павлову ставится задача – «вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 г.», а Фомин уверяет, что в окружных приказах значится «закончить движение к 21–23 июня». Т. е. после 15 июня сроки были изменены с «к 1 июля» на «к 22 июня» и в округах эти сроки меняли?! Но в реальности часть указанных дивизий в эти дни никуда не выдвигались, хотя, по докладу Фомина в июне 1952 года, эти дивизии выдвинулись ещё якобы «в середине июня». Выходит, что в ЗапОВО срывалось выполнение уже собственных, окружных приказов, из-за чего большинство частей не успели вовремя развернуться и занять оборону?

47-й ск входил в резерв командования ЗапОВО. Ему ставится задача к 21–23 июня прибыть в район сосредоточения, но военный историк А. Исаев, во всех своих книгах выступающий усердным адвокатом генералов (и особенно Павлова), в книге «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг» (М., 2012 г.) так пишет о действиях этого 47-го корпуса в ЗапОВО:

«Приказ на выдвижение ближе к границе 47 стрелковому корпусу был отдан руководством ЗапОВО 21 июня 1941 г. Однако „красная кнопка” была нажата немцами намного раньше, и опередить их в выдвижении к границе главных сил для первой операции было уже невозможно».

Но кто у нас опоздал нажать «красную кнопку»? Москва или всё же Павловы?

Фомин говорит, что 47-й ск должен был к 21–23 июня уже выйти в район сосредоточения, а движение он начал только 21 июня?

По 47-му ск есть такой документ:

«Секретно

Командующему 4-й армией

Доклад о боевых действиях управления 47-го стрелкового корпуса с 23 июня по 3 июля 1941 г.

23-6.41 г. Управление 47-го стрелкового корпуса с 273-м отдельным батальоном связи, 462-м корпусным артиллерийским полком, школой 246-го отдельного сапёрного батальона и корпусным госпиталем погрузились на ст. Березина .» (ф. 226, оп. 2156/сс, д. 68, л. 1–5. Есть в Интернете на сайте «Боевые действия Советской армии»).

Т.е. штаб 47-го корпуса начал отгрузку только

23 июня! Вместо того, чтобы к 21–23 июня уже выйти в район сосредоточения. И на начало отправки начштаба ЗапОВО Климовских выдал такой приказ для 47-го СК:

«Сов. секретно

Вручить немедленно

Бобруйск Командиру 47-го стрелкового корпуса

Управление и части отправить по железной дороге эшелонами N°№ 17401 -17408 темпом 4. Начало перевозки 23-6.41 г.

Обеспечьте погрузку в срок по плану. Сохранить тайну переезда. Перевозочных документах станцию назначения не указывать. Вопросу отправления свяжитесь лично с „3” Белорусской. Доносить каждом отправленном эшелоне шифром.

Климовских

21 июня 1941 г.

На документе отметка: „Аналогичные указания

21.6.41 г. даны командирам 17-й стрелковой дивизии, 21-го стрелкового корпуса, 50-й стрелковой дивизии, 44-го стрелкового корпуса, 121-й и 161-й стрелковых дивизий.

Подпись[1]1
  для 50-й стрелковой дивизии – 22.6.41 г., для 1б1-й стрелковой дивизии – 23.6.41 г., для 21-го стрелкового корпуса, 17-й и 121-й стрелковых дивизий – 24.6.41 г. (ф. 208, оп. 2454/сс, д. 26, л. 43–45, 47, 48)». (Есть в Интернете на сайте «Боевые действия Советской армии».)


[Закрыть]” (ф. 208, оп. 2454/сс, д. 26, л. 42).

Напомню: Климовских по факту расследования расстрелян в июле 1941 года…

По 55-й стрелковой дивизии ЗапОВО, входящей в 47-й ск, исследователь начала войны В. Савин нашёл такое свидетельство офицера-артиллериста 55-й стрелковой дивизии… от 22 июня:

«В мае 1941 года штаб артиллерии и все артиллерийские части 55-й стрелковой дивизии выехали в Уреченские лагеря, расположенные километрах в пятнадцати к востоку от Слуцка. <…>

На рассвете 22 июня полковник Семёнов (начальник артиллерии 55-й сд. – Авт.), младший лейтенант Макаров и я отправились на рыбалку…» (Морозов Д. А., помощник начальника штаба артиллерии 55-й сд. О них не упоминалось в сводках. М., 1965 г. Гл. «На Западном фронте. Навстречу врагу». Есть в Интернете).

