Текст книги "Зеркало над бездной"

На углу шумной суетливой Виа делла Консолационе и молчаливо-задумчивой Виа делла Транспонтина Морель зашел в телефонную будку и набрал номер.

– Ascolta. Parla[31]31
  «Слушаю. Говорите» (итал.)


[Закрыть], – ответил низкий, чуть вибрирующий женский голос. Услышав пробивающийся сквозь тишину в трубке уличный гул, его хозяйка сказала уже по-французски: – Это ты, Поль? Все спокойно. Отвечай.

– Да, Камилла. У меня все хорошо. Рассказывай, что удалось выяснить твоим журналистам.

– Раненого увезли в клинику Джемелли. Сначала было давление восемьдесят на семьдесят – и даже падало ниже. Думали, что ему конец. Но, вроде бы, все обошлось. Сейчас Папу оперирует главный хирург клиники доктор Франческо Кручитти, которого экстренно вызвали из другой больницы. Мне удалось от имени журналистки из «Коррьере делла Сера»[32]32
  «Коррьере делла Сера» (итал. Corriere della Sera – «Вечерний вестник») – ведущая итальянская ежедневная газета.


[Закрыть] договориться с одним из ассистентов доктора Кручитти о постоянной информации про здоровье Папы. Разумеется, за небольшую мзду.

– Говори, Камилла. Не тяни. Подробности не нужны.

– Значит, так: при вскрытии брюшной полости у понтифика обнаружили обильное кровотечение внутренних органов – восемь повреждений от хаотичного движения пули. Сейчас кровь удалось остановить, давление возросло, пульс стабилизировался. После того как будут зашиты все основные раны, возможно, придется удалить часть кишечника и выполнить временную блокировку прямой кишки. Предполагается, что операция продлится еще часа три, но жизни папы уже практически ничего не угрожает, его состояние вполне себе удовлетворительное. Выживет однозначно, если, конечно, ничего экстренного не произойдет.

– Камилла, а ты выяснила, когда они сделают официальное заявление журналистам о состоянии здоровья понтифика?

– Разумеется. В восемь часов вечера они объявят о том, что Папа жив, но его состояние пока еще не совсем стабильное. А примерно к часу ночи секретариат поведает о чудотворном спасении Иоанна Павла.

– Вот и отлично, – облегченно выдохнул Морель. – Ты меня, как всегда, радуешь. С ассистентом за информацию пусть обязательно рассчитаются. А что с журналисткой, от чьего имени ты работаешь?

– Ей часа через два станет очень плохо. Ну и дальше – сам знаешь, что бывает.

– А ты ведь не хочешь повторить судьбу журналистки? – в голосе мужчины вдруг зазвучали глубокие металлические нотки. – Правда же?

– Поль! Поль… – осеклась его собеседниица, чей темный и тяжелый страх мгновенно наполнил даже глухую тишину телефонной трубки. – Я… Я… Нет. Ты же знаешь…

– Ладно, Камилла. Шучу. Учитывая, что твои знания не подкреплены никакими доказательствами, я тебя отпускаю. Закроешь все вопросы, деньги, которые я тебе обещал, снимешь со своего счета. Они уже там. И забудь про все, что ты знала.

– Да, Поль… Конечно. Спасибо.

– И знаешь, ты мне всегда нравилась своим нестандартным подходом к решению вопросов и умением получать информацию любым способом. Но время пришло – определенный багаж твоей информированности может со временем перерасти в опасность для меня и всего дела. И поэтому ты должна исчезнуть из страны и сделать так, чтобы я тебя больше никогда не видел и даже не знал о твоем существовании. Ты согласна?

– Да. Да… Спасибо, Поль.

– Что ты сейчас сделаешь?

– Я закрою все финансовые вопросы, сдам номер в отеле, сяду в машину и уеду в…

Морель тихо положил трубку и, оглядевшись по сторонам, пошел вдоль Виа делла Транспонтина. Прочь от толп говорливых итальянцев и не менее шумных туристов, громко обсуждавших трагическое покушение на папу Иоанна Павла.

