Текст книги "Другая жизнь"

Неожиданно Главный закашлялся утробным глубинным кашлем и невольно согнулся так, что Вера была вынуждена поддержать его за локоть.

– Опять аллергия! – пробурчал Бульдог в оправдание.

Но… Она вдруг почувствовала в левой руке какой-то предмет, который передал ей во время кашля Бульдог. Тот постарался сделать передачу максимально незаметной и ему это удалось. Следователи не сильно отвлеклись на кашель, досадливо оглянулись, и, не найдя ничего подозрительного, занялись своим делом дальше.

На ощупь ей показалось, что в руки попала флэшка, но она боялась посмотреть открыто. К тому же на неё обратил внимание старший следователь, тот самый майор-очкарик, предъявлявший серьезные обвинения от лица государства.

Поглядев на неё, он спросил недоуменно:

– А что тут делают посторонние? Вы кто, второй секретарь?

– Нет! – удивилась Вера.

– Тогда покиньте помещение!

– Хорошо!

Она пошла, протискиваясь сквозь плотную стену спецназовцев, окаменело застывших в дверях. В её руках и впрямь оказалась флэшка. На ней могли быть ответы на самые острые, животрепещущие вопросы, от которых зависела судьба важных людей.

Может Вера, подобно Ивану-царевичу, держала в руках иглу жизни бессмертного Кощея, сломаешь, и всё обрушится? А может, на ней и не было ничего важного – хитрый Бульдог дал ей флэшку, чтобы отвлечь внимание следователей, а сам передал настоящие файлы доверенным людям.

Он мог так поступить, если знал, что за ним обязательно придут. Каждый вёл свою игру, просчитывал ходы наперед. О том, что наверху неспокойно, что грядут непростые изменения, слухи докатились даже до обычных смертных, об этом ещё недавно Ирка болтала в лифте. Поэтому нет ничего удивительного, что Бульдог готовился.

И вот, свершилось, так скоро и так внезапно!

Но странным из всего этого было не то, что директор знал за собой грешки и готовился к визиту правоохранителей, люди с его положением всегда к этому готовы. Странным было то, что она, Вера, непостижимым образом оказалась втянута в финансовые разборки властных кланов, яростно дербанящих куски госсобственности. Сначала они с Ирой взяли чужие бумаги, теперь вот флэшка.

Выйдя из приемной, Вера направилась в свой офис, раздумывая на ходу о двух важных, как ей казалось, вопросах: с кем посоветоваться и кому передать флэшку. Ещё ей хотелось с кем-нибудь посплетничать, но Ирка, к сожалению, как в воду канула, а других близких подружек у неё не было.

Она шла с затуманенными глазами, машинально выбирая направление движения, повороты коридоров, кнопки лифтов, передвигаясь как сомнамбула, погруженная в сонный транс. Всё прошедшее казалось ей пугающим и фантасмагоричным, впрочем, вписывающимся в русло тех необычных явлений, который случились с ней за последнее время.

А ведь ничего такого раньше не происходило! Каждый день она видела одно и то же: надоевший офис, назойливых коллег, недалеких и грубых начальников. И всегда она сидела тихо за своим столом, ни во что не вмешивалась, ни за что не отвечала. Она была из породы тех зверюшек, на клетках которых написано: «Мышка обыкновенная, серая, офисная».

Эта унылая серость, казалось, пронизала её всю: её тело, волосы, одежду. Она носила серый брючный костюм, серый плащ, серый зонт, серую сумочку. Сама себе она тоже представлялась серой и даже не в плане одежды, а чисто физиологически. К примеру, кожа на теле, как ей виделось, с недавнего времени приобрела сероватый оттенок, как у человека, страдающего малокровием, губы поблекли, а ногти на пальцах рук, из розовых, превратились в белёсые.

Положение изменилось в лучшую сторону только с появлением Иры, которая предложила ей внести разнообразие в свой гардероб, добавив синюю краску в цветовую гамму. Поддавшись её уговорам, Вера стала носить джинсы.

