Текст книги "Рыцарь и ведьма"

– Правила безопасности. – Хага с серьезным видом надевает каску и дожидается, пока я сделаю то же самое.

Мы проходим одним из тоннелей, в котором изредка встречаются люди в таких же касках, а некоторые – еще и в защитных очках и респираторах. Тоннель тянется и дальше, но Хага сворачивает в боковой коридор.

– Вы, наверное, думаете, – бросает девушка через плечо, – что, учитывая возвышенный предмет наших исканий, стоило бы устроить лабораторию где-нибудь на вершине горы? Во всяком случае, я так думала, пока не поняла, что мы, кастиганты, в каком-то смысле археологи. Мы стремимся извлечь то, что давно исчезло с лица земли. Посудите сами, – Хага проводит ладонью по шероховатой поверхности стены, образованной напластованиями горных пород, – вот земная кора. Мы видим не цельную толщу, но последовательность отдельных слоев. Они лежат один на другом и возникли из окаменевших останков различных эпох. Чем ниже слой, тем древнее эпоха. Обосновавшись под землей, мы не только скрылись с поверхности, по которой ходит враг рода человеческого, но и приблизились ко времени юности мира, когда он еще не был запятнан грехопадением человека.

– Какое уж тут грехопадение… – Я тоже непроизвольно прикасаюсь пальцами к слоистому рисунку. – Во времена юности мира, раз уж на то пошло, и самих людей-то еще не было! Земля тогда принадлежала демонам стихий и доисторическим драконам.

Хага специально оборачивается, чтобы показать мне закатывание глаз. Изображает, видимо, внезапную кончину по поводу моего занудства.

– Как бы то ни было, господин умник, работа с философским камнем требует особых условий. На поверхности уровень психического загрязнения слишком высок. А здесь его почти нет.

Девушка открывает передо мной дверь с надписью «Операторская». Мы входим в комнату с огромным, во всю стену окном, за которым виднеется полутемный пещерный зал. В центре зала стоит симметричное двухкамерное сооружение – каждая камера представляет собой подобие саркофага, похожего на известное орудие казни под названием «железная дева». Створки одной «железной девы» открыты, и видно, что камера пустует (к счастью, шипы с внутренней стороны отсутствуют). Другой саркофаг запечатан, и, судя по всему, именно из него раздается стук живого сердца – мокрый и шумный звук, сотрясающий мембраны динамиков.

– Это и есть машина Теркантура?

Девушка кивает и нажатием одной из клавиш на приборной доске прибавляет света в пещере за стеклом. Становится лучше видно сложно устроенные сочленения между двумя камерами и другое косвенное оборудование, расположенное по краям зала.

– Если занять одну из этих камер предлагается мне, то должен предупредить, что не слишком хорошо переношу замкнутые пространства. А кто второй счастливчик?

– Между прочим, напрасно вы ерничаете. Это трансмутант. Безупречная телесная оболочка, готовая очнуться, как только работа над психоконструктом будет закончена. Тело создано искусственно по технологии, которую можно считать научным вариантом непорочного зачатия.

– Понятно, куда вы клоните с намеками на непорочное зачатие. Но как по мне, то ваш трансмутант с его составной душой больше смахивает на чудовище из фильма ужасов, которое сшили из кусков других людей.

– Вижу, господин Леннокс оправился от инцидента в лесу. И уже столь уверенно щеголяет отсылками к популярной культуре.

Эктор Целлос в своем элегантном костюме и каске стоит в дверях, в руках – кожаный портфель.

– Заседание уже окончилось? – спрашивает Хага.

– Да. Совет попечителей весьма впечатлен героической карьерой господина Леннокса. У меня здесь с собой документ, подписанный всеми членами совета… – Профессор извлекает из портфеля картонную папку; полистав, раскрывает ее на нужном месте. – Вот… «Постановление № 26… признали целесообразным и желательным перенесение личных качеств Дж. Э. Леннокса на постчеловеческий психический конструкт путем трансмутации. По завершении процедуры указанного рыцаря рекомендуется возвратить в Камелот». Мои поздравления, господин Леннокс. Ваше имя только что было вписано в историю будущего.