А через час у роскошного отеля «Вестин Эксельсиор», что на Виа Венето, грянул взрыв, которым разнесло в клочья красный «Порше», отъезжавший от главного входа. И, как потом уже удалось выяснить журналистам, в машине полицейские обнаружили сильно обожженное тело женщины средних лет, которая последние несколько дней проживала в отеле под именем Камилла Сартори.

Прогулявшись по Риму и к восьми часам вечера выйдя на шумную залитую уходящим солнцем Пьяцца Адриана, Морель направился к каменному мосту, в широкой тени которого прятались от палящих лучей несколько небольших авто.

Уже издали он заметил невзрачный темно-синий «Фиат Пунто», запаркованный чуть в стороне от остальных машин. Открыв дверцу, Поль устроился рядом с водителем и только потом взглянул на сидящего за рулем.

Плотному лысеющему Марио Грассо было сорок пять лет, из которых пятнадцать он работал наемным убийцей. Но пять лет назад отошел от непосредственного исполнения заказов, создав свой собственный синдикат. Это была необычная организация, о методах работы которой не знали даже сами киллеры: дело в том, что большинство убийц, нанимаемых при посредничестве Марио Грассо, являлись одноразовыми. То есть после выполнения заданий они уничтожались другими, более квалифицированными чистильщиками, которые в иерархии Грассо уже имели право на жизнь. А имели они это право только потому, что никогда не знали, когда и кого убивали их будущие жертвы. То есть цепочка окончательно разрывалась, и Марио Грассо был ценен именно этим непростым мастерством прерывания.

– Приветствую вас, синьор Поль, – почтительно обратился он к Морелю. – Вы пунктуальны, как всегда. Слышали про покушение на понтифика?

– Здравствуйте, друг мой. Конечно, слышал. Весь Рим гудит. Совсем уже фанатики распоясались – на Божьего Наместника осмелились руку поднять.

Марио медленно перекрестился и поднял глаза на собеседника, смотревшего в лобовое стекло. При всей своей профессиональной жестокости и очень большом влиянии в особо опасных кругах Италии Грассо каждый раз как мальчишка робел в присутствии человека, называющего себя Полем Морелем. Причем Марио не мог понять, что вызывает в нем совершенно необъяснимый, животный страх. Возможно, глаза собеседника. Глаза неуловимые и скользящие мимо, но если ты уж попал в них взглядом, то упираешься в странно разноцветную и при этом непробиваемую стену – и сразу же опускаешь голову. Или та загадочность, шлейф которой окутывал Мореля: никто не знал, откуда он пришел, куда он идет и кто он есть на самом деле. У Марио, как и у других, кому довелось общаться с Полем, имелось только одно знание об этом человеке – он следует к какой-то большой, не ведомой никому цели и на своем пути сметает любые преграды, мешающие его движению. Сметает расчетливо, жестоко и невозмутимо.

– Синьор Поль! Мои чистильщики закончили. На Виа Турино араб Амир тихо ушел в иной мир после большой дозы героина. Правда, перед смертью он требовал код от какой-то ячейки. Наверное, бредил?

– Да, конечно, бредил. Они, наркоманы, все такие – несут всякую чушь. Что еще?

– Там же, в квартире на Виа Турино, в ванной комнате мои ребята обнаружили еще один труп. Не наш. В кармане были документы на имя гражданина Турции Алима Марзука. Мы все оставили как есть.

– Отлично. Так и должно быть. А отчего же умер гражданин Турции?

– Ему кто-то воткнул нож в спину. Мои специалисты в надежде на ваше понимание ситуации организовали отпечатки наркомана Амира на ноже, а заодно и подбросили в карман турку пакет с героином. И теперь все стало на свои места – два наркомана не поделили отраву, один зарезал другого, а потом умер от передозировки. Мы все сделали правильно?

– Конечно, Марио. Ваши люди, как всегда, поступили совершенно верно, и они достойны дополнительного поощрения. К уже выплаченному авансу я добавляю еще тридцать тысяч долларов. Здесь номер камеры хранения на том же вокзале, где обычно, и код.

Морель протянул собеседнику купюру в пять тысяч лир, на которой были аккуратно выведены цифры и буквы.

– Да, Марио, – не отрывая взгляда от лобового стекла, продолжил он. – А что с автомобилем сеньоры Сартори?