И вот она, серое, незаметное существо, попала в бурлящий водоворот событий.

От нахлынувших неприятных ощущений её передернуло. Перед глазами возникло бурое от гнева, дрожащее щеками, лицо Главного, его тяжелый металлический голос, маленькие глазки. Он орал на неё, грозил карой, извергая из бульдожьей пасти жуткие слова.

При воспоминании об этом разговоре по телу Веры пробегали мурашки с палец толщиной, а сердце накрывало ледяной волной страха. Но потом вбежали спецназовцы и резко всё изменилось. Они её просто спасли!

Затем в её руке оказалась флэшка от Главного, что было само по себе непостижимо – кто она такая, чтобы генеральный доверился именно ей? Его могла заставить пойти на такой вынужденный шаг, только безвыходность ситуации. Не иначе!

Она оглянулась, но в коридоре никого не заметила. Удивительно, что её никто не преследовал, не шёл по пятам, не досаждал глупыми приставаниями, хотя она и ждала этого с внутренним страхом и напряжением. Она чувствовала себя, в какой-то мере, сообщницей Бульдога, почти криминальным лицом, исполняющим тайное поручение босса.

В офисе соседка Маша тоже не обратила на неё внимания, увлечённая постоянным занятием – она энергично мазала кремом для рук круглые щёки и читала информацию в интернете. Веру всегда удивляла её особенность мазаться любым кремом, который попадался в руки. Так маленькие дети, у которых режутся зубы, без разбора тянут всё себе в рот.

В свою очередь Маша оправдывалась тем, что большинство кремов универсально, просто об этом не догадываются их пользователи. Раскрыли же, к примеру, секрет гепариновой мази, которая легко заменяет всякие дорогие кремы для удаления синяков под глазами.

На столе у Веры внезапно зазвонил телефон, заставив вздрогнуть от неожиданности. Она подняла трубку. Раздался совершенно незнакомый голос, который холодно осведомился:

– Это Вера?

– Да.

– С вами говорят из министерства Обороны. Вам передали флэшку, на ней важные сведения, содержащие государственную тайну. Вы должны обеспечить её сохранность и передать нам.

Держать у себя опасный носитель информации не было никакого смысла, наоборот, логика подсказывала, что от него следовало избавиться как можно скорее. Она спросила торопливо:

– Кому её отдать?

– Знаете Триумфальную площадь, возле Концертного Зала?

– Я поняла!

– Так вот, ждем через час, – голос в трубке стал суровее. – О нашей встрече никому не сообщайте, это конфиденциальная информация.

– А как я узнаю, кому отдать?

– Мы сами к вам подойдем.

Трубку положили. Теперь Вера ещё раз убедилась, что на флэшке была важная информация, ведь звонили из самого министерства. Но этот звонок вызвал у неё и несколько вопросов.

Почему Главный отдал флэшку ей, а не следователю, если на носителе были лишь госсекреты? Ведь следователь Комитета – государственный служащий, получающий надбавку за соблюдение режима секретности, он, по роду работы должен блюсти секреты. Ещё один вопрос возник в связи с тем, как в Министерстве Обороны так быстро узнали, что флэшка у неё. Если только за спинами спецназовцев «передачу» не увидел кто-то из близких Бульдогу людей, доверенных лиц, и по своим каналам не сообщил эту информацию.

Третий вопрос – самый важный, заключался в том, что было на самой флэшке, какие сведения скрывались там? Точно ли секреты государственной важности или это очередные проводки в офшоры денег, отгрызенных у государства коррумпированными чиновниками?

Скосив глаза на Машу, Вера увидела, что её соседка, не меняя позу, продолжала рассматривать экран монитора. Сбоку Вере было видно, что в Ytube выложили ролик с обыском кабинета Главного, который и привлек внимание Маши. На экране мелькали разные лица. Было много полиции, спецназа, служащих фирмы. Тогда Вера перевела взгляд на флэшку, лежащую перед ней. Та была в золотистом корпусе, закрытая колпачком, но без цепочки – обычный электронный носитель информации, продающийся в любом ларьке подземного перехода.

