Текст книги "Человек: 1. Теория большого надувательства"

По мере продвижения к центру города менялась и архитектура – здесь было больше домов в старинном стиле, хотя не меньше и красивых современных зданий. Количество транспорта также прибавилось, скорость движения упала, мы застревали в пробках, на светофорах. На одном из пешеходных переходов я заметил двух панков – их трудно было не заметить! – , чьи ирокезские гребешки стояли торчком и были выкрашены во все цвета радуги. Они шли по «зебре», о чём-то громко переругиваясь. Я слышал только обрывки фраз. Каждым вторым словом были английские «fuck», «shit» или «arsehole»…

Водитель «аспида» припарковался у внешне совсем непримечательного строения, но, войдя в холл, мы попали в зону новейшего модернистского оснащения и отделки. Полстены прямо передо мной занимала огромная вывеска с названием фирмы – «Drabbаh Electronix». Симпатичные клерки за стойкой, словно сошедшие с телевизионных рекламных роликов, с аккуратными причёсками, в белых рубашках и чёрных галстуках, звонили по телефонам, работали на компьютерах, тихо переговаривались между собой. Нам преградил дорогу охранник из службы безопасности. Негр сказал:

– Проводите мистера Сазоноффа к господину Драббаху. Ему назначено.

– Следуйте за мной.

Не голос, а сплошной металл. По массивным ступеням мы поднялись на второй этаж, долго петляли по коридорам, освещённым мягким люминесцентом, и, наконец, остановились у двери с табличкой «Mit Drabbаh. President». Прежде чем впустить меня за дверь, от которой, как только я прочёл табличку, повеяло недоступностью, элитарностью и надменностью во взгляде, я был наглым образом обыскан стражем порядка на предмет наличия огнестрельного и холодного оружия, чем мне лишний раз напомнили, кто есть я, и кто есть тот, восседающий с обратной стороны двери.

За большим письменным столом из красного дерева в кожаном вращающемся кресле я увидел человека с длинным кривым носом и карими цепкими глазами. Серый двубортный пиджак, серый галстук с золотой заколкой, дорогие часы на руке. Мои потёртые джинсы и туфли совершенно не гармонировали тут. Выглядел он лет на сорок, не старше.

Как только я вошёл, он жестом указал на стул, стоящий перед письменным столом.

– Мистер Сазонофф, – с ходу начал он. – Я знаю, что вы неплохо говорите по-английски, поэтому будем вести разговор именно на этом языке, если не возражаете. К сожалению, по-русски я не знаю ни слова, кроме разве что «водка» и «матрёшка», а приглашать переводчика нежелательно… Не хотите ли сигару?

Я не хотел, но взял. Он закурил свою и поднёс пламя зажигалки к моей. Я затянулся, но так как давно не курил, закашлялся. Мит Драббах продолжал:

– Мне также известно, что 15 августа вы по туристической визе прибыли в Италию, где через несколько дней попытались получить вид на жительство, в чём вам было отказано. А 31 августа из Рима вы связались по телефону со мной, заявив, что у вас имеется очень заманчивое предложение для фирмы «Drabbаh Electronix», но необходим личный контакт.

Сигара оказалась первоклассной, как, по-видимому, и все предметы, находящиеся в пределах президентских апартаментов. С наслаждением втягивая лёгкими дым, я вспоминал вкус давно забытого.

– Итак, мистер Сазонофф, добро пожаловать в Великобританию! Каково же ваше предложение моей фирме?

Кто он по национальности? Что-то не слишком похож на англичанина, да и зовут его как-то странно. Мит это Митчелл? Может быть, перс или румын какой-нибудь? – думал я. А может, он самый типичный англичанин и есть? Абсолютно непроницаемая

физиономия! Никаких эмоций! Разговаривает со мной как робот, подлец! Сейчас у него глаза выкатятся от удивления!

– Я позвонил вам из Рима, потому что случайно встретил там…, – попыхивая сигарой, я выдержал паузу для полноты эффекта – …Альберто Груганте!

Нет, это определённо не человек! Ни один мускул на лице не дрогнул! Такой выдержке можно позавидовать!