Я перевожу взгляд на свое отражение в оконном стекле. Из-за тусклого освещения тени в глазницах и под носом выглядят как черные дыры, делая мое лицо похожим на череп. Мрачноватая эмблема для светлого постчеловеческого будущего. Ну что ж, идеалы всегда строятся на чьих-нибудь костях. Одним словом, предназначение. Ничего тут не попишешь.

IV. Яблоко от яблони

Гостем студии был какой-то новый писатель, Ганут Бриссар, чьи работы разоблачали в нем уникальное видение мужской чувственности. Обсуждали его последнюю книжку о молодом человеке по имени Альвин Вегсо, который убивает дракона, чтобы освободить почему-то не принцессу, а принца, но, убив, понимает, что дракон и был заколдованным принцем, – в общем, что называется, патологический реализм. Причем все это происходит еще в первой главе, а остальные тридцать восемь – это его, Альвина, попытки самоопределения в качестве убийцы или праведника, отчего он сходит в итоге с ума и в своем воображении перегрызает горло отцу.

– Я пытался написать мужскую мелодраму, но вышла история в духе античных траге…

София выключила телевизор, равнодушная к мужскому писателю Бриссару и тем более к Августу Рикальдо Одору, чей бестселлер «Тонкости отнятия щенков от сук различных пород» был обещан после рекламы. Теперь надеть черные замшевые туфли, посмотреть, как сегодня выглядит девушка в зеркале, и успеть к концу лекции Даны Симплерати «Ведьмы в контексте феминизма третьей волны».

Пока ждала двести пятого трамвая, не сберегла прическу от разорительного и уже вполне прохладного ветра. Видела бы ее сейчас девушка в зеркале!

Семь остановок вдоль реки, которую из-за домов становилось то видно, то не видно; сиденье напротив побывало занято дважды: сначала немолодым уже, но выразительным мужчиной, который так переглядывался с Софией, что чуть не пропустил свою остановку, а потом старухой с волосами из ноздрей, которая, водрузившись перед девушкой, бесцеремонно на нее уставилась. София как могла отводила глаза, досадуя на дезертирство выразительного пассажира: стоило ли так на нее пялиться, чтобы в итоге заурядно выйти на своей остановке, даже не попытавшись узнать номер ее телефона, который, кстати, она бы все равно не дала? Зато парень у дверей, кажется, заметил ее и решил подсесть. Только парень у дверей ее совершенно не устраивал. К счастью, ей как раз выходить.

Разочарованная в мужчинах двести пятого трамвая, София направилась по ивовой аллее к кампусу старейшего из трех университетов города. Ей нужен был колледж гуманитарных наук. Сама девушка училась в другом достойном заведении и вообще редко бывала по эту сторону реки, поэтому пришлось спросить дорогу у длинноволосых молодых людей, стоявших кружком возле библиотеки и пивших кофе из бумажных стаканчиков. Колледж занимал старинное здание в готическом стиле, сложенное из песчаника и гранита и окруженное зеленым газоном, столь безупречным, что никто из студентов не покушался прилечь на нем с учебником. В идеальной свежести и равномерности травяного покрова чувствовалось что-то маниакальное. София еще поплутала между этажами, прежде чем отыскала в левом крыле нужную аудиторию, а когда нашла, приотворила скрипнувшую дверь и села за одной из задних парт. Несколько голов обернулись к ней, но спустя миг уже снова склонились над тетрадями.

– …Поэтому гендерные, а уж тем более расовые или классовые теории не являются перспективными для самоопределения современной ведьмы. Бóльшим потенциалом обладает теория сексуальности в том виде, в каком она представлена в лесбийском феминизме. Сексуальность в этом контексте не сводится к отношениям подчинения и власти, поэтому данное понятие позволяет описывать разнообразные внегендерные типы идентичности; кроме того, оно акцентирует такие аспекты женской субъективности, как желание, опасность, наслаждение, которые играют принципиальную роль в самоощущении ведьмы.

