Текст книги "Другая жизнь"

Глава 16

Его встретили непонятный шум, суета, столпотворение неизвестных лиц, среди которых оказалось много силовиков в камуфляже спецназа. Мелькали встревоженные, растерянные и деловитые физиономии руководителей департаментов и отделов. Их никто не прогонял, но они толпились возле распахнутой двери, ведущей в офис Самого.

Некоторые из этих людей с жадным любопытством заглядывали в кабинет Бульдога, высматривали мельчайшие подробности, связанные с обыском. Им хотелось запомнить исторический момент свержения Главного, а потом рассказать остальным, непосвященным. Ведь будут же спрашивать!

Увидев всё это, Алексей пришел в смятение.

Как он был далек от суеты и хаоса той неприглядной жизни, которую сулила реальность! Эти чучела, карьерные идиоты, толпящиеся в приёмной, которых за людей можно было принять с большой натяжкой, они были отвратительны ему и мерзки. К сожалению, люди меняются, но не в лучшую, а в худшую сторону. В этой истине, которая поначалу казалась сомнительной и спорной, он все больше и больше утверждался. Как писал старина Шекспир: «Умный под старость глупеет, а дурак, совершенствуется в своей глупости».

Ему захотелось вернуться назад, в лифт, и оказаться у себя на работе в Бордигере. Или хотя бы на яхте, разрезающей голубую гладь моря вдоль французской или итальянской ривьеры. Или катиться по серпантину дорог на «Феррари», ощущая всем телом дикую мощь машины, спрятанную под капотом, солёную свежесть моря, запах нагретого металла, неугомонный ветер и горячее солнце, ласкающее кожу.

Но изменить ничего нельзя: всё исчезло, растворилось как мираж, и он снова очутился здесь, в бизнес-центре «Орион», в фирме «Россервис».

«Жаль, что не могу вернуться!» – мелькает тоскливая мысль, ведь это была всего лишь несбыточная фантазия, сотканная из желаний, в которой лифт исполнял отведенную ему роль. Как в пьесе Теннеси Уильямса трамвай под названием «Желание», исполнял свою, доставляя главную героиню к месту событий.

С расстроенным лицом Алексей подошёл к секретарю Татьяне, сидевшую спокойно и не охваченную общей офисной паникой. На её лице было написано любопытство, но не из-за того факта, что генерального директора арестовали – низвергнутый шеф не вызывал её жалости, а из-за поведения всего остального улья озабоченных корпоративных пчёл.

Ей, видимо, казалось забавным наблюдать, как меняется траектория полета этих пчёл, интенсивность жужжания, как проявляются нюансы в их поведении. Для себя Татьяна уже давно разделила большинство сотрудников фирмы на корпоративных пчел и офисных мышей. Начальники отделов и департаментов, без всякого сомнения, принадлежали к пчёлам, кучкующимся вокруг матки, в роли которой выступал Главный. Все остальным выпала участь оказаться серыми мышами.

Своё собственное будущее, наверное, её мало интересовало. Как правило, в таком возрасте и с такой внешностью редко о чём-то сожалеют: потеряет это место, найдет лучше. Заметив физиономию Алексея, которую накрыла мрачная тень угрюмости, она удивилась – не мог же этот парень быть удручен и озадачен задержанием босса! Он не принадлежал к семейству корпоративных пчёл, хотя и работал в одной с ней фирме. Но и к мышкам она бы его не отнесла.

– Что тут такое? – спросил Алексей. – Что за тусня? Где Главный?

– А его забрали, – пояснила Татьяна с небрежной интонацией, как будто из офиса генерального директора, убрали не его хозяина, а всего-навсего сломанный холодильник. – Где-то час назад. До сих пор обыск идет.

– Ни фига себе! – присвистнул Алексей и увидел обращённые на себя испуганно-разгневанные физиономии управленцев, которым показался неуместным свист молодого человека. – За что взяли? – он понизил голос, чтобы не смущать офисную бюрократию.

