Текст книги "Другая жизнь"

Глава 12

Город, улицы, дома. Нет, не так!

Большой, огромный мегаполис, в котором легко затеряться. Прямые, длинные, просторные улицы, кипящие жизнью. Высокие дома, небоскрёбы, сверкающие в ночных сумерках искрами огоньков. На них приятно смотреть вечером из окон высотного ресторана, на каком-нибудь тридцатом этаже, сидя с бокалом вина в руке. Тихо, хорошо, уютно. Играет негромко музыка, неслышно летают между столиков официанты.

Это её город, и она это понимает.

У неё есть всё, что пожелает душа: работа, квартира, друзья. Впрочем, она не ограничивает себя только работой, у неё есть увлечения. В прекрасные солнечные дни она берёт краски, холст и едет в машине на природу, рисовать картины яркой и счастливой жизни: далекие холмы, раскидистые деревья, вершины гор в лучах закатного солнца. А ещё ей хочется поехать на море, чтобы написать маслом волны, скалы и корабли. Да, непременно корабли с огромными белоснежными парусами. Правда, пока ей было не до того – хватало сюжетов для картин и рядом, поблизости от её города. Но она обязательно поедет на море. Обязательно!

Итак, чем же она занимается, где трудится?

Ей хочется делать что-то полезное людям, нужное, как поступает у Чернышевского Вера Павловна, её тёзка. Но Вера не превратила себя во владелицу швейной мастерской или директора, или коллективного совладельца. Она… она руководит дизайнерским центром, который состоит из одного человека – её самой. Ей не хочется, чтобы на неё кто-то работал, это не для неё.

Ей хочется иного.

Она желает быть свободной от обязательств перед другими, и перед самой, ведь настоящая свобода только в этом и заключается – в отсутствии обязательств. Она не тратит свои дни на пустяки, к которым относит, всё, что ей неинтересно. Дни – это хрупкий хворост, сгорающий в топке времени, их отпущено слишком мало.

Сейчас она сидит в ресторане отеля-небоскреба «Негреско», наслаждается вечером – пьёт красное вино, слушает джаз или блюз. Это играют одетые в клетчатые песочные костюмы и соломенные шляпы старые негры, называющиеся теперь афроамериканцами. Впрочем, негры это или афроамериканцы – лучше них никто джаз не играет и Вере всё равно, она слушает.

Поначалу её смущает мысль, почему именно негры играют в этом ресторане, а не какие-нибудь утонченные европейцы, но затем приходит догадка, что название отеля, расположенного в Ницце – «Негреско» и оно ассоциируется с неграми. В «Негреско» играют негры. Это логично!

Она потягивает вино и думает о том, что вот сейчас, сию минуту, к ней может подсесть мужчина. Он ничего плохого не сделает – она же не хочет себе плохого, а это её мир, её герои. Как только она поставит бокал на стол, он появится.

Вера ставит пустой бокал на скатерть.

Она чувствует, даже не глядя в сторону, что рядом двигается стул, кто-то тихо присаживается. Она может позволить себе шутку и строго говорит, не поворачиваясь к своему неожиданному гостю:

– Не сопите так, музыки не слышно!

Рядом затихает. Кажется, что никого нет, но Вера знает, что есть, он сидит тихо и неслышно. Она чувствует тонкий аромат французского парфюма – мужская туалетная вода, веющая свежестью мяты и цедрой цитрусовых. Запах ей нравится, он влечёт в мир фантазий и грёз, и она представляет себе сидящего рядом с ней мужчину.

Он, этот мужчина, непременно должен быть брюнетом с голубыми глазами, загорелым и слегка небритым. Открытый взгляд его будет прямым, но не дерзким и наглым, как у типичного альфонса, в этом взгляде она обнаружит нотки нежности, чувственности. Так смотрит возлюбленный на обожаемую избранницу.

Сидящий рядом незнакомец не знает, как начать разговор. Он должен нерешительно вращать опустевший бокал вина, держа его за тонкую ножку. Вера желает ему помочь.