Указанная разновидность феминизма актуальна для нас еще и потому, что лесбийский проект переосмысления истории в ряде случаев рассматривает ее с ведьмовских перспектив: в частности, оба эти меньшинства прошли через костры, и даже когда положение женщин в современном мире значительно улучшилось, ведьмы, как и лесбиянки, по-прежнему считались нездоровыми, опасными существами. Зачастую, к сожалению, так считали даже сами носительницы этих мнимых отклонений. Пару занятий назад, как вы помните, господин Дервиг делал доклад о бедняжке Оливии Ноктис, ведьме, которая добровольно пошла на «лечение» электрошоком. Наконец, в связи с лесбийским феминизмом следует упомянуть, что ряд ведьмовских практик носит отчетливый гомосексуальный характер.

Но к этому мы вернемся позднее. Сексуальность сама по себе не может выступать как основание идентификации ведьмы. В качестве такого основания Верах Синегаум предлагает сексуальную связь с дьяволом или, в более поздних работах, с любыми демонами. Однако такой подход, во-первых, игнорирует тех ведьм, которые не связаны с самоидентифицированным субкультурным сообществом и не выполняют таких установленных практик, как демоническое соитие. Во-вторых, определяя ведьму через стратегию сексуальной независимости от мужчин (не будем здесь разбирать вопрос о половой природе демонов), Синегаум преувеличивает лесбийский компонент ведьмовской культуры. Наконец, в-третьих, одной из стоящих перед нами задач является улучшение концепта «ведьма», чему связь с дьяволом как будто способствовать не может. Не ерзайте, госпожа Фораго, я знаю, что у нас остается одна минута. Итак, мы вплотную подошли к вопросу, заявленному в теме лекции. Что же именно делает ведьму ведьмой? По этому поводу запишите в своих конспектах: Катарина Эльбер и ее теория глубокой чувствительности. Обсудим ее в следующий раз. К субботе вам лучше повторить материал по критике эссенциализма – возможен тест! Читаем следующую главу. До свиданья.

Самые дальновидные из молодых людей уже убрали учебники и тетради, быть может, пожертвовав последними словами лекции, зато – смогли первыми убраться из аудитории. Остальные уточняли какие-то вопросы или пытались разубедить Дану Симплерати в необходимости грядущего теста; исчерпав вопросы и не отсрочив теста, ушли наконец и эти, за дверью возобновляя общение на том языке, что так неумело копируют люди постарше, когда хотят заделаться своими ребятами. Это вызывает только сожаление.

София встала и подошла к столу, на котором самая образованная из семейства Симплерати складывала свои бумаги.

– Здравствуйте… Я София. Мы говорили по телефону – насчет моей ситуации… Надеюсь, вы не против, что я вот так завалилась к вам на лекцию? Хотелось послушать, хотя не могу сказать, что я все поняла.

– Здравствуйте, София. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Дана. У меня есть сорок минут до следующей лекции, и я еще не обедала. Если не возражаете, поговорим в кафе?

– В кафе?

– Да, в кафе для преподавателей, это здесь рядом, за часовней. Переживаете, что кто-нибудь подслушает? Не сто2ит – в нашем колледже за обедом обсуждают судьбы демократии и конец истории. Никому и дела не будет до нашей девичьей болтовни. Ну что, пойдем?

София кивнула как можно непринужденнее, хотя и почувствовала себя несколько уязвленной. Ей казалось, что значительность и интимность обстоятельств заслуживают более основательного разговора – уж точно не длиной в чей-то обеденный перерыв – и не в университетской столовой, где нужно перекрикивать звон посуды, звуки сдвигаемых стульев, чужие споры и кашель. София рассчитывала, скорее, на отдельный кабинет с запирающейся на замок дверью. И тем более девушка не ожидала, что предстоящее волнующее объяснение низведут в ранг девичьей болтовни, пускай это и было сказано не всерьез. Какие могут быть шутки, когда предводитель ансамбля мертвецов предлагает ей переспать с ним в качестве обряда посвящения? Хотя… если подумать, это звучит немного абсурдно.