– За что, за что… за коррупцию! – насмешливо произнесла Татьяна, стрельнув глазами в сторону немолодого, но перспективного главы Департамента планирования Сидорчука. Тот находился почти у самого стола секретарши.

– Слушай, а Веру ты не видела? Она, вроде, сюда поднялась.

– Твоя Вера уже давно свалила. Шеф хотел её отчитать, но вмешались эти, – Татьяна показала глазами на спецназовцев, – и она отделалась лёгким испугом. А так, разговор шёл об увольнении. Ты же знаешь наши порядки!

– Куда пошла не говорила?

– Нет!

Тут Татьяна от него отвернулась, заулыбавшись Сидорчуку.

– Иван Сергеевич! Что-то нужно?

Однако тот ничего не попросил, а недоуменно посмотрев на Алексея, осведомился:

– Вы что здесь делаете? Идите работать!

– Уже ухожу! – ответил тот, но вместо того, чтобы сразу пойти к дверям, как бы испугавшись окрика грозного начальника, спросил у Татьяны.

– Слушай, как увидишь Веру, передай, что Алексей искал.

– Окей! Договорнулись! Погоди-ка, мне кто-то говорил, что видел её на Триумфальной площади.

– Кто сказал? Не помнишь?

– Нет, Лёш, – Таня капризно вытянула губы, – тут столько народа. Это я так, случайно услышала.

Вернувшись к себе, он для собственного успокоения заглянул к Ирусику, а потом и к Вере. Подруг на месте не было.

Ко всему прочему добавилось и отсутствие Курасова – вечного прилипалы, и это последнее обстоятельство насторожило Алексея. Куда тот мог подеваться? Может, пока он, Алексей, прохлаждался в приёмной, Курасов уже обнаружил и Иру, и Веру? Хотя, едва ли – кто-то из них уже позвонил бы на мобильник.

Он подошёл и сел за стол. Компьютер был забит непрочитанными электронными посланиями, но ему было не до них, прочтёт после. Таня сказала, что Вера на Триумфальной площади, и он сейчас поедет туда, постарается её разыскать. Как же всё странно завертелось: он ищет Веру, чтобы разыскать Иру. Это выглядит довольно глупо, как головоломка, придуманная лузером.

И всё же придётся идти. Только надо заставить себя подняться – подтянуть ноги, упереться руками в подлокотники и вытолкнуть тело вверх, в космос городского пространства. Но сил у него не осталось, и он это сразу почувствовал, едва сжал пальцами жёсткие ручки кресла. Всё пережитое за последний час хлынуло в него такими яркими, ошеломляющими воспоминаниями, словно в голове прорвало плотину эмоций и его затопило красками, звуками и запахами.

Отголоски этих воспоминаний вдруг вернули к жизни ощущение того возбуждения и приподнятого настроения, которое возникло и поддерживало его в Бордигере, во время морского путешествия на яхте вдоль побережья, во время созерцания величественных морских далей с плато возле белого домика, окруженного лимонными деревьями.

Но впечатления той другой жизни пролетели так же быстро, как тает тень, убегающая от солнца, и исчезли, оставив в душе чувство пустоты.

Этот опустошающий тайфун разнообразных чувств вызвал у Алексея необъяснимую усталость, и он ощутил себя измочаленным, обессиленным, словно целый день тяжело и интенсивно трудился где-нибудь на шахте или лесосплаве.

Действительно, что представляла его жизнь до этого? Она была спокойной, устоявшейся жизнью молодого холостого парня, не испытывающего забот, кроме повседневной готовки пищи. Но и с этим он легко справлялся – выручала доставка пиццы. На работе его обязанности были ничуть не утомительны, оставляя время на посещение спортзала и вечерний бег по дорожкам близлежащего сквера.