– Он, как вам должно быть известно, – продолжал я, – работал на «Drabbah Electronix» в секретной лаборатории в Гибралтаре. И, разобравшись, чем она занимается, сумел сбежать. Теперь вы его разыскиваете, чтобы он не наболтал лишнего. Но не торопитесь направлять своих агентов в Рим, его уже там нет.

Слушает, не перебивает. Ждёт, что скажу дальше.

– Когда я узнал о проекте, над которым работал Альберто, я понял, что у меня есть именно то, что вам нужно, то, над чем трудится та лаборатория у пролива. Ну, возможно, не совсем то, но по крайней мере довольно близко к теме.

Я снова сделал паузу, стряхнул пепел в тяжёлую пепельницу из слоновой кости. Должен он отреагировать, этот сфинкс, в конце-то концов!

– И что же такое у вас имеется?

Слава богу! Выдавил из себя! Дело пошло.

– Видите ли, уважаемый мистер Драббах, для того, чтобы продемонстрировать упомянутое «нечто», мне потребуется приблизительно час времени и место, где я мог бы без посторонних поработать паяльником и отвёртками. Для наилучшего восприятия нужна визуальная демонстрация объекта в действии. Составные части его находятся в моём багаже на заднем сиденье вашего изумительного чёрного автомобиля.

Господин Драббах задумался минуты на две, не меньше. Он тоже занялся манипуляциями со своей сигарой. Я даже почувствовал, как в нём происходит процесс мышления, как шевелится его «серое вещество». Затем, приняв, вероятно, окончательное решение, он набрал номер, приложил к уху мобильный телефон и сказал в трубку следующее:

– Алло! Роберт!.. Отнеси вещи мистера Сазоноффа в 18-й блок и передай МакКейбу, чтобы он всё там подготовил для сборочных работ.

Потом он нажал на кнопку, вделанную в письменный стол, и, встретившись взглядом с офицером безопасности, вошедшим в кабинет, добавил:

– Колин, отведите его в 18-й.

А вдогонку бросил мне:

– Надеюсь, мистер Сазонофф, вы не разочаруете меня. И не вздумайте изготовить бомбу, способную разнести «Drabbah Electronix»!

Я лишь рассмеялся в ответ.

В 18-м блоке я пробыл около двух часов – мешала непривычная обстановка, да и электронный микроскоп был слишком современной, незнакомой мне конструкции, и с ним пришлось повозиться. Роберт, водитель «аспида», где-то застрял с моим багажом к тому же. Когда я его снова увидел, он по-прежнему был в тёмных очках, упорно не желая их снимать. Очки у него были какие-то странные. МакКейб в белом комбинезоне, закрывающем тело, голову и часть лица, пытался и на меня натянуть такой же, но я отказался.

Возвратясь в президентский кабинет в сопровождении Колина, я водрузил свой зад на знакомый мне стул, предварительно поставив рядом на пол длинную картонную коробку, которую я нашёл в 18-м блоке. Коробку я установил вертикально. Господин Драббах посматривал из кресла то на меня, то на коробку – невозмутимая маска, а не лицо.

Пора начинать представление, подумал я и хлопнул в ладоши. В мгновение ока картонная коробка разлетелась на куски, и мы оба увидели… чёрта! Настоящий чёрт, точнее чертёнок, ростом 44 сантиметра ровно, покрытый густой чёрной шерстью, с козлиными ногами, хвостом, короткими рогами, поросячьим носом и живыми бесовскими глазками стоял перед нами. Я наблюдал за Драббахом. Выражение, напоминающее удивление, наконец-то появилось на его физиономии. Подожди, то ли ещё будет! со злорадством подумал я.

Чертёнок взглянул на меня, на Драббаха, почесался и вдруг с разбега прыгнул на стол президента. Мит Драббах оторопел. Он уставился на зверюгу, как на инопланетянина. Ничего подобного он не предполагал. Чертёнок прошёлся по столу, стуча копытами по полированному дереву. Его привлекли сигары, он взял одну, понюхал, бросил на пол. Затем схватил мобильный телефон и стал его ломать. Отчаяние и ужас читались на лице президента. Здесь он не выдержал, попытался отнять телефон у чертёнка. «Отдай», – сказал он. Чертёнок пронзительно завопил, не выпуская трубку из когтистых лап. И всё же президент оказался сильнее – на то он и президент! – сумел вырвать свою собственность у нечестивого. И вот тут произошло неслыханное. Чертёнок, продолжая верещать, вскочил на грудь Драббаху, вцепившись когтями в его длинный кривой нос. Пришла очередь завыть президенту.