– И это тоже выполнено. Автомобиль совершенно неожиданно для нее взорвался, унеся дамочку в лучший мир. Больше никто не пострадал. На этом пока все?

– На этом пока все. – Поль медленно повторил последнюю фразу, рассматривая кирпичную кладку моста, на которой кто-то выцарапал свастику. – Марио! Что происходит с моей любимой Италией? Мусульманские фанатики стреляют в папу, неонацисты расписывают древний Рим фашистскими символами. А мы с вами сидим в машине и спокойно обсуждаем финансовые расчеты за три совершенных убийства.

Он рассмеялся и посмотрел в глаза сообщнику. Тот не нашелся, что ответить, и просто пожал плечами. Странный все-таки этот Морель – легко заказывает убийства, платит за них большие деньги и тут же возмущается покушением на понтифика и какими-то жалкими мальчишками-неонацистами. Непонятно.

Поль пожал руку Грассо и молча вышел из автомобиля в сумерки древнего города. «Фиат» тронулся с места и через минуту растворился в вечернем потоке, текущем из центра. Подальше от страшных событий, случившихся в этот день в Ватикане.

Теперь, когда все, даже самые тонкие нити, связывавшие Мореля с покушением на Иоанна Павла, были перерезаны, Поль решил, что наступило время для продолжения его плана, выверенного до самых мелких деталей. Он подошел к телефону на перекрестке узких переулков, окружающих Пьяцца Дель Пополо, и, набрав по памяти номер, заговорил на английском языке:

– Добрый вечер, мистер Ван. Не поздно?

– Мистер Морель! – забормотал в трубке высокий голос с явно выраженным китайским акцентом, судя по интонации, принадлежащий пожилому мужчине. – Что произошло сегодня на площади Святого Петра? Вернее, почему именно так произошло?

– Мистер Ван, это же городской телефон!

– У меня чистая линия. А вы, как я понял, звоните из уличного автомата. Поэтому наш разговор слышим только мы с вами.

– Тогда послушайте, – спокойно продолжил Поль. – Не безразлично ли вам, каким способом я заставлю его прекратить все ревизии в «Амброзиано» и разморозить ваши миллионы? Утром у него были Кальви и Марцинкус, которые разъяснили, что может произойти, если он станет упрямиться и, соответственно, если Ватикан наложит лапу на ваши деньги и деньги итальянцев. Он выгнал собственных ватиканских банкиров, заявив, что с ним ничего не может случиться. Но, как видите, случилось…

– Погодите, Морель! Было же сказано, что главу только сильно испугают, а тут две пули в живот.

– А что еще может испугать сильней, чем две пули? – усмехнулся в трубку тот, – Адресат отлично понял, по какой причине они к нему прилетели. И, конечно же, не поверил в какого-то мусульманского фанатика Агджу, который якобы по своей воле организовал покушение. Все поверили. Только он, понтифик, единственный, кто не поверил и все понял. Я вам это гарантирую.

– Что ж, – тихо прошелестел Ван, – вам видней. Мне и моим друзьям важно получить назад свои деньги. Все полмиллиарда, и уже в чистом виде. И еще запомните, что мы не хотим, чтобы папа умер. Этого нам не нужно ни в коем случае.

– Я знаю, что он выживет. Это всего лишь ранение. И очень надеюсь, что теперь никаких проблем с «Амброзиано» не возникнет и ваши деньги, как и наших итальянских друзей, пройдут привычный путь и вернутся к вам абсолютно чистыми. А теперь давайте перейдем к приятному моменту. Как вы знаете, меня весьма интересуют «Семь смертных грехов» Иеронима Босха[33]33
  Иероним Босх (нидерл. Jheronimus Bosch, 1450–1516 гг.) – великий голландский художник, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. Всего сохранилось около десяти картин и двенадцати рисунков Босха. Фантасмагорический мир Босха уникален и символичен – разнообразные чудовища и демоны, невероятное соединение частей человеческого тела, растений и животных.


[Закрыть]. Тот самый шедевр, который до сих пор благополучно находится в мадридском музее Прадо, а не в моей коллекции. И он мне очень нужен. Вы же обещали…

– Послушайте старика. Зачем вам эта средневековая жуть? Возьмите что-нибудь из импрессионистов? Есть два Моне и один Ренуар. Чистые.