Конверты с бумагами, которые он получал на двадцать пятом этаже… Что же, он лишних вопросов не задавал. Поручили задание – выполнил добросовестно, не лез, куда не надо.

Сейчас же с ним произошло такое, чего он не только не ожидал, но и объяснить толком не мог… Воспоминания о той, несуществующей жизни, вновь навалились на него.

Бордигера.

Почему именно этот город, отчего он? Ничто не объясняло мотивов выбора, никаких ярких моментов, связанных с этим городком, тем более что в Италии он ни разу не был.

Алексей потянулся к клавиатуре, открыл Википедию в интернете, прочитал справку. Городок небольшой, до десяти тысяч жителей. Когда-то был центром проведения международного фестиваля юмора. Но разве поэтому он выбрал Бордигеру? На самом деле, ему сейчас не до смеха!

Маленький курортный городок. Побережье, изрезанное песчаными бухтами – рай для желающих спокойного отдыха. Улыбчивые люди за столиками кафе, весёлые рыбаки, праздные туристы. Таких местечек на побережье Франции и Италии немало, их трудно отличить друг от друга. Что же такое с Бордигерой?

Эта загадка мучала его, но он не смог найти к ней ключ, как не мог разгадать и другие, время от времени возникающие в сложном потоке бытия. Ответы на них скрывались за туманом домыслов и спорных умозаключений, за пеленой, приподнять которую, можно было, только пройдя определенную часть пути, называемой жизнью.

Но он был ещё слишком молод и не так мудр, чтобы понимать законы времени.

Его непродолжительные, но глубокие размышления прервал Макаров, который шёл по коридору вместе с начальником Веры Иваном Андреевичем. Они что-то горячо обсуждали. Оба были небольшого роста, грузные, практически одинаковые, только голова у Ивана Андреевича была полностью лысая, а голова Макарова, напротив, сохранила растительность – поседевшие волосы спускались на воротник.

Вторым важным отличием являлись пышные усы, делающие Макарова в сочетании с круглым лицом и длинными волосами, внешне похожим на портрет французского писателя Дюма-отца.

Стеклянные стены мешали проникновению звука, Алексей попытался прислушаться, но тщетно.

«Подойти к Макарычу? Посоветоваться?» – спросил он себя, однако делать этого не стал. Вот когда у него что-то будет, любая информация проливающая свет на последние события, тогда и стоит поговорить.

Он опять откинулся на спинку кресла, расслабленно вытянул под столом ноги. Идти на Триумфальную площадь всё так же не хотелось. Скомкав ненужную бумажку на столе, он запустил ею в мусорное ведро, словно в баскетбольную корзину, но не попал – он часто промахивался. За пару лет сидения за своим столом Алексей не поднаторел в метании бумажных шариков и постоянно проигрывал все неофициальные соревнования между сотрудниками отдела.

Это занятие отвлекло его на какое-то время, немного успокоило. «Последний раз кину и пойду! – задумал он, но тут же поправился, словно искал некий повод остаться на месте. – Пойду, если попаду!»

На мгновение он удивился родившейся в глубине души альтернативе: его ведь насильно не гнали на площадь к Вере, отправиться на поиски обеих девушек было личным решением. Макаров приказал найти Ирку. Ну и что? Не маленькая, сама появиться! Разыщутся и злополучные бумажки, из-за которых он, Алексей, как идиот бегает по этажам, нарываясь на неприятности.

Итак, идти или не идти на площадь, кидать шарик или нет?

«Надо кидать! – решается он. – Если попаду, то пойду!» Он кидает и бумажный комок, полетев по короткой траектории, бьётся о стенку, рикошетом отлетает в мусорное ведро. «Это судьба!» – с иронией констатировал он, и словно получив дополнительный заряд, может быть не физический, а эмоциональный, наконец, заставляет себя подняться с кресла.