– Уберите его немедленно! – заорал он.

Я позвал:

– Дэм, иди ко мне, мой мальчик! Дядя злой, дядя обидел тебя.

Чертёнок оставил в покое нос президента и очутился у меня на руках. Лицо и шея Драббаха были багрово-красного цвета. Он извергал ругательства в мой адрес, а я хохотал от души.

– Перестаньте ругаться, он этого не любит, – произнёс я с угрозой.

Мит Драббах с опаской посмотрел на чертёнка и… прекратил сквернословить.

– Это всего лишь электронная игрушка.

– Хороша игрушка, нос мне до крови разодрал!

Президент приложил к ране беленький капитулянтский платочек.

– Я хотел бы продать вашей фирме моё изобретение, хоть и жалко мне будет расставаться с Дэмом, – сказал я, гладя его по искусственной шёрстке и при этом выключая чертёнка.

– Сколько вы хотите? – спросил Драббах, приходя в своё обычное невозмутимое состояние.

– Три миллиона долларов наличными! – был мой ответ.

Он на секунду задумался и тем, что он сделал потом, удивил меня, наверное, гораздо больше, чем я его. Он отложил в сторону носовой платок, выдвинул ящик письменного стола, извлёк оттуда чудовищных размеров пистолет и направил его дуло мне прямо в сердце. Я успел лишь покачнуться вместе со стулом и Дэмом, безжизненно лежащим на моих коленях. И прежде чем грохнуться об пол, я услышал выстрел, почувствовал боль и понял, что умираю.

3

Бесконечно тёмную ночь прорезал луч света. Я очнулся от шума работающего двигателя, разлепил тяжёлые веки и увидел что-то белое прямо перед глазами. Что это такое? Похоже на материю. Уж ни в морге ли я под белой простынёй? Что-то сильно смахивает на простыню. Точно, простыня, накрывающая меня с головой.

Снова однажды испытанное чувство охватило меня, опять я сжался до объёма черепной коробки. Только мутное сознание, остальное всё чужое, не моё. Я попробовал пошевелиться. Руки и ноги двигались, но в пределах дозволенного, вероятно, были привязаны. Я приподнял голову, чтобы осмотреться. Так и есть – на руках наручники, пристёгнутые к носилкам, дальше темно, не видно. Странно, почему на мне военная форма? Какая-то пятнистая куртка ядовито-зелёного цвета…

Что-то напоминает этот трескучий шум. Господи, вертолёт! Я на борту вертолёта! Вот и покачивает, как и полагается. Как я здесь очутился? Я отчётливо вспомнил последние мгновения моего пребывания у Драббаха: огромный, увеличенный страхом револьвер, боль в грудной клетке, осознание того, что меня убили. Кстати, грудь действительно ноет где-то посередине. Может быть, меня везут в госпиталь? Но почему на вертолёте, в наручниках и почему в военной форме? Гадать бессмысленно. Не остаётся ничего другого, кроме ожидания.

Не знаю, надолго ли я заснул под монотонный треск пропеллера и, наверное, от сильной слабости. К тому же убаюкивала и болтанка. Я проснулся, когда вертолёт накренился, он заходил на вираж. Затем я услышал незнакомую речь. Кто-то вполголоса переговаривался по рации на восточном языке. Здорово напоминает японский. Я что, в Японию попал? Из Англии? Это же тысячи километров! Ничего не понимаю… Какие-то японцы!..

Вертолёт выровнял свой полёт и начал снижаться. То, что он окончательно сел, я понял буквально через несколько минут – корпус мягко встал на резиновые шасси. Не успели винты прекратить своё вращение, как дверца геликоптёра открылась, раздались крики, больше похожие на команды, на том же языке, носилки с моим телом подхватили люди и куда-то их понесли.