Т.е. данная дивизия 47-го ск, стоящая в 300 км от границы и входящая в резерв округа, на 22 июня вообще с места не сдвинулась. Хотя должна была получить от Павлова как минимум приказ на приведение дивизий и корпусов 2-го эшелона в повышенную боевую готовность после того как началось их выдвижение, после 11 июня. А ведь Фомин доложил, отвечая на вопросы Покровского в июне 1952 года, что 55-я сд убыла в Обуз-Лесная к 22 июня. Впрочем, осталось только «архивным копателям» выложить в Интернете точные и полные тексты оперсводок ЗапОВО с 11 по 21 июня и будет видно, врали ли климовские ещё и Генштабу. А пока глянем на судьбу генерал-майора Б.А. Фомина, бывшего заместителя начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО.

6 апреля 2011 года в газете «Красная звезда» вышла статья «Без вины виноватые» (авторы – В. Степанов, член Союза журналистов России и Ассоциации историков Второй мировой войны, и И. Цырендоржиев, старший военный прокурор ГВП РФ – http://www.redstar.ru/ 2011/04/06_04/5_02.html), в которой сообщалось:

«..В период этих боёв (за Смоленск, с 10 по 16 июля. – Авт.) были арестованы генерал-майор И.И. Семёнов, начальник оперативного отдела штаба Западного фронта, и его заместитель полковник Б. А. Фомин.

В соответствии с приговором, вынесенным 7 октября 1941 года Военной коллегией Верховного суда СССР, Семёнов и Фомин обвинялись в том, что они вместе с бывшим командованием Западного Особого военного округа проявили преступную халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск округа в боевую готовность. Не приняли должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей. а равно не организовали должного управления войсками и не обеспечили бесперебойной связи с последними. Эти действия Семёнова и Фомина были расценены как одна из причин того, что войсковые части округа в первые дни войны не смогли оказать должного отпора врагу».

Судя по тому что в написании статьи принял участие ст. военный прокурор ГВП РФ, выделенные и подчёркнутые мною фразы взяты явно из обвинительного заключения по Делу этих командиров. Обратите внимание, в чём обвиняются начальник оперотдела штаба округа и его заместитель – «проявили преступную халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск округа в боевую готовность. Не приняли должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей».

Как видите, обвиняли этих командиров во вполне конкретных вещах. И если обвинение в преступной халатности «в деле подготовки приведения войск округа в боевую готовность» ещё как раз можно определить как «общую фразу», то обвинение в непринятии «должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей> говорит о том, что это самое развёртывание войск округа к 21 июня шло, но было сорвано.

Ведь принять должные меры к развёртыванию войск, не начав их вывод к местам сосредоточения вовремя, сложно. Похоже, именно в задержке и срыве вывода войск по директивам ГШ от 11–18 июня и обвинялось командование ЗапОВО. А оперотдел – в том, что со своей стороны не принял мер к обеспечению этого вывода. Т. е. не пинал Павлова и не докладывал о срыве вывода войск в Москву по своей линии.

«А для того, чтобы обвинение не выглядело чересчур голословно, Семёнову дополнительно инкриминировали, что по его вине не был своевременно эвакуирован склад топографических карт в Минске, доставшийся врагу

Судебное заседание было непродолжительным. Приговор был краток: Семёнову назначено десять, а Фомину – семь лет лишения свободы, обоим с лишением воинских званий. Судом не были приняты во внимание и проверены неоднократно вносимые Семёновым до начала войны предложения о выведении частей и соединений округа из мест постоянной дислокации и отводе их на 10 км от государственной границы, в особенности из Бреста и других приграничных районов».

Здесь сказано, что суд не принял во внимание, что начоперотдела штаба ЗапОВО генерал Семёнов неоднократно вносил «предложения о выведении частей и соединений округа из мест постоянной дислокации и отводе их на 10 км от государственной границы, в особенности из Бреста и других приграничных районов». Ерунда, именно это и принял во внимание суд, когда осудил Семёнова и его зама не к расстрелу, а к срокам с последующим возможным искуплением вины на фронте. Точно так же был осуждён и упоминаемый в этой статье генерал Лазаренко, также сначала обвинённый в тех же самых прегрешениях и приговорённый к расстрелу с заменой его на срок в 10 лет (о Лазаренко поговорим в отдельной главе).

