Текст книги "Оружие возмездия"

Пиликнул сигнал отбоя. Алла замерла, как бегун на-старте.

– Писец!-отчетливо произнес Корзун,

Алла вихрем ворвалась в сауну, бросилась на полку, забилась в самый угол.

Ждать пришлось долго. От жара волосы сделались сухими иломкими. Она прижимала ладошками горящие уши и тихо поскуливала от боли. А Корзун все не шел.

* * *

Елисеев вышел на крыльцо, ударом ноги захлопнул за собой дверь.

Сырой морской ветер ударил в лицо. Елисеев жадно, хищно раздув ноздри, втянул воздух. От выпитой водки и духоты сауны немного кружилась голова. На свежем воздухе гнев сразу же утих, только злые молоточки еще колотили в висках.

Елисеев медленным взглядом обвел окрестности.

Финский домик с сауной Дубанов выстроил на самом берегу залива. При желании, выскочив из парной, можно было добежать до воды. Сзади к участку подступала плотная стена камыша. Слева шла песчаная пустошь. Единственная на косе дорога вела к яхт-клубу. На фоне неба виднелся только частокол мачт и крыша вышки.

«Больше километра, – прикинул расстояние Елисеев. – Хорошее место.Тишина и ни одного свидетеля».

Он покосился на пожилого мужчину в линялой тельняшке, с безучастным видом потрошащего рыбу. В тазу плескалась вода, мутная от крови и требухи. Четыре леща, выложенных в ряд на доске, таращили мутные мертвые глаза. Мужчина сидел на корточках на ступеньке открытой веранды и на появление Елисеева не обратил никакого внимания.

– Слышь, дед, ты тут за кока? -спросил Елисеев.

– Хозяину жратву из ресторана привозят, – ответил мужик, не поднимая головы. – Это я для себя стараюсь. Елисеев отметил, что мужчина прижимает рыбу ребром полусжатого кулака. Пальцы при этом не шевелились, словно парализованные.

– Дед, ты где руку повредил?

Мужчина поднял голову, потер плечом небритый подбородок.

– Где все. На войне, – ответил он.

Елисеев потерял всякий интерес к ветерану неизвестной войны. Запахнул полы куртки, пряча кобуру. Прикрыв глаза, еще раз длинно втянул носом воздух.

В углу веранды на скамейке сидел крепкий парень лет двадцати, помесь денщика и охранника в одномлице. Своих обязанностей он выполнять не мог, потому что был надежно заблокирован рослым мужчиной, демонстративно держащим правую руку под камуфлированной курткой.

– Пошли, – коротко бросил Елисеев, спустившись по ступеням.

Мужчина, хоть и был старше охраняемого, по-мальчишески легко перемахнул через перила, едва коснувшись их ладонью, и пристроился рядом с Елисеевым.

Шел он на полшага сзади, прикрывая спину Елисееву. Спереди их страховал еще один мужчина, стоявший у замершей посреди дворика «Нивы».

Едва Елисеев с напарником приблизились, страхующий прыгнул на водительское место и завел мотор.

– Дядя Миша. – Молодой охранник встал за спиной у сидевшего на ступеньках мужчины.

– Чего?

– Я проверю, может, они грохнули его.

– Не дергайся, салага. – Дядя Миша воткнул нож в доску. – Если бы он москвича с бабой замочил, мы с тобой уже плавали бы в заливе. – Он сплюнул сквозь зубы. – Кверху пятками.

Он, не спуская глаз с пылящей по дороге «Нивы», достал мокрыми пальцами сигарету, сунул в рот.

– Не, я пойду. Хоть одним глазком...

– Бабу голую не видел?-усмехнулся дядя Миша.– Стой, где стоишь.

«Нива», вильнув в сторону, уступила дорогу несущемуся навстречу серому «мерседесу».

– Видал? Дубановская тачка назад едет. – Дядя Миша вытер о колени пальцы, достал спички. Прикурил. – Без нас господа разберутся.