Она поворачивает голову и… испытывает разочарование. Присевший рядом незнакомец, оказывается почти точной копией Горбоносого, немного модифицированной, омоложенной, но всё же странно похожей на охранника лабиринта.

– Я же говорил, что вы найдете вход, – напоминает он, и глядит на Веру, однако взгляд его не кажется ей таким нежным и чарующим, каким она себе воображала, этот взгляд, скорее, изучающий, пристальный.

– Это вы? – спрашивает Вера, разочарованная в своём соседе. – Я представляла другого мужчину. Откуда вы взялись? А думала, что вы только наблюдатель. В одном из американских фантастических сериалов были такие персонажи – абсолютно лысые наблюдатели.

Горбоносый загадочно улыбается, стрелки его усов вместе с губой поднимаются вверх, обнажая ровные зубы.

– Я не лысый и не наблюдатель, это вы вызвали меня. Вы думали обо мне – вот причина моего появления.

– Как это? – не понимает Вера. – Я думала не о вас!

– Ваши фантазии зациклены на одних и тех же лицах, вы не видите многообразия мира. Посмотрите вокруг и заметите множество похожих людей.

Скользнув взглядом по сторонам, Вера поначалу видит только человеческие фигуры, сидящие за столиками, лишь контуры, некие туловища в одежде. Таким же безликим является и обслуживающий персонал в ресторанной униформе.

Однако приглядевшись, она замечает, что Горбоносый прав: все эти люди похожи друг на друга, как близнецы. Она обнаруживает всего четыре-пять различающихся женских лиц и примерно столько же мужских физиономий, словно некая гигантская матка в недрах города выводила популяцию клонов по гентотипам.

Исключение составляют люди, которых она знает, такие как Горбоносый. К примеру, среди распорядителей ресторана Вера обращает внимание на человека, который своим мясистым, обрюзгшим лицом и комплекцией удивительно напоминает Бульдога. Её главный начальник сидит в белом пиджаке с чёрным галстуком-бабочкой на шее, а снующие мимо официанты получают от него указания. Фигура Главного одновременно строга и импозантна, как скульптура римского императора, задрапированного в тогу.

За соседними столиками она видит неразлучных руководителей отделов – Ивана Андреевича и Валерия Александровича. Своего Ивана Андреевича она различает издалека по лысой голове, которая маслянисто блестит, словно её натерли кремом. Голова её босса как на шарнирах быстро вращается в разные стороны, и ещё видны руки, которыми Иван Андреевич активно жестикулирует. Валерий Александрович, человек с длинными бакенбардами и широкими кустистыми бровями, как все бывшие военные, подтянут, сидит со строгим и непроницаемым лицом, словно ждет боевого приказа, а не слушает музыкальную импровизацию джаз-банда.

Важные менеджеры среднего звена безропотно сидят с клоновидными подругами, у которых физиономии похожи на безупречно-идеальные лица пластиковых кукол. Вера знает, что в этом, придуманном мире они подчиняются только ей, а не Главному или кому-то ещё, и, если ей нравится джаз и блюз, значит, они будут слушать его беспрекословно.

– Вы не можете придумать новых людей, – роняет Горбоносый, продолжая внимательно глядеть на неё, – и в этом ваша беда. Не хватает фантазии!

– А зачем мне придумывать много лиц? Хватит и статистов! Они ведь не играют никакой роли, а призваны лишь заполнить пустоту, как пустоту в коробках с аппаратурой заполняют пенопластом, чтобы та не болталась при перевозке. В реальной жизни ведь тоже много статистов, которые заполняют пустоты. Иначе нас бросало бы из стороны в сторону.

Горбоносый усмехается над её наблюдениями.

– Может быть вы и правы, если бы не одно «но». Вам разве интересно существовать в таком стерильном мире?

– Не знаю. Пока нравится, а там будет видно.

Вера задумчиво смотрит в окно на дальние огоньки ночного города, поблескивающие золотыми искорками во мраке. Они создают иллюзию звёздного неба, опрокинутого под нею и простирающегося далеко внизу. Она произносит вполголоса, но с выражением:

 
Манят свежестью леса,
Даль неведомых морей,
Берег в россыпях огней…
 

Горбоносый неожиданно подхватывает:

 
И тугие паруса
Уходящих кораблей.
 