От его работы до станции Маяковской было недалеко, и туда он добрался за десять минут. Он встал у выхода в тени, отбрасываемой зданием, огляделся. «Зачем я здесь? – размышлял он, – что делаю? Стою, как идиот – напрасная трата времени!»

Напрягая глаза в слепящем солнечном свете, он внимательно осматривал каждого, кто двигался навстречу. Но Веры не видел. А потом, присмотревшись, заметил её возле памятника Маяковскому. Она стояла в летнем полупрозрачном платье и несколько отрешенно глядела перед собой, словно окружающий мир её ничуть не интересовал.

Она кого-то ждала, как ему показалось. Нельзя же замереть на солнцепеке в глубокой задумчивости. Алексей посмотрел издалека на памятник пролетарскому поэту. Стоящая на постаменте бронзовая фигура не боялась знойного солнца. Маяковский, как известно, был большим любителем небесного светила и даже звал его на чай, за самовар…

Всё-таки, кого ждала Вера?

Глава 17

Триумфальная площадь, звавшаяся в советское время площадью Маяковского, как и раньше, кипела своей, насыщенной разными событиями жизнью. Мимо Веры, по Первой Тверской-Ямской, то и дело проносились машины всех цветов и моделей, по тротуарам безостановочной лавой текла толпа людей.

Жарко и сильно светило солнце, безжалостно разогревая городской асфальт, и влажный зной окутывал каждого с головы до ног, едва тот выходил из метро. Площадь была совершенно безлиственной, голой, без спасительной тени деревьев, и Вере показалось, что её платье неприятно прилипло к коже, напоминая полиэтиленовую пленку, обернутую вокруг тела.

Она с завистью смотрела на прохожих, держащих в руках прохладительные напитки или мороженое. Постояв минуту возле дверей метро, Вера решила пройтись по улице в надежде, что её заметят, подойдут, и она избавится от неприятной обязанности – обладать чужими секретами.

Она неспешно побрела вдоль концертного зала имени Чайковского, затем вернулась назад. К ней никто не подходил. Подумав, что она находится не в том месте, Вера двинулась по направлению к памятнику Маяковскому. Озираясь по сторонам, она шла и надеялась, что вот-вот, сию минуту, кто-то увидит её и заберёт злополучную флэшку.

Но мимо безостановочно проходили старые и молодые мужчины, девушки и женщины, и никто из них целенаправленно не спешил к ней навстречу. А искать в разных лицах признаки внимания к себе, когда по одному выражению глаз определяют, что именно этот человек тебе нужен, было безнадежным занятием.

Перейдя дорожку, отделявшую её от памятника пролетарскому поэту, Вера подошла к гранитному постаменту, остановилась в нерешительности. Куда идти? Что делать дальше? Ей сказали, что сами найдут и потому лучшее решение – просто бездействовать.

Она повернулась лицом к Тверской-Ямской, глядя на набиравший силу поток машин, который резво стартовал после включения зелёного света на светофоре. Солнечный свет бил прямо в глаза.

Она прищурилась, смотрела сквозь ресницы на легковые машины, которые срывались и улетали в недра огромного города, как участники авторалли, стремительно несущиеся по улицам гигантского мегаполиса. Только в отличие от быстрых автомобилей, Вера не могла себе позволить свободно сорваться и покинуть это место.

Надо было надеть очки. Секунду помедлив, она всё же решила, что её лицо, скрытое большими солнцезащитными очками, могут не узнать.

– На свидание пришла? – вдруг раздался позади знакомый голос.

Посмотрев направо, она увидела подходившего к ней со стороны театра Сатиры Алексея.

– Ты… шпионишь за мной? – Вера растерялась.

Сейчас к ней должны подойти те, другие, и её коллега мог сорвать запланированную «стратегами» из Министерства передачу.

– Нет! – Алексей улыбнулся, он принял её слова о слежке за шутку. – Я вообще-то ищу Иру. Мне показалось она где-то здесь. Не видела её?