Они поставили носилки на пол лифта, хлопнули створки, мы стали проваливаться в преисподнюю. Где я теперь нахожусь? Какая цель преследуется? Если меня сразу не прикончили, значит я для чего-то нужен. А раз нужен, то есть шанс выбраться из этой истории живым.

Лифт остановился, крепкие руки снова подняли носилки, мы двинулись к какой-то намеченной точке, с трудом поворачивая в узких проходах. Наконец, те, кто меня несли, нашли то, что искали; они втащили меня в помещение, поставили ношу рядом с кроватью, сняли простыню – я притворился спящим – расстегнули наручники на руках и ногах, переложили меня на кровать, укрыли шерстяным солдатским одеялом, перебросились парой фраз и ушли, прихватив носилки с собой и прихлопнув дверь. Я остался один.

Как только они убрались, я подождал какое-то время, убедился, что японцы – если это всё-таки были японцы! – не собираются возвращаться, откинул одеяло и встал на ноги.

Голова закружилась, я чуть было не упал. Сколько я пролежал без сознания? Сутки, двое?… Штаны были тоже военного образца, с карманами на коленях; на ногах – высокие шнурованные ботинки из грубой кожи, какие обычно носят «зелёные береты». Я осмотрелся вокруг и невольно вздрогнул. Обстановка в помещении, в котором я очутился, почти один к одному повторяла обстановку моей комнаты у меня дома. Те же вещи, стоящие точно так же. Правда, сами вещи были другими. Вместо старенького телевизора и проигрывателя виниловых пластинок здесь имелся новейший, с огромным экраном японский телевизор, видеомагнитофон с набором кассет и роскошная стереоустановка со стопкой компакт-дисков, среди которых я заметил обложки альбомов группы «Финк Плой». На месте обшарпанного журнального столика в окружении двух потёртых кресел стоял стеклянный стол гораздо современнее моего и два кожаных кресла, такие симпатичные, что в них тотчас же хотелось сесть. Шкаф для одежды практически не отличался, разве что был изготовлен из светлого дерева. Я столкнулся с очередной загадкой, требовавшей объяснения. Почему вещи расставлены именно так, а не иначе? Совпадение? Логика подсказывала, что тут присутствует тайный смысл, пока неведомый мне.

Свет струился из окна за спиной. Оно было неплотно прикрыто занавесками. Пошатываясь, я подошёл к нему и раздвинул шторы. Вот это да! За толстым стеклом насколько хватало глаз простиралась спокойная синяя гладь моря, упирающаяся в не менее синее безоблачное небо. Значит я на корабле! Я что, за период своего беспамятства успел стать военным моряком? Вопросы наслаивались на вопросы. И никто не брался на них отвечать. Солнце, светившее справа, хоть и было ещё яркое, но уже готовилось спрятаться за горизонт. Я прикинул расстояние от места, где я находился, до поверхности воды. Примерно пятый этаж. Вероятно, сам корабль довольно внушительных размеров, если учитывать, что я где-то в нижней части, плюс у него имеется вертолётная площадка. Кроме неба, моря и солнца больше ничего не просматривалось.

Помимо входной двери в каюте имелись ещё две двери. За первой из них оказался гимнастический зал: шведская стенка, различного веса гантели, штанга, спортивные тренажёры. И хотя внутри отсутствовали зеркала, зал мне понравился, ведь я любил иногда покачаться, потаскать «железо». Наверное, те, кто поместили меня сюда, надеялись на такую же реакцию. Я проследовал к другой двери. Она скрывала за собой ванную комнату с душем, с отдельным туалетом и с раковиной, над которой висело большое чистое зеркало. Я заглянул в него.