Вера совсем не удивляется его начитанности, а охранник, продолжая крутить тонкую ножку пустого бокала в своей руке, спрашивает:

– А как же Ира, Алексей? Не хотите вернуться и помочь?

Лицо Веры омрачается. Она почти забыла о существовании друзей из иной жизни. Здесь, где все так замечательно устроено её сознанием, где нет никаких сложностей, опасных коллизий, она не хочет вспоминать о том, что происходило в бизнес-центре «Орион», о курьерах в чёрных костюмах, о службе безопасности. Сказка, в которой она живёт, кажется надежным убежищем от тяжелых и ненужных переживаний.

Здесь она королева, управляющая своим государством, она делает всё, что захочет. Вот сейчас она прервет этот скучный ночной разговор с Горбоносым и уедет домой, потому что он ей надоел. Он привносит тревогу в её жизнь, а она как раз и хотела избавиться от этого чувства.

Вера поднимает руку, подходит вышколенный официант.

– Вызовите такси, пожалуйста!

Официант исчезает, и она не сомневается, что такси уже ждёт у подъезда.

– Уезжаете? Так скоро? – осведомляется Горбоносый и на лице его написано разочарование.

– Меня не надо воспитывать, будить совесть, – бросает ему Вера, поднимаясь с места. – Вы же сами уговаривали попробовать реалии другого мира. Вот я и попыталась! И мне понравилось.

Потом этот полночный разговор за столиком ресторана, на фоне звёздного неба и городских огней, не раз вспоминался Вере. Что было нужно этому охраннику? Зачем он напоминал ей об Ире и Алексее? Для чего пытался что-то доказать, объяснить?

Видимо, Горбоносый – объясняющий субъект, теперь она понимает это. В одной умной книге Вера читала, что существуют такие люди, объясняющие всё и вся, и их страсть связана только с одним – с демонстрацией интеллектуального преимущества. Но зачем простому охраннику показывать превосходство над ней, тем более что никакого превосходства нет? Странная беседа!

Она идет по коридору к небольшому холлу с лифтами. Приветливый юноша в красно-синей ресторанной униформе ждёт у дверей, он рукой в белой перчатке нажимает кнопку первого этажа, но в лифт не заходит.

Вера едет в полном одиночестве.

Хотя уже поздно, она ни капельки не устала, даже напротив, ещё есть силы. И это ей нравится – в другой жизни, в той серой обыденности будней «Россервиса», к концу дня она была измотана и чувствовала себя выжатой как лимон. Пожалуй, есть с чем сравнивать.

Там было много пустой, никому не нужной возни, бестолковых приказов и распоряжений, указаний тупых начальников, зачастую противоречащих друг другу. Здесь её день проходил в небольших, но важных заботах, которые хоть и занимали время, всё же приносили людям реальную пользу. Получалось так, как она хотела.

Она довольно улыбается, она почти счастлива. Сейчас она выйдет из дверей небоскрёба, сядет в такси и поедет в свой уютный дом, в квартиру в пентхаусе. Там, выйдя на плоскую крышу, уставленную контейнерами с раскинувшимися оливами и лимонниками, она опустится в кресло, скинет туфли и будет наслаждаться прохладой ночного ветра.

Лифт останавливается, двери открываются, и Вера оказывается на первом этаже. Слева стойка ресепшена, у выхода из бизнес-центра торчит Горбоносый в форме охранника. Как всегда, он не смотрит на Веру, она его не интересует.

Никакого такси у дверей и услужливого таксиста, никакого швейцара в красно-синей форме. Это уже не её мир – другой! И Вера вдруг осознает, что внезапно вернулась в настоящую, реальную жизнь, от которой ей так хотелось убежать.

Глава 13

– Давно у нас работаешь?