Он со стоном выпрямился. Потер поясницу. Пыхнул сигаретой. И, шаркая разбитыми ботинками, пошел за дом.

Терпеть пытку жарой больше не было сил. Кожу нестерпимо жгло, из тела уже не выступало ни капельки пота. Даже простыни сделались хрусткими и горячими, словно только что из-под утюга.

Алла тихонько приоткрыла дверь. Прислушалась. Ни-sc чего, только плеск водопада в бассейне. Она судорожно сглотнула вязкую слюну. До жути хотелось пить.

Первым делом Алла пробежала в тупичок, вытянулась в струнку, пытаясь уловить хоть какой-то звук из вентиляционной решетки. От напряжения и жара, разлитого по всему телу, у нее закружилась голова и ослабели ноги. «Пошли они... Убьют так убьют», – обреченно подумала она.

Покачиваясь, пошла по коридорчику, волоча по полу простыню. С тоской покосилась на бассейн. Прохладная вода, подернутая мелкой рябью, тянула к себе. Захотелось рухнуть в воду, разбросать руки и лежать, пока по телу не пойдут холодные мурашки.

Алла толкнула дубовую дверь.

В комнате ее встретила тишина. Разгромленный столе опрокинутыми тарелками. В пепельнице дымит забытая сигарета. Скомканная простыня на полу.

Алла плюхнулась на диван. Схватила бутылку минералки , жадно припала к горлышку.

– Уф! – Она оторвалась от пустой бутылки, облизнула потрескавшиеся губы. Ногой поворошила простыню на полу. В середине красовались кровавые разводы. – Вот, блин, погуляли! – простонала она.

Алла свернула пробку на новой бутылке. Вылила на себя. Холодная пена, шипя, поползла по груди, собралась на животе и двумя ручейками сбежала по бедрам.

Алла мутным, бездумным взором уставилась в потолок. И стала медленно проваливаться в липкую темноту...

... Боль обожгла щеку.

Алла с трудом открыла глаза.

– Сволочь, – простонала она, еще не сообразив, где и с кем находится. Сквозь бредовую пелену, залившую глаза, ей показалось, что над ней склонился Гарик.

«Твою мать... Опять мордовать начнет», – с ужасом подумала она и вскочила, по привычке защищаясь локтем.

– Тихо, девка! – прохрипел какой-то незнакомый дядька.

Алла удивленно уставилась на заросшее щетиной лицо, пытаясь вспомнить, где она его видела. Вдруг вспомнила, что лежит совершенно голая, вскрикнула, прикрылась руками.

– Да не смотрю я. Было бы на что. – Дядька отошел в сторону.

Алла тряхнула головой. Нашарила простыню, как могла закуталась в нее.

– А где Женя? -спросила она, с трудом разлепив губы.

Дядька в линялой тельняшке усмехнулся, показав металлические зубы.

– Уехал. Шла бы ты домой, девка. – Он швырнул ей платье. – Минуту даю.

Алла не успела поймать.. Платье хлестко ударило по лицу. Алла зажмурилась, из-под век сразу же брызнули жгучие слезы.

Грохнула дверь. В пустой комнате повисла тишина.

Только журчала вода, выливаясь из распахнутой пасти морского чудо-юда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
АРИТМИЯ

Белая «Нива» подъехала прямо под окна офиса адвокатской конторы «Эрнест».

Елисеев выскочил раньше, чем машина затормозила, прыгая через ступеньки, взлетел на крыльцо.

Эрнест Янович Крамер оборудовал офис в бывшем помещении детского клуба при ЖЭКе, но его совесть это не обременило. Отгрохав евроремонт по высшему стандарту, он напрочь выветрил из помещения дух сердобольной слезливости. Если малолетние правонарушители и нуждались в заботе, Эрнест Янович готов был ее обеспечить. За серьезный гонорар, естественно.

Елисеев прошел мимо испуганной секретарши и распахнул дверь из красного дерева. В кабинете, играющем всеми оттенками благородного красного дерева, за огромным столом восседал Эрнест Янович.