– А он сказал вам, зачем это делается?

– Чтобы стать, как он выразился, шлюхой дьявола, да.

В кафе София почувствовала себя раскованней. Гул голосов за соседними столиками, сутолока в проходах действительно послужили надежным прикрытием для их деликатного совещания. И вообще, деловито-прозаичное отношение Даны Симплерати отчасти убедило девушку в том, что ничего страшного с ней не произошло. Она все та же София Верна, какой была до встречи с Соломоном Лу.

– Не слишком умно с его стороны, – покачала головой Дана. – Все-таки господин Лу остается скорее практиком, нежели теоретиком. Но в его защиту следует сказать, что он, безусловно, стремится помочь. И движет им отнюдь не сладострастие. По крайней мере, не только оно. Да, будьте добры… Овощной салат, суп с сельдереем и сыром… И кофе, как обычно, – при этом Дана со значением кивнула официанту, очевидно, ссылаясь на некий ингредиент, название которого не полагалось оглашать во втором часу дня, но который по старинной договоренности ей добавляли в питье.

– А я буду чечевичный салат, ростбиф с кровью, картофельную запеканку и сок.

Дана только вскинула брови.

– Полагаю, вот одна из причин, по которой обычные женщины вас не жалуют: из зависти. У ведьм, как правило, отличный обмен веществ – о фигуре можно даже не беспокоиться. Если верить портретам, бывали и пышные, и попросту необъятные ведьмы – но жили они как раз в те эпохи, когда стандарты красоты были на стороне округлых форм. Такое чувство, что ведьмовская генетика сама подстраивается под вкусы времени. Если так, то это важнейшее эволюционное преимущество ведьм перед обычными женщинами. Пока мы тратим столько сил только на то, чтобы нравиться мужикам, вы можете заняться чем-то по-настоящему важным.

София поджала губы, затрудняясь, что на это ответить. «Когда волнуюсь, – подумала она, – всегда хочу жрать». А вслух сказала:

– Просто я не завтракала.

Дана кивнула, соглашаясь на предложенное объяснение. А может, догадалась, что София стесняется своего аппетита.