То, что я увидел, окончательно доконало меня. Отражение в зеркале было чужое! Некий незнакомец, с иным лицом, всклокоченными волосами, небритый, сумасшедшими глазами смотрел на меня. Я даже подумал сначала, что кто-то ещё проник в ванную комнату, но потом до меня дошло – стоящий по ту сторону стекла человек это я и есть! Он повторяет все мои движения! Час от часу не легче! Как же так?! Лицо-то явно не имеет ко мне никакого отношения! Я хорошо помню свои собственные черты. Я не потерял память. Может, я свихнулся? Я был в панике. Холодный пот прошиб моё тело. Моё ли? Может быть, меня всунули в чужое тело? Бред какой-то! Я отупело уставился в зеркало, не в силах постичь происходящее. Глаза вроде бы мои – цвет серый. Волосы соответствуют. И щетина родная, не куцая, а как положено, от уха до уха. Я включил мощную люминесцентную лампу, прикреплённую над зеркалом, вгляделся получше, потрогал чужое лицо. И тут молнией вспыхнула догадка. Эти твари сделали мне пластическую

операцию! Воспользовались моей беспомощностью! Перекроили мою физиономию на свой лад! Наверняка это так. Другого объяснения я просто не нахожу. Зачем? Для чего-то меня готовят? Для чего? Ну и дела! Я вляпался в очень скверную историю. Игра зашла слишком далеко. Я с ужасом продолжал смотреть на отражение, не веря в существующую действительность.

Резкий длинный звонок прервал мои сумбурные мысли. Я вернулся в комнату с тяжёлым чувством. На тумбочке у кровати, на привычном мне месте, надрывался телефон. Я поднял трубку.

– Мистер Сазоноу, – кто-то по-новому искажал мою фамилию. – Настало время познакомиться.

На том конце линии говорил мужчина на английском языке с заметным акцентом. Голос был, казалось, совсем близко, словно человек звонил из гимнастического зала за стеной.

– Вас проводят, – добавил он и отключился.

Входная дверь распахнулась, два низкорослых японца в военной форме, такой же, как у меня, с касками на головах и с небольшими компактными короткоствольными автоматами «грассхоппер» через плечо ввалились в каюту. Они меня так боятся, что прихватили оружие? Чем я их напугал? Я не сопротивлялся, я послушно последовал за морскими пехотинцами. Мы шествовали по хорошо освещённым коридорам корабля – японец впереди, японец сзади —, и я размышлял о своём незавидном положении. Неужели сменяющие друг друга события не являются плодом моей фантазии? Неужели они происходят именно со мной, а ни с кем-то, и я не просто наблюдаю со стороны, я – главное действующее лицо в этих мелькающих картинках? Я не мог до конца поверить в это. Пластическая операция дополнительной ирреальностью повлияла на мою психику. Может быть, мне всё-таки сейчас растолкуют, какая роль мне предназначена?

Втроём мы поднялись на лифте на четыре палубы вверх, меня отвели в просторную каюту, дверь которой изнутри охраняли ещё два солдата, вооружённые не только автоматами, но и крупнокалиберными пистолетами. Вид пистолетов вызывал у меня отвращение. Из-за стола навстречу мне выбежал маленький чересчур толстый японец. Не успел я, как следует, осмотреться, а он уже тряс мою руку, улыбался, словно старому другу, постарался усадить на самое почётное место. Затем, возвратившись за свой внушительный, напоминающий пульт стол, он с важным видом сказал:

– Дорогой мистер Сазоноу. Прежде всего я хочу перед вами извиниться за те мелкие неприятности, которые доставил вам господин Драббах…

Ничего себе «мелкие»! Козёл узкоглазый! Он имеет в виду, что крупные неприятности впереди? Я начал его ненавидеть.

– Мой коллега Драббах наделал слишком много ошибок. За что и поплатился… А ведь вы его убили, мистер Сазоноу…

Холодок пробежал у меня по спине. Я удивлённо уставился на толстяка.

– Драббах не предполагал, что в чертёнке…

– Вы хотите сказать, он разобрал…, – я понял, что произошло.

– Да, да, да, – закивал головой, как китайский божок, японец, улыбаясь. – Он решил самолично выяснить, как устроена игрушка. К сожалению, это ему не удалось – взрывчатка разорвала его тело на куски! – я представил окровавленные ошмётки бедного Мита. – От господина Драббаха ничего не осталось, кроме сигар, которые он так любил…, – японец не прекращал улыбаться, и поэтому складывалось впечатление, что смертью Драббаха он, несомненно, доволен. – Умно, умно придумано, мистер Сазоноу! Чтобы не лезли своими длинными носами туда, куда нельзя, всякие наглецы… Хотите молока? –

неожиданно спросил он.