– В чем дело? – театральным тенором спросил он, подняв голову. – Какое вы имеете право...

Елисеев плюхнулся в кожаное кресло, распахнул куртку так, чтобы был виден пистолет. Рука Эрнеста Яновича потянулась к телефону.

– Не советую. – Елисеев перевел взгляд на секретаршу, застывшую в дверях. – Пошла вон. Девушка охнула и захлопнула дверь. Эрнест Янович настороженно осмотрел посетителя.

– Хотя вы и не представились... кажется, я догадался, с кем имею дело. И лицо мне ваше знакомо. Смею вас Заверить, о вашем недостойном поведении сегодня же будет уведомлено ваше начальство, – холодно процедил он.

– Да прекратите вы балаган, Крамер, – поморщился Елисеев. – Кстати, выключите магнитофон. Разговор у нас будет приватным.

– У нас не получится никакого разговора. – Адвокат откинулся в кресле, демонстративно скрестив руки на груди.

– Значит, о покушении на контрабанду антикварных изделий из янтаря по сговору с Музыкантским и Гариком Яновским вы желаете говорить под магнитофон? Ваше право, Эрнест Янович.

Руки адвоката легли на стол, холеные пальцы забарабанили по столешнице, замерли, уткнувшись в одну из пластинок инкрустации.

– Уже лучше, – усмехнулся Елисеев. -Значит, поговорим?

Эрнест Янович нажал кнопку на селекторе, медовым голосом обратился к секретарше:

– Рита, все в порядке. Просто у клиента срочное дело и плохо с нервами. – Я поняла, Эрнест Янович,-робко отозвалась Рита.

Адвокат поправил галстук, одернул манжеты рубашки.

– Я готов вас слушать, но перед этим хочу заметить. – Крамер выдержал паузу. – Покушение на контрабанду весьма трудно доказать. А уж соучастие – тем более.

– Упаси господь-обвинять такого достойного господина! Я просто хочу сверить кое-какие факты. После чего дам вам совет. – Елисеев вальяжно вытянул ноги. – Итак, Гарик Яновский получил в свои грязные лапы редчайшие кубки из янтаря. Пошушукался с Музыкантским на предмет их контрабандного вывоза. А Музыкантский порекомендовал обратиться к вам. И вы, Эрнест Янович, по своим каналам нашли покупателя в Москве. Очень крупную фигуру в банковском мире. Председателя финансовой группы «Алеф». Назвать фамилию?

– Обойдемся без персоналий! – Эрнест Янович нервно вскинул руку.

– Как скажете, – пожал плечами Елисеев. – Тогда нет необходимости называть фамилию эмиссара «Алефа», который уже прибыл в город по вашему вызову. Вы уже знаете, что сделка под угрозой. Проблема в том, что Гарик погорел по глупости. И стараниями Злобина отправлен на нары. Странно, что вы, Эрнест Янович, не спешите его оттуда вызволять.

– Возникли некоторые обстоятельства, – обронил адвокат.

– Но вы все еще хотите провернуть сделку? – спросил Елисеев.

Эрнест Янович, свесив голову, сосредоточенно разглядывал инкрустацию на столешнице. Потом резко откинулся назад, аккуратно поправил седую шевелюру

– Вы обратили внимание, что я ни опроверг, ни подтвердил ваши домыслы? Потому что считаю недостойным себя комментировать подобный бред. – Глаза адвоката сверкнули праведным гневом. – Об этой провокации я немедленно проинформирую коллегию адвокатов и общество «Мемориал». Мы не допустим возрождения тридцать седьмого года!

– Ой, напишите сразу в «Бнай Брит», что уж мелочиться! – поддел его Елисеев.

– Что вы себе позволяете?! – задохнулся от возмущения Эрнест Янович.

Елисеев одним рывком вскочил на ноги, перевалился через стол и поймал Эрнеста Яновича за галстук. Намотал бордовый лоскут шелка на кулак, притянул к себе адвоката.

– У тебя назначена встреча с эмиссаром в ресторане «Земландия». Мой тебе совет, не ходи на встречу. Забудь о москвиче.