– Нет, нет. Французы меня не интересуют. Господин Ван, вы же знаете, что я много лет ищу все, что связано с Иеронимом Босхом: от его работ до эскизов и копий, сделанных учениками. Считайте это моей блажью, но я готов выплатить за работу Босха, скажем, весь свой гонорар, полученный от вас.

– Ладно. Давайте сделаем так, – голос главы китайской «Триады», старого Линг Вана зазвучал громче. – Все задуманное должно дойти до своего финала, при котором мы получим наши деньги и сможем продолжить работу с «Амброзиано». В этом случае я попробую оказать вам любезность – и, возможно, мои люди в Мадриде смогут заменить оригинал Босха на качественную копию. И тогда «Семь смертных грехов» окажутся у вас, а в Прадо – добротная копия. Но это только при названном мной условии.

– Я вас понял, мистер Ван. Значит, будем ждать результатов. Я сообщу вам, как меня найти. До свидания.

– До встречи.

Поль нажал на рычаг отбоя, но прежде чем повесить трубку, отключил присоединенное к телефону записывающее устройство.

«На всякий случай, – размышлял Морель, шагая по засыпающему Риму к стоянке такси. – Хотя понятно, что ни Ван, ни люди «Коза Ностры» даже под страхом смерти никогда не проговорятся о своей связи с покушением на понтифика. Пусть будет страховка на случай, если вдруг Иоанна Павла не испугает покушение – и он продолжит проверки банка «Амброзиано», где отмываются миллиарды «Триады» и итальянцев.

Разумеется, на меня не выйти никаким проверяющим. О том, что именно я придумал и запустил эту схему с католическим банком и ватиканской «крышей», знают всего несколько человек, но они будут молчать как рыбы.»

А через два часа в морг на Виа Каноза привезли тело мужчины пятидесяти лет, умершего от инфаркта на улице неподалеку от площади Навона. Как выяснилось из документов умершего, это был французский турист Поль Морель, прибывший в Рим послушать выступление папы Иоанна Павла и получить благословение понтифика.

Незадолго до того, как умершего обнаружили, небольшая компания бездомных, расположившаяся поблизости от базилики Санта-Мария-Маджоре, была поражена, когда водитель черного лимузина предложил одному из бомжей, выглядевшему наиболее презентабельно, проехаться с ним для выполнения какого-то срочного поручения за хороший гонорар. Разумеется, Анастасио, так звали бездомного, назад уже не вернулся, чем никого из своих товарищей не удивил. Ведь недаром его звали «Перекати-поле», он то появлялся, то исчезал на долгие месяцы.

Высокий темноволосый человек, одетый дорого, но неброско, тот самый, которого еще недавно звали Полем Морелем и который в четыре часа пополудни побывал на площади Святого Петра, ехал в такси по направлению к вокзалу Термини. Именно оттуда через час поезд должен был увезти его в Париж. А после, уже с паспортом на совершенно другое имя, он будет пересаживаться с одного авиарейса на другой, потом краткий перелет на частном самолете и полдня на яхте. Конечной точкой его путешествия являлся небольшой остров в Индийском океане. Этот остров, как и все расположенные на нем постройки, являлся собственностью человека, который в течение нескольких лет называл себя Полем Морелем.

Он смотрел в окно, раскинувшись на заднем сиденьи такси. Ночной Рим проплывал перед ним, как лента старого кинофильма. Но, как уже было сказано, он не любил Вечный город и думал совсем не о величии Колизея или Сикстинской капеллы. Он размышлял о том, что если сегодняшние выстрелы не подействуют нужным образом на понтифика, то будет очень жаль «Семь смертных грехов» Иеронима Босха, которые так и не попадут в его тайную коллекцию. Без добродетелей прожить еще как-то возможно, а вот без грехов – уже значительно труднее.

Первые имена. Снова Париж

Сорокалетний Рене Дюшан всегда работал с деньгами. Но деньги не были для него самоцелью, он жонглировал всевозможными проводками, счетами, компаниями, офшорами с азартом игрока и восторгом музыканта. Он любил сам процесс превращения миллионов загадочного происхождения в красиво легализованные цифры на банковских счетах, любил финансовую изящность самого процесса и всегда играл на грани фола. Впрочем, зачастую пересекая эту грань.