Она протянула руку, взяла маленькую металлическую вещицу, похожую на детский свисток, и поднесла к глазам, пристально рассматривая. Но сколько ни смотрела, ничего любопытного не узрела, флэшка как флэшка.

Тогда её охватило острое желание посмотреть, что находится на ней, какая информация скрыта? Если её вставить носитель в порт USB на корпусе компьютера, то можно это мгновенно узнать, но не зря существует пословица: «Не буди лихо пока оно тихо!» Нужно ли тревожить спящего зверя?

Ей сразу вспомнилась неугомонная подруга. Авантюристка Ирка вскрыла чужой пакет, посмотрела документы и что из этого получилось? Ничего хорошего – сплошной геморрой для всех!

С сожалением вздохнув, Вера смахнула флэшку в сумочку и пошла из офиса.

– Голова разболелась, я в аптеку, – бросила она на ходу Маше, продолжавшей смотреть видеоролик. Но та даже не повернулась в её сторону, увлеченная происходящим в кабинете директора.

Глава 15

Расставшись с Курасовым в холле первого этажа, Алексей испытывал только одно желание – незамедлительно подняться в приёмную генерального. Он решил, что Веру повели туда давать объяснения, хотя обычно у Бульдога не засиживались. Тот был деловым человеком, умел ценить своё время и поэтому с провинившимися сотрудниками разговаривал хоть и жёстко, но не долго. Он не был любителем пережевывать одно и то же по многу раз, мусолить мысль до такой степени, что она становилась абсурдом.

По расчетам Алексея, Вера должна была вскоре освободиться и рассказать где прячется Ира, эта сумасшедшая, недалёкая девчонка, так по-глупому подставившая его. Да, глупая, но веселая, этого у неё не отнимешь. Может оттого, Алексею и было её жалко.

В лифте он нажал кнопку двадцать четвертого – приемной Главного. Кабина стремительно пошла вверх, но Алексей не смотрел на дисплей, на мелькание зелёных цифр. Первый этаж, второй, третий…

Так было всегда, здесь, в лифте – этажи мелькали, как годы, быстро и безостановочно. Чем выше от земли, тем больше цифры. Чем дальше от дня рождения, тем старше годы. Правда, он, Алексей, пока не задумывался о быстротечности времени, он далек от метафор такого рода.

Как-то не удержавшись, он представил, чтобы произошло, если б каждый человек работал на этаже, связанном с его возрастом. Представил чисто гипотетически. Тогда он находился бы в офисе на двадцать девятом этаже, а Ира на двадцать восьмом. Их Главный принимал бы сотрудников на пятьдесят девятом этаже, а босс Веры Иван Андреевич трудился бы на сорок восьмом. С прибавлением лет все они перемещались бы на этаж выше, и так каждый год. Создавалась бы иллюзия вечного движения, драйв без конца.

Только маловероятно, что это было бы стоэтажное здание, до ста лет никто не работает. Он не знал, почему в голову иногда забиралась такая чепуха, но она появлялась, время от времени, занимая мозг причудливыми задачками.

Сейчас же его волновало другое: Макаров дал всего пару часов на поиски Иры и время уже истекало. Прошёл час – пролетел незаметно, так же пройдет и второй, если он будет бестолково метаться. Ну, ничего, он уже близко, теперь он увидит Веру, и та ему всё расскажет.

В это время лифт остановился, двери с легким свистом открылись.

Но что это? Нет, только не это!

Он опять на двадцать первом этаже, перед пещерным каменным лабиринтом. Он не хочет сюда, ему не надо! Он с силой жмёт кнопку двадцать четвертого этажа, но лифт не подчиняется, не слушается его, все кнопки загораются одновременно, будто их замкнуло.