Алексей стоял навытяжку, как военный, в кабинете начальства и молчал. Бывшие армейские руководители уже несколько раз, за короткое время, вызвали его «на ковер», чтобы прояснить ситуацию. Но молодой человек не знал, что ответить. Да, он лоханулся, утратил бдительность, оказавшись в постели с коллегой из другого отдела, не подумал, что ей будет нужен его ключ от лифта.

– Чего молчишь, воды в рот набрал? – строго спросил немолодой и грузный руководитель административного отдела Макаров, которого обычно меж собой звали Макарыч. Он утирал носовым платком обильно выступающие на лбу и шее капли пота – вентилятор, дувший на предельной скорости, нисколько не помогал.

– Полтора года, Николай Иванович, – выдавил из себя Алексей.

– Да, полтора, – вздохнул Макаров, – время летит. Что ж ты, друг ситный, меня подводишь? Куда документы подевал, где ключ?

– Моя девушка взяла, Ирина из отдела Валерия Александровича.

– И что, где она, где бумаги?

– Не знаю, не могу её найти.

– Не можешь? Как так? У нас никто не пропадает! – Макаров недоверчиво покачал головой. – Мне звонил Тимур Борисович по поводу тебя. Он охрененно недоволен, кричал, матерился, топал ногами. Можешь себе представить, что большие люди тоже топают ногами. Так вот, Лёша, – Николай Иванович вдруг назвал его по-дружески, – твою девушку надо найти и, чем раньше, тем лучше. А лучше, максимум, за час.

– Я постараюсь!

– Нет, не старайся, а найди! Ты понял? – вспылил Николай Иванович, вдруг забывший свой дружеский тон. – Я спрашиваю, ты меня понял?

– Я её найду!

– Всё, иди, исполняй! – по-военному, скомандовал Макаров и наклонил голову к вентилятору, похожий в эту минуту на самоубийцу, подставляющего чело под лезвия вращающейся гильотины.

Да, Иру следовало найти. Надо её разыскать, во что бы то ни стало! Он отправился вниз и на первом этаже неожиданно столкнулся с Курасовым, у которого появилась дурная привычка возникать ниоткуда.

– Про Ирку ничего не слышно? – спросил тот.

– Пока нет! – буркнул Алексей.

– Слушай и Вера куда-то испарилась. В офисе её нет.

– Что, и Вера? Это уже слишком!

– Зашёл к ней, – продолжил Курасов, – а Маша, соседка, говорит, что ещё не приходила, как ушла к подруге, так и не возвращалась. Блин, теперь их надо искать вместе: и ту, и другую!

– Разыщем! – с неясным выражением на лице пробурчал Алексей. – Пойдём, на ресепшене спросим.

Они подошли к стойке регистрации, за которой Алексей увидал знакомую девушку, ту самую длинноногую Настю с бейджиком на груди. Она сидела на стуле и, от нечего делать, смотрела через прозрачные окна на улицу, где у входа периодически возникали роскошные автомобили, высаживая или забирая посетителей бизнес-центра.

– Настя, привет! – обратился к ней Алексей.

Девушка сделала вид, что не узнала его. Она повернула голову, вопросительно вскинула брови, и на её лице отразилось недовольство, будто вопрос молодого человека отвлёк от более важных занятий.

– Не подскажешь, наша сотрудница Вера, выходила отсюда?

– Нет, не видела! – отрезала Настя с холодным видом.

– А Иру, Ирину не видала? – встрял Курасов.

– Тоже нет, – сквозь зубы процедила Настя и отвернулась к заветному окну, словно волшебной силой, притягивающему её взор.

Что было делать с этой вредной девчонкой? Алексей чувствовал, что она что-то знает, но то ли не хочет, то ли ей не велели говорить, где находится Вера. А то и обе девушки. Прямо тайны Мадридского двора! Ничего не получится, если действовать в лоб. Он, Алексей, конечно, мог бы затеять шутливую игру в вопросы и ответы, пофлиртовать, и, глядишь, добился бы своей цели. Только на всё это времени не было.

Он беспомощно оглянулся на Курасова, но вдруг заметил, как позади них, словно из-под земли выросла фигура охранника с большим носом, немного загнутым к щетинке коротких черных усов.