– Должна сразу сказать, София, что ведьмы были и остаются весьма замкнутым сообществом. Хотя я и написала о них диссертацию, почти все сведения, которыми я располагаю, достались мне из вторых рук. От свидетелей, бывших любовников, потерпевших… Поскольку я изучаю ведьм как общественное явление, меня это устраивает. Но все, что касается внутренней жизни ведьмовского цеха, – это либо гипотезы, либо неподтвержденные факты. Пожалуйста, помните об этом, прежде чем действовать на основе каких-то знаний, которые получите от меня. Так вот. Соломон Лу. Я встречалась с ним один раз, еще в аспирантуре. Пробралась к нему примерно так же, как вы, под видом ведьмы-неофитки. Помню, что страшно переживала перед той встречей – даже опасалась за свою жизнь. Сообщила всем друзьям, куда отправляюсь, чтобы знали, где искать мой след, если я вдруг пропаду. Даже не верится, что по наивности могла думать, будто удастся одурачить Соломона. Он принял меня, выслушал историю, которую я сочинила, – про то, как с детства чувствовала в себе склонность к магии. Со всей серьезностью объяснил, что для закрепления колдовских способностей требуется половое совокупление с его светлостью. Думаю, он поистине насладился бурей эмоций на моем лице, пока я судорожно прикидывала, что на это ответить. А когда я все-таки согласилась, расхохотался, шлепнул меня по попе и тотчас выпроводил. Но напоследок предупредил, что если еще раз суну свой нос в дела ведьм, то не отделаюсь одним только шлепком. И это уже было сказано совсем другим тоном – таким, что я действительно завязала с полевыми исследованиями. Так или иначе, то, что он выгнал меня до, а не после моего «посвящения», позволяет сделать кое-какие выводы. Соломоном руководит не похоть. Это раз. Обошлись со мной весьма снисходительно – значит, все жестокости, в которых обвиняют ведьм и их пособников, либо преувеличены, либо были вызваны необходимостью. Это два. Я сейчас не пытаюсь никого оправдать. Просто излагаю факты. Тот случай помог мне составить некоторое впечатление о личности Соломона Лу, но его место в обществе ведьм оставалось сравнительно неясным до недавнего времени, до моей поездки в Дезидерн. В Дезидерне находится единственный в мире центр помощи жертвам магии. Там я познакомилась с одной женщиной, назовем ее для удобства Анной, бывшей ведьмой, которую в результате опасных злоупотреблений покинули колдовские силы. К сожалению, способность связно мыслить также практически оставила ее, поэтому снова предостерегаю вас, София: это все недоказанные теории и не самые надежные показания. Лично Соломона Лу та женщина не знала, но неоднократно сталкивалась с его коллегами. Видите ли, Соломон – не единственный в своем роде… специалист. Таких, как он, я называю медиаторами. Это, по сути, посредники между ведьмами и сверхъестественными сущностями, от которых ведьмы черпают свою силу. Эта роль включает три основные функции. Простите, если сбиваюсь на лекторский тон. Во-первых, медиаторы преподносят ведьмам-новичкам первоначальные знания, необходимые для компетентного овладения силой. Где и как обучаются сами медиаторы, я, увы, не знаю. Но именно они распространяют гримуары среди ведьм – это такая просветительская литература по колдовству – и толкуют символы колдовской веры. В этом качестве медиаторы востребованы лишь на ранних этапах карьеры ведьмы, потому что по мере накопления магического опыта женщины овладевают способностями, которые не доступны ни одному медиатору, и уже сами пишут гримуары и раздвигают границы магической картины мира. Во-вторых, и это немаловажно, медиаторы обслуживают половые интересы ведьм. Не в качестве элитных осеменителей, нет. Когда приходит время, ведьмы выбирают отца своему ребенку из числа обычных мужчин. Но до того как это время настанет, ведьма не должна допускать, чтобы ее существование определяли самочьи инстинкты. Такие, как вы, София, могут позволить себе не тратить лучшие годы на беготню за мальчиками. Живете вы дольше нас, поэтому обратный отсчет до замужества и материнства нервирует вас не так сильно. Пока ум и чувства по-юному свежи, ваши соплеменницы постигают свое заманчивое ремесло. Но воздержание пристало монашкам, а не ведьмам. Всякое укрощение плоти – это из другой оперы. Тут-то и пригождаются медиаторы. С точки зрения нашей морали трудно смотреть на такие отношения без доли брезгливого осуждения: один мужчина удовлетворяет десятки, а то и сотни женщин разных возрастов. Количественные показатели таковы, что это даже с многоженством не сравнишь. Скорее с проституцией. Но представьте, что мы говорим не о ведьмах, а, скажем, о насекомых. И вот уже мир безудержного разврата открывается нам с разумной стороны. Вместо того чтобы искать сексуальной разрядки на обочине так называемой личной жизни, которая сама по себе является рискованным и изматывающим мероприятием, не логичнее ли вверить свое половое благополучие человеку, которому полностью доверяешь – и в эмоциональном, и в гигиеническом смысле?