Эрнест Янович повел шеей, справляясь с удушьем. Лицо налилось краской.

– Вы... Вы с ума сошли! – сипло прошептал он. – Меня же убьют! Кинуть «Алеф» – это смертный приговор.

– Кубки у тебя? – спросил Елисеев, туже затягивая удавку.

Крамер из стороны в сторону затряс головой.

– У Гарика?

– Нет, – просипел адвокат.

– Музыкантский увез?

– Не-ет!

Елисеев разжал пальцы, толкнул Крамера в грудь, отбросив на спинку кресла.

– И где они?

Трясущимися руками Эрнест Янович стал поправлять одежду, но пальцы плохо слушались, галстук так и остался болтаться поверх пиджака.

– Понимаете, Дымов увез в Гамбург только фотографии, это я знаю точно. Кубки спрятал. У него есть дочь... Я уже принял меры. До вечера все можно успеть урегулировать, клянусь вам.

– Что за меры?

– Карине Дымовой подбросят наркотики. В нужный момент появлюсь я и сделаю предложение, от которого она не сможет отказаться.

Елисеев присел на край стола. Закурил сигарету Задумавшись, уронил пепел на стол. Крамер быстро смахнул столбик пепла ладонью.

– Осторожнее, прошу вас, – пробормотал он.

– Да пошел ты, – огрызнулся Елисеев.

Он поискал глазами пепельницу, не нашел и раздавил окурок о шляпку чернильницы.

– Если хочешь жить, уходи в тень, Крамер. Немедленно, – процедил Елисеев.

– Но я же несу некоторые обязательства...

– Гроб твой скоро понесут, старый дурак! – Елисеев поправил кобуру, съехавшую на живот. – Короче, давай отбой наркоте и ложись на грунт.

– Это невозможно! – Эрнест Янович бросил взгляд на настольные часы.

– Когда и где?-быстро спросил Елисеев. Эрнест Янович помялся и, сделав над собой усилие, ответил:

– Сейчас начнут. В гостинице «Турист».

– Идиот! – выдохнул Елисеев.

Встал, заправил выбившуюся рубашку, наполовину застегнул «молнию» на куртке, спрятав пистолет.

Как пистолет, направил указательный палец в лицо Крамеру.

– Я предупредил. Исчезни с глаз!

У Эрнеста Яновича мелко-мелко задрожали веки.

– Я правильно понял: вы работаете с этим... как вы изволили выразиться, эмиссаром? – запинаясь, прошептал он. – И ваши требования являются согласованной позицией, так?

Елисеев обжег его тяжелым взглядом и вышел, громко хлопнув на прощание дверью.

Оставшись один, Крамер расслабленно осел в кресле. Сжал пальцами виски и плотно закрыл глаза. От импозантного пожилого мужчины не осталось и следа. В кресле сидел измученный страхом старик со всклоченной седой головой и беспомощными складками в углах рта.

Слабой рукой Эрнест Янович потянулся к телефону, набрал номер. Перед соединением он откашлялся и заставил себя говорить привычным вальяжно-самоуверенным голосом.

– Добрый день, Крамер беспокоит. Давид Михайлович на месте?.. Давид, здравствуй! Мне срочно нужна одноместная палата и диагноз. Скажем, сердечная аритмия... Нет, лично для меня. Срочно, Давид, ты понял? Будет лучше, если из офиса меня увезет «скорая»... Через десять минут? Отлично! Жду.

Он бросил трубку. Увидел окурок, вплющенный в крышечку антикварной чернильницы. Брезгливо скривил губы и щелчком сбил окурок на пол.

Через десять минут к офису подкатила «скорая». На виду у всего дома санитары вывели Эрнеста Яновича, заботливо поддерживая под локти. Адвокат шел, осторожно передвигая ослабевшими ногами. Как человек, который боится потревожить притаившуюся под грудиной боль.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
СОЛНЕЧНЫЙ ЛЕВ

СТРАННИК

Максимов вышел из ванной, приняв душ и переодевшись. Заглянул в спальню.