– Кажется, я видел вашу Веру, – с готовностью сообщил тот, приближаясь к ним. – Она поехала наверх.

– На свой этаж? – уточнил Алексей.

– Я не знаю, не смотрел.

– А Ира была с ней, они вместе? – осведомился Курасов, к которому при виде простого охранника вернулся начальнический вид и в голосе появились требовательные нотки.

– Нет, одна Вера, хотя, нет, не совсем одна. Её сопровождали два человека из приемной вашего генерального директора.

– Бульдога? – невольно вырвалось у Алексея, но он поправился и назвал Главного по имени-отчеству.

– Да, от него.

– Ага… – глубокомысленно протянул Пётр Курасов, смутившись от упоминания фамилии Главного. Он потер лоб в задумчивости, не зная, что предпринять дальше.

– Поедем наверх, в приёмную! – предложил Алексей, решительно направляясь к лифтам, но Пётр, догнав его, фактически остановил у дверцы одного из лифтов.

– Зачем нам в приемную? – торопливо спросил он. – Что мы там забыли? Это же приемная Бульдога! Помнишь? С Верой побеседуют и отпустят, не съедят же, в конце концов! Вот, что с Иркой? Мне это непонятно.

– Мне тоже! – хмуро пробормотал Алексей, у которого спало возбуждение розыскника, и доводы спутника показались резонными. – Но с Верой всё равно надо пообщаться. Она может рассказать, где Ирка, что с документами. Если знает.

– Вот именно, если знает! – пожал плечами Курасов. – Ничего, старик, как появится, перетрём!

Неожиданно Алексей, буквально на полпути к лифту остановился, его лицо приняло озабоченное выражение.

– Ты, это самое, не знаешь, что находится у нас на двадцать первом? Чей там офис?

– Нет! – ответил Курасов, но вдруг вспомнил, что этим же этажом интересовалась и Вера. – А что там?

– Не знаю, думал, ты знаешь!

«И чего они зациклились на этом этаже? – мысленно удивился Курасов. – Сначала Вера, теперь Алексей. Там что-то есть, должно быть! Это не совпадение, возможно там, хранятся бумаги, архив Бульдога. А что, чем черт не шутит? Ирка с Верой узнали эту тайну, вот Иру и похитили. Но почему оставили Веру?»

У него моментально созрело решение – надо убедиться самому и понять, чем всем остальным интересен этот этаж. Он вошел в лифт, нажал кнопку двадцать первого этажа.

Лифт поднимался, казалось, целую вечность. Тихо урчал, поскрипывал, и то отключал вентилятор в потолке, то включал. Будто хотел показать Курасову, что не хочет его везти в назначенное место. Пётр испытал странное чувство беспомощности, и ему невольно вспомнились фильмы об ожившей роботехнике, вышедшей из-под контроля человечества. На мгновение он даже ощутил страх перед бездушной машиной, его привычная самоуверенность, вся важность менеджера, пусть и мелкого, отступили перед иррациональным трепетом от необъяснимого.

Но вот железная коробка к его тайной радости достигла цели. Мигнула лампочка, раздался звук, оповещавший о прибытии, двери разъехались.

Не выходя из лифта, он увидел обычный коридор, ограниченный стеклянными стенами-перегородками, за которыми работали сотрудники, их было много. У входа висла табличка: «Юридический Департамент».

Он вышел, прошелся вдоль перегородок, просматривая насквозь прозрачные стены. Юристы были ему незнакомы, и он ни с кем не здоровался. Все было устроено так же, как на его этаже, даже кулер с водой стоял в углу точно такой же и в том же месте. Ничего запоминающегося, любопытного! Различался только интерьер и то ненамного: потолок вместо белого был окрашен светло-голубой краской, а ковролин на полу оказался зелёным и отражался в стеклянных стенах, придавая им травяной оттенок. Словно на тканевом полу росла настоящая трава, по которой можно прогуляться босиком.

«Ну вот, – с внутренним удовлетворением отметил Курасов, – никакой тайны нет, обычный офис. Но что их заинтересовало на этом этаже?»