Высокий и по-спортивному подтянутый, загоревший, с легкой сединой в густой шевелюре Дюшан был известен как в весьма узком кругу криминального мира, так и полицейским структурам почти всех европейских стран. Однако, по мнению внимательно наблюдающих за его жизнью инспекторов, в данное время Рене формально никаких законов не нарушал. Отсидев два года в тюрьме за отмывание денег, он существовал спокойно и одиноко в роскошной семикомнатной квартире на авеню Монтень, проживая сомнительное и непонятно откуда взявшееся наследство.

Четыре года назад состоятельный и уверенный в себе Рене Дюшан встретил загадочную китаянку Джию Шень и потерял голову. Он забрасывал Джию цветами и дорогими подарками, которые та педантично возвращала ему, объясняя невозможность их сближения простым отсутствием у нее к Дюшану каких-либо иных чувств, кроме дружеских. Через год он сдался. С тех пор Рене и Джия представляли собой тот редкий случай, когда взаимоотношения между мужчиной и женщиной превращаются в самую настоящую, доверительную и открытую дружбу. Правда, последнее время они виделись редко, но всегда помнили о существовании друг друга, и это грело обоих.

А когда Дюшана арестовали, именно Джия успела уничтожить важную для следствия информацию в его компьютере, и благодаря китаянке прокурор не смог доказать основное обвинение против Рене. В итоге тот провел в парижской тюрьме Санте всего два года вместо предполагаемых десяти.

Малин и его спутница бросили угнанную машину на улице Георга Пятого и пешком спустились к роскошным особнякам улицы Монтень, в одном из которых и обитал верный друг Рене. Тот самый, который если и не поможет, то уж точно не предаст.

Ужин, накрытый в огромной гостиной Дюшана, длился больше двух часов, и за это время Макс успел рассказать всю – или почти всю – историю, начиная с архива Филиппа Маршалла и заканчивая побегом из китайского квартала. Рене настолько увлекся рассказом гостя, что гаванская сигара погасла на краю пепельницы, а нетронутый коньяк вот уже второй час играл желтыми бликами, отраженными от настольной лампы.

– Макс, это катастрофа для Штатов – и не только для них! Но одновременно это же так здорово! – вдруг задумчиво подытожил Рене. – Это сотни и сотни миллионов евро, долларов, юаней, фунтов, рублей, франков и других радостных бумажек. Я готов вам помочь чем смогу. И, наверное, сумею кое-что сделать…

– А что тебе нужно взамен? – как бы между прочим поинтересовалась Джия.

– Ну, во-первых, твое «спасибо», – улыбнулся Рене, но при этом его глаза смотрели в лицо Малина – и в них не отразилось никакой улыбки. – А во-вторых, Макс, мне нужно твое обещание: когда закончишь всю эту эпопею, то перед выходом в свет твоей книги со всеми подробностями я получу от тебя рукопись. За трое суток до выхода. О содержании книги никто, кроме меня, знать не будет, я тебе гарантирую.

– Насчет книги ты правильно догадался, потому что, если я останусь жив и раскручу весь этот клубок, то опубликую даже не цикл статей, а полноценное многостраничное расследование. Но я не понимаю, зачем тебе рукопись за три дня до ее выхода? И еще: это будет, думаю, совсем не скоро… Ты что ее, продать кому-то решил?

– Неужели не понимаешь? – хохотнул Дюшан, наконец-то обратив внимание на бокал с коньяком. – Судя по тому, что ты мне рассказал, это будет страшная информационная бомба. Бомба на уровне глав государств, крупнейших банков, ведущих бизнесов мира. Бомба, которая рванет на всех биржах, повалив акции и американских, и европейских компаний. Рухнут курсы, индексы. Обладая такой инсайдерской информацией, я смогу озолотиться за трое суток. Это миллиарды, Макс! Миллиарды! Кстати, гарантирую тебе и Джии десять процентов, на которые вы сможете безбедно прожить остаток дней на собственной вилле где-нибудь на Мальдивах. Идет?