Молока? Резкий переход. Я вообще-то хотел, но отказался. Толстый достал из шкафчика бутылку и стакан, налил себе половину и, прилично отхлебнув, заметил:

– Вкусное! Новозеландское! Экологически чистое! – после чего продолжил. – К счастью, Драббах записал на видео всю сцену с чертёнком, благодаря чему мы получили возможность посмотреть, так сказать, воочию на ваше изобретение, – японец подошёл к телевизору, воткнул кассету, надавил на кнопку.

На экране появились кадры моего последнего посещения кабинета президента «Drabbah Electronix». Чертёнок прыгал, ходил по столу, безобразничал. Дойдя до того момента, когда Мит выхватил пистолет, японец выключил запись.

– Здорово, мистер Сазоноу! Просто замечательно! Вы, русские, всегда меня поражали.

Работая в отвратительных условиях, вы умудряетесь создавать поистине гениальные вещи. Нам понравился ваш Дэм. Вы – первоклассный электронщик!

– Я всего лишь механик, – сухо произнёс я. – Не скромничайте, вы превосходно потрудились. Скажите, вы могли бы заново, с нуля изготовить нечто подобное?

– Думаю, да. Необходимо время и… моё желание.

– Великолепно! Понимаю-понимаю, что вы подразумеваете под фразой «моё желание», – японец направился к громоздкому сейфу, набрал шифр, повернул замысловатую рукоятку и, открыв массивную дверь, вытащил пузатый алюминиевый чемодан. – Вот, как вы просили, – сказал он и, пыхтя от тяжести, поставил чемодан рядом со мной.

Я расстегнул замки, откинул крышку. Внутреннее пространство чемодана было полностью забито пачками зеленоватых банкнот. Такого количества денег сразу я никогда в жизни не видел. Я взял одну пачку, разорвал упаковку. Новенькие хрустящие стодолларовые бумажки, пахнущие свежей типографской краской. Из овала на меня смотрел Франклин.

– Здесь три миллиона! – улыбался толстяк. Его лицо сияло от подобострастия.

– Какого дьявола вы сделали мне пластическую операцию?! – заорал я в бешенстве.

Вспышка безотчётного гнева охватила меня. Я готов был наброситься на японца. Его дурацкая улыбка раздражала, выводила из себя. Он мгновенно сообразил, что я на грани срыва, поэтому быстро затараторил:

– Мистер Сазоноу! Успокойтесь! Успокойтесь! Ради бога успокойтесь! Я постараюсь всё объяснить. Пластическая операция – дело рук Драббаха. Перед тем, как отправиться на тот свет, он успел изменить вашу внешность. Конечно, он не должен был поступать так, предварительно не получив вашего согласия. Он и усыпил вас по собственной инициативе. Но, повторяю, Драббах натворил много ошибок, за них и поплатился, – япошка перевёл дыхание. – Кроме трёх миллионов долларов вы получите ещё тридцать миллионов в качестве бонуса по окончании проекта!.. В настоящее время, мистер Сазоноу, вы находитесь на борту большого ракетного крейсера «Осака», принадлежащего

военно-морскому флоту Японии. Тут размещена и оборудована специальная лаборатория, занимающаяся сверхсекретными исследованиями…

– Как далеко корабль от берегов Англии?

– Мы – в Тихом океане!

– Что вы хотите создать? – я постепенно приходил в норму.

– Как бы получше…, – замешкался мой собеседник.

– Вы делаете «суперсолдата»! – отчеканил я.

– Вам об этом сказал Альберто?…

Я промолчал.

– Ну нет… Не знаю, что вам наговорил Груганте, можно, в принципе, и так сформулировать, хотя «суперсолдат» не совсем верный термин, точнее, совсем неверный. Дело в том, что понятие «суперсолдат» подразумевает под собой создание солдата, готового выполнять беспрекословно любые команды – на то он, разумеется, и солдат! – япошка улыбался иронически, – старшего по званию. То есть создание людей, управляемых на расстоянии, – зомби. Мы же стремимся изготовить солдата мыслящего, но неуязвимого, практически бессмертного, делая симбиоз из человека и машины. Этим существам уже давно придумано название – «киборги». Поэтому правильнее будет не «суперсолдат» или «зомби», а «киборг», «кибернетический организм». Вы видели фильм «Триумфатор»?