Глава 14

Как и утверждал горбоносый охранник, Веру задержали у самого выхода. Два молодых человека, подтянутых и стройных, как офицеры младшего комсостава, подошли к ней и вежливо попросили пройти к Тимуру Борисовичу. Оказывается, он её ждал, хотел побеседовать.

У Веры от такого предложения похолодело внутри, ноги сделались ходульными, она покорно кивнула и пошла с ними, словно заключенный под конвоем, не имеющий возможности вырваться из плотной опеки охранников. Сил к сопротивлению не было, и даже если бы они были, вряд ли она смогла справиться с этими спортивными парнями.

Она шла и корила себя за упущенное время на двадцать первом этаже; если бы не разговор с Горбоносым, который состоялся там, если бы не фантазии о жизни в другом городе, с другими людьми…

Наверное, она бы успела скрыться, и никто бы её не догнал. Как пели когда-то в популярной песне девицы из группы «Тату»: «Нас не догонят, нас не догонят!» Но её догнали.

Теперь она едет с двумя мрачными и молчаливыми субъектами к Бульдогу. Что же с ней там будет? Главный не любил своеволия, об этом все знали. А ведь она предупреждала Ирку, говорила: «Не надо идти на этот чёртов этаж, давай вернемся!» Но подруга не послушалась, да еще втянула её.

Лифт поднимался томительно медленно. За это время Вера успела передумать много мыслей, но ни одна не показалась спасительной, такой, чтобы усмирила волнение и уняла тревогу, леденящую сердце.

Она не знала, в каком месте её примет генеральный.

В последнее время тот пристрастился беседовать с сотрудниками на крыше здания, где в деревянных контейнерах и глиняных кашпо росли разные растения: небольшие деревца, кусты роз и пионов. Казалось бы, армейский мужлан, но он поддался на это странное увлечение, присущее аристократам и крупным мафиози, удалившимся на покой. Тимура Борисовича с его оплывшим мясистым лицом, солидной фигурой и брюзгливым выражением лица, легко можно было представить в больших очках и сигарой во рту, подрезывающим ветки винограда где-нибудь на виноградниках Шампани. Или на ранчо в Техасе, возле чистокровных жеребцов.

Но пока он был всего лишь на крыше бизнес-центра «Орион».

Главный брал ножницы в руки и как заправский садовник обрезал отросшие ветки, при этом металлический посвист отточенных лезвий вызывали туманные страхи у подчиненных. Они с опаской смотрели на блестящие стальные лезвия, смыкающиеся на тонких шеях веток и с громким хрустом разрезающие древесную плоть, будто Бульдог мог также легко перекусить и их шеи.

Вспомнив об оранжерее на крыше, за которой с таким упоением ухаживал главный босс, Веру внезапно озарила догадка: ей показалось, что она нашла ответ на вопрос о создателе офисного лабиринта, отце этого странного нагромождения из кашпо и кадок с живыми растениями, об офисном Фавне.

Вот она истина! Этот таинственный лабиринт создал Бульдог, аналогия очевидна: контейнеры на крыше, контейнеры в лабиринте. Как же она раньше не догадалась? «Но это значит, что Горбоносый работает на директора, – мелькнула мысль в её голове. – Нет, невозможно. Бред! Их ничего не связывает».

Но Вера ошиблась с местонахождением Бульдога, ибо сегодня тот принимал у себя в кабинете, а не на крыше. Едва она с сопровождающими появилась в приёмной, как дверь его кабинета шумом распахнулась и оттуда стремглав выбежала высокая худая блондинка Стелла Анатольевна. Она занимала должность начальника Управления и пользовалась немалым влиянием.

Долгое время ходили слухи об особых отношениях между ней и Главным, таких близких, что ближе некуда. Имея статус любовницы, Стелла Анатольевна позволяла себе многое из того, что было недоступно другим менагерам, хотя бы и выше её по положению.

Она, к примеру, могла выбить высокие бонусы своим сотрудникам, незапланированные повышения. Не говоря уже о личных благах. Квартира, машина, одежда – все у неё было по высшему разряду, всё самое модное и дорогое.