Этот лифт… Он словно подталкивает его пойти по песочной тропинке к ожидающему за изгибами лабиринта морю. Да, он знает, чем всё закончится: впереди море, солнце, шезлонг с пивом. Конечно, расслабиться не мешает, кто откажется от такого? Но время! Где его украсть, где достать недостающие минуты, когда ты в жесточайшем цейтноте? И всё же…

Он выходит наружу из лифтовой кабины. Если ему суждено пройти весь путь по лабиринту заново, если это кому-то нужно – он сделает это. Только теперь быстро!

Как и в прошлый раз, Алексей снимает туфли и носки, и почти бежит по сыпучему песку, отталкиваясь для ускорения руками от стен на поворотах. Бежит недолго. Вскоре он видит то же, что и в прошлый раз: шезлонг у моря, банки пива. Но теперь возле шезлонга стоит девушка из холла первого этажа. Это Настя. Она уже не выглядит такой строгой, как там, внизу, когда они с Петром пытались у неё выведать, куда делись девушки.

Она стоит и улыбается, но без джокондовской загадки, а простой и милой улыбкой, какой обычно улыбаются старым знакомым. Алексей обращает внимание, что с её груди исчез бейджик.

– Настя? – удивленно спрашивает он. – Мы сейчас с тобой виделись внизу. Ты на каком лифте приехала?

– На служебном, – не прекращая улыбаться, поясняет Настя.

– На служебном?

Он не слышал о существовании служебного лифта за всё время своей работы в бизнес-центре.

– Да, на служебном! – подтверждает Настя, заметив его удивление. – Не хочешь спросить, зачем я здесь?

– Хочу! – сознаётся Алексей.

– Тебе предстоит небольшое купание. Можешь зайти по пояс?

– Я не хочу купаться, – упрямо возражает он. – У меня нет времени!

– Тебе придется, без этого ты отсюда не выйдешь.

– Правда?

Он хочет выругаться и повернуть назад, но вовремя вспоминает о лифте, о светящихся красным светом кнопках. Его, точно, отсюда не выпустят! Кто эти люди? Как они смеют распоряжаться им, его временем?!

Яростный гнев охватывает его, и он со всей силы пинает ногой шезлонг. Лёгкий деревянный шезлонг летит прямо в море, в набегавшие мелкие волны, и начинает плескаться в них, как уставший купальщик, которому не хватает сил подняться.

– Ну что ты наделал! – укоряет Настя. – Теперь придётся его доставать.

Гнев Алексея уже остывает – причем тут эта девушка, причем тут шезлонг? Чего он распинался, как взбесившийся слон?

– Сейчас принесу, – бормочет он, взяв себя в руки. – Ты извини меня, но мне, правда, некогда здесь торчать! На работе полно дел.

Говоря это, он кладет ботинки на песок и идет к воде. Настя поощрительно улыбается.

В этой девушке, определенно, что-то есть, нечто таинственное, загадочное. Ему кажется, что она им манипулирует, управляет его волей. Не открыто и явно, как гипнотизёр, заманивший на лечебные сеансы наивного простака и не как жена, у которой муж под каблуком. Она как будто скрыто передаёт свои мысли, побуждая к действию, и Алексей улавливает, откликается на них.

Загадочная Настя заинтриговала его.

Подойдя к воде, он оглядывается и смотрит на девушку. Она всё также поощрительно улыбается и даже производит легкое движение рукой, точно подталкивая молодого человека сделать следующий шаг.

«Сейчас я войду в воду и что-то случиться, – отрешённо думает он. – Что-то непременно произойдет! Не надо ходить. Надо остановиться и повернуть назад!»

Но он делает ещё шаг вперед и чувствует пальцами ног мокрую холодную влагу. Он шагает дальше, и теперь морская вода достигает его щиколоток, краев брюк. Алексей замирает на какое-то мгновение, застывает, почти не дыша. Однако вопреки его ожиданиям, ничего не происходит.