– Насколько я понимаю, – медленно заговорил Малин бросив вопросительный взгляд на девушку, – ты гарантируешь, что информация нигде не всплывет до выхода книги. В таком случае я согласен. А тот факт, что мы тебе уже столько рассказали – это моя гарантия, что ты получишь рукопись. Только вот уверенности в том, что я останусь живым, у меня нет, сам понимаешь…

– Ладно, дружище, не нагнетай, – снова заулыбался Рене, и теперь его глаза оттаяли по-настоящему, заискрившись тонкими морщинками. – Теперь мы партнеры, и я предлагаю еще раз проанализировать ситуацию.

Судя по словам «брать живьем», – рассуждал он, размахивая потухшей сигарой, – у ваших преследователей, откуда бы они ни были, имеется задача доставить некоему заказчику Макса живым и невредимым. К кому конкретно доставить – мы не знаем. Лично у меня есть ощущение, что работали с вами ребята явно не из ФБР. Не тот стиль и слишком открыто, плюс фэбээровцы не работают за границей. Кроме того, ФБР ты, Малин, нужнее мертвым, чем живым. Кто-то другой очень хочет с тобой пообщаться – и этот другой имеет самое прямое отношение к Организации, чей «контролер» присутствовал во время осуществления громких убийств и терактов.

И ищут они тебя потому, что ты вычислил само существование их конторы. Причем существование как минимум с 1963 года. И они, я думаю, понимают, что теперь ты будешь нанизывать на эту ниточку целый ряд других трагических событий, произошедших за последние пятьдесят лет.

– Знаешь, Рене, – звякнув льдом в бокале, откликнулся журналист, – я думаю, что пока у нас больше никаких новых зацепок нет, кроме информации из России, от журналиста Артаева, откопавшего фотографию фальшивого Игоря Ларионова. Того самого «Ларионова», который присутствовал в 63-м на месте убийства Кеннеди, в 81-м – в Ватикане, когда ранили римского папу, и в 2001 году был в центре событий во время уничтожения «близнецов». Можно от тебя связаться с Олегом по скайпу?

– Конечно. Насколько я понимаю, у тебя нет никаких средств связи, по которым можно отследить ваши передвижения. А на мою связь с Москвой никто не обратит внимания.

Через несколько минут Макс, сидя в роскошном кабинете-библиотеке Дюшана, вышел на связь с Артаевым. По скайпу говорили без видео. Только звук.

– Рад тебя слышать, Макс! – пробасил Артаев. – Как ты? Что случилось? Читал твою сенсацию в «Фейсбуке» про некоего «контролера», который в 63-м году… Короче, потом чудеса начались – любые упоминания об этой истории, и про тебя тоже, каким-то чудом начали изыматься из Сети. Представляешь, час назад был материал, а сейчас идешь по ссылке, а там ничего нет! И так везде. Кто-то очень серьезный чистит по всему миру… Волшебство какое-то.

– Олег! Олег! Я в курсе всей этой истории, – Малин перебил Артаева и, посмотрев на стоящих рядом Джию и Рене, обратился к журналисту. – Слушай! Я не могу сейчас много говорить и прошу тебя о помощи.

– Макс, ты же знаешь… Конечно!

– Во-первых, я тебе не звонил, а общались мы последний раз несколько дней назад. Хорошо? А во-вторых, расскажи мне все, что ты знаешь про загадочного Игоря Ларионова. Все расскажи, что тебе удалось раскопать.

– Слушай, приятель, я же тебе написал, когда прислал фотографии Ларионова. Могу добавить только то, что он каким-то совершенно непонятным образом оказался в составе российской делегации, когда решался вопрос с траншем МФВ для России. Тем самым траншем в 4,7 миллиарда, который исчез перед дефолтом в августе 1998 года[34]34
  20 июля 1998 года Совет директоров Международного валютного фонда утвердил предоставление кредита России в размере $4,781 млрд. Однако, по некоторым данным, кредит до России так и не дошел, а был похищен.


[Закрыть]. Игорь Ларионов не состоял ни на каких административных должностях, никто из официальных лиц даже не подтверждает его существования. А про фотографии и список участников делегации все, кто сейчас жив, заявляют, что это, мол, фальшивка.