В этот момент объявился официант и принялся раскладывать столовые приборы, после чего снова отбыл, пообещав девушкам, что их салаты на подходе. Дана продолжила:

– Речь, конечно, не просто о размеренной и здоровой половой жизни. Дело в том, что секс с медиатором, как уверяла Анна, моя конфидентка из Дезидерна, – и когда она говорила об этом, ее глаза прояснялись, – секс с медиатором словно перекраивает либидо. По словам Анны, медиаторы могут продолжать часами и даже сутками и при этом ни разу не разрешиться. Она называла это преодолением диктатуры оргазма. После нескольких часов в постели с медиатором перестаешь стремиться к наступлению сладострастной кульминации, теряешь всякие ориентиры, чуть ли не покидаешь собственное тело. Медиатор таким образом выводит ведьму за пределы чувственного. Цель этих сеансов – а они продолжаются на протяжении многих лет – освободить сознание ведьмы от культа удовольствий. Секс перестает двигать ведьмой по жизни, понимаете? Так, по крайней мере, объясняла мне Анна. Прибавьте к этому еще и третью функцию медиаторов – и вы окончательно поймете, София, что конкретно предлагал вам Соломон Лу.

– Третью функцию? – София почувствовала, что сейчас последует самое существенное. Хотя что может быть существеннее, чем преодоление диктатуры оргазма?

– Третья функция медиаторов, – с расстановкой произнесла Дана, – в том, чтобы служить проводниками между нашим миром и планом демонов. Боюсь, что демонов, простите за каламбур, у нас принято несколько демонизировать. Я же предлагаю в духе греческих первоисточников понимать под демонами любые нематериальные сущности, наделенные волей, не обязательно враждебные к человеку. Но обычно и не особенно благосклонные. Вернее, демоны вообще не слишком хорошо поддаются описанию на языке добра и зла, но это разговор отдельный. В момент близости с медиатором ведьма прикасается к демоническому миру, слышит, видит и осязает его, впускает в себя его энергии, – и эта связь уже не разрывается до конца жизни ведьмы или медиатора.

Подали салаты. Девушки, пожелав друг другу приятного аппетита, переключились на содержимое тарелок. Все рассказанное Даной было занимательно, но София затревожилась, что так и не вынесет из этого разговора никаких рекомендаций. Выходит, самый верный способ высвободить в себе ведьму она уже отклонила. Что остается? Искать другие пути? А может, сделать вид, что последней недели не было вовсе, что она не получала письма от матери и не встречалась с Соломоном Лу? Да, ей не по себе от его слов о несостоявшихся ведьмах (сколько их там покончило с собой?), но… Если бы не это письмо, она бы и дальше жила прежней жизнью со своими хлопотами и даже удручающими моментами, но в целом молодой и журчистой жизнью, торопливо огибающей те глухие места, где начинается застаивание, застывание, смерть. Вот только письмá из головы уже не выкинешь. Интересно, прошлогодние самоубийцы из числа ведьм – они вообще не знали о своем призвании? Или это были такие же бедолаги, как и она, – те, кого поставили перед фактом, но не предложили приемлемых инструкций, что с этим фактом делать?

София вздрогнула, невольно уловив среди гула голосов один, как будто бы вторивший ее мыслям. Причина смерти. Кто-то говорил о причине смерти. Девушка обернулась на звук голоса и поняла, что напрасно переполошилась. Новость о чьей-то кончине зачитывал диктор из старенького телевизора, нужного в кафе затем, вероятно, чтобы дополнять общий гомон, а не затем, чтобы его кто-то смотрел. София из любопытства дослушала новость до конца и выяснила, что несколько часов назад в своем особняке в провинции Анерленго скончалась певица и актриса Вероника Далена. Причиной смерти назван сердечный приступ. В ноябре на экраны кинотеатров должен выйти последний фильм с ее участием. Поклонники ценили ее за многогранный талант. Невосполнимая утрата для современной культуры. Гражданская панихида состоится… Но София уже не слушала.

– Может быть… ну, не знаю… Есть же, по крайней мере, медиаторы посимпатичнее, чем Соломон Лу? И помоложе? И может, достаточно просто пообниматься? Помню, было время, лет в четырнадцать, когда одного взгляда старшеклассника хватало, чтобы перекроить либидо по полной.

Дана улыбнулась.