Вера в ответ тоже улыбнулась, но улыбка получилась натянутой. Она подумала, что Алексею что-то нужно другое, иначе, зачем он здесь? Почему он на этом же месте, в это же время? И тут её озарило: именно он мог быть тем доверенным лицом из Министерства Обороны, которого послали забрать флэшку. Конечно, кто же ещё?

Она всё больше убеждалась в правоте собственной догадки. У него, Алексея, был ключ от лифта, он уже участвовал в передаче документов на двадцать пятом этаже, его знали начальники. А про Иру он элементарно врёт – надо же как-то оправдаться, что оказался здесь, перед памятником Маяковскому. И если поэт доставал из широких штанин дубликат бесценного груза, она, Вера, достанет из сумочки флэшку и отдаст её Алексею. Бог с ним, пусть берет!

Молчание затянулось.

– Так что, не видела её? – повторил свой вопрос Алексей.

– Нет! Вот возьми! – Она протянула флэшку, и он машинально взял её, снял колпачок, зачем-то поглядел на USB-разъем, через который осуществляется соединение с компьютером.

– Это связано с ней, с Ирой?

Он казался удивленным, но Вера подумала, что это розыгрыш: Алексей прикидывается наивным простачком. Он не учёл, что его наивность выглядела слишком нарочито, чтобы быть достоверной, ведь наивные люди не участвуют в операциях по передаче бумаг на двадцать пятом этаже. Наивные люди не приходят на стрелку к памятнику Маяковскому в обусловленное заранее время.

Ей надоело участвовать в шпионских играх.

– Ты же сам знаешь!

– Окей! – произнес он всё также удивленно и непонимающе. – Ты извини, мне надо двигать отсюда.

– Искать Иру? – она пыталась его поддеть, но Алексей явно не понял сарказма, скрытого в вопросе.

– Ага!

Когда он ушёл, Вера еще некоторое время провожала взглядом его спину и соображала, куда отправиться. Наверное, нужно вернуться в офис, дать объяснения Ивану Андреевичу – тот должен был её искать. Всё-таки Вера ценный кадр и почти целый день отсутствовала на месте.

Она достала очки, надела их, дав передышку глазам от слепящего солнечного света, но не успела сделать и шага от памятника Маяковскому, как натолкнулась на Курасова.

– Сегодня, что прогулочный день? – изумилась она. – Или только вы с Лёшей здесь болтаетесь?

– Что, Лёха тут был? – не отвечая на её реплику, озаботился Пётр.

– Только ушел. Можешь его догнать в метро.

– Нет, он мне не нужен. Слушай, где всё-таки Ирка? Не видела её? Я уже обегал все этажи, но её нигде нет. И на больничный не уходила.

Он испытующе посмотрел в её глаза, скрытые очками.

– Я сама её ищу, если ты помнишь. И Лёша ищет, – ответила она.

Пётр помялся, как бы раздумывая, продолжать этот разговор дальше или нет. Видимо, первое желание перевесило, и он произнес небрежным тоном:

– Мне нужны те бумаги, которые вы получили на двадцать пятом этаже.

– Тебе? – изумилась Вера. – Зачем? Ты из Министерства Обороны?

– Я… нет… – Курасов помолчал. – Короче, это дело с нашим Бульдогом. Его ведёт полиция, а я помогаю. Они узнали, что ты и Ирка получили бумаги, очень интересующие их. Они давно пытались нащупать каналы, по которым утекают бабки из фирмы, а тут вы нарисовались. Удобный случай!

Пока Пётр говорил, Вера оглушено молчала, словно на неё вылили ушат воды. Как сейчас выясняется, они с Ирой совсем ничего не знали о своих приятелях, с которыми ходили в бар «Десятка», где весело общались и приятно проводили время. Своя тусовка, оказалась далеко не своей, а скорее чужой – Алексей втайне работал на команду Главного, оффшорившую государственные бабки за бугром, а Курасов был стукачом полиции. Вот почему он так часто вставал у неё на пути. Вроде, помогал искать Ирусика, а сам…

Какие еще сюрпризы ожидали её? Может Ирка агент ЦРУ? А, что, при таких раскладах она бы не удивилась.