Ты же знаешь, что деньги, по некоторым версиям, так в Россию и не попали, – продолжал Артаев. – Я тебе уже рассказывал, что их распылили по различным счетам и впоследствии благополучно украли. Из «Нейшнл Рипаблик Бэнк оф Нью-Йорк», которым владел банкир Эдмон Сафра, они, по распоряжению тогдашнего заместителя министра финансов, были перенаправлены и исчезли. А когда Сафра испугался и решил дать показания ФБР, то к нему приехал наш миллиардер Борис Березовский, и после их разговора перепуганный Сафра умчался в Монако, где при странных обстоятельствах сгорел в своем особняке.

С Березовским к Сафре приезжал не кто иной, как наш Ларионов. Одна из городских камер слежения зафиксировала его в Монако за день до смерти Сафры. Он провел два дня в «Hotel de Paris», где зарегистрировался как российский бизнесмен Игорь Ларионов. Уехал из отеля через день после гибели банкира. Но потом эта видеозапись каким-то образом исчезла. Представляешь, просто потерялась!

И еще. Вообрази, мне удалось выяснить через пограничные службы, что в этот период ни один гражданин России по фамилии Ларионов не выезжал из страны и в Шенгенскую зону не въезжал. Я разными правдами и неправдами получил в российском Минфине данные загранпаспорта, по которому тот ездил в Вашингтон на переговоры с Валютным фондом. Но, наверное, не удивлю тебя, если скажу, что заграничный паспорт с такими номерами и выходными данными никогда и никому в России не выдавался. Фальшивка. Больше ничего про Ларионова мне не удалось узнать. Хотя какой он к черту Ларионов?

– Спасибо, Олег! Ты мне очень помог. Я вынужден прервать разговор, но обещаю, что обязательно свяжусь с тобой, когда все станет на свои места…

Отключив связь, Макс многозначительно посмотрел на Рене и Джию. Какое-то время в кабинете висела гнетущая тишина. Первым заговорил Дюшан:

– Насколько я понял, этот условный «Ларионов» имел самое прямое отношение к исчезновению миллиардов долларов из транша МВФ в 1998 году. Получается, что он был связан как с российской чиновничьей мафией, так и с международными преступными синдикатами, работавшими в том числе и с МВФ и Всемирным банком. Похоже, что именно этот человек и есть организатор аферы и основное связующее звено между российскими и западными коррупционерами. Вот здесь я, наверное, смогу помочь вам.

Макс наклонился вперед и так сильно сжал подлокотники кресла, что побелели пальцы. Джия подошла к Малину и положила руки ему на плечи. Рене замолчал, внимательно посмотрел на своих гостей и тихо продолжил:

– Когда-то, еще в 1997 году, у меня был серьезный партнер, с которым мы тогда неплохо легализовывали российские деньги через «Bank of New York»[35]35
  19 августа 1999 года американские издания New York Times и Newsweek заявили со ссылкой на источники в ФБР, что русской мафией через Bank of New York (BoNY) были отмыты $10 млрд. В 2005 году BoNY признал, что ряд сотрудников банка в конце 1990-х годов принимали участие в реализации схем по уходу от налогов и легализации денег, использовавшихся российскими импортерами, на сумму около $7,5 млрд.


[Закрыть]. Он русский, а точнее, адская смесь из еврейской, русской и какой-то еще азиатской крови. Зовут его Семен Левин – старый мафиози, работавший в черном бизнесе еще с советских времен, и у него плотные связи в организованных преступных группировках как в России, так и на Западе. Семен имел самое непосредственное отношение к кредиту МВФ, исчезнувшему в 98 году, и, насколько мне известно, часть денег шла через его финансовые структуры.

Но когда начали странным образом умирать все, кто имел дело с исчезнувшими деньгами, Левин, совсем не будучи дураком в свои семьдесят с лишним лет, тихо ушел на дно, исчезнув практически для всех. За исключением меня и еще нескольких особо доверенных его друзей. Конечно, помимо истории с кредитами за ним тянулись и другие серьезные хвосты, поэтому Левину есть чего опасаться. Сейчас Семен живет в небольшой деревушке под Лондоном в своем поместье. Он сам себе создал почти полную физическую изоляцию от внешнего мира, но продолжает находиться в курсе всех финансово-криминальных событий, благо современные средства связи это позволяют. Зовут его сейчас Сэм Левкин.