– Теоретически… раз уж вам так претит мысль о близости с медиатором… То справедливости ради скажу, что есть ведьмы, овладевшие колдовством самостоятельно. Никаких обрядов посвящения. Никакой зависимости от посредников. Никаких гримуаров. Только интуиция, чуткость к самой себе и прямой доступ к сырой неочищенной магии. Более того, эти белые вороны – настоящие альфа-ведьмы, намного превосходящие своих рядовых соплеменниц по силе магических способностей. Но не хотелось бы вас напрасно обнадеживать, София. Если о большинстве ведьм известно мало, то об этих альфа-ведьмах неизвестно практически ничего. Они не участвуют в жизни ведьмовского сообщества, к которому, как мне кажется, относятся свысока. А уж о том, как именно они открыли в себе силу, остается только гадать. Поэтому, пожалуйста, не обольщайтесь, будто, отказавшись от проверенных приемов Соломона Лу, вы приблизились к тому, чтобы стать великой ведьмой. Я вовсе не хочу вас обидеть – и буду только рада, если ошибаюсь в вашем случае, – но, вероятнее всего, вы вообще ничего не добьетесь, если решите действовать самостоятельно.

София обдумала это, пока официант совершал на столе смену блюд.

– И что, цена неудачи – всегда смерть?

– Есть вещи более обидные, чем смерть, – подула Дана на дымящуюся ложку супа. – Например, впустую растраченная жизнь. Предназначение – это, конечно, не диагноз. Если иммунитет хороший, колдовство в вашей крови, может, вас и не убьет. Но отвернуться от вашего ведьмовского начала – значит всю жизнь предчувствовать нечто большее, нечто ценное и уготованное только вам, но так и не решиться этим овладеть. Знаете, все равно что скитаться и голодать за стенами пышного замка, который по праву рождения мог принадлежать вам.

«К другим новостям. Скандал в Визьенбурской епархии набирает обороты. Как заявил представитель епископа, делом опального отца Кональда займется церковный суд. Напомним, что указанный священник крестил в христианскую веру эльфа, чем нарушил положения I Теремского собора. Обряд состоялся в минувший четверг. Единственного в мире эльфа-христианина, который до крещения носил имя Хоэльфельк, отец Кональд нарек Квентином. По словам новокрещенного, это было самое важное решение в его жизни. Даже если суд запретит священнику дальнейшее служение, совершенное им таинство тем не менее останется в силе».

«Если уж эльфу Квентину удалось отречься от своего эльфийского предназначения…» – задумалась София. А считается, что остроухие только и живут мыслью о том, как восстановить Pax Alvana, вернуть себе исконно эльфийские земли. Девушка отрезала ломтик говядины, отправила его в рот и принялась задумчиво жевать.

– София, ваше замешательство естественно. И не мне давать вам советы – особенно в части того, с кем вам следует или не следует переспать. Прошу вас только об одном: не пренебрегайте своим колдовским наследием. Пускай вас не привлекает ученичество в магии, но ради самой себя – и я говорю это только из симпатии к вам – постарайтесь узнать как можно больше. Ведь кроме неврозов, психозов, самоубийств и банального несчастья среди непосвященных ведьм есть еще и угроза спонтанных магических проявлений. Известен случай, когда в дом, где жила одна женщина, Юнелла Такни, проникли воры. Дом стоял особняком, и Юнелла жила одна – удобная цель для грабителей. Но что-то пошло не так. Вторжение окончилось тем, что от воров остались только тени на полу – а самих преступников будто испарила некая вспышка или взрыв, очагом которого, очевидно, стала обитательница дома. Ее тела также не нашли. Погибла она или же ее забросило в другой план бытия – неизвестно. Отдельная история – инциденты со временем. В начале века некая Агата Лиднер ушла на реку стирать белье, а когда вернулась, то обнаружила на месте своей захолустной деревеньки большой город с автомобильными пробками и электрическим освещением. Разумеется, все ее домочадцы давно переселились на кладбище. Можете себе представить смятение этой несчастной? И таких случаев хоть отбавляй. Половина давно стала городскими легендами.