Карина свернулась калачиком на кровати, по плечи закутавшись в простыню. На подушке ярко горело медное пятно ее волос.

– Спишь? – спросил Максимов.

– Нет, тебя жду, – тихо отозвалась Карина. Максимов присел на край кровати, потрепал Карину поволосам.

Карина, оказалось, по-детски покусывала палец.

– А я как кто? Как черная кошка,

Что весь день сидит у окошка.

И все ждет и ждет, Когда дождь пройдет[43]43
  Стихи А. Шитовой.


[Закрыть]. – как дети на утреннике, прочитала она.

– Что это? – удивился Максимов. За окном бушевал знойный август.

– Меня маленькой часто одну оставляли. Я от скуки стихи писала.

– И во сколько ты эти написала?

– В пять лет. – Карина поймала его руку, прижала к груди и замерла. – Ты меня не бросишь?

– Нет. – Максимов попробовал освободить руку, но она не дала. – Но нам надо заняться бизнесом. ООО «Черт и младенец» объявляет о начале своей работы.

Карина хихикнула, отпустила его руку, перевернулась на спину и потянулась.

– А может, здесь останемся? – предложила она, сладко улыбнувшись.

– Нет, в движущуюся мишень труднее попасть. – Максимов встал. – Пойдем пообедаем.

Карина спрыгнула с кровати, на ходу обняв Максимова, пробежала в комнату

Он задержался, незаметно разложив новые контрольки. Номер уже обыскивали, очевидно, сделают это еще раз.

– Телефон! -донесся голос Карины. -Я возьму?

Максимов прошел в гостиную, отнял у нее мобильный.

Знакомый голос Сильвестра назвал фамилию и два номера телефона.

– Я запомнил, – сказал Максимов. – Что еще?

В ответ прозвучали гудки отбоя.

«Наши держат темп, – с удовлетворением отметил Максимов. – Прикрытие – это то, что мне сейчас нужнее всего».

Карина пыталась сладить с лямкой от рюкзачка, но никак не попадала в нее рукой.

– Помог бы, видишь, девушка страдает! – бросила она через плечо.

Максимов пристроил рюкзачок у нее между лопатками. На застежке кармашка болтался игрушечный львенок оранжевого цвета.

– Талисман? – спросил он, потрепав львенка.

– Солнечный лев – знак силы, – пояснила Карина. Максимов машинально из врожденной склонности к порядку застегнул змейку на кармашке, угнав львенка влево.

Последний раз осмотрел комнаты, забросил на плечо сумку и подтолкнул Карину к дверям.

В гостиничном коридоре стояла тишина. Только из холла, где сидела дежурная по этажу, доносился женский смех и бубнящий мужской голос.

Чем ближе подходил Максимов к источнику звуков, тем сильнее внутри нарастало беспокойство. Он покосился на Карину. Она шла, обхватив его одной рукой за талию, делала два шага на его один и ни о чем плохом, похоже, не думала.

Оказалось, дежурную развлекал мужчина самой невыразительной наружности. Короткий бобрик волос, ярко блестящая цепь на шее, но при этом китайская хлопковая рубашка унылого зеленого цвета и бежевые брюки. Максимов отметил этот диссонанс в его костюме.

«Или недавно стал бандитом, или только косит, – подумал Максимов. – На вид лет тридцать, а ни одной татуировки».

– Ну все, Жанна, пойду пройдусь, – сказал он, когда Карина с Максимовым прошли мимо к лифту.

– Только не очень далеко, Павлик, – с игривой интонацией попросила Жанна.

Максимов пропустил Карину в лифт, только шагнул в кабину сам, как сзади налетел Павлик.

– Ух, успел!– выдохнул он, обдав запахом недавно съеденного обеда.

Карина уткнулась в грудь Максимову, повернувшись к мужчине спиной.

– На какой?-спросил Максимов.

– На первый, естественно, – глупо усмехнулся Павлик.