Рене замолчал и потянулся к сигарному ящику, стоявшему на столе. Макс быстрым движением пододвинул ему сигары и попросил:

– Дальше, пожалуйста, дальше!

– Так вот. В наших беседах Семен выдвигал версию о существовании некой всесильной организации, которая, по его мнению, стоит за самыми громкими преступлениями последних пятидесяти лет. Я его хорошо знаю и уверен, что старческим маразмом Левин не страдает – и думаю, что о том же Ларионове он наверняка знает многое. И не только о нем. Поверьте, друзья, старик не раз рассказывал мне почти о том же, что я услышал и от вас. Но, конечно, это были в основном его предположения и умозаключения.

– А Левин с нами будет говорить? – тихо спросила Джия. – Какой резон ему откровенничать?

– Хорошо, давайте начистоту. Дело в том, что Левин опасается за свою жизнь, но при этом очень хочет снова выйти на открытый простор, вернуться в Россию и продолжить прерванные коммерческие дела. Он считает, что некая организация, вероятно, приславшая в Россию и в Монако этого вашего Ларионова, жаждет стереть с лица земли и его, Семена Левина, который слишком много знает. А если вы сделаете достоянием гласности всю эту историю, то полетят головы по всему миру – и никому уже не будет дела до какого-то Семена. Предполагаю, что вы – его весьма хороший шанс на возвращение в Россию, к большим делам и деньгам. Так, что, друзья, мне нужно сделать пару звонков – и я, возможно, смогу отправить вас в Лондон.

Малин рассмеялся:

– И как ты представляешь наше путешествие в Лондон при том условии, что нас разыскивают и ФБР, и, возможно, ЦРУ и загадочная всесильная преступная организация? А наши паспорта? А наши лица, в конце концов? Это нереально.

– Вот уж не ожидал! – ответил Дюшан, улыбнувшись. – Макс, похоже, что ты до сих пор мыслишь критериями добропорядочного американца, платящего налоги с каждого цента и считающего, что все возможно только в голливудских боевиках. Как ребенок! Поверьте, если Левин сочтет встречу возможной, то новые и абсолютно надежные паспорта у вас будут через три дня. Разумеется, на другие фамилии. Потом слегка измените внешность, ну там, пострижетесь, подкраситесь слегка. Макс уберет свою примелькавшуюся щетину или, наоборот, отпустит бородку. И готово.

Пойми, Малин, мне нужны деньги. Большие деньги, и я верю в твою победу. А значит, согласно нашим договоренностям, я верю и в свои большие деньги. Ладно, побудьте пока здесь, в кабинете, пока я переговорю с Семеном.

Дюшан вышел из кабинета, в гостиной он набрал номер на сотовом телефоне и, дождавшись ответа, отрывисто произнес:

– Добрый день, Семен. Я осмелился прервать ваше гордое одиночество. Как ваше здоровье?

– Здорово, авантюрист! – раздался в трубке глухой, слегка картавящий голос. – Знаю, что без причины ты мне не звонишь, а мое здоровье тебя мало интересует. Исходя из этого я делаю вывод, что старик тебе зачем-то понадобился. Говори.

– Понимаете, Семен, здесь такая ситуация…

Кратко и точно Рене рассказал Левину историю Макса Малина, отметив, что при удачном продолжении расследования и дальнейшей огласке самого существования организации его собеседник сможет спокойно жить, не прятаться и даже вернуться в Россию. Левин внимательно выслушал все и, задумавшись на мгновение, ответил:

– Ну что тебе сказать? Ты же сам отлично знаешь, что я соглашусь. Мне это интересно. Только, зная тебя как мальчика с волчьей хваткой, хочу уточнить – а какие твои условия?

– Да ладно вам, Семен! Мне надо-то совсем немного. Если все хорошо сложится и вы окажетесь вольным человеком, то прощаете мне два миллиона долларов моего долга и доплачиваете еще один миллион. Для вас это же небольшие деньги, а меня нынешняя ситуация морально угнетает.