Тогда он уже смелее нагибается к шезлонгу, пальцы ухватывают скользкие деревянные перекладины, касаются мокрой ткани и тут…

Он оглядывается вокруг. Пальцы левой руки сжимают не палки шезлонга, а борт яхты, а правой он касается не тряпки, натянутой на шезлонг, а влажной от солёного ветра парусины. Он на яхте в открытом море и над его головой хлопает раскрытый парус.

Вокруг него синева.

Всё окрашено или в синее, или пестреет разными оттенками этого цвета. Темно-синий ультрамарин выстилает слоями морское дно, хорошо видимое в прозрачной воде, а спокойный кобальт, переходящий местами в светло-лазурный цвет, в художественном беспорядке смешивается на волнах, словно краски на полотне сумасшедшего художника-импрессиониста.

Защищая глаза от солнца, Алексей прикладывает козырьком руку ко лбу, чтобы лучше рассмотреть побережье. Он видит голубевшие вдали зелёные горы, скрытые полупрозрачной сизой дымкой. Солнечный свет, отражаясь от волн, падает голубоватым отсветом на облака. В минуты, когда они закрывают солнце, кажется, что и жёлтое светило приобретает голубой оттенок.

Рядом с Алексеем плавает множество яхт с неестественно белыми, чистыми, как выпавший снег, парусами, которые не окрашиваются в голубое. Он не понимает, отчего, но факт остаётся фактом – всё вокруг синее, а паруса белые. Не становятся голубыми и оранжевые спасательные жилеты, в которых мимо него проходят яхтсмены на своих быстрых судах.

На нём тоже оранжевый жилет. Его посещает мысль, что он странно в нём выглядит и так же необычно смотрятся яхтсмены в этих спасательных куртках, потому что они не участвуют в регате, а лишь ходят под парусами в свое удовольствие. Можно сказать, просто катаются.

Так и запоминается ему картина этого дня: ярко-белые мазки парусов на синем фоне вскипающих волн, оранжевые яхтсмены, улыбающиеся, машущие издалека. И еще: резкий крик летающих над головой чаек, перемежающийся хлопаньем паруса и скрипом натянутых канатов…

Он направляет яхту ближе к берегу. Издалека ему кажется, что побережье напоминает юг Франции – Ниццу или мыс Антиб, а может и княжество Монако. Но подплывая ближе, Алексей находит сходство пейзажа с гористым побережьем Испании.

Он проплывает мимо нескольких живописных селений, приютившихся на склонах невысоких гор, и разукрасивших берег мозаикой разноцветных черепичных крыш – рыжими, жёлтыми, оранжевыми тонами.

В небольших уютных бухтах покачиваются яхты, владельцы которых ещё не выходили в море. Яхт много и потому причалы-марины напоминают густо разросшийся бамбуковый лес, внезапно утративший листву после урагана. Теперь этот лес вздымает вверх деревянные пальцы мачт, будто взывая к осторожности.

Но Алексея не пугает море, подбрасывающее яхту, не тревожит плеск волн, тугой ветер в лицо, он идёт под парусом дальше, и эта романтика странствий увлекает его. По случаю ему вспоминается строка веселой песенки: «В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса» и он кажется себе матёрым путешественником, ищущим приключений.

На одной из небольших возвышенностей ему бросается в глаза маленькая фигурка с палитрой в руке – это художница. Поставив холст на складной мольберт, она рисует море. Алексей даже представляет на миг её лицо, лицо до того неведомой девушки.

Фантазия рисует разные картины, однако никак не может сделать её черты правдоподобными. В придуманном лице не хватало законченности, определённости, словно перед ним портретный набросок, на который осталось нанести несколько завершающих штрихов. Но рука не поднимается их сделать.