Сейчас же, когда она стремительно выскочила из кабинета Бульдога, Вера заметила, что глаза её покраснели и выглядели заплаканными, а лицо было злым и обиженным, как у всех женщин получивших внезапную отставку. Вера слышала перед этим, что у Главного уже появилась новая любовница, более молодая и амбициозная, и отставка Стеллы была лишь вопросом времени.

В приёмной толпилось неожиданно много народа – в основном руководители мелких и крупных подразделений. В числе тех, кто ей был знаком, Вера узнала своего начальника – сверкающего лысиной Ивана Андреевича и босса Ирины – строгого, неулыбчивого Валерия Александровича. Они как герои Гоголя Добчинский и Бобчинский всегда ходили вместе.

Тут были и другие менеджеры, принадлежащие к руководству фирмы. Все они болтались по комнате без дела из стороны в сторону, пытаясь разговаривать и обсуждать какие-то темы по работе, но в то же время чутко прислушивались к тому, что происходило в кабинете Главного.

Выбежавшую оттуда униженную Стеллу большинство проводило озабоченными взглядами, словно каждый из них был отставленным любовником Бульдога и примерял судьбу Стеллы на себя. Только у женской руководящей части в глазах мелькали огоньки злорадства.

Всё это сразу бросилось Вере в глаза. Она поняла, что в фирме твориться нечто важное, возможно, кардинально меняющее жизнь её сотрудников. Иначе с чего бы разномастным управленцам, словно встревоженный улей, крутиться у дверей Главного, как у пчелиной матки, готовящейся покинуть насиженное место и увести за собой молодой рой?

Центром притяжения для клубка этих офисных пчёл, кроме двери Главного, был и стол, за которым сидела секретарша – молодая и смазливая Таня.

Среди видимых треволнений больших людей Вера внезапно ощутила, что её нынешние переживания, возможно, сильно преувеличены, как беспокойство муравья, случайно потерявшего соломинку, меркнут перед смятением мухи, попавшей в паутину.

Возможно, она и не пострадает от гнева Бульдога, как предполагалось поначалу, возможно, гроза обойдет стороной. Она понимала, происходит что-то более значительное, глобальное, судьбоносное, чем её несанкционированный поход с подругой на двадцать пятый этаж.

Заметив стоящую у входа Веру в сопровождении секьюрити, Татьяна сделала строгое лицо и отвела глаза в сторону. Так обычно встречают знакомых, о которых узнали нехорошие вещи и с которыми не желают общаться, воздвигнув с первых минут стену отчуждения. Вероятно, такие лица делали в период сталинских репрессий при встречах с родственниками осуждённых.

В глубине души, неожиданная реакция Татьяны удивила и немного насмешила Веру, потому что она не чувствовала себя ни виноватой, ни репрессированной.

В это время двери офиса руководителя «Россервиса» стремительно распахнулись, словно их с силой кто-то пнул изнутри, и Веру пригласили к Бульдогу.

За огромным столом цвета морёного дуба, сидел их самый Главный. Толстые складки щёк свисали на воротник, маленькие глазки, набычась, смотрели прямо перед собой. Сходство с бульдожьей породой было таким большим, что Вере невольно показалось, будто сейчас у начальника из пасти потечет липкая пахучая слюна и заляпает костюм. От таких мыслей её передернуло.

Лениво скользнув по фигуре девушки взглядом пресыщенного женской плотью мужчины, Главный махнул рукой, отпуская мускулистых спутников Веры. Когда те вышли, плотно закрыв за собой дверь, шеф всех шефов недовольно спросил:

– Ну что доигрались? – голос у него был грубый, но не пугающий, просто низкий мужской голос. – Доигралась ты со своей подругой. У вас серьёзные неприятности!

– Мы не хотели, так, по дурости заскочили на этот этаж.

– Я знаю! – Главный пожевал губами, отчего его обвислые щеки заколыхались. – Что же теперь с вами делать? Увольнение – это самое малое наказание. Ты понимаешь?