Максимов нажал кнопку, и кабина поплыла вниз.

– Тоже приезжие? – спросил Павлик.

– Полегче! -Карина дернулась, отстраняя слишком плотно прижавшегося к ней мужчину.

– Да разве я такие душегубки делаю? – возмутился Павлик. – Как шпроты в банке. Правда, командир?

Максимов промолчал. В эту минуту он больше всего жалел, что не видит рук мужчины.

Наконец лифт остановился. Двери разъехались в стороны.

Павлик первым выскочил наружу.

– Мерд! – по-французски выругалась Карина, брезгливо передернув плечами.

Она уже стояла на пороге спиной к Максимову, и он обратил внимание, что львенок теперь болтается посредине рюкзачка.

– Постой, – Максимов поймал Карину за талию, нырнул пальцами в кармашек на рюкзачка.

«Если там полно всякой дребедени, мы пропали. Времени выгребать все просто нет».

Оказалось, кармашек пуст. Максимов без труда нащупал маленький полиэтиленовый шарик. Бросил его в круглое отверстие вентиляции под потолком кабины.

– Что там? – Карина оглянулась через плечо.

– Все нормально,-успокоил ее Максимов. Мимоходом проверил задний карман брюк. Ему накротики почему-то не подбросили.

Из лифта они вышли, задержавшись всего на несколько секунд.

В холле их уже ждали.

Павлик заблокировал двери. Двое у стойки регистратора дружно повернули головы. Третий, стоявший на ступеньках, ведущих в ресторан, дернул себя за воротник рубашки.

– Только ничего не бойся, – успел прошептать Максимов, наклонившись к уху Карины.

Их довольно профессионально взяли в кольцо. Карину схватили за руки, оттеснив от Максимова.

– Милиция! – радостно выпалил самый молодой. Максимов подавил желание разбросать ментов по разным углам и вежливо поинтересовался у того, что дергал себя за воротник, подавая сигнал:

– В чем дело?

Он по возрасту и, наверное, по званию был старше всех, не горячился, как его молодые сотрудники. Особого охотничьего азарта в его глазах Максимов не увидел.

– Мы подозреваем, что девушка занимается распространением накротиков, – уставшим голосом пробубнил старший. Весь он был блеклым и бесцветным, как и его голос. – Пройдемте, граждане.

Судя по побледневшему лицу, обвинение Карина посчитала вполне реальным.

Их провели в подсобное помещение, где уже скучали две тетки-уборщицы.

– О, уже ведут, -выдала одна. Старший, смутившись, крякнул в кулак.

– Так, граждане понятые. Сейчас мы проведем обыск вот этой гражданочки.

В глазах у бабок сразу же вспыхнул недобрый интерес.

– А разве не полагается обыскивать лицу одного пола? – подал голос Максимов. Старший оглянулся.

– Вот тебя я обыщу лично, -пообещал он. -Личные вещи можно шмонать и так, – пояснил он для понятых. Тетки согласно закивали. Старший стянул с Карины рюкзачок, поставил на стол.

– Предлагаю добровольно выдать наркотики, оружие и прочие запрещенные материалы.

– У меня ничего нет. – Карина оглянулась на Максимова.

Он подмигнул ей.

Старший вздохнул, словно приступал к тяжкой работе, и высыпал содержимое рюкзачка на стол.

Максимов удивился, сколько всего может уместить женщина в таком небольшом объеме. Коробочки с косметакой, пачка сигарет, зажигалка, пачка салфеток, блокнотик и две ручки, мятый детективный покетбук, заколки для волос, паспорт, три игрушки от киндер-сюрприза, надкусанный шоколадный батончик.

Старший демонстративно отделил от кучи вещей упаковку презервативов. Бабки сразу же закудахтали, стали коситься на Карину.

– Вы что, резинок не видели, кошелки старые? – огрызнулась Карина.

– Разговорчики! – со старшинским металлом в голой се осадил ее старший.

Пальцы его нырнули в кармашек рюкзачка, долго шарили внутри. Ему пришлось до конца расстегнуть змейку и вывернуть кармашек, чтобы убедиться, что чека героина в нем нет.