«Командованием округа эти предложения приняты не были, поскольку данные действия необходимо было согласовывать с Генеральным штабом РККА. На это в то время ни Павлов, ни его заместители не решились, зная настроения в Кремле».

Это уже полная глупость «официального» историка. Какие ещё «настроения в Кремле»? Неужто он как военный историк не знает, что уже в 7.00 11 июня первые дивизии 2-го эшелона ЗапОВО начали выдвижение в свои районы сосредоточения, «предусмотренные планом прикрытия»? И именно по согласованию с ГШ в виде директивы НКО и ГШ от 11 июня 1941 года.

«Хотя вполне допустимо предположить, что в случае их принятия войска заняли бы оборонительные рубежи согласно плану прикрытия и не были бы окружены и разгромлены в первые же дни войны – как, например, 42-я стрелковая дивизия генерал-майора И.С. Лазаренко в Брестской крепости. Не произошло бы и полного уничтожения противником армейских складов с боеприпасами».

Именно для того, чтобы войска округа вовремя заняли «оборонительные рубежи согласно плану прикрытия» и отдавались Генштабом те директивы – от 11–18 июня, – чтобы «не были бы окружены и разгромлены в первые же дни войны» войска округа.

«Спустя год (в июле 1942 года. – Авт.), рассмотрев ходатайства осуждённых, Президиум Верховного Совета СССР счёл возможным помиловать их. Они были освобождены из мест лишения свободы и направлены на фронт с назначением на низшие должности. Вновь став в боевой строй, они достойно воевали на различных должностях в действующей армии. В 1944 году Семёнову было присвоено воинское звание генерал-лейтенант, а Фомину – генерал-майор.

При изучении уголовного дела и других архивных материалов Главная военная прокуратура вместе со специалистами Института военной истории пришла к выводу, что генерал-майор Семёнов и полковник Фомин были осуждены необоснованно, поскольку добросовестно исполняли свой воинский долг и возложенные на них обязанности В сложнейшей обстановке первых дней войны они действовали в соответствии со своими должностными обязанностями, положениями руководящих документов и приказами вышестоящего командования».

Были ещё командиры в ЗапОВО, осуждённые сначала к расстрелу, но потом, учтя, что они (как и Семёновы и фомины) не более чем выполняли преступные приказы Павлова и Коробкова, тоже возвращённые на фронт…

«20 октября 2010 года Президиум Верховного суда РФ, рассмотрев надзорное представление заместителя Генерального прокурора РФ – Главного военного прокурора С.Н. Фридинского, отменил приговор Военной коллегии Верховного суда СССР в отношении указанных офицеров. Так были восстановлены добрые имена генералов И.И. Семёнова и Б. А. Фомина.

Главная военная прокуратура продолжает работу по пересмотру архивных уголовных дел. За последние несколько лет военные прокуроры по результатам изучения таких дел вернули честные имена почти 50 генералам, офицерам и рядовым красноармейцам, защищавшим Родину в боях против немецко-фашистских захватчиков».

Насчёт названия статьи «Без вины виноватые».

Вообще-то и тогда, и сегодня, и всегда подчинённый командир будет нести ответственность за выполнение преступного приказа старшего начальника. Если только он не успеет вовремя доложить об этих приказах более старшему начальнику а ещё лучше – военному прокурору или, на крайний случай, особисту своей части, который обязан немедленно о таком приказе доложить по своей линии.

Если он этого не сделает, преступление совершится и по этому приказу тем более погибнут люди, командир понесёт наказание наравне с начальником, отдавшим этот приказ. В лучшем случае ему «повезёт», и вместо расстрела его посадят. Это норма во всех армиях мира. Вспомните, как немецкие генералы заявляли, что они «солдаты, и только выполняли преступные приказы Гитлера». Международный суд это «учёл» и их не расстреляли, но сажали.

А теперь посмотрим, что творили Павловы с авиацией и ПВО своих округов…