– Знаешь, Петя, я не знаю где Иринка, и где те бумаги, которые вы ищете. Я ничего не знаю!

– А не могла она тебе их отдать? В последний момент?

– Нет, хочешь сам проверь! Можешь посмотреть сумочку.

Она сняла с плеча сумку, протянула Курасову, но тот, окинув её внимательным взглядом, прищурил глаза, что-то соображая, и сумочку не взял. Если Вера смело давала её для осмотра, следовательно, бумаг там не было. С другой стороны, она могла спрятать их где-то ещё – на работе или дома, и чтобы узнать это, за ней стоило проследить.

– Подожди здесь! – произнёс он приказным тоном.

Отойдя шагов пять к дороге и, повернувшись к ней лицом, а к палящему солнцу спиной, Курасов достал мобильник и начал говорить.

«Боится, что я уйду, а он не заметит», – подумала Вера, глядя на него с иронией. Она уже пришла в себя – внезапно свалившиеся новости были приняты к сведению и утратили свою актуальность. Она уже не боялась воспоминаний о Бульдоге, наоборот, эти шпионские игры отвлекли её и начали забавлять, и ей было легко наблюдать за новоявленным агентом полиции – солнцезащитные очки помогали прятать глаза от яркого света.

Её настроение начало стремительно улучшалось, как у человека, сбросившего с себя тяжелый груз обязательств или вины за совершенные ошибки. Главное – флэшку она отдала кому нужно, и теперь к ней нет претензий!

«Ещё кто за кем следит, – со смешком думала она, поглядывая на озабоченного Курасова с телефоном в руке. – Тоже мне, агент национальной безопасности! Наверняка услышал где-то о бумагах и всё придумал, хочет выслужиться перед Главным. Как приеду в офис, найду Лёшку и расскажу ему. Пусть сообщит своему начальству!»

Между тем Пётр, действительно, связался с куратором одного из полицейских Главков и сообщил о состоявшемся разговоре, своих предположениях о местонахождении документов. Он считал, что для розыска Ирины нужен доступ к видеосистеме, опутывавшей все здание, только так можно обнаружить, когда и с кем она покинула здание. Если вообще уходила отсюда! Однако у самого Курасова не было полномочий – никто не пустит его к охранникам в комнату и не покажет записи с видеорегистратора, для этого нужен официальный представитель полиции.

А еще он предложил установить за Верой слежку на тот случай, если всё-таки документы у неё.

Не будучи кадровым сотрудник, Курасов не имел понятия обо всех нюансах мероприятия, которое на оперативном языке называлось наблюдением. А его куратор знал о них. Он знал, что нужно оформить несколько бумаг, получить санкцию вышестоящего руководства, состыковаться с подразделением наружного наблюдения. На эту рутинную, техническую работу требовалось время, и поэтому он поручил самому Курасову проследить за девушкой, пока не утрясутся все формальности.

– Но я же не в теме! – удивленно возразил Пётр. – Я никогда этим не занимался.

– Ничего сложного, – успокоил куратор. – Пойдёшь следом, но держи дистанцию, пропусти вперед себя пару человек. Только, смотри, не попадайся девчонке на глаза. Понял? Что касается записей с камер, завтра я подойду, и вместе их посмотрим.

Неизвестно насколько Курасов внял инструкциям куратора, однако Вера, возвращаясь на работу, чувствовала себя не в своей тарелке: ей показалось, что за ней кто-то идет следом, наблюдает исподтишка, и она несколько раз внезапно оборачивалась. Один раз на эскалаторе, другой на платформе метро.

Курасов оба раза едва не попался, лишь в последний момент, успев спрятаться за спинами других пассажиров.