– Да.

– Мы делаем нечто подобное.

– Кто являются «подопытными кроликами»?

– Добровольцы. Если вас беспокоит вопрос насильственности в проведении опытов, можете лично переговорить с каждым из них. Пожалуйста! Кстати, кроме вас в лаборатории собрано до ста специалистов в различных областях знаний, работающих на данный проект. Поэтому этот вопрос ранее поднимался неоднократно, и те, кто его поднимали, остались удовлетворены.

– Какова моя роль в проекте?

– Вы будете заниматься телом киборга, используя технологии, применённые при изготовлении Дэма. За начинку и конечный продукт будут отвечать другие. Между прочим, исследования уже ведутся восемь месяцев, и кое-какие успехи имеются. Но сроки поджимают – через три, максимум четыре месяца нам нужны конкретные результаты. Вы возглавите сектор «Си». Ваша задача – быстро и качественно сделать оболочку киборга. И потом мы соединим человека с… чёртом, – толстяк улыбался, довольный своей шуткой.

– Кто финансирует проект?

– Пентагон. Да, да, всемогущие американцы, как всегда, заказывают музыку. Средства, должен заметить, отпущены фантастические!

– Какие гарантии, что вы заплатите мне деньги, да и вообще оставите в живых по завершении проекта? – спросил я.

– А какие гарантии вы хотите, мистер Сазоноу, чтобы мы предоставили? Давайте, предлагайте! Мы откроем счёт в любом банке мира, включая страны бывшего Советского Союза, причём подтвердить вклад смогут ваши родственники или знакомые – они позвонят прямо сюда, на корабль, если вы пожелаете. Дальше. Вы подпишите контракт, в котором указаны условия соблюдения тайны. Вот текст, – японец взял со стола несколько сшитых листков бумаги, передал их мне. – Даю вам сутки на ознакомление с ним. Одна из гарантий к тому же – лицо. Драббах изменил вашу внешность не случайно. В конце проекта вы получите пакет с документами на новое имя, плюс новое гражданство…

– А если я не подпишу контракт?

Отхлебнув очередную порцию молока, японец жёстко сказал:

– Я бы вам не советовал отказываться. Поверьте мне – условия отличные. Фактически вы уже участвуете в проекте, ведь вам известно большое количество информации, не предназначенной для широкого круга лиц. Подписание контракта превращается в простую формальность… В конце концов я тут для того, чтобы вы не принимали отрицательного решения. Я готов обсудить любые дополнительные ваши требования, если таковые имеются…

– Вы нашли Альберто?

– Ищем.

– Что вы с ним сделаете?

– Он нарушил договор, поэтому… Вы понимаете, что в таких случаях бывает?

– Сколько времени я находился в бессознательном состоянии?

– Трое суток.

– Почему в моей каюте вещи расставлены так же как у меня дома?

– Мы постарались, чтобы все, прибывающие на борт ракетного крейсера «Осака», чувствовали себя комфортно и удобно и сразу же привыкали к окружающей обстановке. Что-то мы скопировали один к одному, что-то улучшили. Вас ждут приятные сюрпризы…

А теперь, господин Сазоноу, вам нужно хорошенько отдохнуть, набраться сил. К моему величайшему сожалению, я больше не располагаю временем для беседы с вами. Естественно, этот разговор не последний. Мы ещё будем неоднократно общаться. Но я человек занятой, и ко мне порой трудно бывает пробиться. Поэтому в основном вы будете контактировать с Жан-Жаном. В экстренном же случае звоните мне по внутренней связи. Номер моего телефона – четыре нуля. Очень легко запомнить… Ваш багаж, – японец извлёк из-под стола мою старую дорожную сумку, – там все ваши личные вещи… Охрана сопроводит… Да! Я совсем забыл представиться. Меня зовут Огисо-сан, можно просто – мистер Огисо. Я направлен сюда Центральным разведывательным управлением – ЦРУ, короче говоря.