«Пропал бесхоз». Максимов спрятал улыбку. Стоявший рядом с ним опер вытянул шею, стараясь лучше разглядеть печальный итог обыска.

– Не хе-хе себе,-прошептал он. Максимов достал из нагрудного кармана удостоверение помощника депутата Государственной думы, показал оперу.

– Будем дальше в балаган играть, или мне позвонить в приемную губернатора?

– вежливо поинтересовался он.

– Ну-ка покажи! – потребовал старший. Долго вертел в руках удостоверение.

– Карманы есть? – спросил он у Карины.

Она развела в стороны клеш юбки. В высоком разрезе показалась нога почти до верхушки бедра. В просвечивающем свете все убедились, что карманов нет. Бабки, увидев такое отсутствие комплексов у подрастающего поколения, возмущенно закудахтали.

– Тихо, гражданки! – осадил их старший. Он протянул Максимову удостоверение. Зло насупился, уставившись на россыпь предметов на столе. Он явно не мог найти достойный выход из тупиковой ситуации.

– Я понимаю, работа у вас такая. Всякое случается. Обойдемся без протокола? -пришел на помощь Максимов.

Старший почему-то никак не мог решиться на мировую.

– Это ваша знакомая? – спросил он, кивнув на Карину.

– Карина – внучка профессора Ованесова. А он друг моего деда, профессора Арсеньева. Таким образом, Карина мне не чужая. И, конечно же, я несу за нее ответственность.

Эту тираду Максимов произнес, купаясь в восхищенном взгляде Карины.

Старший осмотрел Максимова с головы до ног, задержав взгляд на карманах.

«Если действует по приказу, то сейчас побежит докладывать, а если кто-то вежливо попросил об одолжении, то психанет. У девчонки оказалась надежная крыша, а ходатай об этом не предупредил. Ну, мент, решай быстрее, а то всю солидность растеряешь», – мысленно подогнал его Максимов.

– Можете идти. – Старший опергруппы, поморщившись, крякнул в кулак. – Ошибочка вышла.

Он явно хотел добавить какое-нибудь ругательство, но сдержался.

– Я понимаю, – согласился Максимов. – Карина, нам пора!

Опер за спиной у Максимова отступил, освободив выход.

Из кабины «Нивы» отлично просматривался выход из гостиницы и дорожка, ведущая к стоянке машин.

– Они, – облегченно вздохнул Елисеев. – А я думал, опоздаем.

По лестнице в обнимку спустились Максимов с худенькой девушкой ростом ему по плечо. Ветер облепил юбку вокруг ее ног.

Водитель тихо присвистнул.

– А у малолетки ножки-то ничего! – авторитетно оценил он.

– Ты лучше на мужика смотри, – осадил его Елисеев. – И запоминай.

Сам не отрывал недоброго взгляда от пары, удаляющейся по направлению к стоянке. Шли бодро, девчонка часто закидывала голову, наверно, смеялась.

«Или Эрнест, мудель старый, соврал, или Максимов выкрутился»,-решил Елисеев.

– О, Федор, полюбуйся. Менты сейчас передерутся!

На парапет высыпала группа мужчин в штатском. Самый старый из них шел впереди, резко отмахиваясь рукой. Рядом, понурив голову, семенил низкорослый крепыш в зеленой рубашке и бежевых парусиновых штанах.

– Откуда знаешь, что менты? – спросил Елисеев.

– А вон тот, в штанцах китайских, у меня вчера паспорт проверял, – объяснил водитель. – У него цепь на шее– обхохочешься! Он эту медь, наверно, зубной пастой до золотого блеска каждое утро дрючит.

– Надо же, сам выкрутился, – с ноткой уважения в голосе пробормотал Елисеев.

Со стоянки выехал серый «фольксваген-пассат». Водитель «Нивы» покосился на Елисеева, тот кивнул. «Нива», пропустив вперед две машины, тронулась следом за «фольксвагеном».