Всё же, совершив определенное усилие над собой, он представляет её: бронзовое от загара лицо, сверкающие синевой глаза. Сильный ветер, гуляющий по плато, где стоит художница, треплет её волосы, мешает рисовать. Поэтому на голове её белая кепка-бейсболка из-под которой выбиваются завитые в мелкие колечки соломенные волосы. Она сосредоточенно, закусив нижнюю губу, выписывает тёмно-голубые волны, белые барашки на гребнях, яхты, превращающиеся на её полотне в маленькие точки с белыми хвостиками. Яхтсменов на них не разглядеть.

Но одну яхту она рисует крупно, в увеличенном масштабе, и здесь уже виден яхтсмен. Он стоит на корме, держится за толстый канат. Его оранжевый жилет хранит на себе следы соленых брызг, временами окатывающих яхту с верхушки мачты до бортов. У этого яхтсмена должно быть нарисовано его лицо. Так хочется Алексею. Непременно его лицо, ведь именно он сейчас проплывает мимо художницы.

Но потом ему представляется, что лицо яхтсмена на этой картине не разобрать. Оно расплывчато, смазано брызгами морской воды и скоростью летящей по волнам яхты. Лицо его стерто, потому что не соответствует концепции картины, на которой нет четких деталей, нет определенности. Картина размыта, как сама жизнь.

Тем не менее, ему хочется, чтобы там, на картине незнакомой художницы его лицо всё-таки было.

Он огибает небольшой мыс, на котором рисует неизвестная маринистка и не прочь помахать ей рукой, поздороваться, но в последний момент возникает сомнение: увидит ли она с такого расстояния, что он подает ей какие-то знаки? Нет. Вряд ли!

И он плывёт дальше.

Плыть для него – настоящее наслаждение, плыть и слушать глубинное пение моря, посвист дерзкого ветра, чувствовать соль на губах. Он молод и бодр и жизнь прекрасна, как прекрасно всё, что окружает его.

Он знает куда плывёт. Это небольшой итальянский городок Бордигера, расположенный примерно в двадцати километрах от границы с Францией. Там у него дом, работа. Он всегда хотел заниматься проектированием и строительством яхт. Мечтал об этом с детства. И потому, он ясно видит перед собой невысокий, по западным меркам, трехэтажный дом, тем не менее, имеющий лифт, дом, который его ждёт.

В этом доме находится несколько фирм, в том числе и его на самом верхнем этаже. На одной из вывесок написано: «Alex: La progettazione di yacht», что означает: «Проектирование яхт Алексом». То же, только на английском языке продублировано мелким шрифтом: «Alex Yacht Design».

Фирма, принадлежащая ему – небольшая. В ней всего два человека: он и мужчина в возрасте под пятьдесят, удивительно похожий на начальника отдела Макарыча. Условный Макарыч занимается поиском заказов, размещением рекламы и ведёт всю бухгалтерию. А дизайн, проектирование парусных яхт, переговоры со строителями лежат на нём, Алексее.

Бизнес их развивается довольно успешно и у них есть заказы не только из Монако или Неаполя, но и из Рима.

Если бы его в это минуту спросили: почему Италия, а не, допустим, Франция или Испания, то он не смог бы ответить на вопрос. Почему он оказался здесь, в этой жаркой южной стране, почему понимает итальянский язык, хотя думает на русском? Фантазии порою причудливы и не подчиняются логике.

Вскоре показываются зелёные горы за Боридегерой, и сам маленький городок, укромные бухточки, уютные небольшие пляжи. Сизый туман уже развеивается, и приглушенная зелень гор становится четче, ярче. На улицах почти не видно людей – рыбацкие артели работают в море.

Алексей привычно пришвартовывает яхту, умело маневрируя среди белоснежных корабликов, покачивающихся в ленивой дреме. Иногда они напоминают ему прирученных китов, некрепко, но удобно привязанных хозяевами к причалам, подобно тому, как всадники привязывают лошадей к стойлу конюшни. И словно киты, яхты тихо плещутся у стенок причалов и вздыхают, скучая по просторам и глубинам моря.