Он расплылся в улыбочке. И без того узкие щелочки глаз сузились настолько, что глаз не стало видно совсем. Огисо проводил меня до двери, любезно попрощался за руку и пошёл назад к столу-пульту допивать своё экологически чистое молоко.

Солдаты принесли в мою каюту алюминиевый чемодан и дорожную сумку, а, уходя, заперли дверь. Не доверяют, гады! Я остался один. И только здесь на меня навалилась громадная тяжесть от услышанного в резиденции высокопоставленного японца. В голове зазвучали обрывки английских фраз с восточным привкусом: «…а ведь вы его убили …мы в Тихом океане …вы получите ещё тридцать миллионов …им уже давно придумано название – «киборги» …собрано до ста специалистов …мы соединим человека с чёртом …Пентагон …я направлен сюда ЦРУ …любые гарантии, какие хотите …вы понимаете, что в таких случаях бывает?…» Мозг, как компьютер, обрабатывал полученную информацию. Я искал оптимальный вариант своего поведения в складывающейся ситуации.

На столике я заметил что-то, накрытое салфеткой, чего раньше не было. Под ней оказалась еда, приготовленная для меня: немного отварных овощей и мяса, хлеб. В высоком стакане – молоко. Не иначе новозеландское! При виде пищи я, наконец, почувствовал, как сильно я голоден. Конечно, количество продуктов не насытило полностью мой пустой желудок, однако мне сейчас много есть было и нельзя. Я блаженно развалился в кресле, радуясь тому, что мне досталось. Молоко действительно великолепное! Теперь надо бы побриться, почистить зубы, постоять полчасика под душем, забыть обо всём на свете и завалиться спать. Утро вечера мудренее! Который сейчас час? Я покопался в сумке, вынул свои наручные электронные часы. Они шли. Циферблат показывал время – 22:36 и дату – 6 сентября. С датой была ясность. А вот со временем… Какое время на часах? Явно не лондонское, ведь за бортом сумерки. Похоже, корабельное или местное для существующего часового пояса. Хрен с ним, со временем! Разберёмся!

Прихватив бритву, зубную пасту со щёткой и полотенце из сумки, я отправился в ванную. Зеркало по-прежнему равнодушно отражало реальность. Я никак не мог привыкнуть к чужому лицу в нём. Успокаивало то, что они всё-таки оставили мне европейский тип лица. Представить страшно – они могли слепить из меня японца. То-то было бы весело! Сазонов-сан! Я потрогал кожу на физиономии. Совсем не болит. Вот что значит – современные технологии. Лазером они мне что ли делали операцию?

Я сбрил трёхдневную щетину. Что-то побаливает затылок. Ого, ну и шишка! Досталась после падения со стулом в кабинете Драббаха. Тщательно почистил зубы. Потихоньку приобретаю вид цивилизованного человека. Открыл горячую воду и стянул военную форму. На груди, посередине – большое багрово-серое пятно. Вот так синячище! И сюда Драббах приложил руку! На полочке я обнаружил куски ароматного, пахнущего яблоками мыла и губку. На крючке рядом с полочкой висел готовый к услугам махровый халат, на полу стояли мягкие тапочки моего размера. Да, Огисо умеет создавать комфорт!

Посвежевший и помолодевший я устроился на кровати, укрылся одеялом, погасил свет настольной лампы. Сон не шёл. Как я ни старался отвлечься от мыслей, меня одолевающих, ничего не получалось. Мозг автоматически занимался своим делом – переваривал поступившие в него новые сведения. Мозг был возбуждён. Я долго ворочался с боку на бок, пару часов не мог заснуть. Потом стал считать до тысячи, потом до двух, потом…

Я стоял в огромной толпе народа. Люди были повсюду: спереди, сзади, справа и слева. Их было так много, что они почти касались своими телами меня. Кроме того, куда бы я ни глядел, в любом направлении, я видел одних лишь людей – человеческие головы вплоть до линии горизонта. Люди были разные: разного возраста, пола, национальности, но я не знал их никого. Только где-то впереди, как мне показалось, мелькнули голые плечи Натали, её белые вьющиеся волосы. Справа я заметил кривой длинный нос Драббаха, а слева – узкие глаза Огисо. Остальные – чужаки.