– Буду иметь в виду, – кивнула София. – В любом случае спасибо! Вы оказали мне большую любезность, Дана.

– Рада помочь. Хотя я слукавлю, если скажу, что не преследую и маленькой корысти. Я бы хотела попросить вас, София, об одолжении. Я уверена, что пройдет время и вы так или иначе освоитесь со своим колдовским даром. Когда это произойдет, могу я надеяться хотя бы еще на один откровенный разговор с вами? Исследование ведьмовской культуры находится сейчас в зачаточном состоянии, и вы окажете науке неоценимую услугу, если согласитесь поделиться со мной своими открытиями.

– Дана, если мне вообще суждено разобраться с этим своим даром, то не сомневайтесь: я обязательно приглашу вас и Саскию отпраздновать свое колдовское созревание. Тогда и поболтаем! Прокачу вас на своей метле и все такое, обсудим сплетни с Лысой горы.

София улыбнулась, впрочем, довольно кисло, рассчитывая больше подбодрить себя, чем обнадежить Дану. Да уж, от такого не отшутишься. Направо пойдешь – под медиатора ляжешь. Налево пойдешь – того и гляди разорвет к чертовой матери, как ту несчастную. Прямо пойдешь – себя потеряешь. Разве что… Может быть, так и надо? Отречься от нынешней себя, чтобы переродиться чем-то прекрасным? Пожертвовать гусеницей ради бабочки. Хоэльфельком ради Квентина.

– Должна вас предостеречь вот еще от чего, – промокнула Дана салфеткой губы. – Не берите в библиотеке никаких книг по колдовству. Такое самообразование вам на пользу не пойдет. Во-первых, толковых работ у нас не издавалось. Разве что двухтомник про короля Артура из серии «Жизнь замечательных людей». Его можно полистать, но и то – лишь ради предисловия и комментариев ведьмы Моргейны. А во-вторых, интересующихся оккультной литературой ставят на особый учет. Об этом нигде открыто не сказано, но библиотекари обязаны сообщать обо всех, кто спрашивает «сектантские» книги. Это может впоследствии привести… к осложнениям.

София украдкой бросила взгляд себе за плечо: не сидит ли поблизости библиотекарь, неявно нанятый государственной машиной, чтобы предупредить ее, Софии, дальнейшее утопание в пучине эзотерического вольнодумства. Однако ничего антиутопического в окружающей ее шумливой трапезе она не нашла. Только черный толстощекий кот, талисман заведения, сыто дремлющий на подоконнике, приоткрыл на нее один янтарный глаз, но не удостоил продолжительным вниманием.

Дана получила свой кофе, запах которого говорил о крепости напитка. Выпив его, исследовательница ведьмовской культуры попросила официанта записать обед на ее счет, сверилась с карманным зеркальцем в серебряной оправе и встала из-за стола.

– Я вас не слишком утомила своими напутствиями? Тогда позволю себе еще одно напоследок. Самое выполнимое. Обязательно закажите на десерт творожный пудинг. Такого пудинга, как здесь, вы больше нигде не попробуете.

На этом Дана направилась к выходу, с кем-то из завсегдатаев просто поздоровавшись, а кому-то позволив поцеловать руку. София, хотя уже и чувствовала сытость, не преминула тут же испытать надежность своей советчицы. Оказалось, ей действительно можно доверять – по крайней мере в том, что касается пудингов. Подтвердить правоту Даны по остальным пунктам София тем не менее не спешила. Все же в половой жизни она была консервативнее, чем в еде. Будучи современной девушкой, она, конечно, не делала из секса mysteria ultima, тайной святыни, на которую соискатель мог рассчитывать, лишь доказав чистоту и искренность помышлений. Но заниматься любовью из карьерных видов, да еще и с тем, к кому не испытываешь ни малейшего расположения, – это казалось Софии безнравственным.