Потом он садится в ярко-красный «Феррари», предварительно оставленный перед пирсом, и отправляется на работу. Мощная спортивная машина ему нравится и, хотя он отдал за неё почти полмиллиона евро, он не жалеет. Алексей любит скорость, как на воде, так и на суше, его привлекают скоростные аппараты, будь то спортивный кар или гоночная яхта.

По дороге на работу ему приходит в голову мысль выехать за город и найти прибрежную гору с ровной верхушкой, почти плато, с которого он может взглянуть на море. Это желание будит в его душе художница-маринистка, синеглазая и загорелая, в белой бейсболке, чей портрет он нарисовал в своем воображение.

Об этой девушке Алексей вспоминает с неожиданной теплотой. Ему тоже, как и ей, хочется сверху посмотреть на море и хоть на минуту вернуть те набегающие волны эмоций, радостных, окрыляющих, в которые он недавно погружался под парусами. У него ведь есть такое место – оно неподалеку от террас с экзотическими растениями сада Паланка.

На окраине города стоит белый домик, небольшой, прикрытый от жаркого солнца тенью пальм и лимонных деревьев. Он находится на высоте, на отшибе от остального городка и к нему ведёт удобная дорога. Как-то случайно Алексей заехал сюда, его никто не прогнал, и он долго сидел на краю обрыва, смотрел вдаль. Хозяев не было, наверное, уехали путешествовать.

Здесь он давал волю фантазиям: то представлял себя свободной птицей, летающей над взморьем, то реющим флагом, вознесенным на самую высокую вершину мира, которую обдувают сильные и гордые ветры. Фантазии эти были скорее духовные, чем материальные, поскольку с финансами у него был порядок – денег хватало, а человек всегда мечтает о том, чего ему недостаёт.

Съехав с дороги, ведущей к Сан-Ремо, он отправляется к этому дому в надежде, что ему и сейчас никто не помешает. И точно, хозяев, как и в прошлый раз, на месте не оказалось. Оставив машину, он, обойдя дом вдоль высокого каменного забора, идет к обрыву, с которого открывается захватывающий вид.

Под ним, перед ним, повсюду, лежит огромный сияющий мир: голубеют леса, стекающие по пологим склонам гор к морской воде, зеленеет море, смыкающееся вдали с горизонтом. Кромки этого слияния не видно, и потому, кажется, что море плавно переходит в небо.

В картине, которую он наблюдает, нет яркого блеска акриловых красок, в то же время плоских, не дающих перспективы. Напротив, всё блестит, переливается перламутром, будто выполнено особыми красками и приемами рисования. И ему хочется обнять этот мир, но не руками, не телом, а обнять душой, которая безгранична, как море, соединенное за горизонтом с небесами в одно целое.

Он стоит какое-то время на берегу обрыва, запоминая, закрепляя в себе это чувство единения с миром, смотрит на море, на высокое небо, на лежащий под ним город, а потом возвращается к машине и едет на работу, наполненный свежестью моря и солнечным ветром.

Оставив «Феррари» неподалеку от набережной Аргентины, самой длинной на Лигурийском побережье, Алексей пешком идет до подъезда своего дома. В доме он попадает в старый лифт, огражденный прозрачными металлическими решетками. Лифт на удивление не скрипит, поднимается без рывков и сбоев, и Алексей знает, в чём тут дело. Двигатель лифта недавно меняли – заказывали из Франции, а он, по просьбе хозяина дома, принимал в этом непосредственное участие.

Он улыбается – его сегодня всё радует: и утреннее плаванье на яхте, и морская панорама, открывшаяся с горы и даже этот лифт, отремонтированный с его помощью. Задумавшись, он не замечает, что лифт останавливается. Несмотря на кажущуюся прозрачность решетки ограждения, он не видит, что там за дверью: то ли вход в его фирму, то ли ещё что-то.

Он открывает дверь, выходит и оказывается на двадцать четвертом этаже, в приёмной Главного.