– Нет! – ответила Вера, которой казалось, как раз наоборот, что увольнение – это самое большое для них наказание. Её голос дрогнул: – Мы же ничего не сделали плохого – ущерба фирме нет. Никому ничего мы не передали.

– Да, но из-за вас произошел сбой в системе передачи секретной информации! – Главный укоризненно поднял большой толстый палец вверх и погрозил им. Его качающейся палец показался Вере стрелкой метронома, отсчитывающего ритм возможных ударов, какие могли бы посыпаться на неё. – Эта информация имеет огромное значение для безопасности страны, её обороноспособности, а вы подрываете!

– Там были какие-то проводки финансовые. Мне Ира сказала. Никаких секретных чертежей, записок.

– Да вы дуры! – Главный с силой ударил кулаком по столу и матерно выругался. – Какого хрена туда полезли? Зачем брали ключ от лифта?

Он уставился на Веру и его обрюзгшая физиономия, висящие щеки, побагровели от ярости. У неё пересохло от страха в горле, она хотела что-то сказать в своё оправдание, но что тут скажешь? То, в чём могла – уже повинилась, добавить нечего. А начальник прав, она и сама это понимала. Дуры они, конечно, две дуры! Но оставался еще шанс покаяться, попросит прощения, искупить свою вину, в конце концов. Чем-нибудь. Чем, пусть Бульдог скажет.

Выдержав паузу, Бульдог продолжил её гневно отчитывать и неизвестно, сколько времени длился бы этот тяжелый разговор, как вдруг горькие размышления Веры и раздраженный рык Главного были внезапно прерваны вторжением в его кабинет неизвестных людей.

Двери эффектно, как в театре распахнулись, и офис Бульдога заполнился до отказа. В основном это были люди в камуфляже с широкой надписью на спине: «Спецназ». Впереди, в форме сотрудника Следственного комитета и звездочками на погонах, которые в армейских условиях приравнивали их обладателя к званию «майор», выступал молодой человек, бледный и худощавый, носивший очки.

Из-за спин силовиков, с застывшими лицами, заглядывали в малодоступный прежде кабинет офисные соратники Самого.

– Гражданин, – следователь назвал фамилию, имя и отчество Главного, – я представитель Следственного комитета Никитин. Мы проводим ваше задержание, вот Постановление. Кроме того, здесь будет осуществлен обыск. Для этих следственных действий приглашены понятые. – И Никитин представил двух студенток, проходящих практику в одном из отделов.

Ни один мускул не дрогнул на большом собачьем лице Главного, и Вера поняла, что тот ожидал чего-то подобного. Наверное, вышестоящие друзья предупредили.

– А в чем дело? – с барственными нотками в голосе спросил директор, изогнув левую бровь в деланном возмущении.

– Вы обвиняетесь в превышении должностных полномочий, а также мошенничестве в особо крупных размерах.

Следователь Комитета говорил спокойно и уверенно, заученными фразами. Чувствовалось, что ему уже приходилось бывать в кабинетах высокопоставленных лиц и делать там свою работу.

– Ну, это мы еще посмотрим! – гневно бросил Бульдог, и поднялся из-за стола. – Наручники будет надевать?

Он издевательски сунул сведенные руки под нос первому, стоявшему рядом с ним, силовику.

– Обойдёмся! – небрежно махнул рукой следователь.

Оказывается, вместе с ним в кабинет вошли еще и другие его коллеги-следователи, которых Вера изначально не заметила. Они тут же принялись деловито рыться в ящиках стола, а один из вошедших припал к ноутбуку Бульдога и буквально впился в экран.

В это время генеральный директор «Россервиса» медленно обошел приставной столик, кресло, и оказался рядом с Верой. Свои маневры он проделал так, чтобы не привлекать ничьего внимания, особенно следователей, словно рой надоедливых мух, копошащихся в его кабинете.

Когда он приблизился к Вере почти вплотную, то выразительно посмотрел в её глаза, точно намекая на что-то. Но она ничего не поняла: на что намекает, что нужно сделать?